Дети Стихии

Глава 1

Автор: Дима Блэк
Бета: Отсутствует. Появится — буду премного благодарен.
Название: Дети Стихии
Саммари: Лорелей — типичная представительница стражей Огня. Когда-то давно совет Стихий вынес ей приговор, назначив самое суровое наказание. Однако по его окончании выясняется, что девушка полностью лишена памяти. С помощью своего друга она учится заново жить в этом удивительном, сотканном из стихий и магии мире. Но вскоре Лорелей понимает, что здесь у каждого есть свои секреты и тайны, и одна из множества — причина ее несправедливого осуждения. Она пытается выяснить, кто и за что ее когда-то предал, а отношения между четырьмя королевствами тем временем постепенно накаляются...
Жанр: Общий/Приключения/Роман.
Тип: Основной — гет. Возможны смутные и прозрачные намеки на слэш и фемслэш.
Рейтинг: PG изначально, впоследствии может завышаться, что будет указано и о чем будет предупреждено.
Размер: Макси.
Статус: В процессе.
От автора: Первое. Знающих людей могут порадовать или, наоборот, огорчить имена многих персонажей. Некоторая часть из них была в свое время позаимствована из игры "Heroes of Might and Magic IV", о чем автор говорит сразу и прямо, другая часть придумана с легкой руки музы.
Второе. Поначалу сюжет может вызывать некоторые вопросы, что естественно, ибо создавать новый огромный мир с нуля вместе со всеми подробностями - работа сложная и кропотливая. Автор честно будет стараться осветить непонятные аспекты как можно подробнее в последующих главах, тщательно все разжевывая и стараясь порадовать читателя понятностью. Если все равно возникают какие-то вопросы, можете задать их в комментариях. Все будет учтено и впоследствии исправлено.
И третье, заключительное. О значении комментариев мы все знаем, но не все пишем. И все же автор настоятельно просит не игнорировать его просьбу: все создается только ради удовольствия читателей, и было бы нелишним знать, что они думают по поводу сюжета и развивающихся событий.



Это было странное место под холодным серым небом, безучастное солнце которого освещало множество ледяных глыб, стоящих на растрескавшейся бурой земле. Если присмотреться, то было хорошо заметно, что во многих из них такие же странные люди, на лицах которых на долгое время застыло выражение ужаса, боли, отчаяния. Внимание мог привлечь вон тот хрупкий парень, открытые зеленые глаза которого излучали презрение и насмешку, а губы кривились в ухмылке. Или та девушка с неестественно белыми волосами, величавая и спокойная, увешанная большим количеством синих браслетов, четок и бус. Лед, в который они закованы, прозрачен, он холодным светом искрится под безразличным солнцем и совершенно не тает, сохраняя тела тех, кто оказался заперт в его объятиях.
Но больше всего внимания привлекал яркий огненный росчерк крыльев парня, сидящего на камне и задумчиво смотрящего на застывшую перед ним девушку. С рыжими волосами, дерзким и непокорным выражением лица, она словно изнутри растапливала свою ледяную темницу; она была заданием этого парня. Он ждал уже несколько часов, пока лед растает окончательно, чтобы взять когда-то наказанную советом Стихий девушку и вернуть ее в тот мир, в котором она родилась, законы которого однажды нарушила. Ее наказание длилось три с половиной тысячи лет — высшая мера, но парню этому упрямо казалось, что это не так уж и много, когда стражей живут в десятки раз дольше.
Солнце поднималось все выше и выше, восходя в зенит. Парень подобрал ноги, с неудовольствием смотря на лужу воды, растекавшуюся от замерзшей во льду девушки, которая сейчас выглядела так, словно застыла на мгновение в причудливой позе. На ее теле оставался лишь тонкий слой льда, который стремительно таял, давая ей свободу… Еще через несколько минут она глубоко вдохнула и рухнула на землю. Парень вздрогнул, будто очнувшись от дремы или какого-то раздумья, и кинулся к ней, бережно поднимая на руки, не обращая внимания на воду, и на то, что сама девушка была мокрой, как будто только что вынырнула из озера. С тихим стоном она открыла глаза.
— Больно…
— Очнулась? Это хорошо, я уже начал переживать, что ты не придешь в себя, — он чуть улыбнулся, обнажая ровные белые зубы.
— Да… кто ты? — лиловые глаза девушки едва заметно озарились интересом, снова придавая ей живость. Можно было сказать, что она любуется парнем. Внешний конец ее бровей удивленно дрогнул, когда она увидела за спиной своего спасителя крылья. Они показались ей большими, мягкими и очень странными, чужеродными. — Ты интересный…
— Не помнишь? — его улыбка в какой-то момент стала грустной. Возможно от осознания того, что наказание отняло у нее всю память, а может быть, они когда-то встречались в прошлой жизни. — Я Кэлистар.
— А кто я?
Глаза Кэлистара, напоминающие два солнца тем, что были такие же большие и яркие, округлились от удивления.
— Ты и это не помнишь?.. Это не есть хорошо. Что-то не так пошло.
— Слушай, умник, — тихо произнесла девушка, закрывая глаза и морщась от боли во всем теле. — Скажи, как меня зовут и достаточно пока будет.
— Твое имя Лорелей. Я… наверное те, кого ты знала раньше, могли называть тебя просто Лорой. Лорелей слишком длинное имя, как мне кажется. Хоть и красивое.
— Ну что ж, уже кое-что.
Кэлистар поднял девушку на руки, вставая в полный рост и услышав, как она тихо ахнула, когда голова закружилась.
— Фу, какое мерзкое имя, — она слабо улыбнулась, явно храбрясь и пытаясь казаться более сильной, чем была на самом деле. — Если ты и дальше будешь рядом со мной, я не хочу, чтобы мое имя как-то сокращали. Только Лорелей и точка.
— Хорошо, — он отвел крылья далеко назад, выпрямляя спину, разминаясь или потягиваясь. — Ты помнишь еще хоть что-нибудь?
— Когда ты говоришь, то в голове шевелится что-то странное. Воспоминания, может… — Кэлистар оторвался от земли, взмыв в воздух несколькими сильными взмахами крыльев, крепко прижав к себе вновь от головокружения ахнувшую девушку, которую держал на руках, как невесту. Через несколько минут она сглотнула с усилием и слабым голосом продолжила. — А еще я помню, как ты мне сказал, что тебя зовут Кэлистар, да, я это очень хорошо помню, — губы Лорелей растянулись в улыбке и она тихо засмеялась.
— Ты бы поспала, пока мы летим, итак много сил на разговоры со мной потратила… — с улыбкой ответил парень, смотря куда-то вдаль и чуть щурясь от встречного ветра. — После трех с половиной тысяч лет заточения вот так просто силы не восстановить.
— Не хочу, у тебя руки горячие, — Лорелей попыталась капризно надуть губы, и потом произнести что-то еще, но тут лиловые глаза закатились, и она провалилась в безмятежный сон.


Холодно, очень холодно. Темно. И тихо. Это жутко и девушке кажется, что теперь так будет всегда. Она чувствует, как этот пронизывающий все ее тело холод постепенно отнимает у нее дыхание, слух, сознание. Она напрягается, пытаясь пошевелиться, но терпит в своей попытке унизительное фиаско. Хочет открыть глаза, но видит перед собой всю ту же непроглядную тьму. Ужас, от которого хочется громко кричать, захлестывает с головой.
— Нет! Это несправедливо! Она невиновна и вы все это знаете! — надрывающийся голос становится все тише и тише, когда слух девушки постепенно угасает, и он вроде как даже знаком ей. Но какой голос в кошмарном сне не кажется знакомым?
«Помогите мне, ради Огня, умоляю!», — проскальзывает в ее сознании единственно верная и возможная мысль, а потом жуткое ощущение того, как сердце замедляет свой ход, предавая ее и останавливаясь, заставляет девушку с тяжелым стоном проснуться, срываясь на крик.
Комната, в которой Лорелей проснулась довольно просторная и уютная. Все убранная в золотистых, солнечных тонах, с огромным окном, за которым хорошо видно безумно синее небо, вселяющее в душу надежду, что все когда-нибудь будет хорошо. Кровать, на которой она теперь уже сидит, тяжело дыша и все еще дрожа от страха, чувствуя в горле противный комок, а в мышцах ватную слабость, очень большая, двуспальная. В этой светлой и нежной комнате она бросается в глаза кровавым росчерком, обтянутая алым шелком. Подушки, простынь, одеяло — все однотонное, сливающееся друг с другом. Через несколько минут Лорелей, постепенно успокоившись, приподняла одеяло, робко под него заглядывая и отмечая, что она все же не в чем мать родила. На ней ночнушка точно в тон постельному убранству, весьма скромная.
Лорелей поднялась с кровати, откидывая одеяло, и вдруг поняла, что ночнушка не столько скромная, сколько короткая, и наклониться хоть немного вперед для девушки будет ужасно смущающим.
Однако о том, что такое настоящее смущение, она узнала секунду спустя, когда резная дверь из красного дерева резко распахнулась и в комнату вошел Кэлистар. Он замер на мгновение, явно не ожидая увидеть Лорелей в таком состоянии, а потом улыбнулся широко и открыто.
— Ты чего тут забыл? Разве это не моя спальня? — она хмуро одернула ночнушку, ведь та, кажется, сейчас сама собой задерется.
— Ты наглеешь прямо на глазах, — довольным тоном сообщил парень. — Значит, в себя уже приходишь. Это классно.
— А я из себя и не выходила вообще-то.
— Да. Я со стопроцентной вероятностью могу сейчас сказать, что ты та еще штучка! А уж в гневе, наверное… — он театрально закатил глаза, томно вздыхая. — Ах, какая женщина, а!
— Иди ты! — внезапно психанула девушка. — Приперся тут какого-то…
Договорить ей не дали. Кэлистар быстро оказался рядом, хватая ее за плечи и насильно конвоируя к зеркалу. Лорелей замолкла, с чувством легкого отторжения, недоверия и удовлетворения одновременно рассматривая свое отражение в зеркале.
Лицо овальное, пропорциональное, чуть заостренное к низу; кожа чистая, мягкая, будто за ней кто-то ухаживал каждый день, хотя выглядит она лет на шестнадцать, а это значит, что она тот редкий случай, когда у девушек нет никаких проблем с кожей. Глаза просто невероятные, она смотрела на их отражение долго и пристально, пытаясь уловить и запомнить этот цвет, которому не может дать название. Он светлее и насыщеннее фиолетового, ярче лилового и темнее пурпурного. Ресницы и брови, что немного удивило девушку, черные как смоль, а волосы рыжие, словно огонь из костра сошел на ее голову, заставив волосы вспыхнуть так ярко и вызывающе. У нее пухлые губы, причем нижняя чуть больше, но это весьма гармонично смотрится на ее лице. Лорелей улыбнулась своему отражению немного недоверчиво, придирчиво оценивая улыбку и отмечая, что зубы стоят вполне себе ровно, хотя ее и напрягло то, что вместе с ними проглядывает и десна. Следуя каким-то своим женским соображениям, она решила, что это некрасиво и улыбка с ее лица тут же исчезла, заменяясь привлекательной усмешкой, когда взгляд заскользил по отражению ниже.
У Лорелей хрупкие ключицы, которые заметно выделяются. Ее посетила заманчивая мысль положить в эту ямочку между плечом и ключицей какую-нибудь ягоду — например, вишенку, — чтобы та оказалась как раз напротив сонной артерии, внешне незаметной, чтобы чувствовалось живое биение крови внутри. Плечи свои девушке показались немного широкими, и это тоже вызвало ее неудовольствие. Дальше она разглядывала свою фигуру, делая для себя вывод, что вполне себе ничего, приемлемо, хотя грудь, например, могла бы быть и больше, а ноги немного длиннее. Последний факт вдруг особо ее смутил, особенно когда выясняется, что Кэлистар, стоящий за правым плечом девушки, выше ее аж на пол головы. «Или даже не ноги, а рост в целом. Ноги тоже ничего так, симпатичные вроде, прямые…», — мимолетом подумала Лорелей, мысленно ставя себе пометку лучше разглядеть собственное тело, когда никаких посторонних в радиусе десятка метров от нее наблюдаться не будет.
Но больше всего ей понравились запястья и кисти рук с будто нарисованными светло-синими венами. Тонкие пальцы придавали ладони вид миниатюрный и женственный. На среднем пальце правой руки она заметила золотое кольцо. Рассмотрев его ближе, Лорелей увидела, что оно исписано простенькими узорами, а в середине находится углубление в форме правильного треугольника — там надежно закреплены три маленьких прозрачных камушка.
— Я хотел тебя кое с кем познакомить, — тихо произнес Кэлистар.
— С кем? Со своими родителями? — с сарказмом спросила Лорелей.
Парень деликатно прокашлялся.
— Нет, с теми, с кем ты еще полторы тысячи лет за одной партой просидишь!
— Так мне переодеваться?
— Нет, я, конечно, не против, чтобы ты так пошла, — он едва слышно засмеялся, покусывая губы и стараясь сдержаться. — Но все же да, лучше переодеться.
Лорелей отошла к двери и приглашающе открыла ее:
— Тогда позвольте вам выйти вон.
— Позволяю, — любезно ответил парень, испаряясь за дверью и прикрыв ее за собой. — Я тебя тут подожду.
— И чтоб без подглядываний…
Было очевидно, что вся мебель в этой комнате была выполнена одним и тем же мастером или группой мастеров. Одинаковые узоры, при длительном рассмотрении которых начинало рябить в глазах, покрывали как дверь, так и шкаф, обнаружившийся в спальне; они изрезали кровать, заползая под простынь и спускаясь по ножкам к полу. Тот же орнамент был и на подоконнике, и на столике, стоящем скромно в углу. Выдержанность стиля показывало так же и то, что был использован один и тот же материал — красное дерево.
Решительно распахнув дверцы шкафчика, Лорелей тут же сделала шаг назад, освобождая место на полу для одежды, которая, когда-то небрежно кинутая внутрь, теперь поспешила вывалиться. Критично осмотрев кучу на полу и все то, что в хаотичном порядке было спешно понабросано на полочки и вешалки, девушка заметила, что юбок в ее гардеробе явно не предлагается. Мысль об этом почему-то согрела душу, навеяв что-то приятное из прошлой жизни. Лорелей не чувствовала ни капли сожаления из-за того, что среди такого множества одежды не находится весьма важной для девушки детали, да и не беспокоило это ее сейчас. Гораздо больше эмоций вызывала общая пестрота нарядов. Шкаф словно горел алыми майками, черными шортами, оранжевыми футболками, кислотно-желтыми джинсами и совсем уж убойными, вызвавшими отчего-то нежный смешок, тыквенной расцветки кроссовками, скромно приткнувшихся где-то в самом углу, сразу под коротким платьем с жилеткой. От узкой поперечной черно-красной полоски на комплекте в глазах начало пестрить.
— Кажется, мне не терпелось выделиться из толпы? — тихонько пробормотала девушка себе под нос. — Не стремно ли мне было в таком выходить на улицу? Не косились ли на меня как на шизанутую дурочку?.. — то и дело вопрошала она у самой себя, натыкаясь в своем шкафу на что-то такое, что снова и снова заставляло улыбаться.
В конечном счете, Лорелей остановилась на аметистового цвета футболке, на груди которой был нарисован вульгарный фиолетовый цветок, и на темно-пурпурных джинсах. Глянув в зеркало, она недовольно нахмурилась. Огненно-рыжая шевелюра в образ совершенно не вписывалась, а переодеваться, искать что-то в этом хаосе заново ей было лень. Но ровно до тех пор, пока взгляд не споткнулся о тыквенные кроссовки.
— Идите к мамочке, хорошие мои, — нежно улыбнулась девушка, садясь на корточки, чтобы взять кроссовки, а потом и вовсе плюхаясь на пол, довольно вползая в обувь. От шнурков приятно и очень сильно пахло персиками. — Соскучились, спасители мои ненаглядные? Простояли без дела три тысячи лет? Теперь можно и развеяться немного.
Выйдя из комнаты Лорелей постаралась как можно более мило улыбнуться Кэлистару, но тут же вспомнила о том, что ее улыбка в зеркале ей не понравилась и поспешно напустила на себя деловой вид. Одновременно с этим ей сильно хотелось посмотреться снова в зеркало, оценить, как она выглядит.
— Я думал, ты больше копаться будешь, — парень улыбнулся, прекращая своим плечом подпирать косяк двери и направляясь по коридору.
— Я заметила, что тебе определенно вредно думать, — парировала девушка.
— Как-то ты больно быстро приходишь в себя, — с усмешкой бросил Кэлистар через плечо, сбегая по лестнице. — Наверное, я правильно сделал, что решил тебя представить нашей группе.
Лорелей ничего не ответила, почувствовав внезапно какую-то ее саму испугавшую нервозность. Ну, это вполне логично, чтобы познакомиться со своей группой, он уже как-то вскользь упоминал, что она еще долго будет учиться. Но девушка чувствовала, что она слишком отрезана от воспоминаний о прошлой жизни, слишком мало знает о мире, в котором очутилась; а ведь Кэлистар явно считает, что она не помнит только людей!
Они спустились на первый этаж, и вышли из здания. Лорелей, услышав множество голосов вокруг себя, старалась идти прямо, высоко подняв голову, безуспешно ища в себе чувство превосходства над окружающими. Напротив того здания, которое они покинули, стояло еще одно. Светло-бежевое, четырехэтажное, с большими окнами. От, по-видимому, жилого корпуса его отделяло метров пятьдесят импровизированного парка. Солнце припекало, птицы радостно что-то щебетали в вишневых кустах, а Лорелей шла за своим провожатым, не обращая ни на что внимания.
— Учебный корпус, помнишь? — Кэлистар обернулся к ней со своей неизменной теплой улыбкой, как только они зашли в бежевое строение и тут же оказался прижатым к стене.
— Слушай!.. ты! Я абсолютно ничего не помню из того, что со мной было в прошлой жизни! Все, что я знаю — это твое и свое имя, что у меня явно хреновый характер, и что мы зашли сейчас в учебный корпус! — прошипела девушка. — Ах да, ну и еще то, что мне полторы тысячи лет учиться с теми, кого я, возможно, знала до того, как какой-то недоумок решил меня замуровать на три с половиной тысячи лет в глыбу льда!..
— Ты… — парень растерянно посмотрел на нее. — Просто ты вела себя так, как будто… как будто все идет так, как надо. Ты показалась мне прежней. Лорелей, прости, я не думал, что… нет, черт, что-то определенно не так, потому что ты должна помнить все кроме своих прежних контактов…
Лорелей медленно выдохнула и на шаг отошла от Кэлистара.
— В общем так. Я ничего не помню. Это раз. Что я хамло редкостное, я поняла. Это два. А теперь, пока мы стоим тут, и рядом нет никого, кто бы увидел эту странную сцену, ты мне объясняешь все! От начала и до самого конца! — внезапно разозлилась она. — Я не могу и дальше жить только с той информацией, которую получила после того, как пришла в себя. Я рехнусь просто!
— Хорошо. Хорошо, — повторил зачем-то два раза парень и, взяв Лорелей за руку, повел ее за собой на второй этаж учебного корпуса. — Сейчас ты просто знакомишься с такими же, как и ты, и понимаешь, что у тебя ангельский характер. Ты киваешь с умным видом и отпускаешь язвительные замечания, повторяешь все то, что делаю я, а потом… а потом мы возвращаемся в твою… нет, мы идем в мою комнату, смена обстановки будет полезна, и я тебе рассказываю все.
Они остановились возле темно-ореховой двери, ровной, без узоров и резьбы.
— Готова? — он открыл дверь и сквозь проем в коридор ударил яркий солнечный свет, проникавший в само помещение через большое окно напротив.
Лорелей глубоко вдохнула и сделала шаг навстречу своей новой старой жизни.


Во вполне обычном кабинете оказалось не так много людей. Лорелей поймала себя на мысли, что ожидала гораздо большего. Там находилось всего две девушки и столько же парней. Вот только то, как они выглядели, заставило Лорелей убедиться в том, что ее вещи выглядят вполне мило и невинно, по сравнению с этими чудаками.
Первым, на кого упал взгляд Лорелей, оказался щуплый худой парень, едва ли выше ее самой. С матово-персиковой кожей, чуть темнее, чем у самой девушки, его глаза, казалось, сливались со всем остальным телом, имея почти в точности такой же цвет. Он перехватил ее взгляд, и тонкие губы тут же скривились в ухмылке, словно на Лорелей уже был поставлен жирный крест. Одной из отличительных особенностей, если не считать темно-багровые крылья за его спиной, являлась чалма на голове, которую он, судя по виду, носил довольно давно и не особо ухаживал — она приобрела землистый серый оттенок, хотя ранее, возможно, была лимонного цвета. По крайней мере, что-то такое в ней смутно угадывалось.
— Флэйм, — коротко бросил парень в сторону Лорелей, тут же отводя равнодушный взгляд в сторону окна.
Девушке внезапно подумалось, что он похож на карманника или домушника. Внешне неброский — по сравнению с ее рыжими волосами или ярко-персиковым цветом кожи Кэлистара Флэйм бы выглядел совершенно непритязательно, если бы не чалма на голове.
— Наш местный ворчун и забияка, — тут же насплетничала одна из девушек. С округлым личиком и широкой доброй улыбкой, она была на пол головы ниже Лорелей. — Меня зовут Айдан!
Айдан тоже имела головной убор — забавный фиолетовый чепчик на голове мешал понять, какого цвета у нее волосы, но вот большие, в обрамлении пурпурных ресниц фиолетовые глаза были заметны очень хорошо. «А глазищи-то! — с внезапной завистью подумала Лорелей. — На пол-лица!» Айдан была настолько живой, словно у нее внутри прятался вечный двигатель. За те несколько секунд, что Лорелей провела в кабинете, она уже успела мазнуть влажной тряпкой по угольно-черной доске, поправить стулья за первой партой центрального ряда, фыркнуть на Флэйма и так ослепительно улыбнуться Кэлистару, что тот, внезапно стыдливо опустив взгляд в пол, больше на нее не смотрел.
— Хафир, — буркнул второй парень, тоже отводя взгляд в сторону. Его идеальный внешний вид — черные шорты, черная футболка, черные сандалии на босую ногу — нарушал только черный ирокез на голове, торчащий там совершенно дико.
— Балда недружелюбная! — внезапно вспыхнула Айдан, оказываясь рядом с широкоплечим Хафиром и со свей силы толкая его маленькой ладошкой в грудь.
Естественно, что такому исполину, он был выше Айдан на полторы головы, это никак не помешало, разве что высокомерное выражение его лица стало еще более высокомерным, а в глазах промелькнул гнев. Лорелей на мгновение испугалась, что он сейчас сорвется и просто раздавит как букашку маленькую и хрупкую Айдан, но этого не произошло. Процедив сквозь зубы нечто маловразумительное, он дернул плечом раздраженно и отошел к окну.
Второй вспыхнула последняя девушка. Под стать Хафиру, высокая и мощная, с широкими скулами и ланьими глазами, загоревшимися яростью, она кинулась к нему, внезапно отвешивая тяжелый подзатыльник. Хафир резко обернулся и в какой-то момент взгляды их перекрестились. Лорелей ощутила, словно две шпаги настороженно соприкоснулись и тут же отпрянули.
— Скотина ты, а!
— На себя оборотись-ка, — рявкнул Хафир. Темно-золотые глаза — этот цвет потом Лорелей про себя обозвала «цветом экстаза», недобро загорелись. Между ним и той девушкой, что ударила его, повисла секундная, очень напряженная тишина, от которой, казалось, даже воздух потрескивает, как огонь в полуночном лесу, а потом он снова отвернулся к окну, а она, метнув на него последний разгоряченный взгляд, отошла к Айдан.
— Тасита, — тихо произнес Кэлистар, представляя последнюю незнакомку Лорелей.
— Очень… мило. Знаешь, ты был прав, я просто ангелочек.
— А по тебе не скажешь, — резко обернувшийся Флэйм одарил девушку пошловатой улыбкой. — Сотню живцов даю — ты горячая штучка.
— Это наезд? — притворно-ласково осведомилась Лорелей, принимая боевую женскую позицию: перенеся вес тела на правое бедро и упираясь в него ладонью. Ее захлестнуло волной чего-то горячего, живого, будоражащего; чем-то таким, что требовало активных действий, болезненных и острых словесных выпадов. — У меня в волосах запуталось, конечно, второе солнце, но тебе в любом случае не светит, детка!
— Хочешь проверить? — он улыбнулся быстро, и как-то по голодному облизнулся.
— Только через мой труп! — внезапно влез Кэлистар.
Хафир, явно все внимательно слушавший, с нехорошей усмешкой обернулся, прямо посмотрев на защитника.
— Правда? Ну, так за чем же дело стало?..
— Эй, ребята, ну вы бы еще подрались из-за меня!
— Они могут, — внезапно громко расхохоталась Айдан. Закрыв лицо руками, она тихонько взвизгивала от смеха, чем вызвала неодобрительно поджатые губы Таситы вкупе с ее недовольным взглядом.
— Поздравляю, ты влилась в нашу дружную огненную компанию, — кашлянул Кэлистар, по-прежнему стараясь не смотреть на все громче и громче заливающуюся смехом Айдан. Однако его терпение оставляло желать лучшего. — Айдан! Ради Огня, прошу тебя, заткнись! — почти взмолился он.
Девушка внезапно замолчала, как-то подбираясь, словно ребенок, которого ни за что ударили по лицу, и надула губы.
— Что, опять за свое, да? Опять меня стесняешься? — с быстро вскипевшей обидой произнесла она. — Ух, как бы… прям даже… Хафир! — она, моментально переместившись по кабинету, ткнула его ладошкой в грудь.
— Козел ты, — с ленивой насмешкой закончил за Айдан плечистый парень.

Комната Кэлистара оказалась обустроенной точно так же, как и комната Лорелей, разве что цветовая гамма была иной. Перешагнув порог спальни, девушка удивленно огляделась.
— Не кисло жить в лимонном цвете?
— Нормально, — упал на кровать парень, раскинув руки и похлопав по мандариновому одеялу ладонью, приглашая сесть рядом. — Как ребята тебе? Понравились?
— Да, классные, — согласилась девушка, осторожно присаживаясь на краешек и останавливая взгляд на лице Кэлистара.
Было в нем что-то такое правильное, что подозревалось что-то нехорошее. Однако это могли быть и ее ничем не подкрепленные домыслы. Мозг пытается как-то восполнить абсолютную пустоту в воспоминаниях, вот и придумывает что-то самостоятельно, опираясь на какие-то незаметные для нее мелочи.
— Ладно, что именно тебя интересует?
Лорелей устало вздохнула.
— Все. Начнем с того, кто я такая. Ты знаешь?
Кэлистар перевернулся на живот и приподнялся на локтях.
— Да-а. Вообще-то мне не положено, потому что я знал тебя раньше и мне стирали память после твоего поступка, но теперь так получилось, что перед Распределением ты стала моим заданием, поэтому мне дали краткую характеристику на тебя, — он посмотрел на нее, а потом взгляд его начал блуждать по комнате. — Ты родилась в семье чистокровных стражей огня, далеко на западе от нашей школы. Известно, что твой отец вскоре ушел из семьи, и мать воспитывала тебя в одиночестве. Тебя часто видели на улице в окружении множества мальчишек…
— И среди них был ты?
— Нет, мой дом далеко на севере. На берегу Срединного озера. И вообще не перебивай меня!
— А, ну ладно.
— Так вот, хм… — он ненадолго задумался, вороша память, и только после этого продолжил: — У тебя был младший брат, но он умер еще до своего рождения. Ты этого бы и не помнила, потому что была слишком мала. Училась вполне сносно, но чудовищно безответственно, что крайне возмущало многих, а в двенадцать… — он уставился куда-то вверх и вбок, очевидно что-то припоминая. — А когда тебе было двенадцать тысяч восемьсот двадцать пять лет, ты сбежала из дома. Две недели тебя пытались найти по всей Пустыне, но так ничего и не получилось. По истечении этого срока ты сама объявилась, но только не домой, а во дворец нашей королевы.
— Ну и наглости во мне, — беспечно фыркнула Лорелей, откидываясь на кровать рядом с Кэлистаром.
Тот передернул неловко плечами, словно хотел пожать ими, что было весьма затруднительно сделать в лежачем положении.
— Да нет, ты еще сравнительно уравновешенная. Ну, например, по сравнению с тем же Хафиром или Таситой… это просто бомбы какие-то, — взгляд Кэлистара задумчиво описал дугу на потолке и внезапно уткнулся в люстру. — Да и королева у нас хороша. В общем, она сжалилась над тобой и отправила сюда, в Старшую школу Огня. Отсюда выходят те, кто будет играть самые важные роли в жизни нашего королевства…
— Можно вопрос? — неожиданно для самой себя спросила Лорелей. — Я быстро!
— Валяй, — благосклонно разрешил парень.
— Ты что-то упоминал о Распределении. Что это за птица такая?..
— Сейчас я как раз собирался об этом сказать… Те, кто заканчивают Старшую школу проходят эту церемонию. Вне зависимости от желаний, исходя лишь из глубинного характера стража, он после этого относится к какой-то одной категории. Именно поэтому церемония называется Распределением. Таких категорий не так-то много… нет, не так, — его темно-персиковые брови на мгновение сошлись на переносице. — Во время Распределения каждый страж получает шкатулку. Там содержится предмет, который символизирует ту категорию — профессию, к которой он отныне будет причислен. Серый увесистый камень означает, что страж становится пограничником. Его задача — охранять границы своего королевства, и, если потребуется, умереть первым, когда начнется вторжение. Как правило, такие стражи — неконфликтные надежные ребята, верные и стойкие. Если кому-то попалась чернильница, то это едва ли не самое мирное и одновременно тяжкое, что может выпасть стражу. Те, кто получил чернильницу, становятся наставниками. Тоже довольно сдержанные и терпеливые, потом они поднимаются по служебной лестнице, занимая высокие чины при дворе своей королевы. Один из них всегда становится новым монархом королевства.
Лорелей сидела тихо, внимательно слушая Кэлистара и более не перебивая его. Она чувствовала, как с каждым словом, сказанным им, пробелы в ее памяти постепенно исчезают, снимая тяжкий груз беспамятства и позволяя мозгу заняться привычным делом — усвоением и переработкой получаемой информации. Девушке становилось все легче и легче, когда она понимала тот мир, в котором очутилась, и она, ни о чем не беспокоясь, полностью мыслями углубилась в рассказ Кэлистара.
— Самое интересное, что стать им не хочет никто. Это очень тяжкая ноша. И только те, кто может ее выдержать, потом принимают в свои руки такое высокое звание. У нас, стражей Огня, у единственных не может быть избран на эту роль тот, в ком есть тщеславие и властолюбие. Ни разу за всю историю существования Огня престол не был захвачен насильно, отвоеванный кровью и муками. Какой-то части стражей выпадает огненный кинжал. Это, скажу я тебе, удивительное оружие… у нас в учебном корпусе где-то есть один, позже покажу. Если тебе попадется такой кинжал — ты становишься воином Огня, тем стражем, который сражается за жизни мирных людей. Особенно много кинжалов выпадает сразу перед войнами… быть воином непросто. Лично я бы не смог им стать, прекрасно осознавая, что каждый день я могу лишиться жизни.
— А я бы смогла, — легкомысленно ответила девушка. — Не нужно ни о чем печься. Тебе отдают приказ, и ты просто идешь и выполняешь его, не спрашивая, зачем это нужно, потому что ты сам осознаешь, что твоя смерть, твоя кровь и твои страдания — защита твоего королевства, твоих близких и твоей стихии.
Кэлистар грустно улыбнулся.
— Да, ты бы смогла. Таких, как ты, чаще всего выбирают воителями. Рисковая, бесстрашная, ты бы, наверное, смогла выпутаться из любой ситуации. Но ты им не станешь.
— Это почему это? Потому что девушка?
— Пол не имеет значения, — парень сел на своей кровати, и, помолчав несколько секунд, обернулся к Лорелей: — Ты бы смогла убить? Неважно, виновна жертва или нет — тебе дан приказ, и ты должна его выполнить, пусть даже ценой собственной жизни.
Девушка вдруг потеряла запал, опуская взгляд в пол и скользя по литой плитке. Внутри нее отчетливо рождалось чувство того, что на такое она не способна. Умереть за бравое дело самой ей было бы куда проще и предпочтительнее, чем перерезать кому-нибудь горло огненным кинжалом или, выстрелив из арбалета, вогнать стрелу с тяжелым болтом кому-то в грудь, зная, что сейчас сердце, порванное изнутри и истекающее кровью, ударится последних два или три раза, а потом остановится, виноватое в том, что не смогло выдержать такого удара и продолжать биться, качая кровь, а не захлебываясь в ней. Лорелей подняла голову, чтобы дать ответ Кэлистару, но тот, вовсе этого ответа не ожидая, продолжил говорить.
— Есть еще стеклянные шары. Кто-то говорит, что они хрустальные, но на самом деле это обыкновенное стекло идеально шаровидной формы. Их получают натуры утонченные, ранимые, немного не от мира сего. В общем, те, кому под силу будет осязать тонкие материи между мирами, чтобы предсказывать будущее. Зато точно известно, что перед тем, как развязать войну, у противоборствующей стороны, на которую нападают, выкрадывают всех стражей, получивших недавно этот знак. Просто молодые более восприимчивы, им проще понять, что произойдет. И последний символ — перо пегаса. Идеально белое, даже сияющее, навевающие мысли о непогрешимости…
— Ты говоришь так, как будто видел такое перо… — томно уронила Лорелей, очевидно передразнивая Кэлистара, интонация которого стала трепетно-возвышенной.
— Я видел пегасов, — уже обычным голосом произнес парень и невозмутимо продолжил, хотя было заметно, что кончики его ушей стыдливо покраснели. — В общем, эти несчастные становятся послами.
— А почему несчастные-то? Классно, по-моему. На мир посмотреть можно, разнюхать что-то о соседних королевствах…
— Девять из десяти визитов послов за границу, в особенности во дворцы монархов, заканчиваются смертью самих послов, — без эмоций пояснил Кэлистар. — Это, знаешь, как пушечное мясо.
— Ой, жуть какая. Что-то мне вообще перехотелось проходить процедуру Распределения.
Кэлистар усмехнулся невесело.
— В свои неполных тринадцать тысяч лет ты считала иначе, раз сбежала во дворец королевы и вымолила у нее разрешение учиться здесь. Разумеется, ты прошла все необходимые тесты, и, с учетом того, что общий багаж знаний был довольно впечатляющим, тебя приняли. Все считали, что это был единичный случай, поскольку такого не было давно, двести, возможно триста тысяч лет… но потом твоя история повторилась еще ровно семь раз.
— Да ну? Я так популярна? — умиленно спросила Лорелей.
— Нет. Те семеро ничего не знали друг о друге… ну, почти, — голос его виновато съехал в сторону, но потом вновь вернулся в прежнее русло. — Одно могу сказать точно: решение сбежать и поступить в точности так же, как сделала ты, все семеро принимали совершенно независимо друг от друга. В течение последующих двух недель все прибыли по дворец, получили высшие возможные баллы за вступительные тесты и оказались запертыми в этом учебном концлагере.
— Все-то ты знаешь, — недовольно как-то протянула девушка, наматывая на пальчик прядь своих рыжих волос. — Сейчас, небось, и имена всех этих теперь уже восьмерых, начиная с моего мне скажешь?
— Лорелей, Кэлистар, Айдан, Флэйм, Тасита, Хафир, Лавос и Мартина, — спокойно произнес парень и, смотря на широко раскрытые от удивления лиловые глаза той, что носила первое имя из списка, с тем же непрошибаемым спокойствием начал пояснение. — Да, это все ребята из твоей группы. Из нашей. Лавос вечно пропадает на тренировках, а Мартина сейчас на очередном свидании. И, кстати, я всех перечислил ровно в том порядке, в котором эти непоседливые детки атаковали своими гениальными умами дворец Ее Величества, — голос в конце стал любезно-язвительным.
Лорелей подумала, что совершенно не ощущает в себе гениального ума. Ботанение за учебниками ее в данный момент не привлекало совершенно, а фанатизм в учебе показался отвратительным.
— Какая гадость, — только и сказала она.
Все гениальные мысли куда-то стремительно разбежались. Кэлистар, видя это на лице девушки, снова улыбнулся тепло и хотел сказать что-то еще, но дверь в его комнату вдруг распахнулась резко, позволяя ворваться заливистому, высокому смеху Айдан.
Следом за круглолицей девушкой шла Тасита. Заметив Лорелей возле Кэлистара, она улыбнулась ей как-то по-доброму.
— Опять захомутать кого-то решил? — насупилась Айдан, совсем как маленькая. На ней все было матово-фиолетовое — кроссовки, виднеющиеся носки, бриджи и спортивная майка, явно мужская, что смущало ее мало и выглядело очень привлекательно. — Не разрешишь забрать Лорелей на короткую пролетку?
Айдан перевела взгляд на рыжую девушку и улыбнулась ей так мило и располагающе к себе, что Лорелей бы готова была согласиться на все, смотря на эти нежные девичьи ямочки, появляющиеся на щеках Айдан даже при малейшем шевелении губ.
— Летную прогулку? — деликатно переспросил Кэлистар, почувствовав, как от незнакомого слова «пролетка» внешне изящная и слабая ручка Лорелей вцепилась в его запястье с чудовищной силой, оставляя на персиковой коже парня красные болезненные полукружья от ее острых ногтей.
На девушку внезапно дохнуло паникой. Летная прогулка — на чем они летать будут? На драконах? А если они выяснят, что она не знает даже, какого размера существуют драконы и существуют ли они в этом мире вообще? Или их Флэйм с Кэлистаром катать будут — о, у них она совершенно отчетливо видела крылья… вот только где они у последнего теперь? может, они отстегиваются?.. Тогда как управлять ими? Тонкие пальчики сильнее впивались в запястье парня, и, надо отдать ему должное, тот и мускулом не повел, выдавая, что испытывает хоть какие-то неудобства. Сама Лорелей явно не осознавала того, что сейчас делает, в полной остроте и совершенстве осознав только то, что без Кэлистара она окажется совершенно беззащитной.
Кэлистар посмотрел на часы, висящие сразу над дверью.
— Думаю, парни сейчас как раз на развалинах находятся. Вы же не будете против, если я с вами дойду?
Айдан привстала на носочки, прокрутилась вокруг себя и разулыбалась. Лорелей выдохнула тихо и, только теперь почувствовав, где находятся ее пальцы, поспешно разжала их, отдергивая руку от Кэлистара. Она была безмолвно благодарна ему за то, что он вот так ненавязчиво смог остаться еще на какое-то время вместе с ней.
Вставая с кровати, она украдкой скосила взгляд на его руку. Из оставшихся на запястье парня отметин медленно сочилась кровь, наполняя оттиск полукружий, а кожа вокруг была воспаленной и покрасневшей от боли. Этот вид только еще более усилил благодарность Лорелей к Кэлистару, но примешал чувство вины за те неприятные ощущения, что ему пришлось претерпевать.


Увидев, как выглядели развалины, Лорелей поняла только одно: им зря дали такое неприятное название. Судя по всему, когда-то здесь стояло массивное строение из серого камня, с огромными дубовыми воротами и высокими башнями. К сожалению, сейчас от этого осталось только несколько стен, да пара башень.
Они шли по широкой дороге, выложенной гравием и щебнем, которая вела прямо к тем тяжелым дубовым воротам, окаймленным металлическими пластинами. Наверное, сразу при входе за них можно было оказаться в небольшой полукруглой зале — Лорелей видела, как позади этих ворот начинается высокая башня, которая постепенно сужалась к своей вершине, образуя шпиль с небольшой площадкой на своем пике. С такого расстояния было сложно понять, насколько велика эта площадка — может, пару ладоней, а может, чуть больше. Две сохранившихся башни стояли на равном удалении от каменного шпиля, и на той, что была справа, девушка увидела две небольшие фигурки. Одна из них подошла к краю, столкнула с зубца камушек. Оглянулась, всем своим видом выражая насмешку, и вдруг ласточкой прыгнула вниз, широко раскинув руки в разные стороны и грозясь вот-вот встретить грудью землю.
Лорелей остановилась в ужасе, делая шаг назад и чувствуя, как по венам внутри нее растекается что-то очень холодное и липкое, отчего хочется кричать. Глаза словно остекленели, а рот распахнулся в беззвучном крике — маленький темный росчерк словно в замедленной съемке мчался к земле, и, кажется, только ее беспокоило это: Айдан и Тасита, смеясь чему-то своему, продолжали спокойно идти вперед, и лишь Кэлистар, что-то поняв, внезапно потянул Лорелей на себя, одной рукой прижимая крепко к себе, а другой запечатывая рот.
— Без криков, барышня, спокойно, — услышала она над ухом его тихий, немного напряженный голос. — Флэйм любит такие штуки. Сейчас распахнется и взлетит.
Стремительное падение Флэйма продолжалось. Оно закончилось бы плачевно, но Кэлистар оказался прав — щуплый парень распахнулся. За его спиной всплеснули багровые мощные крылья, принявшие на себя весь удар встречного потока воздуха, на мгновение заставляя его замереть, а после мягко направляя вверх. Флэйм тяжело, как поднимающийся с земли орел, взмахнул крыльями, набирая высоту, а потом, плавно опустив левое крыло на несколько градусов ниже, мягко завалился набок, описывая над развалинами что-то, что можно было бы назвать кругом почета, если бы было кому его оказывать, и если бы он был способен на такое сложное чувство.
Сердце Лорелей колотилось от испуга так бешено, что ей казалось, будто оно сейчас болезненно и судорожно сожмется, задыхаясь, и остановится вовсе.
— О, небо… как такое возможно?
— Вот черт, надо было нам отказаться от этой затеи, если ты и этого не помнишь!
Девушка всхлипнула, ее трясло. А раздражение, змеиным шипением прозвучавшее в голосе такого невозмутимого и спокойного Кэлистара заставило ее почувствовать себя вконец во всем виноватой и никчемной.
— Ладно, устроим тебе ускоренный курс по пролетке… — он понизил голос, звучащий уже со своим обычным чуть теплым спокойствием. — Вопросы?
— У всех эти крылья есть?.. — шмыгнув носом, как-то отрешенно спросила девушка. Глаза ее настороженно вперились в спины ничего не подозревающих, идущих впереди одногруппниц.
— У стражей Огня и Воздуха — у всех поголовно, у метисов этих двух стихий тоже, а вот при смешении крови с Землей или Водой раз на раз не приходится.
— Как мне их… заставить появиться?.. а одежда как?.. там прорези нужны? А взлетать?
Кэлистар посмотрел на нее. Лорелей в этот момент раз и навсегда поняла, что терпение этого парня, наверное, не имеет границ, в особенности по части тупых вопросов. В особенности от нее.
— Ты тише будь… какие прорези?.. Не заморачивайся вообще на этот счет, — кожа на переносице забавно сморщилась. — Распашкой называется быстрый и безболезненный процесс материализации крыльев. Все что тебе нужно — почувствовать их у себя за спиной, принять то, что они всегда — часть тебя.
— О, так все оказывается совсем просто, — с сарказмом произнесла Лорелей. Как оказалось, она быстро отходила от любого шока. — Кстати, один Флэйм может выкидывать такие штуки?
— Из нашей группы может только он, Хафир и Лавос. Флэйм берет финт размером своих крыльев, Хафир – мощностью, а Лавос – редкой формой, а оттого особо высокой пилотажностью.
— Редкой формой? Насколько редкой?
— Мне показалось или я слышу в твоем голосе нотки ревности? — Кэлистар с насмешкой посмотрел на девушку. Было заметно, что он уже не один раз уверился в том, что каждая девушка считает, что она единственная, неповторимая и вообще самая в своем роде редкая и уникальная. Однако насмешка показывала и то, что малое количество представительниц слабого пола такими качествами отличаются.
— Тебе показалось!..
— Тогда, да — довольно редко, но это встречается. Примерно в три раза реже, чем метисы Огня и Земли, и так же часто, как и наличие у таких… уродов… крылья.
— Ооо…
Вслед за парящим над развалинами Флэймом с башни вниз нырнул и Хафир. Он не стал дожидаться, пока земля окажется от него на настолько рекордно близком расстоянии, и распахнулся раньше. Однако он был тяжелее предыдущего парня, поэтому скорость его падения была на порядок выше. В синем небе пыхнуло вороным всплеском его удивительно мощных — это было видно даже с такого расстояния — черных крыльев. Он ударил ими по воздуху сразу, но скорость и масса тела сделали свое дело — первые два удара прошли вхолостую, и Хафир на это тягучее мгновение просто замер в пространстве, а потом неожиданно легко и непринужденно пошел свечкой вверх.
Айдан и Тасита обернулись, как по команде, с любопытством смотря на Лорелей. Сама же девушка глубоко вдохнула, резко останавливаясь и чувствуя, как ее снова захлестывает паникой. Весь ее сарказм Кэлистару сразу показался обидным и неуместным — а если он решит больше ей не помогать, что тогда? Наверное, это будет катастрофа, — мысленно ответила она сама себе.
— Вы… начинайте без меня, а я пока… ну…
— Ну да, три тысячи лет собственных крыльев не видеть — я бы тоже нервничала перед полетом, — мило улыбнулась Айдан, и, развернувшись, быстро побежала по направлению к развалинам.
Через несколько секунд за ее спиной совершенно беззвучно появились два темно-аметистовых крыла, которые она поставила параллельно земле, продолжая бежать. Встречный воздух ударил по внутренней стороне крыльев; круглолицая девушка подпрыгнула и оказалась высоко в небе, плавно набирая высоту без единого взмаха, на одной только воздушной тяге. Тасита не стала так выделываться. Она с короткого разбега, всего в несколько шагов, подпрыгнула вверх, уже в прыжке материализовав крылья, и громко захлопала ими, быстро набирая высоту, держа курс на центральный шпиль развалин.
— Слава Огню, ушли, — Кэлистар вздохнул так облегченно, словно с его плеч упала семитонная глыба.
— Айдан сказала про эти три тысячи лет… мне будет сложно взлетать, да? — с внезапным бессильным отчаянием спросила Лорелей, смотря вслед так легко парящей литой Тасите, которая на земле казалась слишком тяжелой и неповоротливой.
— Мы будем пользоваться экстренными методами, — она спиной почувствовала его улыбку. Такая же улыбка бывает у людей, которые уже готовы совершить какую-нибудь гадость во благо другим. Это ни с чем невозможно было спутать. — Будет немножко страшно, но тебе понравится, обещаю.
Раньше, чем Лорелей успела что-либо понять, он крепко схватил ее за талию… а потом земля мелькнула где-то внизу, за развалинами обнаружилась яркая запятая небольшого озера и небо оказалось настолько близко, что внезапный восторг вспыхнул в груди девушки, исторгнув оттуда тихий восторженный писк. Огненные крылья парня были всюду и сразу, они казались ей большими и надежными, и, обманчиво поверив в эту надежность, Лорелей расслабилась. Кэлистар же отпустил ее, позволив девушке, распахнув рот в диком беззвучном вопле ужаса, свободно падать вниз.
— Кэлиста-а-ар!!! — собственный крик оглушил Лорелей и напугал одновременно.
Сердце бешено заколотилось в груди, судорожно сжимаясь, почти до боли, снова и снова ударяя по груди изнутри, кажется, мечтая пробить ее и вырваться наружу, ускакать как можно дальше от этого кошмара. Небо смешалось с землей, снова где-то мелькнула яркая запятая озера, которую перерезало что-то черное, направляясь к ней. Перед испуганными лиловыми глазами пронеслись огненные крылья Кэлистара, но спасения все так и не было…
Время замедлилось. Каждый удар сердца гулом колокола отдавался в висках. Глотку сжало холодной когтистой лапой страха. До земли оставалось совсем немного. Лорелей зажмурилась, отчаянно желая, чтобы все это оказалось кошмарным сном, чтобы она сейчас проснулась в своей постели, живая и невредимая; однако она понимала, что если сейчас никакого чуда не произойдет, и ее просто размажет на такой скорости о твердую жесткую землю. В какой-то момент она вспомнила слова Кэлистара — все, что от нее требуется, это просто почувствовать крылья за своей спиной. Принять то, что они часть ее жизни. Но как это сделать, когда даже поверить в то, что сейчас она может выжить — нереальная, недосягаемая мечта?..
Порывом ветра ударило по лопаткам. Она продолжала падать вниз, кувыркаясь. Однако после того как ее снова перевернуло, девушка продолжала чувствовать за своей спиной что-то странное. Будто живое, покорно ожидающее того, чтобы его позвали. Время остановило свой бег, и она очень отчетливо ощутила, как у ее лопаток появилось продолжение. Узкое, сильное, выходящее за пределы тела, потом оно стремительно расширялось. От девушки полыхнуло безумной надеждой. Что-то всеобъемлющее и родное распахнулось за ее лопатками, выгнувшись, принимая на себя упругий удар воздуха. Дыхание перехватило, когда на земле, которая была всего в нескольких десятках метрах, она увидела свою тень: что-то большое, в несколько раз больше ее самой, раскрылось за ее спиной, замедляя падение. Крылья поднялись вверх, и в этот бесконечно счастливый и прекрасный момент Лорелей почувствовала, как раздвигается бахромка на перьях, пропуская воздух, а потом смыкается, и ее крылья с силой опускаются вниз…
Голова закружилась. Что-то черное пронеслось совсем рядом — Хафир, выравниваясь, резко ушел вниз, опасно затормозив возле самой земли, падая до этого на нее камнем, и снова, сработав раз крыльями вхолостую, легко пошел вверх. Лорелей замерла, позволяя своим крыльям нести ее и лишь прислушиваясь к своим ощущениям. Она поняла, что это не она сейчас спасла себя — это что-то внутри нее, то, чему принадлежит вся она, и по милости чего она существует, спасло ее, позволило расправить крылья, мягко направив вверх. Лорелей и крылья существовали словно два отдельных, существующих рядом организма. Глубоко вздохнув и прочувствовав всю полноту вновь ожившего времени, она с силой ударила по воздуху, последовав вслед за Хафиром.
— А ты молодец, справилась, — усмехнулся он, замедляясь и позволяя нагнать себя.
Лорелей скосила взгляд, замечая, что ее крылья едва ли не вдвое больше и шире, чем его. Однако его выглядели более мохнатыми и мощными.
— Я думала, мне конец, — она улыбнулась как-то робко, явно не ожидая от него похвалы, но вот за одну встречу ставшего привычным высокомерия — запросто. — Даже, если честно, не поняла особенно, что произошло. Просто они вдруг появились и толкнули меня вверх.
— Так всегда бывает, — кивнул Хафир. — Святое Пламя, да у тебя просто огромные крылья, — он засмеялся. — Мне бы такие и я был бы лучшим летуном во всем королевстве!
Лорелей немного скептично созерцала его черный, вызывающе торчащий ирокез. На сердце как-то потеплело от его слов. Одновременно с этим она с удовлетворением отметила, что его бахвальство никуда не делось. Хафир есть Хафир.
Скользящий полет оказался куда как проще парения. Поджав крылья, держа кромку с второстепенными маховыми параллельно своему телу, они стремительно рассекали соколиную высь, улетая прочь от развалин. Из-за этого Лорелей плохо могла определить, насколько велики ее крылья. Можно, конечно, было перейти на парящий полет, но если бы она расправила их на всю длину, самыми кончиками перьев ловя потоки воздуха, то Хафир бы оказался на малопригодном для нормального общения расстоянии.
Он махнул рукой, показывая, что пора разворачиваться, и ушел в крутое пике. Внешней стороной своих крыльев, куполом вздымавшуюся в таком положении, он случайно задел грудь и живот девушки. Она замерла на мгновение, пораженная той силой, которую почувствовала в его черных перьях, той мощью, которую они скрывали.
Опустив левое крыло, она ушла в крутой поворот вслед за ним, а после, экспериментируя, сложила их, камнем падая на землю. Вытянув как можно сильнее вдоль тела, чувствуя в них молодую силу, она развела их в сторону, так, чтобы они ребром рассекали воздух, не замедляя ее. Ветер бил в лицо, наждаком стесывая кожу и выжимая слезы из глаз. Еще одно резкое движение крыльями — ветром ударяет во внутреннюю сторону и ее снова подбрасывает в небо…


На земле ее встретил завистливый взгляд Флэйма. Вытянув правое крыло, Лорелей с интересом оценила его длину.
— Метров пять. Это рекорд, — уверенно произнес Хафир.
— Да уж, куда моим четырем… — буркнул Флэйм.
— У меня чуть меньше двух и от этого еще никто не умер! — веско произнес Кэлистар. — Размер иногда только мешает пилотажности. Хотя с такими размерами ее коньком будет скоростной полет и резкие повороты, без пробоев вхолостую, как у тебя, Хафир. Ты только мощью берешь, иначе бы давно впечатался в землю.
— Да ладно вам, — фыркнула Лорелей и, явно красуясь, махнула крыльями, не взлетая, но поднимая с земли пыль и сухие травинки. — Признайте, я вас по всем параметрам сделала!
— Ну, разве что форма обычная, — буркнул Флэйм.
Хафир громко и выразительно хмыкнул. Подойдя к девушке, он молча сложил ее крылья так, что она оказалась бы в коконе, если бы перья из-за длины не упирались в землю, выгибаясь и рискуя сломаться.
— Эй! Больно!..
— Вверх вытяни!.. Еще сильнее!.. сгиб не трогай, представь, что ты в домике… умница! Вот, Флэйм, видишь?
Лорелей неуютно дернулась, резко расправляя крылья. Она еще не знала, о чем таком нужно подумать, или что ощутить, чтобы они исчезли, а быть ходячей выставкой для кучки одногруппников ей не улыбалось.
— Полностью закрывает, даже нырять можно. Ни шеи не сломаешь себе, ни промокнешь, — Айдан улыбнулась. Лорелей не выдержала и внутренне оттаяла, видя эти милые ямочки на ее щеках.
— Ладно, в сравнении с недавно ощипанной курицей ее полет с большой натяжкой можно было назвать достойным, — послышался со стороны равнодушно-презрительный баритон.
Лорелей резко обернулась и увидела незнакомого парня. Вспотевший и немного лохматый, со страстным блеском в темных глазах, он был привлекателен настолько, что даже правильность черт лица Кэлистара гасла в сравнении с ним. Такие же лохматые, как и его волосы, темно-бурые, словно попавшие в око урагана, крылья демонически нависали над ним. Белая майка со свежими следами травы и земли. Рельеф мышц рук, по которому одиноко скатывалась капля пота. Прядь волос спала на лицо, доставая примерно до переносицы и надвое рассекая лоб.
— Мне даже стыдно, что тот, кто так летает, имеет самую редкую форму крыльев, — усмехнулся Лавос. — Даю сотню живцов — ты получишь перо пегаса, и тебя прикончат на первом же задании, заживо закопав под землей.