Глава 1 Со вчерашнего вечера в воздухе висело ощущение неизбежности. Проклятый дар не давал возможности точно определить, что именно произойдет, но что-то несомненно надвигалось. Что-то важное.
Он сосредоточился. Тонкая, невидимая глазу ниточка, завибрировав, потянулась к соседней ферме. Мальчик в порядке. Или нет? Наблюдатель — старый, потрепанный жизнью человек — удивленно наморщил лоб. Тот, с кем его связывала ниточка Силы, быстро приближался. Странно. Что ему вдруг так срочно потребовалось в этой части Дюнного моря? Да еще и в разгар охотничьего сезона. Любой малыш на Татуине прекрасно знает — когда молодые тускены доказывают свое право называться мужчинами, за пределы фермы лучше не выходить. И как назло прямо сейчас и именно в этом районе самоутверждалась группа тускенских юношей. Ох, не к добру все это…
Старик изо всех сил поспешил навстречу спидеру, но, как и следовало ожидать, опоздал — по дюнам быстро не побегаешь. Пришлось подавать сигнал. Ничего экстраординарного — рев крайт-дракона уже больше десяти лет служил своеобразным условным сигналом, означавшим недовольство колдуна поведением аборигенов. Незадачливые охотники быстренько убрались, оставив добычу в качестве извинения за то, что работали без разрешения на чужой территории. Старик ухмыльнулся и мысленно подергал за ниточку. Она была цела, значит, цел и мальчик. А если и не совсем цел, то пострадал не сильно. Можно было не торопиться. Ничего более страшного с парнишкой уже произойти не должно. Старик еще раз прислушался и с уверенностью старожила переставляя ноги по сыпучему песку двинулся по направлению к распростертому вдали у подножия дюны телу.
И тут его словно ударило. Неподвижное тело, раскаленный песок, колеблющиеся, словно языки пламени, потоки воздуха. Полузабытая, но, как оказалось, намертво врезавшаяся в память картина. Только тогда он уходил…
***
Бой был коротким и безжалостным.
Позже он станет оправдывать себя тем, что хотел вернуть ученика, что совсем не собирался его убивать. А тогда… тогда он просто дрался за свою жизнь. Просто, примитивно и действенно. И пришел в себя только когда светящийся клинок его меча причудливым росчерком скользнул по телу противника, превращая красивого, статного парня в корявый обрубок, жестокую пародию на человека. Известное джедайское милосердие. Покалечить, но не убивать. Милосердие, доведенное до автоматизма. И автоматизм действий, не оставляющий места милосердию. Он и сейчас это может. Рука уверенным движением опустилась на пояс, и в нее послушно легла такая на удивление живая рукоять древнего оружия. Не один десяток тускенов распрощался с конечностями, пока до кочевников дошло, что проще оставить пришельца в покое, чем из года в год посылать молодежь на штурм его жилища. А после победы над Сыном Звездного Воина, как называли джедая-отступника А'Шарада в его племени, тускены окончательно признали за чужаком право сильного на облюбованную территорию. И он смог, наконец, почти спокойно жить на своем посту, наедине со своей тайной.
***
Шаг, еще шаг.
Идти трудно, но надо.
Мыслей в голове нет, и Анакина больше нет. На память о прошлом только сабер остался. Боевое, битое, поцарапанное оружие. Джедай стиснул зубы. Хотелось выть, кричать, биться головой о камень. Ну почему, почему, как могло так случиться, что тот чудный мальчик с лучистыми глазами превратился в… В кого? В ситха? В зверя? А сам ты кто после всего этого? Не стоит себя обманывать. То, что ты сотворил там, на берегу огненной реки ничем не лучше того, что было в Храме. А чем-то даже и хуже. По крайней мере там все они умерли легко и быстро. А Анакин…
Стоп. Не думать. Не вспоминать. А из ноздрей никак не выветрится запах паленой человечины. Заводит. Напоминает. Сводит с ума.
Не думать.
Идти.
А куда идти-то? Некуда. И незачем. А здесь так хорошо, тепло. Джедай остановился. Зажатый было в руке меч выскользнул и беззащитно звякнув упал на колючие сколки лавы. Ну и пусть лежит. Какая разница — здесь или там. У одного тела или у другого. Шаг, еще шаг. На самом деле тепло, согревает, даже дрожь почти прошла. А он и не заметил, что дрожит. Ну, еще один шаг…
Еще?! И куда? В лаву? Врешь, скотина! Этот номер не пройдет. Ты будешь жить, даже если тебе это и не нравится. Ты сейчас повернешься и пойдешь назад к кораблю. Потому что хотеть можно все, что угодно, а делать надо то… то что надо.
Вот так. Медленно. Стиснув зубы. Шаг. Еще шаг. Вперед. К кораблю. И не забыть подобрать меч. Нечего ему здесь валяться.
***
— Мастер Кеноби! Мастер Кеноби! А где хозяин? Где мастер Анакин? Там госпожа Падме. Ей совсем плохо. Мне кажется, у нее роды начались. А я только шесть миллионов средств общения знаю и еще могу звездолет пилотировать, и еще… собственно все. А госпожа кричит, плачет и хозяина зовет. А его все нет и нет. Что же это будет? Куда же вы, мастер Кеноби, подождите, я так быстро бегать не умею?!
***
— Анакин… Анакин… Не оставляй меня. Пожалуйста. Я на все согласна. Я куда скажешь пойду. Только не оставляй меня. Пожалуйста. Не надо. Я не могу без тебя. Вот ты пришел, и мне уже почти хорошо. Я, наверное, страшная сейчас, ты не смотри на меня, только поцелуй. Не отворачивайся! Не надо! Я знаю, я виновата! Эни! Не уходи! Не бросай меня! Эни! Прости меня, прости! Прости, пожалуйста! Аааааа!!! Эни!!! Мамочка! Мама!
— Дыши! Глубже! Держись за меня. Я здесь, я помогу. Ты молодчина! Только держись. Все будет хорошо.
— Эни… ты здесь?
— Ну конечно, где же мне быть? Ты позвала и я пришел.
— У тебя такой странный голос. Почему ты не хочешь меня поцеловать? Эни… здесь так темно. Я не вижу тебя. Мне страшно. Эни, где ты?
— Я здесь, родная, здесь. Все идет хорошо. Ты молодчина. Глубже дыши.Тужься. Вот так, так, еще немного.
— Мама!!! Мамочка!!!
***
Он держал на коленях два почти невесомых живых комочка. Недоношенные крошки упрямо цеплялись за жизнь, но шансов выжить без настоящей медицинской помощи у них практически не было. Интересно, какой идиот посоветовал Падме выбросить из корабля стандартный медотсек и устроить вместо него тренажерный зал? Если бы не это… В принципе он мог бы заменить собой барокамеру. Дети очень чувствительны к Силе — что в принципе неудивительно — и при соответствующем воздействии могут некоторое время продержаться. Координаты секретной альдераанской базы уже введены в навигационный компьютер, курс проложен, а проследить за автопилотом может и С-3РО — не велика премудрость. Так что он вместе с детишками со спокойной совестью может погрузиться в лечебный транс.
Так просто и одновременно совершенно невозможно. Потому что рядом, за стенкой, умирает Падме. Стресс, преждевременные роды, смерть мужа, которую она не могла не почувствовать.
Напрасно считают, что нефорсъюзеру, неодаренному не дано ощутить потерю. Все далеко не так просто. Дело же не в критическом количестве мидихлориан, в конце концов, а в мистике ментальных связей, досконально изучить которые джедаям так и не удалось. Он как мог постарался изобразить Анакина, но она, похоже, так до конца и не поверила, что муж вернулся и теперь рядом с ней.
Еще хорошо, что бедняжка практически ничего не видит. Непонятно, что послужило тому причиной — стресс, удар головой о камни или родовые потуги, но слепота Падме сыграла ему на руку. Наводить зрительную иллюзию в таком полу разобранном состоянии он был не в силах. Максимум, на что он оказался способен — немного подделать голос Анакина и не дать бедной женщине прикоснуться к его лицу, ощутить чужие черты, бороду… И сейчас ей срочно нужна помощь, нужны все силы, которые полумертвый джедай еще в состоянии в себе наскрести. К сожалению, детьми придется пожертвовать. Вытянуть всех троих он просто не в состоянии. Даже у самого могущественного джедая есть некий предел, дальше которого ему шагнуть не суждено. А он особенными целительскими способностями никогда не отличался, и вообще во всем, что касалось Живой Силы, страдал редкой беспомощностью. Так что или Падме, или дети, или четыре трупа. Не такой уж и сложный выбор. Особенно если учесть, что дети могут попасть к ситху, и тогда, при их наследственности, ничего хорошего из этого не выйдет. Падме же им еще пригодится. Она наверняка никогда не простит Палпатину того, во что он превратил ее драгоценного супруга. Вполне может быть, что убийцу мужа она тоже не простит, но это не столь важно. Она слишком умна, чтобы переносить неприязнь к одному человеку на всех оставшихся в живых джедаев. Она им обязательно поможет. И для выживших обломков Ордена Набу вполне может стать очень полезным и безопасным убежищем.
Джедай положил детишек на койку и уже было повернулся, чтобы уйти, когда крошечный, молчавший до сих пор мальчик, жалобно скривился и открыл свои глазенки. И из них на внезапно окаменевшего джедая плеснуло такой невыносимой синевой, что перехватило дыхание. Он неуверенно шагнул обратно, взял малыша на руки, и неожиданно почувствовал… Он даже не сразу понял, что это было. Так, легкий шорох, мимолетное прикосновение. И покой. Словно внезапно прекратилась застарелая боль, о которой он даже не подозревал, которую считал вполне нормальным и естественным состоянием. То самое спонтанное единение с другим человеческим существом, которого ему никогда раньше не пришлось испытать, и о котором с такой легкостью говорили его друзья по Ордену: «Ну ты же знаешь, как это бывает. Сила не оставляет никаких сомнений. Ты просто чувствуешь, что это правильно.» И он поддакивал, сглатывая горечь от того, что никому никогда не имел права не то что пожаловаться, даже намекнуть на то, что Анакина он не выбирал, а принял как эстафету, как наследство. И именно поэтому не смог установить с ним той связи, которую полагалось иметь учителю и ученику. Не сумел. И не нашел в себе мужества попросить о помощи. Потому что не был уверен, что даже Йода сможет установить ментальную связь против воли Силы. А вот лишиться ученика он вполне мог.
Связь учитель-ученик — это не просто ритуал или красивая традиция, это необходимость.
Но тогда ему казалось, что выполнить просьбу учителя намного важнее, чем тревожиться о неидеальности контакта. Мальчик ведь сам хотел учиться. Так какая разница, каким образом он получит знания: словесно или через ментальную связь? Главное, что он выучится и станет джедаем.
Не стал.
И только сейчас до его незадачливого учителя дошло, почему так случилось. Сейчас, когда он держал на руках малыша, который вопреки всем законам логики и опыту предыдущих поколений сам ухитрился привязать себя к осиротевшему джедаю.
Кеноби, полузакрыв глаза, прислушался к тихому посапыванию младенца. Он должен был решить. Сейчас. Джедай вздохнул и мысленно потянулся навстречу несмышленышу, намертво связывая себя с ребенком. Было ли это трусостью, боязнью снова ощутить в груди ноющую пустоту? Возможно. В Ордене бы это назвали исполнением воли Силы. И что значит по сравнению с этой волей судьба и даже жизнь исстрадавшейся женщины? И что значит для мастера джедая жизнь постороннего человека по сравнению с жизнью его падавана? Лучше так или хуже, поступает он правильно или совершает роковую ошибку — все это неважно. Никакие силы в мире не смогут разлучить его с ребенком и горе тем живым, которые попытаются встать между ними.
***
Джедай очнулся от транса и поспешил ко все еще лежащему у подножия дюны падавану. И только сейчас заметил прятавшегося все это время в тени странно знакомого навигационного дроида.
Что-то определенно должно было случиться…
