Глава 117 октября 2012 года, понедельник… всегда ненавидела понедельники. С самого утра все шло неправильно – начиная от сердитых замечаний сварливой соседки и заканчивая насквозь промокшими в потоках проливного дождя ногами. Шеф был не в духе и отчитал меня, как провинившуюся школьницу. Бухгалтерия не начислила командировочные на предстоящую поездку, и мне пришлось оплачивать билеты на самолет до Киева за свой счет. Поругалась с мамой - она, видите ли, не могла доехать из поликлиники домой на такси, плакала, что у меня нет сердца, и она обязательно умрет в дороге. Потом, уже в аэропорту, из-за поворота на меня налетел какой-то лохматый парень, я упала, набила огромную синюю шишку и в довершение всего опоздала на рейс.
В ту минуту мне казалось, что это был худший день в моей жизни.
Утром я узнала, что мой самолет рейса VV44 Львов-Киев разбился через двадцать минут после взлета. Спасатели работали весь день и к вечеру смогли назвать точное количество жертв – пятьдесят три пассажира и десять членов экипажа. Ни одного выжившего.
Что должен чувствовать человек, избежавший ужасной катастрофы? Если бы я летела этим рейсом, то оказалась бы сейчас в числе погибших. Был ли это знак свыше или простая случайность? Или мне нужно было что-то переосмыслить и поменять?
Мне нравилась моя жизнь. Поэтому я купила свежий торт, цветы, залезла в свой крошечный, уютный «Гольфик» и поехала к маме. Дверь открыла моя младшая впечатлительная сестра - прямо с порога она обрушила на меня поток бесценных идей и премудрых мыслей, выловленных по случаю на просторах Интернета. Мать была на редкость молчалива и только пару раз высказалась на тему: «Какое счастье, что у меня вчера прихватило спину, что было бы, страшно подумать, что было бы…»
- Я напоила ее крутым успокоительным, Курсен или Ферсен… какой-то «сен», одним словом, - гордо сообщила Машка. - И давление уже в норме.
Мы слопали торт, выпили вина, я крепко обняла и поцеловала мать и сестру - вот и все перемены, на которые я оказалась способна.
По факту крушения самолета было начато расследование. МЧС, управление внутренних дел Украины и еще несколько ведомств разыскивали и допрашивали всех возможных свидетелей. Меня неоднократно вызывали, подолгу беседовали, а с тех пор как мои показания признали полезными для следствия, еженедельное посещение отдела милиции превратилось в привычный, почти будничный ритуал.
Иногда у кофейного автомата в вестибюле я встречала и неуклюжего парня, в спешке сбившего меня с ног. Вряд ли он узнал меня, а даже если узнал, у него были проблемы побольше моих. По обрывкам фраз я выяснила, что на тот рейс он провожал свою девушку. А тут я, как соль на рану – случайно опоздавшая и единственная выжившая.
Спустя несколько недель после катастрофы жизнь вернулась в привычное русло. Я снова много работала, снова мечтала об отпуске, моментально засыпала ночами, из-за усталости редко видела сны. Наверное, поэтому так и не смогла вспомнить день, когда все началось…
Мое такси ехало по ночному Львову. Немолодой лысеющий водитель обернулся уточнить время вылета, но я проигнорировала его вопрос, пребывая в абсолютной уверенности, что приеду даже раньше, чем запланировала. Избежав пробок на дороге, автомобиль припарковался у центрального входа в аэровокзал. Выходя, я поправила узкое, ярко-красное пальто, из багажника таксист извлек огромный, такой же алый дорожный кейс. Начиная от пожарных расцветок одежды и заканчивая жутко неудобной обувью на фантастических шпильках – все это было не мое.
Волоча за собой чужой красный чемодан, я гордо прошествовала через раздвижные двери и, не задумываясь, свернула к нужному терминалу. Все выглядело обычным и будничным. Подтянутый пенсионер в синем берете, таком же потертом, как он сам, судорожно копался в карманах в поисках билета; молодая мамаша объясняла шустрой семилетней девочке, почему нельзя брать на руки ободранного рыжего кота; пожилой мужчина с чемоданом громко отдавал указания по невидимому мобильнику, нервничая и глотая таблетки. Сдача багажа, переходы из зала в зал – все происходило своим чередом, руки и ноги двигались, губы отвечали на вопросы работников вокзала.
При виде самолета внутри шевельнулось беспокойство – после той памятной аварии я панически боялась летать. Тем не менее, я одна из первых поднялась на борт. Пока я, устроившись в кресле у иллюминатора, листала глупый женский журнал, остальные пассажиры занимали свои места. Медленно и неохотно, как капли из плохо закрученного крана, падали бесконечные секунды. Наконец зарокотали моторы, моя соседка справа мертвой хваткой вцепилась в подлокотники. В салон вышла стюардесса – картинно улыбнулась и профессионально поставленным голосом озвучила шаблонные правила и пожелания. Лайнер набирал высоту, и какое-то время я провожала взглядом сияющий огнями город.
Самолет вздрогнул, заставив пассажиров вжаться в сидения, затем дернулся еще несколько раз, уже значительно резче. Женщина рядом со мной приглушенно вскрикнула, где-то далеко послышался тревожный мужской голос, а затем динамики внезапно заговорили пронзительным сопрано:
- Уважаемые пассажиры, просьба не вставать с мест, мы пролетаем…
Еще один резкий толчок. Волна. Тело обдало адским жаром. Новым, еще более сильным ударом меня вышвырнуло из кресла, из самолета… и в следующий миг осталась лишь тишина и пустота…
Я резко открыла глаза и, судорожно вдохнув, села на кровати. Всего лишь жуткий сон. Выпив залпом стакан холодной воды, я пыталась понять, что именно так напугало меня: было ли это ощущение полной беспомощности и неизбежности происходящего или чувство небытия в засасывающей тьме.
Следующей ночью кошмар вернулся. Автомобиль, высокие стеклянные стены и длинные переходы аэропорта, на мне мужской костюм, из поклажи только деловой кейс, при взгляде на миловидную стюардессу - непривычное ощущение бурлящего тестостерона, легкий флирт с соседкой в самолете, рваный полет… и такая же ужасающая плавящая пустота перед пробуждением.
Сон повторялся, настойчиво, неумолимо. Каждый раз чуть менялся сценарий приезда в аэропорт, одежда, место в самолете, но конец оставался неизменным: огненный удар, бросок, затягивающая пустота.
Запаса моей смелости хватило на пару недель. В детстве меня часто преследовали жуткие грезы – искаженные богатым воображением картинки прошедших дней. После посещения Киевской Лавры, когда я впервые увидела скелет человека и узкие темные коридоры древнего подземелья, ночами напролет мне снились длинные сухие кисти давно умерших мучеников, свисающие вдоль зловещих каменных стен.
Убедив себя, что это просто нервный срыв, я накупила успокоительных. Спустя неделю удостоверилась в их бесполезности и позвала сестру пожить со мной какое-то время – попросила ее будить меня, если заметит мой беспокойный сон. В день ее приезда у меня была надежда, что кошмар уйдет.
Той ночью мое место в самолете оказалось рядом с самоуверенной дамочкой в ярко-красной блузке, лениво листающей дорогой глянцевый журнал. При взлете я судорожно вцепилась в подлокотники кресла. Когда самолет начало бросать в воздушных ямах, из горла вырвался сдавленный крик…
После пробуждения осталось чувство беспощадной реальности пережитого. Сжатые в кулаки руки еще болели от усилия, с которым я держалась за бесполезное сидение самолета. Поднимаясь с узкого дивана, я потеряла равновесие и едва не упала. Кровать, которую я уступила Машке, все еще пустовала.
Сестру я нашла на кухне, как обычно, висящую в «Контакте».
- Ты до сих пор не спишь?
- До сих пор? Еще только половина первого – детское время.
Бросив взгляд на настенные часы, я поняла, что заснула не больше пяти минут назад. Не может быть… наверное, ошиблась. Я слишком устала, чтобы думать, поэтому молча уселась за стол, закрыв горящее лицо руками. Перестук клавиш ноутбука затих.
- Опять этот сон? – участливо спросила Машка, не дождавшись ответа, встала и включила чайник. – Давай, рассказывай, а я погуглю – найду, что он означает.
Спустя пару минут по кухне разлился успокаивающий аромат мятного чая, к которому я нашла завалявшийся в холодильнике кусок шоколадки.
Аэропорт и зловещий самолет стали далекими и призрачными, как и положено кошмарным снам. Я сбивчиво пересказала события ночной катастрофы, не вдаваясь в подробности. Покопавшись в сонниках, сестра сообщила, что меня ожидают проблемы на работе, и запретила разговаривать с незнакомцами.
Мы уснули около трех ночи. Утром, разбитая и не выспавшаяся, я заставила себя открыть глаза только после того, как Машка нависла надо мной с дымящейся чашкой и пообещала мне кофе в постель… буквально. Я отобрала у нее кружку, проглотила приторно сладкий кофе, натянула на себя первый попавшийся в шкафу джемпер, простые джинсы и потащилась на работу.
Проблем, обещанных сонником, не случилось – наоборот, мой проект корпоративного стиля похвалил крупный клиент, мне пообещали премию и как особо ценного работника отправили пораньше домой, восстанавливать силы. Машка наверняка еще не вернулась из института, в пустую квартиру возвращаться не хотелось, а бродить по старому городу в холодном весеннем тумане было слишком тоскливо. Я заползла в ближайшую кофейню на площади и плюхнулась за деревянный столик.
- Извините, ведь это с вами я столкнулся в тот день в аэропорту? – я исподлобья глянула на замершего рядом парня: темные кудрявые волосы, длинные руки и ноги... вроде он. Утвердительно кивнула в ответ.
- Вы не возражаете, если я присяду? – глупый вопрос, особенно если учесть, что он сел напротив, даже не дождавшись ответа. – Простите меня, наверное, у вас тогда была большая шишка?
Я подняла голову и удивленно уставилась на него. Парень отвел глаза - в ту ночь он потерял несравнимо большее.
- Не очень, уже забыла, - на губах непроизвольно мелькнула улыбка.
- Я - Максим, а ты ведь Лиза? – я кивнула, удивляясь, что он запомнил мое имя. – Ты пробовала их фирменное кофе?
- Я тут впервые.
- Ты должна заказать «Золотой дукат». Пусть это будет моя компенсация за твое падение.
- Я тогда опоздала из-за… вас, - на несколько секунд мы оба замолчали.
- Ты опоздала на самолет на пятнадцать минут, я тут не причем, - он грустно улыбнулся и продолжил рекламировать кофе, не обращая внимания на мое мрачное «выкание». Не говорить с незнакомцами, неожиданно всплыл в голове вчерашний совет сонника, но разве Макс был незнакомцем? Я даже фамилию его знала.
- Ты ведь Максим Кролин, фотограф «Корреспондента»?
- Внештатный. Сразу предупреждаю, со времен детского сада на «Кролика» не отзываюсь. Лучше зови меня Макс.
Макс все-таки убедил меня выпить напиток с подозрительным составом – кто бы мог подумать, что яичный желток, чернослив и взбитые сливки, слегка присыпанные свеженатертой корицей, в сочетании с кофе обладают волшебным вкусом!
Парень шутил, задавал простые и забавные вопросы, потом вызвался проводить меня домой. Почему я ни в чем не могла ему отказать? Перед прощанием я внутренне сжалась, ожидая очередную просьбу – новой встречи или телефонного номера. Ни то, ни другое меня не устраивало, но Макс улыбнулся, обмотал вокруг шеи свой длинный коричневый шарф и прощально махнул рукой. А я, обиженная, ушла домой… никому не нужная рыжая пигалица с тараканами в голове.
В пустой комнате на меня нахлынули мрачные мысли: о жизни и смерти, о поворотах судьбы, о том рейсе… Неоконченные фразы, слова, намеки как разобранный паззл крутились в голове, не давая покоя, отказываясь складываться в единую картину. Ночной рейс VV44, на который я опоздала, львовский аэропорт, спешащие люди, самолет, взрыв… это невозможно. Во сне я видела именно ту ночь – 17 октября 2012 года.
