Глава 3А пока наоборот
Только чёрному коту
И не везёт.
Стоит отметить сразу, больше всего пострадал именно моя тушка, а вовсе не всех тех наглых лгунов, утверждающих, что их унизили, оскорбили или попытались убить. И вообще, если уж на то пошло, виноват в этом был достопочтенный директор голубоватой наружности, который магией сдерживал мои гормоны от четырёх до семи лет. Хотя, могу признать, огребли все.
А началось это цирковое представление с того, что однажды утром, забираясь в душ, я обнаружил, что немного ранен. Причём в довольно интересном месте. Первым моим порывом было сорваться с места и нестись в Больничное крыло, крича на ходу «помогите, прокляли, умираю!» Не то, что бы никогда не приходилось слышать о подобном, просто мозг тактично решил не вскипать и откинул мелкие незначительные факты.
Именно поэтому первые пять минут я просто тупо пялился на бурое пятно. Следующие пятнадцать ушли на то, чтобы задушить истерику в зародыше. И слава Мерлину, что Гермионе я понадобился именно в тот момент.
Видимо, у неё было что-то срочное, потому как влетела она без стука, разнеся замок бомбардой. Правда, влетев, Грейнджер замерла. Ну ещё бы, такое зрелище: на кромке ванны сидит голая девушка, держится руками за голову и глубокомысленно изучает кровавое пятно на трусах, будто там сокрыта карта сокровищ.
Минуты через три её отпустило, тогда-то я и пришёл в себя. Нет-нет, она вовсе не кинулась ко мне, заботливо вопрошая, что же случилось. Она просто заржала и сползла по стеночке под моим злобным, прожигающим взглядом.
Знаете, маги – существа нежные, тонко настроенные, чуть что не так – сила сразу выходит из под контроля, нападает на обидчика… а уж в комнате где полно воды, вовсе не стоит заморачиваться над тем, что пульнуть.
В общем, когда Герми высушилась, состоялся ТОТ САМЫЙ РАЗГОВОР. Обычно подобные таинства передаются от отца к сыну, от матери к дочери. Родитель, полностью уверенный в невинности отпрыска, высоким штилем, иногда и в стихах, повествует о самом сокровенном, забирая отрока из мира розовых пони, какающих радугой в жестокий мир взрослых. Не стоит забывать и о скупой слезе, соскальзывающей в конце по щеке под траурную музыку. Отрок, как правило, старается не ржать и кивать с умным видом в нужных местах, торопливо запихивая под кровать порнуху.
В семье Поттеров идеалистом, как ни странно, был Джеймс, а вот дети пошли в маму. В маму, которая в десятилетнем возрасте провела с ними весёлую беседу «Заболевания, передающиеся половым путём и их последствия». Так что пестики, тычинки и прочая ботаника реально были просто каким-то издевательством. Гарри рассказывал, что сбежал на моменте, когда папуля дошёл до «цветка, который сорвать можно лишь однажды».
В моём случае, в роли Лили выступила Гермиона. Правда, она периодически икала и пыталась маскировать смех под кашель, но, в конце концов, разъяснила, что к чему и куда.
Вот тут мой мозг заглючил. А потом, как при смерти любимой рыбки, я прошёл через три стадии.
Отрицание.
Вскочив, я торопливо замотал головой, поскользнулся и едва не вылетел жопой вперёд в коридор. Опять-таки, тогда бы я смущённо произнёс «мягким местом» и покраснел, но фиялочка, знающая одно матерное слово, и то случайно услышанное, быстро превратилась в человека в аврорской академии.
Но сейчас не об этом. Сейчас о незакрытой двери. Быстро, насколько это возможно, поднявшись, я завернулся в полотенце едва ли не по шею. Не стоит, наверное, говорить, что до этого момента мне даже в голову не пришло, что я немного голый.
- Не-не-не, какие… эти самые? Это смертельное проклятье, просто проклятье! – в отчаянье, чуть не плача прогнусил я. Гермиона сочувственно вздохнула и покачала головой. – Бляя…
Схватившись за голову, я перешёл на вторую стадию – осознание. Оно было ёмким, чувственным и отражало все мои ещё девственно-невинные мысли. В общем-то, оно и вылилось в единственное знакомое мне матерное слово.
На смирение, третью стадию, я перешёл только через часок, когда Герми влила в меня сто грамм для храбрости. Ну, собственно, это было скорее не смирение, а весьма завуалированное «ну и похрен», но кого это еб… волнует?! Тем более, что следующие дни превратились для меня в самый настоящий АД.
Из-за вмешательств (магических) Дамбл-гея магическое вмешательство было попросту опасно, а обезболивающие зелья вызывали дурноту, поэтому остаток дня я воющим колобком катался по полу и обещал всех благ и счастья тем, кто пытался посочувствовать. Следующие полтора дня я занимался тем же, но уже обнимаясь с унитазом: кто вылил на Рона весь флакон его чрезвычайно мерзкого одеколона, я не знал, но были подозрения, что гадёныш сам постарался. Впрочем, унитаз отнёсся ко всему этому философски – молча – чем и утешил.
Кто ж знал, что дальше пойдут перемены настроения и жуткая плаксивая обидчивость. Если вы ещё не вкурили, что тут такого, напоминаю: я семнадцать с хвостом лет считал себя непробиваемым, а главное вменяемым, парнем. Не истеричной плаксой с мозгами набекрень и желанием уничтожить мир, а уравновешенным человеком. Это вообще взаимоисключающие понятия!
Но один плюс в моём положении был: наконец-то стало ясно, почему Джинни иногда называли вечно пмсящей дурой. Очень точное сравнение.
В эти дни меня утешало только то, что были черты характера, которые не изменились. Например, щедрость и жажда нести справедливость в мир. Мир, правда, отчаянно сопротивлялся, но я же ещё и упёртый!
О чём я? Да всё о том же. Мой персональный АД длился без малого семь дней. Конечно же, я счёл своим долгом испортить жизнь и окружающим. Ну, как счёл, гормончики сами это решили, я просто не стал их сдерживать. Говорят, терпеть вредно.
Первой жертвой пали те, кто посчитал, что я буду благоразумным. Мол, я же был парнем, мужская солидарность, всё такое… знаете, подобная наивность просто смешна. Нет, серьёзно, меня выворачивает наизнанку от любых запахов, зверски болит поясница и хочется непонятно чего, а я буду думать, как бы не предать мужское братство, которое меня не может понять? О да, а розовые пони, какающие радугой, каждое утро зажигают солнце.
Самые сильные продержались минут семь: это до того момента, как я вспомнил про палочку. Нет, конечно, потом мне было жутко стыдно, но спалённые брови это никому не вернуло.
Вторыми сдались верящие в то, что пмс – общеженские выдумки, чтоб держать мужиков под контролем. А поскольку я мужик… ну, вы поняли. Эти хотя бы верили в гормональный взрыв, а потому никаких раздражающих элементов не принесли. Они их создали. Нет, Рон, твоя шутка про нервозность очень смешная, но сейчас как-то не до того. Что ты, я верю: ты ничего ТАКОГО не имел в виду, но всё равно, повиси на шпиле Астрономической башни, подумай о вечном… я даже тебе компанию принесла – вон, Драко рядышком болтается. А нечего было этому хорьку недобитому стебаться над милейшей жабой Невилла. Она же такая красивая…
Кхм… ладно, продолжим.
На закуску пошли самые ушлые твари – те, кто сразу же смылся. Эти крыски были до безобразия галантны и предупредительны, но не учли одной детали: я этим буду пользоваться. В наглую. Дорогие мои глюки, вы же понимаете, как трудно удержаться, когда предлагают сделать всё, что заблагорассудится, да?
В общем, отловив Джорджа, а точнее попросту загнав в угол, я полвечера жаловалась на жизнь. У него удивительно удобные колени, мягкая, вымученная улыбка и рубашка, в которую не жалко высморкаться. И да, пять дней подряд эта отмазка работала.
Конечно же, когда всё закончилось, я пришёл (пришла?) в ужас, но отголоски совести быстро заткнулись: в конце концов, никто не заставлял этих дегенератов предъявлять претензии!
