Глава 11. Начало (POV Гермиона Грейнджер)
Октябрь, 1996 год
- Грейнджер…
- Малфой, - склоняю голову в приветствии и продолжаю путь по коридору второго этажа в сторону кабинета трансфигурации. В голове прокручивается глупая маггловская песенка, на лице изображена не менее глупая улыбка, в мыслях - поразительная легкость. Странно - ведь меня зовут Гермиона Грейнджер, я только что видела Малфоя, да и вообще опаздываю на урок к декану собственного факультета. Но это странно только для стороннего наблюдателя, за последние несколько недель я свыклась с мыслью, что Малфой не только не вызывает у меня приступов истерики с ненавистью, а напротив - я рада его видеть и намеренно ищу встреч. Я влюбилась. Вот так просто – всего два слова и снова идиотская улыбка.
- Минус пять баллов Гриффиндору, мисс Грейнджер, - Макгонагалл кидает на меня удивленный взгляд и раздраженно поджимает губы, а я лишь смущенно улыбаюсь, бормоча себе под нос «извините, профессор».
- Гермиона, ты чего это? – шепчет мне сидящий впереди Рон, фактически перегнувшись через мою парту, Гарри лишь настороженно вглядывается в мое лицо.
- Еще минус пять баллов Гриффиндору, мистер Уизли, - снова подает голос Макгонагалл. Рон краснеет до кончиков волос и резко отворачивается от меня. Я, глупо хихикая, раскрываю учебник на нужной странице и принимаюсь за конспект параграфа.
Знаете, я вот одного не могу понять – почему, когда мы влюбляемся, в голове прекращаются мыслительные процессы, отвечающие за ясность ума? Я спрашиваю, потому что раньше мне это было совершенно незнакомо. Я никогда не влюблялась и никогда не переживала из-за этого. Ведь я школьница и все, что мне нужно – это книжки в любимой библиотеке и «превосходно» за домашнее задание. Влюбиться я всегда успею (во всяком случае, раньше я думала именно так). Нет, я не ханжа и ничто человеческое мне не чуждо. Я, например, не могу не замечать томных взглядов, коими меня одаривает Рон, когда я якобы этого не вижу. Я прекрасно слышу, как вздыхает Гарри, когда я говорю, что у меня к Рональду только дружеские чувства. И, конечно же, я в курсе, что Джинни Уизли меня фактически ненавидит за то, что ее брат томиться от неразделенной любви. Знаете, я переживала из-за этого последние два года. Не только переживала, но и пыталась пробудить в себе хоть какие-то романтические чувства, только все оказалось безуспешно.
Но теперь я сижу в Большом зале, вяло ковыряюсь вилкой в тарелке с салатом и пытаюсь не бросать долгие взгляды на слизеринский стол, где сидит очаровательный блондин с невероятными серебряными глазами. Гарри и Рон убили бы меня, если б знали, что происходит в моей дурной голове. Несмотря на то, что они по-прежнему мои самые дорогие и любимые мальчишки, несмотря на пять лет нашей крепкой дружбы, несмотря на то, что мы знаем друг друга, как себя самих, они не могут понять истинных причин моего странного настроения. А вот Джинни может, потому что она - женщина. И именно поэтому я стараюсь как можно реже попадаться ей на глаза, ведь ей ничего не стоит разгадать мою самую главную тайну.
Джинни Уизли никогда не была моей подругой и отношения у нас сложились, мягко говоря, не очень теплые – она с десяти лет влюблена в Надежду-магического-мира Гарри Поттера, а я всегда являлась единственной девушкой, что была рядом с ним. Конечно, она не может не ревновать его. Особенно теперь, когда они, наконец, смогли быть вместе. Хотя с ее стороны это неимоверно глупо - я очень люблю Гарри, а он любит меня, но только лишь братско-сестринсой любовью. И большего нам не нужно. Но Джинни не понимает и вряд ли когда-нибудь сможет нас понять. А, учитывая ее вспыльчивый характер, я не сомневаюсь, что однажды она станет причиной нашей с Поттером ссоры (Мерлин, лишь бы не из-за Малфоя).
***
Единственным человеком, который знает, что я слегка тронулась умом, является Панси Паркинсон. Да-да, слизеринка, аристократка до кончиков длинных волос, волшебница из чистокровной семьи, члены которой всегда поддерживали идеи Темного Лорда.
Мы с Пэнс дружим с середины первого курса, но уже второй год скрываем нашу странную дружбу. Панси всегда под ручку с Малфоем и Забини, а я – в компании Гарри и Рона. Лишь только в семь вечера мы встречаемся в Выручай-комнате и делимся впечатлениями и новостями о прошедшем дне.
Все началось, как я уже сказала, на первом курсе - за неделю до Новогоднего бала. Я поругалась со своими мальчишками и составляла компанию Плаксе Миртл в комнате для девочек. Рыдали мы с ней, скажу я вам, как две раненые волчицы – с причитаниями и завываниями. Минут через сорок нашего «концерта», дверь в туалет отворилась и на пороге появилась черноволосая девочка в дорогой мантии змеиного факультета и с заплаканными глазами. Мы с ней переглянулись и неожиданно для самих себя расхохотались – всегда приятно, когда твое паршивое настроение кто-нибудь разделяет, пускай и представитель «вражеского» факультета. С тех пор мы с Пэнс стали практически неразлучны – вместе делали домашнее задание, вместе ходили в Хогсмид, вместе сидели на сдвоенных занятиях – за что я всегда получала порцию упреков от Поттера и Уизли («Гермиона, как ты можешь! Она же подруга Малфоя», «Гермиона, ее родители – Пожиратели смерти»).
Так продолжалось до четвертого курса, когда на финале Турнира Трех Волшебников Гарри объявил, что Волдеморт вновь возродился… Отец Паркинсон был ярым сторонником Темного Лорда и входил в узкий круг Пожирателей смерти, особенно приближенных своему повелителю. Нужно ли говорить, что он был в ярости, когда узнал, что его родная и любимая дочь водит дружбу с грязнокровкой?
Мы не общались все лето. На перроне перед отправлением в Хогвартс Пэнс лишь незаметно кивнула мне в знак приветствия и скрылась в вагоне. Только через две недели на сдвоенных Зельях передо мной опустился смятый кусочек пергамента, на котором округлым размашистым подчерком было выведено: «В семь часов возле Выручай-комнаты. П.П.»
Тогда-то она и сказала мне, что нам не стоит больше общаться. Это был удар… Ближе подруги, чем Панси у меня никогда не было и вряд ли когда будет, мы всегда понимали друг друга с полу-взгляда, нам не нужна была ни легилименция, ни тем более слова, чтобы выразить свои мысли. Тогда мы проплакали весь вечер, крепко обнимая друг друга и размазывая слезы по щекам.
Но, как вы уже поняли, наша дружба на этом не закончилась – прошел всего месяц, прежде чем мы начали общаться снова. Правда лишь по вечерам в Выручай-комнате и строго сохраняя тайну. Панси, будучи свободолюбивой и своенравной слизеринкой, никогда не отчитывалась ни Малфою, ни Блейзу, где она проводит вечера. А я, в свою очередь, пользовалось репутацией «книжного червя» и со спокойной совестью покидала гостиную Гриффиндора – мальчишки все равно не стали бы проверять, на самом ли деле я посещаю библиотеку и засиживаюсь там до позднего вечера.
***
Неделю назад, в один из обычных вечеров в Выручай-комнате, я рассказала Панси, что влюбилась без памяти. Только одно «но» - признаться, кто является объектом моего внимания я так и не смогла, хотя Панси убила целый час на наводящие вопросы, попутно подливая вина в мой бокал. Это такое странное чувство, - когда не можешь рассказать самой близкой подруге что-то очень важное для тебя. Вообще все, что происходит со мной сейчас, довольно странно… Я никогда не верила во фразу «сердцу не прикажешь». Для меня абсолютным и незыблемым было другое утверждение: «каждый сам творец своей судьбы». Что изменилось теперь? Я даже не знаю.
Гарри и Рон ненавидят Малфоя с первого дня в Хогвартс и эта ненависть взаимна. Они не могут пройти молча, когда сталкиваются в коридорах и, наверное, когда-нибудь поубивают друг друга. Я ведь тоже ненавидела Малфоя… Но в какой-то момент в голове что-то изменилось и все словесные перепалки стали мне неинтересны. Это так глупо – ненавидеть человека, который и внимания-то твоего не стоит. Да и не было этой ненависти, разве что на третьем курсе, когда Малфой получил от меня кулаком по своей холеной физиономии. А уже в следующем году я просто перестала обращать на него внимание и реагировать на его банальные оскорбления, которые не менялись из года в год.
В этом году все немного изменилось – Малфой изменился за лето. Он стал таким… Красивым? О, Мерлин… Он стал просто великолепен! Мягкая уверенная походка, небрежно уложенные волосы (наконец-то не зализанные гелем), серебряные глаза и тонкие губы, которых больше не касалась противная ухмылка… Худощавая мальчишеская фигура начала приобретать рельефность мышц, а во взгляде появилось что-то загадочное, притягательное, манящее… Да, Гермиона, ты совсем не оригинальна в своих взглядах на мужскую красоту. Все довольно банально, но, соплохвост тебя за ногу, это же Малфой!
А еще он перестал оскорблять меня, да и вообще, казалось, замечать. Кардинальные изменения произошли в моей голове десятого сентября перед сдвоенными Зельями, когда я бежала сломя голову в подземелья, опаздывая на урок. Прямо перед самой дверью в кабинет Снейпа у меня порвался шов на сумке и учебники с грохотом посыпались на пол. Пока я копошилась на холодном мраморе, сзади раздались тихие шаги и через мгновение возле меня оказался Малфой собственной персоной. Я только открыла рот, чтобы сказать ему какую-нибудь гадость, как он присел рядом на корточки и принялся собирать мое жалкое имущество. Слова так и застряли комом в горле, а я смотрела в его близкие серые глаза и отчетливо осознавала, что пропадаю. «Осторожнее, Грейнджер», - проговорил Малфой, растягивая слова в своей излюбленной манере и улыбаясь уголками губ, выводя меня из оцепенения. «Спасибо, Малфой» - пять очков Гриффиндору за словоохотливость.
- А я ведь тоже влюбилась, Гермиона… - Панси наконец-то сдалась и принялась делиться своими новостями, вырывая меня из собственных мыслей, - я никогда не думала, что это будет он. Ведь мы выросли вместе и так долго просто дружили…
- Иногда дружба – залог сильной и долгой любви, - проговорила я, все еще думая о своем и делая глоток белого вина из бокала, - И кто же он, Панси?
- Я бы могла тебе не отвечать в отместку за твою упертость и молчание, но, Мерлин свидетель, это было бы слишком сложно для меня, - проговорила слизеринка, заливаясь звонким смехом. – Знаешь, он стал такой красивый…
Панси мечтательно прикрыла глаза, а я запустила в нее мягкой подушкой, что лежала на полу возле меня.
- Давай же, Пэнс, кто этот счастливец?
- Это Драко, - проговорила подруга, все еще не открывая глаз. И слава Мерлину! Сохранить спокойное выражение лица у меня явно не получилось.
- М-малфой? – проговорила я, заикаясь, так еще и охрипшим голосом.
- О, Мерлин! Гермиона, ты знаешь еще какого-то Драко? – Панси открыла глаза и выразительно посмотрела на меня, заставляя мое сердце пропускать удары.
- Извини, просто это так… неожиданно, - я заставила себя улыбнуться и взять подругу за руку.
