Часть 2. Кошки-мышкиУглы маленького зала тонули в тени, но на их столике у окна лежал косой прямоугольник света, в нем можно было греть стынущие руки и ждать, пока Ичимару наконец что-нибудь скажет. Чай, какие-то сласти на палочках, жареная нори и блюдо сушеной хурмы. Какие у него, оказывается, плебейские вкусы. Молчит, прячет глаза за челкой и, кажется, тоже греет руки, обхватив чашку.
Это было почти смешно. Рукия сидела и обдумывала варианты начала разговора, например, «как сегодня погода в Уэко, не слишком жарко?» Или «вам очень идет этот гигай». Вот только с Ичимару это не казалось таким уж глупым. Интересно, сколько они будут так сидеть?
– Хотите послужить правому делу, Кучики-сан?
Она вздрогнула. Каждый раз его голос заставал ее врасплох. Вскинула глаза и прищурилась. Пусть говорит.
– Поработать адской бабочкой. Передать письмо Ямамото-соотайчо, – от его беспечной улыбки по спине побежали мурашки, а руки еще больше заледенели. Она обхватила чашку, копируя его жест.
– Вы ведь знаете, где Ичиго? – слова вылетали, будто чужие, дохлыми мухами падали на стол.
Он изогнул бровь.
– А я-то гадал, чем обязан? Оказывается, меня удостоили свиданием всего лишь в отсутствие главного героя. Героиня скучает. – Ее чай покрылся мелкой рябью. – Скажем так, у меня есть пара мыслей на этот счет.
Взять себя в руки. Орать и стучать по столу – только веселить мерзавца.
– Не просветите?
– Как вы догадались? Не просвещу.
Она поставила чашку и осторожно прижала ладони к столу.
– Почему?
– Мне надо, чтобы вы отнесли генералу письмо. Считайте это средством… убеждения. Вернетесь – поговорим.
– Ичиго жив? С ним все в порядке?
– Такая трогательная забота наводит на размышления… Кучики-сан.
Как он может подмигивать уже прищуренным глазом? Кажется, кто-то все-таки получит по морде, и плевать на Шинсо. А в глубине души шевелился злорадный червячок: «и мне ничего за это не будет, потому что ему нужен посланник».
Ногти впились в ладони, она откинула голову назад и тоже прищурилась, прикидывая ширину стола и температуру чая, когда Ичимару вдруг добавил:
– Долг благодарности не дает спать по ночам? – «Черт. Всегда все повернет с ног на голову, бледная поганка». Она едва не хихикнула, но кулаков не разжала. – Скажем так. Я считаю крайне маловероятным, что его состояние изменится до вашего возвращения.
– Что в письме?
– А этого, Кучики-сан, я вам не скажу. – На стол упала пара купюр и серый конверт. – Рассчитываю на ваше… благоразумие.
С тягучим осакским акцентом это прозвучало как издевательство, но Ичимару повернулся и исчез слишком быстро, чтобы она успела поспорить из-за оплаты или плеснуть ему чай в лицо. Впрочем, возмущаться наглостью Ичимару было так же пошло и бесполезно, как летней жарой или зимней стужей.
Похоже, он не оставил ей выбора.
Посмотрим, что скажет соотайчо.
***
Еще через три часа Рукия медленно шла к дому Куросаки, то и дело потирая ладонью лоб и дергая себя за отросшую челку. У магазина дорогу перебежала мышь, скрывшись в отросшей траве под стеной. Раньше она бы и внимания не обратила, а сейчас инстинктивно вздрогнула. Соотайчо не сказал почти ничего. Прочитав письмо, он долго молчал, изучая свои оплетенные синими венами руки.
– Кучики-сан. Я временно отменяю приказ о немедленном задержании и смертный приговор предателю Ичимару. – Ее брови поползли вверх, в полуприкрытых тяжелыми веками глазах генерала, похоже, блеснуло веселье. Или это были старческие слезы? – Но знать об этом будете только вы.
– А как же…
– К вашим прежним обязанностям опеки над ИО шинигами добавится работа курьера. Все материалы, полученные от Ичимару, будете немедленно доставлять мне.
– Но почему я?
– Из остальных только Мацумото не попытается убить его на месте, но она ненадежна. И должна находиться при капитане.
– Аясегава-сан… – но он будто не слышал.
– Имейте в виду, если Ичимару попадется на глаза шинигами, расквартированным в Генсее, проблемы будут у всех, вероятно, кроме него. В ваши обязанности входит любой ценой избегать подобных недоразумений.
– Но как… – она проглотила бессмысленный вопрос. – Каракура кишит старшими офицерами. Они лучше меня отслеживают реяцу.
– Кучики-сан, вы не ранговый офицер, но и вам не к лицу детский лепет. Приказ понятен? Вопросы есть? – она прослужила достаточно долго, чтобы распознать этот тон и заткнуться. – Исполняйте. Свободны.
***
– Уважаю чувство юмора соотайчо, – Гин поигрывал камнем, но почему-то медлил бросать его в реку. – И искусство хранить секреты. Попадетесь – подыхайте, так, что ли?
Камень выпал из длинных подвижных пальцев.
– А на это соотайчо велел сказать – выкрутитесь.
– А если это будет Урахара?
– А на это соотайчо велел сказать – будучи загнаны в угол, попрощайтесь с квартальной премией и принимайте бой.
– А если меня убьют? – его глаза блеснули, отразив свет луны.
– А на это соотайчо велел сказать – одним предателем будет меньше.
– А если я убью его?
– А на это соотайчо велел сказать – посмотрим.
Ичимару хмыкнул, подобрал камень и швырнул куда-то под мост. Оттуда раздался возмущенный кошачий мяв.
– А что, если это Иоруичи-сан?
Он схватил ее за руку, рывком поднял на ноги и потянул в кусты.
– Тогда придется прыгать в воду, на суше все равно поймает.
– Вы серьезно? – они говорили еле слышным шепотом, Ичимару наклонился к ее уху и защекотал волосами щеку:
– Рукия-сан, когда вы в последний раз видели меня серьезным? Я даже геноцид клана Кучики совершил понарошку.
Она вывернулась и попыталась отодвинуться, раздражение на секунду вытеснило осторожность:
– Что вообще происходит? Вас послал Айзен? Или вы собираетесь шпионить для Сейрейтея? А может, соотайчо с самого начала послал вас, как шпиона? – какая дикость – шипеть, стоя на четвереньках перед развалившимся на траве ухмыляющимся монстром. – Или это вы подбиваете его на предательство? И где, менос вам в глотку, Ичиго?
На поляну вышла большая черная кошка, Ичимару мгновенно подхватил Рукию, прижал к себе спиной и зажал рот. Бороться – устраивать шум, а если их заметят – действительно, останется только прыгать в воду. Кошка уселась и начала умываться. Йоруичи-сан, если это вы – вы нарочно?
Раньше казалось, она умрет от отвращения, прикоснувшись к белесой гадине. А теперь? Во всяком случае, дышать получалось. Вдох, выдох. Потом пришло смирение, блаженная безмятежность, как в кресле дантиста, когда пути назад нет, боль и беспомощность неизбежны, но уже нет мучительных сомнений, все уже решено. Что толку бояться, если от тебя ничего не зависит? Благословенная обреченность. Вдох, выдох. Руки теплые, а казалось, должны быть холодными, как у покойника. Пальцы на лице дрогнули и ослабли, рука разжалась, скользнув по щеке. Как нечаянная ласка. Что толку злиться, если жизнь уже столкнула их лбами и ничего нельзя сделать? Придется учиться жить в этой новой реальности. Словно это уже не ты. Не впервой. И старые призраки отступили, испугавшись соседства с ее давним пугалом, и недавние проблемы померкли перед реальным злом.
Ичимару Гин.
Предатель.
Втянувший ее в свои странные игры.
И соотайчо со своими тайнами.
Кошка лениво потянулась, выгнув спину и выпустив когти, зевнула и плавно потрусила под мост.
– На сегодня купание отменяется, – его лицо в первый раз в жизни казалось почти человеческим, всегдашняя улыбка была под стать глупой шутке. Рукия вздохнула и отодвинулась, отвернулась, обхватив, уткнувшись лицом в колени.
– Где Ичиго?
Он тихо усмехнулся, под пальцами зашелестели мелкие камешки, и ей уже хотелось слышать этот тонкий ехидный голос с будто назло растянутыми гласными.
– Наложив в штаны от страха, побежал искать помощи у кучки полудетей-полуневежд, пардон, полушинигами-полухоллоу. Ему помогут. И даже не заставят платить, – он замолчал и пошевелился, лег на спину, вытянув длинные ноги. – Во всяком случае, сразу.
– Это вы, что ли? – она бросила горсть камней в кусты.
– Увы, не мы.
– А кто?
– Завтра скажу. Если будет еще интересно. А пока – задание на дом. Попытайтесь понять, за что вы действительно отвечаете, Рукия-сан. Видите ли, мания величия – это, на самом деле, плохо. А брать на себя ответственность за то, что с самого начала было не в вашей власти – несколько… самонадеянно, нэ?
– Мания величия, – она не могла решить, то ли смеяться, то ли дать в глаз, благо это легко, пока он сидит. – Шли бы вы, Ичимару-сан… к меносам. То есть, я хотела сказать, к себе домой. И говорили это своему другу Айзену.
– Аканнаа, Кучики-сан, как грубо. Он воспримет это как неудачную шутку, решит, что мне надо отдохнуть и пошлет в Генсей, – он смотрел на быстро бегущие по лунному небу облака, небрежно закинув руки за голову. – Иногда я думаю, его главная сила – в том, чтобы позволить себе выбирать трактовки. Мир многомерен, наши точки зрения – всего лишь его проекции на плоскость. Смена угла зрения позволяет увидеть новые грани. Только многие предпочитают простоту, и кто я такой, чтобы их за это судить? Ограниченность так забавна, – Рукия медленно развернулась, натянула юбку на колени. Движения его пальцев, осторожно трогавших, перебиравших камешки, притягивали взгляд, она даже забывала злиться. – Обыватели считают это достоинством, цельностью. Я слышал, неспособность оценить проблему с разных сторон – родовая болезнь клана Кучики. У рожденных в клане – иммунитет, бедняги просто всю жизнь страдают под грузом ответственности и мучают других. Приемные не выдерживают и дохнут. Вы продержались на удивление долго.
Надо было дать ему в глаз, пяткой, но лежачего не бьют, а странная гибкая логика завораживала. Почему-то в рядом с ним она все больше ощущала себя девчонкой из Руконгая.
– Итак, с кем сейчас Ичиго, и насколько это опасно?
– Итак, задание на дом. Простенькое упражнение, первый уровень – подумайте, кто, кроме вас, виноват в смерти Шиба Кайена. Меньше трех ответов не приму.
Он улыбнулся, блеснув зубами, мягко вскочил на ноги, сунул ей в руки серый конверт и вспорол пальцем небо.
– До встречи, Кучики-сан.
– Подождите.
– Разве что… вы все-таки решите искупаться, – он на секунду приоткрыл один глаз, подождал ответа, глядя, как она хватает воздух ртом, и отвернулся. – Даже в этом случае, в другой раз.
***
– Да что на тебя нашло?
На подоконнике – горшок герани, раскрытый роман ярко-рыжей обложкой вверх и Абарай Ренджи.
– Не хочу.
Ее догнала злость на себя, страх, странная дрожь при мысли об Ичимару, но теперь к ним примешивалось любопытство. Она даже пыталась искать виновных, как он просил.
Укитаке-тайчо, потому что предпочел не вмешиваться. Конечно, дать гнусной твари тебя пожрать – лучше, чем принять помощь, выжить и отомстить.
Кайен-доно, недооценивший противника. Старший офицер на боевом задании, он не имел права жертвовать собой по личным мотивам и поступил безответственно. Если бы она тогда не убила его, погибла бы сама, а может, и капитан, и другие.
Кто-то, кто сотворил эту тварь. Айзен? Глупо. Странно. Правдоподобно. Сволочь. А Ичимару знал. А может, и нет.
Раскидав вину на всех, она почувствовала себя лучше. Нет, отвращение к себе осталось, но сейчас у него была вполне конкретная причина.
«Мало же тебе надо, чтобы уподобиться Айзену с Ичимару. Взглянуть на проблему с разных сторон. Ха».
Она распахнула окно, перекинула ноги наружу и спрыгнула в сад.
«Нет, Ренджи, я не сменю тебя в тренировках Чада, у меня дела.
И не скажу, где была вчера. У меня теперь есть своя гаденькая тайна, у соотайчо и у меня. И законный, свеженький повод ненавидеть себя».
Почему-то так было легче.
***
– Я видел ее в кустах с каким-то типом. Между прочим, блондином.
– Не верю, – Ренджи еле выговаривал слова от усталости.
– Их надо выследить, поймать и накостылять.
– Обоим? – он представил эту картину. В красках. – Тебе себя не жалко?
– Ему. Чтоб не лез.
– Кон, – Ренджи устало покачал головой. – Тебе совсем нечем заняться? На часок сменишь меня с Чадом, а я вздремну. Бери наверху любой гигай и делай что хочешь, гоняй его по всему подвалу и постарайся остаться в живых.
– О, Абарай-сан! Кто, кроме вас, пожалеет несчастную душу!
– А то Чад расстроится.
Кон заголосил было на тему «никто меня не любит», но быстро перебил сам себя:
– А можно женский? А? Запасной гигай Мацумото-сан?
Ренджи представил себе этот спарринг и предпочел сбежать наверх, на гостевой футон Урахары. Мысль о таинственных делах Рукии не давала покоя. Он ни минуты не верил в блондина, у нее отродясь никого не водилось, но в последние дни она стала какая-то странная. Больше, чем обычно. И что это за дела, о которых нельзя сказать старшему по званию и партнеру по миссии?
***
Сегодня на Ичимару был мятый льняной пиджак, такие же брюки и желтый галстук с еле заметным рисунком. Пытаясь переключиться с вертящегося в голове разговора с Орихиме, – убежище вайзардов, жесткость Урахары, собственное предложение тренироваться вместе, – Рукия пыталась понять, насколько все это сочетается с темно-красной рубашкой.
Он возник у нее за спиной, протянул «привет», сунул в руку письмо для соотайчо и пошел рядом, приноравливаясь к более короткому шагу. С огромных тополей с замшелыми стволами летели листья.
– Первое задание – на отлично.
– Я знаю про вайзардов.
– О, хорошо. То есть, моя информация опоздала? Почему-то я так и знал.
Пыльная дорога цвета его костюма вилась между высоких заборов.
– Жалкая попытка играть во всеведение. – Как приятно говорить то, что думаешь!
– Что вы, Кучики-сан, как можно! Всеведение у нас проходит по ведомству Айзена-самы.
– Пожалуй. А что по вашему?
– Любопытство. Злость помогает людям раскрыться. Несправедливые обвинения и ложные догадки – лучший способ добиться правды. Все мы что-то скрываем.
Он смотрел на кривой клин гусей почти над самым забором. Поднимаясь, он постепенно выравнивался. Интересно, успеет до тех пор, как уйдет в рыхлые тучи? Самая нижняя была похожа на вату – то ли облако, то ли туман, не разберешь.
– А что скрываю я? – не задавай вопросов, не услышишь… в данном случае – правды? – Рукия поежилась и обняла себя за плечи.
– Я уже говорил, манию величия. Дайте угадаю – в детстве вы опекали кучку беспомощных руконгайских детишек, а в Сейрейтее ваши таланты оказались никому не нужны.
Рукия рассматривала чьи-то следы в дорожной пыли. Свои ноги в кроссовках. Сине-белую юбку вокруг колен. Надо попробовать носить джинсы, как Тацуки. А ведь он прав.
– Страшный порок, правда, я вряд ли дотягиваю до вашего друга Айзена. Впрочем, теперь понятно, почему из всего авангарда вы выбрали именно меня. Привычно.
– Не-а, – он быстро взглянул на нее. – Айзен адекватно оценивает свои силы, что делает его весьма опасным противником, а вы склонны брать на себя слишком много. Странно, что не возражаете.
– А что толку?
– Могли бы сказать, что вы – само смирение.
– И вы бы ответили…
– Что еще, как не мания величия – казнить себя без суда?
– А добрячок Айзен, конечно, решил помочь воплотить мои девичьи грезы и устроить красивую казнь? Из свойственного ему гуманизма, отмеченного еще лейтенантом Хинамори. Чтоб не мучилась. Да? – она остановилась, загораживая ему дорогу, вызывающе глядя в щелочки глаз.
Ичимару растянул угол рта в кривой усмешке:
– Возможно. С Хинамори-сан – точно, чтоб не мучилась.
– Единственное доброе дело, и то не получилось, – Рукия с притворной жалостью покачала головой. – Ичимару-сан, я знаю, что Ичиго тренируют какие-то вайзарды. Я также знаю, что вы – вообще и в частности – скорее всего, не имеете к ним отношения, но поскольку мы с вами здесь, почему бы вам не поделиться имеющейся у вас информацией об этой группе?
Ичимару схватил ее за плечо и дернул к стене, закрывая собой. Остановился, прислушиваясь, и наклонился, коснувшись пальцем губ:
– Тихо. – Рукия дернулась, пытаясь вырваться. – Тут кто-то из наших. Реяцу глушит, маскируется. – Вдалеке между заборами показался красный хвост Абарая Ренджи. – Через забор, быстро!
– Заметит. – Она резко вдохнула, сердце пару раз дернулось где-то в горле и провалилось в живот. На ватных ногах трудно прыгать через двухметровый забор.
Хвост Абарая на секунду скрылся за кустами у поворота.
– Ага, теперь уже точно, – в голос Ичимару вернулась привычная тягучесть, он придвинулся еще чуть-чуть ближе, почти вплотную. От него пахло старыми книгами. Перед глазами застыл желтый галстук с сиреневой надписью «Лас-Ночес – город вашей…» – Если нам очень повезет, он свернет не сюда. Если просто повезет, не будет приглядываться. Из деликатности, свойственной бравым воякам.
Рукия подавила смешок. Ичимару наклонился к самому уху и зашептал:
– Укитаке Джуширо очень любил детей. Однажды он шел по Сейрейтею и увидел впереди Хитсугаю-тайчо. "Конечно, это уже не ребенок, это уже подросток, - решил Укитаке, - но все равно, дай догоню и поглажу по головке". И побежал догонять. Хитсугая же, не зная капитанских намерений, бросился наутек. Пробегая мимо Ямамото Генрюсая, сей ревнитель порядка был возмущен неприличной быстротою бега в людном месте и устремился вслед с целью остановить. А доблестному Зараки Кенпачи просто случилось бежать в том же направлении. В Уэко Мундо потом шептались, что молодые капитаны Готей 13 подвергаются сексуальным преследованиям со стороны старших.
Шаги Ренджи приближались. Рукия глубоко вдохнула, стараясь взять себя в руки, и вздрогнула, на вдохе коснувшись Ичимару грудью, а он продолжал шептать на ухо, будто и не заметил:
– Однажды Урахара Киске сидел у окна и курил. Докурил и выбросил окурок в окно. Под окном у него был склад Шибы Куукаку, и окурок угодил как раз в... Ну, пламя, конечно, столбом. В одну ночь пол-Сейрейтея сгорело. Ну, выкинули его на землю, конечно. Отбыл, вернулся, идет в первый же день по Сейрейтею, навстречу – Зараки Кенпачи. Ничего ему не сказал, только пожал руку и в глаза посмотрел. Со значением.
Какой у него щекочущий шепот. У нее внутри пузырьками закипал смех.
– За это клан Шиба и выгнали из рая, то есть, из Сейрейтея? – Рукия уже тихо хихикала.
– А то, – тонкие скользкие волосы щекотали ухо, Ренджи шлепал по пыльной мостовой где-то совсем рядом. Плевать. Руки по бокам головы мешали видеть, но одновременно скрывали и ее. – Тоусен Канаме тоже любил детей. Бывало, выпросит у Айзена несколько штук, научит каким-нибудь трюкам и всех в Эспаде оделяет. А Гримджо все не везло, то глупый попадется, то кусачий. А попробуй поморщиться – хрясь саблей – и рука прочь.
Ритм шагов не изменился, но судя по звуку, их обошли по широкой дуге. От Ичимару было тепло, несмотря на худобу, он хорошо защищал от осеннего ветра. Рукия подняла голову, попыталась поймать прищуренный взгляд и зашептала:
– Итак, вайзарды…
– Тссс… – он оглянулся. – А теперь – через забор и в кусты. Кто-то из наших все еще здесь, и хотел бы я знать, что ему надо.
***
Правильно когда-то решило руководство Сейрейтея – надо было уничтожить эти кривые души, очередной сумасшедший проект двенадцатого отряда. Этот последний выживший… у Ренджи болела голова. Почему, ну почему теперь во всех парочках ему мерещится Рукия?
Вон те, у забора. Девчонку почти не видно, но она очень маленького роста, слишком мала для такого длинного тощего парня. Вот только она смеялась, как Рукия не смеялась уже ками знает сколько лет.
Эх, Кон, пусть бы она нашла себе какого-нибудь блондина или брюнета и хоть немного расслабилась.
***
Сведения о вайзардах успокоили, но только чуть-чуть, и Рукия изнуряла себя тренировками с Орихиме, ухитряясь то тут, то там урвать пару часов, чтобы сбегать в Каракуру на очередную странную встречу. Она с изумлением обнаружила, что должность курьера уже почти не пугает. Что информация о вайзардах, поступающая нерегулярно, крошечными порциями, как на изысканной дегустации, вперемешку с язвительными замечаниями и полуприличными анекдотами, заставляет задуматься о прошлом и будущем Сейрейтея, и на этом фоне ее собственные ошибки и их страшные последствия выглядят уже не столь зловеще. Что она даже скучает по Ичимару. С ним было легко, потому что можно было не притворяться. Потому что он видел, таскал по подворотням и высмеивал именно ее, измученную руконгайскую девчонку с торчащей челкой, а не члена клана Кучики, сестру или боевую подругу.
Как чудесно хоть иногда не пытаться соответствовать чужим ожиданиям. Позволить себе быть плохой. Да, в компании заведомо мерзкой личности можно быть любой – все равно никто не заметит. Зато с ним было весело даже в мусорном баке на задворках рыбного ресторанчика в старом городе, где они прятались от неожиданно нагрянувших Юмичики с Мацумото с кучей цветастых пакетов, и в то же время от Улькиорры, который зачастил в Каракуру без видимой цели и явных деструктивных намерений и праздно гулял по задворкам.
– Может, он следит за вами?
– Вряд ли, – беспечный голос и небрежный взмах грязной руки. – Что-то вынюхивает – да, но если бы Айзен-сама удостоил меня подозрением, думаю, мы бы с вами тут не сидели.
– Он настолько хорош? – Рукия опиралась спиной о его бок, в баке было слишком тесно, коробки из-под устриц – не самое удобное сидение, а вообще плевать. Бок теплый, а воняло от них одинаково, Гин бы сказал – морем. – Хотя я вряд ли способна оценить по достоинству утонченную прелесть нашего убежища.
Ичимару галантно обнял ее за плечи и жалобно протянул:
– Эх, аристократия! Закостенела в стремлении к идеалу, утратила способность ценить романтику и наслаждаться жизнью, – Рукия фыркнула, откинув голову ему на плечо.
– Романтика мусорных баков.
– Романтика жизни во всей ее полноте, – назидательно поправил он, незаметно трогая ее волосы. По спине пробежали мурашки, Рукия вздрогнула и попыталась отодвинуться. Сильная рука вернула ее голову на место и запуталась в волосах, чуть сжимая и отпуская пряди, накручивая их на пальцы. Как легко покориться, когда ситуация абсурдна до предела, сон или явь, бред переевшего меноса с застарелым гастритом.
Как радостно наконец вылезти из бака и бежать к реке, кто быстрее, купаться в одежде при свете звезд, а потом сидеть под развесистым кленом в тени моста, прижавшись друг к другу просто чтобы согреться.
Сверху посыпалась труха, раздалось тонкое мяуканье. Одновременный взгляд вверх, и нечаянный дуэт:
– Йоруичи-сан? – бархатный тенор.
– Котенок. Не может слезть, – Рукия привстала, держась за ствол.
– Икоросе, Шинсо!
И опять сердце затрепыхалось в горле и упало в живот. Кто ты, с кем так легко смеяться? Зачем? Черт. Ичимару. Предатель. Можно подраться, можно поплакать, и то, и другое бесполезно. Она открыла зажмуренные глаза.
Котенок важно шествовал вниз по тонкой блестящей дорожке лезвия, мяукнул, вцепился в руку, сжимающую эфес, был пойман за шкирку, и, невзирая на громкий протест, посажен на голову Рукии, которая тоже задохнулась от возмущения. Тонкие когти кололись, как старый церемониальный венок из криптомерий.
– Мне пора, Кучики-сан, – Ичимару согнулся в галантном поклоне, мокрая одежда мешала и липла к телу, рисуя контуры мышц.
– Идите, – она замолчала, потому что он наклонился еще ниже, глаза были совсем близко, привычно полузакрытые, а улыбка куда-то делась. Рукия облизнула губы, они тут же замерзли. Превратиться в статую. Не двигаться. В животе потеплело от странного страха, глаза сами собой закрылись. Губы согрелись от его дыхания: кажется, его лицо уже совсем близко. Жарко, колени дрожат. Не глядя нашарить ствол дерева, чтобы не упасть.
Котенок на голове перебрал лапами и с ревом вцепился Ичимару в нос. Рукия успела увидеть летящий по высокой параболе в кусты у реки пушистый орущий комок и сложилась пополам от смеха.
Ичимару Гин, чего ты хочешь на самом деле?
Ичимару Гин, почти-убийца, предатель, спаситель неблагодарных котов.
С тобой не соскучишься.
Ей вспомнился анекдот-притча, который он рассказывал пару часов назад, ковыряясь в тарелке с угрем перед тем, как пришлось спасаться в мусорном баке:
Рююджин Джакка очень боялся мышей, а мыши в Сейрейтее были. Ямамото-соотайчо надоело терпеть истерики старого меча и вздрагивать от каждого шороха, поэтому в ход были пущены сильные средства. Капитан двенадцатого отряда, отказавшийся совершенствовать методы для борьбы с грызунами, был изящно опорочен, сослан и заменен на другого, более сговорчивого, пусть и беспринципного. К сожалению, с ним ушел кот, единственный естественный враг мышей, и главнокомандующий загрустил. Частично потерю удалось восполнить, используя страсть нового капитана второго отряда к истреблению слабых и недостойных, частично – способность капитана пятого отвести глаза старому капризному мечу.
Мыши. От них все беды. Ненависть старика росла, ему хотелось крови. Откуда пошел слух, что Ичимару Гин – серебристый лис? Бедняга был вызван и получил личный приказ генерала еженощно патрулировать улицы Сейрейтея и расправляться с грызунами на месте. Ичимару пришлось оспорить приказ, - нет, не из гордости, просто он не был лисой. Соотайчо не поверил и пригрозил служебным расследованием за перерасход во вверенном ему отряде носовых платков и отбеливателя для таби.
Под давлением высших сил поставленному перед непростым выбором Ичимару пришлось поднимать старые связи в поисках компромисса. Теперь коварный старик мог наблюдать за кровавой бойней, развалившись в скрипучем плетеном кресле на веранде, а капитан пятого отряда Айзен Соуске перестал высыпаться. На фоне недосыпа у него обострились жажда власти и стремление захватить мир, а Ичимару Гин, теперь его должник, оказался вынужден помогать и содействовать, ибо правители и генералы преходящи, а законы чести, как вода, воздух и грызуны, увы, переживут всех.
Жажда крови и зрелищ вышла старику боком – одной иллюзией больше, одной меньше, а тому, кто может убедить высшее руководство, что иллюзорный лис каждую ночь ест иллюзорных мышей, скрыть заговор – проще простого.
Незадачливый Ичимару пострадал трижды – предстал перед дамами в обличье дикого зверя, потерял расположение офицеров и был вынужден бежать, оставив теплое место.
Старик Генрюсай, лишенный привычных иллюзий, затосковал и запустил дела.
Мыши расплодились, нанося урон материальной базе Готея 13.
Отзывчивый Айзен Соуске, отоспавшись и наигравшись в игрушки в царстве послушных, но туповатых меносов, соскучился; в сердцах его последователей поселился страх.
Воистину все зло – от мышей. А еще от бывшего капитана двенадцатого отряда, отказавшегося посвятить свой талант благородному делу избавления от грызунов. Поговаривали, он так поступил вовсе не из высоких побуждений или приверженности прогрессивным идеям, а только чтобы порадовать старую подругу, которой без мышей было бы… скучно.
