Ключей было гораздо больше, чем дверей – это всё, о чём мог подумать Антон, обнаружив в погребе необычную коллекцию. Если обычные добропорядочные пенсионерки предпочитали хранить в трёхлитровых банках солёные огурцы, помидоры и яблочный сок, то у Маргариты Степановны под жестяными консервными крышками томились сотни самых разнообразных ключей всех форм и размеров. Зачем они были ей нужны и какие двери могли бы открыть, Антон не знал – хозяйка маленькой дачи со старым полуразвалившимся домиком, приходившаяся ему дальней и почти незнакомой родственницей, умерла полгода назад, по неведомой никому причине выбрав именно его в качестве наследника заветных шести соток. Пожалуй, ответ на эту загадку мог бы дать рыжий упитанный, несмотря на долгое отсутствие присмотра, кот, вёдший себя так, будто именно он настоящий хозяин дома и участка, но разговаривать он не умел.
Антон мог бы просто выкинуть семь банок ненужного хлама или отправить ключи на переплавку, но не стал. Старинные и совсем новенькие, блестящие и покрытые ржавчиной, размером с ладонь и с напёрсток – все они как один были совершенно разные, непохожие друг на друга. Вполне обычные круглые и квадратные головки лежали среди цветочных лепестков, серебряных бабочек и латунных сердечек, где-то на шейке и воротнике красовался рисунок или загадочная гравировка. Наверняка Маргарита Степановна потратила немало времени, ища и приобретая всё это добро на барахолках и у антикваров – было бы несправедливым по отношению к ней просто взять и уничтожить плоды её маленького невинного хобби. Всё равно, что памятник на могиле снести. В конце концов, не так уж и много остаётся от личности человека после смерти, а банки в погребе есть и пить не просят.
Странно, Антон никогда не мечтал жить загородом. Но внезапное наследство внесло коррективы в его планы, и с неожиданным для самого себя рвением он принялся за перестройку старого дома. Пышный куст благоухающих в июне пионов, веселая зелень наливающейся сладостью клубники, даже безымянный кот, признавший, наконец, его за своего – всё на дачном участке наполняло его душу покоем. Словно масло, щедро намазанное на мягкую чёрную горбушку свежего хлеба, разливалось внутри него умиротворение, и слово «дом» – которое никак не вязалось с чередой безликих съёмных городских квартир – обрело для Антона долгожданный смысл.
Коллекция ключей переместилась из погреба в гостиную и удобно устроилась над каминной полкой. Теперь вечерами Антон мог разглядывать бесчисленные изгибы и бороздки и представлять те двери, которые они могли бы открыть…
Лизу он нашёл в сентябре, в лесу, неподалёку от дачи, безмятежно спящую в зарослях папоротника. Тёплый свитер и сапожки вряд ли смогли бы спасти от первых заморозков, но пульс, бившийся на её шее, был сильным. Убедившись, что видимых повреждений нет, Антон потряс Лизу за плечо, облегчённо выдохнув, когда пушистые ресницы затрепетали, и девочка медленно открыла большие зелёные, как лесной мох, глаза.
– Ты откуда здесь взялась? Потерялась? Где твои родители?
Девочка молчала, глядя на него без испуга, но настороженно, словно дикий зверёк, приманенный запахом домашних сливок.
– Замёрзла? Голодная? – Антон понятия не имел, что делать, если находишь в лесу спящего ребёнка лет четырёх-пяти, и задавал глупые вопросы скорее для собственного успокоения. – Пойдём со мной, не бойся.
Лиза не боялась, но играть в молчанку не перестала. Лишь когда рыжий кот, чистый и откормленный, прыгнул ей на колени, уголки губ её немного дрогнули, расслабившись, а пальчики нежно погладили мягкую шерсть.
– Сейчас я погрею тебе супа, – суетился Антон, включая микроволновку. Нужно позвонить в полицию – наверняка, родители девочки с ног сбились. Как вообще можно было умудриться её потерять? И почему она молчит – немая или просто слишком буквально поняла мамин совет не разговаривать с незнакомцами?
– От чего эти ключи? – прервал его размышления тонкий голосок. Антон обернулся, и обнаружил, что она стоит у камина, разглядывая трёхлитровые банки. Рыжий кот лениво тёрся у её ног.
– Не знаю, – честно ответил Антон, боясь её спугнуть.
– Зачем тогда хранишь?
– Если перестану, значит, исчезнет последний шанс узнать, что находится за дверями, которые они открывают, – пожал он плечами. – А ты…
– Это ведь мой! – внезапно закричала девочка, округлив глаза и подпрыгнув на месте от нетерпения. – Мой! От кукольного домика… Я потеряла его, и теперь моя Синди не может попасть… Откуда он у тебя? – спросила она требовательно, стукнув по полу ножкой.
Антон внимательно присмотрелся – она тыкала пальчиком в маленький пластмассовый ключик, покоящийся на самом дне большой банки. Странно, раньше Антон и не замечал его, предпочитая разглядывать красивые винтажные экземпляры.
– Если хочешь, я отдам его тебе, – великодушно предложил он.
Несколько часов спустя, отвечая на вопросы полиции и благодарности родителей (да, они действительно умудрились потерять дочку прямо во время пикника – «не успели оглянуться, а дочки уже и след простыл… И вовсе никто не был пьян, две бутылки вина не в счёт… Об этом, пожалуй, не стоит упоминать в разговоре с представителями органов соцопеки»), Антон на пару мгновений задумался, случайность ли это, что у него оказался ключ от кукольного домика. Впрочем, он быстро выбросил эту мысль из головы – мало ли на свете похожих ключей.
Не вспомнил он о ключах и когда встретил Сергея. Возможно, Антону следовало бы пройти мимо хорошо одетого молодого человека с недельной щетиной и бутылкой вина в руке, сидевшего прямо на обочине дороги, но что-то в отсутствующем взгляде незнакомца смутило его.
– Вам нужна помощь?
Сергей не ответил, продолжая всё также таращиться перед собой.
– Эй, парень!
– Иди куда шёл, – хмуро отозвался Сергей, замахиваясь для удара. – Оставь… меня… в покое…
– Эй, остынь! – Антон ловко перехватил его руку, сам удивляясь собственной скорости реакции. – Нехорошо пить одному, – он кивнул подбородком на бутылку, продолжая удерживать кулак противника. – Да и место неподходящее… Если хочешь, могу составить тебе компанию.
Слова эти вырвались из его рта практически против воли. «И какое мне дело до него», – подумал Антон, ощущая лёгкий укол раздражения на самого себя. Но Сергей, излучавший до этого то равнодушие, то враждебность, неожиданно обмяк на его плече, став послушным, словно телёнок.
– Друг, – выдохнул он, пьяно прикрыв глаза, и вдруг рассмеялся. – Я конченный человек, вряд ли тебе нужна моя компания.
В его словах определённо был смысл, но вместо того, чтобы предоставить своего нового знакомого самому себе, Антон потащил его на дачу, накормил, напоил чёрным чаем и уложил отсыпаться. «Не мела баба клопату…*» – тихо ругался он на самого себя под нос, но поступить по-другому не мог. «Когда-нибудь ты поймёшь, что поступать правильно нужно независимо от того, выгодно ли это для тебя. Вот тогда ты и станешь действительно взрослым», – сказала ему очень давно мать. Что ж, вот это время и пришло.
– Омлет? – хмуро осведомился Сергей вместо утреннего приветствия, морщась от шкварчания яиц на сковородке. Антон кивнул, отхлёбывая кофе, и пододвинул ему вторую тарелку. – Спасибо.
Благодарность была не только за завтрак, и Антон это понял.
– Понимаешь, – когда демон похмелья отпустил Сергея, у него появилась потребность выговориться. А может оправдаться. – Я потерял всё… Бизнес, что я строил долгие годы… Ты хоть представляешь, что такое иметь много денег и в одну секунду их всех лишиться?
– Нет, – честно ответил Антон, и непроизвольно улыбнулся. Оказывается, в отсутствии больших денег есть и свои плюсы. – Но, я думаю, ты умный парень, раз мог построить бизнес. Ты можешь начать всё сначала…
Сергей надулся, в один миг превратившись из солидного взрослого мужчины в обиженного ребёнка. Из всех вещей в жизни больше всего люди ненавидят начинать что-то сначала, в особенности, если были уверенны, что дело давно сделано, и только и остаётся, что почивать на лаврах.
– Что это там у тебя? – спросил он довольно резко, явно сдерживаясь от язвительных комментариев.
– Ключи, – ответил Антон, проследив за его взглядом.
– И что они открывают?
– Понятия не имею.
– А у меня был такой… – Сергей нахмурился, и подался ближе, тыча пальцем в одну из банок. – От старого гаража… отец отдал мне его, чтобы я мог заниматься своей первой развалюхой на колёсах. Ты знаешь, я ведь в детстве хотел стать автослесарем.
– Ты и теперь можешь им стать, – отозвался Антон, глядя на ключ, большой, металлический, с ржавчиной на круглой головке.
– Ну не могу же я всё бросить… – начал было Сергей, но внезапно умолк, вспомнив, что бросать ему нечего. Некоторое время он молчал, ошеломлённый этим внезапным открытием, а потом покачал головой, вновь подозрительно покосившись на ключ. – Знаешь, а у моего ведь пятнышко было… от краски… И у этого ключа вот тоже, видишь? Но это ведь не может быть…
– Вряд ли, – ответил Антон, не вполне уверенный в собственных словах. – Хочешь, я подарю его тебе?
– Ключ от старого гаража? – Сергей замялся. – Если это он, конечно… Как бы он мог здесь оказаться, интересно? Впрочем…
Через пару месяцев от Сергея пришло письмо. Он занялся тем, чем мечтал с самого детства, и, к своему собственному удивлению, был вполне этим доволен. Подошёл ли ключ к двери от гаража, он не сообщил, но Антону казалось, что он и так знает ответ.
Третьей была Арина, и она не свалилась ему на голову как Лиза или Сергей да и вообще не выглядела так, будто ей нужна его помощь. Лишь намного позже она призналась, каким сложным для неё был период их знакомства – ссора с матерью, проблемы в университете, сердце, отравленное ядом неразделённой любви… Они сближались медленно, без красивых ухаживаний и кипящих страстей, узнавали друг друга постепенно, словно читали книгу, а дойдя до последней страницы обнаруживали, что есть ещё и второй том, и третий… И вот когда в их первое счастливое совместное утро он обнаружил её, босую, закутанную лишь в пахнущую его одеколоном рубашку на голое тело, у банки с ключами, он почему-то уже знал, что именно она сейчас скажет.
– У меня был такой ключ, – радостно заявила Арина, тыча пальцем в один из самых красивых, хотя и простых экземпляров коллекции. Головка его была выполнена в форме сердечка. Антон часто обращал на него внимание и раньше.
– И что же он открывал? – спросил Антон, обнимая её за талию и прижимаясь ртом к тёплой коже за ушком.
– Ну, – усмехнулась Арина, вздрогнув. – По правде говоря, ничего. Но я выдумывала, что я принцесса и что это ключик от моего сердца… И что тот, кто его найдёт…
Договорить он ей не дал, накрыв её губы своими.
В конце концов, он отдал и этот ключ, рассудив, что сердце – весьма упрямый орган, не терпящий никаких замков.
– Тебе пришло письмо, – в тот же день радостно сообщила Арина. – Я нашла его на пороге дома.
На конверте было написано лишь одно слово – «хранителю». Антон задумчиво повертел его и так, и этак, не решаясь вскрыть печать с рисунком в виде замочной скважины.
– Почему ты решила, что это письмо мне? – неуверенно спросил он.
– А у кого ещё дома есть такая коллекция? – она махнула рукой в сторону банок у камина. – Кстати, почему именно в банках? Ты мог бы украсить ими стену.
Эта мысль приходила в голову и ему самому, но до этого момента Антону казалось, что он не вправе этого делать. В конце концов, не он собрал здесь все эти ключи.
– Ты вскроешь его или нет? – полюбопытствовала Арина, кивая на письмо. – Обещаю, что не буду спрашивать, о чём оно.
Что было в том письме, пожалуй, никто кроме Антона так и не узнал. Известно лишь, что до самой его смерти – а он прожил долгую и счастливую жизнь – в доме на даче часто находили приют те, кто нуждался в помощи, слепо плутая в лабиринтах жизни. Отчаявшиеся, ищущие и не находящие выхода, они слетались к нему, словно мотыльки на свет. «Любой тупик – это всего лишь запертая дверь. Нужно только подобрать к ней правильный ключ», – любил приговаривать Антон, показывая гостям свою коллекцию на стене, редевшую с каждым годом. И лишь когда остался один, последний ключ, точь-в-точь такой же, как тот, что открывал ворота его дачи, Антон понял, что он припасён для него самого.
Дачу он завещал правнучке Дашеньке – откуда-то он знал, что именно так будет правильно. У неё доброе сердце, глаза как у бабули Арины, да и рыжий кот её любит. Запечатав письмо, Антон вывел на конверте одно лишь слово – «Хранительнице» – и со спокойной душой вышел за дверь.
* «Не мела баба клопату, купіла парася» (бел.) – Не имела баба забот, купила поросёнка. Белорусская пословица.
