Глава 1В комнате было жарко и невыносимо душно. Я нажал на кнопку автоматического кондиционера, пытаясь таким образом вызвать его к жизни, но безрезультатно. Проклятый мегаполис пожирал энергию, как голодный зверь. Энергетический кризис – вот главная проблема этого времени. Если уж и в шикарном частном особняке были перебои с электричеством – то что уже говорить об остальных районах.
Проклятый город! Я ненавидел его больше всего на свете. Так же как и свое вынужденное заточение в этой чертовой душной конуре. Я подошел к окну. Суперпоглощающие жалюзи скрывали комнату от солнца, и в ней царил полумрак. Под окнами все также бесновались фанаты. Они уже изрисовали стены этого проклятого дома и только чудом не взяли его на штурм. Я слышал их редкие выкрики. Что ж, с утра они были более активными, сейчас, видимо, подустали от жары.
Когда она вышла из дома, я думал, они набросятся и разорвут на части ее хрупкое тело. Хорошо, что секьюрити оказались профессионалами. Я и сам давным-давно немного работал в этой сфере и мог оценить по достоинству. Хорошая работа, не позволяет думать о лишнем. Правда, пришлось быстро завязать, так как работа телохранителя предполагала долгое отсутствие. Не быть рядом с ней было для меня сущей мукой.
Под окнами редкие хриплые голоса продолжали скандировать: «Несси! Несси!»
Черт, разве эти кретины не видели, что она уехала? Так и хотелось выйти на балкон и сбросить на них тонну кирпичей. Или вылить цистерну кипятка. Как я устал…
Я подошел к креслу и сел. В последнее время мое излюбленное место. Просто сижу и пялюсь в пустоту, жду, пока она не придет. Раньше я сопровождал ее везде, но теперь в этом отпала необходимость. У нее есть охранники, они о ней позаботятся. И менеджер, и стилист, и еще куча каких-то дрянных людишек, все время вертящихся вокруг нее. Вокруг моей Несси…
Я просил ее взять другой псевдоним. Хотя прошло уже немало времени, я все еще опасался, что нас разыщут. Но она настояла на своем.
«Несси Блэк – звучит?» – спрашивала она меня, заглядывая в глаза и улыбаясь той неотразимой улыбкой, перед которой я был не в силах устоять.
«Звучит», – послушно кивал я. По крайней мере, лучше, чем «Принцесса Лоло» или «Техасская куколка». Но времена придорожных ресторанчиков и кабаре уже прошли, она снова выбралась на большую сцену. Как и пятьдесят лет назад.
Я снова встал и подошел к окну. Мое внимание привлек дребезжащий шепот, и я напрягся. Даже через столько лет, я все время ждал их появления. Ждал, что они распахнут дверь нашего очередного шикарного особняка (пентхауса, съемной квартиры) и войдут. Сразу все, огромной толпой. Посмотрят своими огненно-красными глазами и укажут пальцем на нее. И заберут. А меня оставят. На кой черт им сдался глупый старый волк? Даже и не волк теперь больше, а человек. Но они и крови моей не выпьют, побрезгуют.
Два старческих голоса продолжали шептаться прямо под окном. Я прислушался. Слух уже был не тот, что прежде, но я смог разобрать слова:
– Красивая девчонка, – продребезжал первый.
– Да, молодая. Если бы не такая молодая, то мог бы поклясться, что раньше ее уже видел. Лет так пятьдесят назад, в Париже… – вторил ему второй.
– Французское кабаре? Очень может быть, – согласился первый. – Вот только как ее звали, ту милашку?
– Ох, не та уже память, – проскрипел второй. – Дай-ка вспомню… Что-то похожее на птицу, канарейка? Нет, лебедь*… Точно. Белла Свон.
Боль тупой стрелой прошла через все мое тело, описала дугу и вонзилась в сердце. «Белла Свон» – сколько лет я не слышал этого имени? Наверное, с того самого момента, о котором говорят эти пердуны.
Я тогда чуть было не убил Несси, когда узнал, что она взяла псевдонимом имя своей матери. Мне невыносимо было даже вспоминать его, не то что произносить вслух.
Но я пытал себя, издевался над собой каждый вечер. Приходил в это злосчастное кабаре, смотрел выступление Несси и слышал, как со всех сторон доносится: «Белла! Белла! Белла Свон!»
Белла… Сможешь ли ты когда-нибудь простить меня? Или ты смотришь на меня из рая, или куда там попадают вампиры после смерти, и ненавидишь? Ненавидишь за то, что сделал с тобой и с твоей дочерью? За то, что не спас тебя?
Непрошенная слеза скатилась по щеке, и я смахнул ее дрожащей рукой. Буквально доплелся до своего кресла и рухнул в него. Попытался взять себя в руки, как делал это всегда, когда невзначай оброненная фраза или запах, или звук, нагоняли на меня те воспоминания.
Но сегодня совладать с собой не удалось. Я вздохнул и откинулся в кресле, позволяя картинкам мелькать у меня перед глазами, отматывая кадры, как на кинопленке – десять лет назад, двадцать, пятьдесят…
Свист ветра в ушах, перемешанный с криком. То ли кричу я сам, то ли это отголосок того, что творится на поляне. Несси, вжавшаяся в мою шею, вцепившаяся в мех и выдирающая его с корнем, горячие слезы, которые жгут меня сильнее любого огня и оглушающий, невыносимый шепот в самое ухо:
«Джейкоб, пожалуйста, вернемся, ну пожалуйста…»
Я готов выть, кататься по земле и рвать себя когтями. Мое тело настолько напряжено, что кажется, я просто взорвусь. Лапы уже загребают землю, позвоночник поворачивается сам по себе, я готов, да, Несси, я вернусь, я спасу их, пусть даже не их, а ее одну…
Но сознание, которое сейчас говорит голосом Беллы, не дает мне этого сделать. Оно гонит меня вперед, прочь от этого кошмара, прочь от того места, где гибнут мои друзья и родные, мои братья и сестры…
И лишь картинки, посылаемые умирающим сознанием Сета и Ли, красной пеленой стоят перед глазами…
«Щит Беллы не выдержал! Они прорвали его… Сначала он… Потом она… Боже, как больно…»
Громадные слезы, величиной с кулак, катятся из моих глаз, застилая дорогу. Я бегу на инстинктах, больше чувствую, чем вижу. Несси, сидящая на моей спине, затихла, ее голова бессильно опустилась на мою шею. Я чувствую, скорее чувствую, чем слышу, как она шепчет:
«Мама…»
Тогда я не выдерживаю. Резко останавливаюсь, но все равно стараюсь, чтобы она удержалась на моей спине. Задираю голову вверх и вою, вою, вою…
Я вздрогнул и открыл глаза. Фанаты на улице затихли, старые дребезжащие пердуны уже ушли. В углу тихо зашипел проснувшийся кондиционер. Картинка исчезла. Осталась только боль. Боль от непереносимой утраты. Я бы отдал все на свете, чтобы вернуться в тот момент и все исправить.
«Что бы ты исправил, Джейкоб?» – мягко вопросил в моей голове голос Беллы. С каждым днем я все чаще и чаще слышал его. Старость не радость, призраки прошлого одолевают меня, приходят ко мне, тянут за собой.
«Что бы ты сделал, милый? Погиб сам и обрек Несси на жуткую смерть? Ты все сделал правильно».
Правильно ли?
Я вспомнил нашу первую ночь после этого кошмара. Нет, первая ночь была в самолете, когда мы уже летели в Рио. Несси смотрела прямо перед собой остекленевшим взглядом, а я впервые в жизни напился. Прямо на борту самолета. Помню, стюардесса не хотела больше приносить мне выпивку, но я посмотрел ей прямо в глаза и зарычал. Она не смогла отказать. Мне пришлось выпить очень, очень много, чтобы хотя бы ненадолго забыться.
Утро. Стюардесса, будящая меня на посадку. Я с жуткой болью в голове смотрю в затуманенные глаза Несси. Вдруг она четко фокусирует взгляд на моем лице, и я вижу в нем обвинение. Не в том, что не вернулся на поляну, а что этой ночью оставил ее одну, поддавшись своему горю. Прости меня, Несси, я всего лишь человек…
Первая ночь в мотеле. Рио. Когда я наконец-то смог соображать, я прочел письмо Беллы. Она просила приехать именно туда. Название города было написано огромными буквами. Сначала я не понял, зачем, и лишь спустя несколько недель осознал, что Белла до конца надеялась, что сестра Каллена, Элис, найдет нас. Я до сих пор не знаю, что с ней случилось. Успела ли она добраться до поляны и помогла ли остальным? Погибла в общей битве или сейчас счастливо живет со своим упырем Джаспером? Не знаю. Она не видит нас – ни меня, ни Несси. И я молюсь всем известным мне богам, чтобы
они тоже нас не видели.
Документы я увидел, когда мы уже подъехали к мотелю. Джейкоб и Ванесса Вольф. Несмотря на весь ужас пережитого нами, я нашел в себе силы усмехнуться. Ну надо же, Вольф! Белла наверняка придумала. И тут же сердце отозвалось болью. Белла.
Я не видел, как она умерла. Ли и Сет были в арьергарде, Белла с остальными – впереди. Когда начался весь этот кошмар, все перемешалось. Я надеюсь, что ей не было слишком больно. Я всю жизнь на это надеюсь.
Когда мы вошли в холл гостиницы, портье – старый бразилец с потной лысиной – посмотрел на меня, как на педофила. Я не мог читать его мысли, но я все понял по взгляду. Я будто слышал, как в его голове возникает фраза: «Грязный индейский ублюдок украл богатенькую малышку». Я швырнул ему документы чуть ли не в лицо, он удивленно посмотрел на меня и молча протянул ключи.
В рюкзаке Несси было много денег, достаточно, чтобы хватило на приличное жилье и еду, пока я не найду работу.
Я оставил ее в номере, а сам смотался в соседний фаст-фуд, чтобы купить какой-нибудь еды. Есть не хотелось, но я знал, что и мне, и ей нужны силы. Я не знал, далеко ли Вольтури, и какова вероятность, что они не выйдут на наш след. Возможно, Белла успела поделиться своими планами с Калленом, и теперь, после того как старый вампирский хрыч прочел его мысли, они уже на пути сюда. Оставаться на месте больше одного дня было слишком опасно. Но Несси нужно принять душ, переодеться и поспать в нормальной постели.
Я притащил гору безвкусной еды и предложил ей. Она покачала головой, потом заперлась в ванной и долго не выходила оттуда.
Через полчаса я заволновался и принялся стучать в дверь. Она не открыла и не издала ни звука. В мою голову начали закрадываться страшные мысли. А что, если она…
Нет-нет, она всего лишь ребенок, куда ей додуматься до такого. Но ведь она не обычный ребенок, умная и очень быстро учится. Я принялся колотить в дверь, крича, что выломаю ее, если она не откроет.
И тогда у нее случился первый срыв. Потом их было еще много, но именно тот первый я запомнил на всю жизнь. Она резко отрыла дверь, так, что я чуть не ввалился внутрь, и закричала. Она кричала, что ненавидит меня, что лучше бы я умер вместо ее родителей, что я самый ужасный человек на земле, и она меня никогда не простит. Иногда мне кажется, что так и вышло. До конца она меня так и не простила – ни за побег с места битвы, ни за то, что не успокоил ее в первую ночь.
Тогда я просто схватил ее в охапку и начал гладить, успокаивать. Сначала она билась в моих руках, кусалась, пыталась убежать, но моей силы хватило, чтобы не дать ей сделать этого и не причинить боль.
Потом она заснула, а я укачивал ее на руках и впервые в жизни разрыдался по-настоящему. Я плакал, как ребенок, глядя, как самое дорогое в мире существо спит у меня на коленях.
Потом началась череда бесконечных переездов, продолжавшаяся, пока у нас не начали заканчиваться деньги. Прошло уже полгода, и я решил, что пора где-то осесть. Выбрал Мексику – подальше от Форкса и от Вольтури.
Документы Несси уже не годились. Если я до сих пор выглядел на двадцать пять (Белла прибавила мне два года), то Несси на пять уже никак не походила. Буквально за полгода она выросла на голову и теперь могла сойти за мою младшую сестру. Так мы и представились, поселившись в доме тети Розы – женщины, сдававшей нам комнату. Сводные брат и сестра, отец – индеец, мать – англичанка, родители разбились в автокатастрофе. Тетя Роза не задавала лишних вопросов, зато она учила Несси музыке и не могла нарадоваться успехам девочки. Несси за пять уроков освоила игру на пианино, и мне пришлось соврать, что ее учили этому и раньше.
«Генетика отца», – тогда подумал я, вспомнив о фортепиано в доме Калленов.
Наверно, уже тогда Несси решила, что хочет быть певицей. Ее нежный чарующий голосок заворожил всех постояльцев и друзей тети Розы. Тогда она впервые, в тайне от меня, пошла зарабатывать деньги в придорожную закусочную.
Когда я узнал об этом, мне в первый и в последний раз в жизни захотелось ее ударить. Меня обуяла такая ярость, что пришлось выскочить из дома и, добежав до первой попавшейся лесополосы, быстро перевоплотиться, чтобы немного успокоиться. Но потом в душу прокрался страх. Непривычная пустота в эфире резала уши. Да, я уже привык ничего не слышать, когда бродил по Канаде перед свадьбой Беллы, но сейчас это было по-другому. Я знал, что не могу никого слышать, потому что никого больше не было. Нет, может и осталась в живых пара малышей, которые в тот день сидели дома, может, кому-то удалось сбежать, но я просто тешил себя этой надеждой.
Сэм, Квил, Эмбри, Пол, Джаред, Сет, Ли, Коллин, Брейди…
Пусть хотя бы кто-то из них останется в живых! Я представил искаженное горем лицо Эмили, потом лицо моей сестры, моего отца… Он ведь тоже наверняка подумал, что я погиб. Большая часть молодого мужского населения резервации полегла в той битве. Как теперь жить дальше? Я не мог об этом думать. Целью моего существования теперь была Несси.
Я работал. Я работал за двоих, а может, и за троих. Брался за любую работу, которая подвернется, лишь бы Несси ни в чем не нуждалась. Грузчик, разносчик, уборщик – любая работа, где требовалась грубая физическая сила, туда я рвался. Истязал тело, чуть ли не до крови, рвал мышцы, лишь бы с помощью физической боли заглушить пустоту, которая образовалась у меня в груди.
И еще я думал об импринтинге. Что случается с парой запечатлевшегося волка, когда он погибает? Что ожидает Эмили, Рейчел, Ким и маленькую Клэр? Что станет с Несси, если умру я?
Я продолжал работать, но больше не перевоплощался и начал чувствовать, как звериная сила покидает меня. Нет, я был все еще гораздо сильнее, чем любой человек моего возраста, но я помнил, о чем говорили древние легенды. Оборотень, который не перевоплощается, постареет. А если постареет, то значит, умрет. Что будет с Несси, когда (если) я умру?
Прожив у тети Розы два года, мы снова переехали. Так мотались с материка на материк. Я все время наблюдал за Несси. Она росла очень быстро, и мне становилась страшно. Что станет с запечатлевшимся волком, если умрет его половинка?
Так прошло шесть лет. И вдруг ее рост остановился. Как будто кто-то нажал на клавишу «стоп». Мне было двадцать четыре, ей – почти семь, но выглядела она на десять лет старше. Тогда она предложила переехать в Европу. Я запротестовал – в Мэне, где мы сейчас жили, я нашел неплохую работу, техником в автомастерской. Я мог заниматься любимым делом и не надрываться сверх меры. Но Несси настаивала, тогда у нее снова случился срыв, третий или четвертый за все время. И я не стал возражать. Единственное условие – только не в Италию. Подальше от Вольтури.
И мы поехали в Париж. Наверное, это было самое счастливое время в нашей жизни, там мы снова смогли почувствовать себя единым целым, как раньше. Там Несси в первый раз сделала свою карьеру, назвавшись именем матери. Мы прожили там пять лет, и посмотреть выступление «Беллы Свон» съезжалась вся Франция. Тогда я снова страшно испугался. Бешеная популярность Несси начала просачиваться за пределы Франции, диски с ее песнями продавались практически по всем миру, и я боялся, что Вольтури узнают ее. Хотя узнать маленькую розовощекую девочку с кудряшками в роковой женщине-вамп с длинными прямыми черными волосами было практически невозможно.
Начались аншлаги, полные залы народу и поклонники. Целые толпы поклонников с цветами, конфетами и признаниями в любви. Сказать, что я ревновал – это ничего не сказать. Я буквально сгорал от ревности, умирал каждый раз, когда она выходила на сцену, и воскресал, когда она возвращалась домой, ко мне. С горящими глазами и щеками, с охапками роз. Этими розами провоняли все наши гостиничные номера, я просто ненавижу этот запах. Но все-таки мы были счастливыми. Я был счастлив.
Был счастлив даже тогда, когда однажды не пошел на ее концерт, а отправился искать работу. Необходимости в этом не было, теперь деньги зарабатывала она, но я не хотел сидеть у нее на шее. Я так ничего и не нашел – в Париже нужны были художники, дизайнеры и стилисты, а не механик-самоучка из Ла-Пуш. В тот вечер Несси вернулась вся в слезах. Рассказала, что при выходе из театра к ней подошли двое, представились поклонниками, а потом хотели затащить в машину. Я готов был благодарить самого дьявола за то, что она сумела найти в себе силы отбиться от них. Ее силы тоже стали слабее, потому что она очень редко пила кровь. Богемная жизнь в Париже не подразумевала охоту на животных. Насчет людей еще можно было поспорить, но Несси твердо придерживалась правила, которому ее научили Белла и Эдвард. Никакой охоты на людей. Так что ей, как и мне, приходилось есть только человеческую пищу.
И все же она задала трепки этим подонкам – когда она рассказывала мне, как они убегали, то уже смеялась. А потом прижалась ко мне. Я обнял ее, как делал это всегда, когда она была чем-то расстроена или напугана. Как не сделал тогда, в ту самую первую ночь, и теперь всеми силами пытался наверстать упущенное, искупить вину, которую никогда не смогу загладить. И она поцеловала меня, сначала робко, будто спрашивая разрешения, потом чуть смелее. Я сначала испугался, но потом не смог не ответить. А Несси пошла дальше и уже снимала с меня футболку.
Та ночь была незабываемой и волшебной. Потом у нас было еще много таких ночей, пока я не перестал интересовать ее в этом плане, но ту первую я не забуду никогда. Тогда Несси, впервые после того кошмара, сказала, что любит меня. И пусть она говорила это в порыве страсти, ее слова были музыкой для моих ушей. Я тоже любил ее, больше, чем любил, я дышал ею, жил ею, без нее меня бы просто не существовало.
Я был ей отцом, братом, другом, любовником. Теперь круг замыкался.
Я понял, что старею, когда мы перебрались из Парижа в Лондон. Несси захотела пойти учиться в Лондонский университет, в который ее с радостью приняли. Я хотел составить ей компанию, но она лишь взглянула на меня и рассмеялась:
«Таких старичков уже не берут, Джейк!» – сказала она, а я подошел к зеркалу и посмотрел на себя. Нет, я не был старым, но на студента уже не тянул. Я выглядел практически на свой возраст – тридцать лет. Пошел и снова купил нам поддельные документы. На этот раз мы были мистер и мисс Коул – сводные брат и сестра. Пока Несси училась, я работал телохранителем, охранял всяких шишек, но только в пределах Лондона. Опыт у меня уже был, так как я возглавлял службу охраны мисс «Беллы Свон», как раз после того случая с нападением.
Несси нравилось вспоминать, как она инсценировала собственную гибель. «Белла Свон» погибла в автокатастрофе, машина свалилась с моста в Сену. Мне было не очень весело, так как я собственноручно толкал ее в реку. Это напоминало эпизод из старого сериала «Горец», где главный герой все время выручал незадачливую парочку бессмертных, выкапывая их из могилы после очередной «смерти». Тут вроде бы совсем другое, но чувство тоже.
Несси училась, я работал, все шло своим чередом. Потом мы переехали в Москву, Несси просто влюбилась в этот город, с его морозами и снегом, хотя там никто не знал даже пары слов по-английски, поэтому поход за покупками превращался в настоящий цирк. Зато длинными холодными русскими ночами она прижималась ко мне, впитывая тепло моего тела, которое сохраняло все ту же волчью температуру, хотя я не превращался в волка почти двадцать лет.
Когда мне стукнуло сорок, Несси захотела отучиться в Гарварде. Я, скрепя сердце, поселил ее в общежитии, а сам решился съездить в Форкс. Ничего ей не говоря. Тогда я в первый раз солгал ей, сказав, что хочу просто съездить к морю. Она не возражала, я видел, что мое присутствие уже тяготит ее. Да, она любила меня, но какое количество времени можно провести с одним человеком? Для меня это было однозначно – всю жизнь. А для нее…
Несси оставалась молодой, она училась, взрослела, но для вампира (коим она была наполовину) – двадцать два года – это не возраст. Это и для человека не возраст. Ее до сих пор интересовали такие вещи, которые мне уже давно опостылели – вечеринки с друзьями, походы по магазинам, занятия, флирт. Я же мог предложить ей только свое горячее плечо, свою любовь, свою поддержку. Иногда и этого становилось мало.
Я поехал туда. Не знал, что буду делать, когда снова окажусь в том месте, но поехал. Глупая, наивная мечта терзала мое сердце – вдруг я приеду, а там все, как раньше. И дверь дома Беллы откроет шериф Свон и позовет ее. Или я подъеду к дому Калленов, а Белла и Эдвард выйдут, держась за руки (сейчас я ничего против не имел) и скажут:
«Джейкоб, почему так долго? Мы ищем вас уже двадцать лет!»
А если вообще пойти на полное самоуничтожение – то это представить, как я приеду в Ла-Пуш, а навстречу мне выйдут все мои друзья: Сэм в обнимку с Эмили (я даже вижу детишек рядом с ними), Сет и Ли, как всегда переругивающиеся между собой, Квил, ведущий уже взрослую Клэр, Пол и Рейчел, вечно хмурящая брови, и Билли на своей инвалидной коляске, глядящий на меня как всегда строго, но с любовью.
Я знал, что это абсурд, мой отец не смог бы прожить двадцать лет, тем более, после того, как я оставил его, но я верил. Я хотел верить.
До Ла-Пуш я так и не доехал. Просто не смог. Дошел до опустевшего дома Калленов и встал, как вкопанный, когда увидел мемориальную плиту на заднем дворе.
Подошел, провел рукой по белому надгробию с выбитыми именами. Они поставили одно – для всех, уж не знаю кто – Чарли, Рене или мой отец.
«Карлайл Каллен»
«Эсми Каллен»
«Розали Хейл»
«Эммет Каллен»
«Эдвард Энтони Мейсон Каллен»
«Белла Мари Каллен»
«Вечная память…»
Нет, еще не все. Я разобрал еще два имени, приписанных ниже и почти скрытых высокой, разросшейся травой.
«Джейкоб Билли Блэк», «Ренесми Карли Каллен…»
И мы здесь. Похоронены и забыты. Почему я здесь, а не со своими? Где похоронены остальные вампиры? И похоронены ли вообще? Что находится под этой плитой – пепел или пустота? Они искали нас? Поэтому наши имена выбиты последними? Кто их выбил?
Меня одолело невыносимое желание пробежать всю дорогу до дома Чарли, постучать в дверь и крикнуть:
«Я здесь! Я живой! Мы живы!»
Но я знал, что это невозможно. Похоронены, оплаканы и забыты. Двадцать лет назад.
Не помня себя, я начал срывать одежду. Задержался на поясе брюк, а потом рывком разорвал его надвое. Смял все и бросил в кучу. Потом перевоплотился. Это заняло у меня больше времени, чем раньше, я уже был другим.
Ступить снова на четыре лапы было, как вернуться домой. Я помчался в лес, не разбирая дороги, но понимал, что мчусь к себе, домой, в Ла-Пуш.
Пересек старую границу и вдруг услышал голоса в голове. Тихие, почти неслышные. Кто-то смеялся. Перед глазами замелькали картинки, пришли ощущения – солнечный свет, пробивающийся сквозь крону деревьев, запах свежей травы, ветерок, щекочущий нос. И голоса. Я вслушивался в них изо всех сил, силясь разобрать знакомые. Все молодые. Вот мне кажется, что я слышу Сета. Будто он и не умирал там, на поляне. Он смеется и бежит ко мне…
Стоп. Нужно остановиться. Я круто развернулся и, как предатель, затрусил, поджав хвост, к дому Калленов. Это больше не моя стая. Не важно, кто из них выжил, а кто нет, это меня не касается. Я сделал свой выбор, и моя жизнь больше не принадлежит мне. Она принадлежит Несси и только ей одной.
Я заставил себя превратиться обратно, нашел одежду и медленно оделся.
Но когда я садился в машину, на моих губах блуждала улыбка. Надежда есть.
________________________________________________________________
*Свон (Swan) – в переводе с английского означает «лебедь».
