Глава 2Не знаю, о чем я думал вчера? Не испортится настроение, как же! С утра оно было мерзким.
Тетя Петунья решительно постучалась ко мне в чулан, на меня посыпалась труха.
-Вставай сейчас же! Я не буду ждать, пока ты раскачаешься.
Пришлось сползать с матраца, натягивать одежду и присоединяться к тетке, колдующей на кухне.
-Помой помидоры на салат. И не вздумай насыпать вместо соли сахара!
Я хмыкнул и принялся за работу. Больно надо издеваться над Дадличкой в этот светлый и радостный день.
Раньше я развлекался, превращая дом в Форт Страха: всюду ловушки, за каждым углом – натертый воском пол, а на приоткрытой двери в чулан - кружка воды. Часто в подобных забавах участвовал Дадли. И соль вместо сахара я тоже сыпал. Однажды мне попалась статья в теткином журнале: если ребенок плохо себя ведет, он втайне хочет внимания родителей. Это меня так возмутило (нужно мне было внимание от их буржуйского семейства!), что я спрятал журнал и с тех пор вел себя паинькой. По крайней мере, дома.
Вот меня с днем Рождения никто не поздравляет. Ни Дадли, ни тетя Петунья, ни дядя Вернон. И подарков от них я до конца опекунства не дождусь; может, на восемнадцатилетие они и подарят мне билет в Тимбукту – подальше отсюда.
Я взглянул на отражение в серебристом чайнике и вздохнул. Скоро осень, а значит, мне опять выдадут какие-нибудь Дадлины старые джинсы, большие на три размера, и велят перешивать их на себя. Да еще дядя Вернон расщедрится на фуфайку. Где он их только берет, эти жуткие растянутые кофты, почему-то обязательно серого цвета?
А стол меж тем заставлялся яствами. Из холодильника появились два торта, украшенные свечками – Дадли ужасно любит задувать свечи и обожает сладкое, поэтому, чем больше и того и другого, тем лучше; запеченная курица прямо из духовки, грибной суп с гренками, салаты, фрукты… Просто слюнки текли. А тетя доставала все новые и новые тарелки. К такому значительному событию, как день Рождения Дадли, начинали готовиться за неделю, и все, что заготовлялось семь дней, съедалось за сутки.
Подарками ведал дядя Вернон. В гостиной складывались бастионы из свертков и коробок, так что Дадли был туда вход заказан. Я не считался и сновал туда-сюда то за блюдом из белого сервиза, то за кофейником, то за чашками.
Когда я нес чашки, из-за поворота вдруг высунулась упитанная рука, сгребла меня за шиворот и подтащила ближе.
-Ты видел, что там? – глаза Дадли светились предвкушением, отчего казалось, что в маску поросенка вставлены фонарики.
-Нет, - ответил я шепотом, стараясь не измениться в лице. Отцепился от брата и пошлепал на кухню.
Мои испытания на этом не закончились. Вскоре в дверь позвонили, и Дадли отправился встречать Полкиссов. Их сын Пирс – постоянный его приятель, по совместительству редкостная крыса и негодяй.
Пока Дадли открывал подарки, завтракал в компании с Пирсом и наслаждался жизнью, я тихо сидел в чулане, надеясь, что обо мне позабудут. На день Рождения сына Дурсли всегда ездили в Лондон, а меня оставляли у миссис Фигг. Ох уж эта миссис Фигг! Я любил животных, но во всем нужна мера: не можешь ухаживать одновременно за семью кошками – придумай что-нибудь. А то ведь в дом невозможно войти, воняет.
***
Я мрачно сидел на заднем сидении автомобиля, сбоку жались Пирс и Дадли. Никто из нас, включая старших Дурслей, не был доволен соседством. Дядя Вернон чуть не проклял миссис Фигг за то, что та сломала ногу. Тетя Петунья отбросила гордость и обзвонила всех своих подруг, но те проявили внезапное здравомыслие и отказались взять ее племянника «на часик-другой». У одной тяжело заболел пекинес, у другой муж, еще трое делали ремонт, остальные сами собрались в Лондон. Тетя со злостью бросала трубку и звонила вновь, не собираясь сдаваться. Честно говоря, мне даже стало немного стыдно. Что у меня за репутация, если все эти миссис я-сама-добропорядочность отказываются видеть Гарри Поттера.
Автомобиль мчался по шоссе. Дядя Вернон настолько погрузился в уныние, что не произнес ни единого слова с тех пор, как мы сели. А вообще мой опекун очень любит жаловаться, и, будь настроение попривлекательней, не затыкался бы всю дорогу, обличая биржу, служащих банка, с которыми ему приходилось иметь дело, умственно отсталых водителей, меня и мои проказы и, в особенности, мотоциклистов.
-Надо издать против них закон, и не один, - бурчал обычно дядя Вернон. – Они не только безобразно ездят, но и других на тот свет утянут.
Он нечаянно напомнил мне сегодняшний сон: словно я лечу на мопеде, а вокруг – только звезды и синие ночные облака. Это было так прекрасно, что я орал от восторга.
Но кого это интересует? Вот сейчас приедем в обещанный Дадли зоопарк, и конец истории: Дурсли и Пирс уйдут развлекаться, а меня запрут в душной машине. Но… подождите… я ведь социально опасный элемент, могущий устроить грандиозный пожар без помощи спичек и лупы, способный разобрать любой механизм за секунды (лишь разобрать – о «собрать обратно» и речи нет!), тот, для кого рисовать на обоях и царапать мебель – смысл жизни… Неужели дядя рискнет оставить такого без присмотра в своей хорошенькой машине?
Я ухмыльнулся. Теперь поня-ятно, почему Дурсли недовольны – целый день водить племянника за собой, просто ужасно. Страшнее только оставить его одного – вполне вероятно, что на месте парковки останется голое плато.
Мне исключительно повезло, что миссис Фигг сломала ногу, да будут они обе здоровы, и вместе и по отдельности!
Все так и вышло. Дадли и Пирс, узнав, что им предстоит, побледнели. Братец попытался затеять скандал, но был оборван напряженной тетей Петуньей.
-У нас нет выхода, золотце. Придется взять его с собой, - Тетка выглядела, как христианская мученица. Мне стало не по себе.
-И учти, если что-нибудь натворишь, никогда больше не поедешь с нами в Лондон, - прибавил дядя.
Я поклялся, что буду слушаться старших подобно Кюити Кобаяси.
В качестве утешения тетя купила золотцу и его приятелю шоколадное мороженое, и мы вошли в здание, над которым красовались большие буквы «Зоопарк».
