День опять погасИ ты опять не спишь, смотришь и молчишь.
Все слова немы, словно это и не мы.
Не моя вина, что время как стена.
Ты безмолвен, я одна… с тобой, но одна.
А.Варум
Ещё один день пролетел незаметно, и вновь на душе потихоньку начинают скрести кошки. Наверное, хорошо, что с утра до позднего вечера в этом муравейнике под названием Хогвартс постоянно находятся какие-то заботы – меньше мыслей о том, что душит и не даёт спокойно жить. Но сейчас, когда последний луч почти летнего солнца скрылся за горизонтом, все неотложные дела сделаны, а обитатели замка наконец угомонились, больше нет возможности отключить собственный мозг и перестать думать, анализировать, «пережевывать»… Наверное, я всё-таки ненормальная, но именно после умопомрачительного секса с любимым мужчиной мне больше всего на свете хочется завернуться в несколько одеял и спрятаться от всего мира, чтобы спокойно поплакать. Даже не поплакать – повыть! Но я ведь женщина здравомыслящая и не могу позволить себе таких взбрыков. Поэтому просто крепче прижимаюсь к тебе, утыкаясь носом куда-то в район подмышки. Ты обнимаешь меня и по привычке накручиваешь непослушный локон на палец. Делаешь вид, что засыпаешь, но я-то знаю – ты сейчас где-то далеко: то ли в воспоминаниях, то ли в несбывшихся мечтах – и представляешь, что грива моих волос огненно-рыжего цвета, а глаза, всегда с таким восторгом смотрящие на тебя, зеленые. Особенно тяжело тебе накануне каких-либо памятных дат – чаще снятся кошмары, и ты предпочитаешь совсем не спать, чем снова метаться по постели и просыпаться в холодном поту. Одному Мерлину известно, что именно ты видишь, но тот страх, ужас, боль, отчаяние, что застывают в твоих глазах, когда от крика ты просыпаешься, передать словами нельзя. Конечно, выдержка у тебя будь здоров, и почти сразу лицо вновь становится непроницаемой маской, но я кожей чувствую, как тебе больно. В такие моменты я готова отдать жизнь, только бы твою душу не терзали эти демоны.
А тут ещё на недавнем помпезном праздновании десятилетия окончания войны Гарри сиял, как начищенный галеон, всем и каждому рассказывая, какой красавицей родилась его дочь, новая Лили Поттер. При одном упоминании этого имени ты ещё больше замыкаешься в себе. Незаживающая рана. Дернул же меня черт за язык спросить, как Джинни и малышка! Никогда не думала, что буду настолько глупой и начну из ревности почти ненавидеть совершенно незнакомую женщину… Докатилась, Грейнджер! Она же не виновата, что была первой и единственной любовью мужчины, которого я так мечтаю назвать своим. И как бы я ни была умна, заботлива, нежна с тобой, Северус, мне достаётся лишь твое тело, но не место в сердце. Всегда это знала, так что бессмысленно соперничать с той, которая никогда не проиграет просто потому, что не важно, какой она была в действительности, главное - какой она осталась для тебя. Зато я могу просто любить, дарить тебе свою ласку, осуществить мечту о продолжении рода. Надеюсь, теперь, благодаря Гарри, мне не грозит воспитывать свою Лили ты же никогда не позволишь себе хоть что-то повторить за Поттером. Интересно, как бы ты назвал свою дочь, раз уж самое дорогое имя занято? Мы больше двух лет вместе, а до сих пор никогда это не обсуждали.
***
А ведь отношения наши начались именно с болезненной детской темы. В самые хмурые дни я всегда вспоминаю, как это было, и невольно начинаю улыбаться. Мне тогда уже почти исполнилось двадцать пять, и список моих достижений был весьма впечатляющим: героиня Второй Магической Войны с Волдемортом, лучшая выпускница Хогвартса, а затем и магического Оксфорда за последние пятьдесят лет, самый молодой Магистр Трансфигурации и преподаватель лучшей школы Чародейства и Волшебства Хогвартс. У меня было многое: друзья, уважение коллег и учеников, признание моих заслуг. Не было только любви и перспектив в личной жизни. Несколько неудачных попыток построить отношения с противоположным полом принесли лишь горечь и понимание того, что мои представления о нормах мужского поведения просто немыслимы для консервативного магического сообщества. Чтобы сгладить комплекс неполноценности потенциального мужа, я должна была пожертвовать своими планами на будущее и карьерой, быть запертой в доме, растить детей и не слишком умничать. Потенциальным избранникам нужны были не равноправные отношения близких по духу людей, а возможность самоутверждаться, будучи царем и господином хотя бы в собственном доме, раз уж не вышло отличиться как-то иначе. Исключениями, пожалуй, были лишь мои близкие друзья, состоявшиеся в жизни, знающие цену поступкам, а не словам, но слишком родные. Гарри, Рон, Невилл, Джордж и другие члены отряда Дамблдора были мне боевыми товарищами, братьями, но не мужчинами, с которыми хотелось бы создать семью и прожить до конца дней своих.
Хотя, наверное, я не справедлива к большинству мужчин магического мира, а преподавательница столь не любимых мной прорицаний была права: я слишком рациональна и не способна любить всем сердцем. Ведь когда любишь, забываешь обо всём на свете, наступаешь на горло собственным интересам, не задумываясь, насколько это правильно и честно: просто не можешь иначе, всё делаешь для любимого человека, ничего не требуя взамен. Мои же рассудительность и независимость всегда оставляли за собой последнее слово. Конечно, я понимала, что идеальных людей нет, но тут всё зависит от набора недостатков, с которыми или можешь мириться, или нет. Аналитический ум подмечал все раздражающие мелочи и готовил вывод: с таким ты не уживёшься, Грейнджер! Просто в один прекрасный момент потеряешь самообладание и проклянешь так виртуозно, что неприятностей с законом не избежать…
Одиночество не слишком тяготило меня, пока жизнь не вошла в размеренный ритм: преподавание, научные исследования, всё более редкие встречи с друзьями, пустая и холодная комната, где тебя никто не ждёт, кроме верного кота и прекрасных книг. Иногда становилось настолько невмоготу, что Косолапсусу приходилось терпеть мои истерики и жалобы на собственную никчемность… Родители не давили на меня, но я знала, как они мечтают, чтобы у их единственной любимой девочки наконец всё сложилось: муж, дом, дети… Тем более что большинство моих ровесников уже были людьми семейными и не уставали обсуждать первые успехи своих отпрысков. Слушать эти разговоры было нестерпимо больно, потому что мои мечты о собственном любимом ребенке были практически несбыточными… В консервативном обществе волшебников Британии крайне плохо относились к матерям-одиночкам. К тому же, благодаря незабвенной Рите, будь она неладна, Скитер, новость об отчаявшейся выскочке Грейнджер, родившей неизвестно от кого, долго не сходила бы с передовиц "Пророка"… Да и статус преподавателя одной из лучших в мире волшебных школ не позволял мне совершать подобных аморальных, с точки зрения большинства магов, поступков. Оставался вариант брака по расчету, но я не могла себе представить никого, кто после такого предложения не отправил бы меня подлечиться на пятом этаже госпиталя Св. Мунго…
Эти размышления делали меня всё более замкнутой и необщительной. Я почти перестала бывать на шумных семейных праздниках в Норе, придумывая самые немыслимые отговорки, чтобы друзья не обиделись. Но не пойти на крестины Джеймса Сириуса я просто не могла, ведь Гарри попросил меня стать крёстной матерью его первенца. Как на этот праздник моему другу удалось заманить тебя, я до сих пор не представляю. Не иначе как попросил вернуть Долг Жизни. Но именно там я обнаружила, что я не единственная, кто смотрит на счастливых родителей с болью в сердце. Когда я впервые взяла крестника, то не смогла совладать со своими чувствами и заплакала. Он был таким маленьким, что было страшно сделать ему больно. Но в своих руках я будто держала кусочек счастья – настоящего и ни с чем не сравнимого. Я не могла оторвать от него глаз, а слёзы всё катились и катились. Весь мир для меня остановился, и только настойчивое обращение по имени вывело меня из оцепенения. Подняв глаза и обведя взглядом всех присутствующих, я видела улыбки, недоумение или умиление моими эмоциями, но совершенно покорили меня твои глаза – более откровенного взгляда, полного боли и тоски по несбывшемуся, я не видела у тебя даже в Визжащей Хижине.
Тогда мне впервые и пришла в голову мысль, что для тебя брак по расчету тоже стал бы выходом из затянувшегося траура и дал шанс на продолжение рода. Конечно, ни о какой любви между нами речи бы не шло, но ребёнок, которого мы могли бы подарить друг другу, стал бы поистине самым желанным и обласканным родителями. Вся моя любовь была бы направлена на это дитя. Всё несбывшееся ты мог бы реализовать в своём воплощении.
Ты, безусловно, прав: Гриффиндор – это диагноз. И я не стала долго думать, как бы аккуратно и ненавязчиво подтолкнуть тебя к тем же выводам, к которым сама пришла. Прагматичная и отчаявшаяся Гермиона Грейнджер сама через несколько дней сделала предложение суровому и неприступному Северусу Снейпу. Чтобы тогда спуститься к тебе в подземелья, мне понадобилось гораздо больше мужества, чем за всю Вторую Магическую, и пара стаканов Огденского в придачу. Если бы не огневиски, твой холодный приём наверняка заставил бы меня отступить…
- Чему обязан столь поздним визитом, профессор? – спросил ты меня тогда с плохо скрываемым презрением во взгляде и интонациях.
- Хочу дать вам еще больше поводов для насмешек над гриффиндорцами, – ответила я и бесцеремонно прошла к креслам у камина твоей гостиной.
- Кто-то из учеников этого факультета безбашенных идиотов опять учудил что-либо из ряда вон? – ты указал мне на одно из кресел, а во второе сел сам.
- Пока нет, но как ярчайшая представительница тех самых идиотов я собираюсь оправдать все эпитеты, применяемые вами в отношении нас,– я не смогла посмотреть тебе в глаза и уставилась на догорающие в камине поленья.
- С каких пор вы стали королевой драмы, Грейнджер? – я могла бы в точности представить, как искривились твои губы, выплюнув эту фразу. – Или постойте… Вы просто откровенно бредите? Вы пьяны, Грейнджер?
- Количество выпитого никак не влияет на ясность моих мыслей, профессор Снейп! Только добавляет немного решительности…
- Знаете, я слушаю такие пьяные речи ежегодно в день выпускного семикурсников, но никак не ожидал подобного от Невыносимой Всезнайки, – своими словами ты смог вывести меня из некоторого оцепенения и заставил оторвать взгляд от огня. – Вы же не собираетесь признаваться мне в любви, Грейнджер, правда?!
- Нет, конечно, профессор! – ты слегка расслабился после этих слов, но продолжал смотреть мне в глаза. – Я просто предлагаю вам жениться на мне по расчету с единственным условием: обязательно завести хотя бы одного ребенка.
Вот так я и сказала это, с необъяснимым наслаждением наблюдая, как с твоего лица сползает маска презрения и невозмутимости. После этих нескольких секунд я могла бы сказать, что видела в мире всё: язвительный Северус Снейп не мог вымолвить ни слова. А потом ты вытащил палочку и стал накладывать на меня различного рода сканирующие чары, решив, вероятно, что кто-то проклял меня. Не обнаружив ничего, ты просто спросил:
- Вы проиграли какое-то пари, Грейнджер? Или кто это вообще под обороткой?
- Я могу выпить Веритасерум, чтобы убедить вас в неверности ваших выводов.
- Тогда вы просто рехнулись?
- Почему? Потому что хочу иметь ребёнка, которого буду любить больше всех на свете? Или потому, что не хочу, чтоб моё дитя называли ублюдком и перемывали мне кости всей магической Британией? Или потому, что предположила, что и вы хотели бы иметь наследника и любить свою плоть и кровь, а не только давно умершую чужую женщину?
- Убирайтесь к чёрту со своими идиотскими умозаключениями и предложениями! – ты резко встал и направился к входной двери.
– Если уж так неймется, могли бы обратиться к младшему Уизли, который ждёт вас чуть не с первого курса!
Я медленно поднялась из кресла, подошла к распахнутой тобой двери и, выпрямившись, твердо посмотрела в глаза:
- Я не могу предложить ему брак по расчету: он убедил себя, что любит меня. Моя любовь к ребёнку и равнодушие к нему будут день за днём подтачивать его изнутри. Рон мне как брат, и я не могу поступить с ним так жестоко.
- А со мной можете? Слизеринского нетопыря не жалко, да, Грейнджер?
- Решившись на такой шаг, мы совершенно не задеваем чувств друг друга: вы всю жизнь любите одну-единственную женщину, и это совершенно меня не обижает и не расстраивает, а я буду любить своего малыша, раз уж не нашла того, кого могла бы полюбить так же безоглядно, как вы. Кроме всего прочего, такой расклад позволил бы нам остаться в Хогвартсе, – я заметила, что ты едва заметно побледнел после моих слов о единственной любви. Конечно, я знала, что ты был далеко не в восторге от того, что самое сокровенное оказалось на всеобщем обозрении, но мы не могли скрыть тех воспоминаний от Визенгамота, иначе тебя бы не оправдали. – Если вам так уж неприятно моё предложение, давайте сделаем вид, что сегодняшнего разговора не было. Вы, как опытный легилимент, вполне справитесь с блокированием ненужных воспоминаний. А я справлюсь сама. Извините за беспокойство, профессор!
С этими словами я повернулась, шагнула за порог и пошла твердой походкой прочь, стараясь не сорваться на бег и не проклясть саму себя за невообразимую глупость. Но я решила, что не буду расстраиваться, из-за того что очередная возможность рассыпалась прахом, а, как Скарлетт, подумаю об этом завтра. В конце концов, всегда можно было уехать в другую страну, где магическое сообщество менее ханжеское, и растить ребёнка там. Или уйти в маггловский мир, где воспитание детей вне брака давно не является чем-то из ряда вон.
И всё же я была рада, что хотя бы попыталась, заснув с чувством исполненного долга почти мгновенно, но вот проснулась гораздо раньше завтрака. Чтобы скоротать время и ещё раз всё спокойно обдумать, я прогуливалась вдоль берега Чёрного озера, когда почти над самым ухом услышала:
- Думаете, как бы утопиться после содеянного?
Вздрогнув, я обернулась, но неудачно, ибо от резкого движения нога моя подвернулась, и я непременно рухнула бы на землю, не схвати ты меня за локоть.
- Доброе утро, профессор Снейп. Спасибо, что не дали упасть. Но смею вас заверить, что не жалею ни о чем до такой степени, чтобы сводить счеты с жизнью!
- Но всё-таки жалеете? – спросил ты, так и не ослабив хватку на моем локте.
- Если только о том, что не смогла убедить вас… – я немного скривилась от боли. – Не могли бы вы уже отпустить меня – я твёрдо стою на ногах.
- А вы никогда не задумывались, Грейнджер, что браки по расчету осуждаются магическим сообществом не меньше, чем дети без отцов? – лицо твоё не выражало никаких эмоций, но разве задал бы ты этот вопрос просто так?
- Но ведь ни одна здравомыслящая пара не будет афишировать истинную причину своих отношений! Окружающие могут думать, что супружество – естественный финал романа... – представив себе роман со Снейпом, я слегка покраснела, но продолжила: – Конечно, всё это возможно при условии, что мужчина и женщина не неприятны друг другу… – И тут до меня дошло, наконец, что я могу быть просто непривлекательна для тебя физически, и краска залила моё лицо до корней волос: – Простите, профессор! Я не подумала. Ещё раз извините меня…
Я развернулась и собиралась спешно ретироваться, но ты остановил меня вопросом:
- Что вы там бормочете, Грейнджер? Что вы там еще придумали?
- Ну… я… – не решаясь вымолвить подобное, я закусила нижнюю губу. – Я не учла, что могу просто… отталкивать вас на физическом уровне… не быть для вас… сексуально привлекательной… – казалось, что дальше краснеть уже некуда. Ты медленно повернул меня лицом к себе.
- Вы для меня или я для вас? – наверное, внутренне ты бесконечно потешался надо мной в этот момент, но был, как обычно, серьезен на вид.
- Я для вас…
- То есть я для вас… м-м, как это вы выразились, Грейнджер? Являюсь сексуально привлекательным? – Подняв на тебя взгляд, я увидела, как в твоих глазах пляшут озорные искорки.
- Да вы издеваетесь надо мной, Снейп!
- Отчего же?! Вы так замечательно краснеете, что просто преступление не понаблюдать за этим явлением подольше.
- Чего вы от меня хотите, профессор? – вспылила я. – Я ведь уже извинилась и за предложение, и за то, что не всё продумала. Даже предложила забыть всё как недоразумение. Или вам нравится теперь тыкать меня носом в мою ошибку? Хотите публично меня унизить? Чего изволите?
- А может быть, я хочу попробовать? – с этими словами ты притянул меня к себе и осторожно поцеловал.
- Попробовать что? – только и смогла вымолвить я, облизав губы и пребывая в состоянии шока.
- Выполнить твоё единственное условие и растить любимого ребёнка вместе, – и ты поцеловал меня уже гораздо уверенней.
***
Если бы я знала, что разыгранный нами тогда роман, приведший в итоге к браку, станет для меня настоящей ловушкой… Я так боялась быть жестокой с Роном… Но не подозревала, что в нашем браке окажусь в роли той самой уязвимой любящей без памяти стороны. Ты стал моим воздухом, небом и землей, моим единственным. Когда я осознала это? Может, после того твоего поцелуя или после нашей первой ночи… А может быть, в очередной раз увидев твой патронус – верность той, кому отдано сердце… Это уже и не важно. Ты пока не знаешь, но я уже чувствую, что скоро рожу тебе дочь. Уверена, любить её мы будем больше жизни. И хотя бы так ты будешь счастлив.
Но я люблю всё, чем дышишь ты.
Я прощу все твои мечты.
Я с тобой, каждый день твой с тобой.
И я живу, если ты живёшь.
Я умру, если ты уйдёшь.
Я люблю, я тебя люблю. 
