Глава 1Падме Амидала Наберрие – юная сенатор от планеты Набу, обладательница привлекательной внешности и недюжинной харизмы. Оппоненты говорят, что она – просто пешка без настоящих убеждений. Сторонники называют её «миссионером демократии».
Падме Амидала Наберрие с улыбкой и лёгкостью отвечает на любые выпады. Она – прирождённый оратор. Редакторы дамских журналов отмечают: «Сенатор Амидала выглядит как всегда безупречно». Она улыбается, и люди почти готовы поверить в победу свободы и справедливости.
Тоскливым вечером после изматывающих дебатов в Сенате Падме безмолвно сидит на кровати, разглядывая разводы на окне. Рядом – верная наперсница Корде. За дверью – преданный Панака. Они сделают ради неё всё, что угодно. Только не то, чего она не прикажет.
Падме молчит. Она готова проклясть это место под названием «Корусант». Она слышать больше не может о долге. И слышать это ненавистное слово «демократия».
У Анакина Скайоукера – горячая голова и беспокойное сердце. Когда-то он грезил стать джедаем, но, увы, за время учёбы ему малость поднадоел Орден, и каждую возможность Анакин непременно использует, чтобы улизнуть из-под носа зануды-учителя. А что скажет Оби-Ван? Ха, да что Оби-Ван! Анакин давно научился вызывать приступы глухоты на время душеспасительных проповедей наставника. Правда, Кеноби, не будь дураком, смекнул что к чему и теперь ограничивается лишь парой-другой сентенций. Впрочем, в редкие минуты раздумья Анакин с удивлением приходит порой к мысли, что с учителем ему-таки повезло. И как-никак он его по-своему любит. Хотя это, как известно, не мешает ему искать приключений на свою голову.
К моменту встречи Анакин помнит Падме очень смутно. Она представляется ему этакой сказочной феей. И тем большее впечатление производит на него их встреча.
Здороваясь с сенатором Амидалой, Оби-Ван Кеноби вежливо улыбается. Ему кажется, эта цветущая юная Падме почти ни капельки не изменилась. И всякий раз при взгляде на неё он вспоминает Набу, навеки связанную в его сознании с мастером Квай-Гоном.
Оби-Ван не слишком жалует политику, но тем не менее дружелюбная и искренняя Падме ему симпатична. И не ему одному. Мастер Кеноби незаметно улыбается, наблюдая за падаваном, и тут же хмурится, вспоминая себя в его возрасте.
По возвращении с Геонозиса Падме всецело поглощена Анакином. На некоторое время даже политика Сената отступает на задний план. С Анакином Падме может говорить о чём угодно. Может обнимать его как угодно. При нём она даже может плакать – хотя он, конечно, быстро обращает её слёзы в смех. С ним она чувствует почти забытое детское счастье.
Новоявленному рыцарю Анакину Скайуокеру кажется, что Падме – его единственный ангел-хранитель среди бурь Вселенной. Ангел, с которым он может парить свободно.
Пережитые сообща эмоциональные потрясения не проходят бесследно. Падме и сама едва ли замечает, когда ей действительно становятся интересны ответы Анакина на обыденно-вежливый вопрос «Как там мастер Кеноби?». И когда Падме случайно встречает Оби-Вана около здания Сената, предложение увидеться кажется ей совершенно естественным.
Оби-Ван почти наверняка знает, что так скрывает и отчего краснеет его уже бывший ученик. Он не хочется допытываться. Но каждый раз, когда ему приходится разговаривать с Анакином или Падме, Оби-Ван чудится, что он чувствует на себе тяжесть клейма «третий лишний». Он не раз приходит к мысли, что ему не следует так часто видеться хотя бы с Падме, но всякий раз почему-то идёт ей навстречу.
Бывший учитель – это звучит странно. Непривычно. Анакин долго не может научиться не называть Оби-Вана учителем.
Когда-то Анакин мечтал о настоящих миссиях и боях и теперь, с началом клонических войн, получает всё это сполна. Но одиночные миссии потому и одиночные, что рядом нет язвительного и спокойного учителя с его улыбкой и привычными жестами. И Анакина откровенно раздражают его задания.
Военное время есть военное время. Падме каждодневно следит за новостями и часто поглядывает на комлинк в надежде получить долгожданную весточку.
Но тем радостнее становятся редкие встречи. И тем радостнее Падме обнять уставшего и покрытого пылью и копотью Анакина и увидеть знакомую улыбку на сосредоточенном лице Оби-Вана.
Время идёт, а некогда любимая работа приносит сплошные расстройства. Анакин нервничает и мечется. От её увещеваний он просто отмахивается, и Падме не остаётся ничего кроме как ждать. Она больше не плачет при нём и только молится долгими бессонными ночами, чтобы эта бессмысленная война закончилась.
В отличие от Анакина – Оби-Ван по-прежнему являет собой воплощение спокойствия. Смотря на него, Падме почти удаётся поверить в лучшее, но ему обязательно нужно куда-то спешить, зачем-то драться или кого-то спасать, и Падме проклинает его вечную джедайскую отстранённость и стискивает ладони в кулаки, чтобы не вцепиться в него.
Когда к ней приходит Оби-Ван, Падме уже практически готова услышать о случившемся. В голове бьётся всего одна мысль: «Не дать им убить друг друга». Падме проверяет верный бластер и сама летит на Мустафар.
Глядя в исказившееся от гнева лицо Анакина, Падме буквально падает на землю и больше не сдерживает слёз. Словно сквозь шум она слышит резкие обвинения, которыми осыпают друг друга два самых близких ей человека. Она слышит жужжание джедайских мечей, и ей кажется, что она проиграла.
Увлечённые ссорой Анакин и Оби-Ван даже не замечают, как медленно поднимается на ноги Падме. И только её слова, звучащие грозным ультиматумом, заставляют их обернуться на неё.
И она, крепче сжимая рукоять бластера, чувствует холодное железо дула, упирающегося ей в подбородок. И слышит, как замирают в нерешительности их лазерные мечи.
