Глава 1Хеймитч стоит перед большим стеклом во всю стену рядом с пятью врачами. Сейчас придут еще. Они будут фиксировать каждый жест его подопечного, сидящего там, за стеклом. Хеймитч с испугом смотрит на него, пока никто не видит. Хеймитчу страшно за мальчика, еще недавно бывшего совсем другим. Хеймитч сжимает кулаки, понимая, что он виноват в том, что произошло. Хеймитч понимает, что слишком много врал им обоим. Питу и Китнисс. Его ребятам. Ему порой кажется, что они его дети. Наверное, так и есть. И у него уже под пятьдесят детей. Каждый трибут, которого он отправил на смерть.
Даже этих не смог защитить. Самых сильных. Самых выносливых. Правда, одна такая упрямая, гордая, а при этом не видит дальше своего носа. «Как и ты, приятель!» - смеется внутренний голос. Точно таким же и он был, давно-давно, тогда, на своих Играх. Бесшабашный, запутавшийся, плохо соображающий, совершенно забывший о последствиях. Сойка – точно его девочка.
А другой… был безумно влюблен в девочку, которая, как он давно понял, далеко не идеальна. Заворожено следил за каждым ее взглядом, жестом и словом. А она не видела. Наверное, уже все в их комплексе знали о чувствах этого парня. Такого чувствительного, хитрого, тоже чем-то смахивающего на самого Хеймитча. И Пит его мальчик. Запутавшийся, охморенный мальчик.
Хеймитчу жаль обоих. Сойку – потому что девочка заигралась. Подписалась сама не знает, на что. Ради кого? Правильно, ради Пита. Поняла, наконец, чего лишилась. Да поздно. Что теперь изменишь? Ничего. Остается дальше играть по правилам и надеяться, что он наконец-то вспомнит, кто она ему.
Хеймитчу жаль Пита даже больше, чем Китнисс. Вот он-то точно ни в чем не виноват. Он тоже ничего не знал. Только пострадал еще сильнее, чем девочка. Его заставили забыть о том, кто он, кто она ему. Забыть все. Внушить ложь. Запутать. Все слишком сложно для него. А ведь в этом снова виноват Хеймитч…
- Вы готовы, сэр? – молоденький парнишка, чем-то смахивающий на менторского подопечного, осторожно прикасается к его плечу.
Хеймитч усмехается. Готов увидеть, что сделали с твоим мальчиком? Что его навсегда изменили? Что теперь долг перед Сноу вырос еще на два человека? Китнисс ведь плохо из-за Пита. Она его любит. А он… А он запутался, что и кого он еще любит. Бедный мальчик. Только вот мало, что теперь изменишь…
Хеймитч пожимает плечами. Он никогда не будет готов к этому. Он даже не желает в это верить. Но он – должен. Если это поможет его мальчику, он обязан это сделать.
Перед ним раскрывают дверь. Хеймитч шагает в белую комнату, щурясь от яркого света. Как тут сидит бедный Пит? Он чувствует на себе взгляд двух внимательных глаз, от которого становится не по себе. Он тоже смотрит на него, с болью в груди отмечая, что мальчик привязан к постели длинными ремнями, а к его рукам подведены трубки. Будет буянить – успокоят. Хеймитч не знает, куда идти и что делать, поэтому останавливается в полуметре от кровати, обхватив себя руками. Хеймитч ждет подсказок врачей. Ему дали для этого наушник. Но он слышит тишину.
- Привет, Пит, - негромко начинает он, будто боясь испугать его.
Голос слишком хриплый. Пит вздрагивает, сжимая кулаки. Он с любопытством и опаской снова оглядывает Хеймитча с ног до головы. Ментор лишь убирает волосы со лба, внимательно смотрят на тонкий шрам на мальчишеской щеке, покрытой легкой щетиной. Хеймитчу страшно подумать о том, в какой обстановке получил он этот шрам. Хеймитч наклоняется вперед, чтобы лучше видеть глаза своего мальчика. Испуганные.
- Я не хотел тебя напугать, прости, - так же тихо произносит он.
- Я не боюсь тебя. Я видел вещи похуже, - достаточно грубо отзывается он.
Хеймитч вздрагивает от непривычного тона. Парень всегда был любезен. Видимо, теперь это прошло. Хотя, может это потому, что он обвел Пита вокруг пальца.
- Мне жаль, - искреннее произносит он, на что получает такое же грубое:
- Да ну, - и видит усмешку на губах.
Хеймитч напрягается, теряя терпение. Как он смеет приказывать Китнисс вести себя любезно, если сам не может этого сделать? Хеймитч снова смотрит ему в глаза.
- Мне говорили, что ты хочешь посмотреть на меня, - подчеркнуто вежливо говорит он.
- Нет, не посмотреть, - Пит трясет головой. – Поговорить.
Хеймитч молчит, думая о том, что же хочет спросить мальчик.
- О чем? – интересуется он, покрепче обхватывая себя руками. Кажется, он знает о чем.
- О ней, - напрягается он. – И о тебе. И обо мне. Нам нужно кое-что рассказать друг другу. Ты так не считаешь?
Хеймитч молчит. Им действительно есть, что сказать друг другу. Даже слишком много. Сейчас ментор будет оправдываться.
- Видимо, ты со мной солидарен. Садись, - он указывает на стул, стоящий у дальней стены. – Бери его и садись сюда.
Хеймитч поступает так, как он говорит. Почему? Он сам не знает. Ему даже не кажется, что он готов рассказывать о том, что парень желает знать. Ему больно говорить о ней, о нем о ей самой. Ему сложно не врать снова, чтобы защитить их от правды, от слишком жестокого мира. Ему страшно за них. Они действительно для него дети. Для Китнисс он старается быть отцом, которого она потеряла в одиннадцать лет, а для Пита… Он никогда никому не был нужен. Отец, может, и любил и его, но теперь он точно одинок. Ему хочется быть нужным своему подопечному.
- Только давай на этот раз без лжи? – просит Пит.
- Когда я тебе врал? – он удивленно поднимает брови и прикусывает язык. Снова врешь, снова язвишь. Забудь. Не смей вести себя так с ними.
- Ну, например, когда делал вид, что верил, когда Китнисс говорила, что любит меня, - имя девушки дается ему с трудом. – Например, когда врал мне о Квартальной Бойне; когда не говорил правду во время Тура Победителей.
Он начинает закипать. На его виске пульсирует жилка, лицо искажено злостью. Хеймитч пугается, а потом вскакивает на ноги, повинуясь приказу врачей немедленно убираться из палаты. Пит резко вдыхает носом воздух.
- Стой. Прости. Я спокоен, - резко говорит он. Хеймитч продолжает идти к выходу. – Она знала о Квартальной Бойне?
- Нет, - он останавливается у самого порога. – Она не поняла бы.
- Не поняла? – Пит резко смеется. Раньше у него был не такой смех.
- Ты бы знал, как он истерила, когда я сказал ей о том, что тебя забрали в Капитолий.
- Почему я должен тебе верить? – Пит с сомнением смотрит на Хеймитча..
- Потому что на этот раз я тебе не вру, - холодно отвечает ментор. – И еще вот почему.
Он разворачивается, подходит к кровати вплотную, резко поднимает волосы со лба, показывая шрам на лбу. Именно эта рана так и не затянулась после того случая на планолете, когда солнышко расцарапала его лицо.
- Китнисс постаралась, - достаточно резко говорит Хеймитч.
Пит внимательно смотрит на него. Питу слишком сложно понять эти слова. Они слишком противоречат тому, что ему внушили в Капитолии. Слишком сложно разобрать, где правда, а где ложь.
- Я запутался, - тихо шепчет он, закрывая глаза.
- Пит, она и правда не желает тебе зла. Я знаю, что тебе сложно в это поверить. Но это так. Про то, что она любит тебя, я говорить тебе не буду. Все равно же не поверишь, я знаю.
- Хеймитч, - жалобно говорит он. – Я не знаю, кому верить. Я устал. Мне слишком сложно понять, кто говорит мне правду.
- Пит, - мягко говорит ментор, будто своему ребенку. – Пит, для начала поверь врачам. Они хотят помочь тебе. Потом верь Делли. Она желает тебе только добра. А потом постарайся поверить мне. Хотя бы мне. О том, чтобы поверить нашей Сойке, я пока тебя не прошу. Я знаю, что это слишком сложно для тебя.
Хеймитч смотрит на испуганного мальчика. Хеймитч снова боится за него. Ему страшно за него. Ему страшно за нее. Они оба запутались. Он боится их потерять, как никогда. Хеймитч недовольно хмурится. Мальчик ему не верит. Он совсем запутался.
- Я знаю, что ты не веришь мне, Пит. Но зачем просить помочь, если ты не уверен в правдивости каждого слова?
Парень молчит. Не знает, что сказать, а врать не хочет.
- Подумай об этом. Я зайду еще как-нибудь, - Хеймитч разворачивается и идет к выходу.
- Я хочу поговорить с ней, - негромко говорит Пит. Хеймитч снова замирает в дверях.
- Зачем?
- Просто понять, кто она.
- Зачем? – негромко спрашивает Хеймитч. Пит не закатывает истерику из-за нее. Он способен нормально говорить о ней. Хеймитч не имеет право уходить, пока он не договорит.
- Хеймитч, мне кажется… - Пит заикается, внимательно вглядываясь куда-то в стекло, будто надеясь разглядеть там кого-то. – Она нужна мне. Он поможет мне узнать правду. Некоторые вещи знает только она.
- И? – Хеймитчу жизненно необходимо узнать, что его так тревожит.
- Почему она не пришла? – Пит не отвечает на вопрос, а задает свой.
- Она знает, что ты не желаешь ее видеть. Она сейчас там, - Хеймитч, неожиданно для себя понимает, почему никогда не видел Китнисс у стекла. Она приходит тогда, когда здесь нет никого из них. – Она за стеклом. Ей тоже страшно, Пит. Она тоже боится тебя потерять.
Пит закрывает глаза. Хеймитчу в голову приходит неожиданная мысль. Слишком безумная, учитывая состояние его мальчика.
- Пит, а ты в шахматы играл когда-нибудь? – спрашивает он, почему-то улыбаясь.
- Да. С отцом. Давно. А что? – спрашивает Пит, недовольно хмурясь.
- Да так. Поиграть не с кем. Согласишься составить мне компанию?
- А что мне от этого будет? – Хеймитч стоит к нему спиной, но знает, что мальчик улыбается.
- Выиграешь – я отвечу на любой твой вопрос. Выиграю я – отвечать придется тебе. Или слушать то, что скажу я. Согласен?
- А почему бы и нет? – неожиданно соглашается Пит.
- Тогда завтра встретимся.
И Хеймитч переносит ногу через порог, зная, что его мальчик возвращается.
