Глава 1Дин долго стоял там после того, как она ушла. Издалека он слышал как Сэм заикался, пытаясь подобрать слова утешения, которые как они оба знали, не сработают. В конце концов, он избавил своего брата от этих трудностей и без единого слова и взгляда отправился в свою комнату.
Сегодня он больше не выходил. Ночью Сэм обеспокоенно постучал в дверь, на что Дин пробормотал ему, что он ещё живой. Больше ни о чем не просите. Не сейчас. Сэм понял и ушел, пожелав ему спокойной ночи.
Он замер на своей кровати, глядя в стену, пока его спина не затекла, а глаза не начало жечь. Но ему было все равно.
Мама… Мэри…
Призрак смотрел на него с фотографии на прикроватной тумбочке, но он не осмелился встретиться с ним взглядом. Потому что на глубоком, молекулярном уровне он знал, что этот момент станет его полным крушением. И после этого не один ангел не сможет собрать его заново.
Ее возвращение было подарком, и Дин был так благодарен. Он не просил рушить его основы, но Дин никогда не думал, что существо, которому он доверял больше всего, бросит его. Нет. Дин должен быть зрелым в этом вопросе. Он должен понимать. Мэри всё ещё любила своих сыновей —
мама охотно ушла от них. Нет, Мэри боролась и это было нормально —
мама бросила меня и я не могу…
— Мне жаль…
Дин подскочил от бархатного голоса, который не слышал уже несколько недель, но то, что он почувствовал при виде его владельца, как ни странно, больше не приносило дискомфорт:
— Амара?
Она выглядела лучше, чем в прошлый раз, когда они виделись. Сильнее, чем-то красивее, ее платье — чернее самого черного, граничащее с небытием, бесконечной бездной. Дину было почти страшно смотреть на нее, но присутствие Тьмы было сейчас желанным для него. Она наполняла его комнату чувством тепла и безопасности, которое он редко получал.
На печальном лице Амары внезапно отразилось изумление:
— Ты плачешь…
Только тогда Дин заметил, что по его щеке скатилась единственная слеза. Когда она подошла к нему с беспокойством, он почувствовал, как стыд поднимается в его животе, но нежная рука, поднятая к его лицу, заставила его замолчать. Теперь прикосновение было знакомым, но, в отличие от предыдущих раз, оно не было навязчивым или нежелательным. Дин должен был признать, что в этот момент он чувствовала себя довольно хорошо. Ее присутствие здесь ощущалась как именно то, что ему было нужно.
Он не мог не закрыть глаза и облегченно выдохнуть.
Амара тоже издала тихий гул от связи, которую они все еще разделяли. Чувство завершенности, похожее на то, что она чувствовала рядом со своим братом. Но оно было другим, всё ещё чуждым ей. Она подождала, пока Дин снова открыл свои глаза и заглянула в его страдающую душу.
— Это моя вина, — сожалела она, смахнув его слезу большим пальцем. — Я чувствую, как ты рушишься внутри… Я думала, что дала тебе то, в чем ты нуждался больше всего, но…
— Ты сделала, — пробормотал он, его зеленый взгляд все еще был влажным, когда он смотрел в ее милосердный мягкий коричневый цвет. — Когда я увидел маму в ту ночь… Это невозможно передать словами. Ты исполнила мое самое заветное желание. — Дин печально улыбнулся. — Спасибо тебе за это.
Глаза Амары расширились от чувства, которое она не привыкла получать от него, рука на его щеке соскользнула к его воротнику. Она не хотела прекращать прикасаться к нему, не тогда, когда его душа была настолько разбита, что эхом отозвалась в ее существе, взывая к ней… Нуждаясь в ней.
— Но она ушла и причинила тебе боль… Я причинила тебе боль. Зачем благодарить меня за это?
Дин посмотрел вниз и глубоко вздохнул, пытаясь удержаться. Если бы не для себя, то для нее. Он всегда лучше успокаивал, чем утешал.
— Она вернется, — твердо сказал он, чтобы тоже поверить в это. — Она человек, и ей нужно время.
Сэм был прав — мама не была чем-то особенным. Технически Дин понял это. Рассуждая как взрослый, он понял.
Проблема заключалась в его четырехлетнем «я».
— Она вернется домой.
Он должен был поверить в это. Должен был поверить, поэтому он встретился глазами с Амарой и снова улыбнулся, но она была вся расплывчатой, а его щеки становились влажными.
— О, Дин…
Затем он был охвачен ее объятиями — буквально охвачен изнутри и снаружи. Охвачен теплой, безопасной Тьмой, зловещей и бесконечной, где он мог сейчас спрятаться и не быть сильным. Где он чувствовал себя беззащитным и невесомым.
И это было нормально.
Он все еще был в своей комнате, обнимая физическую форму Амары, но на метафизическом плане, где обитало бессмертное и бесформенное, он чувствовал себя плывущим, словно длинная волна. Тьма была вокруг и внутри него, закрывая и защищая его. Здесь эхом отдавался только ее голос:
— Ты в безопасности со мной, во мне. Ты часть меня там, где больше ничего не существует.
Ничего другого, никого, кроме него. Ни младшего брата, который видел бы его слабым, ни создания, которые осуждали бы его и насмехались над ним. Без масок и без границ. Просто тихая, безопасная, огромная пустота.
Поэтому Дин кричал, трясся и плакал там, где даже сам себя не слышал. Тьма сжималась вокруг него, держала его в пустоте столько времени, сколько ему нужно было, чтобы спрятаться и быть открытым, чтобы быть самим собой.
Это длилось вечно, но всего минуту, когда они тихо стояли, обнимаясь в его комнате. Тогда Дин медленно начал осознавать, что ему больше не нужно бояться ту бездну, которую она олицетворяла. Ему не нужно было бояться падения. Ему больше никогда не нужно было бояться падения, пока она была рядом.
— Останься, — прошептал он ей в плечо.
Просто ещё немного остаться во Тьме.
Амара погладила его по затылку.
— Я останусь, — прошептала она ему на ухо.
— Пока ты этого хочешь,— отозвался эхом ее голос в пустоте.
