Глава 1. Я умерла уже давноПролог
Ничего нет сильнее любви!
Она как свет где-то там, вдали.
Она пройдет сквозь огонь и лед,
Она всегда за собой ведет.
И мы приходим в эту жизнь,
Чтобы просто любить...
Настя Задорожная
Я никогда не любила прорицания, считая их бессмысленной тратой времени. А еще из-за пророчества, исковеркавшего всю жизнь моего лучшего друга. Кто знает, может быть, если бы Трелони никогда не произносила его, все сложилось бы по-другому. Или наоборот, было бы еще хуже. В любом случае, ответ на этот вопрос мы никогда не узнаем. И думаю — это к лучшему.
Знать что-либо наперед — великое искушение. Но еще вернее — великое проклятье. Ведь тогда все твои мысли будут заняты исключительно увиденным, и ты не успокоишься, пока предначертание не осуществится. Или будешь бежать от грядущего, заходясь от отчаяния, понимая, что от судьбы не спрятаться. Можно лишь на неопределенное время отсрочить неизбежное.
Но с другой стороны, если бы со мной этого не случилось, я бы так и не узнала, что такое настоящее счастье. И кто б поверил, если бы я сказала, что все это оказалось возможным, благодаря одному случаю на уроке зельеварения?..
Глава 1. Я умерла уже давно
Я умерла уже давно, осталось тело на земле.
Оно всё делает само, оно не помнит обо мне.
Но иногда я им пишу корявым почерком в тетрадь.
А если вспомню, то дышу и снова думаю опять.
Орбита
Поверить не могу, что спустя столько времени снова переступлю порог Хогвартса. Не то чтобы у меня не было такой возможности раньше. Я бы соврала, если бы сказала так. Меня приглашали даже стать ассистентом одного из преподавателей, но я отказалась. Кроме того, в прошлом году в школе устраивался вечер выпускников. Но и тогда я не смогла заставить себя туда пойти.
Хогвартс... С одной стороны, он стал для меня очень дорогим сердцу местом, едва ли не вторым домом. Но с другой — был живым напоминанием о войне, забравшей у меня самое ценное, что есть в жизни каждого человека — любовь.
Всякий раз, когда я вспоминаю о смерти Северуса, на глаза наворачиваются слезы, и становится трудно дышать. Но самое страшное, что буквально накануне последней битвы, разразившейся столь внезапно, мы с ним сильно поругались. Мое сердце сжимается от отчаяния, когда я вспоминаю, что последним словом, которое я бросила Северусу в запале, стало «ненавижу». А следующим вечером он погиб.
После окончания войны Хогвартс отстроили, но я не вернулась в него вместе с Гарри и Роном, а просто сдала экзамены экстерном и, получив диплом, устроилась на работу в Министерство, в отдел образования.
С тех пор прошло уже шесть лет. Я до сих пор живу в доме, где прошло мое детство, только теперь одна. Родители предпочли остаться в Австралии. Мы часто перезваниваемся, а во время отпуска я непременно навещаю их и хотя бы неделю провожу там. В принципе, в Австралии довольно неплохо. Но переехать туда жить я, пожалуй, не решусь.
Я так и не нашла человека, с которым захотела бы связать свою жизнь. Все романы были скоротечными и не оставили на сердце следов. Я по-прежнему живу воспоминаниями о прошлом, где Северус еще жив и со мной. Видимо, это мое наказание за те ужасные слова, за ту ссору накануне его смерти.
Сегодня же они особенно сильны, и все тщательно сдерживающие барьеры, которые я пыталась воздвигнуть в душе, рухнули, и безжалостная память жжет каленым железом. А все потому, что я держу сейчас в руках распоряжение министра образования о проведении очередной аттестации преподавателей школы.
Такая проверка теперь бывает ежегодно, но мне ее поручили впервые, и я несколько смущена своей ролью, вспоминая Амбридж. Хорошо еще, что почти все мои профессора покинули свои должности, и их места заняли другие люди, мои ровесники. И, разумеется, я более компетентна, чем упомянутая министерская «жаба».
Однако не предстоящая работа вызывает во мне волнение, а необходимость вернуться в Хогвартс, от которого бежала все прошедшие после войны годы, и, как следствие, с головой окунуться в болезненное прошлое.
***
Первая волна страха схлынула, и я сумела взять себя в руки. В конце концов, я давным-давно переросла тот возраст, когда можно было накрыться с головой одеялом и упрямо сказать «не хочу», в тайне надеясь, что суровая реальность обойдет стороной, а кто-нибудь другой, более взрослый, возьмет на себя решение всех проблем.
Глупо бояться прошлого. Оно все равно будет твоим самым преданным спутником. Уж за столько лет я смогла понять, что вечно бежать не получится. Но это не заставило меня остановиться и посмотреть в лицо своим демонам. И вот теперь мне представился отличный повод попытаться это сделать.
Написав письмо профессору МакГонагалл, ныне — директору школы, о предстоящем визите, я с ногами забралась в старенькое потрепанное кресло, которое поменять не согласилась бы ни за что на свете. Поставила рядом на столик бутылку вина, пригубила изумительный напиток из бокала и с горькой иронией подумала: жизнь удалась. И плевать, что моя, по сути, состоит из обломков несбывшихся надежд, кое-как слепленных воедино.
Говорят, если повторять, что все в порядке, то рано или поздно это станет правдой. Я знаю, что это не так, но продолжаю врать самой себе. По крайней мере, так у меня есть хотя бы видимость нормальной жизни, а не существования под грузом воспоминаний о безвозвратно ушедшем любимом.
Но сегодня я сознательно отступаю от придуманных правил и позволяю себе полностью погрузиться в воспоминания семилетней давности.
***
7 лет назад
Где-то в середине шестого курса мы с Гарри возобновили занятия ОД. Не потому, что нас плохо учили на ЗОТИ, все же профессор Снейп не зря столько лет добивался этой должности. Дело было не столько в самих занятиях, сколько в том, что они нам давали. Сплоченность, уверенность в себе и друг в друге, легкость, ведь мы знали, что не одни. И это было правильно.
После шестого курса ситуация в мире магии ухудшилась. Участились нападения, пропадали без вести люди, атмосфера накалилась до предела. Опасность прямо витала в воздухе. И в начале нового учебного года последние надежды на стабильность лопнули, как мыльный пузырь.
В день, когда мы должны были вернуться в школу на седьмой курс, произошло сразу три нападения — на министерство магии, на больницу св. Мунго и на Хогвартс-экспресс. Меня с Гарри, Роном и Джинни в этот день не было в поезде, так как последний месяц перед занятиями мы жили в штабе Ордена Феникса на площади Гриммо, и профессор Дамблдор решил, что нам следует отправиться в Хогвартс через каминную сеть. Поэтому о нападении мы узнали, уже будучи в школе.
Это было ужасно. Если о готовящейся атаке на министерство Орден знал, то о двух других — нет. Конечно, и в «св. Мунго», и в поезде в связи с военным положением дежурили несколько авроров и пара фениксовцев, но все равно — пострадавших было много, а для некоторых учеников, в том числе и первокурсников, это поездка стала последней. Одновременно с этим профессор Снейп был раскрыт, как шпион, и чудом успел сбежать. Так Орден потерял главный источник информации.
После трагедии было принято решение о закрытии школы до окончания войны. Пришлось срочно эвакуировать выживших учеников, а в Хогвартсе устроить штаб Ордена Феникса. Но не только его члены остались в замке — к нам присоединились некоторые старшекурсники, не пожелавшие быть в стороне. В основном те, кто входил в ОД. Были и слизеринцы, среди которых затесался Малфой, перешедший на «светлую» сторону еще в конце шестого курса.
Нас стали готовить к открытой войне: учили боевой магии, дуэлям, оказанию первой помощи и варке зелий, способных помочь в бою или же для исцеления ранений. Хогвартс превратился в полигон военных действий. От нас больше не скрывали правду, ведь незнание могло только ухудшить ситуацию.
Раньше, не взирая на наши небезопасные приключения (если так можно назвать спасение философского камня или посещение Отдела Тайн), сохранялась видимость обычной школьной жизни. Теперь же мы осознали, что это не игра, а реальная битва. Детство кончилось бесповоротно, и мне впервые до одури стало страшно. Страшно, что мы можем погибнуть, проиграть Пожирателям смерти во главе с Волдемортом и не выбраться из этой тьмы.
Как подтверждение таких мрачных прогнозов, гибли люди, не только маги, но и маглы, особенно причастные к волшебному миру. Для меня последней каплей стала смерть родителей Дина Томаса. Я поняла, что и мои папа и мама тоже в опасности, и придумала хитрый план.
Еще летом наша семья озаботилась покупкой дома в Австралии и даже перевезла часть имущества. Родители ждали лишь моего окончания Хогвартса, чтобы покинуть Британию. Но обстановка настолько накалилась, что я не могла больше бояться за них, ежедневно думая, что прочитаю в газете о нападении Пожирателей на свою семью.
Поэтому, обсудив все с Дамблдором, я помчалась домой уговаривать отца и мать уехать немедленно. После того, как я откровенно обрисовала мрачную картину происходящего в магическом мире, родители срочно собрали чемоданы, и уже через день мы втроем поднялись на борт самолета, оправляющегося в Кернс.
Мои родители до последнего были уверены, что я лечу с ними. Я же, едва разрешили отстегнуть ремни, ушла в туалет, откуда и аппарировала в здание аэровокзала. Затем, чувствуя себя обманщицей и последней дрянью, позвонила им, признавшись в поступке.
Мама откровенно плакала, отец ругался, но сделать они ничего не могли — у них не было денег для возвращения обратно, по крайней мере, сразу. Я же вдогонку послала письмо, обработанное магией, в котором умоляла не делать этого, заверяя, что я в безопасности за стенами Хогвартса. С их отъездом я смогла отрешиться от собственных проблем и посвятить себя делам Ордена.
Обстановка все накалялась, и вскоре в замке появились еще обитатели: некоторые авроры, члены семей оставшихся в Хогвартсе учеников, представители других стран и школ. Наши учителя не справлялись с возросшей нагрузкой по подготовке к предстоящим сражениям, и им в помощь были назначены ассистенты. Гарри предсказуемо стал вести занятия по боевой магии, а меня выбрали помощницей профессора Снейпа.
***
Настоящее время
Я встряхнула головой, отгоняя мысли о войне и последнем годе в Хогвартсе. Я старалась избежать воспоминаний непосредственно о Северусе и наших с ним отношениях, зародившихся благодаря неожиданному стечению обстоятельств. Но раз за разом подсознание под действием алкоголя — я выпила несколько бокалов вина, пока витала в прошлом — предательски подкидывало все больше и больше картинок такого мучительно-прекрасного периода в моей жизни.
Да уж, кто бы мог подумать, что наше сотрудничество с Северусом перерастет в нечто большее?.. Я уж точно нет. Я относилась к нему с огромным уважением, зная его, как талантливого зельевара и как невероятно храброго человека, много лет рисковавшего своей жизнью ради победы над Волдемортом, но не воспринимала его как мужчину. Верней, не думала о нем в таком ракурсе.
Когда меня назначили его ассистенткой, мы стали проводить вместе огромное количество времени, и постепенно Северус перестал быть просто строгим учителем со мной, позволив заглянуть за ту маску, что создал за многие годы своей жизни. Мы очень сблизились за время нашего сотрудничества. Северус был интересным собеседником, и мы могли после варки зелий часами разговаривать на разные темы, не испытывая никакого дискомфорта. Порой, когда он смотрел на меня, взгляд его, обычно холодный и непроницаемый, заметно теплел. Северус был рядом со мной куда более раскованным, чем раньше, тем самым позволяя мне увидеть его совсем другим человеком, как бы стирая между нами некоторые границы.
Теперь я понимаю, что Северус уже тогда относился ко мне по-другому, не так, как к обычной ассистентке. Но он не тот человек, чтобы первым сделать шаг, признать свои чувства, да к тому же — к своей бывшей ученице. Что бы он не испытывал ко мне уже тогда, он держал все это в себе. А я совершенно не задумывалась ни об его отношении ко мне, ни о своих чувствах. Все-таки между нами была огромная дистанция, помочь преодолеть которую мог бы только какой-то толчок извне. И если бы не экспериментальное зелье, то...
7 лет назад, лаборатория профессора Снейпа
Зелье мерно кипело, вот-вот должна была наступить последняя стадия приготовления. Северус, как он разрешил мне называть себя наедине, очень медленно тонкой струйкой вливал змеиный яд в котел, отсчитывая секунды, а другой рукой равномерно помешивал зелье по часовой стрелке. Пока он этим занимался, я подошла ближе к столу, собираясь нарезать шкуру змеи, чей яд и использовался. Ее нужно было добавлять в самом конце, но подготовить можно было уже сейчас.
Вдруг левая рука зельевара, в которой он держал флакон с ядом, дрогнула, и жидкость выплеснулась в кипящий котел, полностью сведя на нет предыдущую работу. «Метка...» — успела подумать я, прежде чем зелье, изменив цвет с темно-синего на фиолетовый, перелилось через край и попало на шкуру змеи. От нее поднялось испарение, которое в мгновение ока окутало нас обоих, забивая легкие, кружа головы.
— Северус… — Я хотела спросить что-то по поводу случившегося, но внезапно почувствовала жар, разливающийся по телу, в глазах помутилось, и последнее, что я запомнила, это взгляд таких же затуманенных черных глаз и горько-сладкий вкус поцелуя.
Настоящее время
Помню тот шок, когда я поняла, проснувшись, что лежу в одной постели с Северусом, прижавшись к его груди, абсолютно обнаженная, как и он, впрочем. В то утро я, не в состоянии обсуждать случившееся, тихо, стараясь не разбудить зельевара, быстро оделась и покинула его комнаты, вернувшись к себе в спальню.
На следующую ночь во сне я будто заново пережила все и в какой-то момент поняла, что хочу опять ощутить на себе терпкий вкус его губ, почувствовать его руки на своем теле. Прошла неделя, прежде чем я окончательно и бесповоротно осознала, что случившееся помогло открыть мне глаза на то, в чем я никогда бы не призналась себе при других обстоятельствах: Северус стал мне нужен гораздо больше, чем друг. Благодаря неудачному эксперименту, я смогла по-новому посмотреть на мастера зелий и понять, чего именно я хочу и что на самом деле чувствую.
Я была окрылена эмоциями, переполняющими меня, которым я смогла дать имя, и не пыталась даже думать о том, что будет, если Северус оттолкнет меня, сказав, что произошедшее между нами — случайность, и мы должны об этом забыть.
А ведь так почти и случилось. Почти — так как отступать я не собиралась, не получив искреннего ответа, а не пустых отговорок, что я его ученица и гожусь ему в дочери.
Я ведь тогда прекрасно понимала, что мои недавно осознанные чувства могли быть не взаимными. Но мне было важно узнать правду без оглядки на то, кем мы были, ведь для любви, если хотя бы крупица ее существует у нас обоих, такие мелочи не важны. Особенно сейчас, когда шла война, и в любой день мы оба могли погибнуть.
Мне потребовалось достаточно терпения и времени, чтобы убедить Северуса, что для меня это не просто блажь. В конце концов, я действительно не один и не два раза обдумала все, что чувствую, и поняла, что хочу этих отношений. До сих пор не верится, что у меня получилось тогда достучаться до Северуса, ведь если он что-то решил, то переубедить его практически невозможно. Но, похоже, любовь оказалась сильнее рассудка.
Уж сейчас-то я точно могу сказать, что это была любовь. Жаль, что мы так бездарно ее разрушили, а судьба не дала нам шанса все исправить. Если бы только он был жив, я бы...
Бессмыслица какая-то. «Если бы то, если бы это...» Слишком поздно для любых «я бы»... Пора уже смириться с тем, что ничего не вернуть, ведь точка невозвращения пройдена и давно затерялась в тумане прожитых без Северуса лет.
