Свитер

Глава 1

За стеной играет музыка.
Очень громко, судя по тому, что даже высокоэффективная звукоизоляция базы от нее не спасает.
Впрочем, в полутемном кабинете слышно только вибрирующее «Тум. Тум. Ту-дум.»
Громкая, ритмичная музыка.
Абсолютно лишенная мелодии. Как это вообще можно слушать?
На столе стопкой лежат шесть отчетов в папках разного цвета. Верхняя разрисована в красно-черную клетку, настолько мелкую, что от нее рябит в глазах.
Бухает музыка за стеной.
Шесть отчетов, которые надо проверить. А потом написать еще один, обобщающий.
Буханье.
Агент Коулсон нажимает клавиши интеркома, вызывая агента Бартона. В динамике громкой связи звучат гудки дозвона.
Тууут, тууут, тууут.
Гудки протяжные и какие-то визгливые.
Бартон, наверное, вытащил свой передатчик и сунул в карман. Или бросил где-нибудь на столе, среди пивных бутылок и контейнеров с плохим суши и хорошей пиццей.
Тууут, тууут. Туууууут...
Гудки ввинчиваются в уши, не попадая в ритм басов из-за стены. Агент Коулсон сбрасывает вызов.
Тум-тум, тум-тум, ту-ду-тум.
Кровь, болезненно пульсирующая в висках, ускоряет биение, подчиняясь сменившемуся ритму музыки. Коулсон закрывает глаза, аккуратно опускает голову на стопку папок.
Может, если лежать так достаточно долго, сведения из отчетов проникнут в мозг, минуя глаза? Кажется, это называется диффузия... Он не помнит.
Шесть отчетов. И один ненаписанный.
Тум. Тум. Ту-ду-тум.
Из-за стены, перебивая грохот музыки, доносятся взрывы радостного гогота.

***
На часах около половины второго ночи, когда Коулсон, отперев дверь, входит в прихожую и почти минуту стоит в темноте. Ему нужно время, чтобы плечи отпустило напряжение, а с лица ушла въевшаяся в мышцы фирменная вежливая улыбка. Прикрыв глаза, он протягивает руку и безошибочно находит выключатель. А когда свет загорается, на пороге кухни обнаруживается Локи.
– О, наконец-то! Я уж думал, ты там заночевать решил! – тоном сварливой супруги говорит бог. Он в своем обычном черно-зеленом кожаном камзоле и слегка помятом в последнем бою нагруднике; сапоги и даже штаны покрыты полосами сажи и пыли, а шлем и плащ отсутствуют. Выражение лица Локи, как обычно, ехидно-самоуверенное.
Коулсон устало прикрывает на мгновение глаза, вздыхает, и, молниеносно выхватив оружие, спускает в трикстера половину обоймы. На душе становится заметно легче.
Локи вскинувший руки к груди, ни на мгновение не перестает ухмыляться. Медленно разжимает пальцы, позволяя пулям просыпаться в подставленную ладонь, опускает взгляд и демонстративно пересчитывает кусочки свинца, нарочито тыкая пальцем.
– Шесть, Коулсон, шесть! И ни одной в цель. Плохой день?
– Иди к дьяволу, Локи. – Фил нога об ногу сдирает ботинки, не глядя, нашаривает тапочки и идет в ванную.
– Я разогрею тебе ужин, милый! – кричит вслед Локи. Коулсон болезненно морщится.

...Впервые Локи, сбежавший из под суда, появился у него дома через месяц после победы Мстителей. Тощий, бледный до зелени, с совиными кругами вокруг глаз, но одет с иголочки. И ухмылялся все также нагло.
Фил все еще отходил от тяжелого ранения, передвигался исключительно с опорой на трость, но ему все же хватило сил и скорости реакции на то, чтобы без раздумий ударить тростью нежданного гостя – и попасть. Локи утер кровь из уголка губ, усмехнулся:
– Теплый прием, ничего не скажешь! Но осуждать тебя не могу.
Аккуратно поставил на край журнального столика темную склянку:
– Это тебе, сын Коула. Мазь нужно наносить перед сном, размазывать не втирая. Через пять-шесть дней даже шрама не останется.
– Ты же не настолько наивен, что думаешь, будто я действительно ею воспользуюсь?
– Ну, как хочешь. Я уже совсем скоро... ммм... официально объявлю о своем возвращении в Мидгард. И хотел бы иметь хоть одного достойного противника. Но – как тебе будет угодно.
И Локи растворился в воздухе.
...Коулсон до сих пор не знает, что на него тогда нашло, но мазью он все же воспользовался.
Локи, разумеется, солгал – для исцеления хватило трех дней.

– Откуда еда? – спрашивает Фил, входя на тесную кухоньку.
Локи, сидящий на подоконнике, болтая ногами в пыльных сапогах, щурится:
– Заказал в той забегаловке на углу, с доставкой на дом. Ты им теперь тридцать пять долларов должен.
Поздний ужин состоит из вялого салата, недосоленного мясного рагу и на удивление приличного чизкейка. Лучше, чем ничего.
– Тебя, похоже, сегодняшнее поражение не особо огорчило, – допивая чай, говорит Коулсон. Локи, который, кажется, успел придремать, пока хозяин квартиры ел, лениво приоткрывает один глаз:
– Поражение? Филли, поражение – это когда после боя я сижу в цепях и наморднике и не могу даже вздохнуть без боли. А сегодня мы просто очень мило размялись с вашими ребятками...
– Размялись? Два обрушенных здания, девять взорванных автомобилей, развороченная улица, сто сорок два раненых гражданских...
– Зато ни одного убитого, заметь.
– Да? А как же агент Коллинз? Агент Таусенд? Они вряд ли доживут до утра.
– Ну-у, Филли-Ванилли, воин на то и воин, чтобы быть готовым ко всему. Они знали, на что идут.
– Они были моими подчиненными.
Локи замирает, как это умеет только он – непринужденная поза и каменная неподвижность: ни дыхания, ни дрожи ресниц, ничего. Смотрит несколько секунд нечитаемым неподвижным взглядом, от которого Фила пробивает дрожь озноба, затем качает головой:
– Ты же сам прекрасно понимаешь, что люди иногда гибнут – независимо от намерений и действий окружающих. Иначе не сидел бы сейчас так спокойно рядом со мной. Ты ведь тоже всегда знаешь, на что идешь. На что, и ради чего.
Коулсон, откидывается на спинку, медленно закрывает глаза.
– Иногда мне кажется, – негромко и устало говорит он, – что я не знаю. Что я плачу, не получая взамен ничего, даже чувства выполненного долга...
– Надеюсь, ты не собираешься тут рвать на себе волосы и плакать мне в жилетку?.. – насмешливо начинает Локи, но замолкает, скомкав окончание фразы. Спрашивает: – Неужто тебе так дороги эти двое? Как их – Коллинз и... ээ...
– Таусенд. Да. Нет. Я дорожу всеми своими людьми, но дело не только в этом... а, забудь. По твоему классическому сценарию визита, тебе уже пора испаряться. – Коулсон поднимает голову, смотрит на Локи невозмутимо и мягко, чуть изгибая в улыбке кончики губ. Ему даже не нужно совершать над собой усилия – эта проклятая спокойная гримаса, похоже, намертво приросла к его лицу... слава богам.
Локи смотрит внимательно, пристально. Кажется, ему очень хочется сжать пальцами подбородок собеседника, чтобы поймать, наконец, ускользающий, обманчиво открытый взгляд, но Локи этого не делает: они с самой первой встречи не касаются друг друга даже пальцем, без крайней необходимости.
– Кажется я понял, – тянет Локи, пряча прозрачный, как речной лед, взгляд за опущенными ресницами. – Ай-ай-ай, Филли-Ванилли, такой умный – и такой дурак... Ничего, кажется, я знаю, что сделать.
– Что ты опять задума...
Бог все-таки тает в воздухе – неторопливо, как чеширский кот, и его усмешка, различимая почти до последнего, заставляет Коулсона беспомощно и зло сжимать зубы: нашел, перед кем расклеиться, глупец!
Невыносимо хочется что-нибудь сломать, но Фил преодолевает этот порыв – глупости, что Локи мог там рассмотреть? Он, в конце концов, бог обмана, а не всеведения!
Коулсон еще заставляет себя вымыть посуду, прежде чем отправиться, наконец, спать.

***
Локи исчезает из виду почти на две недели.
Агент Филипп Коулсон этому, пожалуй, рад... а вот человек Фил Коулсон – скорее наоборот. Не то чтобы Локи был таким незаменимым собеседником и компаньоном, но это... лучше, чем ничего.
Забавно, для человека, который, в силу своей работы, крайне мало времени проводит в уединении, Коулсон удивительно одинок. Правда, до недавнего времени его это совершенно не беспокоило... пока не появились Мстители.
Шестеро абсолютно разных людей – разных по характеру, по отношению к жизни, по положению в обществе, наконец. Шестеро друзей, готовых друг ради друга на все. Шестеро.
Да, в том, что Мстители стали настоящей командой, есть немалая заслуга агента Коулсона. Да, своенравные герои все еще нередко конфликтуют, а агент эти конфликты разрешает, а то и предотвращает в зародыше... вот только они вместе, а он – в стороне.
Он чувствует себя человеком-невидимкой, незримым слугой, только и могущим, что наводить порядок за хозяевами, да вовремя подавать нужные вещи... Вот только, будь он человеком-невидимкой на самом деле, на него, пожалуй, обращали бы больше внимания.
Его переполняет тоскливое оцепенение – Коулсон уже и не помнит, когда ощущал себя иначе. Он почти свыкся. Хотя иногда бывают особенно... тяжелые дни.
Нет, проблема не в том, что Мстители ломают, а он исправляет.
И даже не в том, что они, честно выполнив геройскую работу, идут пить пиво, смакуя подробности битвы, а он остается писать отчеты – глупости, детский сад. Ему уже давно не тринадцать и даже не тридцать, чтобы страдать из-за такой ерунды.
Просто... Мстители для него всегда «они». Никогда – «мы».
Просто агент Бартон, сколько его ни проси, каждый раз превращает отчет в объект для оттачивания своего остроумия.
Просто Старк всегда все делает по-своему. Не обращая внимания на то, сколько проблем создает куратору своими эксцентричными выходками.
Просто Беннер никогда не смотрит Филиппу в глаза; а Тор не желает запомнить, что он Коулсон, а не «сын Коула»; а Стив Роджерс неуклюже избегает разговоров, видимо, опасаясь попасть под обстрел фанатского восхищения.
Пожалуй, только Наташа честна в своем равнодушии – четкое общение в рамках протокола, ни больше, ни меньше. Зато с ней нет и проблем.
Увы, сколько бы Фил ни сделал для Мстителей и их миссии, он так и останется «еще одним агентом». В лучшем случае, кто-нибудь сможет вспомнить, что он, кажется, собирает карточки с Капитаном Америкой, и что его – если, конечно, это не был кто-то другой – чуть не заколол Локи... Имя Коулсона всегда стояло и будет возникать в связке с чьим-то чужим, более значительным, и никогда – само по себе.
Умри он сейчас, кто сможет вспомнить, есть ли у него супруга? Или безутешные родственники? Боги, да куда там! Кто вообще вспомнит, что у него были не только фамилия и статус?
«Фил? Какой Фил? Ах, агент Коулсон! А его разве не Билл звали?» Ну, или что-то в этом роде.
А уж о том, что его второе имя Малоун – по отцу, что в сентябре ему исполняется сорок восемь, что он не был женат, что не любит кофе с молоком и принципиально не носит головные уборы – о таком и говорить смешно. Это мелочи, для работы они совершенно не важны.
«Право, Фил, ты занимаешься ерундой, – как можно саркастичнее говорит Коулсон себе, отворачиваясь от окна. Интонации почему-то до отвращения напоминают одного небезызвестного ехидного асгардца. – Нашел из-за чего страдать – в компанию не приняли! Так ты, извини, мастью не вышел. Возьми себя в руки и прекрати тратить рабочее время на... что за...»
Погруженный в свои тяжелые, вязкие, как смола, мысли, Фил Коулсон не успевает даже толком удивиться, прежде чем треснувшая сразу в нескольких местах стена обрушивается на него.

***
– Нет, ну что за люди, а? Такой план чуть не испоганили, да еще и собственное начальство покалечили! – ворчит Локи, бинтуя Коулсону треснувшие ребра. Сам Филипп на свою грудь предпочитает не смотреть –сплошной синяк. Впрочем, учитывая ситуацию, он еще легко отделался. – Руку подними, – командует «лекарь». – Ну вот объясни мне, зачем им нужно было непременно ломать стену? И ладно бы Халк – тут еще понятно, ну или братец мой безголовый, а то Старк!..
Фил открывает рот чтобы задать встречный вопрос – зачем было вообще соваться на базу ЩИТа? – но Локи цыкает:
– Молчать! Это был риторический вопрос. Пока я не закончу, никаких разговоров. И дышать, в идеале, тоже постарайся поменьше.
Коулсон фыркает, морщится от боли, но покорно хранит молчание.
Что произошло, он пока не понимает. То есть, что Локи за каким-то чертом пробрался на базу, у самого его кабинета – опять же за каким-то чертом – обнаружил свое присутствие Мстителям, подрался с ними и стащил бездыханное тело Коулсона, мирно лежащего под обломками – про это Фил знает. А вот зачем это все было...
– Я ше шкажал дышать поменшше! – шипит Локи сквозь зажатый в зубах кончик плотного бинта. Руки его заняты какой-то миской с кремообразной массой, которую Локи старательно размазывает по еще не скрытым бинтом синякам. Встретив взгляд Коулсона, кривится: – Фто? У меня фшего дфе руки!
Ребра ноют от малейшего напряжения мышц, но Коулсон не в силах удержаться от смеха. Боги, и это – их злейший враг?
– Ну должен же кто-то быть и злейшим врагом, – пожимает плечами трикстер, отставив миску и продолжив бинтовать. – Иначе ваши герои заскучают и разнесут весь Мидгард без посторонней помощи.
– А ты, значит, оказываешь гуманитарную помощь?
– Вроде того. И сам развлекаюсь заодно... Ну вот, готово! Рубашек на тебя у меня, уж извини, нет... ладно, на, можешь надеть мой свитер. Цени, практически от сердца отрываю!
Локи принимается собирать склянки с настоями, мешочки с измельченными травами и какими-то порошками и прочие атрибуты сельского знахаря, перемешанные с фабричными упаковками из-под прессованной перекиси водорода, бинтов и ваты. Коулсон смотрит на него не шевелясь, сжимая в пальцах теплую черную шерсть.

С той, первой встречи прошло около двух месяцев, когда Локи явился снова. Поймал пальцами пулю, нацеленную ему в сердце, поцокал укоризненно языком... и предложил пончиков с вишневым джемом. Коулсон тогда молча смотрел на него минуты три, не меньше. А потом пошел ставить чайник.
Так с тех пор и повелось – Локи появлялся, когда вздумается, игнорировал попытки атаковать (очень быстро сошедшие на нет – Фил не любил бессмысленных действий) вываливал на стол какие-нибудь лакомства, язвил, болтал ни о чем, и исчезал в никуда. Своих планов не раскрывал, но и чужих не выведывал.
Складывалось впечатление, что он приходил... пообщаться.
О целях этих визитов Коулсон никогда не спрашивал – его самого такое положение дел не слишком напрягало. Можно даже сказать, вполне устраивало.

– Поторопись, сейчас начнется то, ради чего все и затевалось!
– И ради чего же? – Фил не трогается с места, ровно глядя на своего сумасшедшего похитителя. Тот закатывает глаза, выхватывает из рук агента свитер, и в два счета натягивает его на Коулсона – не иначе, помог себе магией. Коулсон настолько опешивает, что даже не успевает ничего сделать.
– Идем, а то потащу магией.
Коулсон поднимается, морщась от нытья в ребрах (колдовские зелья Локи уже смягчили боль, но до конца пока не уняли), идет следом за Локи, машинально подворачивает слишком длинные рукава свитера, сосредоточиваясь на фиксировании окружающей обстановки: повороты коридора, расположение и форма окон, этажи... Несмотря на превосходное пространственное мышление, картинка в голове не складывается. Либо это все еще последствия травм, либо...
– Иллюзии, конечно. Я же не дурак – показывать тебе настоящий облик своего логова. – Локи так и говорит – «логово». – Ты, Филли-Ванилли, слишком серьезный противник, чтобы пренебрегать осторожностью... Но, к твоему счастью, убить тебя у меня давно не поднимается рука, ведь без тебя эти геройские пижоны моментально разбегутся.
Заявление трикстера настолько неожиданно, что Коулсон не знает, что на него можно ответить. Вместо этого он спрашивает:
– Почему ты постоянно зовешь меня «Филли-Ванилли»? Откуда ты вообще взял эту ересь?
– Просто один из способов вывести тебя из равновесия, – Локи насмешливо скалится.
– Но ты же давно должен был понять, что на меня это не действует.
– А я не теряю надежды, что однажды тебе это надоест... О, пришли. Садитесь, агент Коулсон, и наслаждайтесь зрелищем.
Комната, куда приводит Коулсона трикстер, похожа на маленький кинозальчик – полутьма, белый прямоугольник экрана, всего два кресла в «зрительном зале». Локи с шутовским поклоном указывает на сиденья:
– Прошу.
Коулсон покорно опускается на сиденье, сдерживая вздох облегчения. Все-таки крепко его приложило...
– И что же ты намерен мне показать?
– То, чего ты, при всем своем уме, так и не смог увидеть сам, – Локи демонстративно щелкает пальцами, и на засветившемся экране проступает зал совещаний ЩИТа.

***
Фьюри мрачно молчит, обводя Мстителей тяжелым взглядом единственного глаза.
– Ну, не томи, Ник. Каковы наши потери? – Старк сидит, небрежно развалившись в кресле, но нервно барабанящие по столешнице пальцы выдают его состояние.
– Один человек, – роняет Фьюри.
– Погиб?
– В плену.
– В плену? – Беннер вытаскивает из кармана платок, принимается протирать и без того чистые стекла очков. – Раньше Локи не имел привычки брать пленных.
– Эй, а как же я? – встревает Хоукай.
– Вас, Бартон, Локи завербовал по необходимости, а вот балласт вроде рядового агента, да еще и не подчиняющегося ему, он на себя раньше не взваливал.
– Возможно потому, что сейчас он забрал не рядового агента, – возражает Фьюри.
– А кого же? Я на месте! – с наигранным недоумением уточняет Бартон.
– Уймись, клоун!
– ...Он забрал агента Коулсона.
Наступает почти нереальная тишина.
– Ч-что?.. Коулсона? Бред! – Старк издает нервный смешок. – Да Фил бы его по стене размазал!
– Насколько я могу судить по данным камер наблюдения, этого не произошло потому, что вы, Старк, как раз перед этим обрушили на Фила означенную стену в его кабинете.
Старк закашливается.
– Какие выдвинуты требования? – напряженным тоном интересуется Беннер.
– Да погоди ты с требованиями! Коулсон сильно пострадал? – Бартон вскакивает на ноги.
– О полученных агентом травмах судить сложно, записи повреждены. А требований Локи пока не выдвигал.
– Клянусь, – глухо и угрожающе говорит Тор. – Если Локи посмеет ему хоть что-то... хоть как-то...
– Послушайте но нельзя же сидеть сложа руки!
– Мистер Роджерс, я все понимаю, но...
– Смотрите. – Негромкая реплика Романофф обрывает гам: все, как по команде, разворачиваются к столу, в центре которого материализуется свиток перевязанный зеленой лентой с печатью.
Медленно, словно ожидая, что послание взорвется прямо у него в руках, Фьюри разламывает печать – сургучную, самую настоящую – и углубляется в чтение.
Судя по движению глаза, текста немного, но директор читает его несколько раз, словно не в силах поверить написанному.
– «Я требую, чтобы каждый из вас отдал мне то, что ему всего дороже. Иначе Коулсона вы получите частями. У вас три часа»... Что за бред? – озвучивает, наконец, Фьюри.
– Да я его!.. – Тор взвивается с места, выхватывая молот, без усилий стряхивает руки Стивена и Клинта, попытавшихся было его удержать. – Ты слышишь, Локи??! Если ты! Хоть пальцем!!..
Свет в помещении начинает мигать, Мьёльнир, которым Тор так яростно размахивает, крича в потолок, рассыпает голубоватые стрелки разрядов. Окружающие невольно отшатываются, не желая попасться громовержцу под горячую руку.
– Сядь, Тор! – тихим, но страшным голосом произносит поднявшийся Беннер. Он стоит, тяжело опираясь ладонями на стол, его как-то разом погрузневшая фигура дышит сдерживаемым напряжением, и Тор, встретив взгляд потемневших глаз, невольно охоланывает.
Беннер переносит свое внимание на Фьюри.
– Там указано место обмена и... критерии отбора... ценностей? – Сложные слова даются Беннеру с некоторым трудом, но контроля над собой и Халком он все же не теряет. – Не хотелось бы... ошибиться.
– Вершина башни Старка. Критерии не указаны. Полагаю, в этом и есть основной подвох – Локи оставляет себе возможность с легкостью забраковать ваш выбор. – Фьюри закрывает глаз. – Поэтому советую подойти к данному вопросу ответственно.
– Вы не будете нас отговаривать? – с искренним изумлением спрашивает Вдова.
– А у меня есть шанс преуспеть? – Ответом ему служат шесть решительных взглядов. – Вот видишь.

***
Неофициальный «штаб внутри штаба», одна из комнат рекреационной зоны. Один час тридцать пять минут спустя.
Стив Роджерс обводит присутствующих взглядом, негромко произносит:
– Все сделали выбор? У нас остается не так много времени. – Остальные молча кивают. – Думаю, нужно еще раз... рассмотреть предметы обмена, чтобы избежать возражений со стороны Локи. Я начну.
Он, помедлив, выкладывает на стол цепочку с двумя армейскими жетонами.
– Когда-то они принадлежали Баки... Память о прежнем друге в обмен на друга нынешнего. – Стив грустно усмехается.
– Ты... уверен? – Старк смотрит на жетоны неожиданно серьезно.
– Конечно. То есть, не знаю, считает ли Филипп меня другом, но я его – определенно. Правда, я так до сих пор и не решался сказать ему больше двух предложений за раз, но хотел бы иметь возможность это исправить... – Словно спохватившись, Роджерс обрывает сам себя. – Кто следующий?
– Я. – Коротко отвечает Тор и решительно выкладывает на стол... свой молот.
– Тор... ты головой не бился? – осторожно уточняет Вдова.
– Ни один воин, выбирая между оружием и соратником, не предпочтет оружие. Если он настоящий воин, – пожимает плечами громовержец. На Мьёльнир он смотрит с сожалением, но без сомнений. – Мьёльнир верно служил мне, но это всего лишь молот. Я найду, чем его заменить. А сын Коула – мужественный и отважный человек с чистым сердцем, таких мало, и заменить его невозможно.
– Тор, может хватит звать его «сыном Коула»? – морщится Беннер. – Так трудно освоить идею земных фамилий?
– Я всего лишь проявляю уважение. Это более почетная форма именования, нежели «Коулсон».
– Если не принимать во внимание тот факт, что отца Фила звали Малоун, а не Коул, – ехидно уточняет Тони. Тор удивленно приоткрывает рот, но его перебивает Роджерс:
– Следующий?
Бартон молча выкладывает на стол компактно сложенный лук. Видит взгляды остальных, огрызается:
– Что? Не думаю, что Локи оценит носки или зубную щетку!
– Клинт, ты можешь хоть ненадолго оставить свои шуточки? На кону стоит жизнь агента Коулсона!
– Натали, душа моя, – Бартон набычивается, скалится неожиданно зло и страшно, – уж тебе ли не знать, у меня нет ничего, кроме оружия и личных вещей, никаких памятных сувениров прошлого или чего-то подобного! Это только Коулсон меня с моими шуточками терпит столько времени, а в раньше мне не один раз приходилось бросать все, уходя практически с пустыми руками, чтобы только жизнь сохранить. Так что отдаю, что есть. Или предлагаешь руку отхватить? Глаза вынуть? Так вперед, я согласен! – Хоукай вскакивает, рывком протягивает женщине выхваченный из крепления на поясе нож.
– Бартон...
– Не смей обвинять меня в пренебрежении к его жизни!
– Клинт, сядь. Мы поняли. – Старк почти силой усаживает лучника на место, подходит к столу. – Ладно, моя очередь.
На стол с металлическим стуком ложится круглый жестяной контейнер: в таких раньше хранили кинопленки.
– Сентиментальщина страшная, но эта пленка мне... действительно дорога, – пряча за кривой усмешкой неловкость, говорит Тони. – Последняя видеозапись моего отца, чуть больше двух лет назад она спасла меня от очень неприятной медленной смерти... Впрочем, Коулсон спасал меня чаще. И не только от смерти.
Старк наконец отрывает пальцы от серой металлической крышки, резко отходит, но не садится.
– Пропустите даму вперед, доктор Беннер? Похоже, для большинства из нас дороже всего прошлое и память о нем... Но прошлое это прошлое. Думаю, Леша* бы меня простил, – прерывая неловкое молчание, произносит Вдова. Наклоняется вперед, аккуратно опускает на стол простое золотое кольцо, потускневшее от времени. И неожиданно негромко добавляет: – Они с Коулсоном чем-то похожи, оба очень... надежные. Всегда точно знаешь, что этот человек тебе поможет, что бы ни случилось. Что бы ты ни натворил.
– Это верно. Что бы ты ни натворил, – молчавший до сих пор Беннер поднимает голову. – После... Элизабет... он был первым, кто отнесся к Халку не как к монстру. Кто совершенно не боялся его... меня. Боюсь, этого мало, чтобы возместить все принесенные Халком трудности но увы – у меня, как у агента Бартона, нет почти ничего. Только эта... памятка. – Он протягивает руку и, разжав пальцы, роняет рядом с кольцом простой овальный медальон. Растерянно трет опустевшие ладони, сцепляет пальцы.
В комнате вновь сгущается тишина, сидящие герои беспомощно рассматривают странный набор предметов на столе.
Потускневшие от времени или потрепанные в боях, эти вещи кажутся жалким барахлом, не стоящим ничего.
– Он не согласится, – тоскливо говорит Роджерс.
– Глупости.
– Не согласится. Это слишком просто, это все не то. Оружие, память... бред! Наша сила – вот что нам придется отдать. Локи уверен, что нет ничего дороже силы.
– По себе людей не судят, – буркает Старк.
– Как это возможно? Сила же к нам не пристегнута, она часть нас самих...
– Он же маг – сумеет... отделить.
Молчание. Тишина и вина давят на плечи.
– Потребует – значит отдадим, – неожиданно спокойно произносит Тор. – Справимся и без нее. Как Филипп, сын Ко... сын Малоуна.
Он обводит друзей взглядом, и видит на их лицах согласие.
_________________
* По сведениям из биографии Черной Вдовы, до начала карьеры агента она была замужем за Алексеем Шостаковым, летчиком-испытателем. Алексей погиб во время одного из испытательных полетов.

***
Экран гаснет, и комната вновь погружается в полумрак и тишину.
Фила Коулсона бьет дрожь.
– Ну, что скажешь? – с откровенным самодовольством в голосе спрашивает Локи. Его глаза мерцают в сумраке красноватыми отблесками, словно тлеющие угли.
– Очень... убедительная иллюзия. Только не понимаю, чего ты пытаешься этим добиться. – Голос агента Коулсона безупречно спокоен, к лицу примерзла дежурная мягкая улыбка.
– Иллюзия?! – Судя по всему, трикстер искренне изумлен. – Ты что, действительно думаешь, что я устроил весь этот балаган на базе ЩИТа, только чтобы побаловать тебя безвкусной иллюзией? –Локи брезгливо кривится (Коулсон этого не видит, но чувствует по тону голоса). – И, к твоему сведению, если бы эти диалоги сочинял я, они не были бы столь пошло-сахарными!
Коулсон чуть пожимает плечами и вежливо улыбается, не размыкая губ. Сердце противно ноет. Или это ребра?
Какой-то бред, сладкий сон старшеклассницы. Не может же быть, что все это время он неверно оценивал поведение Мстителей по отношению к себе? Значит, это просто жестокая шутка или эксперимент. Но чего Локи хочет добиться? Истерики? Воплей восторга? Бред...
Коулсон закрывает глаза. Он не зол. Действительно нет. Он просто страшно устал.
– Вставай, Филли-Ванилли, – с легкой досадой в голосе говорит Локи. – Нам еще до башни Старка добираться, не будем заставлять твоих друзей ждать.
Фил тяжело поднимается, аккуратно поправляет подвернутые рукава. Внутри пусто и муторно – не слишком приятно, когда собственная психика вдруг совершает выверт, отбрасывая тебя к давно, казалось бы, изжитой подростковой жажде «быть в стае», и вытекающему из нее подавляющему чувству отверженности, но еще неприятнее, когда тебя вот так откровенно, безжалостно тычут носом в собственную глупость.
И самое, противное, что где-то глубоко-глубоко сидит уродливое: «А вдруг? А вдруг – не ложь?»
Тьфу. Жалкие надежды несамодостаточной личности. Стыдись, агент.
Локи, мягко ступая, заходит Коулсону за спину, кладет тяжелые холодные руки на плечи, и мир превращается в свет.

***
На высоте девяноста с лишним этажей гуляет шквальный ветер. Он рвет с плеч плащи и неосторожно расстегнутые куртки, дергает за волосы, плетью хлещущие по лицам.
Мстители стоят плечом к плечу напротив Локи. Бог обмана фамильярно приобнимает за плечи агента Коулсона – бледного, с выражением какой-то непривычной усталой обреченности на лице. Впрочем, это и не удивительно – во второй руке у трикстера вызывающе поблескивает кинжал, направленный в бок пленнику.
– Предлагаю пройти внутрь здания, здесь не слишком уютно! – громко, чтобы перекрыть шум ветра, говорит Старк. Он без железного костюма, а потому чувствует себя все равно что голым. Особенно стоя у края крыши – один раз он отсюда уже падал...
Локи понимающе ухмыляется, и, наклонив голову, что-то говорит Коулсону.

«Сделай лицо повеселее, они уже достаточно меня ненавидят, дополнительные поводы им не нужны».

Под защитой стен, пусть и почти целиком стеклянных, всем становится как-то спокойнее. Кроме Локи – ему, кажется, и снаружи было вполне уютно.
– Мы принесли то, что ты требуешь. Вещи, которые каждому из нас дороже всего...
Коулсон неожиданно смертельно бледнеет и на пару мгновений теряет равновесие. Локи сжимает пальцы на плече агента, удерживая его на ногах, шипит неразборчиво какие-то ругательства. Коулсон берет себя в руки, выпрямляется. Что-то коротко, резко говорит в ответ.

«Филли-Ванилли, держи себя в руках! Ты же не хочешь уронить свой авторитет в глазах подчиненных?»
«Иди... к дьяволу. И убери уже свой нож.»

– Ну-с, и что же это за вещи? Мне прямо любопытно!
Локи насмешлив и нетерпелив, злорадство тлеет алым на дне его глаз. Мстители выкладывают предметы обмена на низкий журнальный столик, разделяющий противников. Отходят на пару шагов.
Ждут.
Локи смотрит на вещи, лениво покачивая кинжалом в левой руке – слишком близко к сердцу агента Коулсона, иначе бы они уж... Слишком опасно.
Трикстер ехидно-задумчив. Когда его взгляд падает на молот, уголки губ Локи на мгновение вздрагивают, опускаясь – но уже через миг он расплывается в широченной акульей усмешке, склоняется к уху Коулсона и что-то язвительно шепчет – наверное, убеждает, что Мстители ценят своего куратора невысоко, раз принесли в обмен такой хлам. Роджерс бессильно сжимает кулаки, пытаясь поймать взгляд Филиппа и хоть так показать, убедить, что Локи лжет, но Коулсон смотрит в сторону и вниз, что-то отвечая Локи – тихо и решительно. Короткая пауза, тихая реплика...

«Ну что, потребуем у них отдать супер-способности? Проверим, что они скажут? А, Филли?»
«Перестань. – Его колотит. Он слишком потрясен, чтобы чтобы радоваться... или вообще хоть как-то оценивать происходящее. Есть только желание все прекратить. – Хватит. Это... грязные приемы.»
Пауза. Локи вздыхает над ухом – кожи касается холодное дуновение.
«Свитер потом вернешь.»
И пустота за спиной.

Коулсон, пошатнувшись, внезапно оказывается свободен, а Локи исчезает, растворяется в воздухе, вместе с кинжалом и наглой усмешкой.
– Можете считать, что я растрогался и умилился. Ваши побрякушки оставляю вам. – Голос Локи исчезает последним.
А через пару секунд бледный как бумага Коулсон, не теряя сознания, медленно оседает на пол.
– Шеф! – Бартон бросается его поднимать, вцепляясь в агента как клещ. «Бартон, аккуратней! Ребра!» – рявкает позади Вдова.
«Если позволите, я осмотрю...» – Беннер на правах медика оттирает в сторону Хоукая, кто-то – кажется Старк, или, может, Тор – сует под нос Коулсону стакан – с чем-то очень крепким, судя по запаху.
Фила о чем-то спрашивают, хлопают по плечам – осторожно, но все равно весьма ощутимо, – поддерживают под локти, прощупывают ребра, поздравляют, беззлобно переругиваются из-за злополучного стакана с неизвестным пойлом...
Коулсон закрывает глаза. Гам и чужие прикосновения несут его, словно волны моря, и мир покачивается, медленно проворачиваясь вокруг.
На сердце вдруг становится по-настоящему легко – впервые за долгое время, – легко и немного безумно. Словно после тяжелого боя. Хотя почему «словно»? Ведь он действительно был – бой с сомнениями, страхами, мнимым одиночеством, собственным непониманием. Бой длиной почти в два года.
«Локи, ты воистину трикстер...» – еще успевает мелькнуть в голове.
– Бартон, он не потерял сознания, а спит. Так что заткнись, наконец, и дай человеку отдохнуть.

***
– Ты все это устроил нарочно.
– Я принес эклеры. В шоколаде.
– Разумеется нарочно, тут и идиот бы догадался. Но зачем? Что это дает тебе?
– Ты поставишь чайник, Филли-Ванилли, или позволишь мне хозяйничать на твоей кухне?
Коулсон вздыхает.
– Будто раньше тебя останавливало отсутствие позволения...
Пока чайник с шумом греется, эклеры выкладывают на широкую тарелку, а из стенного шкафчика появляются кружки: большая, с синим цветочным узором – для хозяина, поменьше, из необожженной глины – для гостя.
Откуда у него в доме такая кружка? Бог весть... кажется просто возникла в одну из встреч, да так и осталась.
– Ты ведь имел такую возможность ослабить своих противников. Почему же не сделал этого?
– Ты свитер мой не потерял? Впрочем, о чем я, ты ничего не теряешь.
– Локи! Ты можешь нормально ответить хоть на один вопрос?!
– Я пока что не услышал вопроса, ответ на который ты не знал бы сам.
Молчание затягивается. Фил смотрит на тонкие пальцы, крепко, почти жадно обхватывающие горячие бока глиняной кружки. Чай в ней остывает слишком быстро.
– Послушай... я мог бы поговорить с Фьюри. Предоставить ему статистику потерь и боев за последние месяцы. Ты мог бы...
– Нет.
– Но почему? Ваша вражда и так уже больше похожа на дурной спектакль!
– Тебе кажется. Твоего похищения они мне долго не простят... а когда простят – я придумаю что-нибудь еще.
– Зачем?
– Героям нужна война, Фил. Войне нужны подношения. Неслучившаяся дружба с Мстителями – не худший вариант, особенно по сравнению с жизнями людей, не так ли?
– С каких пор тебя волнуют чужие жизни?
– Не меня. Тебя.
Фил молчит. Встает, подливает в кружку Локи горячей воды и заварки.
– Так не может продолжаться вечно.
– И не будет. Год, два – и сюда почти наверняка явится новый завоеватель... Тогда мы заключим временный союз.
– А потом, когда все кончится, ты скажешь что-нибудь вроде «Муа-ха-ха, жалкие смертные, поверили?» и разрушишь парочку зданий?
– Ну что ты... Это же просто пошло. Придумаю что-нибудь поизящнее.
Локи делает глоток и поднимается из-за стола.
– Береги ребра в следующей нашей стычке, друг мой. Без тебя Мстители становятся невыносимо... победимыми.

Фил долго смотрит на то место, где стоял трикстер. Потом поднимается на ноги, проходит в комнату, открывает шкаф... и усмехается – неожиданно лукаво, как человек, осененный хорошей идеей для розыгрыша.
«Ошибаешься, Локи. У Мстителей есть кое-что, с чем не справишься даже ты. Собственно, уже не справился. И если после победы в общей войне ты попытаешься снова уйти, то не сможешь этого сделать. Не удержишься, и непременно оставишь себе повод вернуться опять, как сегодня...»
На полке лежит забытый асом черный шерстяной сверток.