1. Регулус БлэкЯ ненавижу просыпаться по утрам. Что в Хогвартсе, что дома. В Хогвартсе — когда знаешь, что день не сулит ничего хорошего, кроме написания бесконечных и бесполезных эссе, а дома — когда, вернувшись поздней ночью из гостей, осознаешь, что в девять утра надо вставать и идти к завтраку. Отец с матерью рассматривают каждый прием пищи как древнюю семейную традицию, и попробуй я не явиться на завтрак, обед или ужин, на меня будут смотреть с подозрением. Даже сейчас, через два года после ухода Сириуса.
Сейчас я был готов согласиться на все, вплоть до выжигания своего имени на Древе, только бы мне дали поспать еще десять минут. А еще лучше — двадцать, или полчаса, или час... или даже весь оставшийся день. К Лестранжам я приглашен сегодня в десять вечера, вот до этого времени и дали бы мне спокойно поспать.
Кто бы мне сказал, зачем я вчера, точнее, сегодня ночью, в Малфой-Мэноре столько пил? Чтобы показать, что я уже не маленький? Лучше бы выпил яду и не мучался. Снейп однажды что-то приносил, одна капля — и мгновенная смерть. От яда хотя бы похмелья не бывает.
С трудом открыв один глаз, я обнаружил, что возле моей кровати стоит Кричер и пялится на меня большими выпуклыми глазами. Это он меня разбудил? Убью тварь ушастую! Когда найду палочку. Пока что я не только палочку, я собственные части тела не нахожу.
— Молодому хозяину пора вставать! — зачастил Кричер, когда увидел, что я проснулся. — К молодому хозяину пришли гости.
— Какие еще гости? — простонал я. — Кричер, уйди, и без тебя тошно!
— Кричер не может уйти, Кричера попросили разбудить молодого хозяина и сказать, что пришел мистер Крауч...
Что?
Фамилия «Крауч» подействовала на меня лучше всякого холодного душа и антипохмельного зелья. Я мгновенно вскочил на ноги и стал оглядывать комнату в поисках одежды. Опять этот ушастый урод сложил все в шкаф, меня не спросив?
На ногах я все же не устоял и сел на кровать. Хорошо, что сел, а не свалился кульком. Голова по-прежнему была явно не там, где положено ей быть, а ноги очень хотели встать и бежать отсюда подальше.
— Что Краучу от меня надо, Кричер?
Вот именно, что ему надо? Он меня арестовывать пришел? А я тут без штанов сижу на кровати и мучаюсь похмельем. Хорошая картинка.
Мне вдруг стало весело, и я рассмеялся. Странно, но от смеха заметно полегчало. В голове чуть-чуть прояснилось, и количество ушей у Кричера уменьшилось с пяти до двух.
— Мистер Крауч сказал, что вы сами звали его в гости сегодня утром.
Я? Звал Крауча в гости? Да еще утром? Кто-то из нас определенно сошел с ума.
И тут до меня дошло, про кого говорит Кричер. Все, Регул, допился до Крауча-старшего в собственном доме. До кого я в следующий раз допьюсь? До дементоров?
— Кричер! Еще раз так меня напугаешь — за уши к стенке прибью! Зови его сюда!
Кричер послушно направился к двери.
— Нет, стой, сначала кинь мне мою одежду, а потом зови. И сливочного пива нам достань! Побольше!
Когда Барти вошел в мою комнату, я, уже одетый, сидел на заправленной постели и потягивал сливочное пиво из бутылки.
— Садись, — я махнул рукой на кресло. — Ты чего в такую рань?
— Разве это рань? — удивился Барти. — Тетя Валбурга пригласила меня к завтраку, ты забыл?
Забыл. Никто Обливиэйт на меня не накладывал, а я забыл. Барти настолько частый гость в нашем доме, что как гость уже не воспринимается. Тем не менее он предпочитает запастись официальным приглашением. А моя матушка как раз любит эти приглашения раздавать. Сириус над ним все время подсмеивался, говоря, что Барти без приглашения и разговаривать со мной не станет, но я на подначки старшего брата не обращал внимания. Где тот Сириус?
— А к обеду она не могла тебя пригласить? — простонал я.
Глядя на Барти, я диву давался: как он умудряется всегда выглядеть так аккуратно, будто одежда только что из магазина и ни разу не надевалась? Я, хоть и успел одеться и причесаться, все равно выгляжу пугалом.
— Ну, я могу попозже прийти, — смутился Барти и сделал попытку встать, но я его одернул.
— Сядь! Я все равно уже проснулся. Представляешь, как я спросонья испугался: Кричер сказал, что ко мне пришел Крауч, и я решил, что это твой отец явился меня арестовывать.
— За что? — Барти широко раскрыл глаза.
— Ты считаешь, в Министерстве арестовывают за что-то? Иногда и ни за что.
— Мой отец лично никого арестовывать не ходит, — уверенно сказал Барти. — Для этого авроры есть.
Я не сдержался и расхохотался во весь голос.
— Барти, когда ты станешь аврором, приходи меня арестовывать лично!
Барти замотал головой:
— Я не хочу никого арестовывать! Тем более тебя!
Я опять засмеялся. Барти так ничего и не понял, да и не понимал никогда. Он лишнего вопроса не задаст, если только его самого не спросят. Хотя один раз он меня самого удивил, когда набросился на Сириуса за непочтительные слова в адрес матери. Даже Сириус растерялся — не ожидал такого со стороны тихого и незаметного Барти.
Сегодня Барти тоже собрался меня удивлять? Можно сказать, ему это уже удалось, потому что любой нормальный волшебник на его месте договорился бы о приглашении на обед, а не на завтрак. Барти же знает, что я ненавижу вставать по утрам. И вообще, Блэки ведут ночную жизнь, на то они и Блэки.
— Регул, — неожиданно сказал Барти, — а можно мне к вам?
Я не понял:
— Куда к нам?
Барти смущенно улыбнулся и принялся рассматривать полы своей мантии.
— Ну к вам, в Организацию. К Темному Лорду.
А я-то думал, что больше сегодня меня ничем удивить не удастся... А я-то считал, что Барти ни о чем не догадывается... Вот тебе и тихий наивный мальчик.
Я и в нормальном состоянии не знал бы, что на такую просьбу ответить, а ранним утром с похмелья тем более. Мне бы на завтрак выйти и перед мамой не опозориться.
— Барти, — я постарался сделать свой голос более уверенным, — давай после завтрака поговорим. И Мерлин тебя упаси при матери об этом заикаться!
— Почему? — он посмотрел на меня широко раскрытыми глазами.
— Потому что она тебя ребенком считает! Это я у нее единственный наследник и надежда всей семьи. А ты — маленький внук тети Чарис, и всегда таким останешься!
— Ты меня тоже маленьким считаешь? — Барти несколько раз моргнул. Я не мог понять — у него на самом деле слезы на глаза навернулись или он притворяется?
— Не считаю! — горячо заверил я.
Это и правда, и неправда. Барти всего на год меня младше, как я мог считать его ребенком? Он учится лучше меня, успевает помимо занятий учить иностранные языки, рассуждает вполне здраво... Какой же он ребенок? Шестнадцать лет, взрослый уже! Это уж скорее Сириуса можно назвать ребенком за то, что своими мозгами пользоваться не умеет. Чужими, впрочем, тоже.
Но все же что-то в нем такое было... Не детское, нет, какая-то хрупкость не то хрустального бокала, не то первого осеннего льда, которая не позволяла держать его за равного. И при этом Барти совсем не был таким слабым, как казался. Уж я-то хорошо его знал, как-никак помню с самого раннего детства. Больше, чем с Барти, я общался разве что с Сириусом.
Но дать ответ сейчас я не был готов. Да кто бы смог на моем месте? Даже Белла бы растерялась. Поэтому я отговорился:
— Барти, давай потом обсудим? Нас ждут на завтрак. Ты же не хочешь, чтобы мама ругалась?
— Она не будет ругаться, — уверенно сказал Барти, но спорить не стал.
Мама действительно не ругалась, даже несмотря на то, что мы опоздали. Сириуса за подобное могли отправить сидеть взаперти в своей комнате без еды, но со мной мама никогда так не поступала. Тем более при Барти. Барти вообще выгодно приглашать на семейные обеды: с одной стороны, при нем, как при госте, не поднимают острых тем вроде Сириуса, а с другой — он уже настолько свой, что можно говорить свободно обо всем остальном.
Я очень боялся, что Барти либо снова заведет разговор об Организации при маме, либо будет выглядеть таким подавленным, что она непременно поинтересуется причиной, но мои страхи не оправдались. Барти как будто подменили — так он был открыт и весел. Для меня всегда было загадкой, как он умудряется найти общий язык с моей мамой, которая не только чужих — своих не всегда привечает. А Барти может даже с ней не согласиться — и мама воспримет это как должное!
— Барти, как у вас дела? Результаты СОВ уже получил?
— Нет, но скоро получу, — со спокойной улыбкой ответил Барти.
— Вы куда-нибудь собираетесь уезжать на каникулы?
— Да, мы с мамой поедем во Францию, на Средиземное море.
Я за завтраком все больше молчал, наблюдая за Барти и обдумывая, что ему сказать. Так и не придумал. А он ждал. Даже непринужденно болтая с моей мамой.
Мне вот не светит Средиземное море — мама не любит заграничных поездок. А без нее я никуда не поеду. Даже с Барти.
Когда мы поднялись в комнату, я попытался узнать у Барти, зачем ему это надо, и, если получится, отговорить. Но отговорить его еще труднее, чем маму, даром что он выглядит мягким и уступчивым...
— А что твой отец скажет?
— Я не собираюсь у него спрашивать.
— Но ты же хотел стать аврором!
— Это не я, это он хотел.
Я не стал спрашивать у Барти, откуда он взял, что я состою в Организации и могу его рекомендовать. По мне это и так видно. Не мог же я остаться в стороне, когда почти весь Слизерин помешан на идеях господства чистокровных! Если кто-то и оставался в стороне, так это Барти. Все знали, чей он сын, и не хотели связываться.
Но в доме Блэков он не сын Крауча-старшего, а внук тети Чарис, родственницы и лучшей подруги моей матери. Может, именно поэтому Барти так любит у нас бывать? Может, именно поэтому он и попросился в Организацию? Внуку Чарис по отцу и кузену Теда Уилкса по матери у нас обрадуются. Сыну Крауча — нет.
А Барти и сам не радуется тому, что он сын Крауча...
Мы спорили долго, но, как я и думал, отговорить Барти не удалось.
— Хорошо, — сказал я, изрядно устав от бесполезного разговора, — я поговорю с нашими, попрошу рекомендацию.
На этом Барти успокоился и больше об Организации и Темном Лорде не заговаривал.
Мне успокоиться было сложнее. Я разрывался между желанием видеть Барти среди нас и стремлением отгородить его от опасности. Это я Блэк, я ничего не боюсь, а он?
Как я и предполагал, у Лестранжей мое предложение встретили отнюдь не восторженно.
— Лучше бы это был Крауч-старший, — усмехнулся Рудольфус. — А что — по методам он ничем от нас не отличается.
Беллатрикс была настроена категорично:
— Этот сопляк? У нас не первый курс, мы воспитанием детей не занимаемся.
Любой другой на моем месте бы обиделся, ведь когда я пришел в Организацию, мне было шестнадцать, как и Барти теперь. Но обижаться на Беллу — занятие бесполезное, она даже и не заметит. Зато если кто ее ненароком обидит... Слушать полтора часа ее вопли — самое безобидное, что может за этим последовать.
Рудольфус вывел разговор в деловое русло:
— Регул, он объяснил тебе, как он принял такое решение? На основании чего ему можно доверять?
Я растерялся. Сам я знал ответ на этот вопрос, но как объяснить Рудольфусу? Он не Блэк, он не поймет. Даже Беллатрикс не понимает!
— Я давно его знаю, — начал я осторожно. — Он не такой, как его отец.
Сказанного было явно мало, и на вопросы Рудольфуса я не ответил. А ответа от меня ждали.
Я продолжил:
— Он давно уже знает, как я отношусь к Темному Лорду, но не сказал об этом Краучу-старшему. И ко мне он хуже относиться не стал.
«Не то что Сириус», — мысленно закончил я. Мысленно — потому что упомянуть Сириуса при Белле означало забыть обо всех других темах для разговора как минимум на сегодняшний вечер.
— Я бы на твоем месте не стал устраивать уголок Темного Лорда в своей спальне, — подал голос Рудольфус.
— А что такого? — огрызнулся я. — Чужие у нас не бывают, а если и бывают, то не дальше гостиной.
Рудольфус, конечно, прав... но я не был бы Блэком, признав это. Сириусу можно вывешивать на стенку гриффиндорский флаг, а мне что — слизеринский нельзя? Из-за каких-то идиотских соображений безопасности и конспирации? А что до вырезок — так это же газеты, которые свободно можно было купить, и по поводу заметок о Темном Лорде и Организации все претензии не ко мне, а к журналистам.
Этого я тоже не стал говорить. Не хотел сбиваться с мысли. И так уже отвлекся...
— А зачем ему это надо, он объяснил? — продолжал спрашивать Рудольфус.
Этого как раз Барти и не объяснил. А разве я смог бы объяснить, зачем надо мне? Зачем я пришел в Организацию? Меня, между прочим, никто об этом не спрашивал!
— Затем же, зачем и мне, — ответил я.
Рудольфа ответ не удовлетворил.
— Ты не сын Крауча. Перед ним изначально все дороги открыты, зачем ему Организация?
— А ему большой интерес быть сыном Крауча? — огрызнулся я. — У него своя голова есть!
Белла усмехнулась:
— Да что ты хочешь узнать, Руди? Из мальчишки все равно никакого толка не будет, нам он незачем!
— Нам как раз есть зачем, — возразил Рудольфус. — Он может следить за Краучем, а согласись, Белла, что это нам необходимо. Особенно если он после школы устроится к отцу в департамент...
Я об этом даже и не подумал. Для меня причастность к Организации была важнее всех конкретных дел, которыми она занимается. Тем более мне пока ничего серьезного не поручали, я же еще учусь... Как и Барти. Только мне год до окончания школы, а ему два.
Белла в сомнении покачала головой.
— Думаешь, он сможет следить за родным отцом? Думаешь, ему можно доверять?
— Можно! — убежденно ответил я.
Беллатрикс и Рудольфус переглянулись.
— Хорошо, — сказал Рудольф. — Давай, я с ним поговорю.
— Мы с ним поговорим, — поправила его Белла.
Не знаю, чего я хотел больше — чтобы Барти взяли или чтобы ему дали отставку. Перед Лестранжами я его защищал, а вот самого себя убеждал: Барти нам не подходит. Вовсе не потому, что я ему не доверяю. Я даже не задумывался о предположении Рудольфуса, что Барти специально подослан отцом, чтобы следить за нами. Крауч-старший не настолько доверяет сыну и не настолько воспринимает его всерьез.
Но ведь и Белла с Рудольфом его всерьез не воспринимали! И как я это должен был Барти объяснить?
Объяснять я ничего не стал, просто сообщил, что Лестранжи хотят с ним поговорить. То, как они настроены, сообщать не стал. Пусть сам убедится. Меня-то он слушать не хочет!
Вытащить Барти к Лестранжам оказалось не так просто, как выбраться самому, поскольку и моя мама, и его мама не могли нас отставить без присмотра. Один я мог ходить куда угодно, но не с Барти. Не говорить же его маме, куда мы с ним отправились! Это для моей мамы нормально, а миссис Крауч тут же все перескажет мужу. А мы все давно у него на подозрении... Даже удивительно было, что он до сих пор нас не пересажал. Рудольфус объяснял, что ссориться с древнейшими чистокровными семействами ему невыгодно. Вот когда будут прямые улики — другое дело. А их не было.
Но независимо от наличия или отсутствия улик Лестранжи являлись для Барти плохой компанией.
Только через четыре дня мне удалось избавиться от пристального внимания обеих мам и отправиться вместе с Барти на Диагон-Аллею. Прежде всего мы зашли на почту и отправили сову Лестранжам, некоторое время покрутились в книжном магазине, потом выпили по чашке кофе в ближайшем кафе. А затем, рассудив, что сова уже должна долететь, аппарировали.
Нас уже ждали. Стоило нам появиться у ограды, как прутья решетки растаяли в воздухе и перед нами открылся проход. Живая изгородь за оградой тоже расступилась и на земле образовалась тропинка, по которой мы и пошли.
Рабастан опять отсутствовал, что, пожалуй, было к лучшему. Нас встретили в той же гостиной, в которой я обычно с ними встречаюсь, только вот настроены Белла и Рудольф были совсем по-другому. Как будто уже заранее приняли решение, что Барти им не подходит. Я как увидел их лица, сразу забыл, что в Барти сомневался. Вот из принципа буду его защищать!
А Барти как будто и не заметил, что его тут всерьез не воспринимают. Вошел, поздоровался и уставился на Беллу таким восторженным взглядом, как будто это и не Белла вовсе, а сам Мерлин или Салазар Слизерин, восставшие из могил. Я сам никогда так на нее не смотрел. Все же она моя кузина, хоть и старше на десять лет. Сириусу разница в возрасте не мешала ее дразнить. А Барти с ней и не виделся почти — он ведь ко мне в гости приходил, а не к ней.
— Бартемиус Крауч-младший, — произнесла Белла, нарочито растягивая слова. — Регулус сказал, ты хочешь быть с нами.
— Да! — не отрываясь от созерцания Беллы, выпалил Барти.
— А зачем тебе это нужно? У тебя и так есть все, что только можно пожелать юному волшебнику. С таким отцом ты можешь сделать великолепную карьеру в Министерстве!
Барти от подобных фраз обычно перекашивает, это даже моя мама знает. Но моя мама не любит Крауча-старшего, поэтому о карьере его сына даже не заговаривает.
На этот раз Барти постарался себя сдержать, но спокойно он, конечно, говорить уже не мог.
— Мне не нужна такая карьера! Я хочу быть собой, а не сыном Крауча!
Белла засмеялась.
— А ты уверен, что, вступив в Организацию, ты будешь собой? Мы ведь вверяем свою волю и свою жизнь Темному Лорду, мы приносим клятву служения ему... ты к этому готов?
Мне ничего подобного ни Белла, ни кто другой не говорили — я и так знал. Для меня все было ясно уже давно. А для Барти?
— Я готов! — подтвердил Барти с горящими глазами.
На этот раз более скептично был настроен уже Рудольфус. Приревновал, что ли? Какие глупости! Мне Нарцисса говорила, что Белла мужа не любит, но Барти-то при чем? На Беллу я бы так не запал, но вот когда Темного Лорда увидел, то все время о нем потом думал, даже в Хогвартсе. А Белла порою бывает на Темного Лорда похожа, даже внешне, не то что по поведению. Так и ждешь, что ее глаза вот-вот полыхнут красным.
— Барти, а тебя не останавливает то, что мы вне закона? — спросил Рудольфус.
Барти скривился:
— Если закон — это то, что представляет мой отец, то мне не нужен такой закон!
Белле даже нравилось, что на нее так смотрят. Может, она и от меня того же хотела? А мне не нужна была ничья рекомендация, я сам к Лорду пришел. Я Блэк — и этого достаточно.
Словно услышав мои мысли, Белла спросила:
— А что ты можешь сам по себе? Кто ты, помимо того, что ты сын Крауча?
— Я чистокровный волшебник! — с гордостью ответил Барти.
Я не удержался:
— Барти такой же, как и мы! И в нем есть кровь Блэков!
— Тогда, может, ты сам рекомендуешь его Лорду? — вкрадчиво спросила Белла.
Я был к такому не готов, даже и не понял, серьезно она говорит или смеется надо мной таким образом. У Барти и сомнений никаких не возникло — он с такой надеждой на меня посмотрел... Да, теперь уже не откажешь...
— А вы что скажете?
Белла улыбнулась. Барти от ее улыбки аж расцвел, а мне не по себе немножко стало. Мама с таким же выражением лица раньше с Сириусом разговаривала. Сначала улыбалась, а потом срывалась на крик. Но Белла при мне не кричала никогда и сейчас не будет.
— Регул, тебе ведь Темный Лорд доверяет, и не зря. Ты не приведешь кого попало. Нам нужны чистокровные волшебники из хорошего рода.
Я еще не понял, как это понимать, когда Белла продолжила:
— Барти, сначала тебе, конечно, надо закончить школу. Но ты заходи к нам, я буду всегда рада тебя видеть.
Барти обрадовался так, как будто уже получил Метку. А я так и не понял, что же он в Белле такого разглядел. Нет чтобы на меня так восторженно смотреть!
Когда мы от Лестранжей ушли, я только хотел об этом спросить, как Барти признался сам:
— Она такая красивая!
Я посмотрел на него с недоумением. От ворот мы аппарировали обратно на Диагон-Аллею, чтобы создать впечатление, как будто оттуда и не уходили. Уселись в том же самом кафе и даже за тот же самый столик. Подобный способ действий предлагал мне Рудольфус, но я и сам бы догадался. Вот Барти бы не догадался — он и не думает скрывать, где мы были, во весь голос восхищаясь Беллой.
— Регул, ты понимаешь, она не просто красивая, она необычная! Такие, как она, только на старых портретах и остались! Когда волшебники были действительно волшебниками, а не приложениями к квиддичным мячам или министерским протоколам.
Можно было и обидеться за современных волшебников, но я не стал. На Барти обижаться бесполезно. Особенно когда он начинает говорить в таком восторженном тоне. Я и то отношусь к Организации более спокойно. Для меня это прежде всего Дело, достойное меня и моего рода. А для Барти Белла в одночасье заслонила всю перспективу.
Что же будет, когда он Темного Лорда увидит?
