Глава 1***
В те редкие моменты, когда Локи задумывался о том, что будет после того, как он завоюет Мидгард, он представлял себя правителем дружественной – или не очень – Асгарду земли, приславшим в чертог Одина свою официальную дипломатическую делегацию. Он отнюдь не собирался идти на Асгард войной, тем более, что у подвластных ему мидгардцев против асов не было бы никаких шансов, но необходимость заявить о себе и о своем новом царстве Локи казалась совершенно очевидной. Как и то, что это царство обязательно будет его. Иначе быть и не могло.
Он не мог знать, что недальновидные мидгардцы решат сбросить атомную бомбу на центр своего мира. Не мог он предвидеть и того, что эгоистичный и самовлюбленный Старк отважится выбраться за пределы Мидгарда ради его спасения. Эти два события абсолютно не вписались в замечательно разыгранную богом партию, окончательно испортив ее продуманный финал.
Бартон раздражает Локи. Глядя на закованного в магические наручники врага, Клинт усмехается, как усмехаются победители, но на самом деле он точно такой же проигравший. Локи при всем своем желании никогда не смог бы заполучить Сокола себе в помощники, если бы у того не было жажды к разрушению и хаосу. Жезл всего лишь позволяет своему обладателю добраться до той части разума, которую люди связывают с сердцем, а вместе с ней и ко всем самым сокровенным желаниям. Бартон умеет воевать и убивать, ему это нравится, он этого хочет – Локи лишь выполнил его желание. Сэлвиг хотел познать мощь Тессаракта, посмотреть на куб в действии – он получил, что хотел. Локи помог им в этом, направил их в нужное ему русло, но он не думал за них. В этом не было необходимости. Сейчас они считают, что он – вселенское зло, от влияния которого самые добродетельные превращаются в машины для убийств, но на самом деле зло сокрыто в самих людях. Они убивают друг друга каждый час самыми изощренными способами, а потом перекладывают вину на плечи своих богов и демонов.
Маска на лице сильно стесняет движение лицевых мышц, что раздражает еще больше, чем усмешка Бартона. Избавиться от нее не представляется возможным, поэтому, когда Тор протягивает Локи ручку футляра с Тессарактом, Локи с готовностью хватается за нее: возвращение в Асгард сулит освобождение и от Бартона, и от кляпа. Из двух зол Локи выбирает, как ему кажется, меньшее.
***
Хеймдалль бесстрастно взирает на материализовавшихся асов. Локи бросает на него быстрый взгляд, прежде чем отвести глаза. Подумать только, не так давно страж Асгарда клялся ему, Локи, в верности и повиновении. То время кажется туманным сном, который рассеивается на рассвете. Но рассвет ли сейчас? Локи не уверен.
На восстановленном Биврёсте их ждут стража и лошади. Тор не смотрит на сводного брата, но Локи интуитивно чувствует, что стоит сделать шаг в сторону, и последствия будут непредсказуемы. Когда один из стражников помогает Локи сесть на лошадь, тот с удивлением понимает, что здесь его по-прежнему воспринимают как принца крови. Локи усмехается про себя, ведь они в любом случае правы: он действительно наследный принц, пускай даже совсем другого королевства. Королевства, правителя которого он обманом заманил в ловушку и убил; королевства, которое он чуть было не уничтожил. Впрочем, если бы ему пришлось бы вернуться назад во времени, он бы снова это сделал. Локи не видит, в чем был неправ. В конце концов, лучшая защита – это нападение, а земля Ледяных гигантов издавна была головной болью Асгарда.
Родной край встречает плененного принца холодным блеском золота и величия, в котором ему, Локи, места нет. Лошади почти летят, едва касаясь ногами Биврёста, неумолимо приближая час встречи с Всеотцом. Или просто с отцом. Сколько бы Локи не пытался изобразить равнодушие, где-то в глубине души он все еще не может отделить понятие отца от имени Одина. Одинсон. Сын Одина. Это звучит привычнее и правильнее, чем Лафейсон. Лафея Локи не знал, да и не хотел знать, поэтому не испытывает ни малейших угрызений совести по поводу его убийства. В конце концов, он всего лишь защищал отца. Одина. Лафей сам нарвался. В самом деле, верить асгардскому богу обмана и лжи? Это же наивно, глупо и недостойно правителя Ётунхейма.
Спешившись, Локи оказывается заключен в плотное кольцо стражи. Тор, ни разу не взглянув на брата, перехватывает футляр с Тессарактом поудобнее и быстрым уверенным шагом направляется в Зал Совета, где, должно быть, его уже ожидает Один со своей свитой. Стражник дотрагивается до локтя Локи, приглашая двигаться следом. Никаких тычков в спину, никакого направленного в лицо оружия, лишь безукоризненное следование этикету. Локи смущает подобное соблюдение протокола, ведь это выглядит как откровенная издевка. Дескать, посмотри, как тебя здесь уважают, неблагодарный мальчишка, – Один в воображении Локи произносит эти слова, укоризненно глядя куда-то в сторону.
Войдя в Зал Совета, Локи понимает, что ждали здесь только его: все в сборе. Один восседает на троне, в руках у него тот самый жезл, которым Локи так восхищался за короткое время своего правления. Тор уже занял верхнюю ступеньку по правую руку отца, ниже стоит Фригг. Она чуть наклоняет голову в знак приветствия и слабо улыбается. Она рада видеть приемного сына живым и невредимым, хотя точно знает, что за сотворенное последует наказание. Она верит в милосердие Всеотца и благоразумие асов. Она знает, что Локи найдет способ выбраться из этой ситуации, как всегда находил и будет находить. В конце концов, так уж он устроен. Ниже Фригг стоит Сиф, и в ее глазах, как обычно, бушует огонь возмущения. Сколько Локи себя помнит, Сиф смотрит на него исключительно так, безмолвно упрекая в самом его существовании.
Локи переводит взгляд на другую сторону лестницы и удивленно моргает, не веря своим глазам. Вместо привычной Троицы воинов, у подножья трона расположились совершенно неожиданные персонажи. Выше всех стоит Тюр, придерживая правой рукой меч, и недобро оглядывает пленника. Ну конечно, бог войны готов в любой момент ее начать. Где он был все это время? Локи смотрит насмешливо в ответ и переводит взгляд на стоящего чуть ниже Хермода. Еще один непутевый член семьи, которого вечно носит по мирам Иггдрасиля. Хермод равнодушен и неподвижен как скала. Он не любит Асгард, предпочитая находиться как можно дальше. Он приехал судить Локи, но оставаться здесь больше положенного не намерен, всем своим видом давая это понять. В самом низу лестницы стоит Хёд, невидящим взглядом уставившись в пустоту. Хёд слеп, молчалив и мрачен, он олицетворяет тьму и грех, а потому, наверное, нравится Локи больше остальных братьев.
Локи давно не видел младших, слишком давно. Он забыл, когда последний раз они все были в Асгарде одновременно. Вот так вот, усмехается он про себя, ради него вся семья в сборе. Оглядывается на стоящую поодаль толпу, в первых рядах видит Бальдра, с любопытством разглядывающего пленника. Бальдр отказался от участия в суде, и Локи не знает, радоваться этому или нет. Бальдр всю жизнь безмерно раздражает Локи своим восторгом. В основном, потому что восторгается и восхищается всем, а всё отвечает ему взаимностью. Он любит всех без исключения, невзирая ни на что. Долгое время Локи измывался над братом как мог, пока не понял, что безмятежность из него ничем не выбить. Это становилось скучным, и Локи оставил Бальдра в покое. Сейчас, впрочем, его умиротворение не помешало бы.
Один делает знак рукой, и страж, стоящий рядом с Локи, мягко давит ему на плечо, заставляя опуститься на одно колено, другой же снимает с принца ненавистную маску. Локи разминает затекшие лицевые мышцы и челюсть, а затем поднимает взгляд на Всеотца.
– Сын мой! – говорит Один, не мигая глядя на Локи. – Ты совершил много преступлений, за которые будешь осужден справедливым судом в лице верховных асов Асгарда. Ты примиришься с волей суда и безропотно примешь назначенное наказание. Впрочем, у тебя будет право высказаться в свою защиту после оглашения списка совершенных тобой преступлений. Так же ты можешь пригласить аса, который бы встал на твою защиту. Пока я не дарую тебе право говорить, ты будешь молчать. Это ясно?
Локи слегка наклоняет голову в знак согласия. То, что он сможет защищаться – хорошая новость. Главное теперь: продумать защиту. Впрочем, судя по свитку, который разворачивает главный герольд, преступлений Локи совершил немало, а значит времени еще достаточно.
Когда герольд приступает к оглашению списка обвинений, зал застывает в безмолвии, превратившись в слух:
– Принц Локи, сын Одина, подданный Асгарда, ты обвиняешься в ряде преступлений против Асгарда и его народа. После оглашения данного списка ты возьмешь слово для своей защиты или передашь его своему защитнику, если таковой найдется. Затем суд примет решение, приговор будет оглашен, а наказание приведено в действие, – герольд останавливается, поднимает глаза на Локи, равнодушно смотрящего в пол, затем продолжает. – Принимая во внимание совершенные действия, установлено, что Локи, сын Одина, игнорируя и нарушая установленный в Асгарде порядок, укрыл от глаз стража Биврёста, а затем провел в Асгард потайным путем подданных Ётунхейма, имеющих преступные намерения выкрасть ледяной ларец из сокровищницы Асгарда. Таким образом, Локи Одинсон обвиняется в государственной измене, а также в узурпации власти во время последнего Сна Одина; в попытке геноцида по отношению к народу Ётунхейма. Локи Одинсон обвиняется в убийстве правителя Ётунхейма Лафея; в неоднократных покушениях на жизнь наследника асгардского престола принца Тора, а также в покушении на стража Биврёста аса Хеймдалля; в разрушении городов и связанных с ним убийствами жителей Ётунхейма и Мидгарда. Локи Одинсон обвиняется в преступном сговоре с расой Читаури, с целью узурпации власти над Мидгардом, а также в намерении передать вышеназванной расе Тессеракт, являющийся собственностью Асгарда. Таким образом, своими умышленными действиями Локи Одинсон совершил множественные преступления против законов Асгарда, – герольд дочитывает свиток до конца и медленно сворачивает его.
Локи поднимает глаза на Всеотца. Один спрашивает:
– Услышал ли ты все обвинения в свой адрес?
– Да, Всеотец, – говорит Локи, а голос его от долго молчания срывается и хрипит. Принц недовольно морщится, и, прочистив горло, повторяет снова громко и ясно:
– Да, Всеотец!
– Признаешься ли ты в совершенных преступлениях? – Один смотрит на сына равнодушно, но сурово.
«Справедливый Всеотец, как же…», – думает про себя Локи, а вслух отвечает коротко:
– Нет.
Сиф хмурится и сердито отворачивается, когда, встретившись с ней глазами, Локи подмигивает. «Во что играешь?» – невысказанный вопрос светится в глазах Тора, которого младший принц даже не удостаивает взглядом.
– Вот как? – усмехается Один. – И что же ты хочешь этим сказать? Говори сейчас. Ты отрицаешь факт совершения этих злодеяний?
Локи набирает в легкие как можно больше воздуха и шумно выдыхает. Сердце бьется так, будто сейчас выпрыгнет из грудной клетки. Обмануть других проще, если сам веришь в свою ложь. Главное, поверить в нее безоговорочно.
– Отнюдь, Всеотец. Я не отрицаю, что я совершил эти деяния, но я не вижу в них ничего преступного. Пожалуй, стоит начать по порядку. Что там у нас первое? Ах, да. Государственная измена. Я провел ётунов в Асгард совершенно не для того, чтобы изменить своему государю. Я давно говорил тебе, отец. – Локи делает небольшую паузу, прежде чем продолжить: – Есть вещи, недоступные глазу Хеймдалля. В Асгард можно попасть не только с помощью Биврёста. Эти ходы не охраняются, а это значит, что наша безопасность под ударом. Я лишь хотел доказать свою правоту. Я не мог знать, что они решат пробраться в сокровищницу в день коронации Тора, когда ты, Всеотец, был занят, и не мог уделить должного внимания ледяному ларцу. Впрочем, как ты сам тогда сказал, ётуны заплатили за это вторжение своими жизнями. Я не могу нести ответственность за то, в чем был невиновен.
Локи замолкает, чтобы перевести дыхание, и обводит взглядом асов. Лицо Одина непроницаемо, Тор же, кажется, готов метать глазами молнии. Не верит, не хочет верить, что младший снова – опять! – выкрутится. С его, Тора, легкой подачи Локи дали право защищаться, а теперь он ухитряется в очередной раз поставить все с ног на голову. Если Тор что и ненавидит в брате, так это его способность искажать действительность. Тем временем, Локи продолжает:
– Вы обвиняете меня в узурпации власти, но позвольте: я ее не узурпировал. Всеотец погрузился в Сон, изгнав Тора в Мидгард – наследником престола становился я. Но даже здесь я не короновал себя, хотя мог бы. Всецарица назначила меня регентом Асгарда до пробуждения Всеотца или же до возвращения Тора, а скипетр мне вручил главный церемониймейстер в присутствии Всецарицы. Я получил регентство от твоей супруги, Один, и лишь выполнял ее приказ, как верный подданный и любящий сын, – Локи бросает короткий взгляд на Фригг, прежде чем снова заговорить: – Теперь о геноциде. Ётунхейм объявил нам войну, когда мы с братом и другими подданными Асгарда направились в землю Ледяных гигантов с… – Локи запинается, подыскивая нужное слово. – Дружественным визитом, назовем это так. Мы пришли в Ётунхейм за ответами, не за боем, но Лафей совершил непростительные ошибки при общении с будущим царем Асгарда. Нам пришлось дать битву, защищая честь и имя нашего монарха и его наследника. Мы оказались на грани войны с Ётунхеймом, и он стал реальной угрозой, которую следовало устранить. И вновь я не нарушил закон, так как лишь выполнял свои обязанности регента, обеспечивая вверенному мне государству безопасность. К слову сказать, позволь мне считать, отец, что мы избежали многочисленных жертв среди мирного населения Асгарда лишь благодаря моим усилиям, – Локи отрешенно смотрит прямо перед собой, хотя на самом деле сгорает от любопытства посмотреть на произведенный его словами эффект. – Я обвиняюсь в убийстве Лафея, но я защищал тебя, Всеотец, когда сам ты был это сделать не в состоянии. То была вынужденная мера, к которой мне пришлось прибегнуть, дабы оградить тебя от опасности. На Хеймдалля я тоже не покушался, я наказал его за неповиновение. Страж Асгарда поклялся мне в верности, но не прошло и часа, как он нарушил мой приказ никого не подпускать к Биврёсту. Он получил по заслугам. Разве не так поступает справедливый правитель?
Локи умолкает и поднимает глаза. По растерянным взглядам понимает, что даже если битва не выиграна, то, по крайней мере, ему удалось пошатнуть уверенность асов в своей абсолютной и неоспоримой виновности. Но ликовать еще рано – сложнее всего поверить самому, что он не пытался убить Тора. Пытался же. И снова попытается. Не убьет, конечно, никто не отменял Рагнарёк, но сам процесс Локи нравится больше, чем результат. В принципе, он и сам признает, что это весьма извращенная форма братской любви. Локи вообще большой оригинал, когда речь заходит о любви.
– Разрушения в Мидгарде и убийство мидгардцев. Всеотец, Мидгард находится под защитой Тора, но что же мы видим? Люди творят, что хотят, они убивают друг друга тысячами, только и думая о войнах, ядерных испытаниях и об оружии массового уничтожения. Они не умеют ладить друг с другом, свобода развращает их. Они успокоятся только тогда, когда истребят себя полностью и безвозвратно, а заодно и свою планету. Им нужен регулятор, нужен рычаг управления, иначе Мидгард будет потерян для нас навеки. Я предложил свой способ решения проблемы; пусть тот, кто сможет, сделает лучше. Пока что я не вижу альтернативы, а время идет. Человеческая раса продолжает готовиться к очередной войне, которая положит конец их мирку.
Локи переводит дыхание. В горле сухо, хочется пить, а колено, на котором он все еще стоит, затекло. Напряжение в зале растет, почти физически давит плененному принцу на плечи, но Локи встряхивает головой, отгоняя от себя неприятные ощущения. Немного, осталось продержаться совсем немного. У него получится.
– Я не пытался убить Тора. В самом деле, Разрушитель ведь не сжег его тогда, в Нью-Мексико. Я приказал ему уходить после того, как брат предложил себя в качестве жертвы. А то, что взбешенный Разрушитель ударил Тора, который был к тому же без магических доспехов, лишь досадная случайность. Разрушителя нельзя контролировать, ему можно лишь приказывать, тебе ли не знать об этом, Всеотец! – Локи внимательно смотрит на Одина, пытаясь уловить хоть какую-нибудь эмоцию на лице отца. О том, что Локи приказал Разрушителю убить Тора, никто не знает, кроме Локи и самого Разрушителя, но того Тор уничтожил, а добровольно Локи в этом не признается. В конце концов, спасительную в данном случае асимметрию информации еще никто не отменял. – Да, я солгал Тору, что ты умер, Всеотец. Но этому тоже есть разумное объяснение. Во-первых, Всецарица ясно дала понять, что ты можешь не проснуться, так как в свой сон ты погрузился слишком внезапно. Я не хотел дразнить брата ложными надеждами. Во-вторых, Тор еще не был готов к возвращению в Асгард. Он не осознал своих ошибок и заблуждений. Тот факт, что Мьёльнир не дался ему в руки на базе Щ.И.Т.а – лишнее тому доказательство.
Нахмурившись, Локи смотрит в пол, пытаясь вспомнить последнее обвинение, которое кажется таким незначительным, что совершенно вылетело из головы. Верно, Тессаракт.
– Я бы не отдал Тессаракт Читаури, это было бы опасно для всех девяти миров Иггдрасиля. Я не сумасшедший, кто бы что ни думал. Я собирался закрыть проход в Мидгард, оставив их за его пределами. Конечно, это было бы лишь временной мерой, но у меня в запасе было бы несколько сотен лет, чтобы подумать над следующим шагом.
Поразмыслив немного, Локи добавляет:
– Возможно, я бы даже вернул Тессаракт Асгарду. На определенных условиях, конечно.
Локи доволен своей речью. Ему кажется, что он был вполне убедителен. В конце концов, все знают, что он мыслит по-другому, в других масштабах и измерениях. Быть может, потому, что он не такой, как они, в нем течет ётунская кровь, а ледяные гиганты совсем не похожи на асов. Быть может, потому, что его считают психически нестабильным, или, проще говоря, безумным. Быть может, потому, что его боятся, ведь он сумел в совершенстве овладеть сложной огненной магией, что до сих пор мало кому удавалось. Локи думает, что все вместе, но если это позволит избежать ему наказания, это даже не так плохо.
– Члены судебного совета Асгарда, верховные асы, мы выслушали точку зрения обвиняемого. Теперь мы примем решение о виновности Локи, сына Одина, абсолютным большинством. Свое решение каждый из вас может обосновать, если сочтет это нужным. Вы должны быть беспристрастны и справедливы, как того требует закон, – Один кивает, передавая слово Тору.
Тор хмурится, бросает мрачный взгляд на Локи, а затем обращается к Одину:
– Отец, Локи виновен. Нельзя позволить ему опутать нас своей искусной ложью и увести с пути справедливости. Он уверяет, будто был искренен в помыслах, но нам ли не знать, что он не способен на искренность, – Тор смотрит на брата, но, встретившись с ним взглядом, быстро отводит глаза. Он уверен, что Локи лжет, но, как и всегда, эта уверенность хрупка, а Тору хочется верить, что былые ошибки научили его никогда не верить младшему.
Фригг сочувственно смотрит на мужа. Она знает, что ему сложно судить сына, пускай и неродного. Локи похож на Одина больше, чем они оба предпочитают думать. Один справедлив, бесспорно, но он жесток, как и Локи. Возможно, будь Всеотец на месте приемного сына, он бы поступил так же, ведь в словах Локи есть крупица здравого смысла, и Один это прекрасно понимает. Скорее всего, именно это спасет Локи от слишком сурового наказания.
– Локи невиновен, – коротко говорит Фригг, зная, что поступает правильно. Мать должна защищать своего ребенка.
– Виновен, – поджав губы, Сиф даже не раздумывает над ответом. Локи всегда виновен в том, что он делает. Он слишком умен, чтобы так методично проваливать все свои якобы тщательно продуманные ходы. Сиф кажется, что она видит его насквозь, поэтому она привыкла не верить этому хитрому лису.
Очередь высказываться переходит к Тюру, который не совсем понимает, как он может судить о том, чего не видел. Нет, конечно, до Ванахейма, где он был все это время, долетали вести из Асгарда, но Один ни разу не призвал асов, из чего Тюр делает вывод, что все было не настолько ужасно. А войну с Ётунхеймом уже давно было пора начать, перемирие полностью себя исчерпало. Так считает Тюр, а потому, немного помолчав, отвечает:
– Невиновен, – и встречается глазами с мрачным взглядом Тора. Тюр сильнее сжимает рукоятку меча, всем своим видом показывая, что полностью отвечает за свои слова. Тор распрямляет плечи и, кажется, готов уже что-то сказать, но Один обрывает безмолвный поединок воинственных сыновей:
– Довольно. Хермод?
Хермод не считает Локи виновным в том, в чем его обвиняют. Но Хермод знает, что Локи не переносит Бальдра, который, по словам финского колдуна Ростьофа, будет жестоко убит. Не то, чтобы Хермод видит четкую взаимосвязь между этими двумя событиями, но он любит Бальдра и думает, что может предотвратить трагедию, признав Локи виновным.
Один кивает, ход мыслей Хермода ему ясен. Затем обращается к Хёду:
– Твой черед, слепой Хёд.
– Я не видел, что было с Асгардом, когда происходили все эти события, но ты не позвал меня, Всеотец, и я не покинул своего дворца. Значит, грехи Локи не так тяжки. Он не виновен в том, в чем его обвиняют.
Теперь все зависит от решения Одина, с тоской думает Локи, мало на что надеясь. Обмануть Тюра с Хёдом – одно, обмануть Одина – совсем другое.
– Твой приговор, Локи, зависит от меня, – Один поднимается со своего трона. – Я не знаю, лжешь ты или действительно столь безумен, что видишь истину в своих деяниях. Я признаю тебя виновным. Однако, в твоих словах все же есть некий смысл. А потому в качестве наказания ты покинешь Асгард на три года, отправившись в Ётунхейм, который ты пытался уничтожить. Ты будешь лишен своего имени и магии. Ты никому не скажешь, ни кто ты и откуда, ни за что сослан в нижние миры. Через три года ты вернешься в Асгард по моему зову и, если за это время ты не учинишь никому зла, я верну тебе твою магию, имя и право жить в Асгарде. Если же ты ослушаешься – пощады не жди.
Локи поднимает взгляд на Одина, не зная, как реагировать на столь странный приговор. Слишком легко отделался. С другой стороны, без магии Локи безоружен. Конечно, у него останется ледяная магия, отобрать ее не в силах даже Один, но Локи слишком мало ею владеет, чтобы считать достойным оружием. В Ётунхейме придется скрываться, думает Локи, а в этом кровь аса ему явно не поможет.
– Я сделаю все, как ты скажешь, Всеотец, – наконец отвечает Локи. Один ударяет своим скипетром об пол, и цепь, соединяющая наручники, падает с громким звоном. Оковы накаляются, обжигая запястья Локи, забирая всю его магию.
– Ты не сможешь снять эти браслеты, пока не вернешься в Асгард, – продолжает Один. – Ты не сможешь называться именем, данным тебе при рождении, но ты волен выбрать себе новое. Ты покинешь Асгард сей же час. Таков мой приговор.
Асы молчат, а Локи поднимается на ноги. Наказание унизительно, но, по крайней мере, он жив и невредим. Окинув последний раз свою семью взглядом, принц разворачивается и быстрым шагом направляется к выходу. Никто не идет за ним, никто не стережет его. «Правильно, я теперь бессилен и безоружен», – горько усмехается про себя Локи и ускоряет шаг. Он бежит, бежит из дворца с позором, но ничего не может с собой поделать. Браслеты холодят запястья, напоминая о приговоре, и Локи кажется, что скоро он возненавидит их сильнее, чем что-либо.
В конюшенном дворе стоит так и нерасседланная лошадь, на которой Локи приехал. Скорее, скорее убраться из этого места, где, кажется, даже стены насмехаются над его бесчестьем. Оттолкнув конюха, Локи почти взлетает на спину лошади, и уже собирается выслать ее вперед, как вдруг слышит женский голос:
– Ты вернешься. Сильнее, чем прежде.
Локи оборачивается и видит рыжеволосую асинью, которая кажется ему смутно знакомой. Он пытается вспомнить, где уже видел ее, но тщетно. Она лишь загадочно улыбается, будто знает что-то, чего не знает он.
– Я знаю, – высокомерно отвечает Локи. – Кто ты?
– Меня зовут Лорелей.
Локи силится вспомнить, но ему быстро надоедает копаться в собственной памяти. Он отворачивается от навязчивой девицы, размышляя над своим новым именем, и пришпоривает лошадь. Уже покидая двор, Локи слышит тихий шепот, столь отчетливый, будто бы шептали ему на ухо:
– Вспомни обо мне, Лофт, когда вернешься. Я могу быть тебе полезной.
Локи оборачивается, но во дворе уже никого нет, а лошадь уносит изгнанного принца из Асгарда. Локи пробует свое новое имя на вкус, и ему нравится. В конце концов, что такое три года, когда у тебя в запасе почти вечность?
