Глава 1Она любила иней, обжигающий кофе, теплый плед и музыку. Ей нравилось залезать на диван, включать на полную громкость какую-нибудь песенку и, закрыв глаза, слушать, слушать, слушать…
Она любила гулять рано утром, чуть только над горизонтом поднимется солнце. Рядом с ее домом всегда бесился сильный ветер. Она встала лицом к нему и жмурилась, когда ветер задувал ее волосы назад.
Она любила прыгать через лужи, забывая на короткое время, что ей двадцать.
Она любила рисовать молочно-белую луну или рассвет цвета свежего румянца старыми карандашами в маленьком блокноте и ставить внизу дату с витиеватой подписью.
Она много что любила, Оливеру не хватило бы и дня, чтобы рассказать о том, что любит она — его Аманда. Он мог бы часами говорить о ней, но не хотел. Он был слишком счастлив и слишком боялся это счастье потерять. Оно было такое нереальное — это счастье, — такое близкое и в то же время такое далеко, иногда Оливер просто не верил, что оно у него есть. Он просыпался по ночам и с испугом распахивал глаза — рядом ли его сокровище.
Сокровище было рядом. Аманда спала, завернувшись в одеяло почти с головой, и улыбалась во сне. Она тоже, кажется, была счастлива и берегла эту идиллию от чужих глаз.
Аманда была из тех, кто любил жизнь всем сердцем, кто вселял веру в светлое будущее. Оливер чувствовал исходящий от нее азарт и огонь, он дышал ее любовью к миру и только этим, наверное, был жив.
Аманда обнимала его как никто другой не смог бы, целовала, прежде чем заснуть, и уже сонным голосом желала ему доброй ночи. Она могла спросить, как его дела, и Оливер готов был рассказать все что угодно. Это было так странно — кому-то действительно интересно, кто-то действительно слушает его бредни взахлеб.
Аманда сжигала завтраки, выбрасывала из шкафов старый хлам, протирала окна и улыбалась. Она всегда улыбалась, она была его нежным ангелом.
Ангел любил смеяться, глядя в зеркало, рисовать пальцем на запотевшем стекле и Оливера.
Аманда была яркой, совершенно независимой и неистово свободной. Разве может такой человек исчезнуть?
Может.
Однажды Оливер вернулся домой и просто не нашел ангела там. Вещи, все следы пребывания Аманды исчезли. Она не оставила даже записки, а Оливер в одночасье сошел с ума.
Когда он набрал родной, выученный наизусть номер, телефон зазвенел под подушкой. Аманда оставила его дома, на память.
Оливер бросился в университет, где она училась, — забрала документы, ломанулся в кофейню, где она подрабатывала бариста — уволилась, потом бежал к ее подруге, к старому общежитию, а потом просто бежал и кричал. Он кричал, не стесняясь и думая ни о чем кроме одного — она исчезла. На этом можно было заканчивать его историю.
И все так просто, так безразлично говорили об ее уходе. Это равно преступлению. «Уехала в другой город», «Уволилась без объяснения причин», «Просто ушла, даже не попрощалась» — все делали вид и очень неумело делали, что им не плевать. Оливер не вернулся домой в этот вечер. Она забрала все вещи, но в доме все равно был ее запах, ее атмосфера.
Только утром он осмелился тихо-тихо приоткрыть дверь в квартиру, как делал это раньше, если приходилось работать допоздна. Беззвучно поворачивал ключ в замке, чтобы не разбудить Аманду. Сейчас это было уже бессмысленно. На окнах висели шторы, подобранные ей, на окне стояли цветы, которые вырастила она, под окном висела самодельная гирлянда, созданная ее руками.
Теперь Оливер умер. Он не жилец, он просто существует. Он ходит на учебу, на работу, он говорит, он включает новости, зачем-то покупает газеты. Там пишут о каких-то мелочах, там обсуждают курс, валюты, фонды… Такое важное имя, такой важный человек потерян в колонке пустых и бессмысленных чисел.
Оливер однажды решился открыть оставленный ею телефон — она даже сняла с него пароль. Он мог бы сделать это раньше, но у него не хватало сил, это было равно осквернению памяти о ней. Телефон Аманды не хранил никаких тайн. Она искала в интернете подарки своим друзьям, переписывалась только о работе. Оливер ненавидел себя за то, что читает ее сообщения, но там могла быть хоть какая-то информация. Не было. Все переписки были наполнены ее жизнью и радостью, там не было ни следа того, что могло подвигнуть ее бросить все.
Только под чехлом нашлась маленькая записка «Прости и прощай», испачканная в чем-то, похожем на тушь. Оливер жадно перечитывал аккуратный почерк Аманды, и буквы вонзались в сердце как копья. И это все?
Единственное, что оставалось Оливеру — ночами переслушивать ее голосовые сообщения, а еще ходить в ее бывшее место работы. Кофе там теперь варили отвратительный, но он терпел это, потому что по-другому было невозможно.
Они познакомились в этой самой кофейне, с тех пор там даже форма не поменялась, даже искусственные цветы на столах, даже пакетики с сахаром кофейного цвета. Даже стул, у которого вечно шаталась ножка, стоял на том же месте у окна. Всё те же фартуки, приветливые улыбки и звонкий смех официанток, все то же тепло и сладкий запах, но ничего из этого не имело никакого значения без Аманды. Без неё все это было пусто и бессмысленно.
Холодные ночи проходили одинаково — боль, тоска, пустота, помутненный разум. Аманда не любила крепких напитков, и Оливер напивался кофе до беспамятства. Если хотеть, можно опьянеть и с помощью воды, а он хотел.
И остался только самый главный вопрос — почему? Почему она ушла, не оставив совсем ничего, кроме своего запаха и отчаяния? Он не мог её винить или осуждать, он не мог на нее злиться, Оливер лишь хотел понять, что произошло. Он винил себя, потому что больше некого. Только в одну из тёмных ночей до него дошла ужасная, невероятная реальность — он её почти не знал. Он не знал её прошлого, не знал, что плохого было в её жизни. Она сама не хотела рассказывать, а Оливер был увлечён своей любовью и счастьем, чтобы думать о плохом. Он был уверен, так будет всегда. Оливер берег своего нежного ангела, как мог, охранял, но оказался бессилен против чего-то неведомого, с чем невозможно бороться.
Оливер ждал как верный пёс — он каждый день включал новости, покупал газеты, чтобы, хаотично пролистав их, швырять в корзину с мусором. Вестей о самом важном человеке на земле не было.
Лето сменялось осенью, осень зимой, но между ними не было разницы — похожие один на другой дни были наполнены только горем, и с каждым днем их памяти Оливера исчезли важные детали, ключевые воспоминания его жизни. И вот он уже забывает её запах. Помнит, что он был приятным и нежным, но сам запах не помнит. Где-то в груде вещей пропал зарядник от её телефона, а Оливер так привык держать её телефон в руках и смотреть фото Аманды. Перестали работать её наушники, и музыка стала скучной и бессмысленной. Аманды уходила из его воспоминаний, и Оливер боялся этого. Мысли о ней — все, на чем держалось его жалкое существование. Без них Оливер станет бесполезной оболочкой, в которой уже не будет души.
Вся прошлая жизнь — это чудесный сон, а теперь он проснулся, — проснулся! — и жизнь предстала именно такой, какая она есть — холодная, жестокая.
Фото Аманды стояло на тумбочке, её смех Оливер включал из старых голосовых сообщений. Когда было совсем уж плохо, он перечитывал их старые переписки и представлял, что она просто уехала, но когда-нибудь обязательно вернётся.
Он продолжал искать ее. Понимал, что это глупо, но все равно продолжал. Иногда на ум приходили самые страшные мысли — а вдруг и не было никогда Аманды? Вдруг это было самое реальное, самое болезненное, но в то же время самое любимое видение.
Спустя еще полгода, он окончательно смирился с мыслью — она была видением. Выбросил короткую записку, спрятал телефон на антресоли и сделал вид, что все так и было. Теперь только запах, еле-еле пробивающийся через толщу времени, пытался напомнить о реальности событий. Оливер гнал этот запах прочь. Без него было проще и гораздо менее больно.
