Глава 1 ПРИЗРАК НА ПЛОЩАДИ ГРИММОНа одной из тех неприметных лондонских площадей, что теряются в лабиринте столичных переулков, разрывая чёткую линию фасадов, притаился дом, которого, по словам старожилов, здесь раньше не было.
Одни клялись, что он появился однажды утром – внезапно и бесшумно. Другие утверждали, что видели, как реальность на мгновение дрогнула и породила его из небытия. Однако чёткая нумерация – 11, 12, 13 – неопровержимо свидетельствовала, что дом этот, вопреки кричащей памяти площади и её обитателей, не просто находился на своем месте, а стоял здесь всегда. Загадка крылась ещё и в том, что никто не мог вспомнить ни тех, кто впервые увидел этот дом, ни тех, кто жил за его стенами.
Это было старое здание, как бы случайно занесённое сюда ветром из забытого времени. Высокая крыша, покрытая потускневшей черепицей, придавала дому налёт древности, а массивная дверь, украшенная сложной резьбой и молотком в виде змеиной головы, служила надежной преградой для нежеланных гостей. Серые каменные стены, заросшие мхом и лишайником, и высокие окна, обрамлённые занавесками, при желании могли бы рассказать истории о таинственных жильцах и посетителях этого дома, но, отвернувшись от настоящего, они жили призраками прошлого и были слепы к суете внешнего мира.
Вечером, когда последние лучи солнца отражались в его окнах, дом становился ещё загадочнее: ветер, проходя сквозь листву, шептал таинственные, обрывающиеся на полуслове неразборчивые фразы, а лунный свет на стенах вычерчивал тревожные, постоянно меняющиеся тени.
Но стоило войти в дом, как взору открывался просторный холл, залитый мягким светом старинных ламп. Аппетитные запахи яств, доносившиеся из кухни, лёгкий отзвук каминного дыма и терпкий аромат полированного воском паркета, переплетаясь, создавали уютную и спокойную атмосферу.
Старый Кикимер навел в доме безупречный порядок. Там, где раньше царили пыль и затхлость, теперь всё сияло чистотой. Грязные, глухие комнаты, некогда источавшие дух тления и заброшенности, превратились в опрятные, приветливые комнаты ухоженного особняка. Полы, скрипевшие под ногами, были тщательно натёрты эльфийским воском, а старинные гобелены, некогда покрытые вековой пылью, очищались ежедневно, постепенно являя миру тонкость своих узоров и былую яркость красок. Дом как бы пробудился от долгого сна, и всё же вековая тяжесть его ещё витала в воздухе – ни чистка, ни магия не могли до конца избавить эти стены от тянущегося мрака: наследия семьи, некогда пропитанной тьмой.
Стены коридора, где некогда висел портрет Вальбурги Блэк, раздражавшийся яростным криком каждый раз, когда мимо проходил кто-нибудь из «недостойных», были украшены новыми картинами. Гарри нашел средство и удалил портреты, источавшие яд, а на их место повесил полотна, даровавшие спокойствие и сдержанную красоту. Единственное место в доме, которое Гарри оставил нетронутым, была комната Сириуса. Он оттягивал момент, когда придётся вновь пережить боль утраты, хранимой за этой дверью.
На кухне, бывшей когда-то укрытием Ордена Феникса, где не раз решались судьбы магического мира, теперь тоже царили порядок и уют. Огромный камин, занимавший почти всю стену, был вычищен. Огонь, наполняя комнату теплом, весело потрескивал, и отблески его играли на блестящих медных кастрюлях. Чтобы освободить место для двух кресел у очага, массивный дубовый стол сделали короче. А как символ новых времён, на каминной полке, наполняя комнату тонким ароматом лета, красовалась ваза с полевыми цветами.
Гарри стоял в коридоре дома и задумчиво смотрел на натёртый до блеска пол. В этом блеске виделось воплощение порядка, который он в последние месяцы так старался установить в собственной жизни. Он уже чувствовал некую принадлежность к этим старым стенам, хотя раньше, особенно после смерти Сириуса, они вызывали у него лишь боль и отчуждение. Но теперь дом стал убежищем, цитаделью, где он мог прятаться от внешнего мира и строить планы на будущее.
А будущее было неопределённым и туманным. После победы над Волан-де-Мортом жизнь Гарри круто изменилась, и одной из особенностей новой реальности стало пристальное внимание со стороны множества магов всего волшебного мира, а также навязчивых поклонников и поклонниц, которые буквально не оставляли его в покое.
Еще учась в Хогвартсе, он привык к постоянному вниманию и не всегда позитивной популярности. Теперь же его статус возрос до легендарного, он стал воплощением триумфа, символом героизма и мужества. Это привело к гигантской волне интереса к его персоне со стороны волшебников и волшебниц всех возрастов. И хотя Гарри никогда не искал славы и общественного внимания, люди продолжали ставить его на пьедестал.
Многие волшебники хотели лично встретиться с Мальчиком-который-победил, узнать секреты его успеха или прикоснуться к частичке того самого волшебства, которым он одолел Темного Лорда.
Как только весть о победе над Волан-де-Мортом разлетелась по всему миру, Гарри, Рона и Гермиону буквально завалили письмами и посылками. Помимо потока благодарностей и восхищения, многие послания к ним содержали такие просьбы: «Мой сын плохо учится в Хогвартсе, дайте совет, как стать выдающимся учеником» или «мой дедушка служил с вашим отцом в Ордене Феникса. Теперь на его лечение срочно нужно тысячу галлеонов, вы можете отправить их с моей совой» или «Гарри, можешь сделать так, чтобы я всегда находил свои носки в стирке? Они постоянно пропадают!», «в ответном письме укажите время и дату прохождения регистрации для участия в дуэльном турнире! Докажете всем, что вы действительно сильный волшебник и что вы могли победить Темного Лорда». Некоторым волшебникам хотелось, чтобы Гарри раскрыл «детали сражения» с Волан-де-Мортом, как будто это была какая-то увлекательная сказка. Кто-то просил его дать эксклюзивное интервью или написать автобиографию. Навязчивые поклонницы восхищались его внешностью, его репутацией, что порождало в них романтический и одержимый интерес. Нередко многие из них слали предложения руки и сердца, сопровождая послания странными магически подарками, пропитанные приворотным зельем или эликсирами взаимного притяжения, такими как «Сердечная нить», «Сладкая дымка», «Эхо сердец». Некоторые поклонники слали артефакты, якобы связанные с битвой за Хогвартс, или просто необычные предметы, уверенные, что Гарри захочет их сохранить.
Не все письма и посылки были доброжелательными, были недвусмысленные требования, или даже угрозы. Громадный поток сообщений вынудил Министерство выделить из районного Управления зачарованных посланий и необычных даров группу ответственных волшебников, занимающихся перенаправлением сов от дома на площади Гриммо 12 в Отдел магической безопасности и артефактного контроля, где проверялись все письма и посылки и только потом, некоторые из них, доставлялись адресату.
Но больше всего Гарри раздражала необходимость выходить на улицу: толпы волшебников, словно зачарованные, начинали преследовать его везде, где бы он ни появился. Их взгляды, восторженные возгласы, попытки прикоснуться или хотя бы громко поблагодарить за спасение мира порой доводили Гарри до исступления. Казалось, что каждый считал своим долгом пообщаться с ним, задать вопросы, попросить рассказать о финальной битве. Его досаждали постоянными просьбами или даже требованиями сфотографироваться, попытки выбить помощь или услуги, желание предпринимателей или просто предприимчивых волшебников заработать на использовании его имени. Каждый раз, когда он выходил на улицу без мантии-невидимки, его шаги сопровождались нескончаемым шёпотом, настойчиво гудящим за спиной: «Смотрите, это он, это Гарри Поттер!».
Теперь люди смотрели на него с восхищением и благоговейным трепетом, как на живую легенду.
Для Гарри, который хотел тишины и спокойной жизни, это внимание порой становилось невыносимым. Он перестал выходить из дома. Понесенные утраты, непривычное отсутствие Рона и Гермионы, постоянное внимание извне создавали ощущение одиночества. Всё это усугублялось молчанием Министерства, куда он месяц назад направил официальное заявление:
Министру магии, господину Кингсли Брустверу.
Уважаемый господин министр, прошу рассмотреть возможность моего трудоустройства в Министерство магии.
Имею опыт в борьбе с опасными магическими угрозами, а также навыки работы в стрессовых и нестандартных условиях. Готов предоставить всю необходимую информацию, пройти проверку и приступить к любым заданиям, требующим ответственности и профессионализма.
С нетерпением жду вашего ответа.
С уважением, Гарри Джеймс Поттер
Однако Министерство оставалось безмолвным, и Гарри никак не мог понять причину этого молчания. Это угнетало его ещё больше. Ему хотелось разобраться, почему нет ответа, и обсудить ситуацию с Роном и Гермионой, но сделать это не представлялось возможным. Рон почти не покидал Нору, стараясь быть рядом с миссис Уизли, которая никак не могла оправиться после смерти Фреда. Гарри понимал, как тяжело она переживает эту трагедию. Он иногда навещал семью Уизли. Дом, бывший когда-то воплощением тепла и суматохи, теперь был наполнен глубокой скорбью, застывшей в каждом его уголке. В Норе все жили прошлым, вспоминали Фреда, его шутки, его смех... Гарри понимал, что в таких условиях обсудить что-то с Роном, Джинни или мистером Уизли не представляется возможным.
Гермиона же отправилась в Австралию, чтобы вернуть память своим родителям, подарив им и себе возможность вновь стать семьёй. Перед отъездом она долго вынашивала и тщательно прорабатывала план. Её путешествие затянулось. Гарри понимал, что заклинания обратного действия требуют времени, но его начало одолевать беспокойство: куда она могла так надолго запропаститься. С каждым днём Гарри чувствовал нарастающую тревогу, гадая, всё ли у неё получилось. Он ждал её возвращения вот-вот, с минуты на минуту, но дни тянулись бесконечно, а сведений или новостей от неё так и не было. Но он знал Гермиону, знал, что если что-то пойдет не по её плану, то она сразу даст знать своим друзьям. Поэтому продолжал терпеливо ждать её возвращения.
Размышления Гарри прервал скрипучий монотонный и ворчливый голос, который приближался из кухни к месту, где стоял Гарри:
— Хозяин Гарри снова всё думает и думает. Гарри Поттер даже не завтракал сегодня!.. Хозяин! Уже обед готов! Гарри Поттеру нужно есть, иначе он осунется совсем, как тот несчастный рыжий домовой эльф, которого недавно видел Кикимер! Кикимер готовил всё утро – все блюда горячие, свежие. Хозяин Гарри должен пойти к столу!
Гарри вздохнул, чувствуя, как теплота заботливого сварливого домового эльфа пробивает лед его тоскливого состояния.
— Прости, Кикимер, я что-то задумался, – переводя взгляд на Кикимера, непроизвольно улыбаясь, сказал
Гарри. – Спасибо, что напомнил.
Старый эльф стал заботливым и преданным. Он стоял перед Гарри, держа поднос с аккуратно сложенным полотенцем, и время от времени смахивал с него несуществующие пылинки с такой тщательностью, словно ожидал в гости самого Министра магии.
— Меньше думать, больше есть, хозяин Гарри! – настаивал эльф чуть раздраженно. – Кикимер приготовил суп с перловой крупой и курицу, запечённую с травами, как любил старый хозяин. А ещё приготовил пудинг с апельсиновым соусом. Хозяин должен пойти на кухню! Или Кикимер всё принесёт сюда!
И Кикимер ударил себя в грудь маленьким кулачком, как бы доказывая Гарри и самому себе, что он всё сделает, чтобы хозяин, наконец, поел. Гарри рассмеялся и, кивнув, отправился за ним на кухню.
Стол был сервирован с той изысканностью, на которую был способен Кикимер. Многолетняя служба в одном из древнейших родов волшебного мира научила его не только безупречно готовить, но и утончённо подавать блюда, подчёркивая благородство и величие предстоящей трапезы.
На льняной скатерти кремового оттенка был разложен столовый сервиз: ножи, вилки и ложки для каждого блюда – все с изящной золотой гравировкой. Начищенные до зеркального блеска, они переливались в свете ламп, отбрасывая на скатерть причудливые световые узоры.
В центре стола стояла глубокая супница с ароматным перловым супом: нежный пар поднимался вверх, принося с собой тонкий аромат специй. Рядом с супницей располагалась хлебная корзинка, наполненная ломтиками свежего деревенского хлеба, румяного и слегка хрустящего. А чуть дальше – фарфоровое блюдо с запеченной курицей, пропитанной ароматами тимьяна, розмарина и чеснока. Рядом с курицей, на небольших тарелочках, Кикимер расставил гарниры: картофель с розмарином, тонкие обжаренные кусочки моркови и стручковую фасоль. И, конечно, десерт – пудинг с апельсиновым соусом. А вокруг пудинга, на подносе, расположились дольки свежего апельсина, покрытые шоколадной глазурью.
Дополнительным штрихом было ягодное желе со взбитыми сливками, поданное в высоком прозрачном бокале, в котором можно было любоваться изящными слоями из вишни и малины.
Гарри понемногу привыкал к изысканным блюдам, которые домовик готовил с большой старательностью. После битвы в Хогвартсе, где Кикимер принял непосредственное участие, проявив не только верность, но храбрость и силу духа, его отношение к Гарри стало больше напоминать заботу старого наставника-гувернера, нежели службу домового эльфа.
Едва Гарри взял в руку ложку, как резкий хлопок из прихожей заставил его насторожиться. Однако знакомый голос, донёсшийся из коридора, мгновенно его успокоил.
— Гарри! Это я!
— Гермиона! – воскликнул он и, бросив ложку, в одно мгновение очутился в прихожей.
На пороге, с плащом в руках, стояла Гермиона. Увидев Гарри, она с дружеским возгласом устремилась ему навстречу.
— Гермиона! – радостно улыбнулся Гарри и, не сдерживая эмоций, крепко обнял подругу. – Ты как, в порядке?
— Прости, что трансгрессировала к тебе в дом без предупреждения, – торопливо заговорила она. – Правда… Я не стала бы так делать, если бы не фанаты и поклонники, я их боюсь… – пожаловалась она, – ходят за мной буквально по пятам, как тени.
— Гермиона… – Гарри сиял. – Я очень рад тебя видеть! Думал, если не будет тебя ещё пару дней, то начну поиски сам! Почему ничего не писала? Ты где пропадала всё это время? От тебя не было ни одной совы ни мне, не Рону!
— Хозяин, обед остывает, а мисс Грейнджер, думаю, сегодня ещё не успела пообедать, – вмешался Кикимер, внезапно появившись в коридоре, прерывая поток вопросов Гарри к Гермионе. Тон его был привычно ворчливый, но в обращении к гостье сквозило явное уважение. Как настоящий дворецкий, Кикимер принял из рук Гермионы плащ и учтиво склонил голову.
— Правда, Гермиона, пойдём обедать, – подхватил Гарри, с улыбкой наблюдая, как Кикимер церемонно приветствовал Гермиону. – Кажется теперь, от такой неожиданной радости я могу съесть целого дракона!
Гермиона улыбнулась в ответ, и они направились вслед за Кикимером на кухню. Но, пройдя всего несколько шагов, она внезапно остановилась и с изумлением огляделась вокруг.
— Это же стал совсем другой дом! – воскликнула она, переводя взгляд с натёртого до блеска пола на стены, украшенные картинами. – Просто потрясающе!
— Это всё Кикимер, – не останавливаясь, признался Гарри, указывая взглядом на домовика, который, ворча что-то себе под нос, гордо шел впереди них в сторону кухни. – Я тут ни при чём. Но ты так и не ответила, где ты была всё это время?
Сев за стол, Гермиона придвинула к себе тарелку горячего супа, поданную Кикимером, и, поблагодарив его за заботу, немного помедлив, словно собирая мысли, сделала глубокий вдох, и заговорила:
—Помнишь, Гарри, как только пришло осознание, что Тёмный Лорд повержен и мы можем жить без страха, я сразу же решила вернуть маму и папу домой.
Гермиона взяла ложку и сделала глоток супа.
– Кикимер, суп просто восхитителен! – обратилась она к домовику, хлопотавшему у плиты.
— Мисс слишком добра к старому эльфу, – произнёс он с добродушной улыбкой, от чего его морщинистое лицо стало мягче.
Гермиона улыбнулась ему в ответ и снова обратилась к Гарри:
— Возвращение памяти родителям оказалось куда сложнее, чем я предполагала, – продолжала она. – Это магия высочайшего уровня, сложнейшие заклинания, требующие невероятной концентрации.
Гарри понимающе кивнул.
— Видишь ли, эта магия требует не только знания заклинаний, но и глубокого понимания человеческого сознания и чувств. И, да, Гарри… пожалуйста, не смейся … я, как всегда, пошла в библиотеку! – улыбнулась Гермиона, предвидя его реакцию. – Я изучила всё, что только смогла найти.
Гарри улыбнулся, он помнил, как Гермиона часто бросала начатую фразу на полуслове и мчалась в библиотеку – проверить догадку или найти подтверждение своей идеи, и как это всегда бесило Рона.
— Да, Гарри… – вдруг вспомнив что-то важное, сказала она. – Я натолкнулась на одну удивительную легенду. Представь себе, в ней рассказывается о древней магической цивилизации, где волшебники знали гораздо больше, чем мы. Представляешь? – Гермиона смотрела на Гарри с каким-то детским восторгом. – Оказывается, наши знания о магии – это всего лишь поверхностный слой! Что самое странное, профессор Бинс никогда не упоминал об этой цивилизации.
Отложив ложку и поблагодарив домового эльфа, Гермиона приняла из его рук чашку чая. Сделав несколько глотков, она продолжила свой рассказ:
— В общем, я нашла способ вернуть память маме
и папе, сохранив при этом их личность. И у меня всё получилось! – удовлетворённо сказала она.
Гарри представил, как Гермиона сидит за чашкой чая с родителями, рассказывая им о своих невероятных приключениях – о поисках крестражей, драконе, о домовике Добби, о самой битве. Для её родителей это выглядело, наверное, как настоящая сказка!
— Потом мы подумали, что было бы неплохо вместе немного попутешествовать по Австралии, – продолжала Гермиона. – Мама и папа давно мечтали увидеть эту страну, а я так много читала о её удивительных местах. Мы побывали в Голубых горах, на Большом Барьерном рифе, прокатились по Долине Ярры и даже посетили Остров Кенгуру... – она сделала паузу, и её глаза заискрились. – А ещё я попробовала летать!
Гермиона звонко засмеялась, заметив, как брови Гарри удивлённо поползли вверх, а его лицо стало настолько изумлённым, что сдержаться от смеха было невозможно.
— Гермиона, а ты раньше не летала, да? – иронично поинтересовался он.
— Летала, – ответила она ему в тон, и, понизив голос, восторженно продолжила – но, Гарри, я испытала на себе укус веретеницы! Правда, немного кружится голова, но… представь, ты паришь без магии и метлы!.. Которая, между прочим, мне никогда не нравилась, – быстро добавила Гермиона, взглянув на Гарри, ожидая его негативной реакции за это «кощунственное» утверждение. Но Гари только беззвучно смеялся.
— Вот это-то меня и выдало... – вздохнула Гермиона, допивая чай. – Сначала меня узнали дети, а потом и взрослые. – В её голосе послышались нотки разочарования. – Сперва – это даже казалось забавным: кто-то просил автограф, кто-то – сфотографироваться. Но, Гарри... В какой-то момент всё вышло из-под контроля. Людей вокруг становилось всё больше, они требовали внимания. В газетах написали, что я путешествую по Австралии, и… началось. Кто-то караулил у отелей, другие писали нелепые письма, а некоторые вели себя совсем неадекватно…
Хорошо зная подругу, Гарри понимал, что за внешним спокойствием Гермионы скрывалась буря чувств, ведомая только Рону и ему. Он едва заметно улыбнулся – не над её словами, а над ситуацией. Только-только он сам думал об этом. Гарри вышел из-за стола и налил себе и Гермионе шипучего тыквенного сока.
— Пойдём к камину, – предложил он, указывая на мягкие кресла рядом с теплым огнём, передавая ей бокал.
Гермиона без слов последовала за ним. Опустившись в кресло, она укуталась пледом и продолжила рассказ:
— Я хотела обычного, семейного отдыха – без магии и без лишних глаз. И вот мне пришлось использовать оборотное зелье. Не всё время, конечно, но достаточно часто, чтобы скрываться от внимания. – Она чуть улыбнулась, глядя на пламя камина. – Даже забавно: теперь знаю, что испытывал ты все эти годы.
— Иногда слава бывает утомительна. – хмыкнул Гарри.
— Теперь ты понимаешь, почему я не могла отправить тебе сову! – сказала Гермиона. – Они отслеживали каждую птицу и по совиной почте, сразу же выяснили бы, где мы остановились. Просто представь, как маглы реагировали бы, если бы сотни сов ринулись в нашу гостиницу с письмами! Уверена, к утру мы оказались бы на первых полосах всех газет как «одержимые птичьим культом».
Гарри, отчётливо представив перепуганный персонал гостиницы, нервных постояльцев и безумный хаос в вестибюле, тихо засмеялся.
— О да, это было бы ещё то зрелище!
— Вчера мы вернулись, – Гермиона отвела взгляд от камина. – А утром я была в Норе. Виделась с Роном, с Джинни, с миссис Уизли… Кстати, Джинни не понимает, почему ты редко навещаешь их. Гарри, между вами что-то произошло?
Гарри медленно покачал головой. Пару секунд он молчал и наконец медленно произнёс:
— Ничего… Всё нормально, Гермиона. Просто я пока не понимаю, как жить дальше. Давай не будем обсуждать это сейчас.
Гермиона нахмурилась, её брови сдвинулись в недоверии. Она не собиралась так легко сдаваться.
— Гарри… – начала она, голос её звучал мягко, но настойчиво. – Джинни сейчас действительно тяжело…
— Гермиона… – подняв руку и чуть-чуть повысив голос, будто желая пресечь дальнейший разговор, оборвал её Гарри. – …Как ты думаешь, сколько ещё будет продолжаться такое состояние миссис Уизли?
Гермиона глубоко вздохнула, и, передвинувшись на край кресла, наклоняясь к Гарри, тихо сказала:
— Не знаю... Утрата Фреда – это такое горе для всех нас, а для неё... всё слишком сложно. Её состояние ухудшается с каждым днём. В больнице святого Мунга сначала говорили, что такое состояние – это защитная реакция организма. Мол, разум пытается справиться с утратой. Но, Гарри, это совсем другое.
Гарри вздохнул. Миссис Уизли, всегда такая добродушная и заботливая, будто утратила часть своей души. Её жизненная энергия и тепло, которые раньше наполняли Нору, бесследно исчезли. Глаза, некогда светящиеся любовью и участием, теперь смотрели сквозь вещи и людей, а в их глубине поселилась тихая, невыносимая боль. Сама миссис Уизли двигалась, как заведённая механическая кукла, без привычной заботливости и лёгкости, выполняя только самые необходимые действия.
Дом, который всегда был наполнен смехом, бесконечными разговорами и уютными звуками повседневной жизни, замкнулся в себе. Тягостная тишина подступала со всех сторон, и даже самые тихие звуки – скрип половиц или шелест занавесок на ветру – казались невыносимо громкими. Обитатели Норы отчаянно цеплялись за видимость нормальности, но редкий смех их звучал натянуто, а разговоры обрывались внезапно, словно в них иссякали слова.
Миссис Уизли почти не говорила. Иногда, стоя у плиты или с метлой в руках, она вдруг застывала, глядя в одну точку. Её лицо в такие моменты становилось болезненно бледным, а выражение его – до боли трагичным. Это непереносимое зрелище разрывало сердца всех, кто был рядом. Они не знали, как её утешить, как согреть её вновь. Невидимая тень горя окутала дом, отняв его прежнее тепло и оставив после себя вязкую, давящую меланхолию, с которой никто не знал, как бороться.
— Рон сказал, – продолжила Гермиона, – что целители закончили обследование, и это не депрессия, Гарри. Они выяснили, что миссис Уизли… Она сама наложила на себя заклятие, природу которого они не могут определить. Нечаянно или осознанно, никто не знает. Но оно разрушает её. Магия блокирует все её чувства, вытесняет эмоции… и одновременно эта магия буквально вытягивает из неё все жизненные силы. Медленно и неумолимо.
— И что же делать? – тихо спросил Гарри, глядя на Гермиону.
— Пока не знаю, – прошептала она, опуская глаза.
Несколько долгих минут в комнате царило напряжённое молчание, нарушаемое тихим потрескиванием поленьев в камине. Гарри ощущал, как чувство безысходности тяжёлым грузом сдавливает ему грудь. Всё происходящее теперь казалось таким далёким от тех образов, которые возникали в его голове, когда они охотились за крестражами и мечтали о победе над Волан-де-Мортом. Реальность оказалась намного сложнее и бесконечно горше.
