Пролог....Балдахин, бардовый балдахин на тисовых опорах - я открыл глаза и увидел его, как вижу каждый вечер вот уже восемь лет. Ненавижу... В комнате пахнет пылью и старыми книгами, кажется, этим запахом навеки пропитался воздух... а о проветривании комнаты никто не заботится.
Я лежу на бархатном покрывале, на щеках все еще видны дорожки от слез. Расплакался, как девчонка! Ненавижу себя! Ненавижу все вокруг: этот дом, вечную пыль и своего отца! Они с мамой опять поругались... Когда он только открыл парадную дверь, я укрылся в своей комнате. От отца словно веяло холодом и смертью, от чего у меня началась нервная дрожь. Последнее время он ассоциируется у меня только с этими ощущениями. Я оставил дверь приоткрытой и смог подслушать: они точно говорили обо мне, что именно, я не разобрал, но имя мое пару раз промелькнуло в их разговоре. Голос матери срывался на крик, отец же - прямая противоположность - отвечал тихо, но твердо. Было слышно, как мама, тихо плача, прошла в свою комнату, а отец, хлопнув дверью, исчез. Он всегда уходит, не задерживаясь дома надолго. У него всегда находятся отговорки, какие-то причины не замечать меня, когда ему это не нужно! А я и не чувствую себя нужным ему…
Иногда спрашиваю себя, люблю ли я его, и в глубине души нахожу утвердительный ответ. Вот только вслух я вряд ли смогу повторить эти слова, после всей боли, которую он причинил моей матери, мне...
Отец нередко приходит в дом с какими-то людьми. Их лиц не видно, потому что эти гости носят черные мантии с накинутыми на голову капюшонами. На нескольких последних собраниях у нас в поместье отец приказал мне остаться и послушать, хотя в большинстве случаев прогонял. Я не понял многое из того, что они обсуждали, усвоилось лишь одно - слово «смерть» звучало гораздо чаще остальных…
Отвлекшись от раздумий, я остановил взгляд на книжной полке, точнее на книге, подаренной на Рождество матерью - «Зелья. Стань Мастером». Мама сказала, что она сама училась по этой энциклопедии, и что эта книга пригодится мне на всем протяжении обучения в школе. Как же мне хочется попасть туда скорее! Только бы не видеть отца, не притворяться спокойным, случайно перехватив адресованный мне его взгляд, полный равнодушия, не слышать постоянно родительских ссор, не заставать мать в слезах… мне кажется, что если бы не я, не мое рождение, моя мать бы уже давно ушла от отца. Во время одной из последних ссор отец ее ударил! Я наблюдал за их разговором, быстро перешедшим в страшное сочетание громкого голоса матери, переходившего в крик, ее слез и холодной усмешки, издевки в голосе отца, через замочную скважину и все видел,… но я не мог ничего сделать. Во-первых, их ссора касалась меня, и мое появление могло только усугубить положение, а во-вторых, я не хочу, чтобы мама знала, что я видел ее в таком состоянии… она всегда хотела казаться сильнее, и у нее это получалось. Так что я даже не смог ее утешить, обнять… Мне и в тот день не оставалось ничего другого, кроме как скрыться в своей комнате.
Да и сейчас я не могу даже подумать о том, что будет с моей матерью, с моими родителями, когда я уеду. Зная своего отца, я точно могу сказать, что он станет относиться к маме еще хуже. А вот сможет ли она в мое отсутствие стерпеть обиды… ох…
Перевернувшись на бок, я поднял в воздух облако пыли. В комнате давно никто не убирался... Мать говорила, что у нас когда-то были домовые эльфы. Она их освободила, потому что они не могли спокойно работать после того, как отец лишил жизни одного из них. Я был слишком мал, чтобы помнить, за что провинился тот несчастный, помню лишь зеленую вспышку... По рассказам матери я понял, что тогда дом всегда был чистым, ухоженным, и казался уютным… что ж, сейчас мне в последнее верится с трудом…
Мои размышления прервал тихий скрип двери - в комнату заглянула мама:
- Том, - ее глаза были красными от слез. Я приподнялся на кровати.
- Томас, - сказала она, уже пройдя в комнату, - быстро собери вещи, …хотя лучше, если я это сама сделаю...
- Но зачем? Мы куда-то уходим? - я сел на край постели. Ее слова и тон меня порядочно встревожили.
- Да, нужно уехать подальше отсюда, в более безопасное место, - не останавливаясь, она быстро передвигалась по комнате, с удивительной легкостью находя те вещи, которые я считал потерянными.
- Почему? И куда?
- Я не думаю, что ты поймешь: твой отец - не тот, кто должен быть с тобой рядом, - она
присела передо мной так, что ее глаза оказались напротив моих, - мы едем в Хогвартс.
Она встала и продолжила складывать мои вещи в дорожную сумку.
- Сбегай пока в мою комнату и принеси сверток, что лежит на прикроватной тумбочке, - не
отвлекаясь от дела, попросила мать, - и не спрашивай, что там!
- Мам, только не забудь книгу, - напомнил я на всякий случай.
- Томас, это первое, что я положила в твою сумку, - с улыбкой посмотрела она на меня. Я улыбнулся ей в ответ и вышел в коридор уже с легкой душой. Канделябр на стене, единственный зажженный, еле разгонял темноту, кусочки которой еще прятались под потолком. Подождав, пока мои глаза привыкнут к такому освещению, я отправился в комнату матери, которая находилась в другом крыле. Мои шаги заглушал мягкий ковер бардового цвета. Как же я его ненавижу, куда не посмотри – везде этот цвет!
Вот и спальня. Я зашел и сразу увидел сверток на тумбочке. В мягкий серый шелк была завернута коробочка, которую я, не выдержав искушения, решил открыть. В ней находился инструмент, внешне похожий на песочные часы золотого цвета. Начав их разглядывать, я забыл, что нужно вернуться. Когда же я опомнился, мать уже стояла в дверях комнаты и хмурилась. У ног ее лежала моя сумка.
- Все-таки не удержался... Это Маховик Времени, и это - все что нужно тебе сейчас знать! - она подошла ко мне, - давай руку, мы сейчас аппарируем.
Волна непонятного чувства накатила на меня, нечто между восторгом и ужасом, но я не хотел казаться трусом, поэтому взял маму за руку и на всякий случай закрыл глаза. Мой желудок, рванул вниз, а лоб покрылся холодным потом. У меня закружилась голова, казалось, что мои ноги оторвались от земли, что я не стою даже, но я боялся посмотреть, что же происходит.
- Томас, - словно через вату в ушах я услышал голос, - уже все, можешь открыть глаза.
...Я сидел на траве, и вокруг меня в высь уходили стволы многовековых деревьев. По лесу полз вечерний туман, который, смешиваясь с сумраком, формировал неясные тени.
- Это - Хогвартс? - удивился я.
- Нет, это Запретный Лес, он окружает школу... тем более в Хогвартс аппарировать нельзя, - мама протянула мне руку и помогла встать, - теперь нужно быстро уйти отсюда!
Она пошла вперед, и мне пришлось ее догонять.
Над лесом поднялась полная луна, освещая деревья голубоватым светом. Послышался далекий протяжный вой, вызывающий одновременно жалость и ужас. Я в замешательстве остановился. Мне показалось, что мать не собирается меня ждать, но она оглянулась и бросила через плечо:
- Ребенок! - это было ее нелюбимое обращение ко мне, потому что ребенком она меня уже не считала, - ты будешь идти или нет? Не обращай внимания на вой, это могут быть всего лишь волки.
- Здесь водятся волки?!
- Том, здесь и без них хватает нечисти... - она резко повернула голову в сторону, словно что-то услышала, - ты помнишь золотые часы?
Я кивнул... Неподалеку за деревьями раздался хлопок. Мама взволнованно продолжила:
- Что бы ни случилось, бери сверток и беги вперед, хочу, чтобы ты первым увидел замок.
Я вопросительно посмотрел на нее. Она хотела подыскать какую-то причину, чтобы побыстрее меня отослать в Хогвартс. Но почему? Где-то рядом прошуршали опавшие листья, и между деревьями проплыла тень. Мать насильно отдала мне коробку и оттолкнула от себя:
- Беги, мой мальчик, беги! Я люблю тебя...
Я увидел, как от тумана отделился кусок сумерек и начал приближаться к нам. Естественный страх развернул меня и погнал прочь. Позади раздался хлопок...
Я остановился. Что бы мне не говорила мать, я не могу ее оставить. Почему-то мне кажется, что опасность рядом, что виной является вовсе не мое разыгравшееся воображение. А так хотелось бы… Ну почему, почему все так сложилось?! Если бы не было никакой опасности, она не стала бы меня торопить, не оставила бы одного. Нет, точно никуда не пойду, не узнав, в чем дело. Я уверен, что это связано с отцом, они ругались много раз, но мы никогда раньше от него не прятались… Я совсем запутался.
От размышлений меня отвлек какой-то шорох. Я в замешательстве огляделся по сторонам и увидел свою мать, выходившую из довольно густых зарослей орешника. В ее взгляде явно читались упрек и беспокойство.
- Том, я так и думала, - тихий печальный вздох, - почему ты остановился? Нужно спешить.
Я же решил настоять на своем:
- Нет, мама, я без тебя никуда не пойду! Ты что-то скрываешь от меня!
Я видел сомнение в ее глазах. Все-таки я был прав - все, что происходило сегодня, было просто необычайно важно как для меня, так и для нее. Для нас.
- Давай поторопимся, - наконец сказала она, кивнув. Затем, схватив за руку, повела меня куда западнее той тропы, которая, по моему мнению, вела к Хогвартсу. Но я даже не успел удивиться тому, как хорошо она знает окрестности школы, как сзади нас раздался громкий хруст сухих веток, усыпающих всю землю вокруг. Кто-то шел за нами. Кажется… нет, я точно уверен, кто это был. Взглянув на мать, я понял, что попал в точку – отец. Нам не удалось скрыться.
- Все, мы не успеем, - мама определенно думала так же, как и я, - надо переместиться на другое место, подальше отсюда… возможно, в Хогвартс мы сможем попасть и потом… когда-нибудь, - она резко развернула меня, и, притянув за руку, очень крепко прижала к себя. Я почувствовал слабый запах каких-то полевых трав. В нашем ухоженном чистом саду никогда не росло ничего подобного… Какие только мысли не лезут иногда в голову совершенно некстати. И вот я мысленно приготовился к аппарации, к этому стремительному, головокружительному скачку в пространстве, крепко зажмурил глаза, чтобы не так сильно кружилась голова, не было видно круговорота красок, одновременно и восхищающего своей яркостью и разнообразием, и пугающего своей стремительностью и бесконечностью, я схватился за мамину руку, крепко, как будто не веря, что мама переместится со мной, не оставив одного здесь, но… ничего из всего этого не произошло. Мы остались на месте. Посмотрев на мать, я увидел слезы в ее глазах.
- Поздно, Том. Мы уже прошли границу аппарации. Скрыться отсюда мы сами не сможем.
Я думал, что увижу на лице матери отчаяние, нотки безнадежности, но нашел лишь холодную решимость.
- Том, послушай меня! Нас двоих твой отец быстро найдет. Отбеги немного подальше, спрячься там за какое-нибудь дерево или за валежник, а я… я спрячусь вот здесь, немного поближе. Как только ты поймешь, что папа ушел, беги в Хогвартс, прошу тебя. А я постараюсь тоже прийти туда.
- Но… - мне это совсем не нравилось. Я чувствовал опасность, чувствовал, что-то случится. Глупые мысли о том, что мы больше не встретимся с мамой, что я вижу ее последний раз, я гнал от себя, зная, что никто не может предугадать заранее такие вещи. Зачем же себя настраивать?
- Никаких «но». Быстрей. Том, сынок, пожалуйста, я прошу. Ради меня.
И я сдался. Ее последняя фраза, блеск глаз, дрожь рук уговорили меня поступить так, как она хочет, я понимал, что это мама считает правильным решением. Может быть, если я этого не сделаю, может, это будет моей огромной, самой большой ошибкой… Я еще раз посмотрел на маму, порывисто обнял ее и немного отбежал, оглядываясь все время назад, чтобы увидеть еще ее бледное заплаканное лицо. Высокие сосны, толстые могучие стволы которых располагались очень близко друг к другу, должны были послужить мне хорошим убежищем. Я забежал за одно из деревьев, поставил коробку с необычными золотыми часами на покрытую хвоей землю прямо под ногами, чтобы не забыть про свою ношу и выглянул в щель между двумя соснами. Хоть и расстояние между деревьями было таким, что я мог без труда протиснуться, но видеть я мог из такого положение очень мало, практически ничего, потому что впереди деревья росли довольно густо и закрывали мне обзор, но ближе подойти я боялся, меня могла заметить мама, а я не хотел, чтобы сейчас она волновалась еще и за меня. Как я и думал, она не стала прятаться. Может, у нее получится договориться, разобраться с отцом, может, сегодняшний день что-нибудь изменит, у них прекратятся ссоры? Что-то подсказывает, что это лишь мои надежды… А может, я больше никогда не столкнусь с ним, раз мама не хочет, чтобы он сейчас меня видел? Передвинувшись немного и поменяв тем самым угол обзора, я смог увидеть свою мать. Она стояла спиной ко мне, смотря в ту сторону, откуда я слышал хруст веток и шест листвы так недавно… Для меня сейчас время тянется просто нестерпимо медленно…
Вдруг одна из веток пришла в движенье, мама вскинула вверх руку вместе с крепко сжатой в ней палочкой. Готов поспорить, у нее даже кисть побелела. И вот в поле моего зрении оказался отец. Та же самая одежда, что и перед его уходом из дома сегодня.
Я похож на него внешне – та же бледность лица, черные волосы, то же самое худощавое телосложение. Но все это становится совсем незаметным, если только скользнуть взглядом по лицу. Насмешливый блеск глаз, ироничная усмешка, которую создает лишь легкий изгиб губ. Он никогда не проявляет никаких ярких эмоций, кажется, что он уже и не помнит, что же это такое, а может, и не знал никогда…
- Что ты пыталась сделать, Даяна? – холодно спросил отец у мамы. – Захотела отнять у меня сына?
- Тебе он не нужен как сын! Ты видишь в нем лишь своего последователя, наследника, продолжателя своего дела, такого же безжалостного убийцу, как ты! Скажу тебе вот что – он никогда, слышишь, никогда не будет таким же! Ты не сможешь добраться до него!
- Это только ты так думаешь, - отец начал лениво поднимать палочку правой рукой, левой же резко потянулся к карману.
Я видел это движение, чувствовал опасность, но я не мог предупредить мать. Это бы означало выдать себя, а так поступить я был не в силах, я бы подвел ее, ведь это движение могло бы быть просто отвлекающим маневром, ничем более… а может, и попыткой узнать, где я нахожусь.
Внимание же мамы было приковано к палочке, которую поднимал так медленно и лениво, насколько это было вообще возможно, мой отец. Свою палочку она и не опускала, держа все время прямо перед собой, поэтому ее реакция была очень быстрой, ведь мама была готова:
- Экспелиармус! – моя мама, моя благородная добрая мама, веселая ранее, очень давно, еще в то время, которое я и помнил лишь малейшими обрывкам, теперь почти все время находящаяся в унылом настроении, она никогда не могла причинить вред ни одному живому существу. Вот и в момент опасности, а я уже понял, что разговором одним дело не закончится, она выкрикнула лишь такое слабое заклинание, которое я знаю уже давно.
Но, естественно, оно подействовало. Палочка вырвалась из руки отца и отлетела далеко в сторону, но вверх стремительным движением взметнулась левая рука с зажатой в ней палочкой. Так вот что он прятал в кармане мантии! У него их две… Как же мама этого не знала?.. Отец позволил себе, наверное, лишь легкую победную усмешку, и, не сказав лишних слов, произнес:
- Авада Кедавра! – мама не успела совсем ничего сделать. Зеленая вспышка-молния цвета первой весенней травы понеслась в нее и вошла в тело. Мама немного развернулась во время разговора с отцом, и теперь я мог видеть ее лицо, запомнить последний момент ее жизни, глаза матери распахнулись шире, она словно что-то увидела, что-то, во что не могла поверить, понять, может, она еще хотела что-то сказать… но все уже закончилось. Она упала на землю, подняв в воздух кусочки сухого мха. Я зажал себе рот рукой, чтобы не закричать, чтобы не выдать себя, я слышал ранее много про это заклинание, у нас дома большое количество книг по Темной Маги, да и разговоры отца… оно смертельное, мать уже не спасти. И она умерла из-за меня, за меня. Я этого никогда не забуду. Но теперь мне нельзя показать отцу, где я нахожусь. Я должен спастись, хотя бы ради мамы, ради того, чтобы ее смерть не была напрасной.
Отец же стоял перед ней, слегка наклонив голову влево, словно оценивая свою работу. Во мне поднималась злость, гнев на него, на это… ох, права была мама, это чудовище, способное убить живое существо, человека, свою жену, женщину, которая родила ему ребенка, которая прожила столько лет с ним, любя его… а ведь она его точно любила сначала… Мне хотелось кричать, мне хотелось высказать все это отцу, посмотреть ему в глаза, задав вопрос, как он мог так поступить с моей матерью, но… я не мог выйти из укрытия. Автоматически я поднял одной рукой коробку матери, а другой продолжал держаться за дерево, чтобы не упасть, не издать лишнего шума, хотя мои ноги подгибались, мой взгляд был прикован к моей маме, и я чувствовал дурноту. Как же над нами сегодня поиздевалась судьба, или что еще это было. Мы ведь только-только прошли границу аппарации, если бы мы задержались немного, то смогли бы скрыться… а вот если бы поторопились, прошли бы еще чуть-чуть, то были бы спасены за стенами древнего замка… И я бы не лишился матери, не потерял в один миг всю свою семью. Мысли об отце отошли на второй план, все мое сознание теперь занимала только мама…
…Мои глаза застилали слезы. Я хотел побыстрее убежать с той опушки, где это произошло. Боль… боль рвала мою душу и сердце. Скорей бы все забыть, но до сих пор слышалось «Авада Кедавра», и перед внутренним взором стояла эта ужасная картина. Я мчался среди сосен наперегонки со своей болью, ветки деревьев хлестали меня по лицу, оставляя свои кровавые отметины. Запретный Лес словно ожил и, протягивая свои искореженные злобой и ненавистью пальцы, пытался меня остановить. Легкие горели, как будто я вернулся из чистилища, ноги налились свинцом – усталость брала свое – и, споткнувшись, я рухнул в опавшие листья. Сердце бешено стучало и, фениксом обжигая меня изнутри, пыталось вырваться наружу. Захотелось зарыться в листья и в землю, не помнить того, что увидел…
Я в изнеможении перевернулся на спину. Сил не было, слез тоже… Осознал, что заплутал, иначе уже давно был бы у ворот Хогвартса.
Уже давно за полночь, луна высоко в небе, лес тихо нашептывает: «Спи, засыпай… Ты уснешь спокойным мертвым сном… зачем тебе вся эта суета, шум? В смерти есть счастье…». Мои глаза начали закрываться, так хотелось забыться… Внезапно в ночной тишине раздался хлопок. Он был негромкий, но все-таки спугнул пару сов – раздалось их недовольное уханье. Я очнулся от полусна и осмотрелся: вокруг никого не было, но скоро придет он... Убийца… Во мне волной поднялся гнев. Кровь стучала в висках. Я встал и подошел к дереву, мне хотелось выпустить всю злобу, которая кипела внутри и черной ненавистью заливала сердце. Я выместил на дереве все то, что чувствовал к убийце, который уже не был моим отцом… Я неистово бил по стволу сосны, твердая кора которой рвала кожу на руках, смешивая липкую янтарную смолу с кровью. Закусив и прокусив нижнюю губу, я с негромким рычанием лупил по дереву. Злость постепенно покидала меня, уступая место боли.
Мне стало жарко, несмотря на холодную октябрьскую ночь, и я скинул черную бархатную мантию. Из нагрудного кармана последней выкатилась коробочка. Маховик! Я совсем забыл про него… Не помню даже, когда я положил его в карман… Интересно, для чего он нужен? Подойдя к мантии, я уселся на нее и открыл футляр золотых часов. Оттуда выпала записка. На некоторое время забыв об опасности, я взялся за ее прочтение. Мамин почерк… как недавно мы с ней сбежали из дома… Как недавно это произошло… На глаза навернулись слезы, но я, поборов себя, все же решил прочитать послание:
«Томас, если ты это читаешь, значит, больше мы не увидимся… Тебе придется жить самостоятельно, ты должен быть сильным, мой сынок… Ты должен все исправить, тебе это предназначено. Нужно вернуться к началу, в прошлое… Я знаю, ты боишься, но ты должен это сделать. Используй Маховик Времени, поверни его на четыре оборота назад… и ничего не бойся. Если ты все сделаешь верно, мы снова будем вместе… Ради нашей семьи отправляйся в прошлое и исправь все… Я люблю тебя, Том, и всегда буду любить…»
Я не замечал текущие по щекам слезы, пока моя губа не начала щипать. Отправиться в прошлое… Мне было жутко страшно перед неизвестностью, но здесь было страшнее, и я решился. Поднявшись на ноги, я накинул на себя мантию и глубоко вздохнул всей грудью. Было трудно покидать этот мир. Хоть он был и недружественен со мной, но это был мой мир… Здесь оставались все мои мечты и надежды… но все рухнуло этой ночью!
Лес молчал, словно прощаясь со мной. Тишина давила со всех сторон, ломая грудную клетку, не давая вздохнуть. Луна скрылась за тучами, и только туман цвета сырого молока осторожно плыл между деревьями, обдавая меня холодным смрадом и сыростью…
Из сумрака вышла неясная тень, мой отец…
-Томас-с, - он говорил с присвистом, словно шипел, но одновременно не хотел этого.
Я еще раз вздохнул и повернул ручку Маховика…
