Иногда надо расслабитьсяКак дорожит своим хвостом
Малютка крокодил! –
Урчит и вьётся над песком,
Прилежно пенит Нил!
Как он умело шевелит
Опрятным коготком! –
Как рыбок он благодарит,
Глотая целиком!
Льюис Кэрролл
– И всё-таки, я не считаю это правильным, – нудным голосом тянул Ремус.
– А тебе считать не обязательно, – заученно повторял Сириус.
Спор шел уже третий час и заканчиваться, по всей видимости, не собирался.
– Да ладно, надо же иногда расслабиться, – широко зевнул Джеймс, а Питер поддакнул.
На том и решили.
Минерва в тот жаркий декабрьский вечер необычайно устала. До такой степени, что на пять минут задремала на отработке. И даже горячий чай, свежеприготовленный перед самым появлением юных обормотов, не бодрил. Впрочем, хулиганы и бездельники Поттер и Блэк добросовестно (что удивительно) трудились, как в том не преминула убедиться профессор, едва приоткрыв глаза. А убедившись, сделала большой глоток ароматного чая и довольно вздохнула, почти замурлыкала. Вдруг захотелось потянуться, выгнуть спинку. Да, все-таки иногда можно себе позволить…
Трудились хулиганы, как говорится, в поте лица: развешивали плакаты для завтрашнего урока трансфигурации у третьеклашек. На плакатах отчего-то преобладали изображения последствий неудачных попыток анимагии – их юные обормоты рассматривали с особым интересом и разместить старались поэффектней… «Польза от отработок, – размышляла в полусне профессор МакГонагалл, – должна быть не только воспитательной, но и образовательной!» И потому ее чрезвычайно радовал пристальный интерес обормотов к наглядным пособиям. Но хулиганы и бездельники всё-таки уж чересчур старались, и профессор даже заподозрила очередную каверзу, однако тут же отмахнулась: пакостничать в её кабинете ни один паршивец не осмеливался.
Она сделала еще один глоток и снова прикрыла глаза. Слышалось убаюкивающее шуршание перевешиваемых плакатов и перешептывания хулиганов. И вдруг громкий стук пробудил ее от дремы. Она вздрогнула, открыла глаза – и увидела, как Поттер и Блэк в испуге на нее смотрят: один из плакатов сорвался со стены. Что говорить, ее умилил их испуг. Улыбнувшись как можно ласковей, Минерва подбадривающее сказала:
– Ничего-ничего, мальчики. Вы так хорошо сегодня работаете, что я, наверное, могу отпустить вас пораньше. Только повесьте на место этот плакат. Такой прекрасный декабрьский вечер… – профессор замолчала и лукаво подмигнула ошалевшим обормотам. «Иногда так приятно смотреть на детей, даже на этих», – растроганно подумалось ей. Но усталость брала своё и, чтобы не заснуть ненароком и не оставить старательных мальчиков наедине с плакатами, Минерва отпустила их с лёгким сердцем, а сама решила пройтись на свежем воздухе перед сном. Иногда тянет погулять по крышам… Кошачья натура – что говорить!
Она выскользнула из кабинета, особенно изящно махнув хвостом, и побежала по коридору. Обычные в замке сквозняки слегка взъерошили ее шерсть, усы топорщились в предчувствии чего-то необыкновенного, воздух полнился ароматами неведомого; профессор сделала два особенно сложных пируэта в воздухе, будто бы ловя муху или птичку…
И тут из-за ближайшего поворота, напевая себе под нос весьма игривую мелодию, вывернул Альбус Дамблдор, директор Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс.
– Минерва! – остановился он в середине такта. – Какая приятная неожиданность! Я как раз шел сообщить вам, что ваши заслуги перед образованием…
– Ах, Альбус, что вы! Я тут как раз вспоминала, как двадцать пять лет назад мы с вами танцевали на рождественском балу. Я еще была в розовом платье с бантами и кружевами.
– Удивительно жаркий сегодня вечер, – задумчиво проговорил директор Школы Чародейства и Волшебства. – И соловьи поют… Пойдемте в сад, Минерва!
– Боже мой, Альбус, двадцать пять лет назад! Как же мы заработались, вы не находите? И, по сути, не такие уж они и обормоты… О чём это я? Да, так вот, мы…
Альбус подхватил её на руки, не дав договорить, и закружил. Это было совершенно упоительно. Мир закачался, задрожал, загремел… Глядя сияющими глазами, Альбус Дамблдор спросил голосом профессора Слагхорна:
– Минерва, вы позволите войти?
– Ну не так же сразу, Альбус… – пробормотала профессор МакГонагалл, переворачиваясь в кресле. Не дождавшись более внятного ответа, Горацио Слагхорн вошел в кабинет. На столе перед поверженной МакГонагалл стояла чашка с недопитым чаем – весьма ароматным. Профессор Слагхорн нахмурился, покачал головой и осторожно понюхал рыжеватую жидкость.
– Ну, как так, Минерва, – неодобрительно сказал он, – неужели нельзя было обратиться ко мне?
Окончательно проснувшись, профессор МакГонагалл резко выпрямилась в кресле:
– Что вы хотите этим сказать, Горацио? Я всегда сама завариваю себе чай, а этот получился очень удачным, – она слегка покраснела. – А вы по какому вопросу?..
– Дело в том, что несколько минут назад два юных обормота выскочили из вашего кабинета. И мне показалось, что с отработок с такими довольными лицами редко уходят… Вот я и решил проверить, все ли в порядке. Захожу, а вы Amouretto пьете. Все-таки даже для вашего возраста этот состав крепковат… Обратились бы ко мне, я бы порекомендовал помягче.
Онемев от ужаса, профессор МакГонагалл слушала его разглагольствования.
– Да, кстати, – глаза Слагхорна странно блеснули, – раз уж вас потянуло на романтику, Минерва… мне как раз прислали кое-что любопытное. Вы помните Рози Бэнкс, милую такую девчушку? Она теперь романы пишет – и преудачные. Как раз нужной тематики… Не хотите ли новенький?..
– Горацио! – подскочила в своем кресле профессор МакГонагалл, совсем уж отчаянно краснея и поджимая губы. – Мне нужно прогуляться.
«Дежа вю», – пробормотала она, вылетая из кабинета. Месть – это блюдо, которое подают холодным, конечно, но…
…ей навстречу, напевая себе под нос весьма игривую мелодию, вывернул директор Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс, Альбус Дамблдор.
– Минерва, – сказал он, прервавшись на полутакте, – какой приятный сюрприз.
– Да, – выжала из себя профессор МакГонагалл, – чрезвычайно.
– В такие холодные вечера, как этот, Минерва, – продолжал Дамблдор, – особенно приятно вспомнить, как мы двадцать пять лет назад…
Он не успел закончить: Минерва МакГонагалл удивительно высоко и даже как-то по-кошачьи подпрыгнув, со всего размаха влепила ему пощечину – и не сказав ни слова, скрылась за поворотом: месть не могла ждать.
- …мы танцевали на рождественском балу, – задумчиво договорил Альбус Дамблдор.
