Глава II...мы, Конфедерация магов, постановляем: во всяческих межшкольных спортивных соревнованиях, показных магических дуэлях и чемпионатах право принимать участие имеют исключительно студенты мужского пола от тринадцати лет и старше... Да будет так, и слово сиё подкреплено одобрением каждого из нас...
Пакт «О турнирах», 1699 год
~***~
Музыка, величественная, громкая, таинственная, разливалась в галереях. В воздухе летали зажжённые свечи, переговаривались друг с другом приведения, держа в прозрачных руках бокалы с вином – некогда, несомненно, невероятно хорошим, а ныне с островками плесени в бурой жиже.
Призрак леди Беренджер, в девичестве Ле Мерзанпон, одетый, как подобало фрейлине Марии Стюарт, чванно скользил тяжёлыми туфлями с пряжкой по гладкой поверхности пола. Она отлично знала, что происходило в этом коридоре – за маленькими дверками оказывались маленькие комнатки, в которых студентки переодевались в школьные мантии. Конечно, рядом был точно такой же коридор для юношей, но, Мерлин великий, леди Беренджер никогда бы там не посмела появиться.
- Mademoiselle, ну и вкус же у вас на одежду! – недовольно бросила она и качнула головой так, что огромный воротник её опасливо заколыхался.
Слова эти были обращены к Роузи Хеспер, переодевавшейся вместе со своими младшими сёстрами в комнатке, через закрытую дверь которой прошла леди. Она указывала на магловское платье.
– Абсолютнейшая д’гянь, вы уж п’гостить. Да и ваше одеяние… И ваше, mademoiselle … Великая Кандида!
Приведение картинно всплеснуло руками и удалилось, оставив позади покрасневших от смущения, стыда и обиды девиц Хеспер. И тогда, сетуя на отсутствие вкуса у нынешней молодёжи, леди Беренджер наведалась к Мадженте Блэк. Та была одна в комнате, украшенной лепниной и зеркалом в резной позолоченной оправе, если, конечно, не считать пучеглазой домовой эльфийки.
- Charment*, mademoiselle! – на призрачных губах появилась улыбка. – Вы п’госто п’гелесть! Лебьодушка!
Можно сказать, они друг друга стоили. Приведение, родом из Франции, при жизни волею судьбы и дипломатических взглядов родителей выданное замуж за чопорного английского лорда и привыкшее оценивать всех исключительно по их туалетам, и хорошо одевающаяся самовлюблённая девушка из древнего чистокровного рода.
- Туже, Дотти, - зашипела Маджента, держась за поручень у зеркала – пучеглазая эльфийка затягивала ей корсет. Но, увидев леди Беренджер, она вымученно улыбнулась: - Я скучала по вам, любезная madame.
Тем временем «madame», стараясь не расплескать содержимое бокала, внимательно смотрела на вывешенную Дотти новую школьную мантию и одобрительно кивала головой.
- Те де’гэвеньские создания абсолютно не хотеть хо'гошо выглядеть, - шумно выдохнула она. – Это кошма’г.
- О каких деревенских… ах!..
- Не болтайте, нет, нет, лучше де’гитесь. Куд’гявые и высокие Гесперы.
Наконец, корсет был затянут изрядно, и почтительно попискивающая Дотти помогла хозяйке надеть мантию с иголочки. За всеми действами с видом знатока наблюдала леди Беренджер, то и дело что-то лопоча на французском.
Нет, Маджента Блэк отнюдь не была писаной красавицей: белокожая, черноволосая, нос с горбинкой и выпирающие скулы. Но отчего-то её кавалеры себе в этом отсчёта не отдавали. И дело было вовсе не в фамильном древе, а исключительно в собственном обаянии, хороших платьях, дорогих украшениях и, конечно, кокетливом взгляде и полнейшей уверенности в себе. У неё не было множества подруг, вернее, их были жалкие единицы, но всё же жизнь её ей нравилась достаточно. Сейчас Маджента с практически идеальным V-силуэтом, одетая в мантию из чёрного муслина, отроченную зелёным цветом, застёгивала фамильный медальон и надевала изумрудные серьги, принимая похвалу от леди Беренджер. И то было бальзамом на тщеславную душу. Дотти заколдовала магловское платье, и оно запарило по воздуху; эльфийка, поклонившись, исчезла с лёгким хлопком.
- И всё же мне всегда н’гавилось, что эльфы и вещи п’гибывали 'ганьше студентов, - сказала леди Беренджер.
«До чего же я хорошенькая», - тем временем думала Маджента, притоптывая перед длинным зеркалом чёрными туфельками без каблуков.
Она и приведение вышли из комнатушки, и обе сразу же услыхали возглас Эвелин Розье:
- Маджента, дорогая!.. Леди Беренджер!
Кудрявая белокурая девушка в слизеринской мантии подошла к ним и взяла Блэк за руки.
- Право, я очень рада тебя видеть, - сказала она.
Маджента всегда считала Эвелин слишком мягкой для Слизерина, однако никогда ничего не имела против неё – чопорной Руэллы хватало с лихвой.
- Мерлин… а с Блэк Полумёртвая якшается… распущенная, век покою от неё нет… - донёсся обрывок злобного шипения Роузи Хеспер, обращённый к её подруге Стефании Хайт.
Увы, она не рассчитала ни тона, ни расстояния.
- Да, якшается, де’ги вас Ме’гвин Злобный! – взвизгнула леди Беренджер, резко метнувшись к вжавшимся в стену пуффендуйкам седьмого курса. – Неотёсанные де’гевенщины! Г’гязнок’говки!
И достопочтенная дама с размаху выплеснула на мантию Роузи заплесневелое протухшее вино и исчезла в ближайшей стене. Повисла пауза. Роузи, как рыба, вытащенная из воды, глубоко втягивала ртом воздух. Побелевшая Стефания Хейт, ещё и не думавшая отходить от пронзительного оглушающего визга приведения, стояла на месте, хлопая глазами. И тут захихикала Эвелин Розье.
- Я
всегда любила леди Беренджер, - едко ухмыльнулась Маджента и, проходя с Розье мимо застывших девушек, бросила через плечо, абсолютно не по этикету: – И она всегда действительно любила меня.
Дрожащими руками Роузи вцепилась в подержанную и уже испорченную мантию.
- Магия… вывести… - захрипела она, обращаясь к Стефании, а Маджента и Эвелин продолжили свой путь по коридору.
Когда к ним присоединились Блэк-младшая и Малфой, волшебницы направились в Большую Залу, чинно переговариваясь.
Огромные дубовые двери были открыты. У входа стояли Беорегард и Септимус, уже переодевшиеся в мантии, а чуть поодаль от них – юноши с Когтеврана. Вскоре слизеринцы уже заняли положенные им места на обитых зелёным стульях за длинным столом и стали дожидаться начала церемонии.
Потолок, отображающий вечернее небо, был тёмен. Лиловые тучи растворялись во мгле, появлялось очертание луны.
- Кто это? – легонько задела Маджента ладонью плечо брата, указывая на незнакомого высокого волшебника, сидящего за преподавательским столом.
- О, любезная сестрица, я думаю, это человек нашего
уважаемого министра, - полушёпотом ответил Беорегард.
Она сморщилась:
- Он отвратительно рыж.
- Не более отвратительно, нежели Его достопочтенство Каммингс Гудьир.
- Министр, кажется мне, настолько рыжим не был никогда. На его портрете…
- Выцветший он, - хмыкнул Беорегард. – Поверьте мне, наш министр просто отвратителен, и иного объяснения быть не может. Нет, и седина его нынешняя отнюдь не благородна.
- Аккуратнее со словами, брат мой, - бросила Маджента.
Юноша приблизился губами к её уху и шепнул таинственно, так, чтобы ни единая душа кроме неё его не слышала:
- За моими словами, сестрица, мощь древних родов. Вам не понять, юная пташка, но это только пока. Вы
уже часть этой игры.
Блэк удивлённо захлопала глазами, и первой мыслью её было спросить брата напрямик, что же такое он несёт. Однако подобное обращение с наследником было бы чудовищной дерзостью, и пока она придумывала нечто более обходительное, директор призвал всю Залу к молчанию. Беорегард, приложив палец к губам, легонько зашипел и, наслаждаясь произведённым эффектом, откинулся назад, не прекращая ухмыляться.
На счастье, Маджента была ещё слишком беспечна и юна, чтобы нагружать себя чем-то надолго. Она превосходно выглядела, на неё смотрели молодые люди, начинался новый учебный год в Хогвартсе. Что ещё нужно? Если Беорегарду вновь хочется покрасоваться, пусть красуется перед Прунеллой или же перед девкой Хеспер, но у неё, Мадженты, были совершенно другие планы, и настроение себе она портить не желала. В конце концов, Беорегард всегда любил подобный пафос.
Профессор Эверард - стареющий невысокий волшебник с землистым лицом, короткой чёрной чёлкой и извечным колпаком на макушке, ныне праздничным – из чёрного атласа с россыпью золотых звёзд, вышел вперёд. Он хлопнул в ладоши, развёл руки и выкрикнул приветствия.
- Да начнётся же Церемония Распределения, Хогвартс!
Появился табурет на высоких ножках и она – великая, могучая и дряхлая Распределяющая Шляпа, подобно рыбе или испуганной Роузи Хеспер разевающая рот. Гуськом вошли в Большую Залу абитуриенты, оглядываясь и вздыхая. И тут Шляпа начала петь:
-
Века, века тому назад,
Когда холмами были горы,
На жизни дивною просторы
Меня внесли… Века назад!..
Маджента вздохнула. Право, какая скука. И Беорегард – сущий хитрец, смотрит так, как будто завывания устаревшей вещи дамского туалета и вправду его интересуют. Интересно, где же всё-таки теперь леди Беренджер? Неужели она упустит момент покритиковать нынешний вид Шляпы?..
-
И лев, барсук, змея, орёл…
Мерлин великий, как нудно. За восемьсот лет могла бы уже и научиться хорошо петь. Хотя… она же Шляпа. Ей вообще не положено петь. Так отчего она поёт? Нет, первый раз было прилично, а вот дальнейшие года – абсолютнейшая д’гянь. Так и где же леди Беренджер?..
-
Века-а-а-а наза-а-а-ад…
Ах, и все теперь смотрят на эту рухлядь. Даже Калверли отвернулся, а в прошлом году всё твердил и твердил, как заведённая музыкальная шкатулка, что глаз отвести от Мадженты не может… И тут что-то пошло не так. По Зале пронёсся дикий женский визг. Блэк было подумала, что это возвращается призрак леди, однако ж нет и нет.
- Ужасно! Ужасно! – хрипя, выкрикивала профессор Сэйерс, прижимая ладони к ушам.
Она резко вскочила, и её стул с грохотом упал на пол. Директор и другие преподаватели потянулись было к ней, но она завизжала ещё пуще и, резко махнув одной рукой, вновь прижала её к уху. Но тут она выпрямилась и заговорила голосом глубоким, неземным, бездумно шатаясь, как на ветру:
–
И блеск, и слава зашумят в единый рог, бушует пламя - пламя жертвенных страстей. Над статуей из изумруда – рок, ползёт змея по горсточке костей…
А потом она зарыдала и упала на колени. Её тут же аккуратно поднял под руки декан Гриффиндора профессор Рочфорд и быстро, с каменным лицом, вынес из Залы.
По рядам студентов пронёсся ропот.
- Тихо! – резко крикнул профессор Эверард, грозно сведя кустистые брови. Добавил он уже тише, но глухо: – Не беспокойтесь, юные волшебники и волшебницы. Как известно всем нам, а теперь будет известно и нашим будущим первокурсникам, профессор Сэйерс – преподаватель Прорицаний, и она, конечно же, не лишена дара. Видения – не такое уж редкое явление в мире чародейства, вам нечего бояться. Скорее всего, профессор Сэйерс лишь вдохновилась замечательной песней нашей уважаемой Распределяющей Шляпы…
- Но мне не дали допеть! – в свою очередь взвизгнула Шляпа.
- Довольно. Мы все, я думаю, оценили ваш талант, - профессор Эверард почтительно поклонился в сторону табурета. – А теперь приступим к самому Распределению!
И он снова хлопнул в ладоши, как будто ничего и не случалось. Тут же на помост вбежал прислужник-сквиб с длинным пергаментом, и с торжественной серьёзностью он стал зачитывать имена:
- Абель, Сайрас!
- Мерлин великий, Салазар могучий, - пискнула Прунелла. – Что это было?
- Видение, - сухо произнесла Малфой.
- Я поняла, - девушка обиженно закусила губу.
- О чём она пела в тот момент? Шляпа?
- Маджента, какая разница! Или ты очень хотела дослушать? – резко выпалила Прунелла.
- Нет. И если я спросила… - оскорбилась было старшая сестра, но Беорегард развел руки:
- Хватит, барышни. Успокойтесь.
И тогда Маджента хотела было последовать примеру Септимуса – невидящим взглядом следить за новичками, но дело это ей быстро наскучило, и она стала вежливо переговариваться с другими студентами, с теми, что сидели напротив, тактично игнорируя Джефферсона Калверли.
...Наконец, всё завершилось. Профессор Рочфорд вернулся в Залу, разумеется, без преподавателя Прорицаний, и директор вновь вышел вперёд. Правда, лишь для того, чтобы объявить о начале пира.
На золотых блюдах появились удивительные кушанья. Право, чего только не было подано на празднетстве в честь начала учебного года: и мясо под подливою, и запечённые в сыре овощи, и тыквенный пирог, хрустящие рулеты, жаренная на вертеле индейка, большая печёная рыба в укропе и помидорах… По этикету незамужние барышни не должны были на приёмах есть больше того, что могла бы склевать крохотная птичка, но Маджента твёрдо решила этим правилом ныне пренебречь. Впрочем, как и на большинстве пиров в Хогвартсе. Через некоторое время горячие блюда исчезли, и их место заняли пуддинги, торты и пирожные. Легко по воздуху скользил массивный чайник.
- П’гиятного аппетита, лебьодушка, - ласково сказала появившаяся леди Беренджер.
А у Мадженты, право, уже не было никакого аппетита, и она лишь бездумно ковыряла ложкой в изысканном кушанье. Да, Дотти постаралась на славу: корсет был затянут так, что, кажется, ещё немного еды - и ткань пошла бы по швам, обнажив китовый ус.
- Здравствуйте, madame, - ответила Маджента радостно, тут же перекинувшись на щебетание. - Знали бы вы, что сейчас здесь было...
И она с лёгким поддакиванием Эвелин Розье во всех красках описала припадок профессора Сэйерс.
- Ме'глин мой, - покачала головой леди Беренджер. - Я всегда знала, что эта девочка нено'гмальна.
Странно было выслушивать от приведения речи о нормальности, но Маджента на это особого внимания не обратила.
А тем временем пир шёл своим чередом. Когда были положены последние приборы, вмиг исчезла вся золотая посуда, и вновь вперёд вышел профессор Эверард.
- И сейчас я бы хотел сказать ещё пару слов... Несомненно, я от чистого сердца поздравляю всех студентов и преподавателей с началом нового учебного года. Было бы жутко беспечно не сказать о том, что этот год в действительности будет особенным для всех нас.
- Какая неожиданность, - самодовольно шепнул Беорегард.
- Ныне Общечародейский Спортивный Союз по договорённости с Министерством магии и представителями... некоторых иных стран избрали школу Хогвартс местом провидения Турнира Трёх Волшебников.
Он замолчал, явно давая время для аплодисментов, но по Зале разнеслись лишь вздохи удивления и радостные, в большинстве своём, возгласы.
- Делегации из Дурмстранга и Шарбатона прибудут к нам в начале октября. И сейчас я обращаюсь ко всем: сделайте так, чтобы иностранцы восхвалили гостеприимство Хогвартса...
- Явно удивлены не все, - тихо сказала Маджента брату.
- Но вы же не удивлены, дорогая сестрица, - певуче ответил он.
- Я - Блэк, - гордо ответила она. - Блэки, точно так же, как и Малфои, всегда держали руку на жилке всего мира чародейства.
- Да, а так же и род, берущий своё начало в крови Салазара Слизерина, - важно кивнул Беорегард. - Но это было ещё до принятия
нашим уважаемым министром и прочими полукровками Статута о Секретности, как вам известно. А теперь мизинец на «жилку всего мира чародейства», как вы выразились, могут положить даже... Хесперы.
- Вы думаете, у них есть доступ к информации подобного рода? - шёпотом спросила Маджента, недоверчиво морща лоб.
- Не у них, так у других людей этого класса. А теперь давайте-ка послушаем Эверарда, сестрица, он иногда может говорить полезные вещи.
- ...и я надеюсь, что, Мерлин сохрани, обойдётся без дуэлей, судари. Пусть Хогвартс будет им вторым домом на этот год!.. И сейчас я передаю слово уважаемому мистеру Босуорту, представителю Министерства, судье Турнира и главе Департамента международного магического сотрудничества.
Зала ответила глухими овациями. Отвратительно рыжий человек, по мнению Мадженты, вышел вперёд, поклонился директору, который чуть доставал ему до плеча, откашлялся, и заговорил. Голос у него был сильный, чуть с хрипотцой.
- И в первую очередь я хочу предупредить всех вас, - сказал он и обвел сверкающими карими глазами помещение. - Ещё с 1699 года на участие в мероприятиях подобного рода рассматриваются исключительно юноши от тринадцати лет.
Многие разочарованно вздохнули. И, кажется, громче всех - Сорроу Хеспер, кудрявая четырнадцатилетняя девушка с Гриффиндора. Маджента раздражённо хмыкнула - деревенщина! Никогда не вела себя, как подобает истинной леди!
- Выбор чемпиона от школы будет проводиться независимым судьёй, веками хранящимся и оберегающимся всеми волшебниками. Он предстанет перед вами в день прибытия иностранных делегаций. Нет, его не подкупить, не обмануть, не разжалобить, а кара за попытку будет... жестокой.
- У него так смешно блестят веснушки! Ни дать, ни взять - рассерженный рыжий гном! - хихикнула Эвелин Розье.
- Задания будут трудны и порой смертельно опасны, и стоит множество раз подумать перед тем, как выдвинуть свою кандидатуру на участие. Министерство приложит все силы, чтобы сделать это мероприятие безопасным, но многое зависит и от вашего здравомыслия. Я буду тщательно следить за всем происходящим, чтобы не было никаких... нарушений.
- ...но всё же мы надеемся, что Турнир пойдёт на пользу взаимоотношениям с великими заморскими обителями Чародейства! - весело добавил профессор Эверард, своими словами будто мёдом разбавляя дёготь. - Спасибо, мистер Босуорт. А сейчас, юные волшебники и волшебницы, время отправиться по своим гостиным. Напоминаю, что выход в Запретный лес запрещён строжайше, прогулки по коридорам после отбоя - тоже. Запрещаются также и колдовство в коридорах, магические шалости, драки и внеурочные полёты на мётлах... Будьте аккуратнее с лестницами. Старосты, проведите первокурсников в их гостиные. Доброй ночи!
И он извечным жестом хлопнул в ладоши, оттараторив отлаженную речь. Студенты пришли в движение. В дверях Залы быстро столпился народ, и, стоя рядом с Септимусом, Эвелин и леди Беренджер, Маджента, оглянувшись назад, увидела, как не двигается с места мистер Босуорт, продолжая яростно сверкать глазами.
«
И страж стоял и день, и но-о-очь...»
- Га'гок кошма'г! - завопила леди Беренджер, когда через неё прошмыгнула Сорроу Хеспер.
У Мадженты не было сил даже снисходительно улыбнуться Джефферсону Калверли, так она устала. Спина готова была треснуть и раскрошиться, корсет необычайно давил на грудь, и при вдохе пронзительно кололо. Рассеяно попрощавшись с леди Беренджер, она, видя всё немного расплывчато, придерживаясь за плечо Септимуса Малфоя, спускалась по ступеням вниз.
Подземелья Слизерина дохнули на неё сыростью, холодом и древнем величием.
~***~
* очаровательно, фр.
Профессор Эверард на Гарри Поттер Вики: http://ru.harrypotter.wikia.com/wiki/%D0%AD%D0%B2%D0%B5%D1%80%D0%B0%D1%80%D0%B4
