Глава 1СИНЕЕ СЕРЕБРО.
Пролог.
«И будет Мир, жители которого никогда не узнают войн. И будет Мир, в котором будут жить те, кто любит его и желает только добра. Но не будет такой Мир прочным, а значит – защита понадобится ему. И будут этой защитой – девы. Ни одна из них, никогда не коснется оружия – ради забавы, но не будут знать их руки пощады, если нужно будет наказать злодеяние. Доброта их не будет знать границ, но готовы они будут к безжалостности, если кто-то поднимет оружие – на себе подобного. И будет их воля – крепче стали, а взгляд – тверже камня. И будут они – не таким, как большинство. И в их волосах синь неба и волн сплетется с серебром молнии, что будет знаком другим, тем, что рядом с ними. И будут они – Хранительницами. И будут они хранить мир от бед и разрушений. И будут они рождаться везде, в доме короля и менестреля, купца и лекаря. И будут они странствовать или никогда не покинут пределы дома. И не коснется их болезнь, ибо сами они смогут прогнать любую хворь. И гибель каждой из них будет оплакивать и Небо, и Воздух, и Земля, и Огонь, и Вода. И весь Мир будет любить их, ибо со смертью последней – не станет Мира».
Легенда о возникновении Мира.
Страница, вырванная из книги Легенд.
* * *
Я сама не понимаю, что и как произошло. И нет рядом тех, кто способен дать ответ на мои вопросы. Возможно, то, что я расскажу Вам – просто попытка самой понять чудо. Но чудеса не даются в руки, они, как быстрые птицы с серебристым оперением. Показались – и исчезли. Потому, что если взять их в руки – они растают и утекут сквозь пальцы…
Мне повезло. Я познакомилась с чудом вплотную. И даже держала его в ладони, чувствуя, как под пальцами бьется испуганное сердце. Я слишком поздно поняла, чье сердце держала в руках… Это сердце оказалось моим собственным.
Мне повезло… Я побывала в сказке – и смогла вернуться домой. Не задумываясь, кинулась в омут – и смогла выплыть. У меня многое осталось от этой сказки. Что это? Память. Память, о предательстве и любви, о боли и благородстве. Банально? Конечно, банально. Это как сон. Он так же забывается со временем, стираясь о то, что зовут «реальной жизнью». Память – не надежное хранилище. Слишком многое утекает из нее в никуда. Только шрам возле сердца говорит мне, что это было. Было со мной в реальности, и не важно – на какой из ее граней. Я просто рассказываю. Наверняка – предвзято, но где Вы видели человека, который сможет сохранить объективность в самом сердце событий? Не очень внятно. Я пытаюсь вспомнить, но мои воспоминания рассказывают о давно всем известных вещах… Вам все еще интересно? Хорошо, тогда я начну.
Часть 1. Сны и явь.
В эту ночь мне не хотелось спать. Я сидела на подоконнике, смотрела на спящий город и полной грудью пила холодный, чуть горчащий ночной воздух. Огни фонарей далеко внизу, сплетались в причудливую паутину и мягко колыхались в такт легкому дыханию ветра. Всем моим существом владело странное чувство. В тонкое, причудливое покрывало сплелись нежность, грусть, тревога и … ожидание. Ожидание чего-то, что вот-вот протянет руку и костяшками пальцев постучит в мою дверь, и, если я открою, то потом все будет по-другому. Это покрывало мягко обернуло мои плечи, и я закуталась в него. Спокойно и чуть грустно мои глаза смотрели вниз, в темноту, которая пугливо пряталась по углам от ярких пятен фонарей.
Но завтра – экзамен. Я не хотела его сдавать. Совсем. Не хотела ехать в переполненном метро, а потом сидеть перед комиссией и собирать остатки знаний, бисером рассыпанные по моей памяти, в узор, который сложится только тогда, когда я уже встану с жесткого стула и узнаю отметку. Не хотела. Но… надо. Я лениво сползла с подоконника и щелчком выключателя погрузила комнату во тьму…
Усталость незаметно протянула ко мне свои ладони. В ее нежных объятиях я расслабилась, постепенно теряя грань реальности и в то же время четко сознавая, что все происходящее – только сон.
… Мне приснился огромный, ярко освещённый зал. Музыка и люди в странных костюмах. Нет. Не люди. Люди не могут быть ТАКИМИ. Я медленно шла по залу, оглядывая гостей. Большинство моих друзей назвали бы их красивыми. Я сказала - другие. Не лучше и не красивее людей, просто другие. Это все равно, что сравнивать небо и море, что красивее? Как странно…
Мне навстречу шла девушка. Невысокая, хрупкая. Её странную для человеческого глаза красоту выгодно подчеркивал костюм. Искристый белый шелк нижнего платья открывал плечи, но до самых пальцев скрывал руки. Верхнее платье странного сине-серебряного цвета повторяло цвет её волос. Корсаж туго обнимал грудь и, не ослабляя объятий, спускался к талии. Юбка и рукава верхнего платья плавно текли по полу, спеша за её шагами. Я протянула руку, и она повторила моё движение. Лишь ощутив под пальцами холодную гладь стекла, я поняла, что вижу своё отражение. Из глубин памяти всплыло имя:
- Элариэль – прошептали мои губы. Все правильно, я не чужая здесь. Я дома. Это мой праздник. И здесь меня зовут Элариэль.
- Принцесса? – за моей спиной появился молодой мужчина. Я обернулась, поймав его взгляд в зеркале, и склонила в приветствии голову. – Вы позволите пригласить вас на танец?
Я посмотрела в его глаза и вложила ладонь в его протянутую руку. Его теплые пальцы чуть сжали мои, и, повторяя его движения, я оказалась в кругу танцующих пар.
Медан. Его зовут Медан. Его род один из самых старейших. Он почти равен мне по знатности. И еще он слывет смутьяном, потому, что ещё никому не удалось заставить его сделать то, с чем Медан был не согласен.
- Принцесса…
- Медан, мы очень давно знакомы, - шаг, поворот, и вот мы снова стоим лицом к лицу. - Ты можешь называть меня по имени, - по тому, как легко эти слова сорвались с губ, я поняла, что произнесла ритуальную фразу. По тому, как в изумлении расширились его глаза – догадалась, что сказала что-то не то.
- Элариэль, - пауза. Он словно споткнулся на моём имени. – Элариэль, почему ты не пришла?
Я вскинула на него недоуменный взгляд…
… и проснулась под истошный звон будильника…
…День пролетел суматошно. Я всюду торопилась, и везде опаздывала. Мир сузился до длинного коридора, по которому я бежала, стремясь везде успеть. Я сдала экзамен и долго искала зачетку. Я ехала домой, и сердце сжималось в ожидании чего-то. В автобусе на мне остановились чьи-то карие глаза, и я вспомнила имя… Медан. Я знала, что уже завтра повседневные дела и заботы заслонят от меня его лицо… Медан.
Вечером я свернулась клубочком в кресле, закуталась в плед и грела руки о чашку с чаем. И думала, думала о нем. Мне не казалось странным думать о выдуманном парне. Мне было хорошо, и чуть грустно. С какой-то мрачной решимостью я отставила чашку и легла спать…
… Ветер трепал синие пряди, выбившиеся из не слишком тугой косы. Я спешила на конюшню взять свою лошадь и умчаться на старую мельницу. Меня ждал Медан, и я уже опаздывала. Конечно, мне, как принцессе, простительны некоторые вольности. Но «Принцесса всегда должна подавать пример, внешним видом, манерами…» список можно продолжить.
Полночь оседланной ждала меня. Я поблагодарила конюха, вскочила в седло и выехала за ворота, в жаркий осенний день.
Солнце патокой заливало землю. Птицы, нежась под его лучами, устроили концерт. Лошадь мчалась вдоль кромки озера, и ветер свистел в ушах.
Я даже не поняла, что произошло. Меня крутануло в седле. Пальцы запутались в поводьях, ноги вылетели из стремян. Руки по всей длине обожгло кипятком боли. Запястья туго оплела прочная кожа поводьев. Локти и плечи грозили вылететь из суставов. Мне с трудом удалось выпрямиться, и Полночь остановилась. Под громкий звон в ушах я увидела, как на белой рубашке расцветает красный цветок, и поняла, что у меня в плече торчит стрела…
…Будильник тихо похрипывал на своём месте. Старый ветеран из тех, что будят мертвого. Его звон я еще не разу не игнорировала и вообще не думала, что такое возможно.
Левое плечо отозвалось болью на попытку встать. Я подняла рукав и увидела засохшую полоску крови…
* * *
… Раны на руке не оказалось. Я с облегчение в этом убедилась смыв кровь. На плече гордо красовался расчесанный комариный укус, и я, с истеричным смешком, подумала, что мне пора лечиться. Вообразила не весть что из-за кровавой точки!
Я взялась за зубную щетку и потянулась за пастой, в этот момент впервые посмотрев на себя в зеркало. Руки задрожали и пластиковый тюбик, не удержавшись в скользких пальцах, мягко упал на пол. В путанице моих светло-русых волос просвечивала серебристо-синяя прядь волос Элариэль.
Первая мысль была о том, что я схожу с ума. Что у меня зрительная галлюцинация и вообще, мысль о лечении у психиатра – самая популярная на сегодняшнее утро.
Звонок телефона заставил меня подпрыгнуть. Трясущиеся пальцы подняли трубку со второй попытки.
- Да, - голос дрожал не меньше рук.
Молчание. Оно лилось из трубки, перемешиваясь с моим дыханием. Кто-то был там. Кто-то слушал мой голос и молчал, наслаждаясь страхом.
Трубка звонко шлепнулась на место, и аппарат сразу же зазвонил снова.
- ДА! – на этот раз в моём голосе ясно прослеживалась ярость.
- Привет, двоечница! Айда на консультацию! – радостный голос Ленки вливался мне в уши, заставляя поверить в реальность этого мира, а не того, что остался за гранью звонка будильника.
- Я не двоечница, - вяло огрызнулась я.
- Конечно – конечно! Но мы все равно опаздываем. Так что быстренько, ноги в руки и в институт. Мои шпоры не забудь!
- Не забуду. А это ты мне только что звонила?
- Нет. Но важно не это, а то, что через час и ни минутой позже ты должна стоять на ступеньках института с моими шпорами!
- Слушай, это я их писала, - для порядка возмутилась я.
- Конечно, - радостно согласился далекий голос. - Но я без них не сдам экзамен. Все. Целую.
- Пока.
Я положила трубку. Схожу я с ума или нет, но мне надо в институт.
* * *
Дорога осталась за окном сплошным смазанным пятном. В голове царил кавардак. Перемешиваясь с основами экономики, из памяти выплывали глаза Медана и гладкий деревянный стержень с белым оперение, замаранным моей кровью.
Ноги несли меня в институт, не советуясь с головой. Они знали дорогу. А голова была занята совсем другими делами, объяснения которым я не могла дать. Словно стерлась грань между реальностью и сном и я уже плохо понимала, с какой стороны нахожусь.
Аривелена – Ленка – ждала меня на крыльце. Её очень светлые глаза задержались на моих волосах, как всегда прохладные легко губы прикоснулись к моей щеке, тонкие пальцы забрали бумагу из моих рук. Взлетел белый подол – и она исчезла в распахнутой пасти института. А я осталась стоять на крыльце, не решаясь сделать шаг в эти двери…
Заходить все-таки пришлось. Даже если ночью мне в руку всадили стрелу. Даже если я схожу с ума. Даже если я абсолютно не понимаю, что происходит. Даже если мои волосы меняют цвет, сессию никто не отменял. И на консультации ходить надо. Сидя на жестком стуле и даже не пытаясь записать остатки знаний, которые лектор безуспешно пытался вложить в наши головы, я поняла, что хочу поговорить с Ленкой. Меня не покидало странное ощущение, связанное с утренними телефонными звонками. Ощущение, что Ленка знает больше, чем говорит. И что она не случайно позвонила сразу после того молчания. Лектор продолжал бубнить. Жара липкой паутиной опутала аудиторию, и мы все, словно мухи, запутались в ней, терпеливо ожидая конца. Все проходит, и это тоже пройдет. Моя ручка летала над бумагой, вместо четких букв оставляя на ней смазанные полоски и завитки. Время не торопилось и не хотело помогать мне искать ответы на вопросы, которые я не решалась задать самой себе.
Аривелену я нашла в кафе. Она сидела одна в длинном белом платье, с короткими серебряными волосами и чашкой кофе, зажатой в тонких пальцах. Светло-серые глаза задумчиво смотрели вдаль.
- Привет, - я села напротив нее. Глаза Аривелены ещё раз скользнули по моим волосам, и мне показалось, что в них мелькнул слабый огонек удивления.
- Привет. – Эхом откликнулась она. - Спасибо за шпоры.
Я промолчала, а она слегка дернула плечами и отпила глоток через тонкий край белого фарфора. От насыщенного кофейного запаха у меня закружилась голова. Мысли, казавшиеся такими логичными и правильными в душной аудитории, хрустальными бусинами рассыпались под её спокойным взглядом. Пауза затягивалась, и я с трудом смогла выдавить из себя:
- Пожалуйста. Надо – обращайся.
Аривелена чуть наклонила голову, словно принимая мое предложение, и перевела разговор на другую тему.
- Классное мелирование. Как цвет называется? – тонкие, еще не тронутые загаром руки поставили чашку на стол, а глаза внимательно, но с легкой насмешкой смотрели на меня.
- А кто его знает... – устало пробормотала я, пряча свои глаза от ее внимательного взгляда и откидываясь на колкую спинку стула.
Мысли не торопились возвращаться. И Аривелена, пожав плечами, снова поднесла чашку к губам. Поймав луч солнца, на её левом запястье тускло блеснул массивный серебряный браслет. Крупный цветок и две цепочки от него отходящие. Мне вдруг показалось, что я где-то видела это знак… что еще вот-вот, пара секунд и пойму все, что происходит со мной…
- Красивый цвет, - повторила Ленка, и ее голос разорвал тоненькую ниточку моего предчувствия. А Аривелена вдруг пристально посмотрела мне в глаза. – Существует легенда о народе, у которого иногда рождались дочери с волосами цвета синего серебра.
- Никогда не слышала, - растерялась я.
- Неудивительно, - она пожала плечами и встала. – Эта легенда не дошла до нашего мира. Да и закончилась она печально.
Дробный стук каблуков, прощальный взмах руки… и она исчезла, оставив после себя тонкий запах духов и ворох непонятных чувств.
* * *
- Толь, это я. Проверь по нашим каналам. Девушка. Сине-серебряные волосы. Похоже – эльфийка. Если бы была уверена, не говорила бы «похоже». Ты меня будешь слушать, или сам разговаривать? Вот и слушай. Похоже – эльфийка. Ты слушать обещал, а не отпускать глупые комментарии. В левом предплечье – стрела. Я не знаю, что происходит. Да, мы учимся в одной группе. Слушай, я не слепая. У неё в голове прядь волос сине-серебряного цвета. На руке след от стрелы. На нее реагирует мой браслет. Вот представь себе, что вчера не реагировал! Что? Вот и я о том же. Ладно, вечером у меня. Дергай всех.
Аривелена захлопнула крышку мобильника и вышла в коридор.
* * *
Основы экономики не хотели задерживаться у меня в голове. За два часа я не прочитала и страницы. Я пыталась рассуждать логически. Ничего страшного не произошло. Мне просто две ночи подряд снятся связанные между собой сны. Довольно не обычно, но ничего криминального. И это все! Утром кто-то ошибся номером, или захотел пошутить. Да мало ли историй, связанных с путаницей номеров? И людей, которые понимают веселье только так, в Москве тоже предостаточно. В общем, все просто и не страшно. Угу, и волосы сами перекрасились, добавлял внутренний голос. Эти волосы перечеркивали все мои логические рассуждения. Волосы, и еще мягкий голос Аривелены: «… Иногда рождались дочери с волосами цвета синего серебра…» Хм, действительно синее серебро. Очень красиво и очень необычно. Бред! Что значит: «…Не дошла до нашего мира…»? Аривелена очень хорошо знает, о чем говорит. Родители Ленки помешаны на мифологии и всевозможных легендах. Даже имя дочке дали – не бей лежачего. В честь какой-то непонятной богини, имени которой никто не смог отыскать ни в одном справочнике…
Хотя… ее имя удивительно уместно там. Там, где есть ярко освещенные залы и красивая музыка. Там, где солнце пробивается сквозь листву и приобретает зелёный оттенок. Там, где меня зовут Элариэль. И там, где из леса вылетает стрела, чтобы вонзиться мне в руку. Я не знаю друзей и врагов этого мира. Я не знаю, куда летела та стрела. Но я очень хочу выяснить!
… На закушенной губе выступила капелька крови. Горько-соленый вкус попал на язык, и я прикрыла слезящиеся глаза. Лекарь отломил наконечник и резко выдернул гладкий деревянный стержень из моей руки.
- Принцесса, я настаиваю, что нужно сообщить вашим родителям и приставить к вам телохранителей. – Устало и обеспокоено сказал он, прикладывая к ране кусок белой тряпки, которую моя кровь быстро окрасила ярко-алым.
- Нет, - только охраны мне не хватает. Чем она поможет мне? Как защитит от еще одной стрелы, пущенной меткой рукой. Да и если защитит. Я – Хранительница, и я знаю главное правило, которым Боги определили мою жизнь, я могу Хранить, пока я свободна. А если кто-то будет ходить следом, от моего звания, которое я пока чувствую всей душой, останется только холодное и формальное название.
- Принцесса, - в его голосе слышалось страдание. Мне было жаль старика, который помогал мне появиться на свет. Очень жаль. Но нужно было подумать. Кому нужно в меня стрелять? Нет, вопрос нужно ставить по-другому, чего хотели добиться? Убить или напугать? И с чем связанно это нападение? С титулом принцессы? Мы ни с кем не воюем… и зачем убивать меня? Я не имею отношения к политике. Мой старший брат – другое дело, но стрела попала в плечо мне. Со старинной легендой? Но если верить ей, то весь этот мир погибнет вместе с моей смертью... Не знаю, не понимаю…
А может, это и не нападение вовсе? Просто стрела улетела не туда, куда направляли? Мне до дрожи в руках хотелось этому поверить… Но в кого стрелять в фруктовом саду? Да и если б стрелок случайно оказался там, и стрела сорвалась раньше, чем он хотел… он пришел бы мне на помощь… Нет… стрела попала, в кого целили. Вот только туда ли…
- Андорос, - я медленно подбирала слова, боясь ошибиться. - Не говори никому ничего. Я сама расскажу всем, кому посчитаю нужным. И еще, мне нужно, чтобы вечером никто не мог даже заподозрить, что у меня какая-то рана на руке. Это возможно?
- Конечно, принцесса, - он встал и подошел к шкафчику с заботливо заготавливаемыми травами, настойками и мазями. На такой вот случай заготавливаемыми. А лекарь долго вздыхал и перебирал флаконы. Наконец, выбрал один, подошел ко мне и осторожно обнажил все еще сочащуюся сукровицей рану. А потом щедро плеснул на нее белой жидкости. Глаза заволокло пеленой боли. Слезы проложили на щеках две горячие и мокрые дорожки. Ткани срастались в десятки раз быстрее и, соответственно – сильнее болели.
- Принцесса, вы уверенны?
- Да, уверенна. Спасибо тебе.
Я вскочила на Полночь и понеслась домой...
... Третья ночь принесла мне осколки понимания и твердоё убеждение, что мне нужна Аривелена. У меня появились четкие вопросы, а она знает если не сами ответы, то по край ней мере, место, где их можно найти. Ну что ж, экзамен сегодня. Там и встретимся. А понимание пришло в другом. В хронологии. Первый сон был последним по времени. Второй – первым, а третий вторым. Значит, Медан назначил мне встречу, но прийти на нее мне помешала стрела. Вечером Медан спросил, что случилось... Кажется, так. Господи, да я не в чем не могу быть уверенной. И в первую очередь – в собственном здоровье! Особенно – психическом! Вслед за своими бурными мыслями я одевалась и заправляла кровать. Расправляя тяжёлые складки пледа, мои руки столкнули в кровати книгу. Твердый переплет с гулким обиженным звуком упал. Господи... Основы экономики. Я не знаю ни одного вопроса.
* * *
Через час я сидела под дверью аудитории и тряслась от страха и возбуждения. Я опоздала. Аривелена уже входила в обшарпанную дверь с надписью: «Тихо! Идет экзамен!», когда я появилась в коридоре. Она успела только улыбнуться мне перед тем, как тяжелая дверь закрылась за ее спиной. Я села на один из стульев, оглядывая коридор... и поняла, что все хуже, чем мне казалось. Аривелена пришла не одна. Лениво прислонившись к двери, её дожидался высокий светловолосый парень. Толя.
Они оба были для меня загадкой. Аривелена. Короткие серебряные волосы, серебряные глаза, всегда белая одежда и массивный серебряный браслет на запястье. Порывистая, открытая, дружелюбная. Она могла вдруг резко стать серьёзной и спокойной. Большинство ребят из нашей группы считало её своей в доску. Человеком, к которому можно подойти с любой просьбой – и эта просьба будет выполнена. А мне она казалась кусочком льда, который почему-то не тает даже на самом ярком солнце.
Толя. Выше её на две головы, и в два раза шире. Совершенно золотые волосы. И всегда в черном. Наши девчонки в шутку прозвали их «Зеброй». Вроде они не встречались, но стоило Толе появиться в поле зрения, и Ленка бросала все. Друзей, парней, лекции. Однажды, когда преподаватель отказался её отпустить, Ленка отправила его по настолько замысловатой траектории, что я подумала, что она последний день в институте. Но на следующие утро Аривелена спокойно пришла к первой паре, а все словно забыли о неприятном инциденте. Даже студенты не сплетничали. И после всего этого, Толя спокойно ждет её в коридоре?
- Светка, ау, - я отвлеклась от своих мыслей, заметив одногрупника махающего ладонью перед моим лицом. – Спишь? Твоя очередь.
Дверь хищной пастью смотрела на меня. Я сделала шаг к ней и почувствовала на плече чью-то руку. Толя.
- Ни пуха, ни пера.
Я благодарно на него посмотрела:
- К черту!
Дверь с грохотом захлопнулась за моей спиной.
Билет я не знала, никак, совсем ничего. Три вопроса, семь строчек текста набранного шрифтом Times New Roman. Это все, что я могла сказать о своем задании. Даже буквы отказывались складываться в слова. О том, что бы слова стали понятными, я уже и не мечтала. Возбуждение успело смениться безразличием, и я равнодушно чертила что-то на своем листке. Время медленно освобождалось от груза секунд, и тогда минуты складывались в часы, а кто-то шел отвечать, приближая время моего провала и разговора с Ленкой. Я не знала, что тревожит меня сильнее. Но ручка все так же спокойно летала над листком, и мое беспокойство надежно спряталось за мягким слоем безразличия.
К столу экзаменатора подошла Аривелена, ровным, четким голосом она отвечала свои вопросы, и я подняла глаза, пытаясь убедить ее, меня дождаться. Мой взгляд скользнул по комнате, и, не найдя ничего интересного в знакомых стенах, переместился к комиссии. Сердце оборвалось, а потом затрепыхалось в груди, глухо ударяясь о рёбра. В голове зашумело, и пальцы выронили прозрачный пластик ручки. Этот звук удара ручки об пол привел меня в чувство. Я с трудом сумела перевести глаз на клетчатый линолеум и заставила себя наклониться за бесполезным сейчас предметом.
У дальнего края стола сидел Медан и смотрел на меня своими карими глазами. Он тоже изменился. В моём сне его черные волосы закрывали плечи, сейчас они были подстрижены совсем коротко. Он казался старше, жестче. И только глаза остались прежними. Я внезапно поняла, почему согласилась встретиться с ним на заброшенной мельнице, и почему не позволила лекарю никому ничего рассказать...
- Следующий, - голос экзаменатора сухой и профессионально-четкий вернул меня на землю.
Я встала, не собираясь откладывать свой провал, собрала желтоватые листочки, густо исчерченные моими сомнениями, и обречено положила их перед комиссией. Дверь тихо скрипнула, выпустив Аривелену и закрыв её от меня своей деревянной спиной. Медан поспешно опустил глаза в свои записи. Я осталась одна.
Не знаю, каким чудом мне удалось ответить. Впрочем, чудо звали Аривеленой. Едва раскрыв рот, я услышала в ушах её мягкий голос, и послушно повторила за ним все. Комиссия онемела от глубины моих знаний, а я - от глубины Ленкиных. Телепатия? Возможно. После моих снов меня уже ничто не может удивить.
- Отлично, только отлично – одобрительно кивнул председатель комиссии, оставляя росчерк синих чернил в моей, не слишком богатой на такие отметки зачетке.
Я забрала твердую корочку из его рук и шагнула к двери. Мне нужна Ленка. Мне очень о многом нужно с ней поговорить.
- Светлана, - меня окликнул знакомый по снам голос. Я даже не надеялась услышать его наяву, и сердце пропустило удар, чтобы потом начать биться вдвое чаще. Я обернулась так резко, что заколка не удержала мои волосы, и со звонким щелчком упала на пол. Волосы воспользовались неожиданной свободой, рассыпались по плечам, на миг заслонив мне лицо.
- Да? – ответила я, убирая светлые пряди от лица.
- Возьмите мою визитку. Если захотите летом поработать – звоните.
Медан протягивал мне кусочек пластика, и мои пальцы потянулись к его руке. Визитка оказалась в моей ладони, и наши глаза встретились. И в этот миг на его лице мелькнула тень узнавания. В глаза солнечным зайчиком прыгнула радость, ее сменило недоумение... а потом меня окатило волной холодного презрения.
Мой взгляд стал беспомощным. А он, холодно пожав плечами, повернулся и отступил на шаг. Словно в тумане, я развернулась к двери. Что произошло? Что изменилось с того вечера, когда эти глаза смотрели на меня с веселым восхищением и засветились от удовольствия, когда я позволила их хозяину называть меня по имени? Почему сейчас в них такой холод и желание никогда меня не видеть? Рука нащупала дверь и уже начала давить на ручку, поворачивая её вниз.
- Ваша заколка – сказал за спиной его голос.
Я обернулась, ища в его лице, хоть что-то, что могло прояснить мне ситуацию. Но в руки ко мне упала холодная металлическая льдинка, а любимый голос ядовито добавил:
– Принцесса...
Я выпрямилась и придала лицу тоже выражение, что ломало сейчас его черты. Гордость, упрямство и глубокая обида.
- Благодарю, - я чуть наклонила голову, что при наличии воображения, можно было счесть благодарностью. – Медан.
Он дернулся от моих слов, так же, как и я от его… Но мне уже не было до этого дела.
Я с силой толкнула дверь и шагнула плохо освещенный в коридор, стараясь отгородиться от его обвиняющего взгляда. Прохладные пальцы Аривелены коснулись моего плеча, её понимающий взгляд поймал мои глаза.
- Все так плохо? – тихо спросила она.
- Нет. Экзамен сдала на отлично, спасибо, - я еще пыталась держаться сама и сдерживать не понятно откуда взявшиеся злые слезы.
- Я не про экзамен.
- Я знаю, - мои губы сделали слабую попытку улыбнуться.
- Эх, девчонки, - Толя звонко хлопнул нас обеих по плечам. – Пойдемте в кафе, а?
* * *
Ровный гул голосов скрывал наш тихий разговор. Аривелена объясняла мне:
- Элариэль была последней Хранительницей своего мира. По легенде, этот мир мог существовать только до тех пор, пока в нем жили девушки с волосами цвета синего серебра. Элариэль случайно оказалась единственной и последней. Её предшественница умерла, несчастный случай – сбросила лошадь.
Я недослушала, перебила почти криком:
- Но её мать жива! – я не знаю, пришло это знание. Просто я вдруг увидела, как мать Элариэль – МОЯ мать – ходит по прохладным коридорам дворца. Поправляет цветы в вазах, и ветер треплет её светлые волосы.
- Мать Элариэль – блондинка, – сухо сказала Аривелена. – Эта особенность не имеет отношения к кровному родству. Эльфы бессмертны, и такие девушки рождались обычно раз в пятьсот – тысячу лет. Опять же, обычно, их жило около пяти. Но вот Элариэль оказалась одна. Следующая синеволосая девочка вот-вот должна была родиться. Но не успела. Знаешь, что самое интересно? Во время того, как умирала Элариэль, эта девочка почти появилась на свет. Только пуповину не успели перерезать. А саму Элариэль трижды пытались убить, после третьего покушения девушка была уверенна, что знает убийцу. И указала на Медана. Его быстренько казнили, а той же ночью – убили Элариэль.
- Но... – слова не шли с языка. Они скрутились в тугую спираль, и не желали распутываться. Теперь я знала причину презрения в его взгляде… теперь у меня появились другие вопросы…
- Почему ты? – полувопросительно потянул Толя. – Ты родилась в день ее смерти. Зачем хотят убить? А просто, чтобы доказать, что легенда ошибается.
Я совсем не задумывалась над теми вопросами, на которые он так легко дал мне ответ. А те, над которыми думала, не смогла бы собрать в слова.
- Понимаешь, - светлые глаза Аривелены внимательно смотрели в усталые мои. - Тот мир не исчез. Все ещё можно переиграть. Если ты захочешь. Я могу сделать так, что ты попадешь в тот мир, станешь Элариэль. Разделишь с ней жизнь... а может – смерть. Если тебе удастся выжить и понять, у кого была причина желать тебе смерти – все ОК. Ты вернешься домой, и будешь знать, что где-то есть мир, обязанный тебе жизнью. Это очень приятное ощущение, проверь мне. Но если ты погибнешь там, здесь тоже будет только хладный труп. Про это ощущение ничего не могу сказать, сама не пробовала. Как видишь, все очень просто.
- А если я откажусь?
- То мы сейчас допьем кока-колу, встанем и уйдем. И все, сказка закончится. Дойдя до дома, ты забудешь этот разговор. С волос смоется краска, сны станут обычными, - она помолчала и отпила из высокого стакана. – Только не надо себя убеждать, что без тебя там не справятся. И что ты что-то кому-то должна. Не должна. Все случившее там – уже произошло. И теперь, все зависит только от добровольного желания помочь и готовности к риску.
Я прижала пальцы к вискам. Их прохлада слегка помогала мне поверить в реальность происходящего, но все равно это бред. Бред, бред, бред.
Но... теплые карие глаза, белое оперение стрелы в мелкой россыпи моей крови, улыбка и мягкий голос, пелена боли от заживающей руки, солнечные лучи сквозь зелень неведомых в этом мире листьев, перепуганное лицо лекаря, моя мать... все это промелькнуло в моей голове спутанным клубком, так неожиданно ставшим для меня очень важным.
А потом пришли другие мысли. Мои родители в этом мире. Институт, сессия… предложение работы, куда меня теперь вряд ли возьмут… Мысли сделали круг и вдруг вывели меня к совершенно неожиданному вопросу:
- Ребята, а вы кто?
Аривелена поперхнулась чуть теплой кока-колой, Толя проглотил смешок.
- Да так, - с трудом выговорил он.- Работаем вместе.
- Интересная у вас работа… - безразлично потянула я, почему-то совершенно удовлетворившись этим уклончивым ответом.
- А что умеем, то и делаем. Ты-то, что скажешь?
- Делайте, что хотите, - я закрыла глаза, пытаясь в темноте найти силы для следующей фразы. - Я хочу знать, что произошло на самом деле.
- Знание – вещь коварная, - медленно сказала Ленка, глядя на меня внезапно ставшими жесткими глазами. – И добывают её самостоятельно. Или не добывают совсем.
- Значит, самостоятельно. – Я очень надеялась, что мой голос звучит твёрдо.
- Хорошо, – спокойно ответила она, отставляя бокал в сторону.
- А что дальше?
- Да ничего, вечером ляжешь спать. Вот только вопрос, проснёшься ли утром. Запоминай. Первой была стрела. Потом – яд в бокале с вином, бокал принесёт Медан. Третьими будут собаки, натасканные убивать. А потом тебя зарежут в собственной постели. Все.
У меня похолодели ладони, и закружилась голова. Красивая, веселая девушка, которую я привыкла считать своей подругой, сидела напротив меня и спокойно рассказывала, как меня убьют. Страх юркой и скользкой змейкой выполз откуда-то снизу и занял всю грудь. Я знала, что еще не поздно отказаться. И даже если они меня осудят – я об этом не вспомню. Просто, мы с Ленкой станем реже общаться. Она перестанет звонить мне, с предложением погулять, и у нее появятся причины отклонять мои предложения. Мы по прежнему будем улыбаться друг другу в коридорах, но назвать ее подругой я больше не смогу…
Зато я останусь жива. Я все это прекрасно понимала. Но почему-то смотрела на мороженое, медленно тающее в вазочке, и молчала.
* * *
Они проводили меня до дома. Мы шли по таким знакомым улицам, закутанным в густые синие сумерки, и молчали. Все слова были сказаны в кафе. А сейчас оставались только мысли и мелкая, противная дрожь моих пальцев.
На прощание Аривелена положила руку мне на плечо и тихо сказала:
-Подумай еще раз. Ты действительно ничего не должна этому миру. А вот он вполне может задолжать тебе жизнь. Причем твою. Не высока ли цена?
- Я хочу знать, что там произошло.
Мне показалось, что Аривелена хотела еще что-то сказать. Но Толя поднял ладонь в предостерегающем жесте, и она замолчала. А парень вышел вперед и серьезно произнес:
- Твое право, Хранительница, - он наклонил голову. – Удачи тебе. Да пребудет с тобой сила, пройти этот путь до конца. И смелость, чтобы вернуться.
Он говорил слова того мира, и я была благодарна ему. Хоть и не могла объяснить за что.
* * *
Квартира встретила меня пустотой и полумраком. Все правильно, родители на работе. Родители... похоже, что у меня двойной комплект. Я мысленно представила рядом своих матерей. Они разные. Они разные во всём. Внешность, манера одеваться, поступки, характер. Все разное. Да, я понимаю, что они и не могут быть одинаковыми. Но я не могу назвать по-другому ни одну из них. Хотя бы потому, что до сих пор не уверенна, что Элариэль и я – два разных человека. А вдруг – один?
Мысли требовали выхода. Но с кем можно их обсудить? Я ходила по своей комнате, наконец-то приводя её в порядок. Просто из желания занять чем-нибудь руки. Сегодня я лягу спать здесь, а проснусь в другом мире. И что будет дальше – совершенно не понятно. Но все же. Я не отступлю. Да, мне безумно страшно. Да, меня хотят убить и не остановятся ни перед чем. Но я не отступлю. Потому, что если отступить сейчас моя сказка закончится. А сказка выпадает только один раз. Мне очень не хотелось упускать свою. И еще там Медан… и пусть все говорят, все, что им угодно. Но мне почти физически больно смотреть в его полные презрения глаза. И если для того, что бы это презрение ушло из его глаз требуется рискнуть жизнью – я рискну. А если потребуется ее отдать – отдам. Кажется, я плохо представляю, на что иду…
Это так легко – жертвовать тем, ценности чего не понимаешь…
Вечером я долго прощалась с родителями. Я понимала, что если все будет хорошо, то утром я проснусь живая и здоровая. И прощалась на случай, если все пойдет плохо.
Все. Все сделано и сказано. Пора...
Еще никогда я не стелила постель так долго. Еще никогда не смотрела на знакомые вещи с такой тоской. Возможно, я вижу их в последний раз. Возможно.
И уже погрузившись в мягкую вату дремоты, я вспомнила, что так и не спросила Ленку про тот телефонный звонок.
