Глава 4ЗАБЛУЖДЕНИЕ. ЧАСТЬ 1 - 1978-1979г.
Лань.
«Дементоры – наши естественные союзники», так говорит Темный Лорд. Ему и в самом деле удалось привлечь на свою сторону часть этих отвратительных существ. Лучшего способа навести ужас на врагов и придумать нельзя, хотя Пожиратели Смерти, что бы они там ни говорили, тоже испытывают тайный страх перед ними. Но страх не помешал им использовать дементоров в недавнем нападении на одно из полумагических поселений в южной части страны. Это событие получило весьма широкий общественный резонанс, о нем написали даже в «Пророке». Он узнал обо всем незадолго до выпускных экзаменов в Хогвартсе, причем, можно сказать «из первых рук» – среди его приятелей оказалось несколько человек, чьи друзья и родные являлись непосредственными участниками того налета.
Он видел, как совы со свежими номерами газет опускались на столы перед учениками, слышал взволнованные голоса, обсуждающие происшествие, возгласы ужаса и всхлипы, доносящиеся из разных концов Большого Зала. На лицах большинства его товарищей-слизеринцев отражалось откровенное удовлетворение и даже радость, а на лицах учеников остальных факультетов – жалость и сострадание к родным жертв. Но их реакция нисколько не волновала и не трогала – все его внимание было поглощено только Ею.
Он видел, как наполнились слезами Ее чудесные зеленые глаза, и Она горько заплакала, спрятав лицо на широкой груди Поттера, который нежно гладил Ее длинные рыжие волосы. Насколько он знал, в списке жертв не было ее близких знакомых, но Ее слезы всегда были для него непереносимы. Он сидел за столом в компании ликующих друзей, которые подняв кубки провозглашали тосты за Темного Лорда и изо всех сил боролся с желанием убежать прочь, куда глаза глядят, лишь бы не видеть, как Она горюет...
С начала последнего учебного года он больше не ходил в лес и не пробовал создать Патронуса. Повседневные дела поглощали все его время и силы. Он то работал над новым заклинанием, то исправлял рецепты зелий в любимом учебнике, то чертил графики и формулы к экзамену по трансфигурации, то просто читал сутками напролет. Он старался не оставлять себе ни единой свободной минуты, чтобы думать о Ней, но это не всегда помогало. Не спасали даже несколько суток такого изнурительного труда, после чего ему едва хватало сил доползти до своей постели. Ему все равно постоянно снился ярчайший серебряный свет и прекрасная лань, легко ступающая по мягкой траве или чистому снегу...
Быть может он держался бы и дальше, однако, после того, что он наблюдал в тот день, у него больше не осталось сил. Разум и воля сдались неодолимой потребности сердца. Он снова пришел в лес и выбрав укромное место, где никто не сможет случайно его обнаружить, опять попытался вызвать Патронуса. Раз за разом попытки терпели крах. Он не мог найти ни одного счастливого воспоминания, а мысли о Ней причиняли одну боль. Наверное, это и есть признак окончательного превращения в чудовище, в олицетворение зла? Он повторял заклинание снова и снова, надеясь убедиться, что это не так. Наконец в результате долгих усилий перед ним проявился бледный слабый образ, который почти сразу же исчез, растворяясь в вечернем воздухе. Ему оставалось лишь злиться на себя за то, что он не может выполнить как следует давно знакомое ему заклинание и одновременно обреченно сознавать, что он все еще любит Ее также сильно, как прежде.
Лето.
Это лето наконец-то принесло ему долгожданную свободу и исполнение мечты. Теперь он по-настоящему состоит в числе последователей Темного Лорда. Конечно же, знаменательному событию предшествовали испытания, первым из которых для него оказался выпускной бал в Хогвартсе. Ему совершенно не хотелось туда идти, но так как он был в числе лучших учеников выпуска, то не имел ни малейшей возможности отвертеться. С какой мучительной ясностью он помнит тот вечер...
Большой Зал ярко освещен и украшен огромными флагами с гербом Хогвартса. В зале собрались семикурсники всех четырех факультетов, преподаватели и даже несколько родителей из попечительского совета. Все веселы, облачены в свои лучшие наряды и искренне наслаждаются праздником. Только он один явился на бал в своей единственной черной мантии, которую носит всегда и везде. Стоя рядом с Малсибером и Макнейром, он рассеянно слушает их глупую болтовню и то и дело пробегает глазами по Залу. Конечно, просто так, от скуки, а вовсе не потому, что ищет Ее…
Она танцует с Поттером, который ради такого события аккуратно причесался, так что черные вихры не торчат во все стороны, как обычно. Ненавистный гриффиндорец облачен в темно-зеленую парадную мантию с высоким воротником такую же дорогую и красивую, как и у большинства слизеринцев. А Она… Она просто ослепительна в своей легкой мантии цвета морской волны, темно-рыжие волосы заплетены в косы и скромно уложены вокруг головы. Простая прическа и изящный, элегантный, но совершенно неброский костюм еще больше подчеркивают Ее красоту. Она так хороша, что невольно притягивает к себе взоры всех присутствующих.
Он подмечает злобную гримасу, на мгновение исказившую точеные черты красавицы Забини, опирающейся на руку Эйвери и презрение и ярость, отразившиеся в холодном взгляде темно-серых глаз. Нетрудно понять, почему Прекрасная Маргарет настолько разгневана. Пусть наряд и драгоценности высокомерной слизеринки стоят целое состояние, все равно ни она, ни та блондинка с откровенным декольте, которую кружит в танце самодовольно ухмыляющийся Блэк, ни одна другая девушка не могут и близко сравниться с Нею. Она движется в танце легко, едва касаясь земли, словно летит по воздуху. И любуясь Ею, он на мгновение забывает, что в последний раз видит Ее так близко…
Да, разумеется, тогда он был неприлично взволнован, но это не объясняет, почему воспоминание об этом вечере пронзило его в тот момент, когда через два дня после своего первого рейда, в котором он показал себя очень достойно, он преклонил колено в окружении ближайшего круга Пожирателей Смерти и палочка Темного Лорда прикоснулась к внутренней стороне его левой руки. Он заранее знал, что без боли не обойдется, что все так и задумано, чтобы с первой же минуты было ясно, кто чего стоит. И все же то, что он испытал превосходило его самые ужасные фантазии. Словно тебя клеймят раскаленным докрасна железом, прожигая все тело насквозь. И все-таки он не только не закричал, но не издал даже стона, хотя прокусил губу до крови, сумев спрятать свою агонию. Пока он, с трудом поднявшись на ноги, шел на свое законное место, где его дружно приветствовали бывшие товарищи по учебе, в ушах его звучала нежная музыка, а перед внутренним взором стояла Она во всем блеске своей красоты и радости. Он снова слышал Ее серебристый смех, и жгучая боль смягчалась, отступала куда-то на задний план. На поздравления, раздающиеся со всех сторон, он отвечал словно бы автоматически. Комната кружилась в его глазах также быстро, как кружилась, танцуя, Она, склонив головку на плечо партнера. Ему чудится, будто это он скользит по Большому Залу, держа Ее в своих объятиях. Умом он понимает, что это лишь иллюзия, что клеймо на его руке, которое до сих пор отзывается болью во всем теле, навсегда отрезало его от всего, что связано с Ней. Да так и лучше. Нынешнее лето должно стать первым в его новой жизни. Жизни без Нее…
Лилия.
Он мог ожидать появления в «Пророке» объявления о помолвке «двух самых талантливых юных волшебников последнего десятилетия», однако не предполагал, что это произойдет настолько скоро, когда с момента окончания школы не прошло и нескольких месяцев. О чем они только думают, ведь идет война! Впрочем, чего еще ожидать от гриффиндорцев? И конечно же, журналисты, которым, видимо, за последнее время изрядно поднадоело писать о подвигах Пожирателей смерти, не упускают возможности порадовать своих читателей этой потрясающей новостью. (Хотя эти писаки вечно переворачивают все с ног на голову – каждый раз, читая очередной репортаж с «беспристрастным изложением фактов», он и его соратники не могут удержаться от смеха).
Только ему делается совсем не весело, когда он читает статью смакующую подробности биографии будущих супругов. Статья пестрит тошнотворными красивостями и сентиментальными оборотами, от которых его воротит с души. Называть Ее «прелестной лилией Гриффиндора»! Что за нелепое выражение! Разве оно хоть отчасти может передать, какой Она ангел? В статье пишут, что свадьба состоится этой весной в присутствии только родителей и ближайших друзей новобрачных, а шафером жениха будет ближайший друг новобрачных Сириус Блэк. Ниже следуют краткие заявления многочисленных друзей и знакомых, рассыпающихся в поздравлениях и добрых пожеланиях. Он с отвращением вчитывается в эти пожелания, а потом комкает газету в руках и отбрасывает прочь. Ее глаза улыбаются с колдографии, занимающей половину страницы. Она глядит в камеру, сияя от искренней любви и счастья. Вся – нежность, вся – восторг. Он понимает, что это – конец для него, конец всем надеждам, которые он в глубине своего сознания продолжал питать все это время. Понимает, и все же не может противиться Ее чарам. Ему отлично известны строгие нравы Ее родителей и их нежная любовь к младшей дочери, так что вполне можно предположить, что Она все еще живет в родном доме. То, что он собирается сделать – на редкость глупая авантюра, но он не способен поступить иначе…
Подходя к знакомому крыльцу, он набрасывает на себя Маскирующие чары, сливаясь со свежевыкрашенной стеной дома и осторожно заглядывает в окно. Она сидит в гостиной вместе с отцом и матерью возле целой горы распечатанных конвертов и коробочек – по всей видимости, с подарками и поздравительными письмами в честь помолвки. Лица у всех троих праздничные и веселые, они берут в руки то один, то другой конверт или коробку. В мгновение ока он создает из воздуха белоснежную лилию. Вокруг стебля обернута записка, содержащая всего одну фразу. Единственную фразу, которую ему с таким трудом удалось заставить себя написать. Ту самую, какую он хотел, но не мог сказать с момента их первой встречи. Рука у него дрожала и Ей трудно будет узнать почерк…
Он осторожно стучит в дверь, кладет цветок с запиской на крыльцо и снова скрывается под чарами, наблюдая, как Она открывает дверь, удивленно озирается вокруг, а потом, наклонившись, замечает лилию. С легким удивлением, Она поднимает цветок и разворачивает записку. Вдруг черты Ее проясняются, Она улыбается и, целуя, прижимает подарок к груди. Увы, он стоит достаточно близко от Нее, чтобы прочесть по Ее губам имя. «Джеймс»… Он падает на колени и закрывает лицо руками…
Ловец.
Всякий раз, отправляясь с другими Пожирателями смерти на задание, где предположительно они будут иметь дело с членами Ордена Феникса, он умоляет Мерлина лишь об одном – не столкнуться с тем, кого еще недавно страстно желал прикончить собственными руками. О, как бы ему хотелось отомстить ненавистному Поттеру за все! Если б только Она не так любила этого самодовольного болвана! И если бы Ее счастье не было ему дороже собственной жизни и души, дороже мечты о мести. Он боялся встречи с Поттером потому, что знал: как бы ни сжигала его ненависть, он не сможет причинить гриффиндорцу ни малейшего вреда. Ему хотелось бы убить Поттера медленно и мучительно, испытать на нем весь обширный арсенал навыков Пожирателей Смерти. Но он знает, что не в состоянии сделать этого до тех пор, пока Она любит его врага. Правда до сих пор он пребывал в уверенности, что отлично сможет удовлетворить свою мстительность просто не мешая своим соратникам разделаться с Поттером, коль уж не может убить его сам. Только вот судьба не упустила случая в очередной раз жестоко подшутить над ним...
Карательный отряд наткнулся на кучку сумасшедших из Ордена Феникса в лесу, неподалеку от магловской деревни, где, по указаниям осведомителей и пряталась намеченная жертва. Преимущество в численности было на их стороне: он и еще двое Пожирателей смерти из ближнего круга, плюс несколько «вольнонаемных» под Империусом и парочка «сочувствующих» оборотней из свиты Фенрира Грейбека. А с Поттером было всего трое незнакомых волшебников. Судя по навыкам боя, они являлись аврорами, которых завербовал Дамблдор.
Он сражался, стараясь держаться подальше от лохматого придурка, чтоб тот случайно его не опознал, несмотря на маску. Их оттеснили к лесу, но тут один из оборотней, развернулся и кинул заклятье в спину Поттера, увлеченно изощрявшегося в дуэльном искусстве с двумя противниками сразу. Самодовольный болван упал на землю, но внимание его соратников отвлекли другие Пожиратели смерти. Двое наемников и оборотень, бросивший заклинание, окружили Поттера, который выглядел несколько взволнованным. Один из волшебников поднял палочку.
- Кру…
Он успел вмешаться. Четыре Оглушающих заклятия – и все четверо валяются у его ног без чувств. Две секунды, чтобы изменить память бывшего гриффиндорца – теперь тот будет уверен, что сам оглушил двух своих противников. Третьего придется убить – жалкие твари, "пушечное мясо», никто не станет о них жалеть, а уж меньше всего Темный Лорд…
Он оттаскивает бесчувственного врага и труп наемника к опушке леса, где все еще продолжается сражение. Затем обрушивается на ближайшего к нему противника, делая вид, будто сражался с ним все это время. Тут позади них внезапно
появляется еще с десяток человек - явно подкрепление пришедшее на помощь членам Ордена Феникса. Поняв, что силы неравны он вместе с теми кто еще на ногах, аппарирует ничуть не заботясь об оставшихся на поле боя. Уже исчезая в пространстве, он мысленно составляет отчет для Темного Лорда, хотя думает вовсе не о наказании, которое ждет их всех, за то, что они угодили в засаду. Сегодня он спас не мерзавца Поттера – он спас радость в ярко-зеленых глазах…
Луна.
В спальне, которую отвел ему Люциус в Малфой-мэноре, окна такие большие, что лежа на постели, он может видеть парк за окном и лунный диск, повисший между ветвями деревьев. Бледный свет проникает сквозь неплотно задернутую тяжелую штору и падает на темный фигурный паркет. Он не спит. Сегодня был не лучший день. Правда, в его роли в утренней стычке с Орденом не усомнился никто. Непревзойденное мастерство окклюмениста помогло ему скрыть свои настоящие мысли, когда Темный Лорд проник в его разум.
За провал операции его никто не винил – предусмотреть появление еще одной группы врагов было нельзя, да и с другой стороны, жертву они все равно выследят и достанут в другой раз, а потерь было не так уж много – какие-то шавки не в счет. И все же в профилактических целях всех «наградили» Круциатусом, чтоб в другой раз были предусмотрительней. Ему досталось сильнее всего, хотя он-то был виноват меньше других - по принципу: кто умнее, с того и спросу больше.
Но не отголоски боли во всем теле не дают ему уснуть. Мешают некстати нахлынувшие мысли о Ней. Он все время повторял себе, что помог гриффиндорскому идиоту лишь в качестве оплаты долга, когда на пятом курсе тот помешал ему попасть на ужин к оборотню. Да и то – он лишь не позволил применить к нему Круциатус. Палочка оставалась в руках у его врага и Поттер имел неплохие шансы сам справиться с этими дилетантами, так что на спасение жизни это не тянет.
Нет, конечно, долг жизни для волшебников, увы, не просто слова. Если один маг спасает жизнь другому – между ними образуется особая связь, которую не разорвать просто так. Поэтому вполне возможно, что в будущем ему придется-таки каким-то образом полноценно «расплатиться» со школьным недругом. Но уж точно не сегодня! И плевать, что лунный свет, пробивающийся сквозь штору, все время напоминает ему о той самой ночи. Никакая связь с Поттером не истребит в нем ненависти к сопернику.
К тому же самовлюбленный кретин думал тогда не столько о нем, сколько о своих дружках. Вот и он сделал то, что сделал не ради самого Поттера, а лишь ради Нее. Если б не Она – нет такой силы, которая заставила бы его пошевелить для мерзавца хоть пальцем, невзирая на все «долги» на свете. Но Ей он никогда сознательно не причинит страданий. Довольно и того, что он уже натворил и за что, как он прекрасно понимает, Она никогда не простит его… Год назад он все на свете отдал бы за Ее прощенье, но что в этом толку теперь? Все равно сам он не простит себя до конца жизни…
В ответ на такую мысль он горько усмехается в темноте спальни. Он Пожиратель смерти, он находится в доме Малфоя, он не может заснуть от боли, потому что ему не удалось с первого раза выполнить приказ Темного Лорда. Это – жестокая реальность, а лунный луч на полу возле его постели – иллюзия, которая рассеется, чуть только начнет светлеть. Так не глупо ли ему надеяться на прощенье? И все же, вглядываясь в серебристую полоску света, он снова вспоминает Ее безмерную доброту и милосердие…
Любовь.
Память – худшая из пыток, какую несчастная страсть уготовила своим жертвам. С ней и впрямь не страшны никакие дементоры, ведь худшее, что могут сделать эти твари – отнять ее. Если б только знать, что смерть – и в самом деле конец всему, то это сильно помогло бы избавиться от страха перед нею. Не очень-то приятно признаваться в собственной трусости, однако лгать в данном случае бессмысленно. Может статься, именно эта трусость, которую он ошибочно принимает за голос разума и побуждает его взять себя в руки, забыть, одуматься. Нужно жить…
Нужно жить, хотя жизнь без Нее ничего для него не значит. Жить, хотя Она давным-давно позабыла о его существовании. Жить и знать, что Она будет счастлива, что Ей нет и не может быть дела ни до него самого, ни до его терзаний. Зачем Ей знать о них? Она должна быть радостной, спокойной и счастливой, ведь она создана для добра и света. Зачем Ей нужно думать о нем, если рядом с Ней человек, которого Она любит?
И он пойдет дальше твердым шагом, ибо у него нет иного выбора. Он сделает жестокость средством своего выживания, постоянно созерцая чужие муки, он привыкнет к ним и сделается безразличным к горю других людей. Ни с кем он больше не повторит той глупости, которую совершил ради Нее. Он никого он не подпустит к себе достаточно близко, чтобы можно было заглянуть под маску, а уж поднимать ее вряд ли кому захочется. Он сумеет вызвать у всех, кто его окружает ненависть и презрение к себе, тогда будет легче свыкнуться с мыслью о Ее ненависти и презрении. Он исцелит свою душу! Он не позволит себе сломаться.
Неважно сколько раз он кричал про себя, что не может больше терпеть эту боль. Не хочет! Не умеет! Не собирается! Не обязан! Неважно сколько раз задавал себе вопрос: зачем все это. Должен. Придется. Неважно, что он по-прежнему останется Ее врагом, что любой из бывших школьных знакомых или соратников по Ордену, любой из поддерживающих Дамблдора министерских работников, любой магл, живущий в их городке или Годриковой Лощине, ближе и дороже для Ее сердца, чем тот, кого Она когда-то звала своим лучшим другом. Откуда же ей знать, что врагом иногда быть гораздо легче, что самая жгучая ненависть все же лучше снисходительной жалости. Как бы тяжело ему ни было в разлуке с Нею, если бы он был возле Нее, то не вынес бы своих страданий.
Если же когда-нибудь ему суждено все же встретиться с Ней (судьба порою поворачивается по-разному), он будет играть свою роль до последнего. Он уже доказал, что его трудно превзойти в умении притворяться, лгать, прятать свои настоящие мысли и чувства. Сам Темный Лорд настолько впечатлился его талантом к обману, что решил использовать его в качестве шпиона. Даже самому всемогущему Дамблдору будет нелегко раскусить бывшего студента, на которого он в школе обращал столь мало внимания. Лишь Ей одной у него всегда плохо получалось говорить неправду. Все же, пока он вдали от Нее, ему совершенно нечего опасаться.
Да, он, увы, не властен над своими снами, в которых Она неизменно является ему. Он не властен над сердцем, где царит Ее образ. Он не властен над своей памятью, над словами, которые неизменно пробуждают в нем то, что ему так хочется забыть навечно: картины из прошлого, ощущения, воспоминания. Все, что заставляет его признать: всю свою жизнь он будет любить Ее. Каждое из этих слов хранит сокровища его сердца. Он не властен ни над любовью, ни над собой, но почему-то радуется собственному бессилию…
