Глава 216 июня, 1996 года. Платформа вокзала магической деревушки Хогсмид.
Аномальная июньская жара не давала покоя Хогвартсу и его окрестностям, к коим относится и деревня Хогсмид. И без того жаркий солнечный день осложнялся предстоящей поездкой в поезде. С первого взгляда даже не верилось, что в таком величественном, охваченным паром Экспрессе может быть настолько душно. Студенты в этом году садились в поезд поочередно, чтобы не была давки: в прошлом году одному мальчишке с Когтеврана отдавили ногу большой клеткой, отчего он проходил с гипсом довольно долгое время. Не самое большое удовольствие, скажу я вам, особенно в летние каникулы.
Первые два курса уже сели на поезд, который должен был увезти их в Лондон, к магглам, к родителям и друзьям, но одновременно разлучающий их с их вторым домом (учеников Слизерина это, конечно, не касается ни коим образом), с их верными друзьями и магией. остальные пять курсов стояли поодаль, но не дальше, чем слизеринцы, которые хотели отделиться ото всех, как можно больше.
— Ну конечно, такое ощущение, что от магглорожденных кровь по воздуху передается, — хмыкнул кто-то из гриффиндорцев, вроде это была Лаванда Браун. И правда, было стойкое ощущение, что с мнением студентов змеиного факультета Лав не прогадала.
Толпа, шумная, гудящая, возбужденная толпа постепенно уменьшалась. Прощание, слезы, сантименты. Сейчас их не очень много, но по приезду вся платформа номер девять и три четвери будет облита слезами прощающихся перво-второкурсниц.
Но те шестеро лучших стояли под козырьком со своими чемоданами. Нет, сегодня они не уедут на этом поезде, сегодня они поедут в неведомое место. По лицам ребят было видно, что они скучают, но все же частица волнения есть. Гриффиндорки прощаются со своими сожительницами и уже довольно долго. Луна уже давно убежала в непонятном направлении, сказав лишь только о том, что ей нужно проверить её голосовой канал. Никто ничего не понял, но её это мало волнует. Своя атмосфера, как говорится.
Когда все ребята уселись по своим купе, поезда наконец-то дал ход. После того, как он умчал ребят в жаркое лето, на платформе стало чуть прохладнее. Поезд настолько накалился на солнце, что тепло от него согревало всю станцию.
— Смотрите! В этой брошюрке написано, что...
— Грейнджер, не надо нам лишней информации. Избавь меня от неё, — Паркинсон то ли нарывалась на ссору, то ли ей и правда не хотелось слышать ничего о курорте раньше времени.
— Ну уж точно не тебе говорить, что мне делать, а что нет, — с твердостью стали в голосе ответила гриффиндорке. В душе пылали языки огня, пытаясь достучаться до разума, чтобы растопить его железную защиту и дать пощечину этой не в меру хамовитой девице.
Вернулась Луна и вновь воцарилось молчание. Джинни и Гарри были довольны — у них есть целый севсем не лишний месяц, чтобы быть рядом. А вот по лицу Драко нельзя было прочитать, что он счастлив, хотя и стоял в обнимку с нагловатой брюнеткой.
Через десять минут в ним подошел директор Дамблдор и деканы всех факультетов.
— Доброе утро, ребята, — добродушно начал директор. — Все вы знаете, куда вы отправляетесь. Для перемещения вам мы выбрали самый удобный способ перемещения на дальние расстояния. К такому способу прибегают обычно жители Шармбатона, но...
Его голос оборвал звук ржача жеребцов, доносившийся с неба. Нет, это были не пегасы.
— Фестралы! — несколько человек разом охнули. Паркинсон стояла и явно не понимала, о чем говорят эти сумасшедшие.
Заметив непонимание и смущение на лице слизеринки (хотя какое там смущение!) Хагрид немного разозлился:
— Если бы вы ходили на мои уроки и приезжали в школу в основном с ребятами, вы бы знали, кто это такие, мисс.
Девушка одарила преподавателя насмешливым взглядом.
— Каждая карета трехместная, — продолжал директор. — В одну сядут представители гриффиндора, в другую все остальные.
Луна недовольно вздохнула. Ну что же, несколько часов со слизеринцами, мозгошмыги их подери! Ничего, справимся.
~~~~~~
Слизеринцы были совершенно беспардонны по отношению к Лавгуд. Она не хотела смотреть на них, но верные комментарии Панси все же выбили её из колеи.
Панси уселась на Драко сверху, они целовались довольно таки страстно. Он трогал её везде, где только хотел. Луна отвернулась, ей не нравилось подобное поведение и со стороны девушек, и со стороны парней. Панси, наблюдавшая за бывшей четверокурсницей, повернулась к ней лицом.
— Ты думаешь, если ты чистокровная, то совсем не отличаешься от нас? Как же. У меня, по крайней мере, есть полноценная семья, я из рода аристократов и имею титул. А кто ты такая?.. – слова лились из её рта не останавливающимся потоком. С каждым словом она приближала своё миловидное в обычном состоянии лицо, сейчас больше похожее на лицо разъяренного языческого божка, все ближе к лицу девчушки. Нет, она не была напугана. Скорее всего просто подавлена. Задета была её больная тема – полноценность семьи. Её мама погибла на её глазах, поэтому она видит фестралов. Девушка повернулась к окну, не обращая внимания на слизеринцев. Они продолжили ублажать друг друга.
Я смотрела в небо,
Когда поняла,
Что поплыву домой.
И я
Не могу предать свою гордость.
Они здесь,
Мое время пришло.*
Драко и Панси со стороны смотрелись неплохой парой. Оба аристократа, оба они были чистокровны, красивы. Но, к сожалению Панси, Драко не любил её. Он мог взять её в любой момент, он мог позволить вытворять с ней все, что ему заблагорассудится. Но не любил. И это очень ранило девушку. Она была колка с окружающими по той простой причине, что её дорогой не хотел проводить с ней время, что тот человек, кто радовал каждый день только своим появлением, при котором сердце её начинало трепетать, не любит её. И никогда не любил. И не будет. Он пошел в отца – Люциуса с Нарциссой связывают тоже далеко не семейные отношения.
Но Панси была согласна быть Малфоевской подстилкой только для того, чтобы он дотрагивался до неё везде, чтобы он мог взять её всегда и везде, чтобы хоть иногда получать частичку его внимания своей ничтожной персоне. И понимая, что это всего лишь представление, что страсть, с которой он сейчас трогает её везде всего лишь ложная, просто актерское мастерство, она все равно не может оттолкнуть его от себя.
В этой карете сейчас было две плачущих девушки. Слезы Луны были материальными, хотя и не такими заметными. Просто несколько капель скатилось по щеке и затерялось где-то под воротником мантии. Панси тоже плакала, но плакало её сердце. Слезы этих девушек были одинаково важны для каждой из них. Каждая думала, что она избавится от своих проблем, проплакавшись ночью в подушку, и каждая скрывается за своим образом.
Погода испортилась. Небо тоже плакало вместе с ними. И их плач составлял созвучный унисон скрипки и ксилофона, горестную мелодию сердец и природы.
___________________________
*Evanescence — Swimming Home
