Глава 1Всем, кому не позвонят.
Воздуха мало,
И небо повисло на волоске
Синее.
И время устало
Стирает иероглифы на песке -
Сны мои,
Что ты позвонишь и скажешь:
"Я так по тебе скучала,
Давай всё начнём сначала...
А вдруг?.."
Что ты позвонишь внезапно,
Как будто бы между прочим:
"До завтра, спокойной ночи,
Мой друг".
Ума2рман - Не позвонишь
У летнего вечера было только два недостатка: довольно склочные соседи снизу, ложившиеся спать ровно в двадцать два ноль-ноль, и комары.
Первый недостаток вынуждал Никиту ходить по квартире осторожно, крадучись, словно вампир на охоте, аккуратно открывать и закрывать за собой двери, следя, чтобы сквозняк не хлопал ими, и слушать музыку только в наушниках.
Второй - время от времени бить себя со всей силы по какой-нибудь из частей тела, сдержанно и тихо матерясь себе под нос. Развязно и громко материться на всю комнату не давал первый недостаток.
В остальном вечер был просто чудный. Офис, порядки в котором были просто драконовские, и суровая администрация нещадно блокировала и "аську", и большинство нужных нормальному человеку сайтов, был им наконец с радостью покинут, и до следующего утра о служебных обязанностях можно было не вспоминать. Весь вечер - в его распоряжении. Надо бы, конечно, постараться, чтобы этот вечер не затянулся до пяти утра, как частенько с ним случалось, когда он запускал любимую "игрушку". Но ничего, уж сегодня-то он точно не допустит подобной оплошности, и ляжет спать в час ночи, не позже...
Ну хорошо, максимум - в два. В три - в самом крайнем случае.
Включив компьютер, парень разом открыл сразу пять окон браузера, включил "аську" и ласково покосился на компакт-диск с одной очень занимательной стратежкой, валявшийся неподалёку. Настроение стало просто отличным, даже комары, казалось, слегка поутихли. Более того - зайдя в свой почтовый ящик, Никита обнаружил письмо с интернет-аукциона: его старая видеокарта, давно уже морально устаревшая, которую он выставил-то так просто, "на авось", а вообще собирался выкинуть, вдруг оказалась кому-то нужна! Лицо парня расплылось в улыбке. Да, цена, конечно, была за неё просто смешная, но всё равно, на халяву, как говорится, и уксус...
Он открыл письмо, и улыбка в момент испарилась, словно её и не было. Осталось растерянное выражение лица, взгляд, опущенный на клавиатуру, и сердце, которое отчего-то вдруг стало биться чаще.
Нет-нет-нет, это ерунда. Ну да, ник покупательницы - malina1990, но почему же это обязательно должно напоминать ему об...
Никита поморщился.
Он думал, рана зажила, он думал, время лечит всё, он думал, что работа, друзья, Интернет и всё это бесконечное мельтешение давно заполнили образовавшуюся пустоту... Да ни черта они не заполнили, понял он, снова глядя на шесть,а точнее, на пять чёрных буковок на воспалённо-белом фоне монитора. Он смотрел на них не отрываясь, пока глаза не начали слезиться.
Он очень скучал по Алине.
Телефон был почти новый, чёрный, пластмассовый, шершавый на ощупь, с маленькой овальной трубкой, которая так удобно ложилась в руку.
Алина снимала её уже три раза и осторожно "взвешивала" в ладони, покачивая туда-сюда. Пластик был вначале прохладным, но раз за разом всё больше согревался её теплом. Она держала трубку несколько секунд, слыша тихий, протяжный гудок из динамика, а затем клала обратно на рычаг.
Она и сама не знала, что происходит. Почему именно сегодня, почему именно этим вечером? Чем сегодня отличалось от вчера? Разве сегодня произошло что-то значительное? Её кто-то бросил? Она кого-то бросила? Она приехала откуда-то? Уехала? Выиграла в лотерею? Наткнулась на старую телефонную книжку, в конце концов?
Да нет. От Кирилла она ушла уже два месяца назад, ушла сама, совершенно не жалея. То есть, может быть, и жалея в глубине души - но точно не о Кирилле. И она догадывалась, почему всё произошло именно так, догадывалась, почему у них ничего не вышло. Просто есть некоторые поступки, которые могут тебе простить другие - но не ты сама. И на душе у тебя будет тяжело, очень тяжело, и вряд ли ты кому-нибудь будешь нужна с такой тяжёлой душой, даже если они когда-то и честно пытались тебя любить.
Пытались любить - ещё несколько лет назад она сказала бы, что здесь нельзя пытаться, можно либо любить, либо нет.
Теперь понимала: можно. И нужно... было... когда-то. Она не попыталась.Не попыталась тогда, а теперь каждый вечер где-то на краю сознания появлялась мысль о шершавой телефонной трубке и семи цифрах, записанных тушью для ресниц на тонкой белой салфетке с эмблемой одного бара. Салфетка лежала в верхнем ящике письменного стола; Алина обнаружила это уже слишком поздно, чтобы с чистым и разгневанным сердцем просто положить находку в пепельницу и чиркнуть зажигалкой, но ещё слишком рано, чтобы это открытие никак не задело её: казалось, все ниточки давно уже оборваны, и номер мобильного стёрт из памяти её телефона, и e-mail удалён из адресной книги, и в контакте давно уже больше не друзья, и тут... Одним словом, от такого нельзя было не вздрогнуть.
А впрочем, это тоже произошло довольно давно. Да и с мыслью, которая долгое время в голове хоть и мелькала, но не задерживалась, жить вполне было можно. Если бы однажды она, эта мысль, всё-таки не задержалась. Три дня назад. Алина не знала, что случилось, что её подтолкнуло, но она просто подошла к столу, одним движением выдвинула верхний ящик и взяла оттуда крохотный белый бумажный квадратик. Долго смотрела на него, мяла в руках, так, что бумага сверху стала шершавой и пушистой, но так и не решилась ни развернуть салфетку, ни положить обратно. Засунула в карман джинсов и честно постаралась забыть.
Но мысли становились всё настойчивее. Вчера она всё-таки развернула салфетку и вдруг поняла, что могла бы этого не делать: номер она и так помнила наизусть. А сегодня уже третий раз ощущала в руке шершавую тяжесть телефонной трубки и слышала тихий щелчок рычага, кладя её на место.
Алина чувствовала, что если она снимет трубку ещё раз, то одним щелчком уже не отделается.
Деревья качаются.
Откуда-то сверху на город мой
Льёт вода.
И время кончается,
И так незаметно я понял, что
Никогда
Ты не позвонишь и не скажешь:
"Я так по тебе скучала,
Давай всё начнём сначала...
А вдруг?.."
И ты не позвонишь внезапно,
Как будто бы между прочим:
"До завтра, спокойной ночи,
Мой друг".
Ума2рман - Не позвонишь
Никита честно попытался успокоиться и отвлечься, и у него почти получилось. Болтовня с весёлыми людьми в "аське", полчаса бездумного убивания монстров в игре, несколько мудрых советов, данных на форуме, которые помогли ему почувствовать себя таким умным и всезнающим...
Это спасало тогда - спасло и теперь. Через некоторое время парень уже увлечённо пялил глаза в монитор, на автомате попивая остывший чай из кружки и время от времени вяло отбиваясь от комаров, и на лице его готова была уже снова появиться улыбка. Однако в этот момент он был вынужден вернуться на несколько секунд из виртуальной реальности в настоящую, ибо сделал одно не слишком приятное открытие: чай закончился.
Никита со вздохом поставил пустую кружку рядом со старым, потрёпанным телефонным аппаратом грязно-вишнёвого цвета. Трубку на нём наискосок пересекала глубокая трещина, динамики были напрочь забиты грязью. Телефон был единственным в квартире, и то Никита частенько подумывал о том, чтобы от него избавиться: в последнее время на домашний ему совершенно никто не звонил, кроме рекламщиков. Да и сам он никому не звонил - зачем? Для нужных людей есть мобильный, звонки с которого давно уже стали дешевле, чем с городского. А стационарный телефон - неудобно, с недавних пор ещё и дорого, и вообще - кому он нужен?..
Впрочем, через пять минут и пустая ёмкость из-под чая, и телефон были начисто забыты Никитой, как и всё остальное, находившееся в комнате, кроме клавиатуры, мыши и монитора, на котором эффектно нарисованные мутанты мучительно гибли под огнём Никитиной базуки. Увлекшись, игрок в конце концов перестал обращать внимание даже на комаров, к несказанной радости последних, и только спустя ещё час, когда очередной уровень игры слишком уж долго не покорялся ему, и процесс начал несколько надоедать, парень вспомнил, что вообще-то он хотел поставить чайник и сделать ещё чаю. Вовремя попалась на глаза пустая кружка, и он подумал о том, что надо непременно захватить её с собой на кухню, иначе там он опять возьмёт новую, и вскоре различные ёмкости для чая и кофе заполонят компьютерный стол, как бывало уже не раз...
Поднимаясь со стула, Никита схватил кружку за ручку, но в этот момент лоб что-то защекотало, и парень тут же почувствовал знакомый укол - очередное кровососущее насекомое решило им поужинать. И может быть, - ну, конечно, маловероятно, и на него не похоже, но в принципе, могло так случиться, - что он от неожиданности на секунду забыл про то, что держит в руке кружку, чисто машинально замахнулся, чтобы прихлопнуть комара, и резко дёрнул рукой, и... Одним словом, парень сам так и не понял, как подобное могло произойти и что же именно он сделал, но через секунду ночную тишину нарушил оглушительный грохот, обломки пластика, бывшие когда-то стареньким телефоном вишнёвого цвета, вместе с осколками кружки разлетелись по комнате, а Никита, матерясь в голос, запрыгал по полу на одной ноге, схватившись за вторую, ушибленную упавшим телефоном.
Соседи проснулись быстро, и не успел Никита прекратить свои пляски, как по батарее несколько раз с силой постучали. Парень тут же затих, и, поставив ногу обратно на пол, оглядел место происшествия. Сразу же стало очевидно, что ни телефон, ни кружка никакому ремонту и восстановлению не подлежат, и Никита, вздохнув, наконец поплёлся на кухню, но теперь уже - за веником.
Алина боролась с собой долго и почти героически. Она перепробовала всё: включала телевизор и бездумно глядела на мельтешащих на экране людей; открывала книгу, обнаруживая там вместо осмысленного текста нервно пляшущие перед глазами буквы; начала было красить ногти, но лак ложился криво и косо, а руки почему-то постоянно подрагивали, и всякий раз вместе с ногтем красили и добрую половину пальца. Циферблат электронных часов, светившийся в углу комнаты, сообщал, что полночь уже была позади, но Алина даже думать не могла о том, чтобы лечь спать: всё, чем это могло бы закончиться - несколько мучительных часов беспокойного лежания в постели наедине со своими мыслями. И мысли эти были бы точно не самые приятные.
Наконец, не выдержав больше этой пытки, девушка почти подбежала к телефону, и, не обращая внимания ни на смазанный лак, - всё равно с таким маникюром никуда не выйдешь, - ни на перепачканные джинсы, - всё равно их надо стирать, - вытащила из кармана салфетку с телефоном Никиты и развернула её. Конечно же, она не помнила его телефон наизусть. Конечно же, она легко могла ошибиться в любой цифре, и зачем рисковать и беспокоить незнакомых людей, тем более в такое время, когда могут не спать только такие психи, как Никита... Конечно, гораздо проще и разумнее не ставить экспериментов, а взять и посмотреть, повторяла она себе, глядя на угловатые, коряво записанные символы и понимая, что в абсолютно любой момент, чем бы она ни была занята, спроси её - и она выдаст эти семь цифр без запинки.
Трубка была всё такая же шершавая, лёгкая и приятная на ощупь, и почему-то даже ещё немного тёплая: видимо, с момента их последнего контакта прошло не так уж много времени, как казалось Алине. А вот кнопки были холодными, резиновыми, тугими, с золочёными цифрами, написанными на них сверху, и Алина, нажимая их, пачкала золочёные цифры розовым лаком для ногтей, а нажимались кнопки плохо, с большой неохотой, и девушке два раза приходилось сбрасывать номер, видя на небольшом табло, что одна из цифр была пропущена или напечаталась дважды. И каждый раз очень хотелось сбросить не только набранный номер, но и вообще всю эту затею к чёртовой матери, положить трубку, проверить, чтобы лежала плотно, и убрать телефон куда-нибудь в тумбочку; но Алина знала, что теперь уже так просто ей от этого не избавиться, и не пройдёт и десяти минут, как она вытащит аппарат и вновь кинется набирать знакомый номер.
Гудки были бесконечными, тяжёлыми, пискливыми, пронзительными. Какими-то равнодушными - первые два, угрожающими - следующие три, умоляющими - ещё три, истеричными - четыре, отчаянными... Алина перестала считать. Она не понимала, дышит она или нет, сердце тухало где-то в ушах, и весь мир, казалось, сейчас перевернётся к чёрту, хотя она всего-то скажет ему "привет", и "как поживаешь?", и "у тебя там по-прежнему столько же комаров?", и ещё она скажет... и...
...И он не ответил. Не взял трубку. Она ждала долго, очень долго, гораздо дольше, чем следовало бы по правилам приличия, да и элементарной логики. Но не ответил.
Нет дома? В полпервого ночи?..
А где он тогда, если не дома?
Спит? Да нет, что за ерунда, он никогда не спит в такое время.
А впрочем, какая уже разница...
Алина с силой положила трубку на место, стукнув пластиком о пластик, и рухнула на диван, слегка испачкав лаком обивку и даже не заметив этого. Рука, всё ещё сжимавшая злосчастную салфетку, потянулась к пепельнице. Зажигалку Алина, курившая не так уж и часто, так, от случая к случаю, зачем-то всегда держала при себе. Щелчок чёрной кнопки "Крикета" немного напоминал щелчок телефонного рычага... странно, она никогда раньше не замечала.
А наизусть этот номер она не помнила и не могла помнить. Тем более сейчас, когда прошло столько времени... Ну а если даже и помнила, то теперь точно знала: звонить больше не будет никогда, и никогда не будет унижаться, набирая телефон по памяти. Вовсе незачем рисковать и беспокоить незнакомых людей. Особенно рисковать.
Окончив сеанс ментального наблюдения, Йарр-Уан распахнул глаза, опустил конечности, убрав их от висков, и несколько раз встряхнул головой.
- Ну и что там теперь, профессор? - вслух спросил его помощник Чжунь-То, воспользовавшись банальными ультракороткими звуковыми волнами.
- Теперь всё в порядке, - Йарр-Уан предпочёл ответить телепатически. - Она больше не позвонит ему, я в этом уверен.
- Вы думаете, это правильно? - Чжунь-То вслед за своим наставником тоже перешёл на телепатическую связь.
- Я уверен. За долгие годы исследований я хоть как-то, но освоил психологию этой расы... Если бы эти двое попытались возобновить отношения, ничего хорошего из этого выйти бы не могло. Сами они этого, конечно, не понимают, но я сделал необходимые расчёты и понял, что эти два характера не могут быть совместимы. Всё, чего они могли бы добиться - убить несколько лет своей жизни друг на друга совершенно впустую. А вместе с ними убить и множество своих нервных клеток в процессе скандалов и ссор, вот и всё.
- Хм... Скажите, профессор, а можно вам задать один не слишком тактичный вопрос?
Профессор утвердительно качнул одним из крыльев.
- Зачем вы всё это делаете, профессор? Зачем вы помогаете им? Ведь эта раса, которую мы исследуем, ведёт себя так беспричинно жестоко по отношению к нам. Они истребляют наши оболочки, и приходится постоянно создавать новые, тратить кучу времени и денег, да как истребляют! Я даже молчу про метод с использованием физической силы, в котором явно имеет место дискриминация представителей другой расы из-за меньших размеров оболочки, но великий Сан-Го, какими ядами они нас травят! Какими жестокими, ужасными, безобразными ядами! Подобные вещества давно уже запрещены Межгалактической Конституцией! Или, может быть, они думают, что страдания наших оболочек не передаются нам самим? - ехидно поинтересовался Чжунь-То. - А ведь всё, что нам надо - это буквально пара миллилитров их крови, чтобы накормить наши оболочки. Разве нам нужно так уж много, профессор? Да, я не буду спорить, да, для этого приходится проделать небольшое отверстие в их кожном покрове, - продолжал ассистент профессора. - Но они же сами ведут себя совершенно неразумно и нерационально, постоянно царапая места этих отверстий своими ногтевыми пластинами! Скажите, профессор, скажите, пожалуйста - зачем? Они сами же делают себе хуже - и после этого начинают истреблять нас, как будто это мы виноваты! Глупые, неразумные твари... Вы думаете, они заслужили, чтобы вы так заботились о них?
Йарр-Уан с улыбкой глядел на своего помощника. Иногда тот напоминал профессору его самого... лет восемьсот тому назад.
- Не волнуйтесь так, Чжунь-То, - успокаивающим тоном произнёс профессор. - Это естественная ступень на пути к развитию. Наша раса тоже когда-то проходила её, просто это было очень, очень давно. Ни вы, ни я не застали этого. А люди проходят её только сейчас, и мы должны с пониманием относиться к... так сказать, побочным эффектам эволюции. Кстати, запомните наконец, эта раса называется людьми, и я не вижу ничего зазорного в том, чтобы звать её этим именем.
Чжунь-То смотрел на профессора исподолобья, неумело пытаясь скрыть обиду.
- Не стоит сердиться, Чжунь-То.
- Но зачем вы помогаете им, профессор? Зачем вы сейчас отвлекли его, зачем не дали ей с ним связаться? Мне кажется, для наших исследований был бы гораздо интереснее как раз тот случай, когда...
- Знаете, - профессор даже не перебивал Чжунь-То - он просто начал говорить, и за секунду того, как он начал, ассистент понял это и мгновенно замолк, - я ведь занимаюсь исследованием людей куда дольше, чем вы. Не обижайтесь, это ни в коем случае не ваша вина. Просто за всё это время я многое понял.
- Что вы поняли, профессор? - тихо спросил Чжунь-То. - Зачем вы это делаете?
- Думаю, люди бы назвали это комплексом супермена, - Йарр-Уан усмехнулся. - У них вообще попадаются иногда, знаете ли, интересные идеи... Вот например, они уже очень давно, много сотен лет, верят в то, что кто-то следит за ними с неба. Следит за всеми одновременно.
- Это как ментальное наблюдение?
- Что-то вроде того, хотя они это так не называют. И знаете, Чжунь-То, они ещё верят, что этот кто-то не просто следит за ними. Они верят, что этому кому-то не всё равно. Что его беспокоит их жизнь, их мысли, их проблемы. В трудную минуту они обращаются к нему и просят, чтобы он их защитил.
- С помощью телепатических каналов?
- Нет. Просто словами.
Чжунь-То удивлённо замахал крыльями.
- Но как они тогда могут передавать... - он осёкся и вопросительно посмотрел на профессора. Йарр-Уан улыбнулся.
- Никак. Они просто верят. Давно, долго и упорно верят.
- Зачем? - не сдавался ассистент. - Зачем верят?..
- Я пока что не понял точно, Чжунь-То. Вполне возможно, что и не пойму. Различия в строении организма, условиях обитания, истории развития... вы же сами знаете, это вполне может сделать психологию одной расы недоступной для понимания другой.
Чжунь-То слегка качнул крылом вверх-вниз, соглашаясь.
- Но мне понравилась сама идея, - продолжал профессор. - Представляете, этот кто-то - не просто наблюдатель, он не просто проводит сеансы ментального наблюдения, чтобы сухо фиксировать факты и проводить исследования. А ещё и пытается помочь тем, за кем он наблюдает, сделать жизнь, в их понимании, легче, уберечь их от непоправимых ошибок. Нет, ну вот вы представляете себе - кто-то сидит сверху и не даёт делать глупости?
Ассистент вытянул крылья вертикально вверх и прикрыл глаза. Он пытался представить.
