Буква Л

Глава 3

СЕДЬМОЙ КУРС.

Лань.
Он, кажется, уже успел забыть, что вообще умеет вызывать Патронуса. Да и зачем он ему? Считается, что Темные маги не боятся дементоров, потому что им нет нужды защищаться от этих жутких существ. Невежды, которые ненавидят Темные Искусства и боятся их, твердят, будто эти бездушные демоны просто чувствуют в Темных магах «родство» с собою. В какой-то мере они правы. Дементоры – создания Тьмы и не могут быть страшны тому, в чьей душе царит мрак и холод. Да и какую радость можно из него высосать, если в нем уже давно не осталось даже капли этого чувства?
Но тогда почему же никакая сила не может заставить его забыть тех чудных мгновениях на опушке Леса, когда он в первый раз увидел своими глазами грациозную серебряную лань, мгновенно и безошибочно узнав в ней Ее? Все скудное счастье, какое было в его жизни, воплотилось в Ней одной. Тогда он воспринимал это как нечто само собой разумеющееся. Она – его любовь, его чистый сверкающий ослепительный свет. И уже в тот момент, любуясь очертаниями белоснежной лани, он понял, что им никогда не идти по одной дороге, но ему не хотелось думать об этом, он гнал от себя даже тень подобных мыслей…
Теперь он понял, как глупо было пытаться обмануть себя самого. Также глупо, как снова и снова выкраивать редкие мгновения, чтобы прийти на то же самое место, убедившись предварительно, что никто не может увидеть его и произносить одно и то же совершенно бесполезное для него заклинание. Снова и снова видеть вылетающие из палочки струйки света, тщетно пытаясь воспроизвести образ чудесного существа, так невыносимо похожего на Нее...
Зачем он делает это, если и впрямь не способен больше испытывать ничего, кроме ненависти и желания причинить боль тем, кто отравил его существование, кто сделал его таким, каким он стал? И если любовь – и впрямь всего только иллюзия, которой поддаются слабые духом, сказка для наивных дураков, то зачем каждый вечер он стоит у входа в замок, набросив на себя Дезиллюминационное заклинание и ждет когда до него донесутся звуки шагов, крадущихся мимо него по мраморной лестнице, в направлении башни Гриффиндора. Из безмолвной темноты коридора, перед ним возникают неясные фигуры тех двоих, кому принадлежат эти шаги. Влюбленные останавливаются прямо под горящим факелом, чтобы слиться в очередном поцелуе, а на противоположной стене в отсвете пламени очерчивается тень двух силуэтов, слившихся воедино?
Незримый, он наблюдает за ними и спрашивает себя: если его сердце и впрямь превратилось в камень, то что же тогда заходится криком у него внутри? Если душа его очерствела настолько, что ей не страшны дементоры, почему же, видя Ее в объятьях ненавистного ему Поттера, он мечтает о Поцелуе дементора, как об избавлении. Потому что от пытки любовью, не в силах помочь даже его Патронус…

Лето.
Пожалуй, более плодотворных каникул у него не было никогда. Люциус сдержал обещание и представил его человеку, о котором столько говорил. Тот, кого называют Темным Лордом, и впрямь произвел на него неизгладимое впечатление. Чтобы распознать по-настоящему великого мага, довольно одной беседы. Особенно, если тот обладает завораживающей мощью, гипнотическим взглядом и даром убеждения. На будущих сторонников такое сочетание действует безотказно!
Но и самим собой он остался доволен. Держался почтительно, но с достоинством, блестяще продемонстрировал все свои умения, великолепно выдержал ментальную атаку так что даже удостоился комплимента за отличный уровень владения окклюменцией. Хорошо, что никому - даже Темному Лорду неизвестно насколько непревзойденно он на самом деле владеет ею. Все то, что он хочет утаить, навсегда останется скрытым в потаенных глубинах его разума и души.
Его официальное посвящение после общего обсуждения решено было отложить до следующего лета. Время для Темного Лорда ничего не значит, а он, окончив Хогвартс, сможет свободно распоряжаться собой. Люциус пригласил его к себе до конца каникул, и он принял приглашение, единственно для того, чтобы не возвращаться в опустевший убогий дом, который теперь, после смерти отца скорее обрадовавшей его, чем огорчившей, полностью принадлежит ему …
Но он напрасно думал, что красоты уилтширского поместья помогут ему отвлечься от тяжелых мыслей, постоянно терзающих его. Он чувствует себя среди этой изысканной пышности и богатства словно в тюрьме. Утонченное великолепие усадьбы, которым так гордятся хозяева, не вызывает в нем ни восхищения, ни зависти. Большую часть дня он пропадает в огромном парке, где вовсю бушует лето. Часами напролет бродит среди ухоженных, аккуратно подстриженных кустов и деревьев, мимо оплетенных розами и зеленью беседок, вдыхает доносящийся из оранжерей запах редких заморских цветов или наблюдает, как медленно прохаживаются по аллеям возле фонтана величественные белые павлины. И ему безумно хочется очутиться сейчас в родном городке, на знакомой маленькой улице. Он спрятался бы за углом старой лавки, стоящей прямо напротив Ее дома. И, быть может, ему удалось бы уловить мерцание света в темном окне второго этажа, увидеть легкое колыхание голубой шелковой занавески и почувствовать себя счастливым, оттого, что Она там, что Она существует, дышит, двигается. Судьба смирила его гордыню, приучив довольствоваться малым.
Вместо этого он сидит на мраморной скамейке с очередной книгой на коленях. Глаза его пробегают по строчкам, но душа далеко... Перед ним раскинулся парк, щедро расцвеченный всеми красками лета. Солнце бьет прямо в широкие окна огромного особняка. Все уже, наверное, собрались к обеду. Он знает, что должен выдержать здесь до конца летних каникул, прежде чем снова сможет увидеть Ее. И знает, что когда это произойдет, он будет жалеть об летних днях, но сейчас ему хочется, чтобы лето поскорее кончилось…

Лилия.
Легко было поклясться себе не вспоминать Ее имени. Гораздо труднее исполнить это. Все в школе думают, что он давно уже Ее забыл. Да и как может быть иначе, если встречаясь с Ней на общих уроках, или случайно столкнувшись в коридоре, он делает вид, будто никогда и не был с Нею знаком. Будто и не было тех шести лет, когда он верил в возможность счастья.
Теперь Она с другим – с самым ненавистным ему человеком на свете. Это его наказание, его пытка, которую он переносит молча, с гордо поднятой головой. По его равнодушному невозмутимому лицу нельзя догадаться о его чувствах. Никто из тех, кто зовет себя его друзьями, не видит ни малейших изменений в его поведении. Как и всегда, он с энтузиазмом обсуждает с ними будущие великие свершения под знаменем Темного Лорда, как и всегда до поздней ночи засиживается за книгами, готовясь к предстоящей в этом году сдаче Ж.А.Б.А., как и всегда, не упускает ни одного случая продемонстрировать свой характер и сыплет саркастическими замечаниями налево и направо. Попробуй кто-то сказать, будто он переживает из-за разрыва с Ней – подобное заявление сочтут бредом сумасшедшего…
Делая уроки в гостиной, он больше не рисует лилии на краях пергамента. Зато кровь, как и прежде, бросается ему в лицо, когда за обедом он обращает взгляд к гриффиндорскому столу и видит, что Она сжимает в руках еще один огромный букет тигровых лилий. Каждый день Поттер дарит Ей по такому букету – он мастер красивых жестов, этого у него не отнять. Букеты, подарки, записки, комплименты, высокопарные признания, головокружительные фигуры на метле – одним словом вся та шелуха, которую принято называть «любовной романтикой». В ней дешевый позер явно преуспел, (еще бы, ведь, купаясь в женском внимании легко отточить подобные навыки). Чертов гриффиндорец не жалеет усилий, чтобы удивить и обрадовать Ее – один приятный сюрприз следует за другим. А тигровые лилии уже стали своеобразным ритуалом, о котором судачит весь Хогвартс. И ужаснее всего то, что Ей это нравится. Она прямо светится от счастья, принимая ухаживания квиддичного чемпиона. Счастье любимой женщины, если оно подарено соперником - само по себе пытка. Но для него Ее счастье означает гибель. Гибель души и тела…
Все кругом твердят, какая чудесная пара эти двое. Повсюду слышатся восторженные возгласы и уверения, будто трудно вообразить себе других людей, что так красиво смотрелись бы рядом. Они точно две половинки одного целого, они просто созданы друг для друга!
Эти речи, словно острый нож вонзаются в его сердце, хотя ни единая живая душа даже помыслить не может об этом. Да, у него великолепно получается притворяться безразличным, а искусством закрывать свое сознание он уже овладел в совершенстве. Проходя мимо стола Гриффиндора к выходу из Большого Зала он снова скользит взглядом по Ее радостному лицу, по букету в Ее руках и в глазах его в этот момент столько насмешливого равнодушия, что даже величайший в мире легилимент не заподозрил бы фальши. Лишь одного человека он не может обмануть – себя самого...

Ловец.
Ревность и раньше сводила его с ума, а теперь, когда она начала встречаться с Поттером, превратилась в настоящее помешательство. Он надеялся, что сможет научиться радоваться Ее счастью, но пока способен чувствовать лишь невыносимую боль. Раньше он ловил как сокровище каждый Ее нежный взор, звонкий смех, движенье губ. Теперь же он стали не может их видеть, потому что все это – не для него. Он сделал бы что угодно, самое невозможное, лишь бы Она хоть раз посмотрела на него так, как смотрит на Поттера. Но такому не бывать никогда…
Они входят в Большой Зал держась за руки, гуляют, обнявшись, по территории замка, иногда даже целуются прямо в коридорах. Поттер буквально летает без всякой метлы, а Она сияет красотой и радостью. Их объятия, поцелуи, прикосновения наполнены взаимной страстью и оттого еще более прекрасны.
Если бы кто-то спросил его самого, есть ли в его любви к Ней что-либо чувственное, он бы затруднился с ответом. Разумеется, нелепо было бы притворяться, будто он чужд естественных для любого человека желаний. Он продал бы душу дьяволу за право прижать Ее к груди, за Ее поцелуй он бы отдал весь мир, а за возможность близости с Нею… Нет, он даже представить себе не может ничего такого, чем можно было бы оплатить подобное блаженство. Разве что вечность, которая ожидает его за гробовой доской. Точнее, так было раньше, когда он был еще рядом с Ней. Теперь же, как ему кажется, пламя страсти если и не выжгло все чувственные желания, то словно бы притушило их, желая оставить его любовь к Ней возвышенной и чистой. И тем больнее ему видеть, как Она одаривает другого тем счастьем, о котором он тщетно мечтает с той самой минуты, как в первый раз увидел Ее.
Раньше, приходя к нему в его горячечных снах, Она иногда делала такие вещи, что утром он просыпался в жару, с щеками горящими от сладостного стыда и упоения. Теперь же Она только смотрит на него с ужасом и отвращением и это для него намного страшнее. За все те счастливые шесть лет, которые сейчас кажутся такими далекими, он не решился поцеловать даже кончиков Ее пальцев. Лишь иногда, поддавшись внезапному порыву, сжимал их чуть сильнее, чем это подобает другу и товарищу детства. И каждый раз все его существо трепетало от страха, что он выдал себя, но Она ничего не замечала. Или делала вид будто ничего не замечает, что, в сущности, одно и то же...
Глядя на Нее, он, как никогда завидует смелости Поттера – его счастливый соперник никогда не скрывался и не молчал. Отважному и беспечному любимцу судьбы нечего было страшиться. Самоуверенный наглец не таил нежных чувств к Ней ни от кого, хвастаясь ими перед всеми подряд. И сейчас с наивной искренностью выставляет свою любовь напоказ, точно приглашая других порадоваться с ним вместе. И то же самое делает Она, обвивая руками шею любимого, склоняя свою прелестную головку на сильное плечо звезды спорта. А окружающие умиленно любуются ими обоими. Никому нет дела до влюбленного безумца рядом, проклинающего себя за то, что не может радоваться за них.

Луна.
Лунные камни – довольно популярный ингредиент для зелий. Неудивительно, что он знает о них все. У родственников своих знатных друзей, он не раз видел драгоценности с лунными камнями. Они не так дороги, как настоящие драгоценные камни, но на его вкус отнюдь не менее красивы. Вообще-то он привык смотреть на вещи больше с точки зрения практической пользы, чем не внешней красоты. И естественно, ему совершенно не свойственна зависть к чужому богатству. Да еще лунные камни слишком уж явно напоминают ему о временах одиноких прогулок под звездами и откровенных бесед с ночным светилом о своей любви. Но это не единственное тяжелое воспоминание…
У его матери, чью смерть он до сих пор переживает, хотя с тех пор уже прошло больше года, было лишь одно-единственное украшение – золотое кольцо с большим лунным камнем, в окружении множества мелких алмазов. Вещь может быть и не слишком огромной ценности, но поразительной красоты. Эта редкостная вещь досталась матери от родителей по наследству, то была реликвия, переходившая в семье Принц из поколения в поколение. По традиции мать передавала кольцо своему старшему сыну до совершеннолетия, а тот, в свою очередь, дарил его своей избраннице в день помолвки. Так его бабка получила кольцо от деда к их свадьбе и будь у его матери братья, вряд ли бы драгоценность когда-нибудь попала ей в руки. Но, как и он, мама была единственным ребенком у своих родителей.
Мать всегда прятала кольцо от отца, даже наложила на место где его держала специальные чары, чтобы отец не обнаружил и не пропил его, как проделал это со всеми более или менее ценными вещами в доме. Иногда, в отсутствие отца, если позволяло здоровье, мать вынимала бережно хранимое сокровище из тайника и давала сыну рассмотреть его как следует, рассказывала ему разные истории и семейные легенды, связанные с этим предметом. Мать безмерно гордилась тем, что не одну сотню лет кольцо сияло только на пальцах чистокровных волшебниц. Однажды, когда ему было лет двенадцать, мама призналась, что мечтает когда-нибудь увидеть это кольцо на руке девушки, которую он, ее сын, назовет своей невестой. Он тогда ничего не ответил и поспешил сменить тему разговора.
В день смерти матери, он вытащил кольцо с лунным камнем из тайника, где оно хранилось. Любуясь серебристо-голубоватыми переливами, он снова вспомнил луну, вспомнил свои глупые детские мечтанья. А потом надел фамильную драгоценность на холодную руку мамы, мысленно попросив прощения за то, что не сможет исполнить ту давнюю мечту. Потому что сердце его навсегда и безвозвратно отдано Ей. И также как это кольцо, оно никогда не будет принадлежать никому другому. Вместе с лунным камнем он хоронит все надежды когда-нибудь быть счастливым…

Любовь.
Его успеваемость за последние два года не только не упала, но даже выросла. Среди маглов бытует мнение будто любовные разочарования стимулируют умственную и творческую активность. Пожалуй, в этом они не так уж неправы. Его работы по всем избранным дисциплинам почти одинаково безупречны, за исключением разве что ненавистной трансфигурации. Но и по этому предмету его оценки достаточно высоки, хоть и не выше, чем оценки счастливого соперника. Но хотя, в отличие от большинства однокурсников, он уже сейчас может без малейшего труда сдать выпускные экзамены, он занимается гораздо больше остальных учеников школы.
Зелья по-прежнему остаются одним из самых его любимых предметов. Он с упоением воскрешает в памяти их совместные эксперименты и исследования. Ведь Она – одна из тех немногих, кто в состоянии оценить красоту и тонкую силу этой необычной и сложной науки, в которой он по праву считает себя подлинным знатоком. Уже сейчас он превзошел многих признанных мастеров. Он может разлить по флаконам известность, сварить триумф, даже заткнуть пробкой смерть, но не властен над любовью.
Чуть уменьшенный огонь под его котлом, придает кипящей в нем жидкости особый перламутровый блеск, пар завивается характерными спиралями, донося до него терпкий запах высушенных трав, свежей типографской краски, тяжелый удушливый запах пыли, скапливающейся на переплетах старинных книг и нежный легкий аромат, в котором ему легко узнается запах Ее волос… Они пахнут жасмином и медом. Любимые Ее духи… Амортенция…
Сколько же раз в его сознание вползала предательская мысль воспользоваться одним из множества «легких решений». В самом деле, что может быть проще. Одно молниеносное, не заметное ни для кого движение руки над Ее кубком за ужином. Одна-единственная капля бесцветного, прозрачного, как вода вещества, или всего одно короткое движение палочки и одно произнесенное про себя слово. Так просто, и Она придет к нему сама, Она будет повторять, что любит его столько раз, сколько ему захочется, она с радостью отдаст ему себя, позволит любить Ее так, как он пожелает... Зачем же он гонит от себя даже тень этой мысли, зачем шарахается от нее, как от самого ужасного кощунства? Наверное, потому, что это будет ложью. Чудовищной ложью и преступлением, которое нельзя ни простить, ни оправдать...
Иногда он ненавидит себя за то, что его любовь к Ней настолько чиста и он не может осквернить ее подобным поступком. За то, что предпочитает стиснув зубы молча переносить нестерпимые муки, сходить с ума от ревности, смотреть холодно и спокойно, скрывая страсть, сжигающую его изнутри. Порой он и сам хотел бы, чтобы чувство его было всего лишь плотским желанием, потому что тогда он без труда добился бы того, чего хотел и исцелился навсегда. Но это лишь мимолетное ощущение, оно длится всего мгновения, после чего он с еще большей ясностью осознает, что ни на какие блага в мире не променял бы свои страдания и свою любовь. Он не цепляется за эту любовь, как утопающий за соломинку, нет. Она – его берег, его рифы, о которые он был бы счастлив разбиться, пучина, в которой он был бы рад утонуть. Он любит и знает, что будет любить до самой смерти, когда бы она ни наступила: через несколько дней или через много лет. И до самой смерти он будет хранить в душе слова, что повествуют о его любви, пусть даже Она их не услышит…