Глава 1"Что ты скривился?
Не нравится сказочка?..
Хочешь покруче?
Ну ладно. Получишь..."
Тимур Шаов
– ЗОЛУШКА!..
Нервно подпрыгнув в своем чулане, Золушка торопливо поправил надоевший чепец, все время норовящий сползти на очки, и рванул на зов. Судя по громкости, его злая тетка была еще более злой, нежели обычно, а значит, медлить не стоит.
– Да, тетушка! – выпалил юноша, влетев в кухню. Остановившись у порога, он спешно отряхнул испачканный передник, одернул поношенную юбку, поправил очки, чепец и косынку на шее и скромно потупился – все практически одновременно.
– Где тебя носит, скверный мальчишка! – тетка, в длинном зеленом платье с корсетом и высоком головном уборе со свисающей вуалью, накинулась на Золушку с руганью и кочергой. От кочерги он привычно увернулся, а ругань выслушал со всем почтением, временами поддакивая. Наконец тетке надоело гонять юнца вокруг обеденного стола и она, отшвырнув кочергу, уперла руки в боки и сообщила:
– Сегодня во дворце будет большой бал! Наследный принц выберет себе невесту, а значит, скоро наш Дадлик станет принцессой!
– Чего? – невежливо окосел Золушка, представив свиноподобного кузена на троне. Дадли и без того причинял ему массу хлопот, а уж в качестве принцессы… Стоп, принцессы?!
– Но Дадли ведь это… мужчина, в общем! – робко заикнулся он, нервно косясь на лошадиную физиономию тетки, пошедшую красными пятнами. – Какая же из него принцесса?
– Да как ты смеешь?! – визг тетушки перешел на ультразвук, уморив мучительной смертью пару летучих мышей на чердаке. – Наш Дадлик… наш чудесный поросеночек… да он станет наилучшей в мире принцессой! Ни одна безмозглая дура ему и в подметки не годится! А ты, – она смерила племянника людоедским взглядом, – ты сошьешь ему самое красивое платье! Сроку тебе три часа. Выкройки вон там, материя вот здесь, швейная машинка сам знаешь где! И только посмей не успеть, мерзавец!
И бросив на Золушку еще один взгляд, исполненный обещанием мучительной смерти в кипящем керосине в случае промедления, развернулась и ушла из кухни. Судя по донесшимся сверху звукам, отправилась будить своего ненаглядного сыночка. Золушка сокрушенно покачал головой и выудил из большой корзины плотный сверток дорогого атласа. Блестящая ткань высочайшего качества имела лишь один, но существенный недостаток – истошно-розовый цвет, который, по мнению Золушки, вряд ли мог быть к лицу кому бы то ни было, кроме куклы Барби. Но его мнения никто не спрашивал… Юноша взял выкройки, расстелил на столе ткань и принялся за дело.
К вечеру, запихнув упирающегося Дадли, завитого, надушенного, разодетого в розовый атлас и кружева, в карету с шашечками на дверцах, а затем услужливо прикрыв дверь за вошедшими следом дядей и тетей, надевшими по такому случаю свои наилучшие наряды, Золушка ощутил одновременно безмерную усталость и полное удовлетворение. Процесс пошивки платья, а затем упаковки в него необъятной туши кузена, который вдобавок сопротивлялся, был ну очень утомительным. И теперь юноша мечтал лишь об одном – выудить из холодильника что-нибудь съестное и мирно посидеть у телевизора. А потом отправиться спать, надеясь, что родственники будут веселиться на балу до утра. Тогда они весь день проспят, не будут торчать над душой и нудить, что все, что делает Золушка, он делает неправильно. Однако сегодня явно был не его день. Только он успел состряпать себе бутерброд с ветчиной и маринованными огурчиками да устроиться перед телевизором, положив ноги на пуфик, как вдруг прямо посреди гостиной, как раз под кованой люстрой на сорок свечей, с легким хлопком материализовалось нечто. Вернее, некто – мрачный, угрюмый, носатый, в длинном, расшитом серебряными звездами, платье лавандового цвета и с изящной палочкой, увенчанной звездочкой.
– Черт! – рыкнул некто, нервным движением поправляя диадему, норовящую съехать с грязных и спутанных волос на нос. Диадема действий своего хозяина не оценила, съехав опять – на сей раз на ухо. Странный субъект выругался заковыристее, однако урок усвоил, поправив украшение более аккуратно. Разобравшись с самым насущным делом, он мрачно уставился черными злыми глазами на ошарашенного Золушку.
– Ну, что пялишься, олух? – раздраженно рыкнул непрошенный гость, взмахнув палочкой, как дубиной; вокруг разлетелись сияющие искры и облачка сиреневого дыма. – Тебя здороваться не учили?
– Э… здрасте, – пискнул Золушка, не решившись напомнить пришельцу, что тот, вообще-то, тоже не поздоровался. И даже не постучался.
– А Вы кто? – выпалил он, не сдержав любопытства.
– Я – добрая фея! – с отвращением ответил субъект в лавандовом платье и снова поправил диадему.
– Фея?! – поперхнулся Золушка, едва не потеряв очки. – Но Вы же совсем не похожи! Да и фей вроде как не бывает…
– А ты вот прямо до фига знаешь о добрых феях! – рявкнул фей, моментально разозлившись. – Нет бы спасибо сказать, а то – не похож, не бывает! А ну, быстро встал, собрался и марш на бал! Будем тебя за принца выдавать.
– Не хочу! – взвизгнул Золушка, прыжком вылетая из кресла и прячась за его спинку. – Пусть Дадли выдают, а я не желаю!
– А тебя, дорогой, никто и не спрашивает! – вкрадчиво сообщил добрый фей, взмахнув палочкой. В тот же миг потрепанное платье юноши преобразилось в богатый наряд из голубого бархата, затканный золотом и расшитый жемчугом. Парень сдавленно охнул – платье весило не меньше двадцати килограммов, а вдобавок было с корсетом. Тело стиснуло так, что в глазах потемнело. Когда Золушка проморгался, то обнаружил на голове завивку и диадему, которая – закон подлости! – сползала так же закономерно, как и та, что красовалась на макушке феи. Или фея.
– Я… не… пойду… – просипел Золушка, хватаясь руками за кресло, чтобы не упасть. – Я… не…
– А, ну да! – фей злобно ухмыльнулся и снова взмахнул палочкой, заставив кандидата в принцессы взвыть. У того на ногах вместо разношенных кроссовок образовались хрустальные туфельки! Твердые, жесткие, на высоченных каблуках, они вполне могли бы поспорить с испанскими сапогами по степени неудобства.
– Вот, теперь все! – злобный, то есть, добрый фей оглядел свое обалдевшее творение и кивнул. – Давай, шевелись, вон тыква в компостной куче валяется, кати ее сюда, щас я тебе карету забацаю. А конь у меня уже один есть!
С этими словами он вынул из кармана облезлую крысу и ухмыльнулся прямо ей в морду. Крыса обреченно запищала. Золушка ей посочувствовал.
– Да не хочу я за принца! – едва не плача воскликнул он. – Зачем он мне сдался? И вообще, я не девчонка, замуж выходить!
– Ты себя в зеркало видел, недоразумение? – ласково поинтересовался фей, поигрывая палочкой. – Сходи, посмотри, если нет. Да из тебя такая принцесса получится, никто и не догадается, что ты мальчишка. А принц только рад будет, вот увидишь!
– Чего я увижу? – сварливо поинтересовался юноша, стараясь удержаться на ногах в своих жутко неудобных хрустальных туфельках. Терять ему было уже нечего, поэтому он без колебаний дерзил фею, твердо уверенный, что хуже уже не будет в любом случае.
– Я этого принца и не видел ни разу, а Вы меня за него сватаете! Не хочу! Мне и здесь неплохо. Всего-то и дел, что за домом следить, полы мыть, еду готовить, в саду работать, белье стирать, одежду гладить, скатерти крахмалить, картошку окучивать… ну и еще там, по мелочи, скажем, мешок гороха перебрать, делов-то. А придется на весь дворец стряпать, да еще муж этот… не хочу!
– Не видел – увидишь! – коварно ухмыльнулся фей, показав желтые кривые зубы. Выудил из-за пазухи портрет и сунул Золушке. – Гляди, вот он, принц твой! Красавец мужчина!
С портрета на Золушку таращился злобными красными глазками безносый зеленый тип с явными наклонностями отпетого маньяка. На лысом чешуйчатом черепе слегка набекрень красовалась корона, украшенная рубинами – под цвет глаз.
– Нет, – сдавленно выдохнул Золушка, роняя портрет.
– НЕТ! – заорал он от ужаса, теряя равновесие и падая в темноту с высоченных хрустальных каблуков под ехидный смех злобного – да, да, злобного и противного! – фея.
