Глава 2Глава 2
Минерва МакГонагалл всегда вставала рано, а уж в последние дни тем более.
Слишком много дел нужно было закончить до начала нового учебного года. Столько проблем навалилось разом. Слишком тяжело она переживала смерть близкого друга и соратника Альбуса Дамблдора. Бывшая заместитель Директора, а вот уже последнюю неделю – новый Директор Хогвартса, Минерва разрывалась между кучей обязанностей, неожиданно свалившихся на нее. Становилось ясно, что ей придется искать заместителя себе и заодно декана своему любимому Гриффиндору, если она хочет продолжить преподавать трансфигурацию… Да, еще следует окончательно согласовать с Горацием его деканство. Нельзя оставлять самый проблемный факультет без главы. Северус, при всех его недостатках, как-то ухитрялся держать своих змеенышей в относительном повиновении. А еще преподаватель ЗОТИ, списки первокурсников, письма которым совы уже скоро разнесут по всей стране, результаты СОВ, списки учебников для всех курсов...
Война идет, а жизнь продолжается, дети должны учиться, расти и выходить во взрослую жизнь подготовленными настолько, насколько это вообще возможно.
Поднимаясь по лестнице в свой, теперь уже свой кабинет, Минерва прикидывала, за какие дела следует приниматься немедленно, а какие подождут еще несколько дней. Однако стоило ей только открыть дверь, как все мысли разлетелись в разные стороны, подобно листам пергамента, подхваченным порывом ветра, ворвавшимся в открытое окно.
На столе сидел Фоукс.
Фоукс, столько лет принадлежавший Альбусу, и исчезнувший неизвестно куда больше двух недель назад. Феникс, словно какая-то почтовая сова, держал в лапе письмо.
Заметив вторжение, тот поднял голову и принялся разглядывать Минерву. Наконец, придя к одному ему ведомому выводу, он протянул ей конверт.
Женщина задохнулась, увидев знакомый острый почерк на пергаменте.
– Северус? – зачем-то переспросила она.
Фоукс согласно курлыкнул.
Минерва слишком хорошо помнила последнее письмо Альбуса, полученное несколько дней назад. Письмо, расставившее все по своим местам. Новая директриса не хотела верить в предательство Северуса Снейпа, не хотела принимать это. Альбус не мог
настолько ошибаться. Письмо, хоть и не смягчившее горечь утраты, принесло немного уверенности. Оставалось надеяться, что Северус тоже знает о существовании письма, которое Минерва надежно укрыла от посторонних глаз, надеясь, что когда-нибудь оно еще сослужит свою службу. И она ждала. Ждала, что бывший слизеринский декан выйдет на связь. По замыслу Дамблдора, именно Минерва должна была стать связующим звеном между двойным агентом и Орденом. Пусть пока остальные считают Северуса предателем. Так будет безопаснее – и в первую очередь для него самого.
И вот оно, долгожданное письмо.
Едва вчитавшись в наскоро написанные строчки – Северус писал неровно, рвано, проверять его работы всегда было сложно, Минерва замерла.
Девочка… магглорожденная… у Северуса…
Это действительно слишком опасно. Но где он?
Доверьтесь посланнику.
Фоуксу.
– Фоукс, – окликнула феникса директриса. – Ты можешь доставить меня к Северусу?
Феникс, потоптавшись по столу и распушив хвостовые перья, искоса поглядел на женщину, словно удивляясь, как это она может сомневаться в его способностях. Потом поднялся в воздух и перелетел к ней на плечо.
– Что, прямо сейчас? – поинтересовалась Минерва. – Тогда подожди, возьму мантию потеплее.
Потребовалось совсем немного времени, чтобы добраться до ворот Хогвартса и перенестись, доверившись способностям феникса.
Стоило им только появиться на улице небольшого городка в тени кустов, росших около старого кирпичного дома, как Минерва тут же приняла анимагическую форму, а феникс растворился в воздухе. Меньше чем через минуту дверь дома приоткрылась ровно настолько, чтобы пропустить кошку. Профессор, долго не раздумывая, проскользнула внутрь.
В прихожей было темно, однако кошачьи глаза анимага смогли разглядеть в неверном ночном свете силуэт высокого мужчины. Мгновение – и дверь захлопнулась. Кошка услышала, как шаги стали удаляться вглубь дома, и последовала за ними.
Гостиная была маленькой, довольно темной, с огромным для такой комнаты количеством книг. Кошка немного повертелась на месте, осмотрелась и в следующую секунду превратилась в Минерву Макгонагалл.
– Северус, – укоризненно начала она, в мгновение ока отметив еще большую бледность мужчины. Темные глаза ввалились, а отчетливо видимые синяки делали их еще глубже. – Вы когда спали в последний раз? – в голосе ясно слышалась почти материнская забота.
– Минерва, – голос зельевара, напротив, был напряженным. – Надеюсь, вы пришли не для того, чтобы сетовать по поводу моего самочувствия. Уверяю вас, оно вполне удовлетворительное.
Директриса укоризненно покачала головой, оставив это заявление без комментариев.
– Так что там с девочкой? – поинтересовалась она, подходя ближе к дивану и склоняясь над свернувшимся клубочком под легким одеялом ребенком. – Откуда она у вас?
– Ее ко мне доставил один человек, – Северус тоже склонился над диваном, внимательно вглядываясь в лицо Дарианы. Оно было плохо видно за разметавшимися, спутавшимися во время сна тонкими, светлыми волосами. Малышка плотно прижала к себе медвежонка и слабо вздрагивала во сне.
– Человек, – задумчиво повторила Минерва. – Откуда?
– Не знаю. Мне он сказал лишь, что сегодня ночью был рейд Упивающихся. Он спас Дариану от смерти.
– Дариану. О ней известно хоть что-нибудь, кроме имени?
– Как я уже писал, девочка – магглорожденная ведьма, – нетерпеливо ответил Северус, нащупывая пульс на бледной, почти синей руке ребенка.
– Я помню об этом, – спокойно заметила Минерва. – Значит, ее близкие погибли… А у девочки произошел стихийный выброс магии. Чудо, что она осталась жива. Маленькие дети – не соперники взрослым, обученным магам. Даже со своей неконтролируемой магией.
– Ее спасло не чудо, – возразил зельевар, окончив осмотр. Девочка даже не пошевелилась.
– Кто-то из Упивающихся? – закончила за мужчину волшебница. – Кто-то, кто участвовал в этом рейде? Но почему?
– Он и сам толком не знает, – покачал головой Северус.
– Он молод? – резко спросила Минерва.
– Вас это не касается! – мгновенно напрягся маг. – Вы должны забрать отсюда ребенка и пристроить ее куда-нибудь.
– Возможно, у нее остались родственники. Нужно попытаться разыскать их, – задумчиво проговорила директриса.
– Разве что вы свяжетесь с иностранными министерствами, – криво усмехнулся зельевар.
– О чем это вы? – непонимающе нахмурилась волшебница.
– Пока я ждал вас, девочка плакала во сне, судя по всему, звала родителей. Так вот, могу совершенно точно сказать, она – не англичанка. Наверное, из эмигрантов. Слов я толком не понял, но в них чувствовалось явно что-то славянское…
– Жаль, – огорчилась Минерва. – Тогда действительно придется отвезти ее в приют.
– И как можно быстрее. Это почти чудо, что никто из моих «соратников» не навестил меня этой ночью, и что меня никуда не вызвали. Оставаться здесь, вам обоим, опасно.
– Понимаю. Пожалуй, я оправлюсь прямо сейчас. Как она вообще?
– Шок, естественно, – спокойно заметил Северус. – Да вы это и сами могли предположить. Я дал ей Успокаивающее зелье и Зелье сна без сновидений, однако она спала очень беспокойно. Странно даже. Видимо, все-таки потрясение слишком велико. Надеюсь, в приюте позаботятся о том, чтобы девочка смогла прийти в норму. Вы ведь не захотите потерять ее, правильно?
– Естественно, – согласно кивнула волшебница. – Будем надеяться, что года через четыре Дариана станет студенткой Хогвартса. Мы не можем позволить себе терять волшебников, даже магглорожденных. Их итак погибло слишком много в последнее время.
Женщина откинула одеяло и, собралась уже было взять ребенка на руки, но вдруг остановилась.
– В чем это она? – недоуменно перепросила директриса, разглядывая странное одеяние малышки. Короткие желтые шортики и свободная кофточка почти без рукавов – вот и весь наряд. Минимум одежды. – Ее что, так прямо и доставили?
– Конечно, – хмуро заметил маг. – Вообще-то, у них не было времени найти для ребенка что-то более существенное. А в
этом она, по-видимому, спит. Нападение произошло ночью.
– Да-да, понимаю.
Взмах палочки. И вот на спящей девочке уже длинная, плотная юбка и свободный алый свитер.
– Так-то лучше, – спокойно заключила волшебница и бережно подхватила ребенка на руки. – Она же почти ничего не весит!
– Я это заметил.
– Всего доброго, Северус. Берегите себя. Не забудьте, нам обязательно нужно будет поговорить.
– Не забуду.
Минерва направилась к коридору.
– Минерва!
– Да?
– Вы вполне можете аппарировать прямо отсюда.
– Да, конечно. Дариана, просыпайся! – окликнула директриса девочку. – Нам пора оправляться, тебе нельзя спать.
Та медленно, словно нехотя приоткрыла серые глаза и непонимающе уставилась в лицо волшебницы. Во взгляде не было даже намека на интерес. Глаза, пустые и холодные, пугали.
– Бедная ты моя, – Минерва ласково погладила девочку по волосам. – Давай, обними меня. Иначе тебе будет неудобно. Сейчас мы перенесемся отсюда.
Дариана медленно, неуверенно подняла руку и обхватила волшебницу за шею, вторая меж тем продолжала прижимать медведя к груди. С тех пор, как Драко принес девочку к Северусу, та не расставалась с игрушкой ни на минуту.
– Вот так, хорошо, – довольно добавила волшебница, чуть поправляя руку ребенка. – Все, сейчас будет немного неприятно, но это ничего страшного…
– Минерва, – позвал Северус.
– Да? – обернулась та.
– Если вам не будет трудно – сообщите мне, куда именно Вы определите девочку.
– Это так важно? – нахмурилась директриса.
– Да, – просто кивнул тот.
– Хорошо.
Хлопок. В гостиной остались двое – феникс и его новый хозяин.
– Фоукс, – мужчина погладил птицу по голове. Та, немного повертевшись, устроилась на подлокотнике старого кресла. – Надеюсь, я не ошибся.
Феникс вопросительно посмотрел на хозяина, тронул клювом рукав мантии.
– И Драко действительно не забудет Дариану. Мне кажется, что она еще сыграет важную роль.
Фоукс, немного подумав, выдал замысловатую трель, едва слышную на расстоянии пяти-шести футов.
– Будем надеяться, – согласился волшебник.
Июль близился к концу как-то подозрительно быстро. Время летело, словно голодный фестрал, почуявший добычу.
Жизнь в Поместье Малфоев, наоборот, была почти тихой и размеренной, если не считать пары вызовов на собрания последователей Темного Лорда. Возможно, ближний круг вызывался чаще – Драко не знал, а тетка Белла не собиралась ему об этом сообщать. Лорд, казалось, тоже затаился, выжидая, накапливая силы, обдумывая одному ему ведомые планы. Скорее всего, они были связаны с приближающимся совершеннолетием Гарри Поттера и, соответственно, усилением его уязвимости из-за падения защиты.
Отлучка Драко, к его удивлению и немалой радости, прошла незамеченной. Он не смог избежать излишних расспросов матери, но к этому времени юноша уже научился неплохо уводить разговор в сторону. Хотя Нарцисса, зная, чем занимается сын, тоже старалась не давить на него. Словно давая право выбора. И юноша знал, что она примет
любое его решение. Вне зависимости от того, как сама к нему отнесется. Однако Драко понимал, что мать не слишком жалует Лорда и отнюдь не придерживается взглядов сестры – Темный Лорд представлял слишком большую опасность для стабильности семьи, именно его возвращение разрушило то, что создавалось Люциусом и ею самой на протяжении десятка с лишним лет. Проблема состояла в том, что, даже пожелай он покинуть ряди Упивающихся, обратной дороги уже нет, хотя метку он еще не получил. Драко хорошо помнил историю своего двоюродного дяди – Регулуса Блэка. Слишком хорошо.
Меж тем Лорд решил, что Малфою-младшему стоит вернуться в Хогвартс. Тем более что доказательств его причастности к смерти Дамблдора не было, а проверенный агент в Школе, куда Волдеморт пока соваться не собирался, не помешает. Особенно, если там будет Поттер. Что ж, это было далеко не самое худшее решение, по крайней мере, для самого Драко. Как ему не хотелось признаваться – год в Хогвартсе – это возможность еще
целый год не участвовать в рейдах и не убивать, небольшая отсрочка, но все же. Быть может, через год у него уже хватит решимости. А наблюдать… С таким заданием он справится.
К тому же Драко удалось выбить в Министерстве разрешение на свидание с отцом. Чего это стоило, не подозревала даже мать. Повезло еще, что ему уже исполнилось семнадцать, и он стал совершеннолетним. Теперь можно было самостоятельно перемещаться куда угодно, не опасаясь контроля Министерства. И свободно распоряжаться частью фамильного состояния. Чем Малфой-младший и воспользовался. Оставалось побеседовать наедине с несколькими людьми, способными посодействовать в решении его проблемы.
Как бы то ни было, старания Драко увенчались успехом, и пропуск в Азкабан на двоих был получен. Свидание, конечно, было коротким – всего полчаса. Но ведь это лучше, чем ничего.
Увидеть отца в тюрьме оказалось ужасно тяжело. О том, что Люциус уже год в Азкабане Драко, конечно же, знал, но вот увидеть его там…
Нет, Малфой-старший выглядел весьма неплохо, насколько это вообще возможно в условиях заключения. К тому же в Азкабане больше не было дементоров и, соответственно, спала та атмосфера отчаяния и непрерывных терзаний узников. Обычная тюрьма с обычными камерами. И теперь уже с обычными охранниками-аврорами, которые недобро зыркали на высокомерную, холодную, словно статуя Нарциссу и вышагивающего рядом с ней Драко, который старался выглядеть как можно увереннее и бесстрастнее. Хотя он подозревал, что до отца ему было еще очень и очень далеко. С другой стороны, все приходит с опытом. Люциус ведь тоже не всегда был настолько невозмутим.
Проверка на наличие запрещенных к проносу в Азкабан предметов прошла успешно. Глупо было бы пытаться что-то такое протащить. Лишние проблемы и никаких гарантий успеха.
Да еще и мать накануне заявила, что сейчас для Люциуса Азкабан – едва ли не самое безопасное место. И чем меньше он будет связан с Лордом, тем для них лучше. На вопрос Драко о возможном приходе Волдеморта к власти, Нарцисса, едва заметно скривившись, предположила, что если таковой произойдет, на волшебном мире можно будет поставить могильный камень, желательно побольше и посолиднее. Потому что уничтожение недовольных и атаки на магглов – это угроза самому существованию волшебников, поскольку они увеличивают вероятность нарушения секретности. И если Лорд не понимает, что магглов больше даже не в десятки, а в сотни или может даже тысячи раз, то подобная недальновидность может иметь далеко идущие последствия.
Драко еще ни разу не слышал из уст матери подобных резких высказываний. А мысль о том, что магглы могут представлять опасность для магического мира, в первые минуты показалась ему абсолютно дикой. Однако Нарцисса напомнила ему о причинах, по которым в Средние века мир волшебников скрылся, спрятался от мира магглов и что, вполне вероятно, магглы эти века на месте не стояли. Одна Вторая Мировая Война магглов чего стоит. Малфой-младший помнил, причем довольно смутно, история магглов его никогда не интересовала, что Вторую мировую маги связывали с усилением активности Гриндевальда, который использовал неволшебников в своих целях. А чем тот кончил, знал даже первокурсник – смерть от руки или лучше сказать – палочки Альбуса Дамблдора – не самый славный конец.
От приблизительной цифры потерь, понесенных магглами в эту войну – Нарцисса еще в годы учебы в Хогвартсе как-то случайно услышала дискуссию одной магглорожденной с кем-то из подруг-рейвенкловок о соотношении численности магического и немагического населения – свыше двух десятков миллионов – Драко стало несколько не по себе. Тогда-то мать и подвела итог их разговору, посоветовав подумать,
что случится, если на одного, пусть даже очень хорошо подготовленного, опытного мага придется по сотне с лишним магглов. В конце концов, силы у волшебника отнюдь не безграничны и его могут задавить одним количеством. И потом, что-то такое нехорошее она слышала о современном маггловском оружии… Вроде как оно действует на
очень большие расстояния. И еще неизвестно, способна ли его остановить магия.
Как бы то ни было, а размышлений о магглах и их гипотетических возможностях хватило надолго. Хотя, он продолжал считать, что мать несколько преувеличивает. Быть может, это было вызвано беспокойством за него, тем более, что он все больше увязал в делах Упивающихся. Также было ясно, что она, несмотря на все свои слова о плюсах заключения Люциуса в Азкабане, волнуется и за него.
И вот теперь они шли по темным, сырым – куда там подземельям Хогвартса – коридорам главной тюрьмы магического мира. И хотя внутри у Драко все сжималось от какого-то иррационального страха, внешне это никак не отражалось. Разве что он двигался чуть более резко, чем обычно, заслужив едва заметный осуждающий взгляд Нарциссы, которая напоминала Снежную королеву.
Аврор, погремев огромной связкой ключей – магию он не использовал – открыл тихо скрипнувшую массивную дверь с зарешеченным окошком и объявил:
– Заключенный Люциус Малфой! Посетители!
Волшебник посторонился, пропуская Нарциссу. В его полуприкрытых глазах плескалась почти не скрываемая неприязнь не только к заключенному, ко всей его семье. Нарцисса ответила ему спокойной уверенностью, она просто не обратила на него внимания, скользнув по его лицу безразличным взглядом. Однако Драко, шагнувший вслед, заметил, как напряглась мать. Спина стала, казалось, еще прямее, складки на теплой мантии из тонкой шерсти чуть сместились, открывая потаенные чувства хозяйки. Хотя, Малфой-младший был уверен, что никто посторонний этого бы не заметил. Очень давно юноша не видел мать настолько закованной в броню, которую она обычно носила на людях за пределами поместья.
Дверь с грохотом захлопнулась, порыв ветра, рожденный ее движением, тронул края мантий и затих.
– У вас полчаса, – донеслось из-за решетки. – Не больше.
Человек в серой тюремной мантии поднялся с узкой кушетки с тонким, плоским матрацем.
Камера была небольшой. Кушетка, прикрепленная к стене, крошечный, какой-то скособочившийся столик с простым металлическим кувшином и кубком, умывальник в углу, неяркий факел на стене. Серые стены, сложенные из крупных кусков камня, давили на сознание, делая и так тесную камеру еще меньше. По сравнению с этим местом – Хогвартс – дом родной.
Поняв, что разглядывает камеру лишь потому, что не хочет смотреть на отца, Драко внутренне одернул себя и собрался. Он очень надеялся, что Люциус не заметил его неуверенности, только вот надежда эта была почти призрачной. Отец всегда был очень наблюдателен. Сомнительно, чтобы год Азкабана смог его настолько изменить.
Но Люциус Малфой почти не смотрел сейчас на своего наследника. Отметив краем глаза, что Драко тоже пришел, он глядел лишь на лицо жены. И он как никто другой знал, что холодное, высокомерное выражение – лишь маска, что Нарцисса сейчас с огромным трудом сдерживает эмоции. Ей импульсивность Блеков была свойственна ничуть не меньше, чем старшей сестре.
Нарцисса коротко вздохнула, разрушив тягостную тишину, воцарившуюся в камере, и парой быстрых легких шагов преодолела расстояние разделяющее ее с Люциусом. Не сказав ни слова, она просто прижалась щекой к грубой ткани тюремной мантии и обняла мужа. Зачем слова? Сейчас они ничего бы не изменили.
Люциус, казалось, даже поразился такой порывистости. Хотя, пожалуй, это именно кажется. Уж кто-то, а отец знает маму лучше всех. И точно куда лучше, чем знает ее сам Драко.
А родители продолжали стоять посреди камеры. Нарцисса все также молча обнимала мужа, а тот медленно, бережно гладил ее по волосам. Время словно остановилось, замедлило ход, давая этим двоим возможность побыть вместе хоть на мгновение дольше. Драко вдруг болезненно осознал, что он сейчас здесь определенно лишний.
Он – лишь наблюдатель. Словно его просто не существует. Очень странное, и оттого еще более неприятное чувство.
И тут время вновь ускорилось. Люциус Малфой, словно проснувшись, нехотя отпустил жену и сфокусировал взгляд на сыне. Бросив взгляд на часы, Драко, чуть удивившись, обнаружил, что прошло-то всего-ничего, каких-то несколько минут.
– Драко, – со странными нотками в голосе протянул отец.
– Да, – поклон, скорее едва заметное движение головы. Жест, означающий почтение, подчинение и вместе с тем утверждение статуса.
– Я рад, что ты здесь, – все те же странные, почти неощутимые нотки.
Мать стояла рядом с отцом, тот едва заметно пожал ладонь жены. Нарцисса тут же успокоилась, и коротко взглянув на сына, вновь обратилась к Люциусу.
– Это было довольно сложно, – заметил Драко.
– Попасть в Азкабан, – понимающе хмыкнул Люциус, разглядывая сына чуть более пристально, чем раньше.
– Свидания родственников с заключенным не приветствуются, – пояснил Малфой-младший.
– Знаю, – согласился отец. – Вот поэтому я особенно рад, – в серых глазах мужчины мелькнул огонек гордости. – Ты еще раз доказал, что способен принимать самостоятельные решения и добиваться желаемого, – Люциус говорил эти слова спокойно и размеренно, словно констатировал очевидное.
Но эта явная похвала отозвалась в душе Драко таким теплом, что даже тесная камера словно шире стала.
Люциус любил сына, но хвалил его крайне редко. Быть может именно поэтому похвала и ценилась так высоко, вызывая у юноши вполне обоснованную гордость. За неподобающие же истинному Малфою поступки следовало суровое, опять-таки по меркам Драко, наказание. И не важно, что эта суровость выражалась лишь в разочаровании, которому отец позволял показаться на лице. Для тогда еще маленького Драко это было куда хуже криков или телесных наказаний. Потому что Люциус умел сердиться как никто другой. Чуть сузившиеся от гнева глаза, лицо, словно становящееся острее, даже волосы, казалось, тускнеют. И вот уже весь мир теряет краски. Как можно чувствовать себя свободным, когда отец сердится? Самое страшное, даже не гнев – разочарование. Не оправдать ожидания главы семьи – вот чего больше всего боялся маленький Драко.
По мере взросления проблемы стали в чем-то проще, а в чем-то сложнее. Потому что и ошибки были другими, и разочарование в глазах отца явственнее. И пусть оно сейчас воспринималось по-другому, менее остро, все равно было болезненным.
А сейчас он отчаянно боялся, хотя и старался подавить свой страх. Боялся, что отец не одобрит его поступков, что он не оправдал надежд главы семьи. Но рассказать все равно бы пришлось. Вот только не в этот раз. Потому что камера, скорее всего, прослушивается. А он не может дать повода для подозрений. Ни в коем случае. И как тогда рассказать отцу о произошедшем? Да так, чтобы посторонние не догадались. Значит, нужно говорить так, чтобы понял один отец. Драко рассчитывал, что палочки у них забирать не будут, но ошибся. И почему он не учел такого развития событий? Глупец!
Считанные мгновения размышлений почти не заметны. Едва уловимая пауза. Внимательные, чуть прищуренные глаза отца, вглядывающиеся в его лицо.
Столько всего нужно сказать… А нельзя. Разве что только недомолвками. Но, по крайней мере, попробовать стоит.
– Ты слышал о недавних событиях?
Люциус едва заметно напрягся и обвел взглядом камеру, давая понять, что стоит говорить осторожнее. Драко покорно кивнул.
– Да, газеты сюда доставляют достаточно регулярно.
– Как думаешь, что теперь будет?
Люциус поморщился.
– Новым директором скорее всего станет МакГонагалл. Надеюсь, ты не бросил учебу? – вдруг подозрительно прищурился отец. – Ты
должен, – он выделил последнее слово, – как следует закончить Хогвартс. Чтобы никаких ошибок! – даже в жалком тюремном одеянии отец подавлял. Да и кто сказал, что представительность и величие Люциуса заключается в одежде? Так может думать только недалекий человек. Малфой-старший и в тюрьме оставался главой старинного и уважаемого рода. И ничто не могло изменить этого.
– Само собой, отец, – опять короткий поклон подчинения. – Я помню о своем долге и обязанностях, – при этих словах Драко приподнял левый рукав мантии и нарисовал пальцем правой руки небольшую фигуру на тыльной стороне запястья.
Люциус нахмурился, увидев это движение и быстро шагнув к сыну, впился глазами в его руку. Тонкие морщинки в уголках глаз и едва заметная складочка между бровей разгладились.
– Обязанности, – задумчиво проговорил он. – Это важно.
Драко нарочито сильно погрустнел. Сейчас самый важный момент. Только бы отец понял. Такие вещи никак нельзя скрывать от него. Глаза матери, стоявшей чуть позади, тревожно округлились.
– Я виноват, отец, – понурил голову Малфой-младший. – Не смог достойно выполнить свой долг.
Люциус заинтересованно и вместе с тем тревожно посмотрел на сына, потом опустил взгляд и, чуть закатав рукав тюремной мантии, вопросительно кивнул на темнеющую татуировку.
Драко сглотнул. Эта… он не мог подобрать подходящего слова. Мерзость – самое то. Она ярко выделялась на бледной, тонкой коже, словно старая, незаживающая рана, недоступная мастерству целителей. Знак Упивающегося Смертью. Знак, который он когда-то так хотел принять. Вот только сейчас при мысли о подобном «украшении» на руке начинает мутить. И так отчаянно не хочется видеть ее на руке у отца.
Драко согласно прикрыл глаза. Люциус чуть слышно вздохнул.
– Иногда ветер слишком слаб, что развеять пепел феникса, – почти прошептал Драко, опасаясь говорить громче.
Глаза отца тревожно вспыхнули.
Он понял. Тревога сменилась беспокойством, потом злостью, почти мгновенно переродившейся в ярость. И опять внешне это почти не отразилось. Приблизившаяся неслышно мать успокаивающе положила руку на плечо.
– Фениксы бессмертны, – мягко заметил Люциус, благодарно сжав ладонь жены. – Не тебе ли этого не знать.
– Я и знаю, – чуть улыбнулся Драко. Теперь побеседовать на другие темы, а потом отец ответит. Хорошо еще, что ярость явно к самому Драко не относится. Главное, чтобы время не вышло.
– Тогда и говорить не о чем, – подвел итог Люциус. – Да, я слышал, что Северуса теперь разыскивают. Значит, он покинул школу и факультет?
– Да.
– Выходит, Слизерин вновь возглавит его бывший декан, – задумчиво проговорил Малфой-старший. – Северус мне нравился больше.
– Мне тоже, – согласился Драко, пытаясь дать отцу понять, что именно из-за него профессору пришлось покинуть Хогвартс.
– Да, кстати, на счет охоты, – как бы между делом заметил Люциус. – Учти, крайне неосмотрительно выпускать против матерого лиса годовалого щенка, – гнев вновь поднялся в его глазах. Отец взял Драко за подбородок и внимательно вгляделся в лицо сына. – И не вина щенка, если он не сможет справиться с таким противником. На то годен лишь опытный пес. И плох тот охотник, который понапрасну рискует своей стаей.
– Я это запомню, – пообещал он.
– Это было бы неплохо, – кивнул Люциус и отпустил юношу. – В жизни пригодится.
– Время выходит, – мягко заметила Нарцисса, взглянув на небольшие, изящные золотые часики.
– Тогда тем более стоит поторопиться, – нахмурился Люциус. – Если что-то вдруг случится, тебе, Драко придется взять на себя заботу о матери.
Глаза Нарциссы испуганно округлились, и она настороженно схватила мужа за руку.
– Что ты такое говоришь?
– Дорогая, я должен предусмотреть все возможности, – возразил Малфой-старший. – И лучше, если я буду уверен, что в случае чего, вы сможете о себе позаботиться.
– Мы неплохо заботились о себе весь последний год, – нахмурилась Нарцисса.
Когда Драко с Нарциссой получили назад свои волшебные палочки и сели в небольшую, хрупкую даже на вид лодку, юноша вновь прокрутил в голове свидание.
Итак, отец им гордится – и это замечательно. И ему очень не понравилось, что Лорд дал Драко явно невыполнимое задание, пусть даже в качестве наказания. Еще больше его разозлило, что сына наказали за его, Люциуса, неудачу.
И еще почему-то отец озаботился передать Драко подготовленные им лазейки к отступлению. В том числе, как оказалось, инструкции как раз на такой случай. Теперь юноша знает, где их можно взять. Но сейчас он в тайник не полезет – незачем. Пока все более или менее стабильно. Через месяц с небольшим в школу. Мама останется в поместье. Все системы защиты вот уже год как настроены на Драко. Всем, конечно, посещать поместье не запретишь, но нежеланные гости просто так не проникнут. Авроры уже были с обыском год назад, вряд ли им опять стукнет в голову устроить проверку еще раз.
Драко нахмурился. Все-таки под контролем у него далеко не все. Вот уже две недели с того рейда проклятая маленькая ведьма не шла у него из головы. По нескольку раз в день перед глазами вставало то ее испуганное лицо с дорожками слез, то пугающий своей пустотой взгляд. Почему-то ему очень хотелось увидеть, как она улыбается – уголки губ чуть приподнимаются, в глазах появляется смешинка, и вот уже серебряный колокольчик с трудом сдерживаемого смеха готов прорваться наружу.
Но почему? Отчего эта девчонка так волнует его? Ему ведь все равно, что с ней стало, так? Северус обещал пристроить ее в приют. Значит, пристроит. Нужно будет спросить у него, как там девчонка. Наверное, она уже забыла про него, как забывают напугавший ночной кошмар. Конечно, забыла. И даже если он вдруг решится навестить ее… Она его не узнает. Она ведь и видела-то его всего несколько минут. А маленькие дети быстро забывают… наверное.
Драко совсем запутался. С одной стороны, он отчаянно пытался убедить себя, что его совсем не волнует, что же произошло с девочкой, которую он вытащил из горящего дома. С другой, ему отчего-то хотелось снова увидеть ее и убедиться, что с ней все в порядке. Насколько вообще может быть в порядке ребенок, недавно потерявший родителей. Вот только с какой стати юношу вообще должна интересовать судьба какой-то там магглорожденной? Она ведь ему даже не родственница. Хотя, стоит признать, что вряд ли Драко волновался бы и по поводу родственников. В конце концов, это их и только их проблемы.
Вот потому Малфой-младший и тянул две недели, не решаясь спросить у Северуса о судьбе Дарианы. Однако нельзя же всю жизнь бегать от себя самого. Может быть, он успокоится, если навестит ее один, только один раз?
Да, решено. Сегодня же вечером Драко напишет письмо Северусу с просьбой посетить их с матерью. Если бывший учитель согласится, то стоит узнать, где находится приют, в который определили Дариану.
