Глава 2Тишину разорвала пулеметная очередь звонка на входной двери, меня передернуло от неожиданности. Машка ворвалась, как ураган – чмокнула меня в щеку, нацепила на вешалку пальто и побежала копаться в холодильнике. Через десять минут чавкания она обратила внимание на открытую в моем ноутбуке статью: «Причина аварии, в которой погибло шестьдесят три человека, все еще не установлена». Ниже следовал список жертв катастрофы с фамилиями и фотографиями. Я ткнула пальцем в фото некоей Натальи Кравицкой, двадцати четырех лет.
- Я видела ее. На ней было ярко-красное пальто и такого же цвета блузка. Она сидела у окна самолета и листала журнал. А этот, - я передвинула руку к портрету Алексея Валина, - приехал на своей машине, был одет в строгий костюм, сидел в конце салона, во время взрыва читал «Бойцовский клуб».
Машка застыла с куском яблока во рту.
- Офигеть, «Исходный код» какой-то…
- Отлично, ты меня успокоила! Ничего, что там Джилленхол без ног в коме лежал?… Да и не могу я в этих снах ничего изменить, даже пальцем шевельнуть не могу.
- Фуф, ладно. Но все равно ты должна найти того, кто взорвал самолет. Может, это твое подсознание намекает, что ты можешь его вычислить?
- Официально – это был не теракт.
Пронзительный звонок в дверь снова застал меня врасплох, я нервно дернулась.
- Ой, блин, забыла… Это Димыч за мной пришел, прости, - сообщила сестра извиняющимся голосом. - Пойдем с нами в кино? По дороге обсудим твою аварию.
- Нет уж, спасибо, и не вздумай ему ничего рассказывать, - я угрожающе помахала кулаком, но Машка весело показала язык и убежала.
Не впервые я осталась одна со своими проблемами. Меня никогда не пугали сложные решения, но в тот вечер мне было одиноко и страшно. Очередной раз обходя квартиру, я методично включала все лампочки. Откуда я могла знать всех этих людей? Возможно, видела их фотографии в милиции или в новостях. Но почему во сне так ярко отображаются мельчайшие детали? И можно ли как-то проверить их достоверность? Не найдя ответа ни на один вопрос, я приняла два решения: во-первых, не спать, во-вторых – подробно записать то, что запомнила, увидела… или еще увижу про рейс VV44.
Я врубила бодрящий рок, влила в себя две чашки крепкого кофе с коньяком - для храбрости, а затем села за ноутбук, зафиксировала все, что могла припомнить, прочитала каждую найденную статью в Интернете и рассортировала сведения о погибших пассажирах. Часы как раз показывали полночь, когда я выдохнула и со злостью захлопнула крышку ноутбука; все это - бесполезная куча информации и впустую потраченное время!
Уснуть я все равно не пыталась, но нужно было найти себе нормальное занятие. Вывалив кучу выстиранного мятого белья на диван, я включила утюг, поставила чайник и потянулась за заваркой…
- Вам какое место - возле окна или ближе к проходу? – подчеркнуто вежливо задала вопрос девушка в синей униформе аэропорта.
- Вы знаете, я лечу впервые, у меня родился внук, дочка еще в роддоме, подскажите, пожалуйста, где укачивает меньше? – в ответ на мою душещипательную тираду кассирша едва заметно поджала губы и застучала по клавиатуре.
- Я дам вам место у прохода, ближе к началу самолета, с вас семьсот восемьдесят одна гривна.
Черт, я же не могу лететь, я не должна спать, у меня сгорит чайник и утюг! Яркое воспоминание из моей реальной жизни на секунду перекрыло чужие переживания. Этот сон длится не меньше часа, за это время сгорит весь дом, я задохнусь в угарном газе и не проснусь! Четкие, фотографические картинки увиденных в кино пожаров одна за другой проскочили в памяти.
Я почувствовала, как от волнения у меня, новоиспеченной бабушки, начали потеть ладони. Достав кошелек, я отсчитала деньги, замерла на мгновение и спрятала их обратно.
- Простите, я очень извиняюсь… только что вспомнила, мне придется вернуться, - я затараторила еще быстрее. - Боже, как неудобно, но в спешке я, кажется, забыла выключить утюг, - девушка за стеклом вымученно улыбнулась, но ничего не сказала и отменила заказ.
Я схватила увесистый клетчатый чемодан на колесиках и помчалась к выходу. Навстречу мне прошествовала элегантная девушка в красном пальто. Такси стояло у входа, и минут через двадцать я ввалилась в темную чужую квартиру, удивленно почесала голову, увидев выключенный и абсолютно холодный утюг. Бледные картинки пожаров вновь пронеслись в голове. Многострадальная бабушка посмотрела на часы, позвонила зятю, вызвала такси и поехала на железнодорожный вокзал. На светофоре автомобиль резко затормозил, в спину что-то сильно толкнуло…
Я вскрикнула, больно ударившись головой об угол кухонного шкафа на моей маленькой кухне. Где-то рядом начинал шуметь закипающий чайник, на кухонных часах стрелки, казалось, застыли. Я подождала полминуты, чтобы убедиться в их исправности, потом достала из морозилки форму с кубиками льда - от удара об угол жутко болела голова.
Прикосновение холода к коже отрезвляло... Это был не сон! Я даже присесть не успела, и, похоже, десятки минут, проведенные в аэропорту, в действительности пронеслись за долю секунды. Я слышала о сумасшедших, у которых из памяти исчезает время, но чтобы оно добавилось, растянулось, исказилось – такое случалось только в буржуйской фантастике.
Машка застала меня за разутюживанием девятой оборки лиловой модной юбки. Увидев три стопки аккуратно сложенных вещей, подошла и отобрала утюг.
- Лизка, ты меня пугаешь, - вместо ответа я взяла ее за рукав и подвела к открытому ноутбуку.
- Вот, прочитай, - я ткнула пальцем в название одной из статей на поисковой странице Гугла.
- Да ты мне уже показывала эту статью, - почти не глядя, заявила Машка. Я грозно нахмурилась. - Ладно, прочитаю: «Причина аварии, в которой погибло шестьдесят два человека, все еще не установлена»… ну и что?
- Маш, ты что, совсем не слушала? Вечером погибших было шестьдесят три, - я с трудом заставила себя говорить спокойно. - Что-то изменилось!
Машка быстро пролистала новостные заголовки, наугад открыла одну из статей и отрицательно покачала головой.
- С самого начала сообщали, что погибло шестьдесят два человека, да ты и сама мне не раз говорила. Еще вроде какого-то зверя – то ли барана, то ли козла, задавило крылом самолета.
- Какого еще зверя?!
Я нетерпеливо отодвинула сестру. Нужно было найти недостающего покойника в моих рассортированных архивах. Но в моих списках трупов было записано на одного пассажира меньше. Или на одну? Я продолжала вводить новые и новые поисковые запросы, лихорадочно пытаясь вспомнить ее имя – и спустя несколько минут села на пол у стены, уткнувшись головой в колени: на экране светилась фотография дамы лет сорока, а ниже был напечатан ее короткий рассказ о новорожденном внуке и забытом утюге. Что это, сумасшествие – или ответ на мои вопросы? Могла ли я мыслить логически и адекватно оценивать события?
- Машка, я похожа на чокнутую?
- Конечно, - радостно отозвалась сестра. - Ты всегда такая, когда напьешься! Сколько коньяка ты вылила в кофе? Давай ложись спать, утром поговорим.
Я была уверена, что не смогу уснуть, но как только голова коснулась подушки, усталость победила конскую дозу кофеина.
Утром все произошедшее было похоже на сон впечатлительного подростка, на ночь начитавшегося Рэя Брэдбери. Тщательно нанося макияж, я убеждала себя, что не позволю сомнительным фантазиям испортить свою жизнь.
Пиная носком сапога грязные кучки талого снега, я шла в офис по мокрым камням мостовых старого города. Сырой весенний ветер обдувал лицо, убеждая, что земля все еще вертится в правильном направлении. Работа, проекты, пошловатый юмор сотрудников, споры с программистами, болтовня о новых шмотках с соседкой по кабинету - суета хлынула потоком, потихоньку вытесняя из мыслей ночные видения. Вечером у подъезда я осторожно обошла небольшой грузовичок, заполненный потертыми креслами, сумками и коробками – кто-то из соседей выезжал. Позвонила маме, выслушала оптимистичную историю о ее любимой кошке, спасенной из лап кровожадного соседского спаниеля. Земля все еще крутилась. День неумолимо подходил к концу.
Вечером Машка вытащила меня гулять по засыпающему городу. Свет золотистых фонарей старых улиц снова напомнил о десятках дорог, которыми каждую ночь я ехала в аэропорт. Блуждающие мысли оформились в решение: я должна попробовать вытащить их, не позволить этому самолету взлететь – и плевать на научные термины и заезженные эффекты!
В полночь я была готова и ждала, зная, что мне нужно разозлиться и напугать кого-то страшными образами пылающих квартир, разбитых ворами окон или взрывающегося самолета. Машка уже уснула, а я смотрела на часы каждую минуту… восемь, девять… тринадцать… двадцать три, двадцать четыре…
Машина ехала неровно, рывками, мотор рвано рычал и глох. В этот раз я – худощавый мужчина неопределенного возраста, припарковал утомленный жизнью «Опель» и позвонил в такси. Я, запертая в тесной клетке чужого тела, нарочно злилась, вспоминала все плохое, что могло произойти, представляла угнанные автомобили, взломанные грабителями двери в квартире. Такси уже подъехало, вещи переложены в багажник. Я пробовала еще раз и еще, но результат оставался неизменным – мужчина не обращал внимания на мои жуткие воспоминания. В аэропорту я старалась еще отчаянней, чередовала в памяти огромные тикающие механизмы, гигантские ядерные грибы. Все, что было доступно мне здесь – нечеткие образы, которые, скорее всего, менее впечатлительный мужчина смог легко проигнорировать. Пассажиры на местах, самолет взлетел… огненный вихрь, темнота…
Очнувшись в своей постели, от бессилия и злости я тихо заплакала в подушку, когда слезы закончились – уснула.
Следующие дни и недели не принесли в реальном мире ничего нового. Сестра вернулась жить к маме – у нее начало подниматься давление, да и Машке удобнее – до института рукой подать. Кроме того, чем она могла мне помочь? Убеждать каждый день, что я не сумасшедшая? Число жертв катастрофы больше не менялось, значит, и разум мой сохранялся в полном порядке.
Но в том несуществующем часе, в застывшем куске прошлого, где я переживала последние минуты жизни шестидесяти двух погибших, перемены все-таки были. Я тренировалась, концентрировала внимание, рисовала простые образы. Я все еще не могла напугать никого настолько, чтобы пассажир отказался от полета, но научилась манипулировать зрением. Например, для того, чтобы человек посмотрел вправо или влево, нужно было воссоздать картинку короткого резкого движения на периферии зрения. Человек интуитивно поворачивал голову в нужную мне сторону. Теперь я могла до мельчайших подробностей восстанавливать картину событий на вокзале. Вряд ли это кому-то поможет, но я удостоверилась: в аэропорту не было ни арабов, ни мужчин в черных масках, ни других подозрительных личностей. Самым подозрительным был наглый рыжий котяра, выпрашивающий еду у всех пассажиров в зале ожидания – за прошедший месяц наблюдений этот вечно жующий кот заметно похудел.
Все мои упорные попытки запугивания пассажиров оставались безуспешными. Я почти привыкла к полету и к ужасу, который наполнял каждого погибшего в момент взрыва. Невозможно было привыкнуть лишь к мгновениям небытия… к черной бездне, поглощающей все живое. И, тем не менее, однажды я оказалась совершенно ошарашена произошедшим.
В тот раз я переместилась в девушку. «Свою» половую принадлежность я мгновенно определила по тому, что чья-то рука мягко сжимала мою грудь. И я целовалась. Страстно. Не желаю вспоминать подробности, но чтобы оценить степень моего замешательства, нужно сказать, что это был очень и очень качественный «французский» поцелуй. Отличный поцелуй, боюсь, даже слишком хороший поцелуй со вкусом ментола. Не буду приводить некультурные выражения, промелькнувшие у меня в голове, когда девушка соизволила открыть глаза, и я увидела, в чьих непокорных каштановых вихрах запутались мои пальцы. Целовалась я с Максом Кролиным.
Не имея возможности что-либо изменить, я была обречена на получасовое безумие. Я не могла закрыть глаза, не могла не ощущать возбуждение от его далеко не всегда джентльменских прикосновений. Поэтому, не найдя лучшего решения, я сдалась. К моему большому облегчению, минут через пять мы все-таки вспомнили о времени и рванули в аэропорт. Макс был неловок и галантен: открывал передо мной двери, носил сумки, рассказывал анекдоты. В его потертой, но аккуратной «Тойоте» пахло хвоей и мандаринками, которые он, оказывается, купил для меня… для Светы, его погибшей девушки. Я внутренне сжалась от нахлынувшей грусти.
Короткий прощальный поцелуй в аэропорту, его теплая крепкая рука, обнимающая меня в последний раз, и тихая просьба скорее возвращаться. Я вломилась непрошеным гостем в чужую жизнь, такую короткую и неосторожно оборванную. Я вжималась в кресло, самолет трясло и бросало, а я все еще видела перед собой карие смеющиеся глаза Максима.
Я вернулась в реальность растерянная, испуганная… и как никогда полная решимости исправить, изменить, сделать все, что в моих силах.
Через пару дней утром у своего подъезда я столкнулась с Кролиным. Он поздоровался со мной так, будто мы расстались только вчера. Я кое-как ответила, понимая, что все еще ощущаю вкус его ментолового поцелуя на губах, и его рук на... Нужно было прекратить думать о нем так! Надеясь, что не успела покраснеть, я извинилась и убежала на работу.
Вечером я узнала, что он снял освободившуюся квартиру на втором этаже. Очередное совпадение? Неужели Львов – настолько маленький город? Или этот парень преследует меня? Я медленно, но уверенно превращалась в параноика… или шизофреника? После коротких раздумий я избрала тактику «держи друга близко, а врага еще ближе», напекла блинов и отправилась поздравлять Макса с новосельем. Он удивился, обрадовался, вытащил из недр недоразобранных коробок две кружки и заварил черничный чай. Свободный стул был один, меня усадили, а сам Макс устроился на полу. Во всеобщем хаосе мой взгляд зацепился за надпись «помой меня», сделанную пальцем на покрытом пылью и паром оконном стекле. Неожиданная догадка вспыхнула, как искра. В своих снах я не могла убедить или напугать людей воспоминаниями – ни пожарами, ни падающими самолетами. Скорее всего, они воспринимали их как свою излишнюю впечатлительность от просмотренных кинофильмов. Но если мне удастся добавить небольшое искажение в их реальность – это может сработать!
-… и поэтому я решил переехать, - закончил Максим, по-видимому, довольно длинную фразу.
Я кивнула, сказала что-то вроде «да, конечно» и начала прощаться.
- Рад, что ты заглянула. И спасибо за блины, - он застенчиво улыбнулся, а я поняла, что мне будет сложно считать его врагом.
Подозрительный и очаровательный Кролин недолго занимал мои мысли. Теперь у меня был план. Впервые я с нетерпением ожидала полуночи. За минуту до перемещения я удобно устроилась в кресле…
- Мужчина, осторожнее! - до меня долетел возмущенный женский окрик.
Я – судя по большому, но еще не окончательно обвисшему животу, грузный мужчина средних лет – на выходе из автобуса наступил дамочке на ногу и даже не подумал извиниться. Отвратительный тип – идеальный образец для экспериментов.
Первый рисунок мелом на асфальте он увидел у входа в аэропорт. «В самолете бомба». Следующий, пальцем на запотевшем стекле дверей вокзала - «Самолет рейса VV44 будет взорван». И еще около двадцати надписей, мелом, песком, последняя, написанная кровью, будет на окне самолета - «До взрыва осталась одна минута». Я позаботилась о том, чтобы он увидел и прочитал каждую фразу.
И он боялся, он на самом деле был испуган! После посадки в самолет у него заметно дрожали руки. Если эта реальность действительно сохраняет внесенные мной изменения, то через месяц самолет будет заполнен до смерти напуганными людьми. Взрыв прервал мой творческий вечер на самом драматичном месте – мужчина от страха намочил штаны.
Спустя неделю я напугала еще четырех мужиков, стюардессу и одну старушку, летевшую в Киев вместе с сыном. Я была безмерно горда собой и поэтому даже обрадовалась, когда вечером зазвенел дверной звонок, и, открыв дверь квартиры, я обнаружила за ней Макса.
- Извини, что побеспокоил, я бы позвонил, но не знаю твоего номера. Мне нужно выбрать из двух сотен снимков пять лучших для весеннего выпуска одного крутого польского журнала. Я ужасно волнуюсь, мне позарез нужна эта работа, а ты ведь дизайнер?
- Давай свои фотки, - сказала я, впуская парня в квартиру. Он сделал пару шагов и осмотрелся. - Это была квартира моей прабабушки, сначала я хотела поменять мебель, но потом влюбилась в ретро, - объяснила я.
- Офигенно! – сообщил Макс, касаясь рукой старинного резного барометра в коридоре.
Через час мы выбрали десять отличных снимков – у моего нового соседа оказался хороший вкус. С ним было легко и весело, он не флиртовал, и моя паранойя постепенно сменялась дружеской симпатией. На прощание мы даже обменялись номерами телефонов.
Макс позвонил на следующий день, когда я была на работе.
- Лиза, ты можешь спасти жизнь! – мысли водоворотом закружились в голове… как он мог узнать о моих снах?! – Точнее, мою бестолковую голову. Польскому редактору понравились мои работы, но в номер нужна немного другая тематика снимков. Мои знакомые модели сегодня заняты, поиски новой займут не меньше суток, а ты подходишь идеально.
От удивления и облегчения, что речь не пойдет о падающих самолетах, после некоторых препираний я все же согласилась. В назначенное время Макс ждал меня у выхода из офисного центра. Через плечо у него висела большая сумка с фотокамерой и штативом для ночной съемки, а в руке он держал огромный букет розовых, сиреневых и белых тюльпанов…
За что?! За что мне эти мучения? Принес бы он банальные розы или на худой конец нарциссы! Я сердито прикусила губу. Это просто нечестно – так жестоко охмурять девушку, пытающуюся спасти жизнь твоей мертвой подружке.
Вечер прошел из рук вон плохо: Макс был тактичен и профессионален – когда в кадре нужна была моя улыбка, он шутил, когда нужно было изменить наклон головы или поправить волосы, он делал это осторожно и подчеркнуто вежливо. Мы катались на старинном трамвайчике, до поздней ночи бродили по узким улочкам и старинным площадям, и все это время он даже не пытался заигрывать со мной. Стемнело, мы снимали на улице уже больше трех часов, когда он вдруг подошел и решительным движением взял мою руку.
- Ты совсем замерзла, почему молчишь? - и, не разжимая пальцев, Макс потащил меня в ближайшую кафешку. От неожиданного нападения мое бедное сердечко затрепыхалось, как птичка в клетке. Но бессовестный Кролин отпустил мою руку только в помещении и, как ни в чем не бывало, принялся изучать меню в поисках чего-нибудь горячего.
Около одиннадцати он доставил меня домой, еще раз поблагодарил и напомнил, что гонорар за фотографии мы разделим пополам. Закрыв дверь, я машинально посмотрела на часы… Чудесное настроение не уходило.
Намного сложнее играть роль злобного полтергейста, когда на столе в старинной хрустальной вазе стоит восхитительный букет тюльпанов.
