ЛялькаЭто было лето свободы и рухнувших надежд. Лялька долго готовилась к нему, усердно подтягивая не очень любимые ею химию и биологию, чтобы мамина мечта осуществилась. Лялькина мама мечтала, чтобы ее старшая дочь стала врачом. Давно постигшая науку ставить уколы и капельницы, Лялька соглашалась с тем, что в их семье такая профессия не прихоть и не престиж, а необходимость. И ни разу не посмела ни словом, ни мимикой не по-детски сосредоточенного лица дать понять, как люто она ненавидит запах лекарств, белые халаты, стойки капельниц и бесчисленные упаковки одноразовых шприцев, шуршащим полиэтиленовым потоком следующие из аптеки через их маленькую двухкомнатную квартиру в помойное ведро, а оттуда – в мусоропровод.
Лялькина мама уже четыре года боролась с медленно пожиравшей ее опухолью. Две операции и следовавшие за ними курсы химиотерапии ни к чему не привели. Проходя через кошмарные утренние приступы тошноты и частые полуобмороки, бледная мамина тень виновато смотрела на дочерей, и от этих взглядов Ляльке хотелось кричать, топать ногами, бить о стены посуду. Но, привычно подавляя в себе истерику, она помогала матери добраться до кровати, кормила и одевала Юльку и по дороге в школу отводила ее в детский сад. По окончании занятий Лялька покидала здание школы не сразу, как ее одноклассники, а уходила на час в библиотеку и принималась за домашние задания. Когда топот и визг учащихся смолкали в гулких школьных коридорах, Лялька складывала в сумку учебники и тетради и шла в раздевалку, примыкающую к спортзалу. В дальнем углу раздевалки находилась коморка с принадлежностями для мытья полов. Сняв и аккуратно повесив школьное платье и черный кружевной фартук на крюк, вбитый в стену, прямо поверх нижнего белья Лялька надевала серо-голубой рабочий халат и, тщательно застегнувшись на все пуговицы и прихватив с собой швабру, ведро и тряпку из застиранной грязно-серой мешковины, отправлялась мыть классные комнаты на втором этаже. Устроиться техничкой на полставки помогла тихой и старательной ученице классный руководитель Ляльки Валентина Романовна. Ежемесячное подспорье размером в пятнадцать рублей не было лишним в семье, живущей на мамино пособие по инвалидности. Управившись с уборкой, девочка забегала в гастроном за молоком и белой булкой, и шла забирать сестру из сада.
Юлька не была Лялиной любимицей. Она, откровенно говоря, даже не была ей кровной сестрой. Четыре с половиной года назад мама вышла замуж за вдовца с полуторагодовалой дочкой, которую она сразу же удочерила. Спустя год маму впервые прооперировали. Как-то вернувшись домой из больницы, куда Лялька относила куриный бульон для мамы, она обнаружила полный беспорядок в квартире. Пропал со шкафа большой дерматиновый чемодан и спортивная сумка из кладовки, а вместе с ними все до единой вещи отчима и мамина цигейковая шуба. И среди этого беспорядка на полу сидела Юлька и рисовала синим фломастером каракули в Лялькиной тетради по алгебре. До маминого возвращения домой Ляля так и не смогла сообщить ей о том, что они остались вдвоем. Юлька всегда была капризной и требовательной девочкой. Если она считала, что окружающие уделяют ей недостаточно внимания, или чем-то ее обделили, она поднимала неимоверный шум. Однажды во время очередного приступа детской ярости Лялька оттаскала сестру за волосы, а когда мать заступилась за покрасневшую, задыхающуюся от рева приемную дочь, Лялька тоже расплакалась и крикнула матери, чтобы та, наконец, выбрала, кого из них двоих она отправит в детский дом. Переведя дыхание и подняв взгляд на маму, Лялька тут же пожалела о сказанном. Из маминых уст не прозвучало привычное: «Ты же старше, будь умнее!». Мамины пальцы нервно гладили притихшую от испуга Юльку, а по ее щекам капля за каплей падали на сиреневый хлопчатобумажный халат слезы. С этого дня Лялька как данность приняла в свои обязанности уход за младшей сестрой.
Маме лучше не становилось. Два месяца после возвращения из больницы дважды в день их посещала медсестра, ставившая уколы и капельницу. Наблюдая за точно рассчитанными манипуляциями, Лялька быстро обучилась этой премудрости и вскоре смогла отказаться от этих ежедневных визитов. Таким образом, она смогла сэкономить совсем не лишнюю пятерку в месяц – стоимость услуг на дому, которую медсестра намеками обозначила матери. Так и родилась мамина мечта о том, чтобы Лялька стала врачом.
Накануне вступительных экзаменов маме снова стало хуже. Пожелтевшая кожа на ее исхудавшем лице уже напоминала истончившийся пергамент, а исколотые вены пугали синюшными пятнами от частых проколов. В день экзамена по химии Лялька наскоро собрала и отвела в детский сад Юльку, которая сопротивлялась и просила оставить ее во дворе с подругами, не посещающими летом детский сад и играющими на детской площадке под присмотром бдительных бабушек. У Ляльки не было бабушки, поэтому она раздраженно встряхнула сестру за руку и прошипела ей на ухо, чтобы та прекратила капризы и шагала скорее.
Вернувшись домой за учебниками, Лялька обнаружила мать, лежащую в обмороке в прихожей. «Скорая» приехала очень быстро и увезла маму в третью городскую больницу, дорогу к которой Лялька давно могла найти с закрытыми глазами.
Слез не было. Ко всему в конце концов привыкаешь, думала Лялька по дороге к мединституту. Но, отсидев в аудитории положенный для экзамена час, она так и не смогла сосредоточиться на химических формулах. Положив на стол перед экзаменатором пустой лист с печатью института в левом верхнем углу, Лялька вытащила из беспорядочной кучи сваленных на первую парту сумок свою и, забросив ее на плечо, вышла в коридор с огромными окнами.
Мама умерла в пять вечера. Она так и не пришла в себя. Лялька сидела в маленькой кухне и пила горький цикорий, разведенный кипятком, когда ей позвонили из больницы и сообщили о маминой смерти и о том, что халат и обручальное кольцо она сможет забрать в приемном отделении морга при больнице.
Спустя два дня после похорон Юльку определили в детский дом. Когда за ней приехала женщина из социальной службы, Юлька вела себя необычайно тихо. Она молча слушала, как чужая тетя рассказывает ей о том, как хорошо ей будет в новом доме, какие у нее появятся замечательные друзья, и что с сентября она сможет пойти в первый класс. Юлька молчала, вцепившись обеими руками в Лялькину ладонь, и не двигалась с места. Когда же Лялька подтолкнула ее к социальному работнику, с усилием оторвав от себя и вложив одну руку в ладонь женщины, Юлька с такой же силой вцепилась в потрепанного Чебурашку с наполовину оторванным ухом, которого мама подарила на четвертый день ее рождения.
Оставшись в квартире одна, Лялька достала пачку сигарет, которые всегда тщательно прятала от маминых глаз, и, забравшись с ногами на кухонный диванчик, впервые закурила, не оглядываясь, видит ли это кто-нибудь. Вступительные экзамены провалены. Что же, впереди год для подготовки к новым. И вовсе не обязательно учиться медицине. Хотя почему нет? Нужно найти работу, а в будущем году поступить на заочное отделение.
Но сперва Лялька хотела отдыха. Погасив почти до фильтра докуренную сигарету, она прошла в гостиную, прилегла на диван и, укрывшись вытертым клетчатым пледом с головой, забылась долгим сном.
Лялька всегда мечтала увидеть море. Настоящее. Пересчитав свои нехитрые сбережения, она решила, что на неделю этой суммы более чем достаточно. Два дня спустя она сидела в душном, пропахшем запахом копченой колбасы, дешевого табака и застиранного постельного белья плацкарте симферопольского поезда.
До Ялты Лялька добралась на Крымском троллейбусе, и два с половиной часа наслаждалась солнцем, зеленью и восхищенно вскрикнула, узнав издали знаменитый Аю-Даг, о котором много рассказывал пять лет назад отличник Борька Максимов, награжденный поездкой в Артек за отличную успеваемость. Весь путь от Алушты до Ялты она жадно вглядывалась в сверкающий морской простор, в блики солнца, отражающиеся от мелко подрагивающей поверхности водной глади, и представляла себя одной из чаек, кружащих над побережьем, проплывающим за окном троллейбуса.
На конечной станции толпился народ трех категорий: одни только приехали, вторые уже уезжали, просоленные и покрытые загаром. Третьей категорией были местные жители, залавливающие к себе постояльцев. В гомоне толпы отчетливо слышались выкрики с предложениями о сдаче комнат «на самом побережье». Лялька растерянно стояла посреди автовокзала и не знала, что ей делать дальше.
- Дочка, тебе комнату? - раздался над ухом низковатый женский голос. Лялька обернулась и увидела полноватую женщину в цветастом хлопчатобумажном платье до колен и растоптанных тряпичных тапочках, лукаво улыбавшуюся ей, отчего под глазами и вокруг губ расползались лучистые морщинки. Лялька неуверенно кивнула и затем негромко спросила:
- Сколько?
Услышав цену, она облегченно вздохнула. На сумму, которой она располагала, она вполне могла оплачивать комнату дней десять, денег хватило бы и на еду, и на обратный путь. А дома было три пачки макарон, несколько банок сгущенки и кильки в томате. Произведя такой подсчет в уме, Лялька снова кивнула женщине, и та повела ее прочь от вокзала вниз по асфальтом выложенной улице. По пути тетя Надя, так звали хозяйку, расспрашивала Ляльку откуда она, и почему приехала одна, где учится или работает и долго ли планирует отдыхать. Ляля сбивчиво отвечала на ее вопросы, невнимательно слушая, а сама вдыхала всей грудью незнакомый ей доселе пьянящий, пропитанный йодом и солью морской воздух. Вскоре они прибыли на место. Небольшая беленая хатка-мазанка, утопавшая в виноградных лозах, обвивавших ее с трех сторон, горожанке Ляльке показалась милой и уютной. Кроме нее, у тети Нади были на постое еще две молодые пары, но в настоящий момент они ушли на пляж, так что в домике стояла тишина и прохлада. Бросив сумку на узкую койку, стоящую у стены, Лялька выглянула с маленькое окно ее комнатки. И оторопела – там было море! Не в силах сдерживаться, она выскочила из дома и, чуть не сбив с ног тетю Надю, взволнованно спросила, как ей спуститься на пляж.
- Скаженна, - засмеялась хозяйка, и, позвав одного из своих сыновей, по виду Лялькиного ровесника, попросила проводить гостью на берег. Алеша, так звали старшего из трех сыновей тети Нади, с радостью бросил мести двор и поманил Ляльку за собой. По пути к морю он задавал ей те же вопросы, что и мать. Лялька рассеянно отвечала, но все мысли ее были о том, как она окажется у воды, войдет в прибрежные волны и потрогает море руками. «Море – это свобода», - подумалось ей в эту минуту. Но более чем по колени Лялька в море не вошла – сердце колотилось как сумасшедшее, и было страшно оттого, что перед ней так много воды. Где-то играла музыка, пляж ломился от отдыхающих, а Лялька с Алешей сидели на пирсе и болтали обо всякой ерунде. И Ляльке это нравилось. Она ощущала легкость и раскованность, теперь ей не нужно беспокоиться о ком-то кроме самой себя, а с собой-то она всегда справится. Алеша рассказывал забавные случаи, происходившие иногда с отдыхающими, Лялька хохотала, как сумасшедшая, и это было так непривычно – смеяться без особой причины. И хорошо. Они просидели на пирсе до заката. А когда солнце стало погружаться в море, они оба замолчали и заворожено смотрели на подрагивающую линию горизонта, за которую медленно опускался раскаленный краснеющий шар. И тут Алеша вскочил на ноги и заторопился домой. Лялька поинтересовалась, почему он спешит, ведь время почти детское, а он уже взрослый парень. Немного смущаясь, мальчик ответил, что в его обязанности входит умывать младших братьев и укладывать их спать. Спросив, запомнила ли она дорогу, и получив утвердительный ответ, Алеша побежал в сторону дома. А Лялька еще минут тридцать смотрела на угасающее небо и темный массив воды. Уходя с пляжа, она присела на корточки и коснулась ладонью соленой поверхности. Море было ласковое-ласковое, оно лизнуло ее ступни как игривый щенок и отползло назад. Потом еще раз. И еще...
Этой ночью Лялька не могла уснуть. Она лежала в темноте с открытыми глазами и думала о своей новой жизни. То, что произошло в последние восемь дней, было осуществлением ее тайного, глубоко загоняемого в подсознание желания. Не то, чтобы она желала матери смерти, нет. Она любила маму всей душой. Но и душа имеет свойство уставать. Не то, чтобы она желала избавиться от капризной Юльки. Но это так сложно – быть всегда старше и умнее, а следовательно, вечно терпеть и уступать. «Как там сейчас Юлька?» - подумалось ей. И сердце сжалось в маленький комочек, внутри которого образовалась пустота. Она вспомнила маленькую девочку, понуро уходившую за чужой женщиной, прижимая к себе покалеченную игрушку. Невыносимо захотелось курить. Лялька вышла во двор и, присев на цементный порожек, зажгла сигарету. Южное небо было щедро усыпано ярчайшими звездами. Оно было похоже на стекляшки бус, которые Юлька в прошлом году выпросила у мамы. Она разрезала леску и высыпала бусинки в шкатулку, обитую черным бархатом. Юлька могла часами складывать их в разные узоры на темном фоне, и любоваться этими узорами. Теперь у Юльки нет этой шкатулки, она осталась на мамином трюмо. А еще у Юльки нет такого неба. И моря нет... И Ляльки у нее тоже больше нет.
Через два дня Лялька топталась у кабинета социальной службы в райисполкоме. Навстречу ей вышла та самая женщина, которая увозила маленькую Юльку в детский дом. Внимательно выслушав Лялю, она задала только один вопрос – когда той исполнится восемнадцать.
- Через полторы недели, - был ответ. Написав на листке адрес детского дома, она посоветовала, не теряя времени, начать собирать бумаги для оформления опекунства, чтобы к Лялькиному дню рождения папка с документами была готова, и можно было пустить ее на утверждение в необходимые инстанции.
Те полчаса, которые полз неторопливый троллейбус, увозя Ляльку в сторону адреса, выписанного каллиграфическим почерком на половинке клетчатого тетрадного листа, показались ей вечностью. За толстыми прутьями забора, окружавшего интернат, гуляли группками дети разных возрастов. Идя вдоль ограждения, Лялька пристально вглядываясь в тех, кто помладше. И вот мелькнули две плотные косички и ярко-голубые глаза, не мигая, уставились на нее.
- Юлька! - выкрикнула Ляля, но голос сорвался, и вышел совсем негромкий звук. Но громче и не нужно было – через пару секунд маленькая Юлька стояла по ту сторону чугунной ограды, вцепившись в ладонь сестры обеими руками, продетыми между прутьев, и всхлипывая, повторяла:
- Лялька, Лялечка, я больше не буду, забери меня домой...
- Да, родная моя, - шептала в ответ Лялька, вытирая ей слезы тыльной стороной ладони, - скоро поедем, потерпи немного...
