Глава 1Сигарета к сигарете.
Раньше казалось, что это просто устояшееся выражение, словесный оборот - но нет, оказывается, оно так по-настоящему бывает: сигарета к сигарете. А точнее, окурок к окурку в пепельнице, аккуратненько так, в рядок, похожий на ленту патронов в автомате Калашникова.
Он убрал СП в контакте.
Это очень плохой знак.
Сама ведь их познакомила, разве нет?
Может, и нет. Сложно как-то говорить "познакомила", когда ты и имени-то её не помнила. Пару раз посидели рядом на лекциях, перекинулись несколькими фразами - вот уже вроде и повод для того, чтобы бросить друг другу "привет", проходя по коридору, а иногда и остановиться для того, чтобы перемыть косточки какому-нибудь не в меру строгому преподу.
И узнала ты, как её зовут, только когда она ему представилась:
- Анфиса.
Анфиса. И почему-то в этот момент ты оглядела её ещё раз, как будто впервые, и сама удивилась: неужели ещё только что она тебе почти что даже нравилась? Теперь её хотелось уже прибить. Вся она была какая-то неправильная, никчемушная и не в тему какая-то - раздражающе узкие мальчишеские бёдра, тонкие ключицы и почти гипотетическая грудь размером где-то между первым и нулевым, которая всегда раньше казалась тебе существенным недостатком во внешности девушки. И он, поглядвавший на эту существенно недостаточную грудь с таким каким-то огоньком в глазах, что тебе тут же захотелось взять что-нибудь тяжёлое, ну хотя бы стоявший поблизости стенд "1 курс", и пойти кого-нибудь убить.
А ведь он мог бы... быть... с тобой. Если бы не... мог бы?!
Если бы у бабушки были бы колёса, то была б не бабушка, а наркоделец, как любит говорить один твой друг.
Учитесь-то все, в конце концов, на одном потоке. Рано или поздно бы встретились... наверное. Или нет... а впрочем, какая уже теперь разница.
По ночам тяжело. Дурацкая привычка постоянно запоминать сны. А раньше такого, кстати, не снилось, даже в период полового созревания, хотя тогда была та ещё веселуха.
Днём тяжело. Ты выходишь на кольце, и в метро нельзя курить, и твоего "пока" не слышно в шумном вагоне, а Кате с ним ехать на две станции дольше, чем тебе, и хотя ему на Катю точно плевать, а та и вовсе встречается с каким-то аспирантом - ты всё равно ужасно, ужасно ревнуешь, хотя тебе, конечно, и стыдно за это.
А тяжелее всего, собственно говоря, утром и в первую половину дня, тяжелее всего на этих чёртовых парах, когда он рядом каждую минуту, но приобнять уже нельзя, и голову на плечо уже нельзя, и лицом к лицу уже нельзя - потому что вы двое с Анфисой учитесь на одном потоке. Или, скорее, они двое с тобой учатся на одном потоке.
А ведь раньше... всё было можно.
А ведь он мог бы - если бы не.
- Грёбаных полтора года, Юль! Грёбаных полтора года, скажи мне пожалуйста, что мне делать? Жить мне как? - орёшь ты в трубку.
Грёбаных, конечно, не ровно полтора года, а больше, но разве это что-то меняет? Разве что в худшую сторону.
Юля молчит. Да и что можно ответить на все эти патетичные вопли? Ты же сама знаешь, что выглядишь сейчас смешно. Жить как жила, Господи ты Боже мой, а куда же ты ещё денешься?
- А шансов перевестись в другую группу нет? - наконец выдавливает из себя Юля. Математический склад ума сразу виден - в ответ на сколь угодно истерические излияния она всё равно пытается предложить какой-то логичный и действенный способ решения проблемы. Математический склад ума – это очень полезное качество для подруги.
- И кто меня туда переведёт? И с какого перепугу? И главное - неужели ты думаешь, что это меня спасёт?..
На том конце провода протяжно вздыхают. Хочется верить, что от переживаний за тебя, а не потому, что ты уже глубоко в печёнках.
- Найди себе кого-нибудь, а?
- Где?..
- Полный университет народу… да что там! Полная Москва народу, между прочим.
Ну да, в самом деле.
Один раз искала уже, помнится, хотя при воспоминании о том случае почему-то накатывает чувство настолько мерзкое, что ты не стала ничего рассказывать даже Юле.
Это был конкурс молодых рок-исполнителей в клубе неподалёку от универа, и вас было пять человек из группы, а у него были светлые спутанные волосы, чёрная рубашка и высокие сапоги, и неожиданно мелодичные и пронзительные песни - ни рыка, ни грохота. Мечта любой малолетней идиотки, в общем - но ты, будучи уже не совсем малолетней, мечтать и не пыталась, а просто пробилась поближе к сцене и, подтанцовывая и слушая песни, попутно любовалась им, отстранённо, без всяких притязаний, как красивой картиной. А он смотрел на публику грустно и внимательно, и иногда тебе казалось, что он смотрит прямо тебе в глаза, но с твоей вечной близорукостью и нежеланием носить очки - ты скорее просто выдавала желаемое за действительное.
А потом тоненькая девочка в костюме эльфа, больше напоминавшем бикини, пела высоким голосом какую-то балладу, а ты тыкалась носом в ту самую чёрную рубашку и думала, какая же ты потрясающая, что тебя приглашают на танец солисты рок-групп, и какой же он дебил, что тебя не ценит, а ценит какую-то там Анфису с нулево-первым размером.
А потом ты, вцепившись обеими руками в чёрную рубашку, обвивала высокий сапог своим - тонким, замшевым. Кресла в клубе были широкие, просторные, и сидеть на чужих коленях было самое оно, и вкус на языке был - его сигарет и пива, нефильтрованного, как он говорил, и ты была вроде и не пьяная и не трезвая, а в какой-то прострации, и почти счастливая, и вообще всё складывалось как нельзя лучше.
А потом тебе постучали по плечу, и ты обернулась. Еле сдержала зловредную улыбку: смотри, у меня-то уж индивид подостойнее, чем твоя блеклая Анфиса!
Он смотрел на вас равнодушно.
- Мы уходить собрались, ты с нами?
А что, обязательно было лезть именно в такой момент? Очень тактично, мешать другим целоваться. Уж лучше бы просто ушли, попрощавшись смской.
Хотя... может быть... он...
- Да нет, ты знаешь, я останусь, - и ты улыбнулась как можно более счастливо.
Он пожал плечами:
- Как хочешь.
И даже не попытался тебя задержать.
Дура.
Дура.
Ты соскочила с колен солиста, - рубашка осталась помятой, некрасиво, "гармошкой", - и зачем-то ошиблась в двух цифрах, диктуя свой телефон.
Здравствуй, жопа, Новый Год и результаты общепоточной контрольной работы по линалу. Свежевывешенные, между прочим. Висят себе на стенде "1 курс", - том самом, которым ты почему-то так никого и не убила, - и наверняка ничего утешительного из себя не представляют, но чтобы в этом убедиться, надо сначала растолкать множество оживлённых студентов, столпившихся вокруг.
Ты осторожно подходишь, становишься с самого краю и, вздохнув, философски глядишь на галдящих людей. Никакого желания пробиваться к стендам и в очередной раз узнавать о посредственности своих знаний к тебе отчего-то не приходит.
Руки, внезапно укрывшие твои плечи, и защекотавшие ухо волосы невольно заставляют тебя вздрогнуть. Кажется, внешне это было незаметно... хотелось бы верить.
- Ты уже посмотрела результаты?
По инерции качаешь отрицательно головой и слегка стукаешься щекой о его щёку.
- Пошли? - он ведёт тебя вперёд, не убирая руки с плеча, хотя контрольную писал весь поток и Анфиса с большой долей вероятности может оказаться где-нибудь неподалёку.
Может, всё-таки нет?..
Сигарета к сигарете. Лента в автомате Калашникова.
Вчера, ещё вчера там было такое уютное, такое привычное, домашнее такое "не женат", которое будто говорило тебе: всё в порядке, не бойся, не нервничай, всё как надо, как было, а в конечном счёте всё и вовсе будет хорошо.
Это уютное и домашнее "не женат" ты проверяла каждый день, и оно говорило тебе это каждый день, пока вдруг так резко, внезапно - не исчезло. Вдруг. Не пойми с чего. Хотя, впрочем, с чего - на самом деле вполне можно было догадаться.
Сигарета к сигарете.
Это очень плохой знак.
Телефонная трубка тихо, но настойчиво пожужживает, видимо, недовольная громкостью твоих разговоров.
- Грёбаных полтора года, Юль! Грёбаных полтора года, у меня руки опускаются, ну что мне делать..
На том конце провода протяжно вздыхают и молчат. Иногда даже математический склад ума бывает бессилен.
