Глава 1 — Не плачь, — кто-то легко коснулся моей руки.
Сквозь пелену слёз я едва различала черты лица говорившего. Это был священник.
— Скоро всё станет на свои места, — добавил он.
Я замотала головой из стороны в сторону, закусила губу и отвернулась.
Вокруг стоял жуткий гул: рыдания мужчин, причитания женщин, отрывистые всхлипы, надрывной плачь. Я была одной из немногих сохранявших относительное самообладание. Сил придавало знание того, что на данный момент я единственная, кто мог помочь Рону. Гарри предстояло беспокоиться о Джинни. Она сидела, обхваченная его руками, и молча раскачивалась взад-вперёд. Гарри беспокойно оглянулся на меня, затем указал взглядом на Джинни, давая понять, что не знает, чего ожидать от неё в следующий момент.
Гроб Фреда стали медленно опускать, и в следующую же секунду Джинни сделала попытку броситься к могиле. Рон, стоявший справа, громко взвыл, ухватился за моё плечо и разразился рыданиями. Впереди нас началась какая-то суета. Миссис Уизли потеряла сознание. Стоявшие сзади неё мистер Уизли и Билл вовремя подхватили женщину и отнесли подальше от могилы, решив не приводить её в чувства, пока всё не будет кончено. Джорджа не было на похоронах: врач сказал, что рассудок его помутился временно. Бедняга всё время повторял, что, если Фред не может вернуться, тогда он сам пойдёт к брату. Чарли остался с Джорджем дома. Перси стоял в отдалении с каменным лицом и, казалось, потерял связь с происходящим.
С похоронной церемонией было покончено. Но нам предстояло пробыть здесь ещё не один час. Я огляделась вокруг. Собрались сотни людей: накануне было решено всех погибших в битве за Хогвартс хоронить в один день на этом кладбище. Мы кинули по горсти земли и отошли от могилы Фреда, ожидая своей очереди попрощаться с Римусом и Тонкс.
Хлынул дождь. А люди всё не уходили, всё перемещались от одной вереницы к другой, чтобы оказать последнюю дань уважения усопшим.
***
В ночь, последовавшую за похоронами, я плохо спала. Мне снилось, что от нескончаемого ливня земля на кладбище превратилась в сплошную, однородную жижу, и, будто спасаясь от потоков воды, я бегу не разбирая дороги, но внезапно проваливаюсь одной ногой в могилу, и меня засасывает, как в болото. Я хватаю ртом воздух и просыпаюсь.
Я обнаружила себя в Норе в кресле возле кровати Рона с флаконом успокоительного зелья наготове. В доме не было слышно ни звука. Я потуже перевязала халат и спустилась на кухню. Ещё будучи на лестнице, я заметила, что за кухонным столом кто-то сидит. Миссис Уизли молча перебирала в руках часы, указывающие местоположение её детей и мужа. На секунду я замешкалась, малодушно размышляя о том, чтобы незаметно вернуться в комнату, но женщина подняла на меня глаза.
— Миссис Уизли, вам заварить чай? — сказала я первое пришедшее в голову, пытаясь определить, не помутился ли её рассудок.
Она с трудом сфокусировала на мне взгляд, затем минуту молча глядела, начиная всё тяжелее и тяжелее дышать, пока не разразилась жутким криком:
— Поганая девка! Дрянь паршивая! Как можешь ты пить чай, когда мой сын мёртв? Чёрствая, расчётливая тварь! В тебе нет души, нет сердца!
В этот момент вниз по лестнице сбежал мистер Уизли и, крепко обняв супругу, потащил её обратно в спальню, попутно извиняясь передо мной.
— Ущербная! Несчастные дети у такой матери! Я лучше умру, чем позволю, чтобы ты была матерью моих внуком! — всё ещё доносились её крики с лестницы.
Наутро миссис Уизли неоднократно извинялась, объясняя произошедшее тем состоянием, в котором находилась после смерти сына. Я отвечала, что не стоит. Но мы обе знали, что это был единственный раз, когда она сказала правду о том, что думает насчёт наших с Роном отношений.
Её ночное бодрствование вскоре стало для нас привычным. Она могла просиживать ночи напролёт в комнате Фреда, разговаривая с ним, или аккуратно складывать его одежду, перебирать детские фотографии. Скорбь по сыну превратилась у неё в некоторое подобие ритуала. Казалось, она упивалась ею, усматривая в ежеминутной боли свидетельство того, что помнит Фреда. Более того, каждый, кто по прошествии некоторого времени выказывал хоть малую толику хорошего расположения духа, сразу же попадал под нещадный террор. Я в число неугодных была зачислена автоматически: я не была его родственницей, а следовательно, априори не могла чувствовать и сотой доли того, что чувствовала она. Я ощущала себя лишней в этом доме, но положение было таково, что кто-то должен был временно заменить хозяйку, поэтому я беспрекословно выполняла все поручения миссис Уизли, порой даже абсурдные.
Шли месяцы, а ничего не менялось. Вечера мы проводили, неизменно сидя за кухонным столом в полном молчании. Рон, растравленный миссис Уизли, порой тихо плакал. Джинни благодаря Гарри держалась и потому просто сидела, обняв его. Мистер Уизли делал вид, что читает, глядя поверх газеты куда-то вдаль. Джордж, по настоянию врача, временно отбыл в коттедж «Ракушка» к Биллу и Флёр: дома всё напоминало ему о брате. Чарли вернулся в Румынию. Перси всё время пропадал на работе в Министерстве.
Последние несколько недель мне казалось, что я начинаю постепенно сходить с ума. Постоянно подавляемое собственное горе, смешанное с неизбежной необходимостью наблюдать за страданиями любимых людей, казалось, всецело овладели мною, вытеснив все остальные эмоции и мысли. Осталась только нескончаемая череда этих страшных дней.
В чувство меня приводили редкие разговоры с Гарри, в чём я не могла ему признаться. Будучи в том же положении, что и он, положении обязанного, я не могла взвалить на него ещё и собственную боль. Он был сильным, как никто из нас. Он пережил смерть Сириуса и Дамблдора стоически и молча, и одному Богу известно, как. Но в тот момент, прежде всего, он был обязан Джинни.
Поход к родителям я решила отложить до лучших времён, оправдывая тем самым собственное малодушие. Я боялась того, что могла увидеть, и это окончательно погубило бы меня. Но прошло уже более полугода с момента прибытия в Нору, и откладывать этот день на потом и дальше уже было нельзя: родители, лишённые малейшего воспоминания обо мне, всё больше углублялись в свою новую жизнь.
Мы коротали очередной вечер, сидя за кухонным столом в молчании. От запаха стряпни миссис Уизли меня начинало мутить. Я встала и быстро зашагала к выходу. Вдохнув холодный воздух, я вмиг почувствовала облегчение. В одночасье меня придавило грузом накопившейся за все эти месяцы усталости. Впервые за это время так явственно ощутив её, я осознала, что шок окончательно прошёл. Настал черёд невыносимой боли утраты, которая навсегда останется, то утихая, то разгораясь вновь.
Я опустилась на крыльцо. Рядом присел Гарри, обнял меня, и я впервые за всё это время позволила себе заплакать. Мы так и сидели, будто на шестом курсе, когда он утешал меня после памятного поцелуя Рона с Лавандой в гостиной Гриффиндора.
— Скоро зима, — тихо сказал он, продолжая гладить меня по голове. — Больше нельзя ждать. Отправляйся к родителям. Миссис Уизли понемногу приходит в себя.
Он немного помолчал и добавил:
— Мы все приходим в себя.
Я трансгрессировала той же ночью после того, как все отправились спать. Гарри обещал мне сказать Уизли, что я отбыла рано утром.
