Глава 2ГЛАВА II
Сплошные туннели. Нет выхода. Все молочно-белого цвета, но почему-то этот цвет сейчас не дает сосредоточиться на пути. Надо позвать на помощь. А кто поможет? Кто остался в живых? Кажется, придется звать того, кто просто знает, что ты еще существуешь.
Туннель близится к концу – наконец-то. Только почему-то в конце Черная Дыра. Что-то не так, но уже все равно. Лишь бы это закончилось. Но что-то все-таки не так - почему Черная Дыра? Кажется, там должен быть свет!.. Тянущая боль заставляет вернуться мыслями к тому, что осталось на физике - тело. Кто-то пытается его оживить, это очевидно. Нет, определенно, с этим туннелем что-то не так. Надо вернуться обратно, и повторить попытку позднее.
Туннель тает, все исчезает. Белое пространство начинает обретать насыщенность и тон – люди. Они дышат так громко, а их сердца бьются так часто! Какая музыка! Но только не сейчас. Голова раскалывается. Из ватного пространства все громче и громче становится слышен голос:
- Он приходит в себя…хвала Мерлину! Мы спасены.
«Они как будто сами только что побывали в туннеле. Вытащили меня, а радуются за себя – странные они какие-то». И снова голос, уже другой, более мягкий и спокойный:
- Ты вовремя подоспела, Гермиона. Как всегда – спасла нас и его. Думаешь, он это заслужил?
- Я просто делаю свою работу. Каждый заслуживает жизни, и он – не исключение.
«Какой пафос! Ну и что, стоило оно того? Да кто вы вообще такие, что бы решать кто и чего достоин! Стоп.…Какая еще Гермиона? Грейнджер??? Нееет! Только не это! Грязнокровка будет дышать со мною одним воздухом! Раз я все еще думаю о грязнокровках, значит, я прихожу в себя».
- Нет! Нееет! – вырывается крик из горла лежащего человека.
- Почему он кричит? Что с ним? Он выживет? – обеспокоенные голоса, восклицания.
Девушка склоняется над приходящим в сознание мужчиной. Она слушает его сердце, пытается прочесть мысли – прочно защищены. «Значит, приходит в себя, все осознает».
- Да, он будет жить.
Слова звучат как приговор. Глаза открываются, впуская внутрь свет.
Светло. Даже слишком. Свет режет глаза. «Неужели они светят лампой?». Нет, это дневной свет, солнечный. Свет, которого всегда не хватало в жизни, теперь почти сводит с ума и ставит на грань помешательства. «Вот ирония».
- Драко… - голос отдавался эхом, резонировал с каждой клеткой пространства вокруг, - Драко Люциус Малфой, вы меня слышите?
Мужчина медленно открыл глаза, словно привыкая к свету.
Постепенно контраст выравнивался. Острота восприятия приходила в стабилизацию.
Гермиона сделала один шаг по направлению к кровати, на которой лежал неподвижно, приходя в сознание Драко Малфой.
Отследив это движение, еще секунду назад совершенно спокойный, лежащий Малфой, резко дернулся и инстинктивно сделал защитный жест рукой.
Гермиона отступила на прежнее место и сказала:
- Никто не желает вам здесь зла, и никто не будет оказывать воздействие, если вы будете вести себя спокойно. Пожалуйста, расслабьтесь, - она говорила ровно и спокойно, без эмоциональной окраски. – Я подойду к вам ближе, что бы осмотреть вас и выяснить, нет ли серьезных нарушений, - сказав это, она ждала от мужчины хоть какого-то знака согласия или ответной реакции. Поняв это, Драко еле заметно кивнул, и этого оказалось достаточно.
Она подошла и села на край кровати. Драко сразу почувствовал еле ощутимый аромат миндаля. Этот запах, впрочем, как и любой другой, возбуждал в нем головную боль. Вот и сейчас голова начала тяжелеть и гудеть. Что-то сдавливало виски.
Он смотрел на девушку и видел в ней что-то знакомое. Как из далекого прошлого он угадывал черты ее улыбки и глаза. Особенно глаза. Но он никак не мог узнать ее.
Гермиона за десять лет изменилась так сильно, что от былого остались лишь глаза – их цвет. Все остальное напоминало больше маску, чем лицо; маску, за которой умерла та девочка, которая когда-то давно училась в Хогвартсе. Теперь это была стройная девушка, элегантно одетая. Волнистые волосы аккуратно забраны в хвост. Ничего не осталось от прошлого.
Гермиона делала несколько записей в большой журнал, лежащий на ее коленях, пока Драко внимательно всматривался в нее. Его не покидало убеждение в том, что есть в этой девушке что-то знакомое. Он решил, что это может быть лишь совпадением, и не стал придавать этому значения.
Гермиона закончила записывать, и подняла голову. Их глаза встретились.
Да, это был уже не тот Драко Малфой, которого она знала. Это совершенно другой человек. В его глазах было что-то такое, от чего становилось жутко. Не просто страшно, а именно жутко. Находиться с ним в одном помещение не хотелось, а сидеть так близко от него – было опасно. Но Гермиона проигнорировала минутный страх и сосредоточилась на вопросах, которые должна была задать ему сразу же, как он придет в сознание.
- Имя?
- Это обязательная процедура? Я на допросе? – в его глазах читался яд усмешки, но лицо оставалось каменным.
- Нет, - спокойно ответила девушка, - это необходимо. Просто отвечайте на вопросы. На вопросы, где нужно ответить «да» или «нет» можете просто кивать, если тяжело говорить.
- Какая забота. Хорошо, давайте свои вопросы, - ухмылка озарила его лицо лишь на миг, а затем оно вновь сделалось непроницаемым.
Гермиона подавила в себе сквозь десятилетие, прорвавшееся из прошлого, такого далекого и забытого, восклицание о том, что это – Малфой! Ей приходилось много раз сталкиваться с подобными ему людьми, она привыкла, но он – единственный в своем роде, все такой же невозможный.
Она повторила:
- Имя?
- Драко Люциус Малфой.
- День и год своего рождения. Если помните.
- Пятое июня тысяча девятьсот восьмидесятого года.
- Какой сейчас год?
- Две тысячи восьмой.
- Можете назвать день и месяц?
- Не вижу в этом смысла.
Гермиона, до этого писавшая его ответы в журнал и отслеживая его реакцию на вопросы, теперь остановилась. Не поднимая на него взгляда, она спросила:
- В чем именно?
Драко к своему удивлению обнаружил, что его поведение не вызывает у его «корреспондента» ни удивления, ни страха, ни недоумения.
- В том, чтобы называть сегодняшний день и месяц, мисс, - он улыбнулся, надеясь услышать ее имя. Наконец Гермиона взглянула на него.
- Мы не сможем составить полную картину о вашем здоровье, если не будем знать, каково ваше истинное состояние. Быть может, у вас провалы в памяти, вы чего-то не помните, - она говорила с бесстрашием, совершенно спокойно. По мере того, как она говорила, лицо сидящего перед ней Малфоя менялось. Оно побелело еще сильнее, глаза сузились.
Когда она договорила, он чуть наклонился вперед и леденящим душу шепотом проговорил сквозь зубы:
- Я все помню, и ничто не вышибет из моей памяти эти десять лет. И вы прекрасно все это знаете, - он смотрел на Гермиону не отрываясь, и даже не моргая. В ее ответном взгляде не промелькнуло ничего, но внутри Гермиона испытала ужас от того, как он говорит. Она сказал только:
- Думаю, на сегодня мы закончили, - Гермиона встала с кровати «пациента» и направилась к выходу; уже стоя в шаге от белой двери, ведущей в коридор, она повернулась и добавила, - в экстренных случаях вы можете вызывать целителя – вот этой кнопкой, - она указала на красную кнопку у кровати. - Аппартация запрещена, она здесь просто невозможна, думаю, завтра вас выпишут отсюда, - и вышла, закрыв за собой дверь.
Драко встал и подошел к окну своей палаты. Окна выходили во внутренний двор, деревья закрывали ветками почти весь обзор, значит, примерно пятый этаж, не выше. Драко не знал точно, как и сколько этажей в Больнице Святого Мунго, но предполагал, что находится в специальном секторе, так как раньше он вообще не видел ни этого внутреннего двора, ни таких деревьев прежде. Яркое голубое небо, солнце стояло в зените – все говорило о том, что сейчас около полудня. Окно было чуть приоткрыто, но зафиксировано на данном положении, и открыть больше его было нельзя.
Драко взглянул вниз и среди деревьев рассмотрел две фигуры: одна мужская и в белом халате, а другая женская – в той одежде, в которой только что была девушка в его палате. Были слышны их голоса, но разобрать, что конкретно они говорили невозможно. Долетали лишь обрывки фраз. Они сначала стояли и просто переговаривались о чем-то, потом человек в халате взял девушку под руку и повел по кругу этого дворика. Они постепенно приближались к стене, на которой было окно палаты Драко, и он напряг свой слух:
- Вы же понимаете, милая, моя, что мы не можем держать его здесь дольше, чем нам отвели времени на его восстановление, а он уже восстанавливается! – говорил мужчина.
- Но, поймите, завтра его ждет Азкабан. Вы посмотрите на его лицо - он измотан. Я не понимаю… - ее дальнейшие слова заглушил порыв ветра. Когда он стих, собеседники уже отдалялись от стены и шли по направлению к арке, выводящей к главному входу.
- Но я не могу, милая дорогая! Мисс… – врач говорил, восклицая, и по всему было видно, что он в отчаянии.
- Я прошу вас, хотя бы два дня. Я возьму это под свою личную ответственность. Я не прошу у вас большего.
Врач покачал головой. Они еще о чем-то говорили, но Драко уже не мог расслышать – слишком далеко они отошли. Через две минуты они удалились вовсе, оставив двор пустым.
