Глава 1Вечность. Кажется, именно здесь, в горах, это слово приобретает смысл. Далекие заснеженные верхушки гор свысока взирают на протекающую внизу жизнь и остаются неизменными. Горы пониже, проигрывая им в элегантности, выигрывают в цвете. Зеленые, укрытые деревьями и кустарниками, буро–коричневые, с прорезью желтой, выгоревшей на солнце травы, они дышат энергией и жизнью.
Некоторым из них посчастливилось обзавестись не только растительностью, но и рукотворными строениями.
Впрочем, смотревшему на них Давиду было не совсем понятно, насколько уместно в данном случае само это слово – «рукотворные», учитывая, что возвела эти строения древняя, никому ныне не известная цивилизация.
«Может, это строили пришельцы с других планет, и рук у них вовсе не было», – усмехнулся Давид.
Он поднялся с неровного камня и окинул взглядом окрестности. Внизу, окруженный со всех сторон горами, ютился маленький городишко – Ольянтайтамбо. Жизнь в нем теплилась лишь благодаря нескончаемому потоку туристов. Желающих поглазеть на древние развалины из года в год лишь прибавлялось, что приносило неплохой доход местному населению. Но не только для того, чтобы посмотреть на руины в окрестностях Ольянтайтамбо, приезжал народ со всего света. Давиду случалось встречать здесь людей из Европы, Мексики, Бразилии, России и даже из Австралии. Вся эта пестрая толпа, словно магнитом, стягивалась в одну точку – Мачу-Пикчу. В Ольянтайтамбо разместилась станция, с которой отправлялся поезд, идущий к подножию гор этого уникального комплекса, поэтому недостатка в туристах городок никогда не испытывал. Непонятно кем и когда созданные на вершинах гор строения манили всех своей загадочностью и необычностью.
Давид приехал в Перу с интернациональной командой археологов по приглашению перуанского правительства: недалеко от города Куско планировались новые раскопки. Пока шли подготовительные работы, Давид успел осмотреть все древние строения, которые находились в пределах досягаемости. Но чаще всего он приезжал в Ольянтайтамбо. Мачу-Пикчу далеко, а до Ольянтайтамбо час на машине. Ему нравилось находиться на вершине древней крепости и любоваться открывающимся видом на горы и долину реки Урубамба.
В какой-то момент его внимание привлекла доносящаяся с нижнего яруса исковерканная английская речь. Гид-перуанец с чудовищным акцентом говорил доверчивым туристам о том, как доблестные и талантливые индейцы сначала построили эту крепость, а потом защищали ее от испанцев. Пожилая немка попыталась добиться от него ответа на вопрос, каким образом инки так искусно обрабатывали камни, составляющие ныне остатки крепости.
Давид лениво скользнул взглядом по стоявшим напротив идеально обработанным блокам из розового порфира, вес каждого из которых даже навскидку превышал десятки тонн. Ему стало интересно, как гид будет выкручиваться, отвечая на этот вопрос. Давиду было ясно, что сказать нечто вроде «Понятия не имею» и развести руками гид не сможет: профессия обязывает. Попытавшись объяснить, гид автоматически попадет в очень невыгодное положение, потому что придется противоречить здравому смыслу, и любого думающего человека подобные объяснения не устроят. Давид не ошибся.
– В природе существуют более твердые породы камня, вот ими и обрабатывали, – пустился в объяснения перуанец.
– Вы хотите сказать, что эти острые и ровные грани получились в результате обработки камнем о камень? – удивленно допытывалась немка.
– Нет, – сконфуженно ответил гид.
– Так чем же они, по-вашему, эти грани обрабатывали?
– Они их зубами грызли, – съязвил Давид, проходя мимо.
Немка подняла голову, бросила на него негодующий взгляд и снова повернулась к перуанцу. Тому оставалось лишь сдаться:
– Это по сегодняшний день остается тайной. Никто не знает, как они это делали. Вообще говорить «инки» неправильно: народ назывался «кечуа»…
Дальше Давид не слушал: ему было понятно, что загнанный в угол вопросами умной немки, гид предпочел ступить на более твердую «почву» и сменил тему разговора.
Давиду казалось очевидным, что инки такой комплекс построить не могли. По его мнению, это строила очень развитая в техническом отношении цивилизация. В данном контексте даже не важно, была ли она земной или же инопланетной. Ему оставалось лишь удивляться тому, с каким упорством официальная наука отвергала факты, доказывающие ее существование.
Давид, конечно, догадывался, почему так происходит: пришлось бы переписывать всю историю человечества, выбросить в топку несметное количество научных трудов ученых, считающихся непререкаемыми авторитетами. Он и сам предпочитал молчать, зная, что стоит публично высказать мнение, противоположное официальному, и все вокруг перестанут воспринимать тебя всерьез. Так недолго и работу потерять.
Он не слишком надеялся на то, что начавшиеся раскопки помогут ему понять реальную картину того, что происходило в древности. Противоречия официальной истории он заметил еще со времен археологических изысканий в Египте, в которых он принимал участие. Вопросов было слишком много, а вразумительных ответов, основанных на фактах, мало. Приехав в Перу, Давид начал думать о том, что в Египте ситуация была не такой уж и плохой. Осмотрев известные перуанские руины, он понял, что еще до начала работ список его вопросов, касающихся древнего мира, утроился.
Обычно люди его профессии опирались в своих изысканиях на письменные источники, и если в Египте таковых было множество, то в Перу сохранились лишь предания об уничтожении письменности. Позже тут появилось узелковое письмо, но с приходом испанцев древние секреты этого способа передачи информации были забыты. Так что на появление письменных свидетельств того, кто возводил все эти невероятные строения, рассчитывать не стоило.
Давид в свойственной ему шутливо-язвительной манере как-то сказал, что в мире накопилось такое количество псевдоисторических выводов, что скоро мумии оживут, не выдержав таких издевательств над своим прошлым, и сами все расскажут. Историкам останется только записать. Друзья над шуткой смеялись от души, не чувствуя скрытой горечи в его словах.
Давид всегда мечтал обнаружить нечто важное, интересное, поражающее воображение. То, чем можно было бы гордиться. То, что смогло бы подтвердить его догадки.
В деревню в окрестностях Куско Давид вернулся затемно. Назвать строение, в которое он вошел, домом ни у кого бы не повернулся язык: собранные из необожженного кирпича и покрашенные в белый цвет стены производили жуткое впечатление, и строение скорее напоминало сарай. Однако когда встал вопрос, где предпочтут жить члены экспедиции – в таком вот сарае или в палаточном лагере, все единодушно проголосовали за сарай.
Коллеги Давида – немец Рихард, перуанец Хосе и соотечественник британец Эндрю – сидели за низким столом во внутреннем дворике.
Рихард разливал по рюмкам местный напиток писко.
– Давай к нам! – позвал Давида Хосе, махая руками. – Ты как раз вовремя!
Давид занял свободный стул.
– Ребята, я не пью. У меня завтра с утра дело есть.
– Ну так то же завтра, – нисколько не смутившись, ответил Хосе.
– А что за дело? – полюбопытствовал Рихард.
С немцем Рихардом, в отличие от других коллег, Давид был знаком давно и уважал его за ответственность и искреннюю любовь к профессии.
– Я тут с директором одного музея договорился, он меня в запасники пустит хранящийся там материал посмотреть.
– Это интересно, – кивнул Рихард. – Тебя что-то конкретное интересует?
Он прекрасно понимал, что просто так Давид в запасники не полезет, возможно, он рассчитывает там увидеть нечто действительно стоящее.
– Да так… Мелькнула несколько месяцев назад информация, что кувшины интересные нашли с изображением динозавров, а в музее их не выставили. Вот хочу посмотреть почему: просто не стоят особого внимания или «не соответствуют» по каким-то параметрам, – улыбнулся он.
Рихард понял, о чем говорил Давид, и кивнул. Кому как не археологам было знать, что лишь десятая часть всего, что когда-либо было найдено, выставлена на обозрение. Все остальное хранилось в бездонных хранилищах. Некоторые вещи, безусловно, были бы попросту неинтересны посетителям. Но были и те, о которых широкая общественность никогда не узнает хотя бы потому, что эти «неудобные» находки никак не желали вписываться в официальную версию науки.
– Ну да, – согласился с ними Эндрю. – Камни Ики же объявили подделкой, потому что «не вписываются». Я слышал, что и музей, в котором они хранились, закрыли недавно. А тут находки, видно, решили и совсем не выставлять напоказ.
Эндрю вздохнул и потянулся.
– Давайте выпьем, – сказал он.
– Я же говорю, мне вставать завтра рано, – снова запротестовал Давид, глядя, как Хосе подвигает к нему наполненную рюмку.
– Нет, нет, за это нужно выпить, – загадочно улыбнулся Рихард. – Просто нельзя отказаться.
Давид приподнял бровь и улыбнулся в ответ.
– Ну?
– Чтобы искать – так Эльдорадо, чтоб откопать – так Атлантиду! – пошутил тот.
Давид рассмеялся и взял предложенную рюмку.
– Ладно, чуть-чуть можно. Ход твоих мыслей мне определенно нравится, – подмигнул он и выпил.
