Глава 1Пролог
28 января, 1945 год
- Господин Фюрер, господин Фюрер! – залепетал молодой нацист, еще больше раздражая будущего, как он сам себя величал, правителя всего мира. – Арденны выигрывают, скоро нам придется покинуть Бельгию. Господин Фюрер, вы меня слышите?
Гитлер потер переносицу, устало откинувшись на мягком кресле. Англо-американские силы просто так страну не отдадут, это он понимал, но никогда не думал, что эта попытка и станет для него последней. Шел уже девятый день немецкого наступления, и все грозило закончится полным провалом. Йозеф поставил на карту всю нацистскую Германию, будучи уверенным, что, как всегда, все обойдется. Вермахт стал бесполезным.
Закрыв глаза, диктатор представил себя на поле битвы. Почувствовал запах от пуль и грязи, услышал крики боли союзников, почувствовал холод и сырость ночевки на открытом воздухе. Сразу же открыл глаза. Тогда, в Первой Мировой, они позорно сдали свои позиции, а ведь до Парижа было рукой подать, а все из-за глупого продажного скота, стоявшего во главе державы. Тогда они сделали виноватыми одну лишь Германию, хотя и в Австрии, и во Франции, и в Британии, да и в той же России рыльце было в пушку. Но победителей не судят. Долгие годы презрения и несправедливых унижений… И от кого? От евреев?! В этот раз этого не будет. Этот девятый день станет демаркационной линией, концом всего. Если они проиграют…
Конечно, он обманывал самого себя. С самого начала операции был понятен исход битв. Если бы только не эти чертовы американцы, вечно суют палки в колеса! Хитрые твари, все знали с самого начала благодаря своим шпионам, сначала намеренно ослабили оборону, а потом уж начали…
Глава 1
6 января, 1945 год
- Мам, мам, а что у нас сегодня на ужин? – вопрошал маленький тощий паренек лет двенадцати. Он радостно улыбался, держа свою маму за руку, безразличный к холоду и ветру. Детское умение не замечать сложностей, перепрыгивать через них, как через ступеньки на лестнице – наверное, самое лучшее умение во всем мире. Казалось, что война вокруг совсем не заботит паренька, ему уже все равно на смерть отца, голод не имеет для него никакого значения, пока есть местечко, где можно поиграть. Детское умение забывать, наверное, еще лучше.
- Сегодня будет праздничная курица, - улыбнулась сыну женщина. Несмотря ни на что, ее улыбка не казалась разбитой или несчастной, казалось, что от сына она тоже взяла это беззаботность, маленький мальчик научил ее этому умению.
- Ура-ура, курица! – счастливо рассмеялся тот, на радостях начав дергать женщину за юбку. Та тоже не сдержала смеха. Подхватив паренька на руки – он был худенький и низким, нести было очень легко – она пошла в сторону дома, напевая военную песенку:
Und wenn wir marschieren,
Dann leuchtet ein Licht,
Dass Dunkel und Wolken
Strahlend durchbricht.
Und wenn wir uns finden,
Beim Marsch durch das Land,
Dann glüht in uns allen
Heiliger Brand.
Und wenn wir im Sturme
Dem Ziel uns genaht,
Dann ragt vor uns allen
Neuland der Tat.
Du Volk aus der Tiefe,
Du Volk in der Nacht,
Vergiss nicht das Feuer,
Bleib auf der Wacht!*
Мальчик захлопал в ладошки, все время подпевая – это была любимая песня отца, погибшего на передовой. Скоро был праздник, поэтому даже самое грустное воспоминание казалось приятным и теплым. Спрятавшись в деревне неподалеку немецко-бельгийской границы, мать с сыном жили относительно спокойной и счастливой жизнью. В доме наконец-то воцарило благополучие. Они уже давно забыли о войне, живя на краю деревни, плохие воспоминания как будто стирались, ужасы и мертвые тела больше не преследовали их по ночам. По крайней мере, не так часто. Мать и сын как будто исцеляли друг друга, ведь они были последним, что осталось у них.
Однако их неосведомленность в военных делах все-таки сыграла свою роль. Плохую ли, хорошую, но определенно, то, что случилось тем вечером, было невероятно.
***
Сильный стук в дверь сильно испугал молодую женщину. Приказав сыну спрятаться в шкафе, она, вооружившись дробовиком, который остался от покойного мужа, тихонько подошла к двери. Естественно, открывать никто не собирался, Виктории не нужны были дополнительный проблемы. Кто знал, что скрывалось за этими дверьми.
Мальчик испуганно ойкнул. По звукам из шкафа становилось ясно, что он был уже на грани слез.
Стук раздался еще раз, но уже сильнее.
- Открывайте, кто бы то ни был! Наш товарищ ранен! – прокричал мужчина на ломанном немецком, да еще и с ужасным акцентом.
Женщина все еще стояла молча, только сильнее сжав оружие.
- Да откройте же вы! – на этот раз фраза была на русском. Виктория ни за что бы не открыла, тем более, узнав русскую речь, но этот измученный голос, в котором, казалось плескалась боль… Что-то в ее душе дрогнуло, пробудилось сочувствие.
Еще один мощный стук. Потом кто-то громко ругнулся, и послышались шаги – солдаты, кажется, уходили прочь. Виктория тяжело вздохнула – пронесло. И тогда услышала долгий мучительный стон.
«Эх, будь, что будь», - подумала она, бросившись к двери, наконец-то открывая ее. Было очевидно, что людям нужна была помощь. Она чудесно понимала, что укрытие врагов в нацистской Германии считалось государственной изменой, но ей уже было глубоко плевать. И так жизни с этой войной нет, а помогать другим всегда надо, Бог все в этом мире видит.
Солдаты не успели уйти далеко. Их было трое, один из них был ранен в ногу, видимо, пулей, поэтому двое других его поддерживали. Женщина на миг пожалела о своем решении, увидев, как те резко обернулись, но выражение боли и отчаянья на их лицах ее немного успокоило. На них была стандартная форма красноармейцев – видимо, рядовые (гимнастерка с отложным воротником, снабженная заплатками на локтях, как она потом увидела, бриджи, тоже с двухслойными коленями, тяжелые ботинки, а поверх стандартной полевой формы была одета водонепроницаемая накидка, которую можно было использовать в качестве дождевика. Но главным штрихом была пилотка с красной звездой). В такие времена приходится много чему учиться, в том числе и распознаванию солдат по форме. Теперь Виктория точно убедилась, что это были русские.
Мужчины обернулись, на лице раненого засияла надежда.
- Ну, что стоите, заходите, - проворчала немка, указывая на дверь. Кажется, те все-таки понимали немецкий.
- Дим, ты это, напрягись, мы тебя сейчас переносить будем, - начал объяснять солдат повыше.
- Расслабься, Артем, если я эту дорогу пережил, то каких-то пару метров и подавно, - брюнет натужно улыбнулся. Виктория ни слова не понимала из того, что они говорили, но по выражению лица догадалась, что блондин утешал товарища.
Мужчины зашли в домик. Тот был небольшим, всего три комнаты и маленькая кухня, но матери с сыном было и этого достаточно. Маленький Фритц выбрался из шкафа, с испугом разглядывая новоприбывших незнакомцев, после чего сразу же побежал к матери.
- Фритц, ну же, не дергай меня так, - нервно отозвалась женщина. Какой бы великодушной она ни была, но дробовик все равно не отпускала, мало ли что.
- Расслабьтесь, сударыня, - произнес солдат, доселе молчавший, Кирилл. Его немецкий был на удивление хорош. Увидев ее изумления, он, усмехнувшись, пояснил: - Я тут из всех протянул больше всего. Хочешь, не хочешь, а приходиться языки учить.
Виктория напряженно усмехнулась, а Фритц только спрятался за мамину юбку – паренек был очень пугливым для своего возраста.
- Тогда если ты все так хорошо понимаешь, то скажи товарищам, чтобы поставили оружие на пол, - почти что приказала молодая мать. Кирилл несколько раз недоуменно моргнул, после чего, обернувшись к друзьям, передал ее слова, хотя те и так ее вполне поняли. Дима все еще был на руках у Артема. Мужчины понятливо кивнули, бросили на хозяйку взгляд, полный уважения, и выпустили из рук оружия. Это оказалось не так просто – они замерзли на улице, поэтому руки были точно деревянные, но с некоторыми усилиями они таки справились. Темноволосому Диме помог Кирилл.
Облегченно вздохнув, Виктория, не выпуская дробовик из рук, подошла к воинам и, показав рукой, куда идти, сказала:
- Положите его на тот диван. Я сейчас, только принесу все необходимое, чтобы вытащить пулю и перевязать ногу.
Мужчины послушно кивнули и молча пошли в ту комнату.
- Сынок, если хочешь, можешь остаться со мной, - она откровенно не хотела оставлять сына наедине с солдатами, но в мальчике проснулась доселе неизвестная храбрость и он, качнув головой, гордо сказал, что хотел бы побыть с солдатами.
Артем гортанно рассмеялся, на что Кирилл, тоже усмехаясь, пояснил:
- Сударыня, мы что, скоты какие-нибудь, чтобы издеваться над семьей, приютившей нас в холодную зиму? Будьте спокойны за мальчика, ничего не случится.
Виктория все еще не была уверена, но увидев лучезарную улыбку сына, решила уступить – если что, она успеет добежать из кухни, и дробовик выпускать из рук не будет.
Взяв одеяла, чтобы больной находился в тепле, бинты и повязки, нож, самодельный пинцет, спирт для стерилизации и все остальное, немка вернулась к своим гостям. И дробовик оставила – руки были заняты, хоть она и ощущала дискомфорт по этому поводу.
Кирилл стоял у постели больного, развлекая его, а ее сына развлекал светловолосый Артем, показывая различные фокусы. Фритц радостно смеялся. Увидев маму, он тут же закричал:
- Мама, мама! Эти дядьки такие интересные! Артем мне уже столько показал за каких-то пару минут!
- Артем, значит, - имя не поддавалось произношению, получилось что-то вроде Ахтэм. – Да, сударыня, а вы? – блондин не мог сдержать улыбки.
- Виктория Шфарц, - ответила она сдержанно, не переставая заниматься своими делами – расставить все нужное для операции, сделать огонь поярче и все в этом роде.
- Очень приятно, фрау Шфарц, - он по-шутовски поклонился. Вот уж эти русские, всегда любят фамильярство.
Теперь, полностью сконцентрировавшись на работе, женщина не замечала ничего – такова была ее работа. Когда-то она училась на полевую медсестру, экстренные курсы, поэтому понимала, что в такой работе главное – хладнокровие.
Все четверо молча наблюдали за ее работой, понимая, что в такие моменты мешать не стоит. Даже Фритц утихомирился и теперь, усевшись возле больного на койке, внимательно смотрел на свою любимую маму, даже и не думая играть.
Первым делом Виктория простерилизовала все предметы, благо Артем и Кирилл позаботились обо всем остальном – придали Дмитрию нужного положения, а жгут был поставлен еще раньше, наверное, на поле боя. Она поместила все предметы в спирту, а после нож и пинцет подержала еще и над огнем, закалила сталь, и снова опустила в спирт. Стерильных перчаток у нее не было, поэтому она просто промыла руки тем же спиртом.
Сделав все необходимые операции, немка подошла к раненому и попросила открыть рот. Тот молча повиновался. Тогда она, приподняв голову, дала ему глоток алкоголя (тот поморщился), и зажала во рту кляп, чтобы тот не смог нанести себе вред зубами. Увы, но анестезии у нее не было.
Тогда началось самое сложное. Виктория, приказав Артему взять клизму и отсасывать кровь, которая будет идти с раны, взялась за дело. К счастью, пуля прошло почти насквозь, причем получил он ее сзади. Она также не задела никаких жизненно важных органов, поэтому операция, в общем, прошла, как по маслу. Маленький Фритц зачарованно наблюдал за движениями матери, Кирилл держал Диму, чтобы тот излишне не дергался, а Артем помогал женщине. В общем, каждый был занят.
Когда самое сложное оказалось позади, она еще раз продезинфицировала рану, наложила еще один жгут и повязку, сама накрыла больного теплым покрывалом и молча вышла – направилась за горячим чаем, который оставила до этого.
- Спасибо вам, - крикнул ей вдогонку Дмитрий, хоть и очень слабым голосом. Госпожа Шфарц просто кивнула, принимая благодарность. В конце концов, они абсолютно чужие друг другу люди.
На кухне хозяйка устало опустилась на стул. Давно она так не нервничала – сначала эти русские, потом операция, а ведь она так давно практиковалась… Вовремя вспомнив о том, что скоро должен быть праздничный ужин, женщина начала готовить курицу.
______
* И когда мы маршируем,
Тогда сверкает свет,
Который прорывается, сияя,
Сквозь тьму и тучи.
И когда мы находимся
В марше по стране,
Тогда пылает в нас
Священный пожар.
И когда мы штурмуем,
Цель приближается к нам,
И перед нами возвышаются
Деяния неизведанных земель.
Народ из пучины,
Народ из ночи,
Не забудь об огне,
Стой на страже!
