Глава 1Наташа добирается до своей комнаты в очередной штаб-квартире; тяжело и едва не падая, опускается на стул, напрочь позабыв о незакрытой двери. Дрожащей рукой она, не глядя, нащупывает настольную лампу и щелкает выключателем. Тёплый жёлтый свет рассеивает темноту, но Наташе не становится спокойнее.
Её тошнит, пережитые за последние часы эмоции склизким комком стоят в горле. Яркие картинки-воспоминания всплывают перед глазами, и дыхание начинает учащаться. Комната в глазах Романовой размеренно вращается вокруг неё же. Паника немного отступает перед здравыми мыслями, но и они не в силах полностью вытеснить смятение и шок.
Наташе душно и жарко, но пальцы - ледяные; она прикладывает их ко лбу и пытается сосредоточиться на холоде. Не меняется ровным счетом ничего, только в коридоре у кого-то начинает играть какая-то попсовая мелодия, от которой становится еще хуже. Романова медленно сползает на пол - может, кажется, что там легче, может, хочется сидеть на чем-то, с чего никуда не денешься. Проще только первые 30 секунд, пока Наташа не открывает зажмуренных глаз. Потом же, резко и неосознанно, она делает рывок назад, впечатываясь затылком в стену. Замерев с широко открытыми глазами, она всматривается в сумрак знакомой комнаты и судорожно пытается заставить мозги работать и понимать. Осознавать, что она, наемница и шпионка, сидит в собственной комнате и шарахается от теней. Пусть у неё такое состояние не от кошмарного сна, но случившееся надо пережить, иначе дальнейшей карьере - конец. А ей нельзя, категорически нельзя, ведь с таким послужным списком не живут спокойно. Да многие и просто не живут - так что пока Романова бежит от своего покоя, ей нельзя останавливаться.
Тошнота не отступает, а в голове призраками последних часов стоит шум и свист. Глаза слезятся, будто от едкого дыма, и она думает, что если это - её слёзы, то лучше бы их и не было вовсе, ведь перед глазами всё расплывается, а облегчения ждать не приходится.
Перед её взором снова проигрываются кадры произошедшего, и десятки маленьких детей глядят в небольшое оконце с, черт подери, пуленепробиваемым стеклом, а какой-то приставленный к Наташе агент торопливо взламывает замок на двери. “Еще секунду”, - сообщает он, как здание вдруг вздрагивает, словно живое, но Романова твердо стоит на ногах. Она лишь на мгновение теряет окошко из виду, а когда вновь поднимает на него глаза, то сознание мутнеет. “Как же так, они не могли, дети, дети, это же дети, были дети, как же, взрыв, дети”, - мысли пульсирует в голове, пока её выворачивает наизнанку. Хочется кричать и биться в истерике, больше - снести голову моральному уроду, организовавшему весь этот ад, но она не в силах пошевелиться, стоит на коленях перед открытой дверью.
Секундой позже открытой дверью.
Наташа чувствует, как саднит правое колено, как кто-то тащит её за собой. Она отстранённо замечает - чувствует. Чувствует, думает и вроде бы двигается, а значит еще в состоянии и …
- Стой, дура, куда ты рванула, - её грубо хватают за руку и продолжают тянуть. Ей не хватает сил устоять, и она бежит следом.
- Я должна…, - она пытается выкрикнуть.
- Ты уже ничего не сделаешь, - выдыхают ей в ответ, выталкивая девушку из здания.
Очнулась Романова уже перед штабом Щ.И.Т.а. Медики отпустили её восвояси, как только проверили целость костей. Да посоветовали сходить к психиатру, “мало ли”. “А не много ли?!”, - хотелось прокричать в ответ, но в голове у девушки только начала выстраиваться цепь произошедших событий, и единственное, о чём она желала, чтобы от взрыва дверь сорвалась с этих гребанных металлических петлей и шандарахнула её. Сильно.
Насмерть.
И вот, Наташа одиноко сидит, забившись в угол, и прокусывает до крови губу, пытаясь справиться с ужасом.
Когда она улавливает движение в дверном проёме, то снова пытается отползти, но - некуда. Она безошибочно узнает в тёмных силуэтах Бартона и Старка, но все равно остро реагирует на их приближение. Пытается что-то сказать, остановить, но из горла вырываются только хрипы. На грани потери сознания, ей кажется, что она вся в крови, а если не она - то они, и им нельзя приближаться, они все такие уродливые, ведь на них грязь, пот и кровь. Её сумасшедший взгляд в никуда приводит мужчин в замешательство.
Старк потрясенно останавливается в полутора метрах от девушки, а Бартон быстрыми шагами подходит к прикроватной тумбочке, достаёт из неё бутылку воды и, со второй попытки раскручивая крышку, выливает воду на девушку. Наташа медленно поднимает глаза на мужчин, чем добивается шумного выдоха Клинта и тихую фразу Тони:
- Это мы, Наташа. Ты же понимаешь, - уверенно шепчет он.
Тони присаживается на корточки перед девушкой, кладёт руку ей на плечо и твердо, глядя глаза в глаза, произносит:
- Не смей винить себя, слышишь? Ты сделала больше, чем то, на что было рассчитано.
- Больше, рассчитано, - шепчет Романова. - В тех комнатах, что мы вскрыли ранее, тоже были бомбы, да? И Фьюри это знал, а послал только одну группу.
- Не только, группы было две, - автоматически поправляет Тони, заслужив неодобрительный взгляд Клинта.
- Кто вёл вторую? - тут же спрашивает Наташа. Хрипло, ну и пусть - зато говорит и думает. Тони почему-то отвечает не сразу, и она поднимает вопросительный взгляд на былого напарника.
- Клинтон, - она хочет призвать его к ответу, но догадывается мгновенно, замечая потрепанный вид Сокола. - Ну, да.
Она невольно поднимает руку, но, замечая, как её бьёт крупная дрожь, лишь зачарованно смотрит на трясущиеся пальцы.
- Он получит по заслугам, - нарушая тишину, обещает Тони, не конкретизируя. Наташа знает, что он весь этот ужас не видел. И искренне за него рада. Обещанию Наташа верит и тихонько кивает в ответ.
Старк поднимается, хлопает по плечу Бартона и выходит из комнаты. “А ОНИ НЕ ВЫШЛИ”, - зажигается у Наташи в голове красными неоновыми лампочками. Она сдавленно охает, сама не зная отчего: боли? очередного этапа осознания?
…Боли?
Бартон говорит не много, особенно в ситуациях, где сарказм не уместен. Он наклоняется и аккуратно разжимает Наташину ладонь, на которой остаются кровавые полумесяцы. Он бережно берёт девушку на руки и укладывает на кровать. Наташа обнимает подушку, прислоняется к Клинту и кладёт голову ему на плечо.
- Всё пройдет, - бормочет он. - Мы справимся и переживём.
- Мы многое переживаем, и, знаешь, последнее время только вместе, - шепотом говорит Наташа.
- Вместе, - соглашается напарник и сжимает её ладонь. Наташа заходится слезами.
Вместе становится легче.
