Глава 1В роскошной комнате посередине стоит богато украшенная кровать. К ножке кровати прикована длинной серебряной цепью молодая девушка - рабыня. У нее длинные медно-рыжие волосы, полные чувственные губы, красивые зеленые большие глаза. Взгляд затравленный, но где-то в глубине его светятся ненависть и вызов человеку, который лениво валяется на животе на этой кровати.
Фигурка у рабыни стройная, точеная. Она кажется совсем маленькой в сравнении с комнатой и постелью. Одета девушка в зеленое платье на голое тело и босоножки из мягкой кожи. Она совершенно не хочет здесь находиться, она хочет обратно к повстанцам. Однако, никто не спрашивает.
Мужчина на постели лениво улыбается, но она этого не видит. Он красив, надменен и абсолютно уверен в своем превосходстве над ней. Он её купил, а значит, может творить все, что пожелает. У мужчины темные короткие волосы с зеленоватым отливом и чуть раскосые черные глаза, которые тоже немного отливают зеленью. Черты лица аристократические — все в нем выдает «породу».
Его красивое лицо и тело, впрочем, совершенно не волнуют девушку. Для нее он — убийца, подонок, лорд, который приказал сжечь её деревню. Враг, в конце концов. Для него она — симпатичная магичка, которая привлекла его еще тем, что сумела избежать зачистки и неоднократно мстила за смерть родных. Его совершенно не волнует то, что она его ненавидит. Даже, скорее наоборот — заводит. К тому же, от ненависти до любви всего лишь один шаг.
Он смеется, глядя на её попытки сделать вид, что её здесь нет. У него глубокий, красивый голос, который она слышит, когда он приказывает ей:
— Сделай мне массаж, рабыня. Склянка с маслом на комоде рядом с кроватью. Цепь достаточно длинная, чтобы ты сумела дойти туда.
— У меня есть имя. И я не буду подчиняться вашим приказам, — зло говорит она в ответ и лишь старается отойти подальше от постели своего новоявленного хозяина.
— Ты так говоришь, как будто меня это волнует, — смеется он. — Я тебя купил, а значит, это я решаю, есть у тебя имя или нет.
— Я человек, а не вещь! Люди не могут продаваться или покупаться, — отвечает девушка мрачно, максимально оттягивая цепь. Комната слишком просторная, чтобы она могла дойти до двери, но все же ей удается увеличить расстояние между собой и постелью.
— А ты забавная, — замечает лорд. — Если бы попала к кому-нибудь другому, за подобные идеи ты была бы уже мертва. Неужели совсем не боишься? Что бы ты ни считала, факт остается фактом — в моей власти сделать что угодно.
— Смерти? Бояться? Вы уничтожили всех, кто был мне дорог. Что мне смерть? И даже магия… Я не чувствую её! — отчаянно произносит девушка.
— Это свойство цепи, что на тебя надета. Стоит её снять — и она вернется. Обычная предосторожность. Впрочем, если не будешь меня слушаться, я попрошу своих магов лишить тебя Дара совсем. Хочешь этого?
— Я хочу, чтобы вы сдохли, — с ненавистью отзывается девушка. Как ни странно, ответом ей служит смех. Лорд замечает:
— Не ты одна. Однако, выгоднее быть послушной.
— Я никогда не буду «послушна» завоевателю, убивающему мирных жителей ради своей прихоти! — категорично говорит пленница.
— Это было не мое желание, а ответный удар короля. На войне, как на войне, так, кажется, у вас говорят? Да и ты сама успела утопить, поджарить или придушить своей магией немало моих воинов. Даже тех, кто ничего тебе не сделал. А я, тем не менее, сохраняю тебе жизнь. И даже выкупил с того рынка рабов, куда тебя отправили, — спокойно парирует лорд. Ему нравится с ней говорить, и в своих мечтах он видит её скорее своей женой, чем рабыней, но даже ему самому такие мысли кажутся абсурдными.
— Меня отправили туда по вашему приказу. Не надо считать меня дурой, которая ничего не знает и не понимает! — гордо вздергивает подбородок рабыня. В глубине зеленых глаз разгорается ярость.
— Значит, насчет моих солдат тебе нечего сказать? — усмехается аристократ. — Что же, я так и думал. А ведь у них тоже были жены и дети… Тебе не кажется это лицемерным, Мирелия? — он впервые называет свою пленницу по имени. Мирелия Ярость Стихий — так её называют в его армии. Сама магичка предпочитает сокращать свое имя до Миры, и он это знает. Он вообще много о ней знает.
— Ничуть. Они пришли на чужую землю грабить и завоевывать. Одним этим они заслужили смерть!
— Они солдаты. У них нет выбора. Как и у тебя сейчас, впрочем. Знаешь, что я сделаю, если не будешь меня слушаться?
— Убьете? Отдадите своей армии? — презрительно предполагает Мира.
— Нет, зачем же? — снова смеется лорд. — Я просто отдам приказ забрать у тебя силу и оставлю жить в своем особняке. И буду тщательно следить, чтобы ты не сделала ничего с собой или с другими. Хочешь этого?
— Вы не посмеете, лорд Равэн! Я одна из сильнейших магов своей страны, вам не простят подобное! — возмущенно вскрикивает Мирелия, сверкая зелеными глазами из того угла, в который забилась.
— После того, как я тебя купил, это не имеет значения, — смеется Шотрэн Равэн, не поднимаясь с постели. — И ты это знаешь, Мира. Выбор у тебя есть. Так какое же решение ты примешь?
Она действительно знает, что лорд прав. Глаза девушки затухают, и она медленно подходит к комоду, берет бутыль с маслом и двигается в сторону Равэна. Магия — самое ценное, что есть у Миры, и она не может себе позволить её потерять. В конце концов, все можно перетерпеть, если есть надежда на месть.
Шотрэн смеется, приподнимаясь на кровати и снимая с себя богато украшенный камзол и белую накрахмаленную рубашку под ним. Вещи летят на пол, и он ложится обратно.
Девушка осторожно капает небольшое количество масла себе на руку и начинает растирать спину лорда. Мирелия старается не думать о том, что последует дальше, но, увы, она не питает никаких иллюзий насчет намерений Шотрэна. Несколько лет назад он, лорд и весьма могущественный маг, делал ей предложение. Тогда их народы не находились в состоянии войны, но Мира все равно отказала.
Ей претила мысль быть женой человека, который ни во что не ставит людей, с которыми она выросла. Да, это были малограмотные крестьяне, но кто виноват в том, что грамоте, истории, искусствам и многим другим вещам учат лишь тех, у кого есть Дар, да аристократов? По мнению Миры — такие, как Шотрэн.
Он так и не простил ей многочисленных отказов и теперь вряд ли ограничится простым массажем. Это было очевидно и для Мирелии, и для лорда Равэна.
Но несмотря на это, девушка не падала духом. Она просто ушла в себя и начала действовать, не воспринимая окружающую реальность. Руки девушки втирали масло в загорелую спину лорда, а она сама пребывала где-то далеко-далеко отсюда. Отрешенный взгляд и какие-то неестественные, автоматические движения служили главным свидетельством этого.
Однако, это было не то, что нужно Равэну. Шотрэна злила эта отрешенность, и поэтому аристократ резко приказал:
— Прекрати. Сейчас же.
— Вы же сами этого хотели, хозяин, — с некоторым саркастичным злорадством замечает Мирелия, и в её глазах снова горит вызов. Конечно же, она моментально останавливается.
Шотрэн разворачивается и зло смотрит на девушку, а потом шепотом цедит:
— Не этого, Мира. Это я могу получить, и лишив тебя Дара, разве нет?
Мирелия вздрагивает. Ей очень не хочется вновь признавать правоту надменного и ненавистного врага, но она кивает. И впрямь. Что ему стоит просто её изнасиловать? То, что происходит сейчас, мало отличается от насилия.
Лорд награждает её еще одним мрачным взглядом, потом встает с постели, и снимает со своей шеи ранее невидимый маленький серебряный ключик. Им он отпирает замок кандалов на лодыжке Миры. Магичка смотрит на него невероятно удивленным взглядом, не понимая, зачем он это делает.
Он поясняет:
— Мне ты все равно ничего не сделаешь. Я сильнее тебя и знаю гораздо больше.
Затем одним движением рвет на Мирелии платье и притягивает её к себе. Мира настолько обескуражена, что даже не успевает хоть как-то защититься. Лорд грубо целует девушку, и на задворках сознания мелькает предательская мысль о том, что она зря ему отказывала. Может, сейчас он бы спас её деревню?
Шотрэн с силой прижимает пленницу к кровати, и жестко целует, то в губы, то в шею, то в ключицы. Куда придется. Мира забывает, как дышать, и ненавидеть тоже забывает. Руками она обхватывает его шею, прижимая к себе. Разум и принципы куда-то исчезают, уступая место животному желанию.
Потом она вряд ли простит себе это, но сейчас… Сейчас ей впервые за долгое время хорошо. Это омерзительно осознавать для нее, но единственное желание Мирелии — чтобы ночь не кончалась никогда.
И у лорда Равэна то же самое желание. В отличие от Миры, он знает, что это не её мысли и не её желания, а действие зелья, которое было добавлено в пищу девушки. И он знает, что когда его действие закончится, Мирелия будет ненавидеть своего врага еще больше. И знает, что никогда не сумеет выполнить свою угрозу и лишить её магии.
Но сейчас он лишь целует каждый сантиметр её кожи, и совесть даже не просыпается в его душе. Он слишком долго ждал, и ему смертельно надоело ожидание. Всего один раз… Все равно у ненависти Миры нет пределов. Так он думает, когда входит в готовую на все девушку, и слышит её стоны. Так он думает, и когда она засыпает потом, уткнувшись в его плечо.
Волосы Мирелии растрепаны, губы припухли от многочисленных поцелуев, и во сне она похожа не на ту, что принесла смерть многим солдатам, а на самое невинное создание, которое лорд Равэн когда-либо видел.
Его мучает раскаяние за этот поступок, и он вспоминает, что Мирелия не была невинна. Запоздалая ревность давит в нем столь же запоздалое раскаяние, и Шотрэн вновь становится собой — убийцей, завоевателем, магом и надменным аристократом. На губах его блуждает странная мечтательная улыбка, но лишь до тех пор, пока Мирелия не просыпается.
Она открывает глаза, и перед её мысленным взором проносится прошедшая ночь. Мира быстро понимает, что с ней сделали, и это вызывает в ней волну ярости. Девушка, чья магия более не скована, начинает быстро что-то шептать. Улыбка сходит с лица Равэна, потому что он начинает задыхаться.
— Ты! Мерзкий аристократический ублюдок! — злобно шипит Мирелия, прожигая взглядом недавнего любовника. — За то, что ты сделал, я тебя прикончу! И плевать, что со мной сделают твои… подданные, Шотрэн. За приворотное зелье ты сдохнешь!
— За то… чтобы ты… наконец… назвала меня по имени… не жалко умереть, — с трудом борясь со сковавшей его горло магией, отвечает Равэн. Ярость многократно усилила Миру. Да и Шотрэн не пытается ответить ударом на удар. Благодаря этому он в полной власти возлюбленной. И понимает, что заслужил смерти от её руки.
Мира усиливает давление, а потом неожиданно отпускает его. И снова шипит:
— Я ухожу отсюда. И если мы еще когда-нибудь встретимся… Я убью тебя, Равэн. Безо всякой жалости придушу, как должна бы сделать сейчас.
Лорд потирает горло рукой и удивленно спрашивает:
— Почему тогда не делаешь? У тебя есть все шансы. Я заслужил смерть от твоей руки.
— Я не убийца, что бы ты обо мне ни думал, — мрачно отзывается Мира. — К тому же, ты единственный, кто может повлиять на вашего ублюдочного королька и заставить его убраться с моей земли. И ты это сделаешь, Шотрэн.
Лорд кивает, и девушка уходит через широкое окно его спальни. Глядя на её действия, он думает что то, что ей не хватило моральных сил его убить — хороший знак. И тогда, когда они встретятся в следующий раз, она тоже этого не сделает. А Шотрэн прекрасно знает, что они еще встретятся. Обязательно.
