Глава 1Часть первая, таймлайн - после серии "Зеркало, зеркало".
У всех хороших врачей есть по крайней мере три общих свойства:
они умеют наблюдать, умеют слушать и не умеют заботиться о себе.
Г.Д.Робертс, "Шантарам"
На мостике все было так демонстративно нормально, что сводило челюсть. Ухура улыбалась Чехову и Сулу по поводу и без, но вздрагивала всякий раз, когда кто-то из них ее окликал. Капитан раздевал взглядом лейтенанта Моро, но отдавал приказы абсолютно обычным ленивым тоном. Скотти, забегавший через каждые полчаса, метал яростные взгляды в Спока, напрочь не желавшего ничего замечать.
К концу смены "альфа" напряжение достигло апогея, офицеры были на грани срыва и, тем не менее, не переставали делать вид, что все в полном порядке. Маккой, проведя полчаса на мостике, громко фыркнул и заявил в голос, ничуть не стушевавшись под предостерегающим взглядом капитана:
- Сегодняшняя группа высадки после смены - ко мне на осмотр, и никаких разговоров.
Ухура уставилась на него со всем возможным возмущением, Кирк буркнул в ответ:
- Ты тоже, между прочим, "группа".
- Я не шарахаюсь от окружающих. И незнакомых девушек глазами не ем.
Если у капитана и были возражения, то он предпочел оставить их при себе.
Трижды: анализы, психологические тесты, задушевный разговор. Кирк чертыхался, Ухура плакала, Скотти притащил бутылку виски и пел песни. К тому моменту, когда Маккою удалось выпроводить нетрезвого инженера, ему самому бы не помешали если не транквилизаторы, так хотя бы пара стаканов коньяка. Ни на то, ни на другое, естественно, не было и минуты времени, потому что внимания требовали, во-первых, результаты только что проведенных тестов - кто может знать точно, какие болезни существуют в параллельной вселенной? - во-вторых, данные о пропущенных сутках, зафиксированные Кристиной, в-третьих...
- Доктор Маккой.
Он дернулся и обернулся, инстинктивно отступив назад:
- Черт, Спок! Вы меня так до инфаркта доведете!
Сердце колотилось как безумное. Пришлось отойти чуть дальше и опуститься на стул – так, чтобы от Спока его отделял рабочий стол. Стало легче. Ладно, совсем чуть-чуть легче.
- Вам-то что понадобилось?!
Спок не сдвинулся с места, не попросил разрешения сесть: просто замер, сцепив руки за спиной и напряженно выпрямившись:
- Меня беспокоит ваше самочувствие, доктор.
В другое время Маккой бы не упустил случая съязвить что-нибудь на тему эмоциональной природы беспокойства. Сегодня на это просто не было сил:
- Я в порядке, Спок. Просто идите отдыхать, мне нужно закончить работу. В отличие от некоторых, у меня ненормированные смены.
- Официально нормированные, доктор, вы сами приучили подчиненных к вашему постоянному присутствию.
- Не собираюсь это обсуждать.
- Я тоже, - Спок все-таки шагнул ближе, заставив Маккоя напрячься. - Доктор, капитан рассказал мне о вашем пребывании в той вселенной. Его изложение событий было достаточно логичным, не считая одного эпизода. Полагаю, капитану просто не пришло в голову задуматься об этом, однако я достаточно хорошо знаю себя самого, чтобы утверждать, что не поверил бы в такую историю, как ваша, не получив достаточных доказательств. Таким образом, у меня есть основания предполагать, что вы, доктор, остались наедине с моим... двойником, чтобы предоставить ему эти доказательства посредством слияния разумов и получить помощь. И я считаю, что вы могли навредить своему сознанию, позволив ему...
- Позволив? - в голосе доктора, до того устало-спокойном, зазвучало бешенство. Он вскочил из-за стола, отвернулся, сжимая кулаки и не в силах совладать с собственной злостью.
Спок отшатнулся под неожиданным напором, и только справившись с шоком от этого эмоционального всплеска, позволил себе задуматься и понять, что Маккой имел в виду.
Доктор, взяв себя в руки, снова взглянул на собеседника и не поверил своим глазам. Вулканец выглядел... раненым. Бледность, опущенные плечи, плотно сжатые губы. Маккоя захлестнуло чувство вины:
- Спок, я...
- Доктор.
В голосе вулканца послышалась сдержанная просьба, и Маккой отступил, позволив ему говорить.
- Доктор, я прошу прощения. Я не мог представить, что в каких бы то ни было условиях окажусь настолько...
Тот не стал дожидаться, пока Спок подберет достойное определение альтернативному себе:
- Спок, это были не вы! Мы не знаем, как отличалось ваше воспитание там, какой была ваша жизнь. Судя по тому, какими были все остальные, этот мир вообще не страдает обилием моральных запретов.
Вулканец покачал головой:
- Из описания капитана Кирка казалось, что я и мой двойник очень похожи.
- Больше, чем другие, да. Ваша логика и там удерживает вас от самых... неприглядных проявлений эмоций.
- И, тем не менее, там я использовал телепатию как оружие, без позволения. Вы не имеете представления, доктор, что это значит для вулканца!
- У меня хорошее воображение, Спок. И я не думаю... То есть, на самом деле, я уверен, что вы и там не делаете такого направо и налево. Я видел это в его голове: он просто хотел вернуть своего капитана и понятия не имел, что мы собираемся делать. И он... действительно старался не сделать мне больно.
По лицу Спока пробежала тень печали:
- Пока я думал, что вы просто договорились с ним, я хотел предложить проверить, насколько слияние разумов повредило вам, и убрать неприятные последствия. Но теперь... боюсь, это только нанесет лишнюю травму. Простите, доктор, вероятно, мне вообще не следовало показываться вам на глаза некоторое время.
Маккою понадобилось несколько секунд, чтобы заставить себя окликнуть уходящего вулканца:
- Спок!
Тот дрогнул и обернулся, вежливо переспросив:
- Доктор?
- Вы можете убрать головную боль? - Маккой усмехнулся, стараясь выглядеть естественно. - Лекарства от ваших вулканских фокусов не помогают.
Удивление Спока стало почти заметным:
- Это тот случай, когда подобное лучше лечить подобным. Как говорит мистер Чехов...
- Клин клином вышибают, - закончил Маккой. Вулканец медленно кивнул, испытывая непривычную нерешительность:
- Если вы уверены, доктор, я попробую, но...
- Уверен.
Он прикрыл глаза, стараясь не вздрогнуть, однако прикосновение Спока, вопреки всему, ничуть его не испугало. Через несколько секунд боль стихла и ушла совсем.
Спок, в свою очередь, позволил себе на мгновение проникнуться той непривычной смесью чувств, которая переполняла связь со стороны Маккоя: восхищение, нежность, легкое раздражение и безусловное доверие, - после чего отвел руку и резко переключил внимание, почти испугавшись того, насколько сильна его готовность разделить эти эмоции.
- Вам нужно поспать, доктор. Анализы могут подождать до завтра.
- Да, пожалуй, - Маккой неохотно кивнул, но мысль, мелькнувшая у него в голове во время мелдинга, не давала ему покоя:
- Подождите, Спок. Я хотел сказать... Слушайте, если вам когда-нибудь понадобится моя голова, имейте в виду, у вас есть разрешение туда влезть. Только на это должен быть очень важный повод, ясно?
На какой-то миг ему показалось, что вулканец просто потерял дар речи, но тот быстро совладал с собой:
- Вероятность того, что такое случится, очень мала, доктор.
Маккой фыркнул:
- Когда на этом корабле работали ваши вероятности?
На лице Спока мелькнула ответная полуулыбка:
- Верно, доктор. В таком случае - спасибо.
Часть вторая, таймлайн - полнометражка "Гнев Хана".
Дружба - это своего рода алгебраическое уравнение, которое никому не удается решить.
Г.Д.Робертс, "Шантарам"
Разумеется, все происходило именно так, как должно было произойти.
Много лет назад, выбрав Звездный Флот, он знал, что отказывается от своего права на понимание окружающих. Все, что ему требовалось как воздух: спокойствие, отсутствие прикосновений, комфортный температурный режим, уважение к логически обоснованным решениям, - было непонятно его коллегам. Следовательно, всем этим рано или поздно приходилось пренебречь.
Впитанное в детстве уважение к жизни также было принесено в жертву (вероятно, ему приходилось использовать оружие чаще, чем любому другому вулканцу со времен Сурака), его способность сдерживать эмоции подвергалась сильнейшим ударам почти ежедневно, и даже попытка пройти курс Колинара не удержала его от проявления привязанностей.
Он почти перестал быть вулканцем, хотя и всегда пытался остаться таковым. И он понимал, что одиночество в самые тяжелые моменты жизни - это всего лишь плата за отречение.
В Звездном Флоте у него не было ни одного шанса на то, чтобы в период пон-фарра кто-то учел его потребности, - просто потому, что никто и не знал о них. Также не было причин надеяться, что в миг его смерти рядом окажется кто-нибудь, кто будет понимать суть вулканского учения о катре, кто будет владеть необходимыми для ее сохранения техниками. Порой ему казалось, что так даже лучше: во всяком случае, его душе не придется терпеть боль, когда ноосфера Вулкана отвергнет ее как недостойную - а это вполне может случиться.
Он всегда знал, что ему не удастся ни жить, ни умереть как вулканцу. И, однако, судьба раз за разом предоставляла ему такую возможность.
С капитаном Пайком они не были друзьями, не в том смысле - но тот уважительно относился к его привычкам, требуя того же и от остального экипажа. Ему не пришлось отказываться ни от медитаций, ни от табу на тактильные контакты, ни от особых условий в каюте - и он был благодарен командиру хотя бы за это.
Но Джим... Джим сделал нечто большее. Джим позволил ему быть самим собой, даже когда это значило немыслимую для людей черствость или столь же немыслимое милосердие. Даже тогда, когда вулканские принципы требовали от него предательства Флота и "Энтерпрайз", Джим оставался на его стороне. Во всяком случае, пытался остаться.
И был еще доктор Маккой, непрерывно донимавший его долгие годы, и все-таки достойный того, чтобы доверить ему любую тайну. Доктор Маккой, способный спасать их с Джимом от инопланетян, от себя и друг от друга раз за разом и жертвовать жизнью вместо них тогда, когда другого выхода не оказывалось.
Он рассказал им обоим о пон-фарре и не пожалел об этом - во всяком случае, в его сожалениях не было их вины.
Он ушел, чтобы освоить Колинар, и никто из них не пытался ему помешать - а вернувшись, он увидел, что их привязанность к нему ничуть не ослабела.
Был момент, когда он собирался рассказать Джиму о катре, но просто не посмел: говорить с капитаном Кирком о смерти было так же нечестно, как заливать костер водой. Джим не верил в смерть, и это было его право, которое Спок не мог позволить себе нарушить.
И теперь он расплачивался за эту последнюю свою нерешимость. Он должен был умереть, и никто из этих людей вокруг не мог понять его просьбы, даже если бы у него было время просить. Но все-таки...
Нет, никогда бы он не осмелился передать кому-то такую ношу, не спросив позволения, – не вулканцу, и уж тем более не человеку, слабо тренированному и беззащитному перед ментальным воздействием. Но у него было - было! - разрешение. Пусть данное в момент эмоционального взрыва – но как будто полученное сейчас было бы иным. Пусть неконкретное и уж определенно не подразумевавшее того, что он собирался сделать теперь, и однако - оно было, и это одно могло заставить Спока впервые в жизни поверить в судьбу.
Он мог бы просчитать вероятность того, что Маккой или кто-то рядом с ним верно истолкует симптомы, сумеет связаться с Вулканом и получить помощь, - и эта вероятность близилась бы к нулю. Он мог бы вычислить шанс того, что его катра не причинит ущерба психике доктора, и того, что Вулкан примет его наполовину человеческую, слишком страстную, так и не пришедшую к полной гармонии душу в свое лоно, - и эти цифры тоже были исчезающе малы. И все-таки у него был шанс, предоставленный самой Вселенной.
После стольких лет службы под командованием капитана, не признававшего поражений, Спок бы не простил себе, если бы хотя бы не попытался.
Доктор Маккой шагнул вперед, чтобы остановить его, но у них не было времени на разговоры.
Времени оставалось ровно на одно "помни".
