Глава 2Глава 2. Её гордость
Если бы вы спросили Гермиону Грейнджер, много ли в её жизни поводов для гордости, она, скорее всего, изящно ушла бы от прямого ответа. Не из природной скромности, о нет. Этой милой девушке можно было бы приписать много качеств, но только не скромность. Так уж сложилась её жизнь, начиная с того памятного летнего утра, когда она держала в руках письмо из Хогвартса, распахнувшего для нее двери магического мира, что всю ту скромность, которая в ней и была, пришлось спрятать подальше.
Ведь чего бы смогла добиться маленькая девочка, в одночасье ставшая волшебницей, если бы стеснялась всех и вся в новом для неё мире, или робела под взглядом преподавателей, именитых волшебников, и громкому четкому ответу на каждом уроке предпочла бы тихое существование за одной из самых дальних парт. Может, это помогло бы ей завести дружбу с двумя самыми недисциплинированными учениками её курса? Или пережить страшную, выжигающую все вокруг и внутри тебя, войну? Нет, скромность здесь была не при чем.
Просто Гермиона еще с детства запомнила разговоры с мамой о религии, Боге, и о смертных грехах. Гордыня. Этот грех овладевал многими, толкал людей на страшные вещи, разрушавшие их собственные жизни, и не важно, маглы они или волшебники. Запомнив мамины речи, она пронесла эти знания через всю жизнь, стараясь никогда не предаваться Гордыне. Да, у нее было много поводов для гордости, но никогда она не говорила о них другим. Если же в разговорах на очередном балу, званном вечере или ином светском мероприятии кто-то начинал рассуждать о её заслугах, она лишь молча улыбалась. Потому что нельзя впускать Гордыню в своё сердце. Все-таки, не зря в свое время мисс Грейнджер называли «самой умной ведьмой столетия».
Что ж, надо отдать должное, титулов за свою жизнь она получила немало – пожалуй, больше было только у самого Дамблдора, но стремления опередить его почему-то не было. Сначала, еще до окончания Хогвартса, кажется, курсе на шестом, её внегласно прозвали «самая умная ведьма столетия». Что ж, это было действительно приятно, не зря же Гермиона столько времени посвящала учебе, книгам и походам в библиотеку. Но когда общество узнало (а точно, когда и почему, она уже не помнит) что еще будучи второкурсницей, Гермионе удалось сварить идеальное оборотное зелье, достойное самого Снейпа, звание закрепилось за ней пожизненно. Потом еще были отличный аттестат об окончании Хогвартса и памятная золотая табличка с её именем в Зале Славы её родной школы. Но это уже скорее формальности.
Следующий титул она получила в семнадцать – сразу по окончании Войны - а именно стала Кавалером Ордена Мерлина первой степени, получив в придачу очень ценный орден гоблинской работы и славу Героини на всю Британию. Черт, в тот период своей жизни ей отчаянно хотелось провалиться под землю. Её постоянно донимали журналисты с просьбами об интервью, ни один выпуск Пророка не обходился без статей, где велись бы рассуждения, куда она пойдет работать, в каких отношениях состоит с Гарри или Роном, а так же обязательно – когда и за кого выйдет замуж. С каждым разом предположения прессы становились все интереснее и интереснее. И если предположение о браке с Виктором Крамом еще могло хотя бы быть похожим на правду (все-таки он за ней ухаживал во время Турнира, и они до сих пор поддерживали дружеские отношения), то статья о скорой свадьбе с безумно популярным, но абсолютно незнакомым ей музыкантом «Пушистых пятикантропов» Патриком Уилкинсом удивила даже Гермиону. Несколько раз ей предлагали выпустить книгу с воспоминаниями о Войне и их скитаниях по лесам, предлагали очень неплохие деньги за это. Но агенты, получив отказ и трехнедельную сыпь на лицо, быстро сдались и уяснили, что то время девушка не особо хочет вспоминать.
Потом было решение, навсегда прославившее её как «Золотую девочку». Она пошла работать целителем в Мунго. Немного поразмыслив, Гермиона поняла, что это именно то, что она хочет. Общество ждало от неё поступление в Аврорат вместе с Гарри и Роном, но своё она уже отвоевала, и лезть во всё это опять не было ни малейшего желания. Работа в Министерстве? Нет, в нем она разочаровалась еще во времена Фаджа. Конечно, сразу после Победы Министром стал Кингсли, и звал её к себе в команду, но девушка решила, что там и без неё неплохо справятся. Итак, колдомедицина. Да, именно то, что нужно. После войны было много пострадавших, продолжалась облава на оставшихся пожирателей, и хорошие специалисты в Мунго были на вес золота. Колдомедики приняли её в свои ряды с распростертыми объятиями, но скидку на статус Героини не делали. Её ставили на одном уровне с другими специалистами, назначая постоянные ночные дежурства и не давая спуску за любой промах. Она работала днями и ночами, спасая раненных и выхаживая практически безнадежно больных. И ей это нравилось. Нравилось видеть, как её пациенты шли на поправку, учились заново ходить и говорить, а после плясать и петь, нравилось дарить надежду родственникам. За это её и прозвали «Золотой девочкой».
Единственное, что выводило её из себя – это частота появления в её отделении Поттера, Узли и Малфоя, к удивлению всех, подавшегося в авроры. Увидев его первый раз в своем отделении, всего избитого, переломанного и с кровотечением, в первую очередь Гермиона удивилась тому, что на нём была аврорская мантия. Не ожидала она от него такого. Потом Гарри рассказал ей, что Драко работает с ними уже два месяца, и об этом писали все газеты. Но, не желая читать о себе очередной бред, а потому не покупая газеты вообще, Гермиона это событие пропустила. Но постоянные ранения этой «активной троицы», как она их про себя прозвала, не давали ей забыть об этом. Она даже подумывала выделить отдельную палату, аврорскую. Чаще всех к ней попадал Малфой. Сначала она едва сдерживалась, чтобы отказаться его лечить, но потом привыкла. Слишком уж много времени он проводил в её отделении. Ну да, дементор с ним, с Малфоем.
В Мунго она проработала чуть более трех лет, добилась немалых успехов, а потом приняла неожиданное решение – она покинула Британию. Такой шаг дался ей нелегко, особенно с учетом того, что друзей она не придупреждала, а отправила им письма с объяснениями, но другого выбора не было. Она была беременна. Даже не так, она была беременной незамужней героиней Войны. Огромный лакомый кусок самого вкусного пирога для журналистов. Быстро осознав, что такую новость от газет долго не скроешь, а показывать ребенка и тем более отвечать на многочисленные вопросы об отцовстве, которое станет огромным скандалом, она не намеренна, Гермиона уехала. Проведя в поисках нового места жительства около двух месяцев, она остановилась на Швейцарии. Тихая, маленькая страна с природой просто невероятной красоты, богатой магической историей и крайне толерантными жителями. Её знали, её узнавали на улицах, но воспитание швейцарцев не позволяло лезть к ней с расспросами. Идеальное место.
Вскоре, там же в Швейцарии, в небольшом городке с трудновыговариваемым названием, Гермиона стала матерью поистине самой прекрасной девочки на всем белом свете. Её дочь была красавицей, никто не смог бы её переубедить в обратном. Ту ночь жители городка запомнят надолго – рождение малышки сопровождалось настолько сильным выбросом магии, что Гермиона всерьез опасалась увидеть утром город в руинах. Однако, все что ждало её на следующий день – толпы удивленных лиц, рассматривающих, как в феврале, из-под внушительного слоя снега, выросли и распустились все цветы, которые можно встретить в этой местности в течении года. Её доченька принесла в этот мир добро и красоту. Она назвала её Софи. А дальше были будни молодой родительницы, наполненные бессонными ночами, всевозможными детскими примочками, первой улыбкой, первым шагом, первым зубом и первым словом. А так же левитированием игрушек, миганием света во всем городе и всевозможными проделками маленькой волшебницы. Приходилось постоянно ставить вокруг Софи магический купол, непозволяющий выйти её шалостям из-под контроля. Но, несмотря на все трудности одинокой матери, это время было действительно счастливым, ведь как можно не светиться от счастья, когда твоя малышка тянет к тебе ручки и называет тебя «мамочка».
Когда Софи исполнилось три года, Гермиона решила вернуться в науку. Швейцария славилась своей магической историей, а так же количеством нерасшифрованным рукописей, непознанных магических формул и необъяснимых ритуалов. Все это и манило ведьму, обещая дать ей много пищи для размышлений. Уже через пару лет она получила первую премию за расшифровку манускрипта четвертого века нашей эры, содержащего данные о составе зелий, считавшихся навсегда утраченными. Так началась её эра научных достижений, которых в общем счете будут около тридцати в разных областях магической науки.
Однажды, на одной из многочисленных конференций, она встретила Нико – талантливого и весьма привлекательного волшебника, занимавшегося магическим правом и владеющим собственной фирмой, оказывающей правовые услуги в международном формате. Он был аристократом - Лордом, и ухаживал за ней со всем присущей ему размахом и аккуратностью. Его воспитание, образованность и чувство юмора покорили Гермиону мгновенно. Их роман был очень ярким и стремительным, уже через полгода стал вопрос о переходе на более серьезные отношения. Для их совместного счастливого будущего оставалась одна преграда – как матери, Гермионе было крайне важно мнение Софи. Но и тут её девочка не подвела – они с Нико подружились буквально с первой встречи, устроив настоящих погром в детской. Чуть позже Гермиона застала их, когда Софии делала Нико новую прическу. Слава Мерлину, есть магия, и результат творчества её дочери удалось исправить за пару минут. Убедившись в теплоте отношений этой парочки, Гермиона приняла от Нико кольцо и предложение жить долго и счастливо.
Их свадьба не была громкой, на ней присутствовали только самые близкие – семья Нико и друзья Гермионы. Восьмилетняя Софи в платье, похожем на огромное пироженое, с гордым видом рассыпала перед алтарем лепестки роз. Простое белое платье в пол, никаких высокопарные клятв, только искренние слова и поздравления. Вот так они и стали маленькой счастливой семьей.
Многочисленная магическая элита материковой Европы сразу и беззаговорочно признала выбор Лорда Бернгардта удачным – мало того, что его молодая жена была знаменита на весь мир, в высшем обществе она сразу прижилась, поражая всех своими манерами и тактом, жены всех аристократов старались завести с ней дружбу. Званные ужины, устравиваемые ею, мечтали посетить все, ведь именно там многие заводили нужные связи, заключили сделки и даже создавали семьи. Леди Бернгардт неоднократно признавали эталоном магической моды, на неё равнялись, её обожали.
Через два года их семья немного увеличилась – у них с Нико родился сын Михаэль. Новость о предстоящем отцовстве её муж воспринял восторженно, закружив её на руках. Потом опомнился, поставил Гермиону на пол, и весь оставшийся срок только что пылинки с неё не стряхивал. В ночь рождения сына замок Бернгардтов, в который они переселились после свадьбы, наверное никогда прежде не видел своего хозяина в таком состоянии – сразу после первого крика малыша Нико бегал из комнаты в комнату, безумно улыбался и иногда пританцовывал от радости. В их доме появилось еще одно солнышко.
Собственно, сейчас дети занимали главное место в жизни Гермионы. И если семилетний Михаэль только начинал свой путь в жизни, Софи к своим семнадцати годам уже многого добилась. Учиться её отдали в Шармбатон – все-таки ближе к дому, да и девочки там получают гораздо больше знаний, необходимых в светской жизни. И пусть гермиона никогда не призналась бы в этом в слух, но при всей её любви к Хогвартсу, в Британию дочь она отправлять не хотела, и была рада пришедшему письму из французской Школы Магии. Там её научили живописи, и теперь многие комнаты их замка украшали картины кисти Софи, каждый раз вызывающих неподдельное восхищение их гостей. Еще до школы Нико, потрясающе владеющий роялем, обучил её музыке, фехтованию (по собственной просьбе Софи) и верховой езде. В манерах ей не было равных. Собственно, они воспитали настоящую Леди.
К тому же, уверения Гермионы, что её дочь настоящая красавица оказались не просто восторженными эмоциями молодой матери – Софи действительно была красива. Хрупкая фигурка и белая кожа делали её почти воздушной, этаким ангелом, от которого ждешь, что он вот-вот засветится. Аристократичные черты лица, ослепительная улыбка и ямочки на щечках, большие карие глаза, всегда искрившиеся весельем. Волосы, локонами ниспадающие до талии. Всё это заставляло мужчин пораженно оборачиваться ей вслед, а вкупе с её озорным характером и задорным смехом – делало её их мечтой. После её четырнадцатилетия Нико часто говорил, что Софи нужна охрана – иначе её просто украдет какой-нибудь влюбившийся парнишка.
Но больше всего Гермиону радовали успехи дочери в магии. Её потенциал был поистине огромным, наверное даже больше, чем у родителей. Уже в пятнадцать Софи могла использовать некоторые несложные заклинания без палочки. Знания древних заклинаний могли поразить любого, мало-мальски разбирающегося в этом волшебника. Да что там, её зельям позавидовал бы сам гроза хогвартских подземелий. В день школьного выпускного она получила письма от всех европейских университетов с приглашениями к поступлению. И, к молчаливому ужасу матери, Софи выбрала университет Морганы, специализирующийся на обучении блокаторов темной магии, и находящийся в Лондоне. Её дочь решила пожить на их исторической родине, в Британии.
Такое решение Софи заставило Гермиону понервничать. Кто знал, что ждет её дочь там. Шила в мешке не утаишь, так и здесь. Внешность Софи, такая яркая и запоминающаяся, могла сыграть с ними плохую шутку и вскрыть всё, что так бережно хранилось на задворках души. И если самой Гермионе было глубоко все равно, то за чувства дочери она переживала. Но зря, как оказалось после одного серьезного и обстоятельного разговора. Её дочь знала, зачем едет в Британию.
И вот сейчас, встретив свою девочку после возвращения из университета на первые каникулы, и слушая один очень занимательный рассказ, Гермиона забыла о всех своих переживаниях. Поистине, сейчас её дочь действительно порадовала её. Слушая о встрече Софи с отцом, Гермиона все больше и больше улыбалась, гордясь своей девочкой.
Если бы вы спросили Гермиону Грейнджер, много ли в её жизни поводов для гордости, она, скорее всего, изящно ушла бы от прямого ответа. Если вы спросите об этом же Гермиону Бернгардт, то услышите прямой и четкий ответ – в первую очередь она гордиться своей дочерью.
