Глава 1 Первое заклинание.
Первое заклинание, которое учат в школе меленькие волшебники - заклинание левитации.
- ЛевИоса, а не ливиОса, - поправляет рыжеволосого мальчишку девочка-отличница. "Вингардиум Левиоса," - бормочет она же, аккуратно вещая на стену семейную колдографию.
- Вингардиум Левиоса, - манерно произносит блондин в серо-зеленом шарфе, складывая в сумку ворох так и не отправленных писем.
- Вингардиум Левиоса! - кричит нескладная девушка-аврор на тренировке за секунду до того, как на нее почти рушится шкаф для спортивного инвентаря. Это заклинание спасает ее чаще, чем все Щитовые чары вместе взятые.
- Используйте заклинание левитации, мистер Дэвис, - хмурится строгая женщина в очках, немного уставшая от своих обязанностей. И она же повторяет это заклинание позже, когда все уходят, наливая себе стаканчик старого, доброго шотландского виски.
- Вингардиум Левиоса, - бормочет себе под нос темная тень в углу особняка, и фамильное серебро Блэков кочует из шкафа в мешок воришки.
- Левитация, - отвечает на загадку, чтобы попасть в гостиную своего факультета, красивая девушка с экзотической внешностью и совершенно отчаянными глазами.
Возможно, если бы заклинание левитации могло бы говорить, если бы оно было живым существом, оно бы рассказало много всего о тех, кто использует его каждый день.
Заклинание левитации - самое популярное заклинание, самое первое заклинание, самое незаметное и незаменимое.
Может и к лучшему то, что сказать оно ничего не может.
Слишком многое они делают тогда, когда никто не видит, кроме незаметного заклинания.
Сон.
Гермиона Грейнджер снится, что вся ее жизнь - странный сон.
Гермионе кажется, что на самом деле она обычная магла, которой снится, что она волшебница.
На самом деле Гермиона учится в обычной школе, а ее любимые предметы - химия и физика. На самом деле мисс Грейнджер не верит в то, что магия существует. Это нерационально.
Магии не существует. Даже дети знают эту простую истину, но Гермионе все равно хочется уснуть, чтобы опять увидеть волшебный сон, в котором она может творить настоящие чудеса.
Гермиона на самом деле хочет стать дантистом, а не изучать Чары.
На самом деле ее родители гордятся ею, а не побаиваются. На самом деле ее одноклассники замечают ее только во время годовых контрольных, и у нее нет друзей. Гарри, Рон и Джинни тоже ей только снятся.
Больше всего Гермиона на самом деле боится, что встретит когда-нибудь на улице кого-нибудь с волшебной палочкой и поймет, что то, что ей снится, могло бы происходить, но не происходит.
В жизни у Гермионы Грейнджер ничего не происходит и не может происходить, ведь она обычная школьница-зубрилка, которая хочет поступить в хороший университет. У нее нет каких-то интересных знакомых.
Гермиона Грейнджер на самом деле живет в предвкушении сна, ведь за его пределами она глубоко несчастна.
Гермиона Грейнджер просыпается. Прислушивается.
Неподалеку сопит Гарри. Тихонько храпит Рон.
У нее над головой - потолок палатки.
Гермиона улыбается.
Хотя ее реальность еще страшнее, чем очередной сон.
Звучное имя.
Джеймс Сириус Поттер ненавидит свою фамилию.
Ненавидит имя Джеймс, вроде простое и вполне обыкновенное, если ты не внук Джеймса Поттера и не сын человека, спасшего Британию.
Ах да, а если ты еще и не живешь на площади Гриммо, то даже второе имя Сириус кажется нормальным.
Джеймсу Поттеру десять лет, на следующий год он поступает в Хогвартс, ему хочется попасть на Хаффлпафф, да вообще - куда угодно, только не в Гриффиндор, коротко стричь волосы, чтобы не напоминать никому крестного аврора Поттера, и Джеймс заранее ненавидит ЗоТИ. Он никогда не пойдет работать в Аврорат и не женится на рыжей. Рыжие Джейми не нравятся.
Он уверен, что не пойдет по стопам отца и деда и никогда не будет похож на Сириуса Блэка.
Джеймс изредка думает, что его родители над ним изощренно поиздевались.
Хуже, наверное, только Альбусу Северусу, но тот хотя бы не против такого дурацкого имени и еще более дурацкой наследственности.
Но Альбус все-таки понимает его и сам думает, что поступит на любой факультет, кроме Гриффиндора, а вот маленькая Лили мечтает о папиных приключениях и маминой внешности и абсолютно не обращает внимание на то, что все вокруг умиляются: "Вылитая Лили Поттер!", "Посмотрите, это дочка Гарри! Такая милая и так похожа на мать!", "Гриффиндоркой будет, с такой-то наследственностью".
- Маленькая она еще, - насмешливо хмыкает Ал, глядя на то, как Лили улыбается тетушке Гермионе, сказавшей сейчас именно такую банальность.
Джейми хмурится.
Ему кажется, что дело тут вовсе не в возрасте, а в характере.
Он думает, что когда станет взрослым, то сменит имя - его будут звать Роджер Смит, и никто не узнает, что Роджер Смит - тот самый Джеймс Поттер-младший. Роджер Смит будет выпускником Хаффлпаффа или Слизерина, а может даже Райвенкло, будет работать у тети Луны в "Придире", передвигаться будет исключительно каминной сетью, а на метле будет таким же неуклюжим, как дядя Невилл.
Когда Гарри в очередной раз говорит, что старший сын невероятно похож на его отца, Джеймс честно выкладывает отцу все свои планы.
Он говорит папе и о Роджере Смите, и о Хаффлпаффе, и о "Придире", и о метлах, и о ненавистных ему рыжих девчонках, которых в жизни Джейми слишком много.
Гарри Поттер молчит, и Джейми не знает, почему - не то потому, что для отца это шок, не то потому, что говорит все это в присутствии Кингсли Шеклболта.
Кингсли тоже молчит, молчит минуту, две, три, а потом издает какой-то булькающий звук, который никак не похож на звуки, которые может издавать Министр Магии.
Через несколько секунд Джейми понимает, что дядя Кингсли так смеется.
Аврор Поттер смотрит на министра непонимающим взглядом, тянется рукой в сторону ящика стола - Джейми слышал от мамы, что там папа хранит огневиски, но в последний момент косится на Джеймса и тяжело вздыхает.
- Кингсли, давай потом встретимся, а? - вдруг спрашивает Гарри Поттер, устало снимая очки.
То, что потом сказал ему папа, Джейми вспоминать не любит и никому об этом никогда и слова не скажет, но в тот же день он извиняется перед отцом, просит его ни слова не говорить матери (повеселевший Гарри Поттер хитро смотрит на Джейми поверх очков), и в тот же день говорит Альбусу, что все, что они насочиняли - бред. Полнейший.
Гордиться своим именем гораздо труднее, чем его ненавидеть. Джеймс задирает голову, Джеймс представляется немного манерно и совсем слегка завидует Алу, потому что от него этой гордости не ждут и потому что Алом уже гордятся, не смотря ни на что.
- Джеймс Сириус Поттер. В честь деда и крестного моего отца, - улыбается Джеймс широкой улыбкой, когда приходит устраиваться в Аврорат.
Он гриффиндорец, он хороший волшебник, он ловец, у него высший бал по Защите.
Но чего-то все-таки не хватает.
- Джейми, - тихо бормочет он, когда рыжеволосая Эми Дэвис протягивает ему руку.
- А? - весело переспрашивает его новоявленная коллега.
- Можешь называть меня Джейми, - увереннее говорит Джеймс, и улыбка у Эми теплая, как у мамы или у бабушки на старых фотографиях.
Джеймс Сириус Поттер улыбается ей в ответ.
Джеймс уже знает, как будут звать его жену. Эмили Дэвис. Определенно.
Теперь все встало на свои места.
Некоторые вещи просто должны, обязаны повторятся.
