Глава 1Холодный ветер пробегает по голой коже, заставляя Китнисс поплотнее запахнуться в куртку. Она не должна стоять прямо здесь и сейчас у этой открытой двери вагона, когда еще всего четыре утра. Только-только светает, но Китнисс плевать. Ей семнадцать. Она бесстрашная.
Жизнь в Чикаго размеренная и прописана до мелочей. И Китнисс всегда знала, какую фракцию она выберет, когда ей исполнится шестнадцать. Ветер в волосах, свобода мысли, безумные глаза, жизнь в бешеном ритме. Наверное, поэтому их и зовут бесстрашными – такую сумасбродную гонку вынесет не каждый.
Ей нравилось все это. Нравилось ощущать тяжесть пистолетов в руках, нравилось сбивать костяшки в кровь о грубые боксерские груши, нравилось ощущать приятное покалывание в ступнях, когда в конце дня вытягивает уставшие ноги. Китнисс восхищается Бесстрашием. Китнисс живет этим.
Наверное, жизнь среди Дружелюбных ее этому научила. Все такие веселые, счастливые, помогают друг другу… аж тошно. Китнисс едва не выворачивает наизнанку от идиотского ощущения счастья, получаемого от подозрительной сыворотки, которую колют всем таким, как она.
Всем, кто не может быть по-настоящему послушным.
Поэтому она знала, что сбежит оттуда, едва ей представится такая возможность. Дикая, непримиримая, она слишком чужая и грубая для всех этих искренних улыбок, счастливых лиц и песен по дороге домой после сбора урожая. Для таких как ее сестра.
Китнисс до сих пор и горько, и сладко от воспоминаний о белокурой Прим, которая младше нее на четыре года. Скоро наступит ее очередь делать выбор, но Китнисс почти уверена, что сестренка либо останется в Дружелюбии, которое так славно вяжется с ней, либо перейдет в Отречение. Прим добрая и самоотверженная. Прим светлая и чистая. К Прим тянутся. Китнисс же боялись.
Однако в Бесстрашии ее приняли такой, какая она есть, какой она хочет быть. И пьянящее чувство свободы не отпускает ее на протяжении года. С того самого момента, когда ее кровь шипела на раскаленных углях, когда она бежала за открытой дверью вагона и помогала забраться туда девушке в серых одеждах Отречения.
- Беатрис, - выдохнула та после предложения присесть на пол.
- Китнисс.
И, по-моему, мы только что ввязались в нечто абсолютно сумасшедшее.
И рассмеялись, как будто нет ничего на свете слаще ощущения дрожи в коленках из-за неизвестности.
А потом потянулись недели тренировок, кровавые мозоли и россыпь синяков по всему телу. Поначалу было особенно тяжело, но потом все стало привычным и обыденным: поединки друг с другом и сломанные конечности. Где-то там, в глубине нее, что-то кричало о неправильности происходящего. Но сейчас только это поможет ей стать единым с этими дикими людьми, покрытыми татуировками и пирсингом. Если это их жизнь, она готова стать такой же.
Китнисс была в середине списка после первого этапа, и что-то шевелилось в ее груди, когда она помогала Трис и Кристине вытирать кровь Эдварда с пола. Ей нельзя быть в начале, потому что тогда она разделит его участь. Это грозит расправой, потому что таких сволочей, как Питер, всаживающих в глаз спящего парня нож, вокруг нее слишком много.
А потом Китнисс знакомится с
ним, когда Юрай, урожденный Бесстрашный, проходящий обучение вместе с ней, зовет их с Трис кататься на крыши. И у Китнисс захватывает дух, когда Зик, старший брат Юрая, знакомит ее с Питом Мелларком, одним из лидеров Бесстрашия.
Неофитам запрещено принимать в этом участие.
Но в ответ на ее покрасневшие щеки Пит расплывается в широкой, чуть самодовольной улыбке и говорит, что
ему тоже нравится нарушать правила.
Он был другим, таким чужим среди всех этих людей, одетых в чёрную кожу, с разноцветными волосами, пирсингами и татуировками. Нет, он тоже носил черное, но Китнисс могла поклясться, что на его теле нет ни одного рисунка или прокола. Пит был будто бы не из этого места, но он лидер, его уважают и признают. И даже самой себе Китнисс боялась признаться, что он ей
понравился.
Ужасней этого было, пожалуй, осознавать, что она тоже ему понравилась. Ну, а как иначе принять тот факт, что он ужинал с ней за одним столом, несмотря на уговоры его друзей - в том числе и Зика - присоединиться к их компании. Он делал ей комплименты, показывал Яму и ее пределы, дарил подарки. И каждый раз щеки Китнисс были краснее, чем одежда, которую она носила в Дружелюбии.
Второй этап инициации подарил красочные ночные кошмары, и Китнисс стала практически каждую ночь просыпаться от криков других неофитов. Ее же кошмары парализовали ее. Она не могла, казалось, ни вдохнуть, ни выдохнуть, вынужденная смотреть, как ее младшую сестру пытают и убивают. Китнисс было страшно, хотя внутри все кричало, что Прим жива и в порядке, и что это пустые иллюзии, и время прохождения теста было непозволительно большим, если она хотела получить достойную работу.
Тогда Пит научил ее способу, который три года назад помог ему быть первым в своей инициации.
Медленно вдохнуть на счет шесть, задержать дыхание, тоже на счет шесть. Потом выдох, медленный, не забывать о счете. Пауза. И еще, и еще, и еще, до бесконечности, пока сердце не станет биться ровно.*
И это действительно помогало. Китнисс поднималась по рейтингу семимильными шагами, и вскоре оказалась второй, перед ней – Трис. Кристина тоже в первой пятерке. А вот подлеца Питера второй этап окончательно подкосил – бледный, похудевший, с мешками под глазами на половину лица, он был чуть ли не самым последним. Зато теперь особо не высовывался, и Китнисс искренне надеялась, что его вышвырнут.
И чуть ли не в первый раз в жизни оказалась права. Последней, третий этап, после которого Китнисс убедилась, что она далеко не такая храбрая, какой ее все считают, расставил всех на свои места. Трис, ставшая первой, отказалась от вакантного места посла в правительстве и от места лидера Бесстрашых, зато сумела уговорить Четыре (Китнисс всегда подозревала, что между ними что-то есть) занять вторую должность, на которую его уговаривали много лет. Поэтому оба предложения перешли к Китнисс, а она, спросив совет у Пита, почти сразу же согласилась.
И сейчас у нее есть та жизнь, о которой мечтала, о которой ей рассказывал отец – безумная, полная адреналина и драйва в каждом поступке. Да, их называют сумасбродами и ненормальными, но Китнисс знает, что ни на что другое свою фракцию и Пита, который мягко обнимает ее за талию, она бы
не променяла.
