Глава 2Последующие дни закрутились водоворотом событий, школьных занятий, квиддичных матчей, но события той ночи оставили в душе странный горьковатый осадок, который вечерами иногда не давал ему уснуть. Он не знал, как относиться к тому, что произошло между ним и Беллатрисой Блэк, да и значило ли это вообще что-нибудь? Тогда, на следующий день Джеймс долго о чем-то рассказывал и за что-то извинялся, но Ремусу было все равно. Впрочем, о некоторых деталях несостоявшейся дуэли он сам предпочитал благоразумно молчать. С тех пор он начал замечать Беллатрису в большом зале за столом слизеринцев. Она появлялась там в окружении своих подруг, иногда вместе с Малфоем и Снейпом. Тогда Ремус ловил себя на мысли, что с жадностью пытается поймать каждый ее взгляд, каждый изгиб ее тонких губ, когда она улыбалась кому-нибудь. Отмечая ее гордую осанку, аристократичность, пронизывающую все ее существо, он вместе с тем с горечью понимал, какая пропасть разделяет их. От таких мыслей становилось противно, и начинала нарастать злость на самого себя.
Он видел, как иногда она вздрагивала от боли, ведь девушка так и не ходила в больничное крыло, и у него неприятно сосало под ложечкой.
– На кого это ты там пялишься? – Сириус попытался проследить взгляд Люпина и тоже уставился на другую сторону большого зала.
– Ни на кого, просто задумался.
В магическом мире к тому времени уже витало в воздухе смутное предчувствие новой угрозы, возможно, самой зловещей со времен Гриндевальда. Угрозы в виде темного волшебника, который скоро станет ночным кошмаром для всего волшебного мира. Тогда его имя еще не боялись произносить вслух, но и настоящего имени мало кто помнил. Немногие пока еще опасались его и воспринимали всерьез, а чины из министерства и вовсе только посмеивались. Он говорил о чистоте крови, верности традициям и истинном понятии силы. Он собирал вокруг себя последователей, которые в глазах других выглядели просто безобидной кампанией. Просто круг хороших друзей.
О нем много говорили, в том числе в стенах Хогвартса, скорее с любопытством, чем с осуждением. Только Дамблдор молчал и хмурился, когда по большому залу шепотом разносилось имя Волан-де-Морт.
Тем временем дни в Хогвартсе текли неспешно и неторопливо. Незаметно, крупными хлопьями снега в окна постучал декабрь, и ученики предпочитали проводить время в теплых гостиных у горящих каминов, ожидать рождественских каникул и походов в Хогсмид.
Было воскресенье, и Люпин собирался большую часть дня провести в библиотеке. Набрав гору книг и пергаментов, он прошел в самый дальний конец помещения и едва не выронил все это из рук. В дальнем углу за стеллажами почти с такой же кипой бумаг сидела Беллатриса Блэк, ее рука орлиным пером нервно и дергано выводила что-то на пергаменте. Ремус замер. Он огляделся: кажется, в библиотеке никого не было кроме них и мадам Пинс, которая сейчас скрылась где-то в недрах книжного лабиринта. Мелькнула глупая мысль, что если не сейчас, то возможности заговорить с ней никогда не представится. С другой стороны, зачем ему с ней разговаривать? Ремус давно признался себе, что она ему нравится. Равно как и сразу понял, что с этой девушкой ему ничего не светит. «Ремус, ты идиот. Развернись и уйди сейчас же».
- Привет. – Сказал он, чувствуя себя полным дураком.
Скрип пера тут же стих. Беллатриса подняла голову и уставилась на него так, как будто бы флоббер-червь обрел дар речи и попытался с ней заговорить. Ее рука застыла над свитком, и она не заметила, как с кончика пера стали падать крупные чернильные капли, испортив ее домашнее задание. Поняв, что отступать уже поздно, Ремус подошел ближе и свалил книги и письменные принадлежности на соседний стол. Почему-то тревога, не дававшая ему покоя все это время, внезапно испарилась, осталось только усталость, он вдруг понял, что эмоционально опустошен своими сомнениями и метаниями. Вся эта ситуация показалась ему донельзя глупой. Зачем он это сделал? Зачем заговорил с ней? Уж не думает ли он, что Блэк вдруг начнет строить ему глазки.
Беллатриса, не удостоив его ни словом, снова уткнулась в пергамент, как будто Люпина здесь и не было.
¬- Зачем вы на нас напали? Это было дело Джеймса и Снейпа. Кто вас туда притащил? – Ремус внезапно начал испытывать странное чувство к этой девушке, чувство очень похожее на отвращение. Глядя на ее до тошноты правильные, въевшиеся в кожу манеры, надменность и наплевательское отношение ко всем и всему. Она сейчас напомнила ему змею на лесной тропе, шипящую и скользкую, чья чешуя блестит и переливается в лучах солнца, пробивающегося сквозь листву. Лениво свиваясь в кольца и обнажая бледное брюхо, она настолько же завораживающе красива, насколько и отвратительна.
«Все-таки она просто девчонка из богатой семьи, избалованная и эгоистичная. Что ты пытался в ней увидеть, Ремус?»
Люпин почувствовал злость и отвращение теперь уже по отношению к себе.
- Лучше скажи, что делал там ты, в то время как Поттер обычно таскает за собой другую шестерку – моего братца?
Ремус замешкался.
- Сириус? Он отрабатывал наказание в школьной столовой, всю ночь.
Беллатриса хмыкнула.
- Не удивительно. На него это похоже. Вляпаться в дерьмо, которое потом приходится оттирать другим. По-другому он просто не умеет жить. Его-то я и искала, если тебе интересно, хотела прикончить своего родного братца.
Она кинула на него косой взгляд, от которого Люпину на секунду сделалось не по себе.
- Я не понимаю…
- Ты чистокровный? – Блэк резко оторвалась от своих записей и развернулась к нему. Серебряные серьги вспыхнули бликами на фоне черных волос и блеснули как два острых кинжала в лунную ночь.
- Ну, вообще-то да.
– Тогда ты и сам должен понимать. Хотя вряд ли, факультет гриффиндор выбивает остатки мозгов его студентам не хуже бладжеров. И ты, конечно, считаешь, что хоть ты и сам чистокровный, нет причин делить волшебный мир на чистокровных и нечистокровных волшебников – при этих словах в ее голосе послышалось неприкрытое презрение. – И, кроме того, количество нечистокровных должно расти, чтобы мы, видите ли, не вымерли.
Беллатриса наконец перестала делать вид, что поглощена домашним заданием, без сожаления скомкала испачканный чернилами листок и бросила его в угол. Люпин отметил про себя, что при этих словах в ней проскальзывало что-то безумное. Она даже говорила, обращаясь больше к самой себе, чем к нему.
- Да, я считаю, что в магическом мире все равны. И да, без маглов мы давно бы вымерли. – Спокойно произнес Ремус. – Из маглорожденных семей произошло не меньше великих волшебников, чем из чистокровных и глупо это отрицать.
- Я так и знала. – Блэк презрительно ухмыльнулась. – И ты наверняка ни разу в жизни не задумывался над тем, почему, к примеру, никогда еще волшебный мир не стоял так часто перед угрозой разоблачения, как в наше время? Это стало такой проблемой, что для устранения проявлений магии в обычном мире уже на пределе работает несколько отделов Министерства. Или почему растет количество сквибов в наших семьях? Почему должность министра занимают идиоты вроде Нобби Лича? Готова поспорить, ты никогда не терзал свою просветленную голову этими и другими вопросами, потому что тебя отучили думать и просто вбили в голову, что маглы хорошие. Когда толпе грязнокровок хочется пострелять искрами перед домами маглов, они не задумываются, что подвергают опасности старания и честь десятков поколений волшебников. Потому что они не любят думать, потому что у них и нет этой чести, потому что они просто маглорожденные, которых добрый Дамблдор пригрел у своего камина, и поэтому они возомнили себя великими волшебниками. У них нет ни чести, ни гордости, ни чувства ответственности за себя и свой род, за силу, которой они волей случая обладают. Вот в чем наше с ними принципиальное различие.
- Но ведь Дамблдор…
- Дамблдор идиот. Люпин, начни думать своими мозгами, а не перенимать стереотипы из бульварных газет и головы моего брата…
Они говорили долго, не заметив, как стрелки часов давно перескочили обеденное время. И хоть сама ситуация, когда слизеринка и гриффиндорец мирно беседуют в библиотеке, казалось обоим странной, в тот момент они предпочитали не обращать на это внимания. Беллатриса оживленно спорила, говорила резко и иногда называла его идиотом, но Люпин понял, что, кажется, скоро начнет к этому привыкать. В тот день она заставила Ремуса по-другому взглянуть на многие привычные для него вещи. Ведь раньше все казалось предельно простым: есть хорошие волшебники, выступающие за мир во всем мире и плохие ¬- которые вздергивают несчастных маглов и грязнокровок на улицах. Однако на очень многие аргументы Беллатрис у него не находилось ответа. Впрочем, и свои позиции он сдавать не собирался, чем иногда приводил слизеринку в бешенство.
Это было странное ощущение, витавшее между ними. Как будто двое солдат враждующих сторон волею судеб оказались в одном окопе и пытаются пережить окружающее их безумие. И среди войны, разрушения и смерти, вдали от своих идеологов и командиров, они вдруг понимают, что вот, их враг, которого еще вчера они без сожаления приговорили бы к смерти, до боли похож на них самих. Такой же запуганный, сбившийся с пути и потерявшийся, с такими же чувствами и переживаниями, мечтами и страхами. Он оказался на той стороне баррикад, просто потому что судьба так бросила кости. Он просто назвался для тебя врагом.
Время приближалось к ужину, когда они наконец стали собирать учебники и пергаменты, в которых не написали ни строчки.
- Ты что Люпин, собрался меня проводить? – спросила Блэк, когда они выходили из библиотеки.
- Нет, но я бы пригласил тебя в Хогсмид – полушутя ответил Ремус.
Беллатриса рассмеялась, совсем по-женски, без тени сарказма, с трудом верилось, что она может быть такой обычной.
- Ты идиот. Ты ведь знаешь, что я не соглашусь.
- Да, знаю.
- И перестань на меня так пялиться в большом зале, понял?
- Ага… хорошо.
Они подошли к лестнице, ведущей вниз к подземельям Слизерина, здесь им нужно было прощаться. Она обернулась, и ему показалось, что воздух треснул электрическим разрядом от силы ее взгляда. Сейчас она казалась совсем хрупкой, с этой тяжелой кипой фолиантов в руках. Молнией в сознании пронеслась сцена: ночь, темная кровь на ее щеке, адреналин, подмешанный в вены, и сладковатый запах женских духов. Она посмотрела на него, как тогда, когда выходила, оставляя в каморке с метлами.
- Знаешь, мне все здесь так надоело.
Она говорила тихо, казалось, обращаясь больше к самой себе.
- Почему некоторые добровольно выбирают для себя дорогу в пропасть?
- Я… я не знаю Беллатриса.
- Потому что здесь нет ничего, для чего стоит оставаться. Нет никакой истины, никакого чувства за которым стоит следовать. – Ее глаза сейчас напоминали заросший тиной болотный омут – так легко в них можно было сгинуть без следа.
- Так что оставляю право вам быть глупыми героями, выдумывать тупые истины и воевать за них. А я не герой.
Люпин стоял не в силах произнести ни слова. Он чувствовал, что вот сейчас она говорит что-то очень важное, и главное в этот момент не потерять ее, ухватиться за ниточку, сказать что-то, что ее успокоит и попытаться понять. Но он так и не смог подобрать слов. А она развернулась и скрылась в темноте лестничного пролета.
