Глава 1 Они стоят в незаметном переулке. Зависть прижимает алхимика-армейца к грязной, обшарпанной каменной стене, сжимая горло человека в стальной хватке все сильнее и сильнее. Рядом стоит Страсть, привычно сложив руки под грудью, и с ничего не выражающим лицом смотрит на развернувшееся действие. Тут же, истекая голодной слюной, сидит Обжорство, привычно засунувший палец в рот.
- Зависть, заканчивай, нам пора возвращаться, - говорит брюнетка.
- Мы еще успеем вернуться, - не оборачиваясь, бросает зеленоволосый.
- Данте сказала расправиться с ним как можно быстрее, - холодно замечает гомункул. В ее глазах - немое недовольство помощником, но на дне красивых фиолетовых глаз плещется приближающееся удовольствие от скорой человеческой смерти.
Зависть молчит, но кидает на подругу недовольный взгляд. Страсть выше поднимает подбородок, как бы показывая, что отнюдь не довольна его поведением. Он старше, да, но она его не боится, она единственная, кто может открыто показать свой характер при нем. Остальные гомункулы его сторонятся, побаиваются, а Страсть - нет.
- Страсть, - тянет Обжорство, не вынимая палец изо рта. Его слова получаются скомканными, что необычайно раздражает ее в этот момент. - Этот человек ведь умрет?
- Да, Обжорство, - кивает брюнетка, не отрывая взгляда от лиловых глаз Зависти. - Он непременно умрет.
- Можно я его съем? - просит толстый круглый человечек.
- Со всеми потрохами, - усмехается гомункул.
Глаза первого гомункула затягивают, но Страсть может сопротивляться этому. Может сопротивляться Зависти.
- Зависть.
- Чего ты хочешь? - покорно вздыхает парень, отводя взгляд.
- Чтобы ты убил его, - просто произносит она.
Зависть вновь вскидывает на нее недовольные глаза, но подчиняется. Резкий жест рукой, и стену за спиной жертвы окрашивает фонтан алой, как цвет Философского камня, крови. Тягучие соленые капли падают на лицо гомункула, лишь слегка оседают на платье стоящей рядом девушки. В эту же минуту рядом оказывается Обжорство, и зеленоволосый еле успевает отскочить, чтобы его рука не оказалась в пасти вечно голодного гомункула вместе с головой алхимика.
- Ну, ты довольна?
- Более чем.
Теперь во взгляде Страсти нет холода. Теперь там осталось только чистое удовлетворение.
***
Они сидят в зале особняка Данте - Лень держит на руках уснувшего Гнева, Обжорство тихо скулит в сторонке от неутолимой жажды еды, Зависть неотрывно следит за Страстью, устроившейся в углу комнаты, а с щеки самой Страсти сходит отпечаток руки создательницы.
Она не смогла уследить за Стальным мальчишкой, и тот ускользнул в неизвестном направлении, а должен был находиться здесь. Еще девушка не углядела за Мустангом, хотя должна была не сводить с него глаз, и тот тоже смылся за замаячившим на горизонте Шрамом. Данте осталась недовольна такой работой, и все свое недовольство она выместила на Страсти. Щека еще горела огнем после неслабого удара.
Внутри гомункула плескалась ненависть. Ненависть к Данте, ненависть к Мустангу и старшему Элрику, ненависть ко всему миру. Ненависть к себе. Она уже жалела, что появилась на этот свет. Если бы сейчас тот парень, брат Шрама, был жив, девушка непременно бы убила его заново за идею воскресить свою возлюбленную. Глупый человек, он был виноват в ее создании.
Но больше всего Страсть ненавидела именно Данте. Эта женщина всегда вела себя как заботливая мать, иногда поощряя своих "детей", но стоило им сделать хоть малейшую оплошность, как злость и гнев тут же вымещались на гомункулах. Она не прощала им ни единого неверного поступка. Она использовала их в своих целях, совсем не думая их скрывать.
- Хватит себя жалеть, Страсть, - раздался голос Зависти.
- Что ты имеешь ввиду? - подняла голову она.
- Это полностью твоя вина, что ты не усмотрела за двумя потенциальными жертвами, - жестко, даже жестоко сказал парень.
- Я и не отрицаю.
- Зависть, прекрати, - сказала со своего места Лень. - Страсть не виновата, что уследить за этими шебутными алхимиками ей не удалось. Огненный и Стальной слишком непредсказуемы, ты сам это понимаешь.
- Женская солидарность? - скривил губы Зависть. - Иногда вы меня так бесите, что я вас даже ненавижу.
- Страсть? - жалобно протянул Обжорство, чуя что-то неладное.
- Все в порядке, - бросает брюнетка. Ее взгляд прикован к искривленной мине Зависти. В голове назревает один вопрос, который она не замедливает озвучить: - Ты так нас ненавидишь, что и убить готов?
Губы Зависти растягиваются в хищном оскале, который, впрочем, не предвещает ничего хорошего. Он встает с подоконника, на котором до этого вполне удобно сидел, и тихой походкой идет к Страсти. От него веет опасностью, это ощущают все, находящиеся здесь. Даже Гнев сквозь сон сжимается сильнее и крепче льнет к Лени. Скулеж Обжорства меняет тональность с голодного на испуганный и становится почти непрерывным, в нем еще проскальзывают истерические нотки. Лень инстинктивно прижимает маленького Гнева к себе и подальше отодвигается по дивану, почти вжимаясь в угол между спинкой и подлокотником. И только Страсть все так же спокойно смотрит на приближающегося гомункула, не смея отпускать сияющих ненавистью и какой-то первобытной жаждой глаз. Чем вызвана эта жажда, она не в силах объяснить.
Зависть опускает руки на спинку кресла, аккурат по обе стороны от ее головы, наклоняется низко, так, что его лицо приближается слишком близко к ее лицу, и брюнетка ощущает на до сих пор разгоряченной щеке прохладное дыхание. Она не слышит, как Обжорство уже чуть ли не воет, не слышит, как тихо, но удивленно вздыхает Лень.
- А ты? - шепчет на грани слышимости Зависть. Его голос явственно отдает угрозой, предостережением и, что самое удивительное, мятой. Последнее Страсть ощущает очень точно, ошибиться невозможно. - Разве ты не ненавидишь так, что готова убить кого угодно? Ну же, Страсть, скажи мне...
- Зависть... - в ее интонациях впервые проскальзывает страх. Этот страх незаметен Лени и Обжорству, но заметен гомункулу, наклонившемуся так близко.
- Чего ты хочешь? - еще тише выдыхает парень.
- Хочу убить Данте.
Его зрачки расширяются и мгновенно сужаются в тонкую полоску. В очередном выдохе Страсть угадывает изумление. Зависть не отстраняется, все еще близко находясь к ней. Девушка видит, как его губы растягиваются еще шире, а взгляд наполняется каким-то странным удовольствием.
- Я рад, что у нас есть хоть что-то общее, - фыркает парень и, развернувшись и едва не хлестнув копной зеленых волос по лицу брюнетки, выходит из зала.
***
- И почему ты снова так долго? - ворчит Зависть, скрещивая руки на груди.
Его недовольство сейчас можно ножом резать, но Страсти нет до этого дела. Она только что вернулась с очередного задания, которое дала ей Данте. Девушка хочет пройти мимо, но первый не позволяет, хватая за обтянутое перчаткой запястье и сжимая почти до хруста. Страсть смотрит на него неодобрительно, но натыкается лишь на немой вызов.
- Ты же знаешь, я была на задании, - говорит как отрезает она, вырывая руку из его хватки.
- Это не значит, что с предметом слежки нужно спать.
- Следил за мной? И как, понравилось то, что увидел?
- Прекрати меня злить!
Страсть издевательски смеется, глядя на напыжившегося, словно воробей, Зависть. Гомункул хмурится еще больше, из горла рвется наружу звериный рык, и он готов растерзать девушку за то, что она смеет так нагло вести себя с ним.
- Эй, Зависть, - ухмыляется брюнетка, копируя его позу. - Мне показалось, или ты действительно завидуешь этому человеку? Или же ты ревнуешь к нему?
- Не неси бред, Страсть, - резко бросает тот. - Я совсем не завидую этому ублюдку. И уж точно не ревную тебя к нему. Это идиотизм.
- Неужели? - хитро щурится она.
Зависть глядит на нее хмуро. От девушки отчетливо пахнет чужим мужским одеколоном и недавним сексом, и этот запах, что уж тут скрывать, до невозможности возбуждает гомункула. И он признает - с большой неохотой, но все же, - что Страсть была права. Ее невозможно не ревновать к другим, когда привыкаешь, что она всегда рядом.
- Ну ладно, - поднимает руки в знак капитуляции. Зависть еще продолжает немного ворчать: - Секс занимает не так уж много времени, но тебя не было с самого утра. Я понимаю, ты до вечера следила за этим насекомым, а потом переспала с ним. Но чем можно было так долго заниматься после?
Страсть молчит, уже не изгибая губы в ехидной, нагловатой улыбке. Она мрачно смотрит на него, в мыслях проклиная длинный язык гомункула. Ей не хотелось говорить об этом, но не ответить ему она не может.
- Мы разговаривали.
Первый удивленно моргает пару раз, а потом взрывается громким, язвительным смехом.
- Разговаривали? - не переставая смеяться, повторяет парень. - Разговаривали?! Как же это бредово!
Она молчит и смотрит на заливающегося Зависть, и внутри поднимает голову ярость. Он даже не знает, о чем они говорили, и смеет утверждать, что это бред? Но вместе с тем она понимает, что да, все это звучит действительно бредово.
- О чем, скажи мне, о чем с ним можно было говорить?
- Он говорил о своей семье.
Зависть резко замолкает и пристально вглядывается в Страсть. Она не шутит - он сразу понимает это по ее спокойному выражению лица. Семья... То, чего был лишен каждый из гомункулов. Чего был лишен он сам. Каждый из них хотел иметь кого-то, к кому можно было бы вернуться, кто ждал бы его. Каждый хотел - но у них этого нет.
- Он рассказывал о своей дочери, жене и брате. О своей любви к ним. Как он без них жить не может.
- И, несмотря на это, он переспал с тобой.
- Он проклинал меня за это. Говорил, что ненавидит меня, что теперь его отношения с любимой женой могут ухудшиться. Он слишком сильно привязан к семье, слишком сильно его чувство любви к близким.
- Привязанность - слабость людей. Этот человек - ничтожество.
Страсть молчит, соглашаясь с ним, с его словами. Но в груди все тянет словно от душевной боли.
- Я тоже хочу этого, - неожиданно говорит она, и парень дергается от звука ее голоса. Сухого, надломленного, неживого. - Тоже хочу чувствовать эту привязанность. Испытывать любовь к родному человеку. Знать, что есть кто-то, кому я не безразлична, что мне есть куда вернуться.
Зависть отводит взгляд, в котором мелькают непонятные ему чувства. Ему впервые хочется обнять ее, дать хоть какую-то поддержку. Но он этого не делает.
- Зависть...
- Чего ты хочешь? - быстро, на выдохе.
Секундное молчание.
- Стать человеком, - коротко звучит в пустом коридоре.
Первый гомункул еще слышит звук ее шагов.
***
Обжорство с грустью смотрит на закрытую дверь в комнату Зависти, где совсем недавно скрылась Страсть. Оттуда не доносится ни звука, который мог бы услышать обычный человек, но толстенькому круглому гомункулу прекрасно слышно, как с той стороны раздаются сдавленное шипение, неразборчивое бормотание и тихие, слишком тихие для него, женские стоны.
Она осознанно пришла к нему, осознанно попросила его переспать с ней. Зависть был крайне удивлен этой просьбой. Он хотел отказаться, честно хотел, но не получилось, ведь Страсть сама взялась за дело. Она сама села на его колени, сама поцеловала его, сама начала стаскивать с него майку. Ее способности обольщения работали на полную катушку, это чувствовал даже находящийся за его дверью Обжорство (Зависть знал, что этот прожорливый толстяк не отпустил бы ее одну).
И вот теперь Страсть извивалась под ним, закусив уголок подушки в попытке заглушить слишком громкие стоны. Зависть смотрел на нее, не в силах оторваться. Сейчас она была прекрасна, и неверующий гомункул впервые вознес хвалу Господу за то, что не смог противиться ее настойчивости. Это было именно тем, чего мог подсознательно желать зеленоволосый - чтобы эта девушка принадлежала ему. Парень усмехнулся, неосознанно сравнивая себя с Жадностью. Тот тоже хотел всего на этом свете, он вообще хотел весь мир. Вот только он, Зависть, не хотел владеть миром.
Страсть протянула руку к его волосам и, намотав несколько длинных прядей, потянула на себя. Гомункул зашипел, но покорно опустился ниже, целуя горячие губы, опаляя ее рот жарким дыханием.
Он знал, почему и зачем она пришла. Она тоже это знала.
Страсть поймала взгляд лиловых глаз, также как и ее, затуманенных от накатывающего удовольствия. В голове всплыли давние разговоры, которые оканчивались одинаково. Ни одно из ее желаний не сбылось. Она не убила Данте - просто не могла поднять руку на создательницу. Не стала человеком - без Философского камня это невозможно, да и никто не стал бы превращать ее в человека. Возможно, это их последняя встреча в этой реальности. Они оба знают, что скоро умрут, так зачем отказывать себе в последнем желании? Сейчас себе можно позволить чуточку больше, чем обычно.
- Зависть!..
- Чего ты хочешь?
Брюнетка целует его особенно яростно, прикусывая губу и слизывая выступившие капельки крови и, отстраняясь, с очередным стоном выдает:
- Тебя...
Что ж, это ее желание он с удовольствием выполнит.
