Глава 1*
Вечная слава, признание и уважение, безбедная жизнь и достойное место в обществе, где всем заправляют бездушные шакалы. Только вот почему кажется, что ей по лицу прошлись грязной, мокрой тряпкой, а дышать с каждой минутой становится все труднее и труднее?
Не оттого ли, что теперь рядом с ней будет не просто соперник? Ее бестолковый, жестокий и несдержанный старший братишка, что так смешно защищал ее в детстве, посвятил ей свою победу и так сильно болел за нее на ее Играх. Как же так получилось, что теперь им придется перерезать друг другу глотки?
Другого ведь и не дано, так их воспитывали, иной жизни они не знают. Есть они и есть Капитолий, и чтобы стать его частью нужно пройти самый строгий отбор из всех существующих, выдержать конкурс на право считаться своим, обойти всех претендентов. И они выдержали, прошли, преодолели, перешли по трупам. Так почему же сейчас их так бесцеремонно выкидывают обратно? Что они сделали не так? В чем провинились?
Столько лет они оба считали, что все позади, а оказалось, что ничего и не заканчивалось. Оказалось, что своими они никогда и не были. Дворовой шавке никогда не стать породистой псиной, как бы она ни старалась, сколько сородичей бы ни перегрызла на пути к лучшей жизни. И от осознания того, что их столько лет дурачили, попросту обвели вокруг пальца, в горле встает болезненный комок, а на глазах вскипают слезы.
От обиды. От несправедливости. От непонимания и страха. От невысказанного вопроса и немого крика. Почему именно они? Зачем их заставляют переживать это снова?..
*
Логика – самая совершенная из всех наук. Она помогает не терять рассудка, ясно мыслить, выискивать наилучшие пути для существования. С помощью логики можно достигнуть многого, выпутаться почти из любой ситуации.
Если раздробить окружающий мир на множество маленьких кусочков, и как следует рассмотреть каждый из них, можно узнать много интересного, раскрыть в исходной картине мироздания много четких, значительных, но таких незаметных поначалу штришков. Обратить на них свое внимание легко – достаточно лишь отгородиться от остального, раздражающего мира и сфокусироваться на нужном его кусочке. Там, за пределами этого кусочка, люди, находящиеся в раздражающем секторе, могут болтать, что им душе угодно. Как пчелы, они собираются вокруг и роятся, стремятся ужалить побольнее, забить то единственное, что выходит за рамки их понимания. Но ему до этого дела нет, пусть себе жужжат.
Чаще всего его просто обходят стороной, называют сумасшедшим, долбанутым, спятившим. Но это не так. Просто он – внимательный.
Прагматик по натуре, он всегда привык прежде рассуждать, и только лишь потом делать, и действия его всегда были основаны на здравом смысле, нежели руководствовались велениями иных органов.
Четкая, организованная система. На ней все и строится. Разорви один проводок, нажми хоть раз не на ту кнопку, замкни неверные контакты – и система рухнет. А без ее существования наступит хаос. И невозможно будет ни четко мыслить, ни здраво рассуждать, ни приглядываться к деталям.
Но ведь системы бывают разными. Ничто не может существовать вечно, рано или поздно на смену одной приходит другая, более совершенная, более уникальная, более устойчивая, сотворенная с учетом всех прошлых ошибок, заводских браков и возможных последствий.
Он внимателен, и сейчас он ясно видит, что существующей системе приходит конец. Нужно лишь разомкнуть последние проводки, выкинуть из фундамента оставшийся, корявый кирпичик. И тогда возникнет новая система. И он обязательно поучаствует в ее создании. Нужно лишь выжить. А выжить с помощью Логики – легко, ведь она совершенна. Она помогает безошибочно выбирать себе союзников, безошибочно находить свою сторону, свое место в системе. А ведь важнее этого, пожалуй, ничего и нет…
*
Легко ли это – убить человека? Для прожженных солдат, тех, кого выращивали с одной единственной целью – убить, чтобы не быть убитым, наверняка не составит большого труда в решающий момент нанести удар. Но что делать, если ты ни разу не держал в руках
настоящего оружия?
Трудно не вырасти циником, если тебе выпала участь родиться в любом из Дистриктов, в номерах которых нет цифр один, два, и четыре. Когда тебя год от года заставляют наблюдать, как одна кучка подростков с бурлящими гормонами и полным отсутствием чувства самосохранения, методично вырезает другую кучку подростков, не умеющих даже кухонным ножом орудовать, вольно – невольно, а начинаешь продумывать свою тактику ведения боя. Так, на всякий случай.
В своем воображении она рисовала себе множество сценариев, придумывала тысячи воображаемых Игр, каждая из которых заканчивалась торжественной коронацией ее как победительницы. Возможно, в этом была ее ошибка. Не стоит так упорно призывать к себе то, чего хочешь избежать сильнее всего.
Хотя, положа руку на сердце – действительно ли она хотела увильнуть от Игр? Прожить всю жизнь в седьмом, изрубая деревья в щепки, вымещая на бездушных стволах всю ярость и злобу, накопившиеся за годы испытанной на своей шкуре тирании. Ей, наивной дурехе, казалось тогда, что в Капитолии, в любом случае будет лучше, чем дома. Что раз уж государство заставило тебя жить в дерьме, грех не использовать его единственную подачку, чтобы не попытаться из этого дерьма выкарабкаться. Чем выше заберешься, тем больнее падать. В случае с Капитолием даже это правило работает через задницу – тебя втопчут в грязь в любом случае – попробуй только высунуть нос из своей законной ниши. Ей это ясно продемонстрировали. Только вот не на ту напали, не в ее правилах отступать.
Легко ли это – убить человека?
Сам удар обычно не запоминается, все происходит мгновенно. Вот ты только что шел с оружием наготове, а в следующий момент уже обнаруживаешь у своих ног тело соперника. И только шум в ушах, бешеный стук сердца, потные ладони и кровь на лезвии ножа дают понять, что виновником случившегося являешься ты сам.
Через некоторое время оцепенение проходит, и на смену ему приходит страх. Жгучий, неукротимый, беспричинный – ведь все уже произошло, ты в безопасности. Но нож все равно падает из рук, а ноги инстинктивно несут безвольное тело подальше от трупа – в укромное место. Туда, где никто, никогда не сможет тебя найти, туда, где ты действительно будешь в безопасности.
И когда ты, наконец, находишь уголок, в котором можно спрятаться и забиваешься туда, изо всех сил стараясь быть как можно незаметнее, тогда, по прошествии некоторого времени уходит и страх, уступая место раскаянию. Ты вдруг вспоминаешь, как видел этого трибута в Центре подготовки, как смотрел на его интервью. На записи Жатвы были видны его близкие - родственники, друзья, любимые. Ты вдруг внезапно понимаешь, что лишил жизни не просто врага, но человека – такого же как и ты, у которого была своя жизнь, свои стремления и надежды. Вспоминаешь его имя. И знаешь, что никогда не сможешь его забыть. Сколько бы ни было их потом в твоей жизни – имя первого человека, принявшего смерть от твоей руки, ты будешь помнить всегда. Независимо от того, сколько пройдет лет.
После раскаяния ты вдруг ощущаешь жалость. К убитому, ко всем кто был с ним знаком, к остальным трибутам, которым придется точно так же бороться за свои жизни. Но главное – ты ощущаешь жалость к самому себе. Не понимаешь, почему тебя заставили переживать это, чем ты хуже остальных, тех, кто сидит в безопасности, а не находится на границе между жизнью и смертью. Почему ты, а не они? Ведь ты же не убийца, что они пытаются из тебя вылепить? Множество трибутов ломалось именно на этом моменте. Она, помнится, тоже плакала, но недолго. Потому что на смену жалости тут же пришло другое чувство.
Смирение. Либо ты, либо тебя, третьего не дано…Кто-то сильнее, кто-то слабее, сильные всегда будут наверху, не твоя вина, если ты оказался на порядок выносливее противника, и с реакцией у тебя получше. И тогда ты совершенно спокойно вытираешь слезы, находишь потерянный нож, сжимая его в руках крепче, чем до этого. Потому что теперь ты, наконец, понял главное правило Игры.
Только вот перед тем, как уйти от тела, ты мысленно даешь убитому обещание. Выиграть – и сделать все возможное, чтобы закончить, прекратить это все. Ради него и ради сотни таких же, как и он.
Тогда почему же она так ненавидит эту девчонку с ее проклятыми ягодами? Не оттого ли, что двенадцатая сумела сделать то, на что у нее самой когда-то не хватило духу?
Обещание так и осталось невыполненным, но зато она теперь точно знает, что дело лишь во времени. И пусть ей потребовалось столько лет, чтобы раскачаться, теперь она выходит на Арену с еще большим рвением, чем раньше. Капитолий ее не сломает – не на ту напали.
Либо ты, либо тебя. Третьего не дано. Не ее вина, что государство у них в стране – дерьмовее некуда, а у президента до сих пор не хватает мозгов, чтобы это понять.
*
Забавная штука – жизнь. Никогда не знаешь, какой стороной она к тебе повернется. Чаще всего, она, конечно, демонстративно виляет задницей, ну да что поделаешь. Вообще, грех жаловаться, когда тебе есть за что бороться, и есть за что умереть.
Собачка показала клыки, ну так что ж, они покажут ей свои – столько лет они у них резались и вот, вылезли же, наконец. Почему бы и не оскалиться?
После Игр он не ощущал в себе безнадежности, которая постигла его друга из Двенадцатого. Не было в нем и глупой самоуверенности, наивного стремления все изменить, что так присуще всем без исключения молодым победителям. По правде говоря, он не чувствовал ничего. Абсолютно.
И это ощущение внутренней пустоты было хуже всего. Его личный ад все эти годы, темнота, бездна, в которую проваливалось все без исключения. Но по мере того, как он становился старше, привыкал к местным порядкам и присматривался к создавшемуся положению вещей, пустота понемногу отходила на второй план, пока, в конце концов, не отступила совсем, под гнетом внезапно образовавшейся цели.
Надежда, говорят, умирает последней. Пусть подавится умник это ляпнувший, своими же словами – он-то уж точно знает, что надежда не умирает никогда, продолжая чуть заметно тлеть на дне любой бездны, не давай окончательно сгинуть в темноте.
Вернется он живым или нет, не так уж и важно. Главное, что запал уже зажжен, и он успел приложить к этому руку. Он так долго ждал этого момента, что готов хоть сейчас расцеловать эту девчонку с колючим взглядом, которая, сама того не зная, скрасила последние дни его жизни.
Да и должно же это было когда-нибудь случиться. Рано или поздно, всему приходит конец. И ему, пожалуй, пора на покой. Он понял это после того, как погибла последняя его малышка-трибут, осознал, что пора сматывать удочки, под тихое пение той, на которую было возложено столько надежд. Она себя еще покажет, он верит в это. Не зря же его старый, вечно пьяный дружище выкладывается на полную катушку. Если уж Эбернетти так загорелся, значит дело точно того стоит. А Капитолий – ну что Капитолий, пытается держать все под контролем, как всегда. Жаль только, что в этот раз выходит у него на редкость паршиво.
Забавная штука, эта жизнь. Быть может и смерть не такая злюка, какой ее описывают.
*
Он знал, что его выберут. В конце - концов, все, даже самые верные и совершенные игрушки когда-нибудь надоедают и требуют замены. Но выбросить его в мусор было бы слишком просто. Слишком скучно и банально, для тех, кто с восторгом привык наблюдать за каждым его шагом, жестом, словом. Глупо было надеяться на то, что ему просто пустят пулю в висок и по-тихому закопают в какой-нибудь канаве. Лебедь, выращенный из гадкого утенка, заслуживает другой участи.
А может, оно даже и к лучшему. Черт возьми, да он бы все отдал, лишь бы откинуть копыта как можно скорее. Он так давно мечтал о смерти, так долго варился во всем этом дерьме, столько лет не вылезал из собственных кошмаров, что, быть может, кто-то там наверху, наконец услышал его молитвы и дал ему шанс избавиться от мучений. Когда-то он считал, что смерти не боятся лишь дураки, старался выжить любой ценой. Глупый дурак, теперь он сам желал ее, так сильно и так отчаянно, как ни желал ничего до этого.
Если бы только не
она.
Она не переживет его ухода. Он просто не имеет права, поступать так с
ней. И эти твари, заправляющие всем и так искусно дергающие за ниточки его души, прекрасно об этом знают. Как и о том, что он будет бороться, изо всех сил пытаться спасти свою никчемную жизнь, не жалея для этого ничего, проявляя невиданное хладнокровие, взывая ко всем своим инстинктам. Не ради себя, ради
нее.
А еще ради той, благодаря которой у него, наконец, появилась надежда. Впервые, за столько лет. И он сделает все, чтобы сохранить жизнь и ей тоже, потому что она несет собой будущее.
На сей раз у него есть пара козырей в рукаве, а за время, проведенное в этом аду, он прекрасно овладел методами мухлевания и превосходно осведомлен о многих тонкостях «предложенного» им «развлечения»
И не он один.
Теперь это не бездумная игра в одиночку, но заранее продуманная партия между командами. Кто знает, на чьей стороне окажутся силы в этот раз.
Ну так что, Капитолий?
Поиграем? 
