Гарри Снейп и Алекс Поттер

Глава 1

Часть 1. Гарри Снейп против Алекса Поттера.

Глава 1: «А помнишь, как все начиналось?»

Вот, наконец, и наступил последний год обучения Лили в замечательной школе под названием Хогвартс.
Лили Эванс - симпатичная магглорожденная волшебница, очень умная и талантливая.
В детстве ей никогда не нравилась спокойная и размеренная жизнь семьи. Да, она любила и родителей, и старшую сестру. Но ей хотелось приключений, таких, от которых захватывает дух, и будто паришь над землей. Именно поэтому Лили так обрадовалась, получив письмо из школы чародейства и волшебства, и теперь учится на Гриффиндоре, факультете храбрецов. Она попала в сказку и живет в ней уже седьмой год.
Но даже в сказке есть проблемы и трудности. Основной для Лили является та, что она поссорилась с лучшим другом Северусом. Они стали друзьями ещё до того, как получили письма из Хогвартса. Их дружбу не расстроило даже то, что Сев попал на другой факультет – Слизерин. Поссорились из-за глупости: он сгоряча оскорбил её, она не смогла простить. Хотя и знала, что одно ее слово навсегда изменит его жизнь к лучшему. Но гордость, как обычно, все испортила.
И вот они уже полтора года не разговаривают. А самое ужасное в этом то, что, как недавно осознала Лили, этот парень ей нравится, не смотря на вечную вражду между слизеринцами и гриффиндорцами.
Такие мысли посещали девушку, сидящую на скамейке на территории школы и отчаянно пытающуюся вчитаться в учебник по трансфигурации. Увы, лучшей ученице на сей раз было точно не до учебы.
Мимо прошла компания, именуемая Мародеры. Они все безмерно раздражали девушку, а особенно ловец Джеймс Поттер. Он с первого курса не обделял ее вниманием, а потом и вовсе стал доставать ухаживаниями. Лили же считала, что этот заносчивый кретин и понятия не имеет о том, что такое настоящие чувства, что она для него как снитч, который хочешь поймать, а после этого не знаешь, что с ним делать. И девушка не хотела быть пойманной.
Поэтому она в очередной раз проигнорировала реплику Поттера: «Эй, Эванс, пойдем завтра в Хогсмид!». Тем более, все ее мысли занимал отнюдь не этот надутый павлин.
Северус… Она полтора года думала о нем, и гордость постепенно отошла на второй план, сменившись решимостью поговорить и наладить отношения. Ведь так не должно быть, чтобы из-за всего одного слова, сказанного сгоряча, оказались загублены сразу две жизни. Лили была твердо убеждена, что Северус больше всего на свете хочет помириться с ней.
Ведь юноша за время размолвки подходил к ней с намерением помириться столько раз, что и не сосчитать. Она же всякий раз прогоняла его.
И это должно стать достаточным уроком. Теперь же девушка была уверена, что Северус будет счастлив, что она простила его, и у них все станет лучше, чем прежде.
Она встала со скамейки и отправилась в библиотеку, где как раз должен находиться ее друг.

Северус больше года бегал за Лили, и это ему, наконец, надоело. Так странно: больше не было, как раньше, неудержимого желания вымолить прощение любой ценой и никогда не расставаться со своей любимой. Было только глухое раздражение: как она могла так поступить?
Да, слизеринец понимал, что сам виноват, но он всего лишь сказал неосторожное слово, только одно слово. Она же растоптала его и продолжала издеваться.
Но последней каплей было то, что недели две назад Лили при нем заигрывала с Поттером. Она же знала, что они с этим индюком злейшие враги, знала, что Мародеры всячески притесняли его и издевались над ним все годы обучения. И Северус был уверен, что именно поэтому бывшая подруга и полюбезничала с ним. Но потом одумалась, очевидно, поняв, что оно того не стоит.
Возможно, в другой ситуации Северус бы понял, что, раз Лили делает все назло ему, значит, он ей уж точно не безразличен. Но тогда он почувствовал лишь глухое раздражение, со временем все более усиливащееся.
И вот дошло до того, что он уже не очень-то и хотел мириться. В глубине души, конечно, слизеринец понимал, что это все временное и вызвано внешними раздражителями, но ничего не мог с собой поделать. Ему до смерти надоели капризы девушки, надоело, что она ломается, как сдобный пряник. Все надоело, и ничего не хотелось. И до этого состояния его довела та, которую он любил, ради которой был готов на все. Жестоко и грустно.
Об этом думал юноша, выходя из библиотеки. И тут нос к носу столкнулся с объектом навязчивых мыслей. Сказав: «Нам надо поговорить», Лили, не оборачиваясь, пошла к аудиториям. Ее самоуверенность злила, и бесило то, что Северус действительно пошел за ней, он ничего не мог с собой поделать.
Тем временем Лили нашла пустую аудиторию и зашла, сев за учительское место. Северус остался стоять, не обратив внимания на жест, приглашающий занять место за первой партой. Бывшая подруга вздохнула и заговорила:
- Знаешь, Северус, я думаю, что, наконец, нашла в себе силы простить тебя. То, как ты поступил, ужасно, и я уверена, что ты раскаиваешься в этом. Я не могла раньше принять твои извинения, так как ты должен был в полной мере почувствовать, как недостойно поступил. Попробуй извиниться еще раз, и, скорее всего, я тебя прощу.
Во время этого монолога злость все больше закипала в слизеринце. Он заговорил отрывисто и резко:
- Знаешь что, Эванс, я что-то не хочу извиняться. Я был твоим другом, оберегал и поддерживал, развлекал и давал советы. И ты считаешь, что ты в праве вытирать об меня ноги? Довольно! Не желаю иметь ничего общего с такой недалекой эгоисткой, как ты!
Выпалив все это, Северус, оставив растерянную Лили, выбежал из аудитории и не останавливался до самой слизеринской гостиной.
И только там до него дошло, что он только что натворил. Он же собственными руками разрушил свое счастье! Очевидно, Лили хотела помириться, а он не дал ей такой возможности. И, более того, сжег все мосты. Ну и как теперь жить?

Джеймс Поттер богат, знаменит и удачлив. Он всегда был уверен в себе и добивался своего, рано или поздно. Все девчонки Хогвартса без ума от него. Кроме одной.
С первого дня обучения в Хогвартсе Джеймс положил глаз на некую Лили Эванс, маглорожденную волшебницу. Он и сам не знал, чем девчонка ему так приглянулась. Она ничем особенным не выделялась из толпы ровесниц. Разве что, поумнее. В любом случае, ему захотелось с ней дружить. А получив отказ, Поттер был искренне удивлен. Но вместо того, чтобы как-нибудь за это отомстить, решил все-таки добиться согласия.
Шли годы, и в один прекрасный день Джеймс понял, что попросту влюблен в Эванс, принципиальную гриффиндорскую старосту. При этом он прекрасно отдавал себе отчет в том, что, если бы Лили согласилась с ним встречаться, он бы наверняка бросил ее меньше, чем через месяц. Но то, как упорно девушка сопротивлялась его непревзойденному обаянию, делало мысли о ней такими притягательными.
Дошло даже до того, что Джеймс поклялся себе в присутствии лучших друзей, что непременно женится на Лили. И сам испугался. Ведь даже если ему удастся добиться ее расположения, зачем же обязательно жениться? Тем не менее, путей к отступлению нет. Да и, к тому же, сам факт женитьбы, по глубокому убеждению ловца, еще не означает верность до гроба.
Тем не менее, стоило задуматься о решительных действиях. Ведь скоро они окончат школу, и его шансы, по мнению недоброжелателей, и без того мизерные, и вовсе приблизятся к нулевой отметке.
Сам же Джеймс был твердо уверен, что, как обычно, добьется своего. Вечером не спалось. Они с Сириусом не пошли на очередную ночную вылазку, так как после стычки со слизеринцами из-за принципиально неразрешимых идейных противоречий друг отдыхал в медицинском крыле. Джеймсу же стало нестерпимо скучно, и он достал Карту Мародеров – пергамент, показывающий местонахождение всех обитателей Хогвартса.
Сказав пароль, Поттер стал наблюдать без всякой задней мысли, кто где находится. И узнал одну весьма заинтересовавшую его подробность.
А именно: увидел Снейпа и Лили одних в аудитории. Поттер и сам не понял, что бы это должно значить, но решил немедленно прибежать туда и разрушить их уединение.
Сказано-сделано. Вот только Снейпа Джеймс не застал. Там была только безутешно плачущая Лили.
Ну и что делать? Джеймс никогда не был мастаком в утешениях. И, возможно, лучше всего было бы догнать Снейпа и хорошенько с ним разобраться. Но это он всегда успеет, а вот такой шанс нельзя упускать. Джеймс осторожно прикоснулся губами к губам Лили…и она ему ответила! Что и требовалось доказать.

Вот и подошло к концу обучение Лили в Хогвартсе, близился выпускной бал.
Это так печально: покидать сказку. Но Лили считала, что сказка у каждого должна быть в душе, и тогда все будет в порядке. Она навсегда сохранит в сердце мгновения счастья и ощущение чуда, которые однажды и навсегда подарил ей Хогвартс. И пусть из наивной девушки она превратилась в весьма умную барышню, это останется с ней навсегда.
Экзамены были успешно пройдены, документы в Аврорат поданы. И Лили теперь беспокоило только одно: с кем она будет танцевать на выпускном балу?
Нет, приглашений было не то, чтобы море, но вполне достаточно для выбора. Но ни с кем из них Лили не хотела идти. Она ждала, когда ее попросит об этом один-единственный человек. И дождалась…
Северус нашел Эванс у озера, где она очень любила гулять. Он начал говорить быстро, словно опасаясь, что она уйдет, не дослушав:
- Лили, послушай, я прошу прощения, я себя отвратительно повел. Но, может быть, ты все же согласишься пойти со мной на бал?
- Нет, мистер Снейп, не соглашусь. Я уже обещала все танцы одному человеку.
- Да? И кому же?
- Это не секрет: Джеймсу Поттеру.
Лили вовсе не доставило удовольствия увидеть, как лицо Северуса захлестнули отчаяние и ярость одновременно, ведь на самом деле ей очень хотелось пойти с ним на бал. Но она не могла допустить, чтобы об нее вытирали ноги. Гордость снова не давала покоя, заставляя делать то, о чем потом девушка будет горько сожалеть. Она резко развернулась и побежала в сторону замка, стараясь скрыть слезы в глазах.
Добежав, Лили обнаружила Джеймса Поттера, стоявшего в задумчивости в пустом коридоре. Ее охватили сомнения: она никогда не лгала, и, если сказала, что пойдет с Поттером, значит, должна пойти. Но ей так этого не хотелось, к тому же, Джеймс вполне мог уже кого-либо пригласить. Ведь от неё он добился своего и, скорее всего, уже потерял интерес к ней. Тем не менее, Лили всегда была очень смелой девушкой: она подошла к Поттеру и решительно произнесла:
- Привет, Джеймс.
- Ну, здравствуй, Лили. Ты чего-то хотела?
- Я это, ну, в общем… Ты пойдешь со мной на бал?
- Ты меня приглашаешь?
- Ну да…
- Смело.
- Ну, так что?
- Глупый вопрос, Лили. Конечно, пойду. В конце концов, это именно то, чего я всегда добивался.
И Лили все не могла понять: радоваться ей или огорчаться?
На балу Лили Эванс и Джеймс Поттер были вполне заслуженно объявлены самой красивой парой. В очаровательном голубом платье, легком и воздушном, Лили выглядела просто потрясающе. Да и Джеймс, как всегда, был на высоте.
Но все это не радовало мисс Эванс. Она испытывала угрызения совести, не заметив Северуса на балу. Кроме того, ей совсем не нравилось общество Потера.
Когда Джеймс отвел девушку в уединенный уголок, ей сразу почудилось в этом что-то неладное. И правда, он совершенно серьезно произнес:
- Лили Эванс, прошу тебя стать моей женой.
От удивления перехватило горло. Разумеется, нужно было возмутиться и отказаться…но Лили не смогла. И она совершила, по собственному мнению, самую большую ошибку в жизни, произнеся:
- Я согласна, Джеймс Поттер.
И все. Пути назад нет.

Так больно… Кажется, сердце разрывается на части. Его обожаемая Лили сегодня выходит замуж…не за него. И, кто знает, если бы это был человек незнакомый, может быть, было бы не так больно. Но это был Джеймс Поттер, его заклятый враг. В голову лезли мысли, одна мрачнее другой.
И Северуса охватила такая тоска, что он даже согласился на абсурдное предложение Люциуса Малфоя вступить в ряды преданных слуг некоего маньяка, отягощенного манией величия.
Но в последний момент все-таки передумал. Северус хорошо это помнил.
Должна была состояться церемония его посвящения в «славные» ряды Пожирателей. Он, как и условились, аппарировал прямо к особняку Малфоев. Там все было готово, и он широким шагом продвигался к воротам…но неожиданно остановился.
Он подумал о Лили. И о том, что вот сейчас жжет все мосты и окончательно ломает себе жизнь.
Да, Лили выходит замуж за Джеймса Поттера, и они будут жить вместе, возможно даже, долго и счастливо…но это ведь не повод делать то, о чем он наверняка будет жалеть. Одно Северус знал точно: он не испугался. Только круглые дураки путают понятия «трусость» и «осторожность». Он не хотел быть слугой, тем, кого постоянно унижают и на котором срывают злость, не хотел убивать и что-либо делать для убийств, не хотел презирать себя и, почти наверняка, умереть молодым.
Поэтому Северус аппарировал домой. У старинного особняка Принцев была непревзойденная защита, и нечего было волноваться, что Пожиратели ворвутся к нему в дом.
В тот день, день основания четы Поттеров, Северус был ужасно пьян. И ему было хорошо…но очень недолго.
А потом Снейп решал, что будет делать дальше. Одно неоспоримо: дальше надо жить. И он открыл небольшой магазинчик зелий в Косом переулке. Ведь после недавней смерти родителей от волшебной лихорадки у него осталось совсем мизерное состояние, а жить на что-то надо. И Северус, не смотря на свое разбитое сердце, был убежден, что не пропадет.

Самая красивая невеста ничего не видела из-за застилающей глаза пелены слез. Лили Эванс шла к алтарю как на эшафот, все думая о том, что могла все изменить, вовремя остановить это безумие…могла…но не стала.
И ответ за последствия своего поступка нести только ей самой. Также девушка заметила, что и жених был вовсе не радостен. Она-то была убеждена, что он с детства хочет, чтобы она была его, больше всего на свете. А теперь идет к алтарю как в воду опущенный. Это все было странно, но разбираться не хотелось, да и не зачем…
Это все напоминало кошмарный сон, и больше всего на свете Лили хотелось проснуться. Так часто бывает: начинается с глупости, потом не хочется признаваться, а затем все заходит настолько далеко, что не остановишь.
Как и этот затянувшийся фарс.
Хотелось бросить все и сбежать, но Лили уже не могла. Она никогда не позволила бы себе такое в присутствии гостей. К тому же, Северус не пришел, а это очень задело ее. И она решила, что, раз его не волнует это, так тому и быть.
И только когда их с Джеймсом объявили мужем и женой, Лили окончательно осознала, что пути назад нет. Вот так и рушатся мечты.


Глава 2

Глава 2: «Цветы жизни»

Прошло полгода со дня свадьбы, а Лили казалось, что целая вечность. Это так ужасно, жить с нелюбимым…
Нет, Джеймс с ней нормально обращался, но между ними стояла стена. Ведь Лили его не любила и знала, что он ее тоже не любит. Ее не обманули перед свадьбой ни цветы, ни пламенные речи. Она чувствовала, что он добивается ее руки и сердца скорее из принципиальности, чем по любви. Наверное, потому, что в случае с ней все было именно так, а собственные недостатки в других проще видеть.
Тем более, Лили не относилась к их браку, как к чему-то вечному и незыблемому. Ей казалось, что этот фарс должен кончиться, и чем раньше, тем лучше.
Они с Джеймсом живут вместе, как муж и жена, но это не приносит никакого удовольствия, воспринимается именно как супружеский долг, в самом что ни на есть прямом смысле.
К тому же, у мужа появились любовницы, и в этом нет ничего удивительного. Наоборот, было бы странно, если бы красавчик Джеймс Поттер смог жить с одной женщиной.
И Лили решилась. Она поговорит с Северусом, которому, к счастью, хватило ума не вступить в ряды Пожирателей Смерти, и как можно скорее разведется с мужем. Лили была убеждена, что он без проблем согласится дать ей развод, ведь, по большому счету, этот брак не нужен ни ей, ни ему. Так что, осталось только собраться и тщательно приготовиться.
Сова принесла письмо от Джеймса, в котором сообщалось, что у мужа срочный вызов, и сегодня он дома не появится. Значит, решил остаться на ночь у одной из любовниц. Это было только на руку Лили, можно подготовиться к свиданию без спешки, выбрать наряд и прорепетировать речь. Да, между ней и Северусом произошло много всякого, она была неправа гораздо больше, чем он. Но женщина была убеждена, что любимый простит. И все у них будет хорошо.
Лили всегда была внимательна к своим ощущениям. Эта привычка у неё сформировалась в связи с тем, что женщина знала, что при отравлении человек, внимательный к себе, сразу может понять, что отравлен. Тогда еще не поздно выпить противоядие. Разумеется, Лили не ожидала, что кто-то её отравит, но бывают случаи, когда это выходит случайно. Выбирая наряды, она почувствовала в себе какие-то изменения. Это сложно объяснить, надо чувствовать. О, нет! Это же так не кстати! Миссис Поттер сделала простейший магический тест и получила ответ. Беременна.
Это был страшный удар для нее, потому что ставил крест на дальнейшей жизни.
Вместо того, чтобы развестись с ненавистным мужем и жить в свое удовольствие с тем, кого она любит и кто любит ее, придется жить с нелюбимым, растить от него детей, которые, наверняка, будут на него похожи, и делать вид, что все в порядке, что именно так она хотела жить.
Но это же несправедливо! В глубине души Лили прекрасно понимала, что она не права и что винить может только себя, но боялась, что никогда не сможет полюбить ребенка от Джеймса. Вероятно, наиболее простым решением было бы абортное зелье, но она даже думать об этом не хотела, ведь это шло вразрез с ее моральными принципами.
Так что осталось только сообщить Северусу и Джеймсу. Мерлин, помоги…

Северус собирался на свидание с Лили в приподнятом настроении.
Естественно, его первым порывом, когда бывшая подруга предложила встретиться, было вежливо, но категорически отказаться. Но потом он подумал и понял, что сам тоже был не прав, а у них вся жизнь впереди, и несправедливо ее губить из-за нелепых случайностей и глупых поступков. В конце концов, жизнь одна.
Отчего-то Северус был уверен, что Лили признается ему в любви. Он сам не знал, откуда пришла такая убежденность, но ничего не мог с собой поделать: это казалось единственно возможным вариантом развития событий, так что он готовился тщательно.
Конечно, когда Лили уйдет к нему, будет много сплетен, они ведь с Поттером заклятые враги. И Северус был убежден, что всегда найдутся «доброжелатели», которые будут молоть языком, что он отбил у врага жену, чтобы досадить ему. И будут неправы, ведь он с детства любит Лили и не видит для себя другой женщины, ни с кем больше он не захотел бы прожить всю жизнь. А с ней хотел, так что уже не до глупых предрассудков.
Итак, Северус все оформил и с утра с нетерпением ждал прихода Лили, нервничая все больше и больше. И, наконец, в дверь позвонили. Конечно, это ОНА.
Но что-то было очень странным в поведении Лили. Прежде всего, ее виноватый вид. Северус был уверен, что выражение лица подруги при данных обстоятельствах должно быть куда более торжественным. Кроме того, когда Северус увидел ее красные, явно заплаканные глаза, его начало заполнять предчувствие беды.
Тем не менее, он предложил гостье сесть в кресло и присел напротив, приготовившись слушать. Заговорила Лили голосом тихим и хриплым от слез:
- Северус, я просто хочу, чтобы ты знал. Я люблю тебя.
- Я тоже тебя люблю, Лили. Но почему ты плачешь? Это же так прекрасно!
- Нет, это ужасно, Северус. Мы любим друг друга, но никогда не сможем быть вместе.
- Но почему же?
- Неужели не понимаешь? Я навсегда привязана к Поттеру.
- Все не так фатально, милая. Ты же можешь с ним развестись.
- Нет, уже не могу. Я больше всего на свете хотела бы развестись с ним и всегда быть с тобой. Но не могу.
- Почему это?
- Я жду ребенка от мужа. Прости меня, Северус. Прости…
Лили стремительно вскочила с кресла и убежала, а Северус сидел как вкопанный, даже не имея сил ее остановить.
Он чувствовал только ярость. Нет, на Лили он не злился, просто не мог, он же любит ее. В большинстве своем злость была направлена на Поттера, заклятого врага. Ведь женщины слабы, и это всем известно. А тот воспользовался слабостью Лили и женился на ней, хотя не мог не знать, что она его не любит. Он же сам циник и бабник, куда такому составить пару этой замечательной девушке. Как он посмел только думать, что они пара…
И еще в Северусе зарождалась ненависть к будущему ребенку Лили. Да, в глубине души он осознавал, что это не правильно – ненавидеть того, кого еще и на свете-то нет. Но он не мог с собой поделать ничего, ведь именно из-за этого пока не рожденного ребенка разрушилось счастье и его, и Лили.

Джеймс Поттер взял отгулы и три дня развлекался с коллегой по работе Мишель Дюруа в славном городе Париже. Она прибыла по обмену кадрами из французского Аврората и взялась показать Поттеру свой родной город. А он с радостью согласился, тем более, девушка была чудо как хороша.
Многие говорили, что не понимают Джеймса: как можно развлекаться на стороне, имея дома молодую красавицу жену. Но он не мог все время быть с одной и той же женщиной, какой бы красавицей и умницей она ни была. К тому же, он все никак не мог простить Лили то, что ему пришлось так долго за ней бегать. Он ходил за гордой гриффиндоркой по пятам, зачастую выглядя посмешищем, а она все крутила хвостом. Но все-таки он ее добился, а теперь можно было расслабиться.
Джеймс отлично понимал, что у них с женой все идет к разводу, и не препятствовал этому. Наоборот, провоцировал. Он знал, что жена его не любит, сам ее не любил и был готов дать развод по первой же просьбе.
Юный аврор был убежден, что роман с француженкой должен стать последней каплей. Он уже почти видел, как заходит домой и видит разозленную и требующую развода Лили…и он, наконец, свободен.
Но никак не ожидал увидеть ее заплаканной и несчастной. Неужели, это из-за него? Но она же никогда не воспринимала близко к сердцу его интрижки. Более того, Джеймс был убежден, что ей абсолютно все равно, где он и с кем. Он разделся и прошел на кухню, Лили молча положила ему и себе жареного мяса с рисом. Пообедали. А потом Джеймс не выдержал и спросил:
- Лили, что случилось?
- С чего ты взял, что что-то не так?
- Брось, это же сразу заметно. Послушай, я был в Париже исключительно по работе и …
- Брось, Джеймс. Меня абсолютно не интересует, где и с кем ты был.

- В чем же тогда дело?
- Я беременна.
Джеймс упал со стула, на котором раскачивался во время беседы, Лили, вздохнув, ушла в гостиную и села там на диван. Поттер, появившись спустя пару минут, начал нервно мерить гостиную шагами, говоря:
- Ты уверена? Может, ошибка?
- Я проверила раз сто. Никакой ошибки тут быть не может.
- Но как такое может быть? Именно сейчас?
- Для меня все тоже очень не кстати.
- Может, тогда сделаешь аборт?
- Не думала, что ты такая сволочь, Поттер! Если тебе совсем не нужен этот ребенок, мы как-нибудь обойдемся без тебя.
- Нет. Прости, я не подумал. У ребенка должны быть настоящие родители, семья. И нам придется это ему обеспечить, хотим мы этого или нет.
Лили печально кивнула и вышла, а Джеймс сел в кресло, прикрыв глаза. Да, если бы он знал, что у его невинной шалости могут быть столь далекоидущие последствия, никогда в жизни бы не сделал Эванс предложение! А теперь уже ничего не изменить.
Придется привыкать к по-настоящему взрослой жизни, хоть и очень не хочется. И Джеймс боялся, что никогда не сможет полюбить столь нежеланного ребенка.

Что можно сделать, когда жизнь идет под откос? Напиться! Так подумал Северус Снейп и немедленно решил приступить к сему занятию.
В баре было темно и как-то тоскливо. Но почти сразу Северус обнаружил, что он не единственный, кто решил залить горе огневиски, что в столь мрачные времена не так уж и удивительно.
В дальнем углу сидел юноша, выглядящий одиноким и очень несчастным, Северус, не смотря на полумрак, узнал его почти сразу. Регулус Блэк. Их отношения в Хогвартсе были достаточно теплыми. Они друг другу частенько помогали и уже почти стали друзьями, но Северус так и не смог простить Регулусу его бездействие тогда, на пятом курсе, когда Поттер с компанией унижали его.
Но сейчас, видя, как приятелю плохо, он просто не смог пройти мимо. Подошел, сев напротив, и, отобрав бутылку, сказал:
- Кажется, Регулус, тебе уже хватит.
- О, Северус! Присоединяйся.
- Ты же вообще никогда не пьешь.
- Ну, надо же начинать. Отметить вступление в славные ряды Пожирателей.
- Ты…
- Нет пока. Но в ближайшее время Темный Лорд окажет мне эту честь, тем более, я выполнил для него одно поручение.
- Так, Регулус, смотри мне в глаза. Что ты сделал?
Северус, несмотря на молодость, был очень хорошим легилементом. Ему не составило труда увидеть все в глазах приятеля. То, как он подслушивает пророчество, которое некая Сивилла Трелони произнесла на собеседовании у Дамблдора, как потом передает его Вольдеморту.

«Грядут те, у кого хватит могущества победить Тёмного Лорда... рождённые родителями, нелюбящими друг друга и живущими вместе по собственной вине, рождённые на исходе седьмого месяца... и Тёмный Лорд отметит их как равных себе, и только он способен уничтожить их. Они вступят в схватку со Злом, едва начав свой Путь. И ни близнецы, ни Тёмный Лорд не смогут жить спокойно, пока не убили друг друга. Лишь объединившись, близнецы победят, и восстановится мир, но горе им, если их противоречия окажутся сильнее грозящей опасности. Избранные будут уничтожены».

А ведь не надо быть гением, чтобы догадаться, что пророчество как раз о нежеланном ребенке его обожаемой Лили. Даже не так: о детях. Ясно говорилось, что у нее будет двойня, и только они могут победить Вольдеморта
Само пророчество, по глубокому убеждению Северуса, чушь и ерунда. А вот последствия того, что о нем узнал темный Лорд… Это уже гораздо серьезнее.
Потому Северус, отведя друга домой, уложив его спать и поставив перед ним антипохмельное зелье, отправился к Дамблдору.

Дамблдор предполагал, что разговор с Поттерами будет тяжелым, потому и не взял с собой Северуса, чтобы еще больше не усложнять. Сказать по-правде, то, что тот расскажет об опасности, подстерегающей Поттеров, было для директора полной неожиданностью.
Разговор, действительно, вышел непростым. Поттеры к тому времени уже были у колдомедиков и знали, что у них будет двойня. И то, что детям угрожает смертельная опасность, ошеломило их.
Директор всегда недоумевал, как вышло, что поженились Джеймс и Лили. Они же так непохожи, да и нет между ними любви, это видно сразу. Тем не менее, они оба – люди честные и преданные, и сделают все, что в их силах, чтобы спасти своих детей.
Они согласились переехать в укрытие и жить там ради безопасности детей. А о том, что об опасности предупредил Снейп, Дамблдор промолчал, дабы не вносить разногласия в молодую семью.
Роды были тяжелыми. Тем более, Лили пришлось рожать первенцев прямо в их с Джеймсом убежище.
Это был небольшой домик в удобном районе, уютный и очень милый. Лили пришлось сидеть там безвылазно, так как на нем были мощные заклинания, не позволяющие его обнаружить. От безделья она начала писать научные статьи, которые неожиданно получили большую популярность и начали раскупаться серьезными издательствами.
Что же касается Джеймса, он не смотря ни на что, не мог усидеть на одном месте и продолжал работать в Аврорате. По этому поводу между ними возникало немало ссор, но упертость Джеймса все равно побеждала. И Лили, порой, с тоской думала, что он, если бы по-настоящему любил ее, мог бы и потерпеть. А так…
В общем, муж опять пропадал неизвестно где, когда Лили почувствовала наступление схваток. Она не стала пытаться связаться с Джеймсом, так как не была уверена, сможет ли он ради рождения наследника отменить свои, безусловно, крайне важные дела. Вместо этого миссис Поттер связалась с Дамблдором, раз уж он решил принимать активное участие в жизни их семьи.
Директор сообщил, что в больницу ехать никак нельзя, и привел для приема родов школьную медсестру мадам Помфри.
Лили думала, что умирает, все больше злясь на своих еще не рожденных детей. И было обидно, что рожает она вот так. Женщина была убеждена, что если бы отцом ее детей был ее Северус, она бы уж точно не была обделена вниманием.
Но, даже будучи такими тяжелыми, роды, наконец, закончились. При этом и мама, и дети были абсолютно здоровы. У Лили родились близнецы, как две капли воды похожие друг на друга. Различались они только глазами: у одного зеленые, как у нее, а у другого карие как у Джеймса.
Мальчиков она назвала в честь своего папы и отца своего мужа: Гарри и Александр.
Когда Джеймс, наконец, прибыл домой, все уже закончилось.
Ощущение было двойственным: с одной стороны, он почувствовал облегчение, что обошлись без него. А с другой - досаду, что его даже не сочли нужным проинформировать о таком важном моменте, как рождение его детей.
Бесило и то, что Лили даже не посоветовалась, выбирая имена. Хотя с ее выбором он и был полностью согласен. Кроме того, Джеймс решительно не понимал, что будет делать с двумя детьми. Ранее он об этом как-то не задумывался, теперь же проблема встала в полный рост. И как ее решать, он понятия не имел.
Радости отцовства, как и ожидалось, Джеймс не почувствовал. Только ощущал, что его жизнь загублена в самом рассвете. Так молод и уже отец двоих детей. Кошмар!
Хотя один ребенок ему нравился больше, чем другой. Кареглазый Алекс. Возможно, как раз потому, что зеленоглазому Гарри благоволила Лили.
При этом Джеймс как-то не особо задумывался о грозящей его семье опасности. Возможно, многие за это назовут его чересчур легкомысленным, но тогда ему казалось крайне маловероятным, что Вольдеморт будет гоняться именно за его семьей из-за какого–то глупого пророчества. Как оказалось позднее, напрасно…



Глава 3

Глава 3: «Нападение»

Прошло уже больше года с момента рождения Алекса и Гарри, а их родители все никак не могли привыкнуть к изменениям в их жизни.
Действительно, им было нелегко. Лили все никак не могла смириться с тем, что вместо любимого Северуса ей придется жить с Джеймсом. По ее мнению, нет ничего хуже, чем прожить всю жизнь с этим надутым болваном, интересующимся только квиддичем и девушками. Даже то, что он старался быть более-менее хорошим отцом и мужем, не смягчало ситуации, ибо получалось у него, мягко скажем, не очень.
Джеймсу тоже было тяжело: он все никак не мог поверить, что является не веселым холостяком, а человеком семейным; что теперь он должен показывать хороший пример; что не может, как раньше, уходить на несколько дней и возвращаться со сладкими воспоминаниями о приятно проведенном с прекрасными незнакомками времени. Он пытался оставить все в прошлом, но получалось не всегда, он же не железный.
Кроме того, невозможно хранить верность одной женщине с таким другом, как Сириус Блэк. Кто, как не лучший друг, втянет в немыслимую авантюру, а в ответ на «Мне завтра будет стыдно перед женой и детьми» ответит: «Нечего было жениться»…
Так что жизнь шла со скрипом, супруги ссорились постоянно и, если бы не дети, давно бы развелись.
Что же касается детей, они были несчастными, остро чувствуя, что родители их не любят.
Даже не то, чтобы не любят, в глубине души любят, конечно. Просто это чувство зачастую вытеснялось досадой на свою, как они считали, загубленную жизнь.
Просто Джеймс и Лили искренне верили, что, если бы не дети, они могли бы быть счастливыми. А теперь же им приходится жертвовать ради Алекса и Гарри всем, что им дорого.
Но дети, естественно, этого знать не могли. Они просто чувствовали, что родители холодно к ним относятся.
При этом Лили иногда играла с Гарри, брала его на руки. Ей нравилось, что мальчик похож на нее поведением, и что у него ее глаза.
Джеймс же в те редкие минуты, когда надумывал поиграть с детьми, всегда выбирал Алекса.

А в тот день Джеймс окончательно понял, что они с Лили на грани разрыва, что их связывает хрупкая нить, тонкая до невозможности. И ради детей решил упрочить эту связь.
Он долго уговаривал жену пойти в ресторан на романтическое свидание, чтобы попытаться спасти отношения. Лили упиралась, так как, в отличие от мужа, воспринимала грозящую детям опасность всерьез. Но, в конце концов, Джеймс, как и всегда, своего добился.
Чета Поттеров оставила со своими детьми няню Эрику Фраерз и отправилась на свидание спасать отношения.

Вольдеморт был как никогда близок к цели: избавиться от детей Поттеров.
Регулус Блэк передал ему пророчество, из которого ясно, что он не сможет спокойно жить, пока не убьет этих детей. Этот Блэк вел себя в последнее время странно. В частности, передал пророчество в надежде получить место среди его слуг, а теперь, получив разрешение, не спешил вливаться в их ряды, ходил в послушниках. Но с этим будет время разобраться после.
Казалось бы, зачем Темному Лорду дети? Темный волшебник был достаточно умен, чтобы не рисковать всем ради призрачной угрозы, тут дело в другом. Просто он чувствовал, что эти дети представляют опасность. А ведь он никогда не ошибался, потому и смог достичь таких высот. И он знал точно, что ему необходимо убить этих детей ради собственного спокойствия.
Но Поттеры спрятались, и никто не мог их найти. Темный Лорд применял множество методов, в том числе наказания для нерадивых слуг, которые не могут справиться с несложным заданием, но все равно это не приносило плоды.
И вот Вольдеморту повезло: слабость человеческой натуры в очередной раз сослужила ему службу.
К нему пришел довольно жалкий человек: Питер Петтигрю. Предатель, готовый на все ради собственного спокойствия: убивать, подставлять, предавать…
Именно это ничтожество Поттеры и додумались сделать своим Хранителем Тайны. И он, естественно, поспешил оказать Темному Лорду услугу: рассказать о местонахождении семьи.
Эти жалкие создания, его слуги, были, тем не менее, нужны Темному Лорду. Он ни во что не ставил этих людишек, и при малейшей надобности пожертвовал бы любым из них, но именно они бездумно выполняли любой приказ, готовы были на все ради него. Поэтому он их и держал.
И сейчас, узнав местонахождение Поттеров, он согласился принять Петтигрю в ряды своих преданных слуг.
Но предатель совершенно не интересовал Лорда. Он хотел убить детей и их родителей. Казалось бы: с детьми понятно, но зачем родителей-то убивать? Хотя и это, разумеется, очевидно. Хоть Вольдеморт и верил в собственную неуязвимость, ему вовсе не нужно было иметь за спиной непримиримых врагов: родителей убитых детей.
И он решил пойти туда сам, ведь, согласно пророчеству, убить детей может только он лично. Вольдеморт не видел опасности: ну что могут сделать двое детей и перепуганные родители? И он пошел в убежище Поттеров, но и представить не мог, что это будет начало конца.

Регулус уже даже не боялся, он давно все решил. Он не может не присоединиться к Вольдеморту, не может присоединиться, не может жить с тем, что натворил… Выход очевиден: просто не жить.
Яд очень хорош, Регулус специально выбирал: действие замедленное, а противоядие найти почти невозможно. Замедленное действие ему понадобилось, чтобы сделать еще одно дело, последнее.
Регулус хотел просто поговорить с братом. Он знал, что Сириус презирает его, и ни на что не надеялся. Только на то, что он его выслушает, просто выслушает. И ничего больше.
У них всегда были более чем натянутые отношения, Сириус всячески унижал его, доказывал свое презрение. И Регулусу понадобилось, чтобы именно брат выслушал его исповедь перед смертью. Ведь молодой Пожиратель был убежден, что Сириус не будет его жалеть, не будет ему сочувствовать. И только надеялся, что брат выслушает до конца. Больше ему ничего не требовалось.
Именно с этой мыслью Регулус появился спустя полчаса на пороге дома Сириуса. Постучал. Брат открыл дверь и, увидев его, хотел захлопнуть прямо у него перед носом, но Регулус оказался быстрее.
Он просунул ногу в дверной проем и быстро сказал:
- Сириус, я больше никогда ни о чем тебя не попрошу. Просто выслушай меня.
Некоторое время стояла тишина, а потом брат молча отошел чуть в сторону, пропуская Регулуса, при этом смотря на него взглядом, который мог бы убить на месте.
Регулус заговорил. Он понимал, что с каждым словом о Пожирателях и пророчестве брат начинает его все больше и больше ненавидеть, но не мог остановиться. Все говорил и говорил.
Он все рассказал: о пророчестве, о замкнутом круге и о яде. Ему показалось, что при последних словах в глазах брата мелькнуло беспокойство. Но, видимо, просто показалось, поскольку в следующее мгновение тот равнодушно спросил:
- И почему ты со всем этим пришел ко мне?
- Я просто хотел кому-то рассказать, кому-то близкому. Ты подходишь идеально: ты мой брат, и ты точно не будешь меня жалеть и пытаться спасти. Да и не сможешь. От «Поцелуя Смерти» нет противоядия.
Сириус на мгновение опешил. Какой ещё поцелуй смерти?! Стоп, это же сильный яд... Нет, Регулус не мог! Он же трусишка! И хитрец. Напустив на себя равнодушный вид, Сириус убеждённо заговорил:
- Ты же слизеринчик, братец. Ты просто не мог принять яд. Это какая-то уловка, и я узнаю…
Дальше Регулус не слушал, просто не мог. Для него все слилось в монотонный гул. Единственное, что он понял, это то, что Сириус его не простил. Жаль…
Тем не менее, последним, что Регулус запомнил перед тем, как потерять сознание, были сильные руки брата, подхватившие его.

Сириус напугался как никогда в жизни. Он действительно не верил, до последнего мига не верил, что брат решится на столь отчаянный шаг. Ведь он действительно считал Регулуса трусом и мягкотелым, он никогда и не думал, что брат решится на такой отчаянный поступок, что сможет… И только теперь понял, что готов на все, чтобы его спасти.
У них всегда были сложные отношения. Более того: всем казалось, что Сириус ненавидит младшего брата. В том числе и самому Сириусу порой. Но он всегда испытывал к Регулусу двойственные чувства, ни на минуту не забывая, что это все же его родной брат. Но родственные чувства перебивало заносчивое поведение Регулуса.
И Сириусу даже в голову никогда не приходило, что брат может себя так вести не со зла, а просто потому, что запутался и не видит выхода. И что он, как старший брат, должен был поинтересоваться его делами, попытаться помочь. А не доводить дело до такого страшного итога.
Но Сириус не верил, что все кончилось именно сейчас, когда, наконец, он осознал, что любит брата. Он оттащил Регулуса в свою комнату и уложил на кровать, а сам стал судорожно искать выход. Но он не знал ничего о яде, который принял брат, не знал, есть ли противоядие. Все обо всех ядах знал только один человек, к которому, если бы речь шла о его жизни, Сириус никогда бы не обратился. Но речь шла о жизни брата.
Он подбежал к камину, взял горсть летучего пороха и решительно произнес: «Снейп-меннор!».

Северус был намерен просто отдохнуть от всего. Ведь столько всякого сразу навалилось: возвышение Лорда, необходимость на время закрыть магазин, ведь теперь он враг Вольдеморта, и ему небезопасно даже выходить из дома; рождение у Поттеров сразу двоих детей; попытки Поттера сближения с Лили…
В общем, Северус взял из своей библиотеки довольно интересную книгу и приготовился провести весь день за чтением, как вдруг….
Из камина вышел его давний заклятый враг Сириус Блэк. Вышел без палочки и с поднятыми руками, всем своим видом показывая, что драться он не намерен.
Тем не менее, во всем, что касается Блэка, было очень легко заподозрить неладное. Именно он больше всего ненавидел Снейпа, унижал все школьные годы, даже пытался убить… А теперь, как ни в чем не бывало, приходит просто поговорить…
Разумеется, проще всего было метнуть во врага каким-нибудь заклинанием, или же просто выставить за дверь. Но любопытство победило. Да, слизеринцы тоже очень любопытны. Но не из безбашенности, как гриффиндорцы, а потому что знание – сила.
Вот и Северус пожал плачами и произнес: «Говори».
И Блэк рассказал про Регулуса. Надо же, глупый мальчишка! Северус сразу же почувствовал укол совести: он должен был понять, что тот после всего произошедшего предпримет нечто подобное, но полностью погрузился в переживания от окончательной потери Лили. «Поцелуй Смерти» – очень сильный яд, но у Северуса есть противоядие, он недавно сам его изобрел. И, конечно, он был готов немедленно применить его. Но решил извлечь выгоду, поставив Блэку условие. Нет, сволочью Северус не был никогда. Если бы Блэк отказался, он бы все равно никогда не позволил Регулусу умереть. Но ведь попытка не пытка… К тому же, узнает, на все ли Блэк готов ради брата. Так что он произнес:
- У меня есть противоядие, Блэк. И я готов его тебе дать. Но с условием.
- Ты ставишь условия? Вы же с Регулусом дружили!
- Блэк, ты что, бредишь? Сам же говорил, что дружба на Слизерине – как частушки на похоронах.
- Твои условия?
- Ты поможешь мне жениться на Лили.
- Но она замужем за Джеймсом!
- Но они друг друга не любят, и это все знают, только они одни все делают вид, что все в порядке.
Некоторое время стояла тишина, и, когда Северус уже был готов сказать, что ему ничего не надо, и кинуться в подземелье за противоядием, Сириус тихо сказал:
- Я согласен.
И Северус побежал в подземелье, еще не осознавая, что ему удалось провести Блэка.

Лили все свидание терзали мрачные предчувствия, так что у них с Джеймсом ничего не вышло: ни приятных объяснений, ни романтики. Она только хотела поскорее вернуться домой, а муж злился, считая, что ей неприятно его общество. И, сказать по правде, был недалек от истины.
Тем не менее, они посидели в ресторане пару часов, потом пошли домой пешком. А чувство тревоги все нарастало и нарастало, страх все больше опутывал своими липкими щупальцами. И, наконец, Лили поняла, что только одно могло в ней вызвать такой глубокий неосознанный ужас: угроза жизни детей. Хоть она их не особо любила, материнский инстинкт был сильнее нее. Так что женщина просто молча аппарировала домой, муж последовал за ней.
А самого дома уже и не было: только обломки, супруги бросились на поиски детей.
Они обнаружили труп Эрики, а рядом плачущих, но абсолютно здоровых детей. Вот только на лбу у них были совершенно одинаковые шрамы в виде молний. А рядом лежал... мёртвый Тёмный Лорд
А потом был день Победы, который праздновался всеми волшебниками. Были процессы над последователями без вести пропавшего Темного Лорда, были восхваления Мальчиков-Которые-Выжили, как теперь величали близнецов Поттеров Как было дело, неизвестно, от чего умер Тот-Кого-Нельзя-Называть – тоже, поэтому Избранными сочли обоих близнецов.
Но для Лили и Джеймса, переехавших жить в фамильный особняк Поттеров, доставшийся Джеймсу по наследству от родителей, был огромный, почти эпохальный скандал в семье. Три дня в доме Поттеров не прекращался ор, на детей практически не обращалось внимания. Родители выясняли отношения.
Лили выговаривала Джеймсу, что в такой момент он не подумал о детях, увел ее, оставил все на няню, говорила, что смерть няни на его совести. Джеймс отвечал, что им и няню-то пришлось завести только потому, что Лили никудышная мать, не любящая детей и не заботящаяся о них.
Супруги перебили всю посуду и почти охрипли. И неизвестно, сколько еще продолжалось бы это безумие, если бы не случайность: дети, предоставленные сами себе, напились какой-то гадости из зелий Лили. Их сумели откачать в больнице Святого Мунго. Но все общество было потрясено тем, что герои чуть не погибли от того, что их родители недобросовестно относятся к своим обязанностям.
В общем, Поттерам пришлось забыть обиды и снова жить как нормальная семья. Но всем было ясно, что развод – дело времени. И только Джеймс и Лили ради детей все пытались склеить разбитую семью.

Регулус очнулся, чувствуя жуткую слабость во всем теле и разочарование от того, что он все-таки жив.
Он жив, и ему не хватит больше сил на вторую попытку. Ему придется как-то жить с тем, что он натворил, с постоянным чувством вины, ему никто не поможет…
Поток мучительных мыслей был прерван воспоминаниями: его визит к Сириусу, рассказ, презрение в глазах брата… Так почему же он все-таки жив? И находится, судя по всему, в комнате Сириуса.
В следующее мгновение дверь комнаты отворилась, и вошел его брат. Сириус выглядел обеспокоенным и держал в руках поднос с едой. Что же происходит? Этот вопрос задал Регулус сразу после того, как, по настоянию брата, немного поел и выпил укрепляющего раствора. Брат вздохнул и ответил:
- А что тебе хотелось бы знать, Регулус? Вольдеморт исчез, близнецы Поттеры объявлены героями, весь магический Лондон празднует.
- Меня обвинят в пособничестве Вольдеморту и будут судить.
- Нет.
- Но…
- Брат, ты что, забыл, что я работаю в Аврорате? Я применил свои связи, и ты полностью оправдан.
- Но зачем это тебе?
- Регулус, я тебя выслушал, как ты и просил. И понял, что был не прав. Я мог сколько угодно говорить, что ты мне безразличен, но это неправда. Ты мой брат, Регулус. И я обещаю, что никогда больше не брошу тебя.
Это было самое невероятное, что юный Блэк мог услышать из уст брата. Но он точно знал, что Сириус говорит правду, ведь брат никогда не лукавит. Он был счастлив, и только одно беспокоило:
- Сириус…
- Да?
- Почему я жив? Я же все просчитал. У этого яда нет противоядия.
- Есть, братишка. Ты всегда был по Зельям в десятке лучших, но, к счастью, в этот раз ошибся.
Больше на эту тему они не разговаривали, хоть Регулус и чувствовал, что брат что-то скрывает. Он был уверен, что все у них будет хорошо.


Глава 4

Глава 4: «Развод…и свадьба»

Прошло два года после исчезновения Темного Лорда, а отношения четы Поттеров становились все хуже и хуже.
Что же касается детей, которым было по три годика, вражда родителей просто не могла не затронуть и их. Дело в том, что у Джеймса любимчиком был Алекс, а у Лили, бесспорно, Гарри. И они во все свои споры неизменно впутывали детей.
Они не хотели замечать, что, в принципе, дети отчасти похожи и могли бы прекрасно ладить. Нет, основываясь исключительно на цвете глаз, они приписывали своим детям собственные достоинства и недостатки. Именно так и вышло, что с такого раннего возраста Алекс начал копировать папины повадки, а Гарри – мамины.
При этом, вот парадокс, родители даже не задумывались о том, любят ли они своих детей. Как бы цинично не звучало, они их только использовали для достижения собственных целей. Они самоутверждались, доказывали друг другу, кто лучше… А детям становилось все тоскливее день ото дня.
В общем, семья Поттеров дышала на ладан. Это знали практически все их близкие, и даже просто знакомые. Только они сами решительно отказывались признавать очевидное.
После тех памятных ссор, произошедших сразу после исторической победы над Вольдемортом, супруги, как могли, старались сдерживаться. Неизвестно, кому от этого было лучше, но они все притворялись, что все в порядке, копя обиду. От этого становились все более раздражительными с каждым днем, тщетно пытаясь скрыть это за кажущимся внешним лоском и лживо вежливыми улыбками. Как и любая сжатая пружина, это состояние в конце концов привело к катастрофе в отдельно взятом доме.
А началось все с пустяка: Джеймс Поттер вернулся домой под утро. Обычно Лили на это даже не обращала внимание: подумаешь, муж развлекается, она его не любит, и ей до этого нет никакого дела. Но именно в этот день стало очень обидно, ведь Джеймс развлекается, как может, а она обязана следить за домом, заниматься детьми, быть всегда приветливой и милой. Надоело!
Лили встала у лестницы, сжимая в руках волшебную палочку, и произнесла:
- Ты не войдешь, Джеймс Поттер, пока не опишешь мне в подробностях, где был и чем занимался.
- Не смеши меня, Лили, что ты начинаешь… У меня было ночное дежурство.
- Врешь!
- Да хоть у Сириуса спроси.
- У Фрэнка Лонгботтома спрошу.
- Мы же договорились не втягивать никого в наши отношения!
- А что такое? Боишься, что все узнают, какой из тебя никудышный муж?
- Не ври! Я муж, что надо!
- Ой, рассмешил! Думаешь, ты такой уж Дон Жуан? Да ты мне противен!
- А почему ты вышла за меня?
- Со злости! А теперь понимаю, что это самая главная ошибка в моей жизни. Ты даже в постели так себе!
И тут случилось неслыханное: Джеймс запустил в Лили заклятием. Это был первый раз в жизни Джеймса, когда он посмел пустить заклятие в женщину, он даже на задержаниях этого избегал. А тут надо же, в собственную жену, из-за сказанных в гневе слов.
Естественно, Лили увернулась, но дело же вовсе не в этом, а в самом факте. А потом она заперлась в комнате, посоветовав мужу отправляться к той, с которой развлекался.
Постояв некоторое время под дверью и исчерпав все аргументы, Джеймс не нашел ничего лучше, как последовать совету жены.

А на следующий день миссис Поттер сидела в кресле в гостиной и думала о разводе, в то время как Гарри и Алекс в детской были предоставлены сами себе.
У миссис Поттер на душе было погано, как никогда. Она поняла уже давно, что брак с Поттером – самая большая ошибка в ее жизни. Но, не смотря на это, все пыталась притворяться, что все хорошо. Сначала она делала это ради детей, но потом поняла, что и им от такого притворства только хуже.
И на первое место выступила совершенно иная причина – страх развода. Да, Лили боялась, что развод принесет ей очень много бед. Она никогда не забывала, что ее муж работает в Аврорате и имеет много связей.
Конечно, Джеймса и самого тяготил их союз, но он отчего-то вбил себе в голову, что это нужно для детей. Лили этого решительно не понимала, по ее мнению, нездоровая обстановка в доме куда как вреднее развода родителей. Тем не менее, муж ясно дал понять, что при попытке развестись с ним она останется на улице, без детей и нищей.
И вот теперь, когда Лили сидела и размышляла, стоит ли рискнуть, помощь пришла с совершенно неожиданной стороны.
В доме появился гость – Сириус Блэк. Это лучший друг ее мужа, обычно раздражающий даже больше, чем сам Джеймс. Лили резко произнесла:
- Джеймса дома нет, Блэк. Наверняка опять развлекается со своими бабами.
- Я слышал о вашей последней ссоре, Лили. Это ужасно.
- Ой, только не надо делать вид, что понимаешь меня. Ты же сам вылитый Джеймс!
- Возможно. Но я не женюсь и не порчу никому жизнь.
- Что тебе надо, Блэк?
- Если тебе так тягостно жить с Джеймсом, почему не разведешься?
- Только вот не надо лицемерия, Блэк. Ты прекрасно знаешь, почему. У него связи в Аврорате.
- А меня тоже. Если решишься развестись, я тебе помогу.
- Зачем тебе это надо?
- Это уже мое дело.
Подумав, Лили согласилась на предложение Блэка. Бракоразводный процесс был непростым, но закончился для нее весьма удачно – половина состояния Поттеров и один ребенок в придачу. Естественно, она выбрала Гарри.
И тут Блэк удивил еще раз. Когда Лили благодарила его за помощь, он посоветовал ей вернуться к Северусу. Это очень настораживало, ведь это его главный враг. Но Лили была так счастлива, что ее тягостный брак наконец-то подошел к концу, что ей было вовсе не до подозрений.
К тому же, пойти к Северусу действительно был самый лучший вариант. Да, Лили была совсем не уверена, что после всего, что любимый пережил по ее вине, он ее простит. Но ведь попытка не пытка? И если есть хоть малейший шанс стать счастливой, она, не раздумывая, воспользуется им.

Регулус и Сириус жили в семейном особняке Блэков после смерти родителей. Этот особняк Сириусу очень не нравился, но, благодаря старинному заклинанию, он существует, пока там постоянно проживает хотя бы один представитель рода. Для Сириуса особняк ровным счетом ничего не значил, но он очень дорог Регулусу. А старший брат не хотел его оставлять одного после того, как спас от смерти.
Регулус стал адвокатом, вполне успешно ведя дела, но это никогда не мешало их дружбе, ведь он не защищал тех, кто не достоин защиты.
Так что у них с братом установились прекрасные отношения. Все шло хорошо до того дня, когда состоялся бракоразводный процесс Джеймса и Лили.
Сириус вернулся домой уже на взводе, и он все никак не мог успокоиться и еле сдерживался, чтобы не наорать на Регулуса. А тот сам вызвал брата на откровенный разговор, так как никак не мог понять, чем заслужил такое.
А Сириус объяснил. Регулус понимал, что брат себя плохо контролирует, но это стало уже совершенно неважно. Он сказал, что спас тогда жизнь Регулусу ценой предательства друга. Теперь они с Джеймсом навряд ли будут даже просто общаться, не то, что дружить. И Сириус винил во всем Регулуса.
Спустя некоторое время брат выговорился и ушел спать, а Регулус серьезно задумался. То, что говорил брат, казалось не лишенным смысла. Действительно, получалось, что он во всем виноват. Регулус не пользовался в тот момент логикой, у него просто было паршиво на душе. Он не стал собирать вещи, даже не подумал об этом: просто встал и ушел. Ночью. В неизвестность.

Регулус уже долго ходил по довольно-таки опасным переулкам, дрожа от холода. Запал прошёл, и теперь стало страшно. Ведь именно в такое время и совершаются преступления. Очень хочется вернуться домой, хочется поговорить с Сириусом по душам, во всем разобраться. Помириться… А потом сидеть вдвоем на кухне и пить кофе, рассуждая о жизни. Но в тоже время Регулус понимает, что не вернется ни за что на свете, слишком тяжело ему будет снова видеть презрительный взгляд родного человека.
А темнота меж тем сгущалась, на улице становилось все опаснее. И вскоре действительно появилась группа волшебников с палочками. И Регулус понял, что отчаянно не успевает выхватить свою, когда первый уже произносил заклинание…
Но неожиданно палочка была выбита из руки нападающего, и кто-то встал спина к спине с Блэком. Они вместе отразили все удары, и только спустя некоторое время Регулус понял, что спас его Северус Снейп.
А спустя полчаса они сидели дома у Северуса, глядя в пламя камина. Регулус рассказал о ссоре с братом, а Снейп грустно усмехнулся и сказал:
- Ты зря себя винишь, Регулус.
- Но…
- Неужели ты думаешь, что я позволил бы тебе умереть?
- Хочешь сказать, Сириус врал?
- Нет. Просто я не сказал ему всей правды. Даже если бы он отказался, я бы спас тебя.
- Почему же?
- Думаю, это очевидно. Мы все же друзья.
- Я рад это слышать.
Регулус ушел спать в комнату для гостей, а Северус подумал, что после того, как подставил Блэка-старшего, он ему кое-что должен. И послал сову с кратким описанием недавних событий.

Проснулся Сириус с мыслью, что совершил что-то неправильное. И только спустя некоторое время вспомнил, как обращался с братом и что ему наговорил. Это не просто неприемлемо, это гораздо хуже! Он ведь ничего не ждал от Регулуса взамен, когда соглашался на условие Снейпа, так какое имеет право требовать что-либо?!
Так что Сириус отправился в комнату брата, надеясь помириться с ним. Но Регулуса там не оказалось. Более того, судя по всему, дома брат вообще не ночевал.
И стало страшно: куда Регулус мог пойти холодной темной ночью, когда на каждом углу поджидают лихие люди? Сириус был готов кинуться искать брата, но ему пришло письмо, подумать только, от Снейпа.
В письме тот описывал, что Регулус действительно вляпался в историю, но все обошлось, и он дома у Снейпа. Сириус, не раздумывая ни минуты, отправился туда.
Разговор с братом, как и ожидалось, вышел нелегким, но Сириусу удалось получить прощение за необдуманно резкие слова, и они оба вернулись домой. Хорошо то, что хорошо кончается.

Джеймс Поттер был не просто расстроен, он был в ярости.
Естественно, не от того, что Лили решила с ним развестись. Он прекрасно понимал, что этот брак – ошибка молодости.
Злило то, что инициативу проявил не он. Джеймс всегда считал, что, как глава семьи, должен сам принимать важнейшие в семейной жизни решения. А эта женщина мало того, что развелась с немалой для себя выгодой, так еще и выставила его на посмешище. Джеймс был убежден, что над ним теперь будут смеяться все сотрудники Министерства. И еще эта стерва посмела привлечь на свою сторону Сириуса. Джеймс не знал, как это ей удалось, но чувствовал себя вдвойне обманутым.
Мало того, что она отняла половину состояния и лучшего друга, она еще и оставила сына. Нет, дело вовсе не в том, чтобы Джеймс не любил Алекса. Он не мог его не любить: это же его родной сын. Просто он не считал себя готовым к роли отца. Да и как-то не хотелось… Он был убежден, что еще не все прошел, мало в его жизни было приключений.
В конце концов, он сам считал себя юношей, у которого еще все впереди, и не думал, что может и должен кого-то воспитывать. Наверняка это покажется безответственным и легкомысленным, но Джеймс был убежден, что обязанности по воспитанию обоих детей должна взять на себя Лили, она же их мать.
А он отец, ну и что? Мало ли, сколько у уверенного в себе мужчины может быть детей…
Тем не менее, воспитывать ребенка Джеймс не отказался, раз уж так получилось. Его беспокоило другое: как он теперь сможет встречаться с красотками? У него же маленький сын…
Выход Джеймс нашел: пригласил няню. Это была его старая школьная знакомая, Мэри МакДональд. Джеймс знал, что девушка с детства в него влюблена, но она совершенно не в его вкусе. Хоть бы потому, что слегка полновата, а Поттер не терпел ни грамма лишнего жира.
Но теперь вопрос отчасти был решен: он будет работать и спокойно встречаться с девушками, а няня неустанно следить за его сыном.
О том, что ребенку нужны родные родители, а не те, для кого его воспитание является всего лишь работой, Джеймс не думал. Он считает, что уже много делает для Алекса.
В одном молодой аврор уверен на сто процентов: он никогда не женится.

Прошло всего три месяца с тех пор, как Лили развелась с Джеймсом, и вот она уже вновь невеста. В белоснежном подвенечном платье, веселая и счастливая.
Она, наконец, ступила на правильный путь: выходит за любовь всей своей жизни, Северуса Снейпа. Да, Лили считала, что годы, проведенные с Джеймсом Поттером, потрачены впустую, ведь их свадьба и вся дальнейшая семейная жизнь была не более чем фарсом, ошибкой. И она, наконец, сумела встать на правильный путь.
Когда Лили с ребенком на руках постучалась в дверь Снейпа, она вовсе не была уверена, что он не выставит ее. Во-первых, Северус вполне мог быть не один. Она сама его бросила, так что он вовсе не обязан хранить ей верность. К тому же, она его бросает, причинив столько боли, а потом появляется на пороге дома с ребенком от его заклятого врага… Так что, если бы Снейп ее не пустил, Лили поняла бы его.
Но он не только пустил ее, он забыл все обиды и сделал предложение, и это был самый счастливый момент в жизни Лили.
И эта свадьба разительно отличалась от бракосочетания с Джеймсом Поттером. Хотя бы тем, что они оба были счастливы, а ту свадьбу Лили не помнит из-за слез, застилавших тогда глаза. Шафером был Регулус Блэк, и Лили чувствовала себя среди друзей, не смотря на то, что половина приглашенных были слизеринцы. Но следует отметить, что среди них не было ни одного сторонника Темного Лорда.
Что же касается Гарри, Северус сразу сказал, что даст мальчику свою фамилию и позволит жить в его доме. Но просил не требовать ничего большего, тем более того, что он полюбит ребенка.
Лили уже была благодарна, что любимый согласился взять в свою семью сына злейшего врага, и потому она сочла, что не в праве требовать от Северуса любви к этому мальчику.

Джеймс напился в драбадан в день свадьбы уже не его Лили. И не потому, что любил ее, сама эта мысль абсурдна. Он не мог поверить, что Снейп обставил его.
Со Снейпом они были заклятыми врагами с самого первого дня в Хогвартсе, и Джеймс даже не мог внятно объяснить, почему. Просто они настолько разные, что это постоянно становилось причиной открытого антагонизма. Он раздражался даже от того, что Снейп дышит с ним одним воздухом, живет в одной стране. И даже если бы они жили не в одной стране, а просто на одной планете, все равно это безмерно раздражало бы.
Снейп: он всегда был замызганным и неаккуратным, всюду совал свой непомерно длинный нос считал себя самым умным, лез в учебу с головой. Джеймс никогда не мог понять, как Лили, в общем-то, нормальная девчонка, может испытывать к нему что-либо, отличное от отвращения…А она с ним дружила. И, вероятно, одной из причин настойчивых ухаживаний за ней со стороны Джеймса как раз и было желание разбить эту парочку, само существование которой казалось ему насмешкой природы.
А сегодня их свадьба, и впереди самую абсурдную, по мнению Джеймса, пару ждет семейная жизнь. И его сына будет воспитывать Снейп… Такая мысль лишь на мгновение мелькнула в сознании Джеймса и тут же пропала. Он был готов полностью отказаться от Гарри. Сын, похожий характером на раздражающую его Лили, да еще и с фамилией Снейп, ему не нужен.
И ему не было никакого дела до того, как испуганно смотрел Алекс, когда он вернулся домой, еле держась на ногах, и с порога наорал на него. Его не волновало, как осуждающе смотрела Мэри. Он здесь хозяин, и никто другой.
И раз уж он теперь совершенно свободен от брачных уз, будет жить так, как ему нравится.



Глава 5

Глава 5: «В Хогвартс»

Гарри Снейп обычно не ждал своих Дней рождения. Никогда. Потому что никогда они не приносили ничего хорошего. Как и вся его несчастная жизнь.
Мальчику было всего десять лет, и за это время он не испытывал ничего, кроме унижений и неприязни близких людей. Это больно, с каждым днем все больнее.
Хоть это не очень-то типично для такого возраста, Гарри был реалистом и предпочитал всегда смотреть на вещи трезво.
Родного отца Гарри практически не помнил, они с мамой развелись, когда ему было всего года три, так что всю информацию о Джеймсе Потере он почерпнул из разговоров мамы и отчима. Он узнал, что Поттер черствый эгоист, и его брат Алекс такой же, и заочно, практически их не помня, испытывал к ним сильную неприязнь.
А свою семью, Снейпов, он любил, хотя они и не отвечали ему взаимностью.
Отчим, Северус Снейп, талантливый зельевар, хозяин преуспевающего магазина зелий. Он злейший враг Джеймса Поттера и отчаянно ненавидит Гарри. Он превратил мальчика практически в их домашнего раба, и внушает всем домашним, что именно так с ним надлежит обращаться.
Мама, Лили Снейп, ученый, пишет научные статьи, пользующиеся большой популярностью. Она не то чтобы презирает Гарри, хуже. Она к нему абсолютно, совершенно безразлична. Слишком уж сын напоминает ей ошибку молодости, едва не ставшую непоправимой.
Брат, Стивен Снейп, самый худший кошмар. Тот, кто с наибольшим желанием и успехом превращает жизнь Гарри в кромешный ад. Стиву семь лет, но он уже достаточно коварен, и лучше всех запоминает уроки отца, как следует обращаться со старшим братом.
Сестренка, пятилетняя Синтия, единственная, кто хорошо относится к Гарри. Она не обращает внимания на предостережения родителей, не следует примеру старшего брата… Гарри очень любит сестру.
В общем, так или не так, но именно таким было представление о семье Гарри Снейпа.
Но этот День Рождения Гарри ждал с большим нетерпением, ведь ему исполнялось одиннадцать лет. И хоть не будет ни праздника, ни подарков, Гарри ждал нечто такое, что все это затмит: ему хотелось получить заветное письмо из самой лучшей в мире школы. Он надеялся и верил, что его пригласят учиться в школу, где учились его мама, отчим, родной отец. В Хогвартс.
Это значит для мальчика многое, ведь это его единственный шанс вырваться из обыденного существования и жить как нормальный человек, а не домовой эльф, а возможно, он даже найдет друзей.
И первый раз в жизни случилось то, чего Гарри страстно желал. В день своего рождения он получил заветное письмо и был счастлив как никогда в жизни. Семья, помимо искренне обрадовавшейся за него Синтии, не выразила никаких эмоций. Но Гарри давно решил, что поступит на Слизерин, где учились отчим и все друзья семьи, и сделает все, чтобы им гордились.

Алекс Поттер обычно не ждал своих Дней рождения. Не смотря на то, что он всегда ждал от жизни чуда, она приносила ему мало хорошего.
Но мальчик не унывал: он был убежденным оптимистом. Возможно, кто другой впал бы от такой жизни в затяжную депрессию. Алекс был так уж устроен: он находил хорошее даже в самых безнадежных ситуациях.
Ситуация была та еще. Родители развелись, когда Алексу было всего три года, и мама ни разу не попыталась увидеть его. Алекс мало знал о ней. Знал, что мама вышла замуж за заклятого врага его отца. Он не знал этого типа, Северуса Снейпа, но заочно ненавидел его. Считал его виновным в том, что у него нет нормальной семьи, как у большинства детей. И испытывал неприязнь к своему брату Гарри. Да и не воспринимал он его как брата. Ему казалось, что Гарри живет гораздо лучше, чем он сам. Ведь у брата семья: отец, мать, брат и сестра. Они, наверное, счастливы.
Что же касается отца, с которым Алекс жил, Джеймс Поттер, казалось, вовсе не замечал сына.
У папы постоянно были женщины, они приходили и уходили, и ему не было никакого дела до того, что такая нездоровая обстановка в доме может плохо сказаться на психологическом здоровье его сына. Более того, здоровьем сына он никогда не интересовался. Даже когда Алекс серьезно заболел, мистер Поттер не соизволил поинтересоваться у Мэри о его самочувствии.
Мэри. Это няня Алекса. Да, она ухаживает за ним и делает все, что нужно. И мальчик долгое время верил, что он действительно не безразличен ей, что она его любит. Но из случайно подслушанного разговора няни и ее подруги, заглянувшей на чай, мальчик понял, что является для нее всего лишь работой. Это было больно, но даже такое открытие не разрушило природный оптимизм Алекса.
А этого Дня рождения Алекс очень ждал. Он был убежден, что на свое одиннадцатилетние непременно получит письмо из Хогвартся, школы чародейства и волшебства. Действительно, Алекс верил в то, что поступит в Хогвартс, и жизнь его сразу же изменится к лучшему. Прежде всего, он был убежден, что найдет друзей, они ему очень нужны.
Да, у Алекса Поттера совсем не было друзей, но это была не его вина. Просто они ни с кем не дружили семьями, а Мэри не считала нужным знакомить своего подопечного с ребятами его возраста. Но Алекс знал, что сумеет найти друзей, настоящих и на всю жизнь.
А еще он хотел поскорее начать учиться в волшебной школе. Вернее, привлекала Алекса вовсе не учеба, а приключения, которые, он был уверен, ожидали его.
Надежды мальчика оправдались: ему пришло заветное письмо в его День рождения. Ни отец, ни няня не выказали радости, но это было и не нужно, Алекс был в приподнятом настроении и полон радужных надежд.

В преддверии первого сентября Косой переулок был переполнен детьми и их родителями. Все сновали туда-сюда, покупая форму и школьные принадлежности.
Семей было много, и все очень разные, но наше пристальное внимание привлекают всего две: Поттеры и Снейпы.
Алекс прекрасно понимал, что отец идет вместе с ним за покупками к школе вовсе не из-за внезапно вспыхнувших родственных чувств. Просто Джеймс Поттер положил глаз на Саманту Кельвин, секретаршу большой шишки из Министерства, обалденно красивую леди. А Алекс понадобился потому, что у Саманты была дочка, Кандида, и вообще мисс Кельвин очень любила детей. Вот Джеймс и присоединился к ней под предлогом совместного похода по магазинам.
Родители уединились, на некоторое время, предоставив детей самим себе. Канди о чем-то возбужденно говорила. Алексу эта девчонка не понравилась с самого начала, что не удивительно. Ну не любил он девочек, играющих в чопорных леди, раздражали они его.
Так что он слушал вполуха, оглядывая семьи, шныряющие туда-сюда. И тут неожиданно увидел стоящего в одиночестве мальчика, похожего на него всем, кроме цвета глаз. Гарри. Алекс, пожалуй, и сам не мог понять, что им руководило, но вдруг неудержимо захотелось подойти к брату. Наговорить ему гадостей, и как можно больше.

Гарри вместе с семьей был в Косом переулке. Конечно, они пошли туда не ради него. Снейпы просто решили развлечься, а он должен ни в коем случае им не мешать.
Естественно, Гарри нужны школьные принадлежности и форма, и Снейп не собирался отказывать в этом пасынку. Конечно, не по доброте душевной. Он просто не мог допустить, чтобы о семье Снейпов говорили, что они не заботятся о ребенке.
Так что Гарри покупали вещи, и даже недешевые. Проблема была в другом: все, что ему покупали, слишком строго для одиннадцатилетнего мальчика. Не было ничего веселого, никаких приятных дополнений в виде метлы, домашнего животного или журнала по квиддичу, которые так любят дети.
Да, с раннего детства привыкший к строгости Гарри на самом деле не особо хотел все эти глупости, о которых мечтают его сверстники. Что действительно огорчило ребенка, так это то, что ему не купили сильно приглянувшийся набор юного зельевара. Он не нес особой смысловой нагрузки, но там были красивые колбочки с разнообразными жидкостями, которые можно было смешивать, получая неожиданные и весьма интересные результаты. Но отчим не пожелал купить для Гарри что-либо, не входящее в необходимый минимум.
А теперь Стивену и Синтии захотелось поесть мороженое. Снейпы удалились в кафе, а Гарри оставили ждать их на улице и ни в коем случае ни во что не встревать. Он стоял и скучал, как вдруг увидел свою точную копию, только с глазами другого цвета. Без сомнения, Алекс. Братец направился в сторону Гарри с явным намерением поссориться или даже подраться. Умом-то Гарри понимает, что ему следует немедленно отойти в сторону и не допустить конфликта. Но он устал, расстроен и наотрез отказался слушать голос разума. Не раздумывая, Гарри шагнул вперед.

Многочисленные посетители Косого переулка в тот день наблюдали необычную картину: друг напротив друга стоят самые знаменитые герои, Мальчики-Которые-Выжили, и ссорятся.

Алекс начал с ходу:
- Надо же, кого я вижу! Снейп. Неприятная встреча.
- Видеть тебя, Поттер, большое огорчение. Но, к сожалению, здесь могут ходить все, даже ты и твой безбашенный папаша.
- Не смей так говорить о моем отце!
- А что, ты не знаешь, что о нем все думают? Он самый безрассудный аврор из всех известных. И, кстати, неприятный тип.
- Это твой Снейп отвратительный тип! Заперся в этой…как ее… лаборатории и зелья готовит. Мерзкое занятие.
- Не более чем сажать людей не потому, что они в чем-то виновны, а потому, что они тебе не нравятся!
- Да как ты смеешь?

Всем свидетелям было понятно, о ком идет речь: как и их дети, это были личности, известные многим.
Северус Снейп, личность неоднозначная. Многие считали его чуть ли не Пожирателем, хотя теперь-то абсолютно ясно, что это не так, у него и метки-то нет. Он великолепный зельевар, его умение спасло жизни многим волшебникам. Разумеется, за солидную плату. Раньше с ним было невозможно общаться из-за характера, который выдерживали немногие. Но потом он женился, и все изменилось. Он стал вежливее в общении, терпимее к людям, у него даже друзья появились. И его семья многим казалась примером для подражания.
Джеймс Поттер, великолепный аврор. Он как раз, как и все гриффиндорцы, был весьма предсказуемой и однозначной личностью. Ненавидел слизеринцев, был бесшабашно смелым и завзятым бабником. Женщины обожали его. Работал он самозабвенно, и действительно имели место быть случаи, когда он арестовывал людей из личной неприязни, но, если они не были виновны, за дело обычно брался известный адвокат Регулус Блэк. Людей оправдывали, а Джеймс приносил свои извинения. Так что всем было ясно, что обвинения обоих мальчишек беспочвенны и основаны на личной неприязни.

Что было потом? А потом появились именно те, о ком говорили дети. Спорщики сразу же побледнели и поспешили к родителям. И Поттер, и Снейп были весьма недовольны увиденным, а они всегда сильно наказывали Алекса и Гарри.

На вокзале было полно народу, не протолкнуться. Все дети были с родителями, которые помогали им и поддерживали на пути во взрослую жизнь, обещали, что будут писать. Только Алекс стоял один, с совершенно потерянным видом. Отец на работе, няня же оставила его на вокзале и побежала на свидание.
И вот Алекс с ужасом обнаружил, что понятия не имеет, как попасть на платформу 9 и ¾. Он не привык сдаваться, и прекрасно понимал, что, если чего-то не знаешь, надо у кого-то спросить. И выбрал для этой цели шумную семью рыжеволосых волшебников. Это мужчина в помятой одежде, полная женщина и целый выводок их рыжих детей. Мальчик подошел к женщине и спросил:
- Простите, как попасть на платформу 9 и ¾?
- Ой, ты первый раз, да? Не волнуйся, мой мальчик. Надо всего лишь пройти прямо сквозь стену, соединяющую платформы 9 и 10. Если волнуешься, лучше разогнаться.
Конечно, Алекс волновался, но виду решил не подавать, он же Поттер. Сквозь стену прошел вместе с сыном той женщины, веснушчатым мальчиком в поношенной одежде, сразу внушившим ему симпатию.
В купе они тоже сели вместе, представились и разговорились. У Алекса и мальчика, Рона Уизли, оказались общие интересы. Они как раз увлеченно обсуждали чемпионат по квиддичу, на котором, правда, их не было, как растрепанная девчонка вбежала в купе и стала настойчиво интересоваться у ребят, не видели ли они какую-то жабу Невилла.
С первого взгляда девочка, представившаяся Гермионой Грейнджер, не понравилась Алексу. Кто же мог тогда подумать, что они втроем вскоре станут неразлучными друзьями…

Гарри ехал на вокзал в сопровождении семьи Малфоев. Это известная всем волшебникам чистокровная семья, очень влиятельная и богатая.
Люциус, глава семьи, известен также своим умением выкручиваться из всех, даже абсолютно безнадежных ситуаций. Он смог при наличии неопровержимых доказательств того, что являлся одним их ближайших слуг Темного лорда, не только избежать Азкабана, но и не потерять ни своих денег, ни авторитета и влияния.
Естественно, у таких людей друзей не бывает, но у него были не плохие отношения с Северусом Снейпом. Оба называли это взаимовыгодным партнерством и были этим весьма довольны.
И сейчас Малфои любезно согласились взять с собой Гарри, так как Снейп был занят на работе, а его жена предпочла пойти с детьми в зоопарк
А Малфои как раз провожали в школу своего сына Драко. Этот мальчик немного эгоистичный и чопорный, но в гораздо меньшей степени, чем его отец. Хотя изо всех сил старался подражать ему, из-за чего первое впечатление, которое он обычно производил на своих сверстников, было весьма неприятным. Но Гарри не из тех, кто судит поверхностно, что большая редкость для его возраста. Так что именно он, один из немногих, сумел за короткое время найти общий язык с Драко. И, когда добрались до платформы 9 и ¾, они уже весело болтали.
На платформе оказался алый поезд, что показалось Гарри безвкусным, но вслух распространяться он об этом не стал. Выслушав наставления четы Малфоев о том, что необходимо хорошо учиться, достойно себя вести и непременно попасть на Слизерин, мальчики пошли искать свободное купе.
Свободного не нашлось, но их пригласила в свое девочка из весьма чистокровной семьи, Панси Паркинсон. Ее можно было назвать дурнушкой, но в таком возрасте это никого особо не волнует. Так что дети нашли общий язык и быстро подружились.

Распределение было самым важным моментом в жизни каждого первокурсника, во многом определяя его дальнейшую судьбу. Ведь всем известно, что в Гриффиндор попадают храбрые студенты, в Слизерин – хитрые, в Когтевран – умные, а в Пуффендуй – идиоты, но их, чтобы не обидеть, называют трудолюбивыми
Нервничали все, даже те, чье распределение больше ни у кого не оставляло ни малейших сомнений.
Все шло своим чередом: ученики подходили, надевали распределяющую шляпу и с трепетом узнавали свою дальнейшую судьбу.
А потом очередь дошла до Алекса Поттера и Гарри Снейпа, и все замерли. Почти каждого человека в Большом зале, где проходило мероприятие, волновало, на какой факультет поступят герои. Всем детям хотелось учиться на одном факультете с героем, деканам – стать наставником героя. Когда Алекс подошел к шляпе, зал замер в ожидании. Вердикт шляпы был «Гриффиндор», и по реакции наблюдателей становилось ясно, что, несмотря на все сомнения, он был вполне ожидаем.
А вот то, что Гарри Снейпа шляпа отправила в Слизерин, для большинства стало неожиданностью и потрясением. Не верилось, что тот, кто победил Вольдеморта, олицетворение мирового зла, будет учиться на том же факультете, что и он. Некоторые даже стали сомневаться, что зло победили оба брата.
Что же касается самих знаменитостей, было заметно, что их обрадовало распределение. Там, куда они попали, их ждали друзья: Рон Алекса, Драко и Панси Гарри.
Сами же братья были убеждены, что у них нет ничего общего, что их пути окончательно и бесповоротно расходятся. Они не могли даже предположить, что у них один путь.


Глава 6


Глава 6: «Гарри Снейп: первые пять лет учебы»

Пользуясь тем, что моей семьи нет дома, сижу на диване и вспоминаю первые пять лет учебы в Хогвартсе.

Собственно, именно поступив на первый курс Хогвартса, я понял, что все в моей жизни не так уж и плохо.
Самое главное, я получил возможность узнать побольше о магическом мире, все предметы были безумно интересны, у меня сразу обнаружились способности к зельям и уроки были очень увлекательным занятием.
А еще я нашел друзей: Драко и Панси. Им тоже нравились зелья, и вообще у нас было много общего. Нас уже через месяц все стали называть «слизеринской троицей».
Была еще и «гриффиндорская троица» - мой братец, Уизли и Грейнджер Они всегда раздражали: считали себя лучше слизеринцев, так как учатся на Гриффиндоре. Было бы чем гордиться! И, подумать только, они пришли в школу за приключениями, а не за знаниями как все нормальные люди.
Так что стычки между нами стали делом обычным и в большинстве своем проходили в ничью. Поттера я как брата не воспринимаю, он просто наглый, самовлюбленный субъект. Конечно, ему в жизни никогда не приходилось ничего делать по дому и терпеть презрение тех, кого любишь. Наверняка как сыр в масле катается! Были даже моменты, когда я ловил себя на мысли, что лучше бы меня отец оставил себе. Но подобные мысли я сразу же пресекаю как глупые и недостойные. Если бы меня оставили отцу, я был бы вынужден жить с Джеймсом Поттером и воспитывался бы им, а этого надутого аврора я терпеть не могу и отцом не считаю.
Ну да, я не ищу приключений, зато они находят меня. И надо же было вмешаться в заварушку!
Началось все со статьи об ограблении ячейки в волшебном банке. Странно то, что похититель так и не был найден, а из ячейки ничего не взяли: она была опустошена владельцем утром того же дня. А потом было нападение тролля, которого в высшей степени безрассудно обезвредил Алекс. Ему просто повезло, а все смотрели на него, как на героя! Потом этого зазнайку чуть не сбросили с метлы. И в этом хотели обвинить меня, тем более что я сам сообщил, что отношусь к подобной задумке с большим сочувствием, хотя так не думал. Все-таки не до такой степени я ненавижу братца. Но не обвинили, так как у меня было железное алиби: я на квиддич принципиально не хожу, а в то время читал в библиотеке энциклопедию, и свидетели имеются.
Потом я случайно услышал разговор Гриффиндорского Трио с лесником Хагридом. Поттер спросил про некого трехголового пса, а Хагрид заявил, что собаку зовут Пушок. В общем, как я понял из их разговора, Пушок что-то охраняет. На третьем этаже. Ещё в начале года Дамблдор объявил, что туда нельзя заходить, там опасно. Гриффиндорцы ещё спросили лесника, что именно охраняет Пушок, но Хагрид резко оборвал разговор, сказав только, что это касается лишь Дамблдора и Николаса Фламеля. Ну, а дальше – дело техники. Мы с друзьями выяснили, что Николас Фламель – очень старый алхимик, создатель единственного в мире Философского камня – камня, превращаюшего металл в золото, и, кроме того, с его помощью изготовляется эликсир бессмертия! Так же нам стало известно, что Дамблдор когда-то прославился своими трудами по алхимии в соавторстве с Фламелем. Думаю, они друзья. Если предположить, что в волшебном банке была ограблена именно та ячейка, в которой хранился Философский камень, то директор вполне мог по дружбе согласиться спрятать камушек в Хогвартсе – только он надежнее Гринготтса.
На этом можно было успокоиться. Но девиз Слизерина: «Знание – сила». Так что мы пошли дальше, и вычислили, что злоумышленник – профессор Квиррелл – хочет украсть Камень. Он преподавал Защиту от темных искусств. Как мы догадались, что это он? Ну, в тот день, когда на Хогвартс напал тролль, Дамблдор приказал всем учителям идти в подземелье обезвреживать тролля, а студентам – идти в гостиные своих факультетов. Гостиная Слизерина расположена в подземелье, где и находился тролль, поэтому слизеринцев старосты повели не в гостиную, а в ближайший свободный класс. Разумеется, все в один класс не влезли, а мы с друзьями шли последние, так что, уже входя в класс на втором этаже, я краем глаза заметил взбегающего вверх по лестнице Квиррелла. Тогда я не придал этому значения. Просто подумал, что профессор струсил. Именно он сообщил о тролле и тут же упал в обморок. Учитель Защиты от темных искусств, называется. Кроме того, Квиррелл в день ограбления Гринготтса, я точно помню, был в косом переулке. Отец с ним здоровался, ведь они в одной школе учились. Квиррелл тоже был в Слизерине, но на курс младше.
Так же мы с друзьями довольно часто мимоходом слышали, как Квиррелл разговаривал сам с собой, но не прислушивались.
Но все это предположения и домыслы, и их недостаточно, чтобы доказать вину профессора. Но вот нам снова улыбнулась удача: мы увидели, как Квиррелл выходил из своего кабинета в каком-то балахоне, и под ним явно что-то прятал. У Драко была мантия-невидимка – очень полезная, но очень редкая вещь. Мы быстро сбегали за ней и, укрывшись ею, выбрались из школы и догнали уже приближавшегося к воротам Квиррелла. Он пошёл в Хогсмид – деревеньку неподалеку от школы, где живут только волшебники. В «Кабаньей голове» профессор подсел к Хагриду и стал его подпаивать. Лесник не узнал его, так как в баре темно, а он надел на голову капюшон. Кстати, вот странность: он абсолютно не заикался, хотя обычно ни слова не может нормально выговорить. Зачем ему притворяться дерганым заикой?
Потом они сыграли в карты, и Квиррелл проиграл. Тогда он вытащил то, что прятал – драконье яйцо – и отдал его Хагриду. Лесник к тому моменту был уже подвыпивший, и, в связи с тем, что так легко выиграл то, о чём давно мечтал (всем известно, что он любит страшных тварей, а особенно – драконов), выпил еще приличное количество огневиски и стал болтать о себе, а Квиррелл только слушал. В какой-то момент великан упомянул Пушка, и профессор тут же стал расспрашивать поподробнее о собаке. Ну, и Хагрид сказал, что Пушок засыпает, если ему сыграть или спеть что-нибудь. Узнав это, Квиррелл сразу попрощался и ушёл, а мы – за ним. Зачем ему выяснять, как усыпить Пушка? Чтобы обойти его и забрать то, что он охраняет - Камень! Разумеется, пес – не единственный, кто его охраняет, но что если Квиррелл уже выяснил, как обойти остальные препятствия? Кто знает, зачем Камень Квирреллу? Может, он вообще хочет, не знаю, Того-Кого-Нельзя-Называть воскресить, к примеру? Кстати, действительно ли профессор разговаривал сам с собой? Может, с невидимым духом Лорда? Не со своим же затылком! Хагрид говорил, что, по мнению Дамблдора, Темный Лорд не умер, так что если Квирреллу нужен Камень, чтобы вернуть ему силы? В общем, мы с друзьями решили, что надо срочно что-то предпринять.
Естественно, я не Алекс, и в одиночку лезть в логово врага – не мой метод. Мы предъявили директору железные доказательства вины Квиррелла при всех студентах, чтобы он не мог отвертеться. А то меня не покидает мысль, что Дамблдор вовсе не так прост, как хочет казаться.
Квиррелл был разоблачен и выгнан из школы перед Рождеством, оставшиеся полгода у нас временно вела Защиту аврорша-стажерка – восемнадцатилетняя Нимфадора Тонкс.
А на Рождество родители предсказуемо отказались меня принять, им и без меня хорошо. Так что каникулы я провел дома у Драко.
Оставшиеся полгода никаких приключений не происходило. Кубок школы в том году достался нашему факультету, тем более что Алекс с компашкой умудрились потерять колоссальное количество баллов ради новорожденного дракона. Вот до чего порой доводит гриффиндорский идиотизм!

На втором курсе наши с Алексом отношения еще больше накалились. Ни мне, ни, скажу уж честно, ему нельзя было в одиночку появляться в коридоре, так и ходили тройками.
А потом в школе начались страшные события: кто-то исписывал стены кровью, начали нападать на учеников.
И, возможно, я не стал бы вмешиваться, я ж не безрассудный идиот - гриффиндорец, это дело Алекса – вечно пытаться спасти весь мир. Но все началось именно после очередной стычки с братцем.
Я не знаю, думал он так или нет, но он крикнул во всеуслышание, что это я виноват в происходящих событиях.
Нет, ну надо же, это я ненавижу всех маглорожденных и устраиваю на них нападения! Да моя мама маглорожденная! Выходит, если я слизеринец, значит, непременно помешанный на чистоте крови психопат?
В общем, со времени этого разговора узнать, в чем дело, стало для меня делом чести. Да, не удивляйтесь, у слизеринцев она есть.
Мне вызвались помочь Панси и Драко, и мы долгое время все пытались найти зацепки. А потом догадались, что надо проследить за кем-нибудь, кто подходит на роль очередной жертвы. И, как ни странно, попали в яблочко.
Наблюдая из-за угла за василиском, подползающем к Колину Криви, я размышлял: а оно мне надо? Это работенка гриффиндорца-братца – геройствовать, а я, по идее, доложен печься о собственном здоровье. Тем не менее, на автомате произношу: «Отойди от него!». Причем произношу на змеином языке: я узнал, что могу на нем говорить, пару лет назад, когда увлеченно общался с питоном в зоопарке, и до сих пор от этого в шоке.
Эффекта я добился, и еще какого! Эта тварь сразу отвлеклась от Криви и начала поворачиваться ко мне и друзьям. Атас! Надо было срочно что-то предпринять. И три заклинания полетели в василиска.
Правду говорят, что в критической ситуации соображаешь намного быстрее: я и Драко запустили в василиска по заклинанию ослепления, на каждый глаз, а Панси вообще превзошла саму себя, использовав заклинание уменьшения. Так что теперь он стал похож на ящерку, которую мы посадили в банку и отнесли к директору.
Но я настоятельно не рекомендую кому-либо пробовать повторять наш подвиг, это не под силу даже взрослым волшебникам, порой. И, скорее всего, спасло нас выпитое накануне зелье Удачи, подаренное мистером Малфоем на день рождения сыну. Драко не выпил его раньше, потому что берег на крайний случай. А накануне мы пытались выяснить, кто виноват в нападениях, и друг решил, что удача нам всем троим не помешает.
Так, к нам прочно пристала непрошенная слава героев. Нашему факультету за подвиг дали кучу баллов. И даже Алекс публично извинился передо мной. Хоть я и не поверил ни одному его слову.
И на том можно было успокоиться, но мне все не давало покоя, что невдалеке от василиска я видел рыжую Джинни Уизли – младшую сестру лучшего друга Алекса. Что она забыла там? В общем, мы стали за ней следить и увидели, как она пытается избавиться от одной вещи: странного дневника. Она выбросила его в закрытом женском туалете, а мы с Драко подобрали и отвезли к нему домой, разобраться, в чем дело. Все равно уезжали туда на Рождество.
Уже от мистера Малфоя мы узнали, что эта вещь когда-то принадлежала Темному Лорду, и мистер Малфой сам подбросил дневник младшей Уизли, чтобы, когда его у нее обнаружат, ее отец был опозорен и, возможно, даже уволен. В общем, на зло недругу. Экспериментально мы выяснили, что этот дневник... как бы объяснить... живой. В нем заключено воспоминание некого Тома Риддла. То есть, он сам так представился. Мы с ним в его же дневнике переписывались минут пять. Покопавшись в малфоевсткой библиотеке, мы выяснили, что для воспоминания, заключенного в дневнике Том слишком своеволен. И мы нашли древнюю книгу, где говорилось о крестражах – это предметы, в которые темные маги помещают часть своей души. Если предположить, что Том Риддл – и есть настоящее имя Темного Лорда, а это весьма вероятно, ведь дневник принадлежал ему, то столь же вероятно, что в дневнике заключено не воспоминание, а часть души Лорда (правда, я до сих пор сомневаюсь, что она у него вообще есть). Между нами троими произошел очень серьезный разговор, и Малфои, наконец, окончательно и бесповоротно определились, на чьей они стороне в противостоянии моем и Вольдеморта. На моей, хоть я почти на это и не надеялся. Именно мистер Малфой уничтожил дневник, а о том, что Риддл использовал для всеобщего устрашения наивную Уизли, так никто и не узнал.
И, что вполне закономерно, в том году кубок школы опять получил Слизерин.

А вот третий курс тянулся на удивление скучно и занудно. Странно, но после двух первых лет в школе, я даже ждал приключений. Нет, не хотел, а именно ждал, решив, что так просто они меня в покое не оставят, раз уж преследуют по пятам.
Но год тянулся на удивление скучно, заняться было совершенно нечем, а тут еще и Гриффирдор заметно обыгрывал нас по очкам. Это все Алекс, золотой ловец, не упустивший ни одного снитча! К квиддичу я абсолютно равнодушен, но то, что из-за него мы можем не получить кубок школы, просто бесит!
В общем, от скуки мы стали искать загадки даже там, где их, казалось бы, нет и быть не может. Так, мы с друзьями прицепились к новому преподавателю защиты, Ремусу Люпину.
Остальные слизеринцы, хоть и очень сочувствовали данному порыву, считали, что мы пытаемся найти в нем изъяны потому, что нам не видать в этом году кубка школы и из-за него в том числе.
Преподаватель Защиты был в свое время гриффиндорцем, так что неудивительно, что он постоянно выгораживал свой бывший факультет. Будто нам недостаточно одной МакГонагалл. Я бы сказал, что это несправедливо, но само понятие справедливости из уст представителя моего факультета звучит как-то беспомощно и смешно. Я сам с этим категорически не согласен, но приходится жить по правилам Слизерина, раз уж на него поступил.
Итак, мы сразу почувствовали, что в поведении Люпина что-то странное, что он скрывает какую-то тайну, но никак не знали, что. Мы пытались следить, узнать, всюду совали свои непомерно длинные носы, но все было бесполезно. Пока я, наконец, не решился написать семье о новом преподавателе.
Семья? К лучшему абсолютно ничего не изменилось. Они по-прежнему презирали меня, по крайней мере, таковы мои ощущения. Но я очень скучал и часто писал им, не надеясь на ответ. Однако в тот раз мне ответил сам отчим.
Его намек по поводу Люпина был достаточно прозрачен, чтобы сразу же все понять. А потом мы сложили два и два, применили немного логики и окончательно во всем убедились.
И можно было оставить все, как есть, так нет же, мы решили проверить! Ну не дураки? Иной раз с ужасом думаю, что некоторые черты характера, возможно, я все же унаследовал от Джеймса Поттера. Жуткие мысли!
Как бы то ни было, мы решили проследить. За оборотнем! В полнолуние! Выбрали максимально безопасную, с нашей точки зрения, позицию: в Хогсмиде, у окна Визжащей хижины. Профессор, как мы выяснили ранее, перед полнолунием пробирается по тайному проходу под Гремучей ивой (весьма агрессивное деревце) именно в эту хижину. Но мы, естественно, промахнулись! Превратившись, оборотень учуял нас и просто сломал доски, которыми было заколочено окно. Так наша нездоровая тяга к ненужному познанию привела к тому, что мы остались в полнолуние в непосредственной близости от кровожадного оборотня.
Это все закончилось бы очень плачевно, если бы рядом не оказался Регулус Блэк, лучший друг моего отчима. Не знаю уж, что он сам делал ночью в Хогсмиде, мне Блэк не отчитывается. Но он спас нас, и это самое главное.
А потом к директору прибежали мой отчим, мистеры Малфой и Паркинсон. Они все орали, что их дети оказались подвергнуты смертельной опасности и что они требуют строгого наказания для Люпина. На миг мне даже показалось, что я не безразличен отчиму. Но я реалист, и вскоре пришел к выводу, что он просто хочет отомстить Люпину, старому школьному врагу.
Я же навсегда запомню перекошенное ненавистью лицо Алекса и его крик: «Лучше бы ты сдох в том лесу, Снейп!» – и я еще долго гадал, всерьез ли он.
Что было с Люпином? Его взялся защищать Регулус Блэк, поссорившись из-за этого с отчимом (кстати, они после этого почти полтора года не разговаривали, а по-настоящему помирились всего неделю назад). И Люпина не посадили в Азкабан, но он вынужден был уехать из Англии в, так сказать, пожизненную ссылку. Я чувствую себя виноватым.
В том году Гриффиндор получил кубок квиддича и кубок школы.

А на четвертом курсе нас ждало удивительное событие – турнир Трех Волшебников. Это своеобразное соревнование, в котором принимают участие по одному из учеников трех магических школ, выясняя, какая школа лучшая.
Принимающей стороной был наш родимый Хогвартс. Что ж, многим нравилось. Приехали гости, так сказать, на любой вкус. Прекрасные феи из одной школы и бесстрашные мачо из другой.
А потом, на церемонии определения участников, случилось нечто из ряда вон выходящее, то, чего магический мир еще не знал. Было выбрано сразу три ученика от Хогварста: Седрик Диггори, Алекс … и я.
Это было шоком для меня. Сказать по правде, я был очень зол на Алекса. Решил, что он задумал выпендриться и стать чемпионом…а меня так, осколком зацепило. Как бы то ни было, это обострило нашу вражду до невозможности. Мы все чаще говорили друг другу гадости и бросались заклинаниями. К тому же, нас гнобила вся школа, считая выпендрежниками. Хорошо еще, что у Драко и Панси хватило мозгов понять, что тут дело не столько в славе, сколько в риске для жизни. И они поддерживали меня.
Особенно ярко вспоминается Святочный бал. На него надо было пригласить красивую девушку – чемпионы открывали праздник. В то время я познакомился с чудесной девушкой – Полумной Лавгуд. Она очень странная, и все считают, что она с приветом. Она носит в ушах редиски, читает журналы вверх ногами и увлеченно рассказывает про морщерогих кизляков. А я ученик Слизерина, один из лучших. И все ожидали, что приглашу самую красивую. А я случайно встретил Полумну за неделю до праздника, когда она искала пропавшие вещи. Мы разговорились, и я понял, что пойду только с ней. И именно я придумал сокращение к ее имени – Луна. Оно звучно и не вызывает неприятных ощущений. Все были в шоке, что мы пришли вместе, а мне было все равно. Драко поступил как настоящий друг и пригласил Панси. На внешность подруга, скажем прямо, не очень. И если бы не Драко, у нее бы не было шансов на достойного партнера.
Были испытания, но они как раз мне вспоминаются меньше всего, ибо самое основное происходило у кубка, в третьем испытании. Так уж получилось, что у него остались мы втроем – все чемпионы Хогвартса.
И у самого кубка мы с Алексом сильно подрались, доказывая друг другу, кто достоин быть чемпионом. А Диггори этим воспользовался, схватив кубок первым. И, в конце концов, это привело к его смерти.
Вот так все просто, а Алекс страшно из-за этого убивался, считал себя виновным в смерти Диггори. Мне даже стало жаль его, и я сказал, чтобы он себя не накручивал. И это был первый раз, когда я пожалел Алекса Поттера.
Что было потом? Нас вызвал к себе профессор Аластор Грюм, дабы поговорить о случившимся, и мы слишком поздно поняли, что попали в ловушку. Он оказался никем иным как сумасшедшим фанатиком Барти Краучем-младшим, сыном одного из организаторов Турнира – Бартемия Крауча, и мы попали туда, где недавно нашел свою смерть Седрик – на кладбище. Нашу кровь использовали для возрождения монстра. Вольдеморт сам не знал, я или Алекс его главный враг, потому решил нашу кровь смешать. Странно: именно в том мрачном месте я впервые понял, что Алекс мой брат.
Вместе мы сумели сбежать, одновременно схватившись за портал, с помощью которого нас и прислали сюда, но при этом нас едва не убили. Еще бы чуть-чуть, и... Но, тем не менее, мы спаслись, слава Мерлину. Когда мы вернулись в Хогвартс, Крауча-младшего уже разоблачили, скрутили и увели авроры, а Дамблдор перед тем, как отправить нас в Больничное крыло, хорошенько обо всем расспросил.
Кубок школы был отдан Пуффендую в память о Седрике Диггори.
Тем летом отчим явно стал ко мне мягче относиться. Кажется, он поверил, что монстр возродился. Но все-таки мое положение в семье изменилось мало.

На пятом курсе не происходило абсолютно ничего примечательного. Мы с братом по-прежнему ссорились, будто и не было тех невольно объединивших нас мгновений на кладбище. Мы опять стали врагами. И снова две тройки: слизеринская и Гриффиндорская – все пытались доказать друг другу свое превосходство…
А еще в Хогварт поступил Стивен. Вот где ужас-то. Мой брат, поступив на Слизерин, и днем и ночью занимался тем, что старался испортить мне жизнь. Такую бы энергию да в мирных целях!
Было еще кое-что, что портило пребывание в школе. Обидно: школа всегда была для меня единственной отрадой, а теперь там стало неуютно находиться из-за того, что нас с Алексом считали психами, пытающимися доказать, что Вольдеморт жив. А Министерство отрицало это и упорно стояло на своем: опасаться нечего. Министр даже прислал преподавать Защиту от Темных искусств препротивную жабу Амбридж, своего заместителя. Она запрещала на своих уроках любую практику. Единственная польза, что выделяла наш факультет. Ущемляя Гриффиндор. Но, вопреки убеждению Алекса, мне это радости не приносило. Никакой. Да, я хотел, чтобы мой факультет был чемпионом. Но не такой ценой.
Единственной моей отрадой были беседы с Луной. Чего уж скрывать, она мне очень нравится. Мне кажется, я ей тоже, хоть мы об этом еще не говорили.
Шло время, я как-то случайно вычислил, что Алекс собрал нелегальный кружок по Защите, где был вроде учителя. На самом деле, туда ходило довольно много народа, и они говорили об этом друг с другом в коридорах. Я случайно услышал. Вот самонадеянность! Что касается меня, мы с Драко и Панси тоже тренировались, но очень хорошо скрывались, слизеринская хитрость. А Поттера я сдавать не стал. Я не стукач.
Их раскрыли весной, Амбридж была страшно зла и собиралась привести в действие репрессивные меры. Но не успела. С ней случился несчастный случай, но связать эти два события никто не сумел. Да и не стал бы: никому эта жаба не нравилась.
Кубок школы достался снова Слизерину, но я впервые не был этому рад.
А на днях пришло сообщение, что про воскрешение Вольдеморта узнали авроры, а вслед за ними и весь магический мир. И, кажется, это Алекс постарался. Правда, лично я ума не приложу, как. А подробности неизвестны.

В общем, хватит витать в облаках, мне надо еще квартиру убрать, и обязательно уложиться до прихода домашних, а то придется некоторое время пожить без еды.
Да…лето далеко не самое лучшее время года для меня: парадокс. Все ребята моего возраста ждут лета с радостью, а я с ужасом. Потому что постоянно возвращаюсь в обстановку враждебности и непонимания. Как же я от всего этого устал! Только Синтия поддерживает меня.
В общем, я уже взялся за тряпку и приготовился поработать, как тут некстати раздался звонок в дверь. Да…только этого еще и не хватало… не люблю неожиданности. Тем не менее, я пошел открывать.
А увидев незваного гостя, замер в шоке. Передо мной стоял Алекс Поттер.


Глава 7

Глава 7: «Алекс Поттер: пять лет учебы»

Часто в жизни бывает так, что после сильнейшего стресса вместо того, чтобы срочно придумывать, что делать, человек вдруг начинает вспоминать свое прошлое.
Вот и я сейчас вместо того, чтобы действовать, что-то предпринимать, сижу в гостиной дома с чашкой кофе и вспоминаю…

Мой первый курс в Хогвартсе…
А все так хорошо начиналось... Я не зря так ждал первого учебного года в новой школе. Началось для меня обучение с осуществления заветной мечты: у меня появились друзья. Вернее, сначала всего один друг – Рон. Мы познакомились еще на вокзале, вместе поступили на Гриффиндор и оба были полны надежд на веселое и полное приключений времяпрепровождение.
И тогда же начались наши постоянные стычки с моим братцем Гарри и его дружками: Малфоем и Паркинсон. Подумать только, эти заучки пришли в школу, чтобы получить новые знания. Вот зануды! Нет, не то чтобы мы с Роном не стремились к этому, просто... ну кому это важно в одиннадцать лет? Ведь это как раз время открытий и великих свершений, захватывающих приключений, загадок и тайн. Мы искренне верили в это.
Действительно, во многом начало года оправдало мои ожидания. Чего стоит то, что меня приняли в квиддичную команду: я же стал самым молодым ловцом за последние сто лет, и это воодушевляло, внушало оптимизм и энтузиазм.
А потом мы с Роном вышли победителями из схватки со взрослым горным троллем. Ввязались не ради славы, в тот момент нам хотелось только одного: спасти Гермиону Грейнджер. Ее считали заучкой и зазнайкой, мы обидели ее и, сами того не желая, подвергли смертельной опасности. Так что помочь – наш долг. И мы с ним справились.
Да, наша декан МакГонагалл сообщила, что это благодаря нашему потрясающему везению, но ведь наша ловкость тоже кое-что значит. Именно тогда и образовалась наша Гриффиндорская Тройка – я, Рон и Гермиона Грейнджер. И шансы мои и Гарри окончательно уровнялись. В свою очередь их называли Слизеринской Тройкой, и стычки между нами были делом обычным.
Нас очень заинтересовала история с троллем, а также информация о краже из волшебного банка таинственного предмета. Хотелось узнать, кто за этим стоит. Да еще этот гигантский трехголовый пес... Мы с Роном и Гермионой видели его. Что он делал в Хогвартсе, и почему больше никто его не видел? Собачку держали в коридоре на третьем этаже, куда еще в начале года всем запретили ходить. Что МЫ там делали? Хм, даже стыдно сказать. Мы искали кабинет чар и заблудились. Мы же были первокурсниками. Хогвартс – большой замок, здесь множество коридоров, потайных ходов, фальшивых дверей, лестницы меняют свое направление... В общем, мы к двери подошли, постучали. Вдруг слышим – Филч за углом что-то орет про нарушителей. Филч – это школьный завхоз, и ему на глаза лучше не попадаться. Вечно ходит со своей драной кошкой, Миссис Норрис. Эту парочку вся школа ненавидит. Филч садист, все скучает по временам, когда к детям применялись физические наказания, в своем кабинете ежедневно цепи даже смазывает. Его кошка – просто стерва. Они с Филчем как будто имеют некую невербальную связь. Она ходит по школе и ищет нарушителей. Увидит – сразу наш уважаемый завхоз появляется. Он в замке все-все потайные ходы знает... Ну да, я отвлекся. Значит, услышали мы Филча, а убегать некуда, только эта дверь, и та заперта. Гермиона заклинанием открыла ее, и мы спрятались в том самом запретном коридоре. Ну, мы не знали, что это он. Когда завхоз ушел, мы облегченно вздохнули, обернулись, смотрим – а тут гигантская трехголовая псина к нам принюхивается. Какого, а? Мы успели сбежать из-под самого ее носа... Простите, трех носов. В тот момент мы с Гермионой еще не дружили, но общения было не избежать, ведь мы однокурсники и учимся на одном факультете, так что, блуждали мы вместе. У нее вообще друзей не было, потому что она... зубрила. И гордилась этим, зазнавалась. Вечно всех учила. Собственно, в Хэллоуин, в день, когда мы спасли ее от тролля, мы ее обидели именно тем, что высказали это вслух, а она услышала. Стоит отдать ей должное, при ближайшем знакомстве она оказалась не столь плоха. Да и после той истории она перестала зазнаваться. Именно Гермиона заметила, что тот пес стоял на люке, и догадалась, что он что-то охраняет. Мы попытались выудить информацию об этом из полувеликана Хагрида, нашего лесничего и папиного друга по совместительству. Нет, они не были однокурсниками, но папа любил в детстве пошалить, и Хагриду часто приходилось пресекать его попытки забраться в Запретный лес. Однажды папе все же удалось с друзьями туда забраться, и они напоролись на... гигантских пауков. Лесничий спас ребят, и с тех пор они дружат. Хагрид часто приходит к нам в гости и очень любит поболтать, нередко едва не сбалтывая нам что-то лишнее, но на этот раз узнать что-то не получилось. Хотя, нам удалось узнать имя: Николас Фламель. К сожалению, оно ничего нам не сказало, хотя мы всю библиотеку перерыли. Кстати, ту псину звали Пушок... Я бы назвал ЭТО Годзиллой.
А потом меня на квиддиче пытались сбросить с метлы. Чудом удержался, а мои друзья во всем винили слизеринцев. Гарри сказал, что отнесся бы к такой идее с пониманием, и это меня покоробило. Не думал, что он настолько ненавидит меня. Но это был точно не он: у Снейпа железобетонное алиби.
Потом случилось страшное событие: из-за нас Гриффиндор лишился ста пятидесяти баллов. Мы же всего лишь хотели помочь Хагриду. Он завел себе дракона, малыша Норберта, и мы хотели помочь спрятать его, но нас накрыла совершавшая обход МакГонагалл. И мы еще легко отделались, исключительно потому что она наш декан.
Отцовской любви, конечно, это мне не прибавило. Ну, ее и раньше не было. Папа по-прежнему упорно игнорирует меня, не замечая, что это причиняет мне боль. А может, ему самому просто так легче: ответственности меньше. Я часто ловлю себя на мысли, что, если бы меня воспитывали Снейпы, я жил бы в полноценной семье, и жизнь была бы гораздо лучше. Но тогда я, вероятно, был бы таким же, как мой братец Гарри. А это просто ужасный кошмар какой-то.
Отец написал, чтобы я не смел появляться дома на Рождество, и мы с Роном решили встретить его в школе. Накануне было еще событие: Гарри вычислил профессора Квирелла, который оказался сосудом для черной души Вольдеморта. Мне было очень обидно. Я так хотел, так старался, а лавры победителя достались Снейпу. Нечестно!
Мой же подвиг был менее заметен большинству. Это случилось в каникулы, когда мы с Роном пошли прогуляться по лесу, самому краю, но нашли шарфики сестер Патил, привязанные к веткам на дереве. Они близняшки, но учатся на разных факультетах: Парвати с нами, на Гриффиндоре, а Падма – на Когтевране. С чего мы решили, что это их шарфики? Ну, Парвати хвасталась своим на Рождественском обеде и еще сетовала, что у Падмы такой же. Девчонки. Они накануне поспорили с Симусом Финниганом, что не трусихи. Значит, так они решили это доказать – пошли в Запретный лес, а шарфиками дерево пометили, чтобы не заблудиться. А в Лесу кентавры, гигантские пауки... Да еще недавно появился какой-то страшный хищник, убийца единорогов. Естественно, мы испугались за девушек и бросились их искать. Первым делом мы решили проверить колонию пауков, ведь я, по крайней мере, мог с ними совладать. Я знал, как туда попасть: надо просто идти за пауками. Хагрид как-то раз водил меня туда, чтобы их показать. Думал, мне понравится. Ужас! Я тогда поклялся не ходить туда больше, хотя лесничий и сказал паучкам меня не трогать. К счастью, нам повезло: девочек действительно взяла в заложницы целая колония пауков. Дело существенно осложнялось и тем, что Рон пауков боится до ужаса. Но мы справились: Парвати и Падма были спасены, оставшись целыми и невредимыми, но изрядно напуганными.
Но, естественно, об этом так никто и не узнал, ведь, совершая подвиг, мы нарушили с полсотни школьных правил. Не говоря уж о Падме и Парвати. Но мы не эти высокомерные слизеринцы, мы все делаем от чистого сердца, а не потому что хотим славы и известности.
И только близняшки Патил сообщили, что навечно наши должницы. Тогда мы еще не знали, что эта фраза принесет мне и Рону счастье.
А кубок школы достался Слизерину. По-моему, это несправедливо. В той же истории с пауками мы с Роном жизнью рисковали, а слизеринец Снейп пальцем о палец не ударил! Он всего лишь вычислил Квирелла и сдал его Дамблдору. Не захотел рисковать и повел себя как истинный слизеринец! И я до сих пор не пойму, почему все считали его героем.
В общем, год, начавшийся удачно, закончился так себе. Тем не менее, я искренне верил, что все еще будет хорошо.

А август перед вторым курсом начался с неожиданной для меня встречи. Няня ушла домой, отец уединился со своей очередной пассией, а для меня самое главное было им не мешать. И надо же именно в этот момент в моей комнате нежданно появиться Добби, семейный домовой эльф Малфоев, с твердым намерением, как он выразился, меня спасти. Нес он всякую ахинею, я понял только, что мне, Избранному, угрожает смертельная опасность, а он хочет меня спасти. Пытался взять с меня клятву не ехать в школу. Я отказался категорически, там ведь мои друзья, приключения, целая жизнь… он сообщил: «Я предупреждал Вас, Алекс Поттер» и исчез.
А на вокзале, перед учебным годом, у нас с Роном случилась неприятность: нас не пропустил барьер. Вот это засада! Кроме того, меня провожала семья Уизли, а они все уже были на платформе 9 и ¾. Так что у нас с Роном остался только один выход: мы полетели на Форде его отца.
Да, именно полетели. На машине. Это был один из экспериментов отца Рона – летающий старый фордик «Англия». Отец друга обожал магловские изобретения, а так же он любил над ними экспериментировать. И на этой машине мы надеялись догнать поезд, чего и добились.
До школы добрались благополучно, если не считать того, что я едва не выпал из машины, а потом мы не вполне удачно приземлились, а затем нас поймала МакГонагалл. Мы оба страшно испугались, что нас исключат. К счастью, этого не произошло. Нам просто вынесли очередное предупреждение. А за обедом другу пришел громовещатель от матери. Мне же ничего не пришло, и, вопреки здравому смыслу, я расстроился. Отцу настолько на меня плевать, что он никак не прокомментировал мою выходку.
Год шел своим чередом. У нас появился новый преподаватель Защиты – профессор Златоуст Локонс, который мне категорически не нравился. И не только потому что по нему сохли все девчонки в школе. Было в нем что-то... не то. Да, именно в этом павлине надутом. Странно, что он абсолютно ничего не умел, был неуклюж... А ведь считается героем: столько подвигов совершил! И все описал в своих книгах.
Мы хотели заняться расследованием, попытаться вывести Локонса на чистую воду, но тут начали происходить страшные вещи: исписанные кровью стены, а потом впавшие в оцепенение кошка завхоза и нечистокровные ученики… Это все было очень пугающе, и мы с друзьями сразу стали искать причину.
Не скрою, я обвинял во всем Гарри. Не знаю, почему. Видимо, это был как раз тот случай, когда моя интуиция ошиблась. Но я выкрикнул ему в лицо то, что во всем виноват он. Не из вредности, я, правда, был убежден в этом.
А потом Гарри с его друзьями сами остановили чудище - василиска, который на учеников нападал. Мне действительно было стыдно: я терпеть не мог братца, но мои обвинения были дикими и беспочвенными. Я именно так ему и сказал…и попросил прощения. Но, кажется, Гарри не поверил ни одному моему слову.
Я чувствовал себя виноватым, и именно поэтому не стал докапываться до причины, ведь не сам же по себе василиск нападал, и из ниоткуда он ну никак не мог появиться. Тем не менее, я чувствовал, что это тайна для Гарри. Я не стал пытаться ее раскрыть и счел, что мы квиты.
Мне удалось раскрыть другую тайну, касающуюся профессора Локонса. Мы с Роном разыграли спектакль, будто бы знаем, кто руководил василиском, и хотим с помощью непутевого профессора остановить злоумышленника. А Локонс повелся, и в итоге мы узнали, что он опасный мошенник. Он присваивает себе подвиги волшебников, а им стирает память, делая слабоумными. И с нами пытался это проделать. Но мы заранее договорились с МакГонагалл. Она, вообще-то, строгая, но на эту аферу согласилась. Иначе нам никто бы не поверил. Локонса все профессора недолюбливали, и это не было секретом, поэтому мы точно знали, что наша декан согласится помочь. Этот субъект постоянно всех учил выполнять их же работу, хотя сам ничего в этом не понимает, и этим дико всех бесил. Таким образом, МакГонагалл, дождавшись, пока он произнесет заклятие Забвения, спасла нас и обезвредила его, а потом засвидетельствовала перед аврорами, что Локонс – опасный мошенник. А вот вещественным доказательством послужила волшебная палочка Локонса. К ней применили специальное заклинание, с помощью которого было выяснено, что последнее заклинание, совершенное палочкой – заклятие Забвения. Так что, приличный срок Локонсу гарантирован.
А кубок школы получил Слизерин…обидно…

А лето было ничего: к нам приехал папин друг Ремус Люпин. Ему предложили должность преподавателя Защиты, а пока папа предложил другу побыть у нас и присмотреть за мной заодно, так как Мэри вышла замуж и уволилась.
И я впервые почувствовал, что кому-то нужен, что я не обуза и не работа, а со мной и правда хотят проводить время.
Еще я узнал, что Ремус оборотень, но не нашел в этом ничего жуткого. Как он мог это скрыть, если жил в нашем доме? Никак. Ну, он перед полнолунием принимал особое зелье, и поэтому, превратившись, оставался собой. Добродушный такой волк. Люпин боялся, что я буду его презирать, но я не такой. И я сразу сказал, что он на меня всегда может рассчитывать. А вот отношения с папой не улучшились ни на йоту.
Год начался хорошо. Мы одерживали победу за победой в стычках со Снейпом и его компашкой, Гриффиндор стремительно набирал баллы. И это было справедливо.
Я еще в том году подружился с братьями Рона: близнецами Джорджем и Фредом. Как и я сам, они обожают всякие приколы, и они с удовольствием мне их демонстрировали. Так что мы, по словам Гермионы, спелись.
Еще мы выигрывали в квиддич, я раз за разом ловил снитч. А Ремус явно благоволил моему факультету. Конечно, он ведь сам учился на нем.
И все бы хорошо, но я спинным мозгом чуял, что должно случиться что-то плохое. Такое бывает: вроде все прекрасно, а подсознательно ждешь подвоха. И, что характерно, подобные ожидания чаще всего сбываются. Как и получилось в моем случае.
Во всем виноват Гарри: это ему не давали покоя успехи моего факультета, он отчаянно завидовал, все выискивая возможность сделать гадость. И ему удалось: он вычислил, что Ремус оборотень. И будто мало просто рассказать об этом, они с Малфоем и Паркинсон устроили отвратительный спектакль. Все в один голос твердили, что они не виноваты, они не подумали… Это слизеринцы-то не подумали?! Это представители моего славного факультета склонны к некоторой импульсивности…а не подумавший слизеринец – что-то из области фантастики.
А они «совершенно случайно» оказались на окраине Хогсмида наедине с оборотнем, и их спас неожиданно появившийся Регулус Блэк, младший брат моего крестного. В последствии я спрашивал Ремуса, как так получилось, что он не принял волчье зелье. Оно у него просто закончилось, а доставка зелья запаздывала. Наверняка это козни отца Гарри, ведь зелье было заказано у него! На следующий день после той истории появились отцы Снейпа, Малфоя и Паркинсон, долго орали в кабинете Дамблдора, и кончилось все тем, что появился наряд авроров и забрал Ремуса в Азкабан.
В общем, меня понесло: я выкрикнул Гарри, что лучше бы он сдох в том лесу. Конечно, я вовсе так не думаю и смерти ему ни в коем случае не желаю. Но тогда ни о чем не думалось совершенно. Хотелось просто сделать ему как можно больнее, и, судя по перекошенному лицу, у меня это получилось. Но я решил пойти дальше и вызвал Снейпа на дуэль.
Она состоялась в выручай-комнате о которой летом мне рассказывал Ремус, секундантами были Рон и Малфой. Гарри так и не смог послать в меня заклятие, а я медлил. Он крикнул: «Ну давай, Поттер, я ведь заслужил!» и именно в ту секунду я понял, что должен и хочу сделать.
Волшебные палочки полетели в стороны, и мы сцепились на полу, чисто по-магловски, неожиданно для себя самих и наших секундантов. Кончилось тем, что с помощью магии Малфой разбросал нас в стороны, потому что это не эстетично. И мы отправились в свои гостиные.
Что было с Ремусом? По просьбе моего крестного его взялся защищать Регулус Блэк, один из лучших адвокатов Лондона. Кстати, именно тот, за кого вышла замуж моя бывшая няня. Ремуса не оставили в Азкабане, но приговорили к ссылке. Это все очень печально: нет ничего страшнее, чем быть брошенным в неизвестность и начинать все с нуля.
Тем не менее, год закончился не так уж и плохо. Я выиграл последний квиддичный матч, и наш факультет заработал кубок школы! Впервые за много лет!
Лето же было довольно унылым: у меня часто менялись няни, папа никак не мог подобрать подходящую, настроение было хуже некуда, и я ждал возвращения в любимую школу как манну небесную.

А в начале четвертого курса нас всех ждало знаменательное событие: Турнир Трех Волшебников.
Этой традиции тысячи лет: собираются представители трех самых знаменитых школ: Хогвартса, Шармбатона и Дурмстранга. Их лучшие представители проходят ряд испытаний, в результате чего определяется, какой школе в этот раз отдать пальму первенства. Вообще-то, Турнир давно не проводился в виду опасности его испытаний, но в том году решили его таки провести, добавив множество мер безопасности. Так, в Турнире могли участвовать лишь студенты не младше семнадцати лет.
Принимающей стороной был мой родной Хогвартс, и это всех взбудоражило. Свои кандидатуры могли предлагать лишь семикурсники, но хотелось всем без исключения. Оно и понятно. Приз – вечная слава и тысяча галеонов. Шутка ли?
И тогда случилось нечто невообразимое: выбрано было сразу три представителя от Хогвартса: Седрик Диггори, я и Гарри.
И тогда наше со Снейпом противостояние, и без того жесткое, обострилось до невозможности. Этот кретин убедил себя, будто бы я нарочно достиг выдвижения наших кандидатур…ага, стал бы я тащить его за собой!
В общем, драки и ссоры между нами стали делом постоянным.
Из того года наиболее ярко запомнились Святочный бал и последнее испытание.
На балу надо было явиться с очаровательной спутницей, тем более что его открывали чемпионы. Честно говоря, я подумывал пригласить Чжоу Чанг, пятикурсницу из Когтеврана. Больше оттого, что она встречалась с Седриком. Не то, чтобы я его совсем уж терпеть не мог, просто достало то, что все считали Диггори единственно возможным чемпионом, а нас с Гарри просто выскочками, решившими обманом стать чемпионами. Бред, а они все просто завидуют. Тем не менее, нас чуть ли не презирала вся школа до начала серьезных испытаний. А потом представители наших факультетов резко поумнели и стали за нас болеть.
Вернемся к балу. Я уже собрался пригласить Чанг, но тут мы с Роном получили предложение, от которого ну никак не смогли, да и не захотели, отказаться. Нас пригласили на бал сами близняшки Патил – признанные красавицы школы. Я пошел с Падмой, а Рон с Парвати, и именно в то время я понял, что Падма – это единственная девушка, с которой мне комфортно и уютно. Так что в каком-то смысле Святочный бал стал поворотным в моей жизни.
Но больше всего запомнилось событие трагическое – последнее испытание. Очень печально, но я признаю, что желание победить затмило мне разум. И вместо того, чтобы решить все полюбовно, когда у последнего рубежа остались только чемпионы Хогвартса, мы с Гарри подрались. И результат – смерть Седрика. Он, воспользовавшись моментом, схватился за кубок, который оказался порталом. Назад Диггори не вернулся.
Я ужасно страдал, понимая, что никогда не прощу этого себе. И, как ни странно, не винил Гарри. Возможно, это гриффиндорская глупость, но винил я себя одного. А Гарри пытался меня успокоить, как ни абсурдно это звучит. Именно он сказал, что так уж вышло, и мне не за что себя гнобить. Причем сказал так искренне, что я почти поверил.
А потом мы попали в плен к Вольдеморту, попавшись на простейшую удочку, и поневоле способствовали воскрешению нашего врага.
Спасали нас авроры, и я все чувствовал, что отец и его друзья разочарованы во мне. Это мучило и не давало покоя наряду с сильнейшим чувством вины. Кто получил кубок школы, меня тогда абсолютно не заботило.

А следующий год прошел под знаком вражды моей и Гарри, как обычно. Хотя по всем законам логики нам следовало бы объединиться, ведь у нас появился общий враг из Министерства. Это была злющая ведьма Амбрижд, похожая на жабу. Она следовала новой политике Министерства – Вольдеморт давно мертв, а мы с Гарри ненормальные. А я пытался отстоять свою точку зрения, и Гриффиндор попал в тотальную опалу. Эта жаба снимала баллы ни за что, запретила мне играть в квиддич… в общем, мне с самого начала было ясно, что кубка школы моему факультету не видать как собственных ушей. Спасала только Падма – мы начали встречаться в октябре, и одно только это давало силы бороться.
Еще Амбридж была убеждена, что нам не нужна практика по Защите, а я с ней был категорически не согласен. Что и привело в конечном итоге к созданию мной нелегального кружка по Защите, где я сам выполнял роль преподавателя.
Получалось хорошо, но, очевидно, мы не слишком хорошо маскировались. Гарри удалось вычислить нас, но жабе он не стуканул, что поразило меня до глубины души.
А попались мы уже в самом конце учебного года, и Амбридж пришла в страшнейшую ярость. Было ясно, что наше дело труба, и надо быстро что-то решать.
И тогда решение пришло мгновенно – отвести ее хитростью в место, где обитал Грошик – маленький братец Хагрида – великан, ростом в пять раз больше нашего лесника.
Сам не знаю, на что рассчитывал, но получилось даже лучше. На жабу напали разозленные кентавры, причем она во всем виновата сама: первая начала, оскорбила их. А уж я с друзьями и вовсе ни причем. Кстати, именно на пятом курсе мы сдавали СОВ. Все, кто ходил на наш нелегальный кружок по Защите, великолепно сдали экзамен. Семикурсники сдают ЖАБА, а вот все остальные сдавали экзамен по Защите лично директору. Вот такие дела.

Дома выяснилось, что отец, кажется, завел себе более-менее постоянную девушку – Нимфадору Тонкс, авроршу, работающую под его началом. По крайней мере, они вместе уже целый месяц, чего раньше с папой не бывало никогда. Она еще на первом курсе вела у нас Защиту в конце года, ведь Квиррелл оказался предателем.
А я не хотел мириться с равнодушием отца и решил однажды заглянуть к нему на работу в Министерство. Но я понятие не имел, где конкретно папа работает, он никогда не показывал мне, не брал меня с собой на работу. Так что, сумев проникнуть на территорию беспрепятственно, там я опять по уши влип в неприятности. Я подошел к высокому мужчине в атриуме и просто спросил, где аврорат. Видимо, тогда в Министерстве был обед, так как в атриуме не было никого, кроме меня и этого мужчины. Он, недолго думая, схватил меня в охапку, зажал рот и в лифте со мной спустился в подземелье, в Отдел Тайн. По дороге у него задрался рукав мантии, и я увидел Темную Метку. Вот тогда я не на шутку испугался. Пожиратель затащил меня в огромный зал, где громоздится куча стеллажей, на полках которых пылятся какие-то стеклянные шарики. Меня заставили подойти к одному из них, под номером 93. Перед моим носом оказался очередной стеклянный шарик, и на бумажке под ним было написано мое имя, имя Гарри... и так же был указан Вольдеморт. Ремус, кажется, рассказывал мне, что в Министерстве хранятся Пророчества, забрать которые могут только те, о ком в них говорится. И я тут же сообразил, что это был именно тот самый Зал Пророчеств, и сейчас от меня хотят, чтобы я взял пророчество и отдал его Пожирателю. Однако делать я этого не собирался. Я быстро взял Пророчество и выбежал из Зала, уворачиваясь от проклятий. Оказавшись в центральном зале Отдела Тайн, я захлопнул дверь, и это было ошибкой. Зал тут же завращался, я забыл, где выход, и таким образом заблудился. Пришлось петлять по другим залам, убегая от Пожирателя. Я сумел прилично оторваться, но споткнулся. Пророчество упало и разбилось, и я услышал, что в нем говорилось:

«Грядут те, у кого хватит могущества победить Тёмного Лорда... рождённые родителями, нелюбящими друг друга и живущими вместе по собственной вине, рождённые на исходе седьмого месяца... и Тёмный Лорд отметит их как равных себе, и только он способен уничтожить их. Они вступят в схватку со Злом, едва начав свой Путь. И ни близнецы, ни Тёмный Лорд не смогут жить спокойно, пока не убьют друг друга. Лишь объединившись, близнецы победят, и восстановится мир, но горе им, если их противоречия окажутся сильнее грозящей опасности. Избранные будут уничтожены»

Да, это и есть потрясение, об этом надо думать, а не вспоминать далекие школьные годы.
Все гадали, кто Избранный: я или мой брат. И никому отчего-то и в голову не приходило, что это можем быть мы оба, да и нам самим это показалось бы дикостью, выскажи кто подобную мысль.
Мы же такие разные - я обожаю приколы и квиддич, Снейп зельевар и стратег. Нет и не может быть между нами ничего общего. Кроме, как оказалось, Судьбы одной на двоих.
А что касается того Пожирателя – он был пойман аврорами и под воздействием Сыворотки Правды поведал о причине своего визита. Так в Министерстве узнали и, наконец, поверили, что Вольдеморт вернулся.
Я все пытаюсь решить, стоит ли о Пророчестве рассказывать Гарри. Он наверняка не поверит, поднимет меня на смех. Но я же всю жизнь буду жалеть, если не скажу. И в любом случае он имеет право знать. И, в конце концов, я гриффиндорец.
На этой мысли решительно встаю с дивана и направляюсь в дом Снейпов. Была на была.


Глава 8

Глава 8: «Гарри Снейп: пророчество»

Я замер: вот уж кого не ожидал увидеть здесь…
Что ему понадобилось в доме Снейпов? Да, я не считаю этот дом моим тоже, мне неоднократно повторяли, что это дом семьи Снейпов, а я живу тут из милости и из милости же ношу фамилию Снейп.
Тем не менее, вернемся к Алексу. Не скажу, что я его презираю… Просто не считаю его достойным, скажем, уважения.
Из всего, что я знаю про Алекса Поттера, у меня сложилось о нем весьма низкое мнение. По-моему, он просто заносчивый болван. Меня не любят в семье, относятся как к домовому эльфу.
А ему все в этой жизни дается уж слишком легко, я убежден в этом. Он же сын самого Джеймса Поттера, самого знаменитого аврора, ему все можно. Испорченный ребенок!
И все наше совместное обучение в Хогвартсе только еще больше убеждало меня в том, что Алекс самовлюбленный эгоист. То ему приключений подавай, то баллов, то известности и популярности! А сам ничуть не лучше любого другого. А надулся как пуп земли и искренне удивляется, как это все не восхищаются им, таким замечательным.
Считаю, что именно поэтому у Слизерина кубок школы появляется гораздо чаще, чем у Гриффиндора. Просто мы ценим знания и готовы ими доказывать, что мы лучше других. Но, в отличие от представителей Рейвенкло, помимо знаний мы пользуемся еще и житейской хитростью. Так что именно мы как никто другой достойны быть лучшими.
А, некоторые думают, что побеждаем мы лишь хитростью и коварством…но они неправы. Мы, прежде всего, занимаемся. И ни один из нас не позволил бы себе лишить факультет ста пятидесяти баллов. Потому что факультет это семья, и мы все чувствуем свою ответственность перед ним, мы знаем, что обязаны быть лучшими, если не ради себя, так ради своего факультета.
А когда брат организовал кружок по защите, я окончательно убедился в том, что он грезит о популярности и славе, лично для себя. Ведь он был там учитель, ему все должны были смотреть в рот, учиться у него, уважать его. Конечно, я его не сдал, я ж не стукач. Но относиться лучше к нему не стал. Не вижу повода.
Но что-то я задумался, оставлять человека надолго под дверью невежливо, даже если этот человек – Алекс. Не скрою, у меня мелькнула мысль посоветовать братцу катиться куда подальше. Но победило любопытство. Я же совсем не знаю, зачем он пришел. По моему мнению, у нас совершенно нет общих тем для разговора. Мне даже сложно предположить, что Алексу здесь понадобилось. Мы настолько разные, что нас невозможно представить о чем-то разговаривающими, не ругающимися и не спорящими. Тем не менее, узнать, зачем брат пришел, хотелось. Все равно хуже не будет. Даже если он возжелал подраться, я его не боюсь. Так что я решительно подошел к двери и распахнул ее.

Да… странно выглядит Алекс… будто удивлен своим поступком не меньше меня. И явно не знает, с чего начать. Блин! Стоило открыть дверь только для того, чтобы увидеть растерянного Поттера. Уверяю вас, зрелище потрясающее. И я б еще полюбовался, если бы не катастрофическая нехватка времени. Так что вместо этого я предложил ему проходить жестом. Он был потрясен, я тоже. Слизеринская тяга к знаниям (я, разумеется, не учебу имею в виду) порой куда сильнее гриффиндорского рвения к приключениям.
Алекс прошел в гостиную и, не говоря ни слова, достал из кармана мантии небольшой голубой шарик. Пророчество! Но, если оно о нем, зачем он это показывает мне? А если обо мне, как он смог его достать?
Ответ я получил всего через мгновение. Алекс разбил шарик, и мы оба услышали:

«Грядут те, у кого хватит могущества победить Тёмного Лорда... рождённые родителями, нелюбящими друг друга и живущими вместе по собственной вине, рождённые на исходе седьмого месяца... и Тёмный Лорд отметит их как равных себе, и только он способен уничтожить их. Они вступят в схватку со Злом, едва начав свой Путь. И ни близнецы, ни Тёмный Лорд не смогут жить спокойно, пока не убьют друг друга. Лишь объединившись, близнецы победят, и восстановится мир, но горе им, если их противоречия окажутся сильнее грозящей опасности. Избранные будут уничтожены».

М-да…шок – это по-нашему. Я, стыдно сказать, стоял посреди гостиной Снейпов с вытаращенными глазами и отвисшей челюстью. А ведь считал себя умным и рациональным…
Молчание затянулось, и неизвестно, сколько бы еще продолжалась эта немая сцена, если бы Алекс не начал разговор:
- Пророчество подлинное, из Министерства. Там хранится множество копий, я взял одну из них.
- Ну да, достойный представитель рода Поттеров проник в запрещенное место и что-то стащил оттуда, прикольно, да?
- Слушай, я ж не говорю, что представитель рода Снейпов с отвисшей челюстью – офигенное зрелище. Я по делу пришел, между прочим.
- Ладно, я слушаю.
- Ты уже понял, что мы должны убить Вольдеморта вместе?
- Поттер, я не тупой. Меня другое беспокоит - как мы сможем объединиться, если не можем и минуты провести в обществе друг друга, не поссорившись?
- Ну да, будет непросто. Но мы же можем попытаться?
Я задумался. То, что предлагает Поттер, кажется невероятным, но, судя по всему, это единственная надежда для нас двоих и всего магического мира. К тому же, чего стоит только то, что он, Алекс Поттер, собственной персоной пришел ко мне, первым предложил перемирие. Я его неплохо изучил за годы вражды и могу с уверенностью сказать, что для него это было вовсе не просто. Поэтому отвечаю:
- Да, Поттер, я согласен попытаться. Но ничего не обещаю.
После чего выпроваживаю незваного гостя за дверь. Скоро придет семья, а в доме до сих пор не убрано.

Алекс давно ушел, но с уборкой что-то как-то не клеится. У меня все не выходит из головы его нежданный визит. И неудивительно: не каждый день приходится узнавать, что судьба всего магического мира зависит от тебя и того, кого пять лет считал врагом.
Но теперь, хотя бы временно, нам надо научиться не позиционировать себя как врагов, чтобы у магического мира появился шанс.
Так странно: я всегда думал, что Избранный – я или Алекс. Я никогда не допускал даже мысли, что это мы оба. И он, я убежден, тоже.
Более того, вся магическая общественность была убеждена, что Избранный – Алекс. Наверное, потому что он учится на Гриффиндоре, а я там, где в свое время Вольдеморт. Постоянно убеждаюсь, что предрассудки в нашем обществе слишком сильны. Ведь никто никак не может понять, что на моем факультете учатся не монстры, а обычные подростки. А монстров порой делают из них они сами, причем, надо отметить, часто весьма успешно.
К примеру, Драко. Он обычный подросток, как и все, со своими достоинствами и недостатками. И он сам говорил, что только я помог ему стать нормальным. Как выразился он сам. Что все его считали заносчивым мерзавцем, маленькой копией отца. И он постепенно становился таким, каким его вообразили. А когда встретил меня, с помощью нашей дружбы стал таким, каким изначально и должен был быть.
Но я не об этом. У меня, признаюсь, мелькнула мысль оставить разбираться с Вольдемортом того, кого все считали Избранным, героем. Слава досталась ему, вот пусть и отдувается тоже сам.
Но, по зрелому размышлению, я отверг эти мысли. Во-первых, я не трус. А во-вторых, это наша общая ответственность, и опасность тоже одна на двоих. Не скажешь же Вольдеморту, что отказался от бремени его соперника?
Так что я решил, что мы с братом попытаемся с этим справиться вместе. Да…с братом… Я так долго пытался отделаться от мысли, что Поттер мой родной брат, так хотел, не смотря ни на что, полностью стать частью семьи Снейпов и забыть о том, что моим родным отцом все-таки является Джеймс Поттер.
Хотел... но я с раннего детства прекрасно усвоил, что в моей жизни ничего не происходит так, как я хочу.
Так что придется искать общий язык с Поттером, вместе выбираться из опасного положения, вместе уничтожать врага.
Но как, если мы сами до сих пор враждебно относимся друг к другу, если мы настолько разные, что с трудом верится, что братья, если мы не можем и пары минут простоять рядом, чтобы не завязалась ссора?
Ответов на эти вопросы у меня не было, и я безуспешно пытался их найти, стоя с тряпкой посреди коридора и ничего не делая.
И именно в тот момент раздался скрип открывающейся двери…Семья вернулась…Ой, что сейчас будет!

Орал отчим долго. Впрочем, именно этого и следовало ожидать, он вообще большой любитель орать по поводу и без. А когда разойдется, лучше его не останавливать, здоровее будешь. Вот и я молча все выслушал, не пытаясь оправдываться. Действительно, дом к приходу семьи я убрать не успел, а значит, заслужил наказание.
Наказанием оказалась оплеуха, после чего Снейп отправил меня в комнату, где мне надлежало пробыть до завтрашнего утра, когда я должен вылизать весь дом до того как они проснуться, иначе участь моя будет горька и печальна.
Я, ничего не возразив, направился к себе. Да и возражать, по большому счету, совершенно нечего. Мы все обсудили уже давно, когда мой статус окончательно сформировался. Я должен поменьше говорить, побольше работать и стараться без нужды не попадаться на глаза. Этакий домовой эльф.
Тем не менее, я неустанно надеюсь на то, что однажды все изменится. Сам понимаю, насколько это маловероятно и, вообще-то, не являюсь сторонником напрасных надежд. Но мне самому, чтобы не сойти с ума, очень надо верить в то, что однажды моя семья меня полюбит, что у меня все будет, как у других подростков, и я больше не буду домовым эльфом в собственном доме, а стану полноправным членом семьи. Это все, что мне нужно для счастья.
Но в комнате меня посещали другие мысли. Мне все вспоминалось пророчество, которое дал послушать Алекс. Я как-то раньше старался не представлять себя в роли спасителя магического мира, положившись на мнение большинства и предоставив эту мороку Алексу. А теперь во всей красе возникла та самая мысль, что мне придется либо убить, либо быть убитым. Знаете, это страшно, когда открывается такое будущее, и знаешь, что все равно придется исполнить его.
Но мне же всего пятнадцать лет, и я совершенно не готов к тому, чтобы становиться убийцей, я даже мысли такой не могу допустить.
Конечно, я буду не один, со мной будет Алекс. Да, сам факт абсурден до невозможности: Алекс поможет мне. Это ведь нам придется искать выход, приходить к общему мнению. Да чтоб у нас когда-нибудь хоть в чем-нибудь совпадали мнения! На моей памяти такого не случалось ни разу, и, думаю, нам придется ой как сложно в достижении таких результатов.
Тем не менее, когда я засыпал, мои мысли занимал уже не Алекс, а Вольдеморт. Я все думал о том, как мы, подростки, сможем победить ужасающего монстра. И не заметил, как уснул.

Я видел глазами Его Темнейшества, стоящего в окружении верных слуг. Некоторых я знал: Лейстренджи, Грейберг, Розье, Эйвери, Кребб и Гойл. Остальные были менее известны, да и, судя по всему, занимали более низкое положение в иерархии. Они все стояли, подобострастно согнувшись. И нет никаких сомнений в том, что перед Вольдемортом стоят не соратники, не приближенные, а просто рабы, и никто другой.
Сам же Риддл вдохновенно вещал о планах захвата власти в магическом мире, о необходимости уничтожения всех грязнокровок и низвержения директора Хогвартса.
А потом речь зашла обо мне и Алексе, куда уж без нас. Вольдеморт сообщил всем присутствующим, что мы с братом ему уже давно как кость в горле, что нас необходимо уничтожить. И начал в красках описывать, как именно планирует это сделать. Ничего ужаснее я в жизни не слышал!

В общем, проснулся я от собственного крика и мгновенно осознал, чем мне это грозит. Я ж перебудил весь дом!
Открыв глаза, я увидел перед собой отчима. Смотрел он почему-то с беспокойством, что было гораздо более странным, чем даже обрушившиеся на мою голову события. Снейп спросил: «Кошмар?».
А дальше… я сам не знаю, что на меня нашло. Просто вдруг начал рассказывать. Рассказывал я взахлеб, обо всем, что на меня свалилось. Конечно, стоило бы подумать, а интересны ли отчиму мои проблемы? Но в тот момент мне было категорически не до этого. Разумеется, это была истерика. Причем, абсолютно бессмысленная. Все, что отчиму надо, он мог бы узнать с помощью легиллименции.
Тем не менее, Снейп выслушал внимательно и до конца, а потом куда-то ушел. Я не успел осознать все, что ему только что выложил, как он вернулся с чашкой вкусного и ароматного напитка. Это было какао. Причем, как я узнал позднее, с добавлением снотворного зелья. А тогда я об этом не думал, просто выпил, и мне очень сильно захотелось спать.
А отчим сказал:
- Гарри, то, что ты слышал в пророчестве, еще не значит, что ты и правда обязан бороться с этим монстром. Оставь это Поттеру, он же герой всея магического мира.
- Но почему?
- Потому что мы не хотим тебя потерять. А теперь спи.
- Но я должен убраться в доме и…
- Глупости не говори, я освобождаю тебя от домашних дел, отдыхай.
Я хотел возразить, хотел встать... Но вскоре осознал, что это совершенно невозможно. Спать хотелось неудержимо, сопротивляться я просто не мог. Последняя мелькнувшая в голове мысль: неужели и правда моя семья станет действительно моей?

Нет. В очередной раз убеждаюсь, что мир жесток и несправедлив. Ко мне, во всяком случае.
Ну почему всегда так: сначала вроде как дается шанс, а потом он оказывается не более чем пустышкой, миражем, чем-то абсолютно нереальным.
К чему это я? К тому, что после кошмара и проникновенного разговора с отчимом мне показалось, что теперь-то у нас все будет по-другому, что мне не надо будет больше в собственном доме находиться в постоянном напряжении, ожидая каждую минуту, что на меня накричат, заставят что-то сделать, оставят без еды…
Мне казалось, что мы станем, наконец, семьей.
Но я ошибался. Полдня прошло необычайно тихо, потом же отчим стал вести себя со мной так, словно ничего, совершенно ничего не было. Это было больно.
Я все, разумеется, рассказал своим друзьям, когда через пару дней они зашли меня навестить.
Они, оказывается, всегда считали Избранным меня (как они выразились: не этого же болвана надутого с Гриффиндора), но не говорили об этом, не желая расстраивать.
А теперь, когда все прояснилось, они сами не понимали, как я сумею найти общий язык с Поттером. Ну да, раз уж я сам не знал…
Тем не менее, они сказали, что поддержат меня и, чем смогут, помогут в борьбе против монстра. Оба сказали, что будут на моей стороне. Даже Панси, чей отец весьма лоялен к идеям Вольдеморта. Но она сказала, что дружба со мной для нее дороже. И я ей верю.
Еще Панси высказала довольно интересную теорию: что Снейп ведет себя со мной как раньше, не потому что ничего не изменилось, а потому что не знает, как ему теперь себя вести. Подруга сообщила, что она убеждена в том, что отчиму просто нужно время, что он непременно разберется в себе и определится с тем, что будет. И Панси сказала, что она считает, что то, что Снейп за меня испугался, уже значит, что я ему небезразличен.
Я не знаю, так оно или нет, но в тот момент, когда подруга убежденно доказывала мне это, я понял очень важную вещь: я напрасно жалуюсь на судьбу.
Да, моя семья меня не любит, но у меня есть то, что есть далеко не у всех: верные друзья. Ну да, приятели есть у многих, почти у всех. Но мало людей, которые могут похвастаться тем, что у них есть самые настоящие друзья: которые всегда поддержат и заступятся, за которыми как за каменной стеной. А я могу. И уже одно это вселяет надежду на лучшее.


Глава 9

Глава 9: «Алекс Поттер: унылое лето»

Я понял: о Пророчестве надо поговорить с отцом. Казалось бы, идея бредовая, но я не представляю, что еще можно сделать. Тря дня назад, когда я собрался идти к Гарри поговорить об этом, мне пришлось сначала еще раз пробраться в Отдел Тайн и украсть копию Пророчества, так как первое разбилось, а без доказательства Гарри не поверил бы. Меня тогда чудом не поймали.
Первое время меня беспокоил тот факт, что придется рассказать папе о том, что я был в Министерстве и стащил оттуда пророчество. Дважды, между прочим. Я даже не знаю, как он на это отреагирует. А все почему? Потому что я очень плохо знаю собственного отца. Казалось бы, мы живем бок о бок пятнадцать лет, а я не знаю ничего о нем. Убежден, что и он обо мне тоже. Тем не менее, я решил признаться. Все равно хуже не будет. Наши отношения, по моему глубокому убеждению, просто хуже некуда.
Так что все следующие дни я безуспешно пытался рассказать все отцу. Стыдно сказать – я даже не мог ему признаться, потому что все никак не мог его найти.
А все потому что отцова очередная - Нимфадора Тонкс – занимала все его мысли. Она теперь самый наш важный гость. Если папа и раньше чрезвычайно редко обращал на меня внимание, теперь он практически вообще меня не замечал.
Так что я все чаще бываю либо дома один, либо в своей комнате со строжайшим наказом не выходить, чтобы, не дай Мерлин, не помешать развлечениям папочки. А они с Нимфадорой тем временем наслаждаются жизнью.
Но так бывало и ранее. Больше всего меня волнует вовсе не это, а то, что теперь все уже не так, как прежде, когда папа менял любовниц как перчатки. С Нимфадорой он проводит так много времени, что даже меня, неисправимого, по мнению многих, оптимиста, начинают посещать мрачные мысли. Мне думается, что вскоре папа пригласит Нимфадору к нам жить, или даже вообще женится на ней. А я окажусь совсем не нужным. То есть, я и сейчас не больно нужен, но мачеха, дабы я не маячил у нее перед глазами, вполне может добиться того, чтобы меня удалили из семьи совсем или же отдали на попечение дальним родственникам. И тогда пропадет и без того слабая надежда на то, что отец еще сможет меня полюбить.
Везет же Гарри! У него в семье все наверняка не так печально, как у меня. И отчим принял его, а не постарался всеми правдами и неправдами от него избавиться. И уж его-то наверняка выслушают, ему помогут. Ему не придется, как мне, мучится от полнейшей неизвестности, от незнания, как выкрутиться из беды. Он не один, а я совершенно один.
Даже моих друзей нет в городе: Рон с семьей отдыхает в Турции, им, как многодетной семье, досталась путевка от Министерства, Гермиона с родителями на две недели укатила в Россию. В общем, они оба вернутся довольно скоро, но я боюсь за это время успеть сойти с ума.
Ведь меня все чаще и чаще посещают мысли о пророчестве, о Вольдеморте, об обязанности убить этого монстра или умереть самому…И я не знаю, сколько еще продержусь.

Проснулся я от собственного крика: мне снился жуткий кошмар.
Это было за неделю до поездки в Хогвартс. Во сне я видел, судя по всему, глазами Вольдеморта, окруженного своими верными лизоблюдами. Он все мнил себя величайшим волшебником, прогнозировал, что всюду будет сеять разрушения и хаос. А еще упомянул нас с Гарри. Сказал, что убьет нас, но сначала подвергнет нас мучительным, страшным пыткам.
До сих пор не знаю, что меня зацепило. Можно подумать, это было что-то весьма оригинальное. Да этот монстр постоянно жаждет кого-то пытать и убивать! Но мне стало плохо, даже очень. Будто случилось что-то темное, будто хороших дней уже не будет. И дело не только в увиденном. Мне даже самому странно: никогда раньше я ни в чем не искал двойного смысла, не считал нужным. Зачем? Жизнь была простой и понятной, черно-белой. С одной стороны друзья, с другой враги, семья где-то посередине. Но, оказывается, в жизни все не так просто. Ведь совсем недавно я однозначно причислял Гарри к черному цвету. Враг, и точка. Теперь же выясняется, что он, прежде всего, союзник. Хоть и не знаю, как смогу выдержать союз с избалованным сынком известного зельевара.
Как бы то ни было, у нас общий страшный враг. И этот враг, Вольдеморт, однозначно бросил нам вызов. Опасность перестала казаться эфемерной и стала вполне реальной, что, естественно, не добавляло оптимизма и бодрости духа. А, скорее, наоборот.
Мне было плохо, как никогда, и хотелось только одного – посоветоваться с тем, кто старше, кто лучше знает жизнь, кто может помочь. С отцом. В тот момент я как-то даже забыл, что, собственно, с отцом-то у меня отношения более чем натянутые. Я просто хотел поговорить и получить поддержку.
А наткнулся на Нимфадору. Сам не знаю, что тогда на меня нашло. В общем-то, выглядела она как обычно, но в тот момент она показалась мне настоящей карикатурной мачехой, любящей ссорить и разлучать отцов и детей. Я как-то не принял во внимание неоспоримый факт, что и без Нимфадоры папа не больно-то горел желанием со мной общаться.
В общем, я на нее накричал. Поступок низкий и недостойный, ведь она все-таки женщина. Но в тот момент мне было плевать. Даже не помню, что конкретно наговорил, много было всякого. Я был не в том состоянии, чтобы трезво оценивать ситуацию. А потом пришел отец.
Да, он все слышал и сделал однозначные выводы. Не знаю, кто больше неправ. Я не подумал о чувствах никого, кроме собственных. Нимфадора не попыталась уладить ситуацию по-женски, как умеют только они. А отец… А отец дал мне пощечину, и я никогда не забуду слова, которые он произнес при этом:
- Запомни, Нимфадора куда больше член семьи, чем ты.
И мне вдруг стало нечего терять. Вы знаете, так бывает. Бьешься за что-то долго и упорно, а потом наступает апатия, и понимаешь, что это больше никому не надо, теперь это становится ненужным и тебе. Не потому что утратило важность, а просто гоняться за синей птицей тоже порой надоедает.

Я вышел из дома с намерением больше не возвращаться туда. Не буду врать, будто бы меня кто-то задерживал…
Ну а потом ноги как-то сами принесли в Косой переулок. Это чудное место, мне оно всегда очень нравилось. Вероятно, я надеялся здесь отвлечься от проблем, думал, что станет легче. Ну а вышло все как раз наоборот… Вот так всегда и бывает: думаешь, что хуже некуда… ну а потом понимаешь, что ошибся. Есть, всегда есть.
Не помню, в какой момент я увидел их, помню только затопившее меня негодование. Это были Лили Снейп, моя мама, и Гарри – без сомнения, ее любимый сынок. Знаете, а ведь мне уже почти не было больно. Я почти уже смирился с мыслью, что маме плевать на меня. Почему-то при том, что я точно знал, что отец не любит меня, именно равнодушие мамы вызывало особо острую боль, острее, чем порез ножа.
Но злость, затопившая меня, была направлена не на маму. Я злился на Гарри. Понимал, что это глупо, но поделать с собой ничего не мог. Мне все казалось, что это он виноват в том, что мне живется так тяжело, из-за него я каждый день придумываю что угодно, отговорки и домыслы, только бы хоть немного приукрасить мрачную действительность, в которой родителям плевать на меня. А он живет с родителями, у него семья, ему хорошо.
Казалось, голова вот-вот взорвется от переполняющих ее мыслей. И неудержимо захотелось высказать все это прямо Гарри в лицо.
Такую возможность я получил всего через пару минут, когда, оставив Гарри одного на улице, миссис Снейп зашла в магазин. И в тот момент мне бы подумать, что не так уж она его и любит, раз оставила одного, раз, проходя мимо, так холодно посмотрела. Но думать об этом я был совершенно не в состоянии на тот момент.
И я выкрикнул Гарри прямо в лицо все те мысли, которые одолевали меня. Сам не знаю, на что рассчитывал. Может, на то, что мы подеремся, и мне станет чуточку легче? Как бы то ни было, этого не произошло. Вместо этого брат неожиданно предложил: «Хочешь, поменяемся на недельку, до школы». И я кивнул, ведь в любом случае, по моему тогдашнему мнению, ничего не терял. Домой я все равно решил не возвращаться, а до Хогвартса где-то перекантоваться надо. К тому же, мне захотелось, чтобы братец прочувствовал, что не все живут в шоколаде.
Гарри в ответ на мой кивок молча взмахнул палочкой, заклинанием временно меняя нам цвет глаз. И я пошел за вышедшей из магазина миссис Снейп, в неизвестность, которая не пугала меня.

Странности начались, как только мы с мамой переступили порог особняка Снейпов.
Дело не в том, чтобы было что-то необычное в самом доме, просто я никогда бы не подумал, что Гарри живется ТАК.
Чем больше времени проходило, тем больше я погружался в атмосферу недоброжелательности, чуть ли не ненависти.
Так странно: всего лишь за день я узнал о брате больше, чем за все время нашего общения, начиная с первого курса. Нет, даже с той памятной встречи в Косом переулке, положившей начало затянувшейся вражде.
Абсурд. Ведь я, собственно, и не любил брата как раз именно за то, что мне казалось, что ему чересчур хорошо живется. Я представлял его копией Драко Малфоя. То есть, черствым, самовлюбленным и эгоистичным ребенком чрезмерно богатых родителей, которые все на свете ему позволяют, незнающий запретов и убежденный, что все вокруг ему обязаны.
А к реальности все это не имело абсолютно никакого отношения. Скажу больше: если бы мне самому жилось так, как Гарри, я давно бы рехнулся. Его презирают родители, и люто ненавидит младший брат. Любит только младшая сестренка, имени которой я все не мог тогда запомнить. И вся жизнь Гарри дома походит на будни домового эльфа: его заставляют трудиться, не покладая рук, в награду он получает только упреки. Жизнь тяжела и беспросветна.
Мне даже стало стыдно, я почувствовал эгоистом именно себя. Я ведь столько раз говорил, что меня не любят, не понимают, что отец ко мне плохо относится, а уж маме на меня и вовсе плевать. А есть люди, которым живется гораздо хуже, чем мне. И как оказалось, среди них мой родной брат. Чего еще я о нем не знаю?
Задумавшись над этим вопросом, я неожиданно осознал, что не знаю о Гарри абсолютно ничего. Не то, чтобы я не видел его в школе. Много раз, и все в очень горячих ситуациях. Но ведь, если я так ошибся по поводу его жизни дома, вполне может быть, что я ошибался и насчет всего остального. И вообще, кто я такой, чтобы делать поспешные выводы и выносить неоспоримые вердикты? С этим со всем еще нужно будет разобраться.
Было то, что меня сильно беспокоило: необходимость еще целых шесть дней находится в этом доме. И уже не казалось правильным решение не возвращаться домой к отцу. Вернусь. Поговорю с ним, извинюсь, в конце концов. Все равно, как бы он не относился ко мне, это лучше, чем отношение Снейпов к Гарри. Хоть Джеймс Поттер и не любит меня, так хотя бы не презирает.

А на следующий день меня ждала еще одна неожиданность: встреча с друзьями Гарри. Вот уж к чему был не готов, к тому не готов.
Сказать по правде, сперва я вообще хотел этого любыми способами избежать. О друзьях Гарри за пять лет учебы в Хогвартсе у меня сложилось представление вполне однозначное.
Драко Малфой: напыщенный павлин, который ходит по Хогвартсу с таким видом, словно основал его лично. Богат, но сам и плевка не стоит. Пустое место, пытающееся что-то изобразить только потому, что ему посчастливилось родиться в богатой семье. Тоже мне, заслуга!
Панси Паркинсон: дурнушка, строящая из себя леди. Было бы смешно, если бы не было так грустно. Девушка не вышла внешностью, ну и ничего страшного, всякое бывает. Только уж будь добра, сиди тихо и не высовывайся. Она же все что-то из себя корчит. Этакая чопорная дама. Жуть!
Да, сейчас мне стыдно это признавать, но тогда именно так я и думал о друзьях брата. И не хотел с ними встречаться, если уж быть до конца честным, не потому, что мне это было так уж противно. Я просто боялся, что ошибаюсь и в них точно так же, как в брате. А это значит, что я ничего не смыслю в жизни.
Но я все-таки решил встретиться с ними, любопытство победило. И еще мне очень хотелось попытаться у них узнать, каков на самом деле Гарри Снейп. Я ж гриффиндорец, борец за истину, куда ж без этого.
Ну да… так оно и есть. На проверку оба оказались категорически не такими, как я их себе представлял. Драко не считает себя лучше других, потому что родился под счастливой звездой. Наоборот, он считает, что ему не повезло. Ведь он постоянно должен соответствовать, должен казаться таким, каким категорически не хочет быть, кого-то корчить из себя. И вовсе не потому, что его отец самодур. Нет. Просто положение обязывает, как он сам считает. А что касается Панси, она, оказывается, ужасно страдает из-за того, что внешностью не вышла. Именно поэтому и пытается показать, что ей на это плевать. Ей кажется, что так лучше. А Драко поддерживает Панси, и мне даже, чес слово, самому стало стыдно, что я считал Панси чуть ли не уродкой. Обычная девчонка. Мне такой тип не нравится, но о вкусах не спорят.
А еще я узнал много нового и интересного из жизни слизеринской тройки, из разговоров. Узнал, что они не искатели популярности, а в переплеты попадали от тяги к познанию. А главное – узнал, что был категорически несправедлив к Гарри на третьем курсе, в ситуации с Ремусом. Мало того, что он ничего не подстраивал, он еще и до сих пор переживает из-за этого. А я такое ему ляпнул…
Удивительно, как слизеринцы меня не раскусили. И правда приняли за своего друга. Я что, похож на Гарри? Да... Вот и пища к размышлению.

А когда мы попрощались с Малфоем и Паркинсон, я решился на еще один эксперимент. Гулять – так гулять…
В смысле, раз уж я взялся тут всех выводить на чистую воду, надо пойти дальше.
Я и сам не знаю, как пришло решение поговорить с мамой. Возможно, эта бредовая идея вызвана стрессом от последних событий. Тем не менее, я внезапно жутко захотел понять, почему же миссис Снейп так не любит своего сына. Не то, чтобы прямой разговор – такая уж хорошая идея. К тому же, если Снейпы меня раскусят, это точно будет конец.
Тем не менее, я выбрал момент, когда мама сидела в гостиной и читала одна, подошел и спросил в лоб:
- Мам, почему ты меня не любишь?
И тут же усомнился в правильности своей мысли. Ну да, только я, безбашенный гриффиндорец, могу сперва сказать, а потом уж думать: а стоит ли? Мама побледнела, мне даже показалось, что начнет заикаться. Но ответила она более-менее ровным тоном:
- Тебе не кажется, Гарри, что я вовсе не обязана перед тобой отчитываться?
- Нет, не кажется. Ты меня избегаешь, игнорируешь, и я имею право знать.
- Видишь ли, Гарри, я совершила в жизни очень серьезную ошибку, которая чуть не сломала мне жизнь. И ты мне об этом каждый день напоминаешь, поэтому я не могу по-нормальному тебя любить.
- Да? А чем я виноват?
- Тем, что, если бы не ты вы с братом, я стала бы счастливой гораздо раньше.
- Но не было бы меня. Да ты эгоистка, мама. Если так рассуждать, я тоже могу сказать, что мне было бы лучше, если бы не было брата и сестры.
- Да как ты смеешь!
Я перехватил руку аж покрасневшей от ярости матери в непосредственной близости от своего лица. Пощечин мне хватит. В конце концов, это жизнь Гарри, не моя. И разгребаться с ней ему. Так что сам не знаю, что на меня накатило. Наверное, просто вспомнились обстоятельства моего ухода из дома и то, что сказал папа о Нимфадоре.
Прослеживалась довольно четкая параллель.
Так что все, я завелся. А если уж гриффиндорец завелся, остановить его возможности не представляется никакой. А выкрикнул:
- Знаешь что, мамочка, я ничуть не хуже твоих драгоценных любимых деток, а если вы этого не понимаете, вы просто хреновые родители!
После чего я... не буду врать, что гордо удалился... скорее, быстро убежал... в свою комнату.
Мой последний монолог слышал также и Снейп-старший. Не остановил меня он, скорее всего, от шока. Я же заперся комнате Гарри изнутри и прокричал оттуда, что объявляю голодовку. Смешно... можно подумать, до этого кому-то есть дело.


Глава 10

Глава 10. Гарри Снейп: унылое лето


И все-таки, отчим стал ко мне относиться лучше после памятного ночного кошмара. По крайней мере, очень хочется в это верить. Может, поэтому я неосознанно замечаю каждый не слишком сердитый взгляд, ловлю каждое не вполне резкое слово…
Наивно, согласен. Вы еще больше поразитесь моей наивности, когда узнаете, что я веду дневник.
Ну да, как девчонка, скажет кто-то из вас. Но изложить свои мысли порой хочется всем. Тем более, когда их так много, и они буквально распирают. Иногда ведь так хочется своими переживаниями с кем-то поделиться!
Дневник я начал писать в восемь лет. Как сейчас помню этот момент. Тогда я уже был в семье на положении домового эльфа, и вот однажды умудрился случайно толкнуть Стива. На самом деле я этого не хотел, хоть и, не спорю, уже тогда относился к брату весьма негативно. И у меня уже тогда были на то причины. Стив, начиная с такого возраста, все время меня подставлял, житья не давал. Конечно, он не виноват. Естественно, это все влияние отца. Но мне было всего восемь, я не мог и не желал задумываться об этом.
Итак, в очередной раз он начал выказывать мне свое презрение. И я все же не выдержал. Собственно, толкнул я его несильно. И заранее ничего подобного не планировал. А получилось вот как: Стив споткнулся, от неожиданности, скорее всего, упал на пол, сильно ударившись. На память об этом случае Стив получил огромный синяк, продержавшийся две недели, не смотря на отцовы мази и зелья. Что же касается меня, последствия были более печальны.
Естественно, всякому ясно, что Стив в данном случае виноват сам. Но только не моему отчиму. Снейп не стал даже разбираться и выяснять, в чем, собственно, дело. Он просто увидел с трудом поднимающегося с пола сына и стоящего над ним пасынка.
О том, что было потом, я стараюсь вспоминать как можно реже. В двух словах, Снейп избил меня.
А когда я, наконец, оказался в своей комнате, взял тетрадь и долго записывал туда все, что произошло, во всех подробностях... И написал все, что накипело. Когда писал, почти не думал. Тем не менее, боль и обида постепенно оставляли меня.
А когда потом, спустя неделю, перечитывал, наткнулся на удивительную подробность. То, что Стив просил Снейпа остановиться. До того я как-то не придавал этому факту значения, не замечал... Да чтоб братец хоть раз заступился за меня!.. Да быть такого не может!
Тем не менее, часто замечаю, что, когда события описываешь на бумаге, частенько появляются новые подробности, на которые во время самих событий, да и потом в воспоминаниях, просто не обращаешь внимания.
Именно поэтому я и веду дневник. И я надеюсь на то что, возможно, когда-нибудь семья будет ко мне относиться лучше, чем сейчас. Ну да, я считаю себя реалистом. Но это еще не значит, что я не умею мечтать.

А новый день начался, как это часто бывает, с сюрприза Стивена. Скажу вам прямо: по части гадостей мой брат – талант непревзойденный. Не могу представить кого-либо другого, кто может превращать жизнь, по сути, родного человека в кошмар с таким энтузиазмом и изобретательностью. Эх, такую бы энергию да в мирных целях!
Но вот такой гадости я от брата не ожидал-таки. Да, я знал, что Стив меня ненавидит. Но вот то, что, помимо жестокости и презрения, он способен еще и на подлость, выяснилось только сегодня и стало для меня полнейшей неожиданностью.
А ведь начиналось все более-менее мирно. В смысле, в тот день Стив как-то даже смотрел мимо меня, и был даже шанс избежать идиотских подколов. Но когда это мне так везло?
В общем, братец мой кривоногий и косорукий. А если без эмоций, этот олигофрен как-то умудрился разбить мамину зачарованную вазу! Уж не знаю, как у него получилось, но есть у подобных ваз интересная особенность. Их очень сложно разбить, но уж если получилось-таки, восстановить после этого практически невозможно. Уж не знаю, как у мамы оказался такой реквизит, но вещь очень ценна…была…
В общем, дорогой братец все свалил на меня, когда пришли родители. Вот ведь в чем штука: если бы Стивен пытался защитить себя, сваливая с больной головы на здоровую, я бы его еще понял… с натяжкой, правда. Но проблема в том, что именно ему за это не было бы абсолютно ничего! Ну никогда не стали бы Снейпы ругать любимого сына за разбитую вазу, пусть и очень дорогую… а меня стали, и еще как.
В общем, все кончилось тем, что мне досталась оплеуха от отчима, и меня заперли в комнате на сутки. Без еды. Ну да, конечно, излюбленное наказание. Правда, отдавая должное, отмечу, что никогда они не запирают дольше, чем на сутки. Наверное, не могли позволить, чтобы в их образцово показательной семье у подростка случился голодный обморок. В общем, это не так уж и важно.
О такой вопиющей несправедливости я, конечно, написал в дневнике. Иногда мне кажется, что, если бы я не имел привычки доверять мысли и чувства бумаге, давно бы свихнулся. Потому что, хоть и бывает лучше после разговора с друзьями, все равно им не расскажешь всего. Потому что есть вещи, которые хочется держать в тайне даже от себя самого, не говоря уж об окружающих.
Что я писал? Ну, в принципе, все то же, что и обычно. То, что больше всего на свете мне бы хотелось, чтобы родители мне доверяли и любили. Ну, хоть чуть-чуть. И, естественно, о мировой несправедливости. Потому что нечестно, когда почти у всех, по крайней мере мне тогда так казалось, есть то, чего нет и никогда не будет (и так тоже казалось) у меня. И, тем более, не хочется быть абсолютным чужаком в собственной семье, среди людей, которых любишь. Да, я люблю даже Стивена, хоть это и может показаться невероятным. Подлый, жестокий, циничный…но он мой родной брат.

Когда меня выпустили, я пытался сталкиваться со Стивеном как можно реже. Не потому, что обиделся, или еще что… Просто было как-то противно находиться рядом с ним. Абсолютно не хотелось.
Я не боялся его мерзких шуточек и подначек: ни сейчас, ни когда-либо ранее. Естественно, у мамы появилось свое предположение по поводу подобной отчужденности. И она, подумать только, предложила мне извиниться перед братом. Мне. Перед Стивеном. Не хило, да?
На самом деле, она решила, что мне стыдно за то, что я пытался свалить свою вину на братца. Я чуть было не рассказал в исчерпывающих подробностях, что обо всем этом думаю. Но не стал, поскольку два наказания подряд – это как-то слишком.
Ну да, я говорил, что Стив сам разбил вазу. Ну, во-первых, это чистая правда. А я не безумный гриффиндорец, чтоб кого-то прикрывать в ущерб себе. Во-вторых, я убежден, повторюсь, что любимому сынку они ничего бы не сделали. К тому же, мне все равно не поверили. Более того, помимо наказания за сам факт крушения вазы, мне досталось еще и за попытку оклеветать бедного ни в чем не повинного братца. Ну и ладно. Уж кому-кому, а мне не привыкать к жизненным несправедливостям.
Так что я просто сообщил, что не вижу в этом необходимости. Мать начала настаивать, и тут до меня, хоть я упрямо не смотрел в сторону Стива, донесся его твердый голос: «Мам, отстань от него». Обалдеть, брат попытался за меня заступиться? Сам бы не услышал – не поверил бы.
Тем не менее, это абсолютно ничего не значит, ведь он так и не признался, что вазу разбил сам. Конечно, даже если бы и хотел (предположим на секундочку) все равно момент упущен. Так как меня уже наказали. Ну и ладно. Главное, что я сумел-таки отвертеться от необходимости извиняться перед маленьким эгоистом. Благодарности не чувствовал… Может мне его еще и за сутки голодной диеты поблагодарить?
А на следующий день мама ни с того ни с сего решила взять меня с собой на прогулку по магазинам. Скажу откровенно: я был потрясен. Обычно она никогда никуда меня не берет.
День проходил довольно скучно, и все равно это лучше, чем уборка в доме. И все прошло бы вполне сносно, если бы не одно «но».
Это «но» похоже на меня как две капли воды, не считая глаз... Если, конечно, вы понимаете, о ком я.
Ну так вот: мама зашла в магазин, оставив меня в одиночестве ее ждать. И тут ко мне собственной персоной подбежал Александр Поттер и начал пороть какую-то ерунду.
Честно сказать, я его бред плохо запомнил. Нес он что-то о том, как мне шикарно живется и как хреново ему. Вот уж всем анекдотам анекдот! Моему мажору-братцу, сыну самого преуспевающего аврора, плохо живется!
Не знаю, что на меня накатило… вероятно, все те же мысли о несправедливости… Но я неожиданно для себя самого предложил Алексу поменяться местами! А он взял и согласился! Ну а дальше дело техники. Я изменил заклинанием цвет глаз и пошел в дом Поттеров. Естественно, я, как и почти все волшебники, знал, где живет знаменитый аврор. А братец отправился с мамочкой. Ну и счастливого пути!

А дома у Алекса меня ожидала масса сюрпризов: сам бы не увидел, никогда б не поверил!
Нет, правда, я сам создал себе образ избалованного мальчишки, которому во всем потакает отец-аврор. А этот образ далек от истины как Альфа Центавра от Земли. На самом деле, Алекс вовсе не был таким уж золотым мальчиком. И мне, честно сказать, стало стыдно за поспешное мнение о нем. Да, и его мнение чересчур поспешно, но ему можно, он гриффиндорец. А вот мне надо было для начала подумать.
Я понял, что что-то не так, когда вошел в дом, и меня даже не спросили, где я был. Более того, мистер Поттер смотрел как-то зло, будто Алекс в чем-то провинился. Зная брата, понимаю, что может быть и так. Но все же, его не было давно, на улице темно. Должен же был отец хоть как-то обеспокоиться?
Ответ я получил вскоре, когда оказался в комнате Алекса и совершенно случайно наткнулся на его дневник. Естественно, чужие дневники читать ну очень нехорошо. Но я ведь слизеринец.
Узнал я много нового и интересного. И понял, что жизнь Алекса еще хуже, чем моя. Ну да, когда тебя постоянно унижают и оскорбляют, приятного в этом ну очень мало, если ты не мазохист. Но хоть чувствуешь, что ты существуешь.
Чего не было у Алекса. Он как человек-невидимка: родной отец абсолютно не замечает его. И, судя по написанному в дневнике, это продолжается довольно давно, с того момента, как наши родители развелись.
Отец приводит домой женщину за женщиной, а Алекс должен тихо сидеть, будто его и нет. И брат всерьез думает, что, если бы однажды его совсем не стало, отец даже не заметил бы этого. Я такое мнение категорически не разделяю: ну не может такого быть, чтобы родному отцу до сына абсолютно никакого дела не было. Но дело не в том, во что верю или не верю я. Дело как раз в том, что в это поверил Александр. И он очень несчастен.
Ну да, его не заставляют убираться по дому, у него нет мерзкого младшего брата, над ним не надсмехаются постоянно.
А вместо этого ледяное равнодушие, когда кажется что ты под слоем льда, что все больше замерзаешь, и нет возможности согреться.
Но брат – неисправимый оптимист. Он никогда, даже если было совсем плохо, не поддавался печали. Всегда пытался делать хорошую мину при плохой игре. Именно поэтому я ошибочно считал, что все у него отлично.
Впрочем, не собираюсь вычислять, кому из нас хуже живется, задание это бесперспективное. К тому ж, еще и глупое, а этого я как слизеринец себе позволить не могу.
Да, весьма любопытно было узнать, что Алекс обо мне думает. Вот уж никогда бы не подумал, что мне в жизни прекрасно живется, что у меня полная и любящая семья, а сам я избалованный богатый мальчишка. Новость за новостью, прям день сюрпризов!
С другой стороны, если уж я, здравомыслящий и рассудительный, так ошибся в Алексе, что уж говорить о нем самом. Мы все рабы своих предрассудков.

В общем, жизнь текла своим чередом. В смысле, жизнь Алекса, которую я проживал. И не буду врать, что мне это нравилось.
Ну да, знаю, я сам предложил. Но тогда я даже не думал, что это приведет к таким последствиям.
Потому что раньше все было просто: я ненавидел Алекса, и точка. А теперь… Что теперь?
Окончательно я запутался, когда к Алексу в гости пришли его друзья-гриффиндорцы. Вот уж с кем, как мне казалось, все точно ясно.
Что я о них думал?
Рональд Уизли. Приспособленец. Живет в семье, где много детей, причем, из сыновей он младший. Глуповат, и пытается держаться тех, кто лучше него – успешнее и умнее.
Гермиона Грейнджер. Заучка. Ее прическа напоминает воронье гнездо, а сама она совсем увязла в книгах.
Но оказалось, это мнение однобоко. Да и как складывать мнение о людях, основываясь на поверхностных фактах? Так что мне даже хотелось разобраться и понять, так ли я ошибался в них, как в брате.
Да.
Рон Уизли. Хороший друг, готовый на все ради тех, кого считает близкими людьми, и с Алексом подружился не из-за денег его папаши, а потому что почувствовал в нем родственную душу, ему же тоже практически не уделяли внимания в семье.
Гермиона Грейнджер. Ну да, она очень умная. Но ведь я сам всегда стремился к знаниям. И еще упрекал гриффиндорцев за их непрестанную тягу исключительно к приключениям. Как оказалось, не я один. Гермиона служила им голосом совести, она напоминала, для чего нормальные люди приходят в школу. И она же не давала им погрязнуть в несделанных заданиях и снятых баллах.
Интересно было то, что оба думали обо мне. Ну да, это еще хуже, чем выдержки из дневника брата о том, какой я избалованный монстрик. Неужели все, кроме Драко и Панси, считают меня таким? Вот уж никогда бы не подумал. И я, хоть и хотел, не решился рассказать друзьям брата о нашей с ним подмене.

А к вечеру мне неудержимо захотелось поговорить с Нимфадорой, очередной пассией отца Алекса. Зачем? И правда... Но тогда я как-то не подумал о том, что нехорошо влезать вот так в чуждую жизнь. Узнав многое о жизни Алекса, я решил пойти до конца. То бишь уяснить, прав ли он в характеристиках, которые давал Нимфадоре.
Определения, которые ей давал Алекс, были ну очень нелестными. Считал ее молоденькой корыстной карьеристкой, которую волнует только кошелек его отца. И считал, что его она ненавидит и избавится при первой же возможности. Но мой внутренний голос настойчиво твердил, что это не так, и я решил разобраться.
Зачем это надо мне? Скорее всего, чисто из научного интереса. Хоть я не учусь в Рейвенкло, тяга к знаниям исключительно важна также и для слизеринцев. Ну вот я и решил узнать... Не представляя, правда, зачем мне оно надо.
Я спустился на кухню и, как и ожидал, увидел там Нимфадору. Девушка сидела в задумчивости, держа в руках кружку с зеленым чаем, она была в такой растерянности, что мне сразу захотелось узнать, в чем дело. Но зашел я издалека.
- Привет, Нимфа.
- Алекс? Тебя подменили?
Ну да, мачеха брата как никогда близка к истине. Тем не менее, я невозмутимо продолжил:
- Да нет, просто, сколько можно грызться. Мне уже давно пора привыкнуть, что ты неотъемлемая часть жизни моего отца.
- Да. Вот только надолго ли?
- Что ты имеешь в виду?
- Я жду ребенка, Александр. От твоего отца.
Вот уж новость – так новость. Да, не завидую брату. Его либо продолжат игнорировать, либо у него будет такая же «замечательная» жизнь в полной семье, как и у меня самого. Как-то слабо верится, что с появлением мачехи и сводного братца жизнь Алекса изменится в лучшую сторону. Ведь он ей неродной, и отношения у них не сложились. Но я заметил, что Нимфа очень напряжена, и спросил:
- Так в чем же дело? Вы с папой должны быть счастливы.
- Он не знает.
- Скажи ему.
- А надо ли? Ты же лучше меня знаешь, что семья его не привлекает. Наверное, лучше просто уйти.
- Ты можешь уйти. Но не простишь себе, если не попытаешься.
Я просто сказал правду, но на душе было муторно. Странно, но мне было как-то стыдно за последствия своего разговора с его мачехой перед Алексом.
Последствия? Она рассказала все Поттеру и сообщила, что, если ему семья не нужна, она просто уйдет. А тот взял и сделал ей предложение. Нет, я такого не ожидал. И, тем более, у меня и в мыслях нет портить брату жизнь. Но, во-первых, сомневаюсь, что его жизнь вообще может стать еще хуже. К тому же, не думаю, что Нимфа такая уж дрянь, как он считает. И, если они станут одной семьей по-настоящему, вероятно, это всем пойдет на пользу.


Глава 11

Глава 11: «Алекс Поттер: похищение»

Через три часа пребывания в комнате Гарри я вспомнил одну важную вещь и схватился за голову от внезапного озарения: мой личный дневник лежит в моей комнате на самом видном месте!
Мерлин! Что же будет… Я не испытывал радужных иллюзий, что брат не использует дневник против меня. Ага, как же, такой уникальный шанс! В общем, мое и без того хреновое настроение упало ниже абсолютного нуля.
Как представил я, что слизеринцы начнут на каждом углу трындеть обо всех моих жизненных неприятностях…лучше сразу удавиться! Я ж всегда хотел показать, что у меня все в порядке, старался делать хорошую мину при ну очень плохой игре…и все насмарку! Теперь они мне жизни не дадут.
В общем, решение пришло неожиданно, я аж сам удивился. А решил я вывести и братца своего на чистую воду. Чтобы, так сказать, не один он имел джокеров в рукаве. Что-то мне вопреки здравому смыслу подсказывало, что и он дневничок-то ведет и мыслишки свои туда записывает. А это значит, что в эту игру поиграть можно и вдвоем.
Итак, после получаса поисков дневник был наконец-то обнаружен, и я, поборов недолгие моральные колебания, погрузился в чтение.
И чем больше читал, тем больше понимал, что ничего не знаю о Гарри. Я изучал дневник два дня, и мне самому было стыдно за свои поспешные выводы о нем. Ну да, он слизеринец. Но было бы странно, если бы после всего пережитого он остался нормальным и вменяемым человеком.
В общем, по сравнению с жизнью брата, мой собственный дом ну просто край, напоминающий рай. А то, что отец игнорирует меня, тоже пережить можно. Ведь не бьет же и не заставляет пахать, как домового эльфа.
А вот Гарри били. И заставляли. Более того, его унижали и отчаянно презирали, будто вымещая на нем свою злость на Джеймса Поттера. Это глупо, но не все взрослые, к сожалению, способны это понять. В общем, вся жизнь моего брата, как неожиданно выяснилось, представляла собой нескончаемую череду огорчений и унижений, когда тьма оказывается сильнее света, когда кажется, что мраку не будет конца. И да, я искренне сочувствую ему. Потому что не знаю, что было бы со мной самим на его месте. Вероятно, свихнулся бы.
И я стал испытывать чувство, близкое к презрению, к людям, которые творили такое с моим братом. Ну да, если бы кто сказал раньше, что я буду искренне переживать за Гарри, я послал бы умника в Мунго. Что лишний раз доказывает, что времена меняются, а жизнь и вовсе штука удивительная.
Как и то, кем меня считает Гарри. Нет, ну никогда бы не подумал, что я – избалованный жизнью богатенький сынок аврора! То есть да, именно такой образ я себе и создавал, но всегда считал, что уж Снейп-то знает, что это не так. Ошибся…
Размышления мои прервались, так как я начал чувствовать все нарастающее чувство голода. Но твердо решил, что не выйду к этим монстрам. Еще и на дверь наложил заклинание, чтобы не открыли. Согласен, глупо. Но я же импульсивный гриффиндорец. Тем временем вся семья, даже Стивен, собрались у двери, убеждая открыть по-хорошему. Не дождутся!

И все же встреча состоялась. Хотя, не буду врать, сам этот радостный момент я не застал. Скорее всего, это к лучшему.
Почему не застал? Да все очень просто! Когда отчиму Гарри удалось, наконец-то, выбить дверь, я уже валялся в голодном обмороке. Ну да, так вот, грохнулся в обморок как девчонка. Понимаю: гордиться нечем.
Честно сказать: и сам не знаю, на что я надеялся. Ведь с самого начала было ясно, что ничего из этого глупого бойкота не выйдет. Ну, подумайте сами: запереться без еды в комнатке, объявить голодовку и отказываться выходить. Я не тешил себя радужными иллюзиями, что Снейпы всей семьей ломятся в комнату Гарри, чтобы попросить прощения. Предположение абсурдно до смешного. Так что решил держаться до конца, неизвестно на что надеясь. Ну и добился, в каком-то смысле, результата. Состоял он в том, что пол накренился, а потом и вовсе пошел ходуном. И я понял, что падаю, за миг до того, как Снейп выбил заклинанием дверь.

Гораздо позднее я узнал подробности. То, что вся семья страшно перепугалась, когда их Гарри (как они думали) так нетипично себя повел. Решили, что окончательно его допекли. По словам Снейпа, даже Стивен почувствовал угрызения совести. Во что, впрочем, я не поверю никогда в жизни. Естественно, Снейп прекрасно знал заклинание, способное разрушить дверь, но опасался применять. Все-таки, внутри его пасынок. Они по очереди, а потом все вместе, стояли все время продолжения моей глупой (как теперь осознаю) выходки. Теряя надежду. А когда услышали звук от моего падения, отчим Гарри понял, что, в общем-то, ждать больше нечего. И применил «Бомбарда». Впрочем, тогда я ничего этого не знал.

Проснулся я в комнате, и вздрогнул, увидев Снейпа у своей постели. Это, вообще, было очень странно. Хоть я и не Гарри, но понимал, что скорее снег летом выпадет, чем Снейп начнет беспокоиться о его самочувствии. Поэтому я отнесся к увиденному настороженно и с опаской: мало ли, что задумал отчим моего брата. Снейп же спросил то, чего от него я ну никак не ожидал:
- Как ты себя чувствуешь, Гарри?
- Ну…честно говоря…могло быть и лучше… наверное…
- Гарри, вот зелье, выпей, пожалуйста. Через полчаса эльфы принесут тебе еду. И еще: тебе надо почаще бывать на свежем воздухе.
Выдав эту тираду, Снейп вышел, а я остался лежать, как дурак, с открытым ртом. Он что, даже не накажет меня?
Следующие несколько дней были относительно мирными. Как ни абсурдно звучит, похоже, Снейпы чувствовали себя виноватыми. Ходили на цыпочках, делать ничего не заставляли (да я и не стремился). В общем, все было вполне себе нормально. И только Стивен, хоть и затаился, продолжал тихо ненавидеть брата. У меня, тертого гриффиндорца, на подобные слизеринские штучки глаз наметан.

А еще через день пришли Драко и Панси и практически насильно уволокли меня на прогулку.
Ну да, я изменил мнение о них в лучшую сторону. Но это вовсе не означает, что мне так уж хочется куда-либо идти с друзьями брата. К тому же, одно дело просто изменить мнение о людях, находясь на расстоянии (желательно, максимальном) и совсем другое – доказать это делом. Вот чего я делать точно не собирался. Потому что, как ни крути, я гриффиндорец, а они слизеринцы. Следовательно, мои враги. И я не собирался вообще о них думать. И, по моему мнению, имел на это полное право.
Гарри - совсем другое дело. Как ни крути, он мой брат, и отмахиваться от него я права не имею. Хотя тогда я абсолютно не представлял, что буду делать и как заговорю с ним. Потому что мы оба натворили уйму ошибок. И я не думаю, чтобы Гарри в чем-то раскаялся. Он же слизеринец, а раскаяние им не к лицу. И я понятия не имел, как мы будем себя вести, когда закончится, наконец, это бесконечно длинное лето, и наступит новый учебный год. Тогда я еще не знал, что нам не придется почти ничего предпринимать. Жизнь сама все расставит по своим местам.
Но что-то я отвлекся. В общем, я так понял, что Снейп сам же и вызвал друзей Гарри. Потому что я пренебрег его советом насчет свежего воздуха. Почему? Да очень просто! Я не мог связаться со своими друзьями, с друзьями Гарри связываться не желал, а бродить по Лондону в одиночку считал глупым.
Всегда считал, что бродить в одиночку по пустынным улочкам и думать при этом о чем-то вечном – привилегия слизеринцев. Мы, гриффиндорцы, не то чтобы не думаем совсем (как о нас говорят недоброжелатели), просто мы подвижнее, общительнее… И определенно любим компанию.
Тем не менее, эти двое пришли с утра. И Снейп почти заставил меня пойти с ними. Вообще, заставить меня сделать что-либо очень не просто, но отчим Гарри знал, на что давить. Он сообщил, что если я не пойду гулять, меня ждет работа по дому. Так что выскочил я быстро, только пятки сверкали.
Первые полчаса все шло более-менее хорошо. А потом Панси и Драко заговорили про меня. В смысле, про настоящего меня, Алекса Поттера. Причем такие гадости говорили! Было бы смешно, если бы не было так абсурдно! Это я-то изнеженный папенькин сынок, думающий только о себе? Не смешите мою палочку!
В общем, я вспылил и выдал тираду прежде, чем подумал о том, что говорю. Да, следует признать, что мы, гриффиндорцы, в отличие от чрезмерно (на мой взгляд) осторожных слизеринцев сперва говорим, и только потом думаем.
Смысл моей тирады состоял в том, что они напрасно так думают про Алекса, он вовсе не так плох. А если и плох (поправился я, когда до меня начало доходить, что и кому сейчас ляпаю) все равно он мой брат, и говорить о нем плохо могу только я сам.
И тут Паркинсон выдала то, чего я уж никак не ожидал. Она сказала:« Ну вот, опять ты его защищаешь!». Это Гарри-то меня защищал! Моя челюсть чуть не разбилась о мостовую.
Но тут стало не до подобных размышлений. Из-за угла прямо нам на встречу вышли десять Пожирателей Смерти.

И что делать: в таком дерьме я впервые. Нет, жизнь и ранее была не шоколад. Но не до такой же степени!
Хотя, и правда, мне не привыкать к смертельно опасным ситуациям, когда жизнь висит на волоске, и любое решение вполне реально может стать последним. К тому же, уж я-то знаю, что именно я, ну и еще Гарри, составляем главную цель Вольдеморта. А все из-за идиотского пророчества, где говорится, что двое подростков могут одолеть волшебника, столько лет копившего магическую мощь. Абсурд! Но попробуйте объяснить это Темному Лорду…
Но это все лирика. На тот момент я стоял перед вполне реальной проблемой, и надо было решать, что делать, и как можно быстрее. А Панси и Драко пребывали в абсолютнейшем ступоре.
И именно тогда я вспомнил о том, что я, в конце концов, гриффиндорец. А это значит, что, прежде всего, спасаю не себя, а других. Пусть это даже высокомерные слизеринцы, которые меня, Алекса Поттера, ни в грош не ставят и считают капризным и избалованным.
Как их спасти? Как ни удивительно, выход был. Более того, ответ на этот вопрос лежал у меня в кармане. Не стоит забывать, что мой отец аврор, настоящий отец. Да, Джеймсу Поттеру плевать на меня с Астрономической башни, и все же он как-то раз дал мне одну занятную вещицу – портключ на двух человек.
Это было три года назад. Отец участвовал в очень серьезной и опасной операции по обезвреживанию волшебников-террористов. Шансов было мало, но аврорам удалось обезвредить и упрятать в Азкабан верхушку той организации. В то время вообще подобные общества росли как на дрожжах. И все, разумеется, ради борьбы за высоки идеи. А на деле это были те, кто считал себя последователями великого Вольдеморта, будучи просто жалкими подражателями. Они не могли придумать ничего помимо разовых терактов, но были, пожалуй, самыми опасными противниками Аврората.
Но я отвлекся. Все дело в том, что на свободе осталось немало членов организации, угрожавших отцу кровавой расправой над ним и его семьей. И тогда он впервые за долгое время неожиданно вспомнил, что, оказывается, у него есть сын. Папа дал мне портключ, наказав использовать только в самом крайнем случае. Переносит он только в то место, которое представлю. И только двух человек. Не знаю, почему так, но это свойство портключа лишает меня всякой надежды. Потому что я не смогу оставить людей под прицелом десяти палочек.
Я не знал тогда, как поступят Панси и Драко, если предложить им оставить Гарри и убираться из опасного места. В смысле, еще неделю назад полагал, что знаю. Но свалилось так много информации, что уже ни в чем неуверен.
Поэтому я просто-напросто бросил портключ, представив гостиную дома Снейпов. И правда, не в Аврорат же слизеринцев посылать. И не в дом Поттеров, это точно.
Драко и Панси инстинктивно, даже не поняв, что я сделал, поймали портключ… и исчезли из поля моего зрения.
На меня надвигались Пожиратели с поднятыми палочками, и последним, о чем я подумал перед тем, как меня оглушили, было то, что на меня, в общем-то, помимо Рона и Гермионы, абсолютно всем плевать.

Что было потом, после того, как я очнулся? Потом были пытки.
Мне до сих пор страшно об этом вспоминать.
Сначала меня кинули в какой-то просторный зал, обставленный в очень мрачных тонах. Я оказался один в круге Пожирателей смерти. Кошмар, страшный кошмар, преследовавший меня неоднократно. Я не говорил отцу, ему наверняка все равно. Но очень часто я просыпался в холодном поту от одной только мысли, что могу попасть в руки этих ублюдков. Определенно, лучше сдохнуть сразу. Но никогда, даже в самых мрачных мыслях, я не представлял, что это может случиться со мной на самом деле. Возможно, ради сохранения рассудка.
Тем не менее, все было вполне себе реально. Их главный… кажется, Розье, сообщил, что Лорд отсутствует и разрешил им пока с нами поиграть (мелькнула мысль: с нами – это с кем, я же один… и отчаянно не хотелось знать ответ, хоть я уже и догадывался) а как вернется, он лично нас прикончит.
Потом была только боль. Абсолютная, всепоглощающая, раскаленная до бела боль. И ничего кроме нее. Кажется, я кричал… не помню, да это было и неважно. Казалось, что боли не будет конца, и она все усиливалась и усиливалась, вопреки всем законам, когда казалось, что хуже уже некуда. Она подавляла волю и поглощала сознание. И тогда мне казалось, что даже если произойдет какое-то чудо (что, конечно, абсурдно и маловероятно) я все равно никогда не стану прежним. Просто абсолютно невозможно, пережив такое, остаться нормальным. Более того, были даже моменты, когда я был убежден, что схожу с ума…
Не знаю, сколько это продолжалось. Я потерял счет времени, что неудивительно при таких обстоятельствах. Кто-то подошел к Розье и что-то произнес. Мне показалось, что я расслышал: «Второго тоже взяли». А потом меня куда-то потащили, и вскоре я потерял сознание.

Очнулся я от того, что кто-то протирал мне лицо мокрой тряпкой. С большим трудом я открыл глаза и увидел прямо перед собой очень напуганное лицо Гарри, его зеленые глаза. Очевидно, заклятие сошло на нет само, или же его сняли тюремщики. Тем временем, Гарри осторожно поднес оказавшийся в темнице кувшин с водой к моим разбитым в кровь (даже не помню, когда) губам.
Я напился, и Гарри убрал кувшин, все еще глядя на меня настороженно. Я сел, чувствуя боль во всем теле. Еще хуже было от осознания факта, что это далеко не все. И брат тоже все прекрасно понимал. Так что некоторое время мы провели в мрачном молчании. А потом Гарри осторожно поинтересовался:
- Алекс, как ты себя чувствуешь?
- Паршиво, неужели невидно?
- Мне очень жаль.
Не знаю, почему во мне вдруг проснулось раздражение. Наверное, потому, что болели все кости. Даже те, о существовании которых я никогда и не подозревал. Тем не менее, способность к самоконтролю, которой я и без того никогда не отличался, теперь была у меня где-то на абсолютном нуле. Кроме того, я и правда не верил в то, что Гарри может за меня волноваться. Это же я виноват перед ним. Правда, в порыве раздражения я забыл и об этом. И произнес фразу, от которой лицо Гарри болезненно скривилось, а сам я сразу же начал испытывать угрызения совести. А ляпнул я:
- Гарри, я же знаю, тебе нисколько не жаль. Более того, уверен, ты мне этого от всей души желал.
- Ты что, правда, так обо мне думаешь? - слова были произнесены тоном тихим и настолько несчастным, что я даже на время забыл о собственной боли. Я поспешно ответил:
- Гарри, подумай сам, а что мне остается? Ты же меня ненавидишь.
- Это не правда. Алекс, послушай, я должен извиниться. Я был не прав по отношению к тебе. Я совсем ничего о тебе не знал.
- Теперь узнал, и что?
- И понял, что не должен был делать поспешных выводов.
- То есть, ты больше не считаешь меня своим врагом?
- Ерунда! Ты мне не враг, Алекс. Ты мой брат, причем, гораздо больше, чем Стивен.
- Гарри, я тоже должен извиниться. Я тоже сформировал некогда о тебе поспешное и абсолютно неверное мнение.
- Тебе можно, ты же гриффиндорец.
Казалось бы, неуместная шутка внесла некую разрядку, мы с братом даже на время забыли, где находимся.
А потом я понял, что надо сделать. И как, льщу себе надеждой, достойный представитель факультета храбрецов делаю шаг навстречу первым. С трудом протягиваю занемевшую и ноющую руку и несмело спрашиваю: «Мир?». А Гарри кивает, осторожно, стараясь не причинить еще большей боли, жмет ее и улыбается.
Но идиллия продлилась недолго. Вскоре дверь темницы отворилась, и вошли наши тюремщики. На этот раз им был нужен не я. Они выволокли Гарри, и я представлял, что с ним сделают. И отчего-то было еще больнее, чем когда это делали со мной.


Глава 12

Глава 12: «Гарри Снейп: похищение»

Спустя некоторое время после моего разговора с Нимфадорой случилось чудо: Джеймс Поттер вспомнил о существовании сына. Стараниями Нимфы, как я стал ее называть.
Мы с мачехой брата нормально общаемся и почти друзья. Правда, мне не дает покоя, как к этому отнесется Алекс. Казалось бы: ну какое мне дело до его мнения? Но это неправда: дело есть. Хотя бы потому, что он мой брат, и ему и так достаточно непросто жить в такой семье. И с недавнего времени мысль сделать ему гадость меня нисколько не воодушевляла. Так что я делал это, честное слово, не со зла. И уж тем более не из желания сделать брату гадость (я слизеринец, но не злодей). Просто хотелось, чтобы Алексу легче жилось. Ну да, это и было моей целью. Просто я решил, что если Нимфа и брат подружатся, она, пользуясь более приближенным положением к отцу, сможет заставить его вспомнить о существовании сына.
Хоть я и не мог понять, зачем Алексу такой отец. Ну, честное слово, зачем нужен отец, который, словно сам до сих пор не вышел из подросткового возраста, занимается своими никчемными романами, не обращая на сына ровным счетом никакого внимания. С другой стороны, мне же нужен отец, который заставляет меня работать как домового эльфа и ни во что не ставит. Наверное, мы с братом скрытые мазохисты (а порой даже и не очень скрытые). Тем не менее, когда Поттер-старший зашел почтить сына своим присутствием, было очень неожиданно. Я даже напрягся, ожидая, что ничего хорошего из этого посещения выйти не может по определению. Тем не менее, он сказал:
- Алекс, Нимфадора рассказала мне, что вы подружились. Это правда?
- Ну, я просто осознал, что женщина она хорошая. Да и тебе, пап, давно жениться пора.
- Послушай, я извиниться хотел…
- За что?
- Ну… Я не должен был тебя бить, просто…
- Просто, ты хреновый отец!
Поттер страшно возмутился и выбежал из комнаты Алекса, громко хлопнув дверью.
Вот и открылась еще одна деталь безрадостной жизни моего брата. А я-то надеялся, что отец его хотя бы не бьет. Угу… Как бы не так. И правда, с чего бы Поттеру быть благороднее моего отчима? Странно было только то, что Алекс ни слова не упомянул об этом в дневнике. Он же все записывал.
Поразмыслив, я пришел к выводу, что, скорее всего, это был единичный случай, произошедший как раз когда брат был в этом доме последний раз. Так что он просто не успел ничего записать об этом.
Меня немного волновала мысль, что Алекс может найти мой собственный дневник, а там написано такое… Но, в конце концов, это мне, слизеринцу, можно читать чужие дневники. А он же гриффиндорец, у него совесть быть обязательно должна. А если и прочел…. Может, когда он узнает, что и мне приходится несладко, ему станет чуточку легче… Хотя вот о себе такого сказать не могу.
Мои размышления прервал стук в стекло. Решив, что кто-то кидает камушки в окошко, чтобы, возможно достучаться до меня или Алекса, я выглянул в окно. И увидел я друзей Алекса. Рыжий позвал меня прогуляться с ними, пока они здесь. И я решил: почему бы и нет? Надо продолжать исследовать мои заблуждения на их счет хотя бы из чисто научного интереса.

Пока я гулял с друзьями брата, умудрился сделать еще одно невероятное открытие. Оно было столь странным, что, признаюсь честно, я вначале не поверил. Да и, наверное, не стоило. Ведь это самое открытие создало сразу такую головную боль… Определенно, проще было этого просто не замечать.
А обнаружил я то, что помимо того, что они вовсе не так плохи, как я раньше считал, они еще и похожи на моих друзей! Ну и что делать с этим нежданным открытием? Ну нет, я вовсе не хочу сказать, что Гермиона и Рон являются точной копией Панси и Драко, это не так, конечно. Просто они, как и мои друзья, умеют дружить как никто: искренне и верно, не ждут ничего взамен и не ищут ни в чем выгоды. Мне всегда казалось, что таких, как мои друзья, в целом мире просто нет. Потому что я уже привык к тому, что дружбы как таковой на самом деле не существует, все строится исключительно на корысти и взаимовыгоде. А мы с друзьями, хоть и слизеринцы, являемся чрезвычайно редким исключением. Теперь же я с удивлением обнаружил, что и друзья моего брата такое же исключение из правил. Это нас с Алексом как-то даже роднило.
А еще, пока мы болтали с Гермионой и Роном, я узнал немало интересного и о самом Алексе, того, чего никогда раньше не предполагал. Оказалось, он очень хороший друг. Я и не думал, что человек, столько лет портивший мне жизнь (к слову, это взаимно), окажется способным дружить так искренне и преданно, полностью выкладываясь. Прям день открытий! Мне, честно сказать, вдруг до ужаса захотелось помириться с братом, сам не знаю, что на меня нашло. Но он-то этого точно не захочет. Ведь Алекс считает меня бесчувственным мерзавцем.
Стало обидно. До боли обидно. И отчего-то резко навалилось острое ощущение несправедливости. Нет, не то чтобы я жалуюсь. Просто иногда очень хочется, чтобы жизнь была легкой и беззаботной. Я же точно знаю, в основной массе именно такой жизнью и живут мои сверстники: много событий и ярких впечатлений, почти никаких забот и тревог.
А мне досталась иная судьба: родители презирают, брат ненавидит… И еще, как оказалось, мой брат попал в схожие условия. Признаюсь, никогда бы не подумал. Наверное, я должен чувствовать облегчение оттого, что не только у меня одного жизнь далеко не шоколад. И мой брат живет в даже худших условиях.
Но как-то облегчение не наступало. Наоборот, стало как-то особенно паршиво. И нет, я не ждал, что Алекс меня поймет. Ну да, он сейчас у меня дома, наслаждается жизнью в полной семье (в смысле, пребывает в кошмаре). Но я не настолько наивен, чтобы думать, что после увиденного он воспылает ко мне братской любовью. Хотя бы потому, что он гриффиндорец. А значит, сочтет мою семейную обстановку достойным наказанием мне, мерзкому и злобному слизеринчику. До чего же обидно!
Мои размышления о несправедливости жизни были неожиданным образом прерваны появлением из-за угла довольно большой группы Пожирателей. Друзья Алекса, которые шли чуть позади и тихо переговаривались, встали рядом и замерли, как и я, выхватив палочки. Тут уж не до запрета на колдовство. Но куда подросткам против вооруженных и опытных взрослых? Ну все… кажись, мы влипли…
Что делать? Ну вот что делать? Каюсь, я некоторое время занимался так называемой туманной магией. Это очень загадочная, почти неизведанная область знаний. Не черная магия, но весьма приближена к ней. Изучая ее, балансируешь на грани между «можно» и «нельзя», светом и тьмой. И, слава Мерлину, мне это весьма неплохо удается. В смысле, получается узнавать новое, оставаясь при этом человеком и не теряя свою душу.
Панси и Драко знали. Удивительно, но в этом начинании они меня не поддерживали. Не потому, что считали опасным, они никогда бы не подумали, что я хочу причинить кому-то серьезный вред, и тем более обратиться к Тьме. Просто беспокоились, что другие могут узнать, ведь тогда у меня будут неприятности, вплоть до отчисления из школы (и с косностью Министерства, слава Мерлину, если не Азкабан). И я уже который раз обещаю им, что брошу. И порой даже сам в это верю.
Помимо удовлетворения жажды познания, весьма мне свойственной, занятие этой магией означает еще и то, что я владею заклинаниями, которые всякие несведущие гриффиндорцы могут счесть темной магией. Не думаю, что даже самые умные представители этого факультета могут понять разницу. Потому что это нужно чувствовать кожей, чисто интуитивно. Даже не знаю, с чем сравнить… Просто я как-то сразу определяю грань. И для меня очень важно за нее не заходить. Потому что я ни в коем случае не темный маг, не стремлюсь им быть и никогда не буду. Хотя бы из-за ненависти к Вольдеморту.
Зачем, в таком случае, мне вообще понадобилась туманная магия? Ну, я ж не безрассудный гриффиндорец, я понимаю, что победить Вольдеморта с помощью красивых глаз можно только единожды, во второй раз этот фокус не прокатит.
И еще есть существенный недостаток у этого вида магии: она отнимает чудовищно много сил. Это даже невозможно объяснить или описать. Просто вдруг становишься как выжатый лимон. Но есть и огромный плюс: никто в Министерстве не засечет, что мной была применена магия. Просто невозможно заметить и, тем паче, отследить применение магии тумана. Это бесценно. Но как я потом буду убеждать Рона и Гермиону что им показалось? (при удачном исходе, разумеется)
Отчего-то брата подставлять совсем не хотелось, а все равно так оно и выйдет. Вот ведь ситуация: куда ни кинь, всюду клин.
В общем, в конце концов, я решил, что если нас сейчас возьмут в плен, то, что придется пережить, не идет ни в какое сравнение с каким-то там разоблачением. Так странно: я думал не о себе одном, в голове, сам того не осознавая до конца, я отождествлял Гермиону и Рона с Панси и Драко. И желал спасти грниффиндорцев так, будто бы на их месте были мои друзья.
Я швырнул в толпу нападающих Живым Туманом. Довольно жуткое заклинание, такой желтый сгусток, пожирающий то, во что попал. Друзья брата посмотрели на меня с ужасом, меня самого замутило. Но было не время что-либо обсуждать, было время сматываться, и как можно быстрее.
Как раз в это время рядом остановился Ночной рыцарь, и ребята, считая, что я следую за ними, залезли туда.
А я даже с трудом шевелился, и, сделав неосторожный шаг назад, угодил прямо под заклятие оставшихся в живых Пожирателей.

Сознание возвращалось медленно и с явной неохотой. Все тело болит, будто по нему проехал бульдозер. Но предельно ясно, что это не только не конец, а даже не начало. Меня били, это да. Причем со вкусом и большим энтузиазмом. Но пока не пытали, что не похоже на Пожирателей. А это значит, что вскоре мною займутся по полной программе. Такая вот мрачная перспектива.
Я встал, решив оглядеться. В каморке, куда меня бросили, было темно и страшно. И я даже не сразу понял, что нахожусь там не один. Я просто споткнулся о лежащего прямо на холодном полу человека. И прежде, чем присел, всмотрелся в лицо и понял, кто это, меня уже пронзила страшная догадка. Брат.
Сказать, что Алекс находился в ужасном состоянии, значит, ничего не сказать. Никогда не мог подумать, что когда-либо увижу его таким. Брат находился без сознания, и было ясно, что его долго и жестоко пытали. Да, именно пытали, не били.
Что я почувствовал? По-моему, очевидно. Мне захотелось помочь, хоть как-нибудь, чем могу. Ужасно не по-слизерински, но даже захотелось взять часть боли себе, чтобы брату стало хоть чуточку легче. Но это, разумеется, абсолютно невозможно.
Потому я сделал единственное, что мог в этих условиях. Я нашел кувшин с водой, даже удивительно, что тюремщики соизволили поставить его нам с Алексом. Потом оторвал кусок от мантии и стал протирать лицо брату, смывая с него кровь (наверное, Ножевое проклятие).
А время тянулось, как колонна черепах. Я сам не знаю, сколько прошло минут (или, возможно, часов) прежде чем Алекс, наконец, открыл глаза. Глаза были карими, что означало прекращение действия наложенного мной заклятия. Но цвет глаз Алекса в тот момент волновал меня меньше всего. Беспокоило другое: отпечаток сильнейшей боли, застывший в них. И какая-то обреченность, которая просто не должна присутствовать на лице гриффиндорца. Это совершенно, абсолютно неправильно.
Естественно, я спросил, как брат себя чувствует. Конечно, он сообщил, что паршиво.
Я хотел помочь, хоть как-то утешить. Сделать что-то, чтобы убрать отпечаток обреченности и боли с лица Алекса. Я знал, что я следующий, понимал, что и мне будет ничуть не лучше, полагал, что уж Алекс-то не будет сочувствовать мне. Только надеялся, что он не будет мстительно злорадствовать.
Тем не менее, это все будущее. А в настоящем – брат, которому плохо. Но смог только сказать: «Мне очень жаль». Фраза, сказанная братом, так тяжела для меня, что я даже произносить ее не буду. Она еще долгое время мне снилась в кошмарах.
Впрочем, это все лирика. Основное состоит в том, что мы с Алексом принесли друг другу свои извинения и помирились.
Но я понимал, что этот мир хрупок. Это я понял, что не прав перед Алексом, я хотел помириться с ним. А он, скорее всего, предложил мир только под действием совершенно экстремальных обстоятельств.
Я не успел додумать мысль: появились тюремщики и поволокли меня куда-то. От встревоженного взгляда Алекса почему-то стало теплее.

Испытывал ли я ужас? Пожалуй, да. Ужас – и больше ничего. Я прекрасно знал, куда и зачем меня тащат. И не испытывал радужных иллюзий, что то, что произошло с братом, каким-то образом минует меня.
Так бывает: в минуты наивысшей опасности испытываешь ледяной ужас, и ничего более. Кажется, что все мысли и чувства покрылись коркой льда, почти не понимаешь, кто ты и где находишься. Это просто защитная реакция организма, чтобы сохранить рассудок. Возможно, не так уж и плохо.
Не знаю, сколько прошло времени, но, в конце концов, меня втолкнули в, очевидно, церемониальный зал. Он был круглый, а в центре круг, в который меня немедленно зашвырнули. На всех были надеты маски, скорее из привычки или следования какому-то обряду. Они не особенно скрывались, не собираясь оставлять в живых своих пленников. Вольдеморта среди них не было, и я подумал, что это значит, что прямо сейчас меня точно не убьют.
Ничего больше подумать я не успел.
Боль, боль, боль… Сплошная боль, раскаленная до бела. Я не мог чувствовать, не мог мыслить. Единственным оставшимся у меня желанием было то, чтобы это прекратилось. Я был словно в тисках, никогда бы не подумал, что боль такая… такая невероятно жестокая, просто сводящая с ума.
И меня на этом месте пронзило страшное предположение: а что, если я действительно сойду с ума? Ведь невозможно остаться нормальным после этого. Ну да, Алекс пережил то же самое и остался в здравом уме, но это вовсе не значит, согласитесь, что и мне так повезет… Или не повезет… Потому что еще не известно, что лучше: всю жизнь вспоминать о пережитом кошмаре, вскакивая каждую ночь от собственных криков, или же отгородиться завесой от мира.
Казалось, кошмар не кончится никогда, но в мире нет ничего бесконечного. И меня бросили в нашу с Алексом темницу.
Ну почему, почему я не мог, как Алекс, просто потерять сознание? Вместо этого я пребывал в состоянии странного оцепенения.
Даже не знаю, как это можно передать словами… просто было настолько плохо, что, казалось, в организме сломались предохранители. И столь желанное, в чем-то даже целебное, беспамятство все никак не хотело снизойти до меня.
Наверное, выглядел я ужасно: потрепанный и безумный вид, широко раскрытые глаза без всякого выражения…
Алекс подошел ко мне, и некоторое время стоял, пребывая в шоке. Я мыслить просто не мог. Я только потом догадался, что он был сильно напуган моим видом. Он ожидал, что я буду без сознания, и тогда хоть будет ясно, что делать. А мое сознание будто оцепенело. И Алекс понятия не имел, чем помочь.
В конце концов, он понял. Он опустился рядом со мной и приобнял за плечи. Он укачивал меня, вполголоса повторяя, что все будет хорошо, сам не веря своим словам. Тем не менее, это возымело эффект. Из моих глаз безудержно полились слезы. И продолжалось это довольно долго. А потом я, наконец, окунулся в долгожданное беспамятство.

Сознание возвращалось ко мне крайне неохотно. Опять. Тем более что в жизни не было ничего хорошего, так что мне и не хотелось приходить в себя. Для чего? Чтобы снова испытывать тоску и безнадежность? Я плохо помнил, что произошло после пыток, но все тело болело страшно. И я не знал, выдержу ли еще раз. Тут у моих пересохших губ оказался кувшин с водой, и я стал жадно пить. Утолив жажду, поднял голову и встретился с крайне обеспокоенными глазами брата.
Он бормотал какие-то слова утешения, невнятные, да они и не имели значения, важно было то, что мы с братом теперь навсегда вместе, я же так мечтал иметь хоть одного кровного родственника, которому на меня не наплевать. И теперь моя мечта сбылась, хоть и в свете столь страшных событий.
Потом мы просто наслаждались минутами тишины и покоя, поддерживая друг друга. Да, впереди у нас пытки, боль и отчаяние. Да, нашим семьям (как нам тогда казалось) наплевать на нас.
Но мы вместе и будем держаться друг за друга до последнего вздоха. Потому что мы братья.



Глава 13

Глава 13: «Чья вина?»

Северус Снейп не сразу заметил, что уже почти ночь, а пасынка все нет дома. Хотя, конечно, следовало бы.
А когда заметил, удивился. Решил узнать, куда бы он мог податься. А для этого, как ни цинично звучит, необходимо прочитать дневник пасынка. Ну да, не слишком красиво… Но кто сказал, что все в жизни красиво, честно и благородно? Тем паче, Снейп все же слизеринец.
Зашел он в комнату Гарри. Он и раньше иногда предпринимал по различным причинам попытки прочесть его дневник, но на видном месте не находил, а лазить для этого по всей комнате не считал нужным. Однако, вопреки ожиданиям, на этот раз дневник обнаружился именно на самом видном месте.
Но, едва вчитавшись в дневник, Северус мгновенно растерял все свои умные мысли. Он углубился в чтение дневника пасынка, все больше понимая все то, чего не мог понять все эти годы, живя с Гарри бок о бок.
Он осознавал, как был слеп, и к тому же вел себя совершенно непростительно. Полагаться на поверхностное мнение, ничем не доказанное, и вести себя жестоко и глупо, унижать человека под влиянием предрассудков… Это никогда не было у него в чести. С самого детства Снейп предпочитал узнавать истинную суть вещей, и только после этого делать выводы. И сам же умудрился вот так много лет идти на поводу у предвзятости.
Стало абсолютно ясно, что Гарри не имеет ничего общего с тем, кем Северус его представлял себе. Почему-то он сразу же, как только увидел мальчишку на пороге, решил, что он является точной копией своего отца. Подумал, что Гарри такой же, как его родной папочка, которого Северус ненавидел всей душой. И вел себя соответственно. Не со зла, просто ему почему-то казалось, что если он будет с пасынком построже, Гарри самому это пойдет на пользу, и он не станет таким же придурком, как его отец.
Но теперь Северус понял, что он уж точно переборщил со строгостью в воспитании. Более того, абсолютно ясно, что это явно лишнее.
Потому что Гарри похож не на Джеймса. Как же он мог забыть, что его пасынок, прежде всего, сын женщины, которую он любил, любит и всегда будет любить. Лили. И именно на нее он похож, он даже пишет в дневнике так, как могла бы написать Лили.
Но самым главным, что понял Северус из дневника, было то, что Гарри их всех любит, несмотря ни на что. Что он просто очень хочет иметь семью, где к нему хорошо бы относились, а не унижали при каждом удобном (и не очень) случае.
И это напомнило Северусу его самого в возрасте Гарри: глухое отчаяние, осознание несправедливости мира, и вечная надежда на то, что его, наконец, примут таким, какой он есть.
Но Северусу так и не удалось доказать родителям, что он заслуживает если не любви, то хотя бы просто хорошего отношения.
И он твердо решил, что изменит эту ситуацию в отношении Гарри.
На этой мысли мистера Снейпа и застали друзья Гарри. Они забежали в комнату, явно ища его, вместе с Лили, и стали рассказывать.

Лили слушала рассказ друзей сына и чувствовала, как все холодеет у нее внутри. Страх. Леденящий душу страх за родного сына. Это так странно. Нет, Лили не испытывала к Гарри неприязни, не смогла бы, это же ее родной сын. Просто ей всегда было проще делать вид, что он как бы невидимка. Лили сама не отдавала себе отчета, но она старалась не думать о старшем сыне. И строга была к нему по большей части именно потому, что испытывала к нему двойственные чувства, и это мучило ее. Ей казалось, что она не может его любить, ведь это сын человека, который чуть было не разрушил ей жизнь (о собственной инициативе в этом вопросе миссис Снейп с годами подзабыла). Но она не могла не любить родного сына. И поэтому старалась просто уделять как можно меньше внимания Гарри и как можно больше остальным детям.
И только теперь, когда над сыном нависла смертельная опасность, она поняла, как это неверно. Это так несправедливо: понять, как много человек для тебя значит только перед угрозой потерять его. Ну почему все всегда в жизни так жестоко и неправильно… Но Лили не преуменьшала своей ответственности. Женщина прекрасно понимала, что Северус не обязан тепло относиться к Гарри, но она… почему она ничего не изменила? В конце концов, именно сын мог бы стать для нее дороже всего. Почему она раньше не поняла, что любит его не меньше, чем детей от Снейпа?
Что касается мужа, выслушав рассказ, он удалился в гостиную. Но Лили ничего иного и не ждала.
Но не время жалеть себя, когда в такую ужасную ситуацию попал сын. Лили стала быстро соображать, что предпринять. Первым делом она выпроводила домой расстроенных и очень напуганных друзей Гарри. А потом пошла к Северусу. Лили не была уверена в его готовности помочь, но была полна решимости его убедить. Потому что от этого зависит жизнь ее сына.
Войдя в кабинет к Северусу, женщина застала удивительную картину: муж сидел в глубокой задумчивости, обхватив голову руками. Было ясно, что он о чем-то напряженно размышлял. Лили тихо попросила:
- Северус, я умоляю, помоги спасти Гарри.
- Неужели, Лили, ты думаешь, что я этого не хочу? – Северус убрал руки от головы, резко опустив их на колени.
- Ты же не любишь его, - столь же тихо ответила женщина. Она часто так думала, и даже могла это понять, но не вмешивалась. Ведь Северус, еще когда женился на ней, просил не требовать, чтоб он любил Гарри.
- А ты сама любишь? – последовал вопрос. Нет, Снейп понимал, что Лили любит своего сына. Но его задели ее слова. Скорее потому, что понимал их правомерность: он никоим образом не давал Гарри понять, что его любят, что мальчик член их семьи. Да и Лили ничего такого не делала. Что бы Северус ни говорил самому себе и окружающим, он все же любил приемного сына, пусть и своеобразно. Северус просто не мог не полюбить ребенка, с ранних лет поселившегося в его доме. Он надеялся сделать из мальчика человека и приложил к этому, пожалуй, больше усилий, чем к воспитанию родных детей. И да, теперь Северус понимал, что перестарался. Если бы он эти самые усилия поровну разделил между Гарри, Стивеном и Синтией, получилась бы та самая золотая середина
- Естественно! – чуть громче ответила жена.
- Почему же считаешь, что я – нет?
- Он же тебе не родной, пасынок.
- Милая, пасынок – слово достаточно мерзкое. А Гарри мне сын – и точка, - да, именно так. Сын. Родной сын, пусть Северус не имел никакого отношения к его рождению.
- С чего это ты так внезапно изменил свое мнение? – кажется, Лили действительно не понимает.
- Об этом давай поговорим после. У нас очень мало времени, Гарри действительно надо спасать, - сменил Снейп тему на более важную в данный момент.
- Ты прав, но как?
- Наш единственный шанс – обратиться за помощью к Дамблдору.
- Ты же терпеть не можешь директора.
- Да. Но у нас нет другого выхода.
У них и правда выхода не было. Для того чтобы спасти сына, надо идти к Дамблдору, и они готовы были даже унижаться перед ним, только бы он помог.

Стивен узнал о том, что случилось с Гарри, случайно. Он вышел из комнаты, чтобы пробраться на кухню и перекусить, и увидел друзей братца. В другое время мальчишку это нисколько бы не заинтересовало, но у них были такие лица… В общем он твердо решил узнать, в чем дело. Зачем? Сам не знал. Собственно, до Гарри ему не было, нет и не может быть никакого дела. Более того, Стивен искренне считал, что, по сути, Гарри ему братом не является. Прежде всего, потому, что он похож на Поттера. А это враг семьи.
Конечно, это мысли, навязанные отцом, но Стивена это не заботило. И он не считал, что в данном вопросе у него может быть собственное, иное мнение. То, как в семье обращались с Гарри, его вполне устраивало. И он не мог понять защищающую его сестру, даже постоянно ссорился с ней из-за этого.
Итак, Стив пробрался к комнате, где друзья Гарри нашли Снейпа. Он догадывался, что ему присутствовать вряд ли разрешат, но это его не остановило. Он все услышал с помощью универсального средства – удлинителей ушей. Купил их в недавно открывшемся магазине шалостей братьев Уизли. Да, они гриффиндорцы. И это очень по-слизерински – использовать все, даже изобретения потенциальных врагов, для достижения цели.
Итак, Стивен узнал все, что случилось с его братом, но это подростка не впечатлило. Нисколько. Значительно позже он, пытаясь найти оправдание нынешним своим мыслям, придет к выводу, что просто не понимал тогда, что происходит, не осознавал серьезности ситуации.
Действительно, то, что Гарри попал в плен к некоему Вольдеморту Стивену почти ничего не говорило. Естественно, как практически любой подросток, он прекрасно знал, что Темный Лорд – это чудовище, что он сеет ужас на весь магический мир.
Но как-то в это не верил. На самом деле, так часто бывает: человек пытается не замечать то, что не укладывается в голове, что не входит в рамки. Он не мог себе представить то, что этот Вольдеморт может совершенно хладнокровно мучить, пытать, убивать… Поэтому проще было считать все это выдумками и сказочками на ночь. Вроде тех, которые выдумывают чрезмерно заботливые родители, чтобы дети хорошо себя вели. Да, от друзей Стив иногда слышал жуткие вещи про этого злодея, но предпочитал пропускать это мимо ушей.
И тогда он даже не подумал, что брата могут мучить или же пытать. И тем более не предполагал, что Гарри может вообще никогда не вернуться. Ему почему-то казалось, что он просто отсидится там, а потом вернется, и все его будут жалеть. И от этого Стивен только еще больше раздражался.
Много лет спустя Стивен пытался найти ответ на вопрос, чтобы он делал и о чем думал, если бы знал тогда все о темном Лорде и обо всех ужасающих мучениях, которым он подвергает своих жертв. Стив честно пытался найти на это ответ, но так и не смог.
Тогда же он просто ушел спать.

А Синтия узнала о случившемся только на утро. Она так и спала себе спокойно, даже не подозревая, что ее, без сомнений, любимый брат находится в руках у жуткого монстра, являющегося словно порождением ночных кошмаров.
Синтия всегда очень любила старшего брата. Она как бы пыталась восполнить ему то, что его не любят (как тогда казалось) остальные члены семьи. И у них сложилось определенное взаимопонимания, хотя, не смотря на это, Синти осознавала, что ей не удается заменить Гарри всех, не удается сделать его счастливым. Она просто немного облегчает ему жизнь. И это приносит огромное удовлетворение.
И вот, проснувшись, как обычно, поздно, Синтия застала на кухне Стивена, с недовольным видом ковыряющегося в тарелке с манной кашей. Все ясно, мама с папой куда-то ушли, а домовые эльфы по утрам в отсутствие родителей всегда пичкают их какой-то гадостью. Интересно другое: куда это с утра пораньше могли направиться предки? И сколько их ждать? Может быть, ответ знает Стивен?
О да, Стивен знал! И этот ответ по-настоящему поверг Синтию в ужас. И не только ответ: скорее, в ужас ее повергло то, как спокойно брат об этом говорил. Ведь Стива абсолютно не волновало, что Гарри сейчас в плену у Вольдеморта, что его пытают, что, скорее всего, убьют.
В отличие от Стивена, Синтия многое знала про Темного Лорда. Хотя подобная любознательность в их семье ой как не поощрялась. Синти не знала наверняка, но у нее была гипотеза, что это из-за того, что Гарри мнят одним из Избранных и все ждут, что он (на пару с братцем Алексом) прямо сейчас одной левой прибьет Вольдеморта. Магический мир как-то не желает знать, что Гарри подросток, а Вольдеморт – взрослый и очень опытный маг. Вечно же везти не может никому. Гипотеза, помимо простоты и очевидности, была хороша еще и тем, что предполагала хоть какие-то теплые чувства к брату со стороны родителей.
Тем не менее, Синтия с детства была умна не погодам. Скорее всего, это отдохнувшие на Стиве гены проявляли себя. К тому же запретный плод, без сомнения сладок. Так что девчонка перечитала все книги, обратилась ко всем знакомым, но узнала о самом страшном монстре за последнюю уйму лет исчерпывающую информацию.
А когда люди что-то знают, и это кажется им абсолютно очевидным для всех (что, чаще всего, является лишь иллюзией) им сложно смириться с тем, что кто-либо может этого не знать.
А Стивен говорил, что Гарри так и надо…да как он смел!? Синтия хотела возмутиться, наорать, сказать хоть что-то… Но это был как раз тот самый момент, когда слова ничего не значат и не могут изменить. И хотя хочется сказать очень много, оказываются вовсе не нужны. Синтия с размаху залепила брату такую пощечину, что он свалился со стула, на котором начал раскачиваться во время рассказа. Она убежала к себе в комнату, не оглядываясь. Синтия просто плакала, понимая, что совсем ничем не может помочь. Она только надеялась на то, что родители спасут Гарри, и все у них будет совсем по-другому.

Джеймс Поттер занимался уж совсем не гриффиндорским поступком – читал дневник сына. Вышло это абсолютно случайно. Он искал в комнате у сына свой блокнот. Нигде не мог найти, весь дом обыскал. А потом подумал, что его мог взять сын. Почему? Сам не знал. Вообще, Алекса он чаще всего не замечал. Это было проще, чем смириться с фактом, что у него есть сын, что он должен нести за него ответственность и оберегать его.
Ну не хотелось Джеймсу быть взрослым, трезвым и рассудительным, когда он остался после развода с вероломной Лили с маленьким ребенком на руках и только половиной состояния. И, укрываясь от действительности (что, без сомнений, слабовольно), он как-то просто оставил сына за бортом своей жизни. И даже теперь, понимая, что семейную жизнь вести все равно придется (и давно пора), он видел в будущем себя, Нимфадору, их будущего ребенка…и как-то упускал из виду, что у него уже есть сын. До этого дня.
Джеймс нашел вместо своего блокнота толстую немного потрепанную тетрадь в черном переплете и, поняв, что это не его блокнот, а личный дневник Алекса, как истинный гриффиндорец должен был немедленно положить его на место… Но уже не смог. Потому что, невольно прочитав первую строчку, уже не мог остановиться.
Он все читал (наверное, никогда в жизни он не читал так много за такой сравнительно недолгий отрезок времени). Читал, и удивлялся собственной жестокости, близорукости, глупости… Как он только мог не обращать внимания на ребенка, которому и нужно-то было немного – всего лишь капля тепла?
Он читал в дневнике самые сокровенные мысли сына – о том, как было бы хорошо, если бы отец его любил, как он сам его любит. Джеймс узнал, что больше всего на свете Алекс хотел бы стать самым лучшим, что он старается во всем походить на отца в тщетной надежде, что тот когда-нибудь заметит его, и возможно даже полюбит. Узнал, как Алексу каждый раз казалось, что он близок к цели, что вот сейчас отец заметит его… Но каждый раз надежды разлетались на миллион осколков, и приходилось прилагать огромные усилия, чтобы продолжать бороться за внимание отца.
Джеймс тогда осознал, что любит сына. Это же его плоть и кровь, как можно его не любить! Надо только дождаться, когда Алекс придет с прогулки, надо попросить прощения за все эти годы, надо постараться загладить свою вину, донести до сына мысль, что ему не надо лезть вон из кожи, потому что он его любит и всегда будет любить таким, какой он есть.
Но в тот день намерениям Джеймса не суждено было осуществиться. Вместо сына, которого он так ждал, прибежали его смертельно напуганные друзья. Они сообщили, что Алекс попал в плен к Вольдеморту, и это было самое ужасное из того, что только могло произойти. Джеймс аврор, он прекрасно знает, какое Вольдеморт чудовище. Будет чудом, если удастся спасти Алекса целым и невредимым. И он в лепешку расшибется, чтобы это чудо совершить.
Итак, Джеймс связался с друзьями и коллегами. Ему с помощью Сириуса за сравнительно недолгое время удалось собрать отличную команду, способную достигнуть в этом деле успеха. Осталось только спросить совета у кого-то умного и прозорливого, у того, кто наверняка сможет помочь. Так что они отправились к Дамблдору.

Нимфадора уже достаточно долго сидела на кухне, пила зеленый чай и пыталась успокоиться. Джеймс собрал команду и ушел спасать Алекса, а ей осталось только ждать. Она просилась с ними, но он отказал, сообщив, что в ее положении это противопоказано. И вот сейчас женщине не оставалось ничего, кроме как сидеть на кухне, терзаемой весьма противоречивыми чувствами.
Естественно, она боялась за Алекса. Ну да, он всегда, кроме последних дней, был с ней крайне нелюбезен, но это ведь недостаточное основание для того, чтобы в такой жуткой ситуации не беспокоиться за него. К тому же, в самом деле, с чего бы это ему относиться хорошо к своей предполагаемой мачехе? Нимфадора прекрасно понимала, что большинство детей своих мачех терпеть не могут. Тем не менее, она сама относилась к Алексу хорошо и искренне хотела добиться того, чтобы никто из них не чувствовал себя в семье чужим.
Но теперь ее обуревали сомнения, как бы лишней не оказалась она. Джеймс понял, что любит Алекса, намерен спасти его и стать с ним настоящей семьей… но как же она? Почему-то Нимфадоре казалось, что Алекс не захочет, чтобы в их с отцом новой замечательной семье нашлось местечко для нее. А она не захочет, да и не сможет встать между отцом и сыном. В конце концов, не построишь собственное счастье на чужом несчастье. Но она любила Джеймса и очень хотела стать с ним счастливой и воспитывать их общего ребенка. И чтобы нашли и спасли Алекса, Нимфадора тоже очень хотела. Такие вот противоречивые чувства мучили ее и не давали покоя. А оставалось только ждать.


Глава 14

Глава 14: «Спасение»

Джеймс на совещании у Дамблдора говорил о своем плане спасения детей. Именно детей. Когда он пришел со своей командой к директору, был неприятно удивлен, обнаружив там Снейпа и Лили.
Что касается Лили, Джеймс частенько задумывался о том, что же он к ней чувствует. Его бывшая жена. Столько нервов, конфликтов, несколько безнадежно испорченных лет жизни и потерянная половина состояния… Но сейчас Джеймс понимал, что уже не чувствует к Лили абсолютно ничего. Да, раньше были гнев, была почти ненависть…но с годами все стерлось и померкло. Да и не все в их семейной жизни с Лили было так уж ужасно. В конце концов, она красивая женщина. К тому же, этот неудачный брак подарил ему Алекса. И если ранее Джеймс воспринимал этот факт скорее негативно, считая сына обузой, теперь он понимал, что Алекс – это главное и самое лучшее, что у него есть.
Так что с Лили все было сложно, но вид ее не принес Поттеру никаких эмоций. Что касается Снейпа, с ним было все предельно ясно: они друг друга ненавидели – и точка.
Как узнал Джеймс, Снейпов привело к Дамблдору то же самое, что и его с друзьями. Похищен Гарри, их сын. Ну да, Джеймс осознал свои заблуждения относительно Алекса и готов исправиться и сделать все, чтобы спасти его и быть самым лучшим отцом. Но это все к Гарри не относилось.
Хотя, следует все же понимать Джеймса правильно. Он был готов сделать все, чтобы спасти обоих детей. Но потому, что он все же аврор, защищать невинных его обязанность. И Джеймс был готов исполнить свой долг. К тому же он понимал, что никто не заслуживает плена Вольдеморта, тем более подросток.
Но при всем при этом как сына Гарри он не воспринимал. Как и, он был убежден, тот не воспринимает его как отца. Если Алекс всегда был рядом и искренне его любил, Гарри был всегда больше сыном Лили. Кроме того, раз уж Снейп примчался к Дамблдору ради спасения Гарри, у них в семье все в порядке. И это Джеймса радовало, потому что можно не мучится угрызениями совести оттого, что он никогда не сможет считать Гарри родным сыном, хоть это и есть на самом деле.
Но это все может подождать. Самое главное сейчас – спасти детей. И Джеймс решил действовать так же, как и обычно. Он давно уже понял, что все, даже самые сложные операции, лучше проводить сразу, с наскока. Потому что потом можно испугаться, передумать, да мало ли что… кроме того, за все годы, что работает аврором, Джеймс осознал, что планы, которые долго взвешиваются и неделями обдумываются, чаще всего оказываются если не провальными, то уж точно не приводят к запланированному результату. Потому что всегда есть случайности и неучтенные факторы, и ничего не выходит так, как планировалось. Поэтому Джеймс всегда придумывал все буквально на ходу, не вдаваясь в долгие размышления. Многие считали это непозволительным легкомыслием, но, тем не менее, он до сих пор считается лучшим аврором.
Снейп отнесся к этому скептически, но директор здраво рассудил, что действовать, и правда, надо очень быстро. Он только дал им артефакт, чтобы они смогли переместиться туда, где держат детей. И пожелал удачи.

Северуса потряс план авроров. Точнее, его отсутствие. Он всегда догадывался, что с мыслительной деятельностью у Поттера туговато, но чтобы настолько… Полное отсутствие плана – ну это ж надо было додуматься до такого идиотизма! Его мнение о давнем школьном враге упало бы еще ниже, если бы такое вообще было возможно. Тем не менее, единственной целью Северуса было спасение сына, и он был готов ради этого действовать заодно с аврорами и Дамблдором (хоть это и было похоже на самый кошмарный из снов).
Северуса поразила Лили. Он любит эту женщину всей душой, но никогда бы не подумал, что она, осознав свою привязанность к Гарри, так холодно отнесется к похищению второго мальчика. Снейпу пришлось признать, что даже Поттер проявил больше беспокойства за Гарри, чем Лили за Алекса, хотя Северус никогда бы не подумал, что такое может быть. Потому что даже он сам не остался равнодушным к тому, что Алекс в плену. Не то чтобы он что-то чувствовал к этому ребенку, отличное от неприязни, но был убежден, что такой ужасной участи не заслуживает никто. И был готов спасать обоих, что несказанно поразило Поттера. Никогда еще Северус не видел у врага такого обалдевшего выражения лица. Впрочем, Поттер вскоре что-то для себя решил и стал общаться с ним с еще большим презрением. Вероятно, нашел для поступка какое-то мерзкое, меркантильное объяснение. Но Северус был не против: мнение Поттера его не интересовало абсолютно.
В особняк Вольдеморта им удалось проникнуть без шума, и это тоже поразило Северуса. потому что он привык в жизни все тщательно планировать (хоть не мог не признать, что запланированное удается нечасто), и он не понимал, как можно действовать наобум. Тем не менее, каким-то чудом группе авроров и Снейпу (жену он оставил в компании Дамблдора) удалось проникнуть в главный зал, где собрались слуги монстра Ну, правда, не ахти это было и чудо. Мантии на аврорах были похожи на мантии Пожирателей: черные. Вообще-то, все будничные мантии одного покроя и цвета, и Пожиратели особые мантии нигде себе не заказывали – это могло бы выдать их. А что авроров не заметили – тоже неудивительно. В зале было темно, Пожиратели стояли кругом, и все смотрели куда-то в центр круга. Пока авроры пробивались в первый ряд, они не видели, что там. Пожиратели не знают друг друга в лицо, так как на все собрания надевают маски (хотя сегодня некоторые слуги маску сняли, ведь, по идее, таиться-то не от кого), а Господин с каждым разговаривает так, чтоб слышал только тот, к кому он обращается. Да и в аврорате наверняка были предатели, но на это мероприятие Джеймс созвал лишь проверенных людей. По счастливой (насколько вообще можно использовать это слово в такой ситуации) случайности самого Вольдеморта здесь не было. А потом…потом, прорвавшись, наконец, в первый ряд, в центре круга Снейп и Поттер увидели своих сыновей.
Выглядели дети одинаково, и оба хуже некуда. Было очевидно, что их пытали и физически, и магически. И оба вида пыток не прошли бесследно. Мальчики еле держались на ногах, из чистого упрямства. И были они в тот момент настолько похожи, что отцы не сразу узнали своих сыновей. Тем не менее, они никогда в жизни так не пугались, как в то мгновение, когда осознали, что могут потерять навсегда Гарри и Алекса.
Ну да, войти получилось. Но в подобные места, как часто бывает, войти вообще не проблема. Проблема в том, чтобы выйти. А уж если речь идет о том, чтобы выйти без потерь, да еще и с тем, зачем пришли… Это просто невозможно.
Но для бравых Авроров ничего невозможного нет. Плана у них действительно не было, но ведь это элита Аврората. Каждый из них побывал в стольких переделках, столько раз оказывался на волоске от смерти, что каждый стоил хорошего отряда, если не целой армии. И Северус, хотя был гражданским, мог очень многое. Пожалуй, даже не меньше, чем Поттер (тем более ради сына).
Они сумели сделать то, что многим кажется невозможным: вышли живыми из убежища Вольдеморта. Тот настолько был убежден в собственной неуязвимости, а также в том, что на свете нет идиотов, желающих заглянуть к нему на огонек, что выход охранялся не особо тщательно. И они сумели прорваться туда вместе с подростками. Как они провернули это? Не сказать, что это было просто – это было бы лицемерием. Авроры устроили переполох, достав палочки и направив их на врагов. Конечно же, началось сражение, поднялась шумиха.
Хотя в дальнем конце зала никто не понял, что произошло, они видели, как Поттер и Снейп под шумок приблизились к сыновьям, на ходу из некого мусора, нашедшегося в карманах, создав порталы, затем подхватили подростков, совсем обессилевших, на руки и исчезли. Все это произошло в считанные секунды, и никто ничего не успел предпринять. Пожиратели здесь не устанавливали чар от порталов, ведь никто не ждал от авроров глупости, подобной этой, ведь для аврора забраться в логово Пожирателей – что в улей, кишащий пчелами, влезть, а сами Пожиратели часто попадали куда-либо посредством порталов.
Пока Пожиратели осознали суть происходящего и подключились к сражению, Поттер и Снейп успели сбежать с детьми, а авроры стали продвигаться к выходу, у которого охранников не было. Таким образом, авроры смогли выбраться из замка и трансгрессировать. К счастью, без потерь. Ведь бой был непродолжительным.
Но не стоит обольщаться: во многом эта рискованная операция прошла успешно благодаря ее невероятной наглости. И было совершенно очевидно, что еще раз такое повторить не удастся. Более того, абсолютно ясно, что и этого Вольдеморт просто так не оставит, постарается жутко отомстить.
Но это не волновало ни Северуса, ни Джеймса. Самым главным для них было то, что они сумели спасти своих детей. И теперь осталось только надеяться, что плен и пытки не повредят психику Гарри и Алекса. В любом случае, отцы готовы сделать все для того чтобы их дети сумели оправиться от перенесенных мучений. А также от тех моральных пыток, которым на протяжении многих лет их подвергали они сами. Но теперь все будет по-другому. И оба школьных врага искренне надеялись, что сумеют наладить отношения с сыновьями, стать с ними настоящей семьей.

Нимфадора уже отчаялась, когда в дом зашел Джеймс, неся на руках Алекса. Подросток был без сознания, но по виду Джеймса Нимфадора поняла, что с ним все будет в порядке. Первым, что она почувствовала, разумеется, было облегчение. Ведь именно этого она больше всего хотела – чтобы с Гарри все было в порядке.
На вопрос, почему мальчик не в больнице Святого Мунго, Джеймс довольно резко ответил, что своего сына туда не отдаст. Будет дома выхаживать. Он уже, оказывается, успел проконсультироваться с компетентными колдомедиками. Они надавали всяких зелий, рецептов и советов. И он ни за что не хотел класть сына в больницу еще и потому, что Алекс, очнувшись там, мог подумать, что все его бросили, и никому-то он не нужен. А колдомедики сказали, что после сильных магических пыток для выздоровления самое важное – это не менее сильные положительные ощущения, и Джеймс очень хотел сразу доказать Алексу, что все будет не так, как раньше, что он его сильно любит и будет о нем заботиться. Все это Нимфадора понимала на интуитивном уровне.
А ей самой стало тоскливо и холодно, и в душу закралось премерзкое ощущение, что никогда ей не быть миссис Поттер. Потому что Нимфадора снова чувствовала себя лишней в зарождающейся идиллии. Но если когда она ждала возвращения мужа и Алекса, все было размыто и неопределенно, теперь такая перспектива встала во весь рост. Потому что Нимфадора была уверена, что Алекс не захочет видеть ее, и Джеймс сделает все ради сына. Но все равно Нимфадора принялась помогать Джеймсу в лечении сына. Потому что не могла иначе.

Стивен до самого прихода родителей не выходил из своей комнаты из-за ссоры с сестрой. Он был разозлен. А еще Стив действительно не понимал, почему на него взъелись. Ну да, он не испытывает к Гарри родственных чувств, а почему должен? Его же с малых лет воспитывали с сознанием того, что Гарри ему не брат, он просто живет в их доме из милости. Теперь же родители резко изменили свое мнение, и наверняка будут ждать от него того же. Но Стивен не пойдет у них на поводу, он так решил.
Странно, но в то время он даже не думал о том, что Гарри может вообще не вернуться из плена живым. Почему-то мысль о том, что из такой передряги запросто не выбраться, не поселилась в его сознании. Естественно, это непозволительное легкомыслие, за которое Стивен еще очень долго будет себя корить. Но тогда он действительно думал, что прав.
Поэтому даже не испытал никаких особых эмоций, когда отец занес, наконец, в дом Гарри в бессознательном состоянии. Он вышел из своей комнаты, услышав шаги и громкие голоса.
Хотя неправда, что Стив не чувствовал вообще ничего. В первые мгновения что-то шевельнулось в его душе, что-то теплое и человечное. Но всего через несколько ударов сердца Стив вернул свое прошлое отношение к брату. Потому что он осознавал, что Гарри поправится, и все будут бегать вокруг него и исполнять любые его желания. И это казалось несправедливым. Поэтому Стивен ждал отца в гостиной, где тот пожелал с ним поговорить, в заранее враждебном расположении духа. Стивен знал, что после того, как сделал все, что мог, для Гарри, его отец говорил с Синтией. Наверняка, она рассказала о его отношении к произошедшему. Но Стивен был не намерен уступать отцу и не хотел идти на компромиссы.
Он сидел в кресле и усиленно делал вид, что читает книгу, когда отец подошел. Стивен сделал вид, что не замечает его желания поговорить. Однако глупо было надеяться на успех этой затеи. Действительно, вскоре Снейп сказал:
- Сын, я хочу с тобой поговорить.
- Если о Гарри, то лучше не надо.
- Нет, надо. Послушай, твой брат…
- Этот урод мне не брат!
- Хватит! Он и так слишком много всего перенес, и не заслуживает того, чтобы его подвергали моральным пыткам в собственной семье. Напротив, мы должны сделать все, чтобы Гарри здесь было уютно и комфортно.
- Мы должны? С чего бы это? Разве не ты сам не так давно говорил, что…
- Я прекрасно помню, Стивен, что говорил. Но теперь все по-другому.
- Да? А по-моему, все как раньше. Я не желаю относиться сколько-нибудь хорошо к этому ублюдку!
И воцарившуюся на мгновение тишину разорвал оглушительный звук пощечины.
Стивен был в ужасе: отец раньше никогда его не бил. И он не мог поверить, что Снейп поднимет на него руку из-за Гарри. Естественно, после этого он стал еще больше ненавидеть старшего брата. Хотелось что-то ответить, рискованное и дерзкое, но не было сил. Вместо этого Стивен убежал в свою комнату, хотелось побыть одному.

Гарри очнулся, ощущая во всем теле слабость и боль. Первым его ощущением было то, что он все-таки жив, хоть он и не решался определить, положительное ли оно. Потому что там, в аду, в камере, у него был брат, который стал самой настоящей семьей, очень близким человеком. И Гарри был счастлив оттого, что у него есть кровный родственник, которому на него не наплевать. Хотя он все-таки считал, что Алекс был с ним так близок только из-за совершенно экстремальной ситуации, на данный момент ему это было не важно. А главное то, что, как ни парадоксально, тогда он впервые был спокоен и почти счастлив (насколько это уместно при данных обстоятельствах).
А теперь… Больше всего Гарри боялся того, что все будет как раньше. Он же прекрасно знал, как семья относится к нему, и не строил радужных иллюзий. Единственным, чего боялся Гарри, было замерзнуть в ледяном пренебрежении родной семьи. Поэтому он и не знал, радоваться ли возвращению.
Правда, пока Гарри был в состоянии, среднем между бодрствованием и нахождением без сознания, ему слышались обеспокоенные голоса родных, и казалось, что все они заботятся о нем. Правда, очнувшись, юноша списал все на вызванный пытками бред. И потому он напрягся, заметив входящего в его комнату отчима.
Потому что абсолютно, совершенно не знал, что сказать. А Снейп протянул поднос с едой, который держал в руках. Но Гарри не спешил пробовать. Тогда Снейп вздохнул и произнес:
- Послушай, Гарри, я знаю, что принес тебе много боли и что тебе очень сложно будет понять меня, а тем более простить. Но я хочу, чтобы ты знал: я понял, как ошибался. И я сделаю все, чтобы у нас была настоящая семья.
- Настоящей семьи быть не может, отчим. Ты сам не раз говорил.
- Отчим – отвратительное слово. Я твой отец. Просто поверь мне, Гарри.
- Это было бы так прекрасно. Знаешь, я давно мечтал иметь семью. Но я тебе не верю.
После этих слов Гарри напрягся, словно ожидая наказания. Но его не последовало. Но Снейп выглядел очень огорченным. Тем не менее, он спокойно помог подростку сесть и накормил его, очень осторожно, стараясь не причинить боли. А потом еще долго сидел рядом с ним. После этого приходила мама, и разговор с ней был очень похож на разговор со Снейпом.
Гарри находился в смятении. Он очень хотел доверять этим людям, хотел знать, что у него, как и у других, будет нормальная семья. Но он не мог. Благодаря стараниям родных людей, он не ждал от семьи ничего хорошего. И считал, что лучше сразу думать, что они зачем-то притворяются, чем потом жестоко разочароваться.
Радовало лишь то, что с Алексом все в порядке. Когда он смог связно мыслить, сразу же спросил о брате, потому что больше всего на свете боялся, что тот не выкрутится. И неважно, что Алекс наверняка будет снова презирать его, главное – что он жив.

Алекс очнулся от ощущения, что кто-то смотрит на него. И сразу же пожалел: все тело пронзила необычайно острая боль. И потом он вспомнил: пытки, отчаяние, нескончаемую боль. И вспомнил, что в этом аду вместе с ним находился брат. Первой мыслью было: что с Гарри? Алекс заметил, что произнес это вслух, только когда отец стал отвечать. Ну да, это именно Джеймс Поттер сидел у постели сына к немалому удивлению последнего. На его нечаянно озвученный вопрос отец ответил:
- Все с Гарри нормально. Он сейчас находится у Снейпов.
- Хорошо, спасибо.
- Алекс, нам надо поговорить, - отец выглядел озабоченным, но Алекс не заметил этого.
- О чем? Я все понял еще в первый раз, - в памяти все еще вертелись те слова, сказанные отцом. «Запомни, Нимфадора куда больше член семьи, чем ты...»
- Алекс, я ошибался, прости меня. Ты мой сын, и я люблю тебя. Просто поверь, - казалось, отец искренне сожалеет. Так хочется поверить, но...
- Я боюсь разочароваться.
- Знаешь, я повзрослел, когда понял, что тебя похитили. Я понял, что вел себя безответственно и глупо. Знаешь, Алекс, я ведь просто боялся ответственности и именно поэтому пытался убедить себя, будто мне нет до тебя дела. Но это не так. На самом деле я больше всего на свете хочу, чтобы мы стали настоящей семьей.
Алекс просто кивнул в ответ и увидел, как обрадовался отец. Да, у него не было никаких оснований верить ему, но ведь так хотелось. Потому что, да, Алекс гриффиндорец. Так что он, прежде всего, верит в людей. И еще, как и почти все представители львиного факультета, он склонен кидаться в омут с головой. А если потом выяснится, что все это – лишь игра, он будет утешать себя тем, что хотя бы попробовал. Потому что, по его глубокому убеждению, лучше сделать и жалеть, чем струсить и потом жалеть, что не сделал.
Но, тем не менее, эта попытка стать счастливой семьей казалась Алексу до ужаса зыбкой. Он не был уверен, что отец не перестанет его замечать, когда он поправится. И еще открыт был вопрос с Нимфадорой: Алекс, хоть в глубине души и понимал, что неправ, не мог простить ей недавней холодности отца. Да, она невиновата. Она же не отвращала Джеймса от сына. Но она была причиной. Одной из множества причин. Тех самых причин, которые Алекс называл «очередные», когда они только появлялись. Но Нимфадора явно могла стать более чем просто «очередной». С ней все серьезнее.
Кроме того, он не знал, как сложатся отношения с братом. С одной стороны очень хотелось увидеть Гарри, убедиться, что с ним все в порядке, поговорить. Но с другой, он не знал, хочет ли этого сам Гарри. Как же в жизни все сложно…



Глава 15

Глава 15: «Гарри Снейп: реабилитация»

Да… никогда в жизни я не чувствовал себя так хреново. По крайней мере, в физическом смысле. Теперь, когда я очнулся и сумел в полной мере осознать, что случилось со мной и Алексом, стало даже еще хуже. Хотя, казалось бы, куда уж хуже…
Все тело болело так, что словами это просто не передать. И, кроме того, на душе ощущалась страшная пустота, которая даже меня самого пугала. Казалось, из меня высосали все силы. Наверное, подобные ощущения возникают при близком знакомстве с дементором (слава Мерлину, не проверял).
Но надежду вселяет то, что Алекс жив. Я точно запомнил: мне это сказал отчим, когда я очнулся в первый раз. И если все остальное как в тумане, я запомнил то, что из плена нас с Алексом вытащили вместе. Я не знаю, обрадуется ли брат, узнав, что я жив. Но для меня нет ничего важнее того, что ему ничего больше не угрожает.
Я даже не успел подумать, что никому-то я не нужен, как на пороге комнаты появилась Синтия. Сестренка! Именно ее я и хотел видеть в первую очередь. Она подошла ко мне и слегка растерянно сказала:
- Ой, Гарри. Мы и не надеялись, что ты очнешься так скоро.
- Привет, сестренка! Прости, нарушил планы.
- Глупости не говори.
- Извини. Я знаю, что ты волновалась.
- Да. И не я одна. Папа с мамой сидели все это время у твоей постели. Они только недавно пошли поспать.
- Извини, но вот в это я точно не поверю. Ты еще скажи, что больше всех расстроился Стивен.
- Врать не буду, Стив вовсе не огорчился. Но зато родители все поняли и…
- Синти, давай о чем-нибудь другом поговорим. Никогда в жизни не поверю в добрые намерения родителей.
Я думал, сестренка начнет со мной спорить, но, скорее всего, она решила продолжить разговор потом, когда я окрепну. Поэтому говорили мы о вещах достаточно нейтральных. Я хотел попросить, чтобы Синти пока не рассказывала родителям о том, что я очнулся. Но не успел…
Мама и отчим появились быстро. Они были заспанными и растрепанными и сразу начали ухаживать за мной: Снейп варил какую-то лекарственную гадость, мама готовила бульон.
Но я не обольщался. Скорее всего, просто боялся верить в то, что у меня все может быть хорошо. Потому что я привык к тому, что в семье не любят меня. И если позволю себе поверить в искренность теплых чувств семьи ко мне, потом, когда опять надежды распадутся в пыль, будет мучительно больно.
Но я уже позволил одному человеку из семьи занять место в моем сердце. Алекс. Мы находились в такой ситуации, что я просто не мог не принять его. И теперь боюсь, что он не захочет со мной общаться, что все станет так, как было до плена. И это причинит мне огромную боль. Поэтому я не хотел добавлять еще и семью. Я же слизеринец. Я не должен идти на поводу у чувств.

Спустя пять дней я почувствовал себя в силах встать с кровати, хотя слабость еще ощущалась в полной мере. Все было как в тумане и начинало плыть, как только я пытался сделать хотя бы шаг. Колдомедик, которого пригласил отчим, строго-настрого запретил мне вставать с кровати, но когда это я слушался чьих-либо советов?
К тому же я никогда не тешил себя иллюзиями, что ко мне относятся в семье как к человеку. Я всегда знал, что для них я всего лишь домовой эльф. То есть работать, как и домовым эльфам, мне полагается в любом состоянии. В нашей странной, не как у всех, семье это вполне в порядке вещей. Если драгоценный Стивен слегка поранит пальчик, вокруг него немедленно начинает суетиться вся семья, утешать. Я же обязан работать даже при смерти.
Думаете, я преувеличиваю? Посудите сами.
Я часто и помногу болел в детстве (хоть это никого особо не интересовало). Но родители почему-то вбили в голову, что я притворяюсь больным, дабы отлынивать от домашних дел. Это не правда: работы я не боялся никогда. Тем не менее, мои жалобы о самочувствии никогда никто не слушал, работу по дому заставляли выполнять, не смотря ни на что, в полном объеме.
Дошло даже до того, что меня заставили работать с температурой под сорок. Конечно, потом они оправдывались тем, что понятия не имели, как паршиво я себя чувствую (тем более я, в конце концов, научился не жаловаться). Но мне пришлось убираться до тех пор, пока силы окончательно меня ни оставили. Только когда я грохнулся в обморок, отчим соизволил вызвать колдомедиков.
Так что к позволению не выполнять домашние дела я отнесся с изрядной долей скептицизма. Проще говоря, ни на грош не поверил. Поэтому решил все-таки заняться своими прямыми обязанностями.
Тем не менее, решить всегда гораздо проще, чем сделать. Даже выйти из комнаты было почти подвигом. Хотя бы потому, что все расплывалось и шаталось, я постоянно терял и с большим трудом восстанавливал равновесие. Сложно было даже выйти за дверь комнаты, а вот спуститься по лестнице… Просто самый настоящий подвиг.
Все-таки люди, которые себя плохо чувствуют, порой не соображают, что делают. Вот далась мне эта уборка, тем более в гостиной на первом этаже! Нет бы подумать для начала. Потому что с таким рвением в таком состоянии, согласитесь, бед можно натворить гораздо больше, чем пользы. Тем более что я до сих пор удивляюсь, как умудрился сойти по лестнице вниз, не свернув себе шею. Даже не видел четко перил.
Тем не менее, я кое-как спустился и принялся за уборку. Я мог ее делать с закрытыми глазами и почти в любом состоянии… Но все же не в таком.
Ну, естественно, закон всемирно свинства существует, да еще как! Я, не удержавшись, пошатнулся и смахнул с журнального столика статуэтку отчима. И все бы ничего, да эта статуэтка не только зачарована как давешняя мамина ваза, она еще и безумно дорогая. И разлетелась на осколки. Капец… Ничего хуже быть не может.

Может! Это я понял, услышав за спиной издевательский голос Стива:
- Ой, надо же! Поттер, ты неуклюжий как слон.
- Я такой же Снейп, как и ты. А насчет неуклюжести: уж кто бы говорил.
- Ну да, конечно! Только вот похож ты на родного аврора-папашу.
- А ты – на последнего мерзавца.
- Да ты… Отец тебе еще покажет!
Мне вдруг становится совсем нехорошо, силы окончательно оставляют, и мужество тоже делает ручкой. Я опускаюсь на пол, прикрывая глаза. Сил нет ни на что, и уж тем более на то, чтобы пререкаться с братцем и дальше. Ну да… я всегда знал, что Стив бесчувственная сволочь… Но все же убедиться в этом было очень неприятно. Как я уже говорил, он мой брат, не смотря ни на что. И, к сожалению, я не могу просто начать его ненавидеть. Ну да…не по-слизерински… ну уж как есть…
Но в тот момент у меня не было сил ни на какие мысли… только была тревога оттого, что я осознавал, что вскоре придет отец, и думал, что мне ой как не поздоровится.
И вскоре час Икс все же наступил: пришел отчим. Он так углубился в опыты с зельями в домашней лаборатории, что пробыл там часов шесть и пропустил нашу с Стивеном ссору. А мама, как я узнал позже, все время проводила у моей кровати. Поэтому Снейп заставил ее выпить снотворное и отдохнуть. Он был убежден, что ничего плохого за столь короткий промежуток времени со мной случиться не может. Но недооценил мой талант влипать в неприятности.
В общем, он с порога спросил, что происходит. И Стивен все честно поведал, не скрывая злорадной усмешки. Что ж… Ничего другого я и не ожидал. Я ж не безумный оптимист, чтобы надеяться, что брат возьмет вину на себя… Даже думать об этом уже смешно.
А тогда мне было не смешно. Я похолодел оттого, что отчим может со мной сделать за такую ценную вещь.
В общем, я страшно испугался и все что-то беспомощно лепетал. Что-то о том, что я очень виноват, но больше так не буду, что прямо сейчас все уберу…
Полез убирать… Естественно, в таком состоянии получалось совсем плохо. Я неудачно взял осколок, поранил руку, а он раскололся. Ну все…
Стиву было смешно. Он хотел было вставить замечание, но отчим опередил. Он что-то резко выговаривал, слов я не разобрал. Понял только, что, как ни странно, негодование обращено на младшего брата, а вовсе не на меня. Совершенно небывалый случай!
В общем, Стив убежал, а отчим помог мне встать и отвел в комнату. Там он перебинтовал мне руку и уложил спать, сообщив, что запрещает вставать с постели, раз я такой неугомонный. А потом у моей постели появилась Синтия. Сестренка сообщила, что папа ушел убирать остатки статуэтки.
И с тех пор у моей постели постоянно кто-то находился.

Со временем прошла слабость, и все реже вспоминались ночные кошмары. Вот только с отцовской статуэткой получилось очень нехорошо. Все-таки это очень ценная и дорогая вещь, гораздо дороже злополучной маминой вазы. И мне, правда, не стоило в таком состоянии, когда я прекрасно знал, что представляю угрозу для мирно стоящих на своих местах вещей, затевать уборку. Если бы Снейп на меня наорал, я бы еще и на него злился. Но он, хоть часто заходил (все больше с лекарствами) про дорогую вещь ни слова не сказал.
Кстати, все две недели у моей постели неизменно кто-то находился. И Стива, который хотел зайти ко мне, чтобы сказать немыслимую гадость (а для чего же еще?) не пустили. В общем, все было очень даже неплохо. Но вечно так продолжаться не могло. Действительно, не будут же они меня постоянно опекать? Я и так считал, что спектакль сильно затянулся. Они уже успокоили, должно быть, свою совесть. И теперь вполне могут снова относиться ко мне как раньше. Все равно (я тогда был в этом уверен) рано или поздно этот момент наступит. Так уж чем раньше, тем лучше.
И вот в моей комнате перестал постоянно находиться кто-либо из семьи. И я решил, что за мою жизнь они больше не опасаются, так что все вернулось на круги своя. И это означало, что мне надлежит пойти к отцу и извиниться за свое поведение и порчу его имущества. А потом приступить-таки к своим обязанностям. Когда я во вменяемом состоянии, я человек достаточно аккуратный, так что вещам в доме ничего страшного не угрожает.
В общем, я встал с постели, оделся и пошел. Ничего хорошего я, конечно, от разговора с отчимом не ждал. По головке не погладит. Застал я Снейпа в кабинете за сосредоточенным изучением, скорее всего, нового трактата по зельям. Некоторое время он меня не замечал, я подошел ближе, хоть это и не было, на мой взгляд, лучшим решением. Потому что обычно мне разрешалось появляться в кабинете отчима только для того, чтобы там убраться. А просто так шататься по кабинету и, тем более, что-либо брать и сидеть на стульях либо диване мне было всегда категорически запрещено.
Отчим, заметив мое присутствие, удивился. Тем не менее, я не увидел признаков раздражения на его лице. Он молча указал мне на диван. Я поколебался, но все же сел. Не стоит злоупотреблять хорошим состоянием, оно у меня пока еще весьма шатко. Отчим смотрел выжидательно. Я собирался с мыслями, он не торопил. В конце концов, я произнес:
- Мистер Снейп…
- Папа…ну или хотя бы отец.
- Отец, я хотел извиниться. Я знаю, что вещь очень дорогая и…
- Гарри, не говори ерунды. Ты для нас дороже, чем любые ценности.
- Неужели?
- Я уже говорил и повторю столько раз, сколько будет надо, чтобы ты в это поверил: ты часть нашей семьи, Гарри, мы тебя любим. И сделаем все, чтобы ты простил нас.
Я покачал головой и вышел. Возможно, я был не прав. Но тогда я просто не мог в это поверить.
Потом со мной поговорила мама. В общем и целом, разговор с ней сводился к тому же, что и с отчимом. Она извиняется, очень сожалеет, всю жизнь будет стараться загладить вину передо мной. Я был в смятении. Думал, что все это просто игра, очередная затея Снейпов. И не понимал, за что они со мной так.

Вот и наступил последний день перед началом нового учебного года. Ко мне и Алексу это не относилось. Ввиду очевидных уважительных причин нам разрешили остаться дома на две первые недели сентября. Все равно в это время в школе не происходит ничего особо интересного, а нам нужно время на реабилитацию. Собственно, я не имел ничего против. Раньше я бы отказался от щедрого предложения директора и лучше бы поучился в школе. Но поскольку мама и отец стали ко мне так неожиданно добры, решил, что, и правда, еще пару недель отдыха мне ну никак не повредят.
Я все думал об Алексе. Связаться с ним я не решался, так как не был уверен, что он хочет общаться со мной. В конце концов, у него есть друзья, которые, как я убедился сам, всегда поддержат и помогут. Но мне отчаянно хотелось верить, что его отец, мистер Поттер (я никогда не смогу думать о нем, как о своем родном отце), не совсем бездушен, что он, а возможно и Нимфадора, относятся к Алексу так же, как сейчас ко мне моя семья. Я при всем желании не могу поверить Снейпам и принять их заботу обо мне за чистую монету, но Алекс не такой. Он гриффиндорец, он верит в людей. И мне очень хотелось, чтобы семья брата оправдала его ожидания. Даже не зная, захочет ли Алекс когда-нибудь общаться со мной, я беспокоился за него больше, чем за себя.
А в последний летний денек ко мне пришли друзья. Они и раньше приходили, но именно этот визит мне запомнился больше всего. По большей части из-за того, что мы коснулись темы, с недавних пор ставшей спорной. Алекса.
Ну да. Раньше, бывало, мы частенько обсуждали, какой он придурок. Я спорил в этом вопросе с друзьями всего несколько раз, когда брат действительно был прав. Но, в общем и целом, мы всегда были единодушны. А теперь... Теперь все кардинально изменилось. И я никогда не смогу равнодушно слушать нападки на брата.
Так что мы почти поссорились. Я утверждал, что они не правы: Алекс вовсе не бесчувственный эгоист. Просто они его совсем не знают. И поэтому не имеют права делать какие-либо выводы. Они говорили, что я брежу. На что я обижался и заявлял, что они не правы, а я в здравом уме и твердой памяти.
Но, по-моему, друзья все списали на усталость и пережитое. Они что, не верят мне? Это все оставило неприятный осадок.
Я знал, что мы не поссорились с друзьями только потому, что они делают скидку, считая меня еще не вполне здоровым. И я им перечил из-за брата, который, вероятно, со своими друзьями смеется надо мной.
Но мне так не хотелось в это верить…

За две недели до нашего с братом возвращения в школу я долго не мог уснуть, думая, стоит ли поговорить с Алексом о том, что с нами произошло, и изменило ли это хоть что-нибудь. Мы должны приехать не в поезде, а на министерских машинах, так что мы в любом случае встретимся и всю дорогу будем сидеть вместе. Но я боялся. Но и знать правду всегда лучше... А что если он, как и прежде, презирает меня? Я же всегда мечтал о семье. И знаю, что мне будет больно. Но все же, я решил, что обязательно спрошу.



Глава 16

Глава 16: «Алекс Поттер: реабилитация»

Время идет, и я чувствую себя все лучше и лучше. В физическим плане. Сначала было настолько плохо, что я даже пожалел, что очнулся. Потому что болело все, даже то, о существовании чего я никогда не подозревал. И казалось, эта боль будет сопровождать меня постоянно. Но все проходит со временем, и вскоре мне полегчало.
Тем более, что отец не жалел сил и средств на мое лечение. Они выхаживали меня вдвоем с Нимфадорой, приглашая для консультаций специалистов из больницы Святого Мунго. Это казалось очень странным: логичнее для них было, по-моему, просто сдать меня в больницу.
Но тогда мне даже думать было больно, так что я не утомлял себя размышлениями на эту тему.
Но, в конце концов, боль стала меньше, я начал выздоравливать и все больше задумывался о том, что происходит вокруг.
Естественно, больше всего меня волновал Гарри. Потому что из сказанного папой я понял только, что брат жив. Но эта пустая констатация факта ничего не могла сказать о его физическом и психическом состоянии. Я же прекрасно знал, каким нас пыткам подвергали. И меня очень беспокоило то, как их перенес Гарри. Как-то не так, как я. Никогда не забуду его лицо, похожее на восковую маску. Я только надеялся на то, что Гарри не сойдет с ума. Потому что у меня есть брат, и мы и так упустили много времени, потратив его на бессмысленную и совершенно не нужную вражду. И я знаю, что попытаюсь сделать все возможное, чтобы мы стали настоящей семьей. Только бы с ним все было в порядке…
Кстати говоря, меня покоробило отношение папы к здоровью Гарри. Я ничего ему не сказал только потому, что слишком слаб для того, чтобы спорить и указывать кому-либо на ошибки. Но ведь Гарри все равно является сыном Джеймса Поттера, так почему же он заботится обо мне, а состояние моего брата его не волнует? Почему он не спросил у Снейпов? Может, нужна помощь? Почему?
Да, как все грустно…
А еще меня волновало, правду ли говорил отец о том, что любит меня и что все у нас теперь будет по-другому. Этого так хотелось… И тем более я боялся, что это окажется не так. Нет, я не имею в виду, что думал, что отец врал. Нет. Он же гриффиндорец все-таки. Просто он мог действительно хотеть стать со мной настоящей семьей, когда я находился в смертельной опасности. А когда все снова станет хорошо, и я полностью поправлюсь, вполне может случиться и так, что папа забудет свои обещания, и все у нас вернется на круги своя. Это будет очень больно. И я не знаю, как буду жить с мыслью о том, что все, чему так хотелось верить, оказалось обманом.
Поэтому я и не чувствовал себя лучше в моральном плане, мне этого не давали постоянные мысли о том, как теперь жить. Одно хорошо: я не сошел с ума, и это значит, что все можно будет исправить.
Я скоро поправлюсь, смогу самостоятельно разобраться в ситуации и принять необходимые решения. Я налажу отношения с братом, я выясню, собирается ли папа стать мне по-настоящему близким человеком. Только надо выздороветь.

Еще меня беспокоил один разговор с отцом. Точнее говоря, я не знал, как к нему относиться. А все неожиданное, согласитесь, настораживает.
Разговор произошел в один из дней, когда я чувствовал себя вполне приемлемо. Я тогда был еще далек от выздоровления, но уже мог объективно оценивать происходящее и говорить.
Первым, что я ощутил, придя в себя, была сухость во рту. Пить хотелось как после недельного пребывания в пустыне. Естественно, я сразу прошептал: «Воды». И только когда стакан с прохладной и такой желанной водой коснулся моих губ, стало интересно, кто же сидит со мной. Это оказался отец. Честное слово, я удивился. Раньше когда я болел, он не утруждал себя такими заботами, поручая все домовым эльфам. Мне хотелось с ним поговорить, и первый вопрос был задан спонтанно:
- Какой сейчас день?
- Двадцать второе августа, среда.
- Почему тогда ты здесь, а не на работе?
- Алекс, мой сын болен. Неужели ты думаешь, что я спокойно пойду на работу, не убедившись, что все уже хорошо?
- Честно говоря, раньше ты так и поступил бы.
- Многое изменилось, Алекс. И кажется, мы с тобой это уже обсуждали.
- Да.
Некоторое время оба молчали, но невысказанность напряженно витала в воздухе. В конце концов, папа не выдержал первым. Он спросил:
- Сынок, как ты себя чувствуешь?
- Спасибо, пап, лучше.
- Но все еще плохо?
- Пап, давай о чем-нибудь другом поговорим.
- О чем? Я же вижу, ты хочешь что-то спросить.
- Да, о Нимфадоре… У вас все серьезно?
- Она тебе не нравится?
- Ты не ответил.
- Все зависит от тебя, Алекс. Если ты не сможешь жить с ней под одной крышей, нам с ней придется расстаться. Дороже тебя для меня никого нет.
И мне не дают покоя размышления над этими словами отца. Нимфадра Тонкс… Она всегда меня так раздражала… Но почему? Ведь, если мыслить объективно, женщина не так уж плоха. И по отношению ко мне она никогда не проявляла агрессии. Так что у меня нет причин ненавидеть Нимфадору как человека.
Но я всегда ее терпеть не мог как ту, кого отец любит, притом, что ко мне он оставался равнодушным. Но теперь же ситуация изменилась, и Тонкс мне даже немного жаль. Потому что отец отдает явное предпочтение мне и даже готов ради меня прекратить все отношения с ней.
Но как я могу испортить жизнь собственному отцу? Ему же нравится Нимфадрора, иначе он не предложил бы ей выйти за него замуж. А я разрушу жизнь трем людям: папе, Нимфе и их еще не родившемуся ребенку. Знаю, что это нечестно. Но вместе с тем мне больно будет после всего воспринимать Нимфадору как часть своей семьи. Такая вот дилемма…

Меня часто навещают друзья. Рон и Гермиона, когда я еще был в крайне тяжелом состоянии, вообще дневали и ночевали у меня. Да и потом заходили каждый день. Сначала мы с ними даже не разговаривали – мне хватало того, что они волнуются за меня, все переживания у них на лице написаны. Да и мне тогда говорить еще было сложновато, честно сказать. А когда мне стало лучше, мы говорили обо всем, избегая только Гарри. Потому что мнение о брате я в корне изменил, а с друзьями ссориться не хотел.
Но сейчас стало ясно, что разговора не избежать. Друзья пришли навестить меня в последний раз перед отъездом в Хогвартс. Дело в том, что мне (как и брату, насколько я знаю) разрешено, и даже рекомендовано, две недели сентября побыть дома, чтобы полностью (насколько такое вообще возможно) восстановиться после плена. А ребята завтра едут в школу.
Я мог бы попытаться увернуться от разговора, сославшись на болезнь (и наверняка бы прокатило), мог бы притвориться, что разделяю их взгляды (скрепя сердце). Мог бы, если бы был слизеринцем (не в обиду Гарри сказано, у всех факультетов, как я недавно осознал, свои достоинства и недостатки). Но я гриффиндорец, и потому решил, что разговор наш будет предельно честным и откровенным.
Как и следовало ожидать, разговор перерос в спор, а затем в ссору. Почему-то так всегда и бывает с честными и откровенными разговорами Начинают люди свои мысли высказывать, а оказывается, что они в корне противоположные. Ну и понеслась…
Вообще-то, этого и стоило ожидать. Не мог же я, в самом деле, серьезно думать, что друзья с пониманием отнесутся к тому, что теперь я уважаю Гарри и хочу с ним дружить? Хотя так хотелось…
В общем, Рон сказал, что я совсем еще не отошел от пережитого ужаса, и за это мне много можно простить, но это уж слишком. Сказал, что мой братец – мерзкий слизеринчик. И я же мог бы промолчать…в конце концов, не так давно и сам о брате так отзывался. Но нет, я посоветовал Рону не лезть не в свои дела. И тут уж возмутилась Гермиона…
Короче, вечер был безнадежно испорчен. Мы, естественно, помирились, но подозреваю, что друзья просто сделали скидку на мое плохое самочувствие. То есть, если бы не было плена у Вольдеморта, я был бы жив и здоров, мне бы просто так не спустили этого заступничества.
И это навевало мрачные мысли о том, как же сложно заставить себя (а тем более других) увидеть не символ факультета, а человека с индивидуальными чертами характера.
Вот мы с Гарри за время плена стали очень близки. Но не окажется ли потом, что наши факультеты сильнее образовавшейся привязанности? Ведь я буду там гриффиндорцем, а он слизеринцем…
В себе-то я не сомневался, но я впервые задумался о том, что Гарри может и не захотеть со мной общаться после приезда в нашу замечательную школу.

А еще я давно сознавал потребность поговорить с Нимфадорой. Я чувствовал, что мачеха мучается. Но если она думает, что мне это дается легко, она ошибается. Потому что я не бездушный эгоист, и мне не доставляет удовольствия смотреть, как мучаются и она, и отец. Я понимаю, что не должен препятствовать их отношениям. Я должен позволить им создать семью. Но чувства не слушаются рассудка.
Так что, когда я все же решился пойти на кухню, был в весьма расстроенных чувствах. И уж никак не хотел увидеть там собственной персоной Нимфадору. Она с задумчивым видом пила зеленый чай. Я поздоровался, а она вздрогнула от неожиданности и сказала:
- Привет. Тебе уже лучше?
- Да, как видишь. Спасибо за заботу.
- Ты напрасно иронизируешь. Я действительно очень волновалась, Алекс.
- Но тебе без меня было бы лучше.
- Без тебя не смог бы жить твой отец.
- Знаешь, папа сказал, что если я только захочу, он бросит тебя.
- Так и сказал?
- Ну да…
- Что ж… Мне все понятно. Спасибо за честность, Алекс.
Нимфадора резко встала и направилась в комнату, оставив на столе недопитый чай. И только через несколько минут я понял, какую глупость сморозил.

Прошла пара часов, меня мучила совесть. Хоть до моего плена отец много раз и намекал, и говорил прямо, что я мало значу, и моя роль в этом доме мизерная (теперь, надеюсь, все резко изменилось), я все равно не должен был так говорить Нимфадоре. И даже осознание того, что я сказал чистую правду, не могло улучшить ситуацию, а уж тем более избавить меня от мук совести. Потому что я не имею никого права рушить жизнь своей семьи.
Я осознал, что Нимфадора тоже, как и я, имеет право называться частью семьи. Если уж мой папа, неисправимый ловелас, все же решил остепениться, значит, женщина того стоит.
К тому же, вспоминая всю нашу совместную жизнь, я не могу припомнить ни одного случая, чтобы Нимфадора обижала меня, плохо со мной обращалась. Более того, она хоть иногда, в отличие от родного отца, обращала на меня внимание, давая понять, что я все же существую. Она справлялась о моем здоровье, когда я неважно себя чувствовал, интересовалась, как у меня дела. И я только сейчас понимаю, что делала она это совершенно искренне. Тогда же я все это воспринимал исключительно как издевку и только хамил в ответ. Конечно, Нимфадора мне не мать и никогда ее не заменит. Но она может быть для меня кем-то вроде старшей сестры. И я не против ее отношений с отцом.
Я спустился к папе в гостиную, чтобы ему об этом сказать. И нашел его в очень удрученном состоянии: он сидел на диване, обхватив голову руками, и выглядел раздавленным.
Я спросил:
- Папа, что случилось?
- Нимфадора собирает вещи.
- Что?
- Она сказала, что чужая в нашей семье, и что ей нужно уехать. Наверное, она права.
- Нет, не права. Папа, прости, это все из-за меня. Я ей случайно проговорился о нашем с тобой разговоре.
- Ничего страшного, Алекс. Наш разговор остается в силе.
- Пап, скажи честно, тебе нужна Нимфадора?
- Это не имеет значения.
- Имеет.
- Нужна.
- Так иди и останови ее.
- Ты…
- Я никогда не буду доволен и счастлив, если буду сознавать, что разрушил чью-то жизнь.
- Спасибо, сынок!
Папа ушел в комнату, а я все бродил по гостиной из угла в угол и страшно нервничал. Я понимал, что не прощу себе, если у него ничего не получится, и из-за меня окажутся разрушены три жизни. Но, слава Мерлину, все обошлось. Нимфадора все поняла. И осталась.
А потом у нас был первый самый настоящий семейный ужин. И я был счастлив, потому что действительно чувствовал себя членом самой настоящей, полноценной семьи. С Нимфадорой мы объяснились, и она сказала, что никогда не будет претендовать для себя и своего ребенка на мое место в сердце папы. Я сказал, что в этом доме места хватит всем. В общем, думаю, мы подружимся.

Итак, остается совсем немного времени до возвращения в школу. А там снова все прелести жизни… и опять вражда Гриффиндора и Слизерина. Знаете, раньше я к этому относился как-то несерьезно. Это казалось захватывающей игрой, где все было просто и понятно: мы хорошие, они плохие. Все четко разделено на черное и белое. А в жизни так не бывает. Я это понял, когда сперва оказался в шкуре брата, а потом с ним же в одной лодке. Если можно так выразиться.
И теперь, хоть я и люблю отца, для меня нет никого дороже Гарри. И мне безразлично, что он слизеринец. потому что я понял: и там тоже учатся хорошие и достойные люди. Раньше я бы отправил самого себя в Мунго за эти слова. А теперь считаю их единственно верными. Но как убедить в этом остальных? Это так сложно: заставить кого-то принять свою точку зрения. Конечно, если бы остальные гриффиндорцы видели тогда моего брата, они бы поняли. Но их там не было.
Но я верю в лучшее. И все-таки уповаю на то, что Гарри все понял, так же как и я. Время покажет.


Глава 17

Глава 17: «Гарри Снейп: братья»

Все у меня уже нормально, и даже руки не дрожат. Почти. На самом деле, я прекрасно понимаю, что никогда не стану прежнем после всего, что произошло. Как можно пережить такое без последствий? Все равно я кричу во сне, все равно, когда я волнуюсь, у меня ломит кончики пальцев. И все равно я вздрагиваю от любых резких движений.
Я знаю, что эти появившиеся признаки невроза очень расстраивают маму и отчима. Им кажется, что я так на них реагирую из-за, скажем так, моего вовсе не безоблачного детства. Они принимают на свой счет мои вздрагивания при их внезапном появлении или при слишком резком голосе. Конечно, я не нарочно. Но с условными рефлексами ничего не поделаешь.
Возможно, следовало бы поговорить с родителями и объяснить, что, по большому счету, они тут ни при чем, потому что все горькие воспоминания детства меркнут перед болью и ужасом тех дней, когда мы с братом находились в плену. Наверное, стоит попытаться стать с ними настоящей, любящей семьей. Они же неоднократно в последнее время давали понять, что очень этого хотят. Наверное, следовало бы… Но я не могу.
Это так низко: бежать от проблем. Сегодня мы с Алексом едем в школу, и родителей я увижу только либо на зимних каникулах (если поеду домой), либо же уже летом. Поэтому, откладывая разговор, я даю себе отсрочку, время все взвесить и собраться с мыслями. Ну да, я слизеринец. да, я расчетлив. Любой гриффиндорец на моем месте немедленно поговорил бы с родителями, а дальше как выйдет, так и выйдет. Я не хочу спонтанно решать такие серьезные вопросы. Можете считать меня занудой.
Мы должны отправиться ближе к вечеру, так что в моем распоряжении еще целый день для того, чтобы спокойно подумать… о жизни.
А утро началось прескверно. Я все время чувствовал на себе взгляды родных, понимал, что от меня чего-то ждут. Чего? Чтобы я прямо сейчас их простил? Нет, не думайте, что я не хочу этого. Просто не могу, потому что это очень сложно – вычеркнуть из жизни столько лет, сменить приоритеты, по-новому начать смотреть на вещи. Это все просто для гриффиндорцев, но не для меня. Потому что я уж какой есть: постоянно загадываю, заглядываю дальше, чем день сегодняшний.
И не хочу разочароваться.
В основном все утро я собирался в школу. Думал о том, много ли пропустил, проверял, все ли учебники собраны, все ли домашние задания сделаны. В общем, не было времени предаваться печали и тяжелым думам. А когда все было закончено, у меня осталось еще достаточно времени до того момента, когда приедет (или прилетит, кто ее знает) машина до Хогвартса.
Я удобно расположился на кровати и стал вспоминать события последних дней.

Три дня назад мама внезапно предложила сходить прогуляться в парк. Знаете, у них со Стивеном есть такая традиция – в начале и конце учебного года ходить в парк с утра до позднего вечера и развлекаться там. Всей семьей. Меня же обыкновенно оставляли дома, я должен был прибраться и выполнить еще кучу домашних дел. Ах, как же это было обидно! Знать, что по парку весело гуляет счастливая семья, в которой мне нет места. Знаете, а ведь я так мечтал, что и на моей улице будет праздник, что однажды они возьмут меня с собой. Но время шло, дни тянулись за днями, и они каждый раз уходили без меня.
И вот мама предлагает мне эту прогулку, которая так долго была пределом мечтаний. Сказала, что мы пойдем втроем – я, она и папа (которого я все еще позиционирую как отчима). Наверное, они хотели таким образом сблизиться со мной. Возможно, ждали, что я обрадуюсь. Но в этот раз их ожидания не оправдались.
Я понимаю, что не должен был вот так отказываться, потому что они хотели как лучше. Но я все стал воспринимать по-другому после тех пыток, и многое из того, чего ранее страстно желал, теперь мне не нужно. В том числе и эти прогулки. Так как ранее они были символом единства семьи, для меня это означало бы, что и меня признали ее полноправным членом. А теперь я окончательно запутался и не знаю, надо ли мне это. Конечно, родители очень расстроились, у них ведь в очередной раз не получилось наладить со мной контакт. И я был уверен, что до самого отъезда в школу они будут обижаться на меня и меня игнорировать. Но был абсолютно не прав: уже на следующий день меня ждал сюрприз.
Никогда бы не подумал, что, даже не встречая ответных поступков с моей стороны, родители все равно будут так стараться наладить со мной отношения. Не смотря на то, что идти с ними я отказался, они пошли дальше и устроили праздник в честь моего выздоровления!
Да, представляете? Ранее даже мои дни рождения не отмечались, про них как-то всегда забывали. Поэтому можно было с немалой долей уверенности сказать, что это первый праздник в мою честь. И даже не смотря на то, что в свете последних событий мое мировоззрение несколько изменилось, все равно было до невозможности приятно быть в центре внимания на празднике в мою честь. Пришли, правда, в основном друзья и коллеги отца. И еще мои друзья, Панси и Драко. Их по такому случаю отпустили из Хогвартса.
Так что день прошел великолепно. Никогда бы не подумал, что так может быть.
И все равно родители не добились своей цели. Я знаю, они хотели, чтобы я, наконец, их простил, и наша семья стала сплоченной и счастливой. Я все понимаю и полностью поддерживаю их в этом желании, но пойти им в этом навстречу все равно не могу. Не знаю… Может, я эгоист?
В любом случае, я не буду прямо сейчас ничего решать. Как я уже говорил, времени очень мало. А я не импульсивный гриффиндорец, чтобы вот так, с наскока, круто менять свою жизнь.

А потом мысли перекинулись на разговор с друзьями во время праздника. Естественно, я по ним очень соскучился. Собственно, единственный минус устроенных мне директором дополнительных каникул как раз и состоял в том, что я не видел друзей. Без них плохо, потому что настоящие друзья всегда поддержат и помогут. А как раз в моей ситуации неопределенности этого и не хватало.
Но в тот момент, когда, встретившись, мы удалились в мою комнату чтобы обсудить последние новости, мне были, честно говоря, не нужны их советы. Потому что еще свежо было воспоминание о том нашем последнем разговоре. Перед началом учебы друзья вздумали говорить гадости про Алекса. Я им объяснил, что подобных слов по отношению к брату не потерплю… Ну а они обиделись. На самом деле, я не знаю теперь, кто для меня дороже. Я очень надеюсь, что меня не заставят выбирать. Потому что не смогу выбрать между друзьями и братом. Это очень тяжело.
Так что говорили мы сначала не о проблемах. Болтали в основном о том, как там в Хогвартсе без меня. Оказалось, очень неплохо. Ну да, я ж не центр Вселенной, мир вокруг меня не вертится. Так что все идет своим чередом: кто-то влюбился, кто - то подрался, кто-то заработал кучу отработок, все как всегда.
Про Стивена говорили мало, но я и сам все понял. Конечно, мои тактичные друзья не хотят говорить о том, что может причинить мне боль. Но я без них догадался, что любезный братец пытается настроить против меня весь Слизерин. Такое, наверное, рассказывает… Ни в сказке сказать, ни пером описать.
Но, вопреки всем ожиданиям, мне от этого не так уж и больно. К тому, что меня ненавидит младший брат, я давно привык. И мы знаем, что ничего у него не получится. Панси и Драко всегда заступятся за меня. И вообще, что об этом сейчас думать? Время покажет…
Сами же ребята не скрывали того, что скучают по мне, и мне было очень приятно. Особенно то, что они не держат на меня зла за тот разговор. Правда, это скорее потому, что я пережил сильнейший стресс и все такое прочее. Но я был в относительном порядке и полностью адекватен, когда говорил им, что Алекс пережил столько же, сколько и я, что он ничуть не хуже нас и что я не потерплю хамства в его адрес. И я готов повторить это столько раз, сколько потребуется, чтобы до них дошел смысл. Но очень надеялся, что это случится уже после того, как я приеду в школу. Как-то совсем не хотелось выяснять отношения на празднике, да еще и моем.
Но закон подлости, естественно, и тут сработал безотказно. Мы обсудили все темы, всех однокурсников и переключились на другие факультеты. Рассказав последние новости и из жизни Райвенкло и Пуффендуя, друзья переключились на Гриффиндор. Я молчал, когда они говорили гадости о факультете в целом. Даже ни слова не сказал на язвительные реплики в адрес Уизли и Грейнджер. В конце концов, почему это должно меня волновать? Но когда друзья попытались снова нелицеприятно высказаться об Алексе, я резко их перебил. Снова. Они попытались возразить, но у меня не было ни сил, ни желания ввязываться в неизбежный в таком случае спор. И я просто тихо попросил их не портить мне праздник. Они согласились, друзья все-таки. И больше разговор на эту тему мы не заводили, вернувшись к гостям. Но я знал, что рано или поздно объяснений все равно не избежать.

Все эти две недели без друзей тянулись невообразимо скучно. Даже во время учебы (а мы действительно учились, а не проводили время в школе) мы с ними всегда находили время для различных приключений. И обыкновенно учебный год тянулся легко и непринужденно. Тем более что у нас всех была прям какая-то генетическая предрасположенность к знаниям. То бишь нам не было необходимости безостановочно зубрить все предметы для того, чтобы иметь приличные отметки. Достаточно было просто уделить школьным предметам немного своего драгоценного времени, и дело в шляпе. Поэтому нам многие завидовали, считая, что нам все дается слишком легко. А мы никогда не задумывались об этом. Действительно, зачем размышлять на такие сложные темы? В конце концов, мы не виноваты в том, что в мире существуют тугодумы… Но я отвлекся.
Итак, без друзей было скучно, но нет так плохо, как я вначале ожидал. По правде говоря, от мысли, что меня оставляют на пару недель дома поправляться, прилива энтузиазма я как-то не ощутил. Прежде всего, потому, что тогда не знал, как будут развиваться отношения с родителями. Я не исключал варианта, что все станет как раньше, и тогда мне тягостно будет находиться дома, как это всегда и было. Но даже возразить не мог из-за плохого самочувствия.
Однако теперь, когда все более-менее прояснилось, я нашел в своем положении много положительных сторон. И основными из них были отсутствие моего незабвенного младшего братца. Да, Стив стал самым настоящим чемпионом в новом виде спорта: испорть жизнь старшему брату. Как это ему до сих пор медаль не дали… А если серьезно, гадостей он мне сделал много. И даже в его последние недели перед школой, даже не взирая на мое плачевное состояние. Взять, к примеру, хотя бы случай, произошедший за пару часов до его отъезда в Хогвартс.
В общем-то, ничего такого уж особенного в этом случае не было. И родители при других обстоятельствах даже не обратили бы на него внимание. Но только не теперь, когда, наконец, решили меня полюбить. Вот это и называется двойные стандарты: вроде бы, обстоятельства, в принципе, не изменились, а насколько их изменившееся отношение ко мне лично может перевернуть ситуацию! И ладно отчим, он слизеринец. но ведь мама же гриффиндорка.
Но я отвлекся. Итак, Стиву оказалось маловато того, что он выставил меня этаким вандалом, портящим чужое имущество. Теперь он решил выставить меня, собственного брата, еще и вором… Честное слово, не все слизеринцы такие!
Я не буду сообщать подробности инцидента, это достаточно тяжело. Он стащил одну весьма ценную вещь, мамину. И свалил все на меня. Навряд ли Стиву нужна была вещь, в деньгах родители его никогда не ограничивали. Я больше за версию, что он изначально хотел все свалить на меня, чтобы у меня были неприятности.
Но не преуспел в этом. Родители неожиданно для него приняли мою сторону. Это надо было видеть лицо Стива. В общем, братец так бежал в школу, что только пятки сверкали…

А вот теперь в родную любимую школу предстоит отправиться и мне. Ощущения двойственные. Вообще-то, в моем возрасте сильной тяги к знаниям почти ни у кого не наблюдается. Даже у нас, слизринцев. Хотя в этом вопросе мы обошли шалопаев-гриффиндорцев. Хотя бы потому, что, в отличие от них, прекрасно понимаем: знания – сила. И пытаемся взять от школы все, что она может дать. По крайней мере, большинство из нас. Но это вовсе не значит, что мы, как ботаны с Райвенкло, днями и ночами сидим и зубрим учебники. Впрочем, я это уже говорил, повторять не вижу смысла.
Признавая полезность знаний, я соскучился не по ним, а по друзьям. Несмотря на недавно появившиеся разногласия по некоторым вопросам, они все же остаются близкими мне людьми, так что встречи я ждал с нетерпением. Я был уверен, что рано или поздно они поймут меня. Они же настоящие друзья, каких мало.
Непонятки с родителями так никуда и не делись. Я видел сам, что они очень хотели, чтобы я все же помирился с ними, хотели поговорить со мной. Потому что всегда же проще сразу все прояснить.
Мне оставалось до отъезда всего ничего. Я видел ожидающие глаза родителей…и не мог заговорить с ними. Я себя за это почти презирал, но ситуации это не изменило.
Я так и сел в машину, не объяснившись с ними. Я еще не разобрался в себе, так что мне нечего объяснять. Но что поразило, так это желание родителей, чтобы я приехал на Рождество. Вот это да! Обычно кого-кого, а вот меня видеть на праздник дома они уж точно не хотели. Тем не менее, предложили. Возможно, хотят все же откровенно со мной поговорить. Но кто знает, может за полгода многое изменится… Срок это не маленький.
Еще проблемка – Стивен. Вот уж кто приложит все усилия и море энтузиазма, чтобы испортить мне жизнь. Это, видимо, и является основным смыслом его существования… При иных обстоятельствах это могло бы мне льстить.
В общем-то, Стива как серьезную проблему я не воспринимал. Ну не может быть, что я не справлюсь с этим сопляком! А если что, друзья всегда помогут.
Гораздо большее беспокойство у меня вызывали отношения с Алексом. То есть не как раньше, в смысле противостояния, а как раз наоборот. Мне очень бы хотелось, чтобы установившиеся родственные отношения сохранились. Но тогда ситуация была абсолютно экстремальной, мы оба всерьез не верили, что выживем. И если мое решение дружить было искренним и продуманным, у Алекса оно могло быть вызвано гриффиндорской импульсивностью.
К тому же, всех гриффиндорцев прям до жути волнует мнение представителей их факультета. А там ко мне относятся, мягко говоря, не очень. Так что я боялся и того, что даже если Алекс до сих пор искренне хочет со мной дружить, все равно он не пойдет ради меня против своего факультета. Тем более ради меня, мы же столько враждовали раньше, и не всегда это была его вина.
Так что в машину, где Алекс уже сидел, я залезал в тревожном настроении.

Мы довольно долго ехали, я все не решался заговорить. Вместо этого все всматривался в лицо брата, который, мягко говоря, выглядел не очень. Впрочем, и я сам не лучше.
Алекс тоже на меня пристально смотрел, но я, как ни старался, не мог понять, что у него на уме. Это очень волновало, потому что я так устал от разочарований, что просто не мог первым заговорить. Я понимал, что моя ситуация с братом разительно отличается от ситуации с родителями. Хотя бы потому что я для себя окончательно и бесповоротно решил, что хочу быть ему близким человеком. Принимать такое решение по отношению к родителям побоялся.
А теперь было страшно, что Алексу не нужна моя дружба, что он уже забыл про все, что с нами произошло. Но почему тогда брат тоже смотрит настороженно и медлит?
Прошло некоторое время, и я окончательно убедился в том, что Алекс хочет со мной поговорить. Но затевать разговор первым я не спешил. Брат гриффиндорец, ему и карты в руки. Действительно, мы помучились еще немного и Алекс, наконец, заговорил:
- Как ты себя чувствуешь, Гарри?
- Нормально, хоть могло быть и лучше. Ты сам-то как?
- Да тоже ничего. Гарри, почему ты не разговариваешь со мной? Ты даже не связался со мной после… Ну после всего этого…
- Ты тоже.
- По правде говоря… я боялся.
- Ты? Боялся? Алекс, ты ведь гриффиндорец.
- Да. И поэтому скажу честно. Я очень привязался к тебе, Гарри. И очень хотел бы, чтобы наши отношения оставались такими, какими они стали там. Но если ты против…
- С чего ты взял? Наоборот, я тоже очень этого хочу.
Мы с Алексом сели рядом, пожали друг другу руки и оживленно болтали всю дорогу до школы, придя к весьма любопытным выводам по поводу нашей жизни и планов на будущее.


Глава 18

Глава 18: «Алекс Поттер: братья»

Не зря говорят: время лечит. И правда, мне уже гораздо лучше. Я даже почти не вздрагиваю от резких движений. Правда, мне до сих пор ночью снятся кошмары. Думаю, они нескоро оставят меня. Но это странные кошмары: почти ни в одном из них Пожиратели ничего не делают лично со мной. В большинстве фигурирует Гарри. Ну да, я ненормальный гриффиндорец, который ценит жизнь других, близких людей, больше, чем свою.
Да, Гарри мне близкий человек, нет смысла это отрицать. Он мой брат, я за него в огонь и в воду. И даже странно, что раньше я искренне верил в то, что Гарри мерзкий тип, которого я терпеть не могу. А он один из немногих близких мне людей.
Вне всякого сомнения, еще одним близким мне человеком является папа… А вот насчет Нимфадоры, честное слово, я никак не определюсь. Не думайте, что я передумал, я не беру слов назад. Так что по-прежнему не против того, что Нимфадора и ее будущий ребенок, мой брат или же сестричка, станут членами нашей семьи… Вот только я боюсь…
Потому что из общения со сверстниками знаю, что в подобных случаях старшие дети очень часто становятся ненужными никому. Потому что они лишние. Даже если до этого их любили в семье, все равно с появление нового ребенка ему отдается все внимание, так как он младшенький. А мачеха (или отчим) старается сделать все, чтобы из временной эта ситуация превратилась в постоянную. И чаще всего это удается. И остаются старшие дети ненужными никому, попадают на обочину жизни.
Для себя я этого не хотел. Тем более у меня был пример – семья Снейпов. Я не знаю, насколько правильное это сравнение, но мне тогда казалось, что мы можем превратиться в подобие этой семьи. Там точно также миссис Снейп (даже в мыслях не могу называть эту женщину мамой) вышла замуж за мистера Снейпа, а Гарри превратился в подобие домового эльфа. Я только надеюсь, что теперь его родители все осознали, и у них все будет хорошо.
Самое страшное, если у нас будет также. Я конечно, в домового эльфа себя превратить не позволю, скорее из дома уйду. Да и не хочется верить, что папа, гриффиндорец до мозга костей, на такое способен. Тем не менее, противный голосок внутри меня нашептывал, что все может быть.
Несмотря на все душевные метания и опасения, у нас все было хорошо. По крайней мере, обо мне заботились. Папа взял отпуск до самого моего отъезда в Хогвартс и был твердо намерен ни на минуту не оставлять меня одного. Нимфадора тоже проявляла заботу и внимание, но я прекрасно знал, что это не для меня, а для папы, чтобы он знал, что она ради него готова на все, даже принять его сына.
Я тоже относился к ней с уважением, даже не пытаясь хоть как-то выразить недовольство ситуацией, в конце концов, сам дал согласие. Но все равно между нами осталась недоговоренность, и это напрягало нас обоих.

А потом случилось радостное событие - меня пришли навестить друзья. Это было не очень легально…а точнее, очень нелегально. В общем, Рон и Гермиона сбежали ненадолго из Хогвартса специально для того, чтобы меня поддержать. Эх, хорошо иметь настоящих друзей!
Даже если их отсутствие заметят в школе, не думаю, что у них будут проблемы. Более того, я уверен, что их отпустили бы меня навестить. Но Рону понадобились приключения и риск. Адреналин – друг гриффиндорцев. Не сомневаюсь, что Гермиона отговаривала его, но Рон так упрям… Даже сам Дамблдор не удержал бы его, что уж тут говорить о Гермионе.
Сначала все шло хорошо. Мы говорили о школьной жизни, о последних новостях. Друзья рассказали много всего интересного, вспомнили веселые случаи. В общем, все было просто прекрасно, пока они не начали поливать грязью моего пока единственного брата.
То есть, мне было по барабану, когда они оскорбляли всех слизеринцев в целом, называя их склизкими и бесчестными. Потому что всех – это никого. И пока оскорбления не касались Гарри лично, я молчал. Просто потому, что не имею права осуждать друзей, так как сам недавно так же думал. Теперь же многое изменилось, хоть я все никак не пойму, что именно и насколько сильно.
Но потом они все-таки завели тему про Гарри. Вот уж это наше гриффиндорское упорство! Часто оно бывает не к добру… Они ведь прекрасно знали, что я не хотел бы говорить про Гарри. Так как ничего плохого я о нем слышать не желаю, а ничего хорошего ни за что не скажут они.
Тем не менее, они решили наставить меня на путь истинный, почему-то считая свою точку зрения единственно верной…. Да…неприятно замечать в друзьях собственные недостатки…
В общем, разговор получился резкий и на повышенных тонах, потому что я терпеть не могу, когда меня пытаются ломать, добиваются, чтобы я принял точку зрения, разделять которую категорически не желаю. И уж тем более мне не по душе ситуация, когда люди, которые никогда не были в подобной ситуации (и не дай Мерлин им оказаться) так просто пытаются судить тех, кому в жизни пришлось гораздо тяжелее.
Ну да, раньше я сам себя бы не понял, как теперь меня не понимают мои друзья. Просто я слишком многое пережил за последнее время, слишком резко повзрослел. И сейчас искренне возмущаюсь тем, какие неверные выводы делают мои друзья. Потому что это просто – сделать выводы о человеке (порой поспешные и неверные) и категорически отказываться их менять. Гораздо сложнее попытаться понять, приложить усилия.
Так что у нас не вышло теплого прощания, и приятных впечатлений этот разговор мне не принес. Более того, остался осадок и неприятное чувство, что я могу остаться ни с чем – без друзей и без брата. Но я твердо знал, что все равно буду поступать так, как считаю правильным. То есть объяснюсь с Гарри, а там уж будет так, как решит он.

Идет время, и скоро отъезд в Хогвартс. Знаете, было бы так просто отложить важные разговоры и объяснения до зимних, а то и летних каникул… Я убежден, что Гарри так и сделал (как-то это по-слизерински).
Нет, не подумайте, что я это говорю в пику Гарри, вовсе нет. Наоборот, может он и прав. Возможно, действительно нельзя принимать настолько важные решения с ходу, на горячую голову. А надо как следует подумать и все взвесить. Не даром же, в конце концов, говорят: семь раз отмерь, один раз отрежь.
Так что брат наверняка будет сосредоточенно обдумывать сложившуюся в его семье ситуацию, чтобы прийти к какому-либо разумному выводу. Я только надеялся на то, что он не будет так же долго думать над нашей с ним ситуацией.
Он, конечно, примет правильное решение, не идя на поводу у импульсов и эмоций… Но я так не могу.
Я просто не могу вот так уехать в школу, оставив недосказанность. Считаю, что, к лучшему или нет, но надо прояснить ситуацию, чтобы не мучиться потом оттого, что должен был, но не объяснился…И, самое главное, чтобы от оставшейся недосказанности не мучились другие.
Именно поэтому я все же решился поговорить с Нимфадорой по душам. Она старалась избегать меня, при этом неприязни с ее стороны я не чувствовал никакой. И решил выяснить все непосредственно у нее.
Застал я мачеху на кухне рано утром, когда она пила чай. И, не дожидаясь, пока она уйдет под благовидным предлогом, спросил:
- Нимфадора, сколько можно прятаться от меня?
- Называй меня Нимфа, пожалуйста, ты же сам это придумал, - попросила она, повернувшись ко мне и слабо улыбнувшись.
Что-то я не помню, чтобы я такое придумывал...
- Я? А, ну да… конечно, я. Как скажешь, Нимфа. Но мой вопрос остается в силе.
Мачеха снова отвернулась и отпила из чашки. Невооруженным глазом видно, как она волнуется. Видимо, она тоже боялась этого разговора, как и я.
- Мне казалось, тебе нужно время подумать, Алекс, - ответила она, почувствовав, что молчание затянулось.
- Подумать… Ты же сама знаешь, долго гриффиндорцы не думают, у нас все на эмоциях, - улыбнулся я, чтобы разрядить обстановку.
- И что ты решил? – отставила чашку Нимфадора.
- Решил… Я решил, что ради папы нам надо хотя бы попытаться стать семьей, - неуверенно сказал я. Не могу же я так просто рассказать о своих страхах...
- Ты что-то недоговариваешь, - нахмурилась девушка.
- Да… - что ж, откровенный разговор – есть откровенный разговор. – Честно говоря, я боюсь, что стану лишним в семье. Я же в школе большую часть времени. А вот ты и ребенок будете постоянно рядом с отцом.
- Парадокс, но я тоже боюсь, что стану лишней, - горько усмехнулась мачеха. – Потому что Джеймс все равно любит тебя больше, и всегда будет любить. Так что давай попытаемся стать семьей.
Вот так и поговорили. Я ожидал, что это будет сложнее... А знаете, мне стало легче. Все-таки хорошо уехать, не оставив недоговоренностей и недомолвок, чтобы потом не просиживать у окна долгими вечерами, представляя, каким будет этот разговор. Так что в школу я собирался с чистой совестью.

И, тем не менее, я очень сильно волновался, когда действительно подошел день сборов в школу. А ведь только вчера все было так хорошо и безмятежно.
Мы с папой провели весь день вдвоем, Нимфа все поняла и осталась дома. И правда, она бы мешала, а мне так хотелось провести целый день с папой наедине, мы же потом не увидимся до самых каникул. И у нас получилось. Мы провели вместе много времени, у меня остались хорошие впечатления. Никогда еще мы с отцом не были так близки.
Но вот настало время собираться в школу.

Когда я уже заходил в машину, у меня были довольно четкие представления о том, как дальше жить. Проведя долгие часы (да и дни) в раздумьях, я, наконец, понял, что надо делать.
Я осознал одну очень важную вещь: проблема не только в личных отношениях между мной и Гарри, она гораздо шире. Это проблема взаимоотношения факультетов. Вражда между Гриффиндором и Слизерином стала чем-то вечным и неизменным, никто даже не помнит, с чего все началось. Да и никто не хочет в этом разбираться. Как-то так сложилось, что все приняли как данность, что эти два факультета должны враждовать. Когда человек попадает на факультет, это накладывает на него отпечаток, формирует круг его друзей и врагов.
А что если это неправильно? Взять хотя бы меня и Гарри. Да, у нас немного разные взгляды на жизнь, но вместе с тем я выяснил в последнее время, что еще у нас много общего. Мы иногда даже думаем одинаково. И при всем при этом я гриффиндорец, а брат – слизеринец.
И если ранее принадлежность к факультету Слизерин была для меня как клеймо, которое обозначало скользкого человека, подлеца, теперь все в корне изменилось. Потому что я точно знаю, что Гарри не такой. Да, он слизеринец, и он хитрее меня. Но это же не значит, что он плохой человек. Наоборот, хитрость в сочетании со смелостью (в чем Гарри уж точно не откажешь) может дать превосходный результат.
Можно было бы решить, что Гарри – исключение из правил. Но я же теперь знаю, что Панси и Драко тоже вовсе не так плохи, как я думал о них. Получается, мы рабы предубеждений и стереотипов.
Кроме того, история находит подтверждения, что на Гриффиндоре тоже учились подлые, лживые, трусливые люди. Но почему-то мы забываем об этом, приписывая все эти качества исключительно слизеринцам. В своей слепоте мы забываем, что не факультет делает человека, а человек факультет.
И это не пустые мысли. У меня возникла идея, довольно бредовая… Я решил помирить факультеты. Ну да, звучит абсурдно, и одному человеку не под силу.
Но я очень надеялся, что Гарри поможет мне. Я твердо решил с ним подружиться и попытаться убедить, что мы не можем наблюдать со стороны, как люди ненавидят друг друга за принадлежность к факультету. И мы не можем оставить все, как было. Потому что мало самим понять нечто важное, надо донести это до других.

Но решить – это мало. Когда я сел в машину и посмотрел на лицо Гарри, я ничего не смог на нем прочесть. И я испугался, что брат может и не разделять моих мыслей. В конце концов, я, конечно, его брат, но что если он выберет коллектив? Что если решит, что попытка изменить окружающую обстановку слишком тяжела для него, что лучше самому смириться с мнением большинства.
В душе я понимал, что должен верить брату. Но все равно решиться начать разговор безумно сложно. И на краю сознания маячила мысль: почему я должен быть первым? Ведь это всегда невероятно сложно.
И все же я заставил себя. Потому что лучше сделать и жалеть, чем не сделать, а потом думать: а что если бы я тогда не побоялся начать разговор первым?

Оказалось, мои страхи были напрасны. Гарри с радостью согласился дружить со мной. Оказалось, он тоже считает меня своим братом. Просто боялся, что я не захочу общаться с ним, выберу факультет. Что еще больше убедило меня в том, что мы с ним порой думаем одинаково.
Моя идея помирить факультеты Гарри тоже понравилась. Правда, он испытывал некоторый скептицизм по поводу ее осуществления. Сказал, что эта вражда существовала веками, и для двух людей изменить это будет безумно сложно. Но я ответил, что не боюсь. И что, если мы хотим, чтобы нам не мешали тепло и дружески общаться, нам надо сделать это. По крайней мере, мы точно должны попытаться. И Гарри согласился со мной. Это еще больше убедило меня в правильности недавних выводов. Потому что если судить о слизеринцах по всем известным стереотипам, он ни за что бы не полез в это авантюру. Потому что слизеринцы (как о них думают) хитры, двуличны, расчетливы и никогда не берутся за что-либо, если это не сулит им какой-то выгоды или если они не уверены в результате. И все это не имеет к Гарри никакого отношения.
Итак, этим летом мы с братом многое пережили, но зато и многое поняли. Наша жизнь изменилась безвозвратно, наши взгляды во многом изменились. Я только надеюсь, что это все к лучшему, надеюсь, что мы убедим всех поверить в то, во что теперь верим сами.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ

Глава 19

Часть 2: "Гарри Снейп и Алекс Поттер против межфакультетской вражды".

Глава 1: «Начало учебы»

Гарри Снейп и Алекс Поттер…давно ли они были врагами? Вовсе нет. Еще совсем недавно, в конце учебного года, каждый из них считал другого высокомерным типом, полным недостатков. И искренне верил, что ненавидит его.
А потом все как-то резко изменилось. Так и бывает, когда люди вместе много пережили. Им выпал редкий шанс понять друг друга, и они им воспользовались. И понял, что должны всегда держаться вместе. Осознали, наконец, что они родные братья.
А для того, чтобы иметь возможность дружить, не вызывая при этом неприязни и шепотков за спиной, они решили помирить факультеты. Немыслимо: два подростка решили разрушить веками сложившуюся традицию взаимной ненависти гриффиндорцев и слизеринцев. И не то чтобы они себя обманывали, считая, что будет легко. Они просто не видели иного выхода. Они не могли ненавидеть друг друга и не хотели больше, чтобы в волшебном мире сохранялась глупая традиция составлять мнение о людях только по факультету, на котором те учатся или когда-то учились. Поэтому и решили изменить мир.
Это почти невозможно, и странно, как такая идея вообще пришла им в голову. Они решили сделать все, чтобы люди поняли, что неважно, на каком факультете они учатся. Всегда и везде все зависит только от людей. Но как стереть стереотипы, которые складывались так долго? Как заставить забыть вражду тех, кто уже ею живет? Невозможно? Но если соединить слизеринскую смекалку и гриффиндорскую смелость – нет ничего невозможного.
Конечно, Алекс хотел действовать в лоб. Как истинный гриффиндорец, он предложил просто поговорить с друзьями, рассказать им обо всем, что произошло за это лето. Они же их друзья, конечно, они поймут. А потом с их помощью можно развернуть агитацию на факультетах, объяснить всем, что к чему.
Но Гарри, мысля более трезво, сообщил брату, что сперва провести разведку надо им самим. Потому что их друзья замечательные люди, но идея помирить факультеты может им показаться, мягко говоря, слишком смелой. Потому Гарри предложил постараться пока что поиграть во вражду. Притвориться, что их давешнее хорошее отношение друг к другу было лишь результатом стресса, и ничего не изменилось. Конечно, не навсегда. Им только надо понять, насколько сложна задача. Потому что Гарри сразу смекнул, что, если рассказать друзьями все сразу, без подготовки, они могут просто или обидеться, или же принять его за сумасшедшего. И это его разумные слизеринцы, а уж импульсивные гриффиндорцы брата и того хуже.
Так что Гарри предложил наблюдать, а на следующий день после уроков встретиться в выручай-комнате и обсудить результаты.
Алекс был недоволен такой идеей, но ему пришлось согласиться. Доводы брата были разумными и логичными, не подкопаешься.

Встреча с друзьями у Алекса вышла очень теплой. Особенно с Роном, который оказался рад до невозможности тому, что друг «выкинул из головы всякие глупости». И Алекс подумал, что брат оказался абсолютно прав: если бы он прямо сейчас попробовал рассказать, насколько Гарри хороший человек и как ему повезло с таким братом, друзья просто не поняли бы его. Он и теперь не мог найти ни единой зацепки. Рон отвечал на все вопросы о том, как они были без Алекса, начиная с ругани в сторону слизеринцев. Что же касается Гермионы, весь день она была какой-то мрачной и задумчивой. А вечером, когда Рон уже отправился спать, вызвала Алекса на откровенный разговор. Подруга тихо спросила:
- Алекс, что это было тогда, летом, когда на нас напали?
- О чем ты? – не понял парень.
- Не пытайся меня обмануть! – воскликнула Гермиона, но, опомнившись, продолжила шепотом: – Я изучала много книг и прекрасно поняла, что ты использовал заклинание Живого Тумана. Это же очень опасно.
- Гермиона, я не занимаюсь Туманной магией, - нахмурился Алекс. Он уже понял, что, видимо, заклинание Живого Тумана для самозащиты использовал брат, но не говорить же об этом подруге!
- А я так не думаю. Алекс, не знаю, когда и, главное, зачем ты начал изучать эту область магии, но пообещай, что больше не станешь экспериментировать подобным образом, – потребовала Грейнджер.
- Клянусь тебе.
Удовлетворенная Гермиона ушла, а Алекс еще раз поразился тому, как, казалось бы, умные люди могут допускать такие просчеты. Он-то думал, подруга сразу же догадается о случившемся на самом деле. Тем более, он сам ей подсказал. Но ей, видимо, оказалось легче поверить в то, что он увлекся Туманной магией, чем в то, что она спокойно общалась с Гарри. Поразительно! Так что Алекс еще раз убедился в том, что брат прав, и действовать напрямую и правда не стоит.
Но следующий день обернулся почти настоящей пыткой. Потому что приходилось делать вид, что они с Гарри по-прежнему ненавидят друг друга. Алексу это давалось очень нелегко, а у брата выходило просто прекрасно. И хоть Алекс убеждал себя в том, что Гарри просто хороший актер, где-то на краю сознания все равно мелькала мысль, что ни обмена местами, ни плена как будто бы и не было. Что они с братом по-прежнему враги, а это лето ему приснилось. Это было очень тяжело, но избавиться от наваждения не получалось никак, особенно когда, походя мимо в компании друзей, брат окидывал его презрительным взглядом. И было неясно, притворяется он или нет.
Сам Алекс тоже старался, хотя ему было сложнее. Он поддерживал разговор друзей о том, какие же все слизеринцы гады, окидывал брата и остальных презрительным взглядом… И думал, зачем все это делать? Все равно же он уже все, что надо было, выяснил. Да и Гарри, конечно, тоже. Поэтому после уроков Алекс был намерен предложить Гарри прекратить ломать комедию. Главное, чтобы Гарри тоже считал это притворством. И главное пережить уроки в состоянии взаимной неприязни с братом (пусть даже и притворной).

Гарри, встретившись с Драко и Панси, первым делом попытался разведать обстановку. Но с ходу сделать это не удалось, так как друзья потащили его на уроки. И правда, это гриффиндорцы могут запросто прогулять (действительно, брата с друзьями на занятиях не наблюдалось), а они обязательно должны держать марку.
Так что пришлось учиться весь день. На уроках было как-то пресно и скучновато, Гарри даже ни разу не спросили (делают скидку на состояние). Единственный более-менее оживленный урок был Прорицания. Там профессор Трелони, по своему обыкновению, долго и проникновенно описывала ужасную смерть Гарри, которая притаилась за углом и поджидает его. А потом еще огорчилась отсутствием на уроке Алекса, явно желая и ему это все поведать.
Впрочем, день прошел неплохо. В отличие от вечера…
Вечером Гарри осторожно поговорил с друзьями о Гриффиндоре вообще и Алексе в частности. Хоть это было неприятно, он не защищал брата и его факультет и старался придерживаться в разговоре той точки зрения, в которую верил до конца прошлого учебного года. И понял, что то, что они с братом задумали, невозможно. Потому что его друзья даже мысли ни на миг не допускали о том, что с гриффиндорцами можно нормально общаться. Настолько их ненавидели, что всегда могли найти доказательства того, что им вообще в школе не место… Гарри даже не представлял, что можно сделать.
На следующий день стало еще хуже, потому что брат и его друзья наконец-то соизволили выйти из гостиной. И Гарри пришлось поддерживать их легенду, кидая на Алекса презрительные взгляды. А Драко сказал, что рад, что Гарри снова в себе. Очевидно, то, как он защищал брата сразу после плена, друзья списали на последствия стресса. В чем и убедились.
Но притворяться дальше Гарри не мог. Прежде всего, он не видел в этом смысла. Все равно он (да и, наверняка, Алекс) уже все выяснил. Действовать предложенным братом методом абсолютно не представляется возможным. Они этим добьются только того, что друзья отвернутся от них, а то и вообще душевнобольными сочтут. Надо не говорить, а каким-то образом доказать, что оба факультета обладают положительными и отрицательными качествами и в равной степени имеют право на существование. Как это сделать, Гарри пока не знал, но надеялся обсудить с братом.
Второй же причиной являлось то, как болезненно Алекс реагировал на эту имитацию презрения. Никто другой ни о чем не догадывался, но Гарри все видел в глазах брата, как в открытой книге. И понимал, что Алексу нелегко это все дается, а значит, с этим пора кончать. Вот только они договорились встретиться после уроков, еще полдня впереди. Так что придется еще немного потерпеть, а потом в выручай-комнате они обсудят полученную информацию. Но Гарри и так знал, что новости будут неутешительными.

Алекс отвык от уроков. Правда, он никогда и не чувствовал к ним особого рвения. И он, и Рональд больше времени уделяли различным забавам, расследованиям, приключениям… И как-то так выходило, что на занятия времени не оставалось совсем. К тому же, в обличие от брата, у Алекса не было благого примера пользы учебы – отец никогда особо внимания ей не уделял, и все же каким-то чудом прилично учился.
А в случае с Алексом и Роном у чуда было имя – Гермиона. Наверное, если бы не она, обоих друзей давно бы выперли из школы. Но подруга всегда вовремя напоминала, что они находятся в школе для того, чтобы учиться, и здорово помогала. Вот и сейчас она дала Алексу свои аккуратные конспекты, которые он добросовестно переписывал на уроке истории магии. На самом деле, на этом уроке кроме Гермионы (ну и, может быть, Гарри) никто не учился. Так что Алекс еще проводил время с максимальной пользой, даже Гермиона с этим согласилась.
А вот на защите от темных искусств Алекса ждал неприятный сюрприз – они проходили теорию Туманной магии. Профессор Лайтер вдохновенно вещал о том, насколько она опасна и для окружающих, и для тех, кто ее использует. О том, что Туманная магия находится на грани между Светом и Тьмой, причем есть большая вероятность, не удержав равновесие, окунуться именно во Тьму. И очень немногим удается поддерживать баланс.
Все время урока Гермиона прям так и пожирала глазами Алекса, очевидно, их еще ждет серьезный разговор. А может быть, подумав еще немного, девушка догадается о том, что таким видом магии гриффиндорец заниматься уж никак не смог бы. А если не догадается, Алексу же хуже. Потому что его ждут долгие нравоучения в стиле «как ты дошел до жизни такой».
Но не это волновало гриффиндорца: он беспокоился за брата. Не понимал, зачем ему сдалась Туманная магия. Ведь и без нее Гарри хорош во всем, по всем предметам (не будем считать Прорицание), успевает. А изучение Туманной магии (или магии Тумана) чревато весьма опасными последствиями. И Алекс решил при удобном случае непременно обсудить с братом эту сторону его жизни и попросить Гарри не заниматься более столь сомнительными вещами.
И это решение снова привело к новой волне тревожных мыслей о том, как им с Гарри будет теперь тяжело. Раньше все было просто и понятно – они ненавидели друг друга, и точка. И это прекрасно вписывалось в картину ненависти друг к другу Гриффиндора и Слизерина. А теперь, когда их дружба – самое ценное сокровище, будет безумно сложно убедить всех в своей правоте. И больше всего Алекс боялся, что Гарри на это не пойдет. Ведь если раньше была надежда, теперь ясно как день, что их задумка безнадежна. Гриффиндорцев это никогда не останавливало. Но что скажет слизеринец?

Уроки для Гарри были скучны. На истории магии они с Драко и Панси играли в города на упаковку шоколадных лягушек. Гарри проиграл первым, потому что все никак не мог отделаться от мысли, как непроста их с братом миссия. Панси предложила ему переписать пропущенные уроки, но Гарри, не мудрствуя лукаво, предпочел их просто скопировать с помощью магии. Не честно, зато по-слизерински.
На защите от темных искусств говорили о Туманной магии, причем в крайне неприглядном свете. И от Гарри не укрылся встревоженный взгляд брата. Знает… И как объяснить гриффиндорцу, что не все в мире делится на «хорошо» и «плохо». Ну да, использование Туманной магии может повлечь печальные последствия… а может и наоборот. Профессор же сам сказал, что эта магия находится на границе Света и Тьмы. А это значит, что в ней их поровну. И она может служить добру, будучи при этом действенной и эффективной. Важно лишь то, кто ее использует.
И еще Гарри было интересно, о чем именно догадалась Грейнджер. Поняла ли она, что это именно он был тогда вместе с ней и Рональдом и применил данный вид магии? Или же (что абсурдно) решила, что Туманной магией увлекается Алекс? Впрочем, подумать так для нее проще, чем хоть на миг заподозрить слизеринца в благородстве…
Гарри еле дождался конца уроков и пошел на встречу с Алексом в выручай-комнату. И умудрился по дороге напороться на Трелони, вот ведь невезение-то… Конечно, предсказательница никак не могла удержаться от того, чтобы не напророчить кому-то печальный конец. И если бы жертвой ее фантазии оказался бы он сам, Гарри бы сдержался, не в первый раз. Но Трелони ни с того, ни с сего начала пророчить мучительную смерть Алексу. Вот тут Гарри не сдержался и высказал Трелони все, что думает о ней, не стесняясь в выражениях. Профессор обиделась и назначила две недели отработки. Гарри понимал, что еще легко отделался.
На этот раз выручай-комната напоминала просторную гостиную, в центре которой расположились столик (со сладостями и сливочным пивом) и два удобных кресла. Алекс уже сидел в одном из них, пребывая с несвойственной гриффиндорцам глубокой задумчивости. И как только Гарри уселся напротив, брат напряженно спросил:
- Гарри, ты же не бросишь меня?
- О чем ты, Алекс?
- Я о нашей задумке помирить Гриффиндор и Слизерин. Это будет сложно, и я подумал…
- Напрасно. Алекс, это именно ты хотел действовать с наскока, я же изначально знал, что будет именно так. И не сдамся.
- Я рад это слышать.
После этого разговор пошел свободнее. Гарри выслушал опасения брата по поводу Туманной магии. Привел свои аргументы. Не убедил, но заставил задуматься. Долго обсуждали, как будут осуществлять задумку, но пока не было ни одной идеи. Поэтому просто выпили за успех их безнадежного дела и отправились спать.

В гостиной особняка Блэков два брата потягивали коньяк и предавались размышлениям. Им было уютно и спокойно. Они никогда бы не подумали, что общество друг друга будет так на них действовать. На журнальном столике лежали письма от их крестников – Алекса и Гарри. И хотя стиль писем, конечно, был разным (все же влияние факультетов сказывается), содержание совпадало. Невероятная, абсолютно невыполнимая задача – помирить факультеты, враждующие испокон веков. Так похоже на импульсивного Алекса и не похоже на рассудительного Гарри. Тем не менее, это их общее решение, о котором они сочли важным уведомить крестных. И теперь оба Блэка ломали головы над тем, во что это может вылиться. В конце концов, Регулус спросил:
- Сириус, как думаешь, у них получиться?
- Регулус, подумай сам, – ответил Сириус, задумчиво глядя в бокал. – Эта вражда веками строилась. Разрушить ее просто невероятно.
- Если отдельно взятый гриффиндорец может подружиться с отдельно взятым слизеринцаем, почему бы не дружить факультетами?
- Даже странно, что я, гриффиндорец, объясняю тебе, слизеринцу, такие вещи. Регулус, вспомни наши школьные годы, и ты поймешь, что это безнадега полная. Хотя…
- Что?
- Я горжусь нашими ребятами, было бы здорово, если бы у них все получилось.
На этом разговор закончился, но Регулус все не мог отогнать от себя воспоминания о школьных днях. И понимал, что Сириус прав. Практически все неприятности школьных лет у него были так или иначе связаны с гриффиндорцами. Если брата он уважал, остальных представителей львиного факультета ненавидел. Это теперь он повзрослел и поумнел. А вот Сириус, хорошо относясь к нему, по-прежнему презирает слизеринцев в целом, просто не говорит об этом. Большинство бывших школьников перенесли ненависть во взрослую жизнь. А это значит, что проблема глубже, чем кажется Алексу и Гарри.
И все равно Регулус желал, чтобы все у них получилось. Он вспоминал собственное отчаяние, когда в очередной раз его унижал Сириус с приятелями. И желание все изменить. В школьные годы ему это так и не удалось. Но раз уж Гарри и Алекс гораздо раньше, чем он и Сириус, поняли, насколько важны друг для друга, может быть, у них получиться и сделать невозможное. Регулус всей душой надеялся на это.


Глава 20

Глава 2: «Гарри Снейп: лиха беда начало»

Я не представляю, как можно помирить Гриффиндор и Слизерин! Задал же братец задачку! Нет, я вовсе не против, просто можно было бы предложить что-то более осуществимое (к примеру, справиться с Вольдемортом одной левой).
Впрочем, Алекс, конечно, прав. Если мы не добьемся нормальных отношений между факультетами, нам будет очень сложно. Кстати, о сложностях. Они меня настигли в первые же часы, когда мы с Алексом прекратили ломать комедию. Конечно, не надо было так в лоб, моя слизеринская сущность прямо-таки кричала об этом.
Ведь можно было подготовить всех постепенно к тому, что мы с братом уже далеко не враги. Поговорить для начала хотя бы с друзьями. Но я так устал… Летом все же было пережито слишком много, больше совершенно не хотелось притворяться, кого-то из себя изображать… поэтому я пошел на поводу у Алекса, который решил рубить с плеча: мы просто сели вместе на первом же уроке. Это оказалась трансфигурация. Все прекрасно знают, что тех, кто мешает профессору МакГонагалл проводить урок, ожидает страшная кара, так что пока нас не трогали. А вот потом…
А потом друзья стали высказывать все, что об этом думают. На перемене отвели меня в сторону, и у нас с Драко (Панси, как ни странно, молчала), произошел пренеприятнейший диалог:
- Гарри, я тебя просто не понимаю! – возмущенно начал Драко, - С каких это пор ты сидишь вместе с этим гриффиндорским выскочкой?!
- Полегче на поворотах, Драко! Все же это мой брат.
- И что с того? Можно подумать, раньше тебя это сильно волновало.
- Раньше все было иначе, я сам был другим. Не хотел ничего понимать, как вы сейчас.
- Нам как раз таки все понятно. Это ты ошибаешься, Гарри. Запомни: дружба между гриффиндорцем и слизеринцем невозможна.
- Нет, она не просто возможна, это уже реальность, и вам придется смириться с этим.
С этими словами я пошел на урок, оставив Драко и Панси переваривать услышанное. В итоге я опоздал на урок зельеварения и получил отработку. Друзья так и не появились. Наверняка они сейчас обсуждают мое недостойное поведение и способы заставить забыть о братских чувствах к Алексу. Но у них ничего не выйдет, это я знаю точно.
Кстати, и брата с его друзьями тоже на уроке не наблюдалось. Наверняка Алексу хуже, чем мне. Все же гриффиндорцы гораздо импульсивнее. Даже представлять не хочу, что ему наговорят его друзья. Но я знаю: и он тоже не изменит своего решения.
На остальных уроках друзья (в отличие от гриффиндорцев) появились, но со мной не разговаривали. И не то чтобы сильно обиделись, просто, очевидно, решили, что я рехнулся окончательно и бесповоротно. А с психами, как известно, лишний раз лучше не общаться.
Обидно, конечно, но я постараюсь изменить их мнение.

А вечером ждал сюрприз – письмо из дома. Вот уж не думал, что уже напишут. Я, вы знаете, отношусь к внезапной перемене ко мне родительского отношения с изрядной долей осторожности. И тем неожиданнее этот внезапный привет от отчима.
По правде говоря, я боялся открывать письмо. Мало ли, что там может быть. Раньше редкие письма из дома содержали лишь сухие указания. Но на этот раз все по-другому. Подумать только, отчим интересуется моим состоянием. И просит написать, все ли в порядке, не беспокоит ли меня что.
Ну и что отвечать? Правду? А если по правде, меня беспокоит, причем очень сильно, не кое-что, а кое-кто. Младший братец Стивен. Ну да, я всегда знал, что это просто наказание какое-то. Но теперь Стив поступил в Хогвартс, на Слизерин. И немедленно занялся любимым делом – отравлением моей жизни. Не то, чтобы у него хорошо получалось, все же я старше, и мои друзья всегда на чеку. Но у него преимущество – я не хочу бороться с ним. Это все же мой младший брат. Вопрос – писать ли о проблеме отчиму и маме?
Собственно, ответ очевиден, долго думать не надо. Конечно, о таком писать не стоит. Потому что все равно Стив – их любимый сыночек. И я даже думать не хочу о том, что они со мной сделают, если я посмею как-то нехорошо о нем высказаться. Было немало случаев, имеющих схожее малоприятное для меня завершение. Жалуется Стив – наказывают меня, жалуюсь я - наказывают снова меня. Вот так…
Вообще странно, что родители до сих пор не прислали громовещатель. Ну не может быть, что Стивен ничего им про меня не рассказал. Уверен, он строчит письма все свободное время. Но отчим не написал ни строчки о том, как я омерзительно себя веду. А что мне ему написать? Но скоро случилось событие, из-за которого надобность в ответе вообще отпала.
На следующий же день в одном из коридоров Хогвартса я вновь сцепился с младшим братцем. Представляете, он напал на меня из-за угла по-подлому. Вот из-за таких типов сложился всем известный стереотип слизеринца. Я, правда, не понимаю, чего Стив добивается. Завидует? Чему? Или ему просто мучительно больно сознавать, что я тоже человек, а не грязь под ногами?
Итак, я упал на пол, палочка выпала из руки, а надо мной стоял брат. Презрительно скривив губы, он произнес:
- Ну и что теперь делать будешь, братец?
- Стив, я не понимаю, зачем ты все это делаешь? Неужели настолько ненавидишь меня? За что?
- Ты чужой в нашей семье! Я вообще не понимаю, как отец терпит в доме ублюдка Поттера! Что б ты сдох!
В общем, дальше этот бред я слушать не собирался. Знал я одно заклинание, благодаря которому можно призвать свою палочку. И раз до совести брата достучаться нереально, решил им воспользоваться.
В общем, я сумел разоружить Стива, но переборщил с силой заклинания. И в итоге это я стоял, а он валялся на полу. И по закону подлости как раз в этот момент из-за угла вышла профессор МакГонагалл.

В кабинете директора обстановка была напряженная и для меня крайне негативная. Стив еще раз доказал, какая он сволочь (будто я и так не знаю). Он вдохновенно описывал, как я на него напал. На безоружного! Ага, вот делать мне больше нечего, только на этого придурка нападать! Бред какой-то.
Тем не менее, директор ему всерьез верил. Думаю, меня пока не исключили лишь потому, что мы оба слизеринцы (следовательно, это наши внутренние дрязги). И назначили мне две недели отработки. Отработок я никогда не боялся, и все было бы довольно неплохо, если бы не одно «но». Они сообщили родителям! А вот это уже серьезно. И в данный момент довольный братец пил чай, а я стоял, прислонившись к стене, и ждал неизбежного. Потому что отчим обещал прийти (мама не смогла или не захотела). И это для меня значит… В любом случае (как тогда казалось) ничего хорошего. Потому что они всегда и во всем верили только Стиву. Конечно, мне обещали, что все теперь изменится, но я действительно думал, что уж это останется неизменным.
В общем, отчима ждать пришлось долго, я весь извелся. Но неизбежное все же случилось. Он приехал, а Дамблдор вышел. Оставил нас троих разбираться самим. Сначала заговорил Стивен, так вдохновенно, что прям не остановишь. И убедительно, я чуть сам не поверил. И решил, что это уж точно конец: теперь меня просто сдадут в детский дом. Я же таким монстром оказался представлен! С трудом поборол желание зажмуриться и посмотрел на Снейпа, ожидая реакции.
Но отчим был совершенно спокоен, будто бы его любимый сыночек не рассказал только что, какой, оказывается, я страшный человек. После паузы он сказал: «Я тебя выслушал, Стив, теперь послушаем Гарри». Для меня это оказалось полнейшей неожиданностью. Представляете, отчим захотел узнать мою точку зрения! Конечно, если по-хорошему, так и следует поступить. Но это был первый раз (не считая случая с вазой), когда однобокая версия событий Стивена не устроила Снейпа.
Что сказать? Я не стал привирать и пытаться выставить Стива в еще более неприглядном свете, да и вообще воздержался от эмоциональной оценки произошедшего. Поведал только голые факты, все как оно было.
Самое удивительное то, что отчим поверил мне, не Стиву! Я потом еще долгое время просто не мог в это поверить. Не укладывалось в голове. Никогда такого не было, чтобы Стиву не верил отец. Но он довольно резко высказал братцу все, что думает о его недостойном поведении. О том, как это плохо – клеветать, особенно на родного человека. Не говоря уж о нападении. И даже сказал, что дома его ждет наказание.
Когда выходили из кабинета, Стив злобно спросил: «Доволен?», на что я пожал плечами. Доволен я не был. Как можно быть довольным, когда презирает собственный брат? Но в этой истории все же было и хорошее: теперь я точно знаю, что отчим и правда пытается заслужить мое доверие и стать для меня настоящим отцом.

Пошла неделя, причем на удивление спокойно. Даже Драко и Панси снова стали со мной разговаривать и к теме дружбы между мной и Алексом не возвращались. Наверное, решили, что мне хватает и нападок Стива. Они правы, сложные отношения со Стивом сильно портят мне нервы. И даже больший дискомфорт доставляет то, что Стив готов делать мне гадости, чем, сами гадости.
Потому что, если уж по правде, что он может мне сделать такого страшного? Настроить против меня факультет? Уже пробовал, и ничего у него не вышло. Потому что он только поступил на Слизерин, я же учусь здесь давно, и есть много тех, кто искренне меня уважает (правда, боюсь, как бы эта ситуация вскоре не изменилась). Стив думал, фамилия отца будет его главным козырем. Но, вопреки его чаяниям, меня на факультете воспринимают именно как сына Снейпа, не Поттера. Он старался, конечно, доказать всем, что я не имею отношения к его отцу. Но ничего у него не вышло, у людей сложилось мнение, которое так просто не разрушишь.
А вот я мог бы при желании устроить Стивену веселенькую жизнь на нашем факультете, я это знаю. Потому что, в отличие от него, у меня уже есть завоеванный авторитет, меня бы послушали. И я вполне обладаю важными для любого слизеринца качествами: знаю, что и когда надо говорить. Я вполне смог бы превратить в кошмар пребывание брата в школе. Он еще не завел друзей, и не завел бы. Но я не хочу этого делать. Возможно, и гриффиндорские гены во мне есть. Но я не намерен опускаться до уровня Стива. К тому же, я считаю его родным братом, как и Снейпа считаю отцом.
Ну да, мне проще думать, что у меня и Алекса отцы разные. То есть, я люблю брата, для меня нет человека дороже… А вот Джеймс Поттер для меня не значит ничего. Я просто считаю, что мы дети мамы от разных отцов (не смотря на абсурдность и абсолютную невозможность этого). Помогает, знаете ли, сохранять психическое равновесие. Потому что тяжело осознавать, что ты ровным счетом ничего не значишь для родного отца. Я не знаю, кем Алекс считает Лили Снейп, никогда с ним не говорили на эту тему.
Кстати, что касается Алекса, брат в настоящее время находится на свадьбе своего отца и Нимфадоры. Кто бы мог подумать, что закоренелый холостяк Джеймс Поттер решится с кем-либо связать свою жизнь? И, тем не менее, нашлась такая женщина.
Знаю, Алекс сам запутался в своем отношении к мачехе, он мне говорил. С одной стороны, Нимфа вполне безобидна, она не плетет интриг, и сама идет с ним на контакт. Но, тем не менее, никогда же не знаешь, как все обернется. Алекс больше всего на свете боится оказаться лишним в семье Поттеров, как я до недавнего времени был в семье Снейпов. Но я не думаю, что до этого дойдет, раз уж Поттер осознал всю жестокость своего отношения к сыну. Надеюсь, Алекс тоже это поймет.

До приезда брата еще пара дней, его отпустили побыть с семьей на неделю. Я бы тоже не отказался пробыть со своей семьей… Кто бы мог подумать! Ведь еще совсем недавно я воспринимал пребывание в доме Снейпа не иначе, как пытку. Теперь же с удовольствием бы побыл с семьей (особенно если там не будет Стива), заодно, возможно, разобрался бы в наших с ними запутанных отношениях. Но к семье поехал не я, а Алекс. Я же брожу поздно вечером по коридорам Хогвартса, потому как мне не спится (никогда не отличался особенной щепетильностью по отношению к школьным правилам).
Внезапно меня привлек подозрительный шум за углом. Что-то неладное. Можно было бы пройти мимо, но меня остановило подозрение, что меня происходящее касается напрямую. Я зашел за угол и понял, что прав. Наставив друг на друга палочки, стояли Панси с Драко и Гермиона с Роном. Я, недолго думая, встал между ними, но поздно. Заклинания, притом весьма опасные, уже были произнесены.
И у меня не осталось ни времени, ни выбора. Я снова применил туманную магию. Это очень странная сила, балансирующая на грани Света и тьмы. И одной из ее особенностей является поглощение заклинаний. Если они имеют противоположные знаки (темное и светлое) и равны по силе. Я очень рисковал: если бы силы заклинаний не были абсолютно равны, меня бы просто смело с лица Земли. Вообще не знаю, как это я додумался применить такое заклинание. Можно же было, наверное, применить что-то менее рискованное. Но не всегда есть время, не спеша, подумать и принять осознанное решение.
Но мне просто невероятно повезло: туманная магия сработала, как я надеялся: поглотила заклинание. Все четверо противников застыли, пораженные до глубины души Грейнджер сдавленно вскрикнула (неужели догадалась-таки?). Впрочем, я не был намерен стоять в этом коридоре до утра. Воспользовавшись всеобщим замешательством, увел Панси и Драко, оставив друзей Алекса самим разбираться.
Конечно, теперь, если Грейнджер не совсем уж дура, они знают, что в день похищения с ними был я, а не Алекс. Что это значит? Не знаю пока, хорошо это или плохо. С одной стороны, они должны бы понять, что со мной вполне можно нормально общаться. С другой же, с их предвзятым отношением ко всем слизеринцам, вполне могут посчитать это моим коварным замыслом. Впрочем, со своими друзьями Алекс пусть разбирается сам, меня гораздо больше на тот момент волновали Драко и Панси.
Они, кстати, не на шутку испугались, когда я произнес заклинание. Потому что знали теорию туманной магии и прекрасно представляли себе, что могло бы со мной случиться. И, представляете, они тут же сделали из этой ситуации абсолютно неверный вывод. Решили, что я чуть не погиб из-за гриффиндорцев (и это не смотря на то, что я разнимал обе стороны и что это было мое решение). И вознамерились им отомстить. Меня очень беспокоило то, что, скорее всего, мстить они будут Алексу, почему-то именно моего брата из всех гриффиндорцев они наиболее ненавидят. Причем, это будет месть холодная и расчетливая, месть настоящих слизеринцев. В общем, я решил, как только брат приедет в школу, предупредить его об опасности.

А на следующий день, снова прогуливаясь вечером (ну да, я могу наступать на одни и те же грабли бесконечное число раз), я наткнулся на ту, кого совсем не ожидал увидеть в подземелье Хогвартса.
Эта девчонка вечно витает в облаках. Над ней смеются, считая, что она не от мира сего. А по мне так она умнее их всех. Ну да, Полумна Лавгуд порой выглядит еще страннее, чем профессор Трелони. Да, она носит в ушах сережки-редиски, ходит в разных носках и порой говорит странные вещи… Ну да, скорее всего, именно в этих странных вещах все и дело.
Знаете, мы с ней иногда разговариваем. Не то, чтобы мы друзья, для этого мы недостаточно хорошо знаем друг друга… Да и не возникало мысли подружиться. Просто нам приятно иногда беседовать. Вот и сейчас я не прошел мимо, а подошел и встал рядом. Я молчал: Полумна всегда первая начинает разговор. Вот и сейчас когтевранка задумчиво (как всегда) произнесла:
- Вы с Алексом всерьез за это взялись?
- За что?
- Ты знаешь, за что. Гарри, Слизерин и Гриффиндор враждуют испокон веков. Думаешь, у вас получится изменить это?
- Мы обязаны попробовать, у нас нет выхода. Только помирив факультеты, мы сможем дружить, никого не опасаясь.
- Мне кажется, вы подходите к проблеме не с той стороны.
- В смысле?
- Ну… Вы считаете, что надо помирить факультеты, а потом спокойно дружить. Но Слизерин и Гриффиндор никогда не помирятся сразу… Если только им не показать позитивный пример.
- Значит, ты считаешь…
- Что вам надо сделать так, чтобы все поверили в искренность вашей дружбы. Главное, чтобы они поняли, что это возможно.
Полумна ушла, а я все стоял и размышлял над ее словами. Собственно, этим она мне и нравится. Любая другая на ее месте начала бы объяснять, насколько невыполнима наша с братом задумка, или просто посоветовала бы об этом забыть. А она даже вроде как не удивилась, словно ожидала этого. Поразительная девушка… Я обдумывал ее слова половину следующего дня и решил непременно посоветоваться с Алексом.


Глава 21

Глава 3: «Алекс Поттер: лиха беда начало»

Да… Вот я задал нам с братом задачку. Невыполнимую. Как это типично для истинного гриффиндорца. Когда мне только пришла в голову эта затея, в моем воображении все казалось значительно проще. Наверное, я просто не умею просчитывать ситуацию. Как и все гриффиндорцы, не раздумываю, не строю планы, а просто действую по обстановке. И главное – знаете, раньше это почти всегда срабатывало. Нет, ну были какие-то проколы, но их можно было списать на фактор случайности.
Теперь же, стоило копнуть глубже – так сразу стало ясно, что просто так проблема не решится. Тут прав Гарри: нужен хоть какой-то план.
Я написал, конечно, о нашей задумке крестному. И его ответ еще больше заставил призадуматься. Уж Сириус, если бы был хоть один шанс на удачный исход дела, точно написал бы, что дело в шляпе. Он у нас неисправимый оптимист. Однако же письмо было... осторожным. Крестный сообщал, что дело это, конечно, хорошее. Но вражда формировалась веками, и так просто ее не разрушить.
Но хорошо хоть, что крестный, похоже, меня поддерживает. Вот папе, думаю, лучше об этом не знать. Уж он подобных начинаний точно не оценит. Впрочем, я, возможно, когда-то смогу убедить и его.
Пока же у меня не получается даже с ближайшими друзьями. Я же гриффиндорец, не умею прощупывать ситуацию и придумывать планы. Я просто пытался быть с ними честным, говорил, что слизеринцы – не враги. Что подлеца делает подлецом не факультет, что на Слизерине есть достойные люди. А они смотрят на меня, как на сумасшедшего.
И я их вполне понимаю. Есть одна странная девушка на факультете Когтевран, Полумна Лавгуд. Я с ней плохо знаком, но слухи о ней ходят по всей школе. Ее считают порой даже ненормальной. Именно она однажды в кажущиеся безумно далекими времена нашей с Гарри вражды не побоялась встать между нами, под прицелы двух палочек. Она говорила, что придет время, и мы поймем, что наше родство гораздо важнее, чем вражда факультетов. Тогда мы, конечно, нападать друг на друга не стали, но ее слова всерьез не восприняли.
А сейчас я только удивляюсь ее мудрости. Возможно, ей так даже удобнее… Ну, что никто ее не воспринимает всерьез, считая странной. И, может быть, именно ее помощь оказалась бы весьма кстати. Надо будет намекнуть Гарри, ему она в помощи уж точно не откажет. Мой брат, конечно, очень умный и сообразительный. Но не заметил, что Полумна в него влюблена. Да и я бы не заметил, но сестра Рона, Джинни, общается с Лавгуд, и по секрету рассказала нам об этом. Полумна, конечно, не предпримет шагов навстречу, а Гарри надо намекнуть …
Впрочем, не об этом сейчас надо думать, а о том, что негоже Хогвартсу быть ареной военных действий. Ведь, по сути, мы все ученики одной школы. И вместо того, чтобы жить спокойно и портить нервы только преподавателям (ну как же без этого?), вызываем друг друга на дуэли, и даже, просто сталкиваясь в коридоре, хватаемся за палочки. Нет, одно дело – если человек и правда чем-то тебе насолил, но просто учеба на неприятном тебе факультете… ну, это точно не повод его презирать…

Эти мысли меня занимали на всех уроках, мешая сосредоточиться. Так что я довольно часто ловил на себе недовольные взгляды преподавателей, но ничего поделать с этим не мог. А потом появилась другая причина для переживаний.
Меня вызвал директор к себе в кабинет. Честно говоря, я, пока шел, предполагал всякое. В том числе и то, что Дамблдору стало известно о моем и Гарри плане, и он хочет высказать свое мнение.
Увидев в кабинете папу, я и вовсе растерялся. А оказалось, что он отпросил меня из школы, чтобы я мог присутствовать на их с Нимфой свадьбе. Вот это новость! Нет, не в смысле, что они женятся, это и без того было ясно. Я просто не ожидал быть приглашенным на свадьбу. Уж не знаю, как папа директора на это уломал…
Я даже, честно сказать, не знал, хочу ли этого. В смысле, конечно, побыть с недельку подальше от школы – это мечта любого нормального школьника. Но я боялся оказаться лишним в возникшей идиллии. Когда я в школе, тем более с нашими с братом грандиозными планами, это как-то забывается. Но вот стоит оказаться с ними в одном доме – и снова в голову мрачные мысли полезут.
Знаете, а мне было тяжело смотреть на эту гармонию. Как Нимфа встретила нас с папой у камина, как они поцеловались. Казалось бы, этого и следовало ожидать, и удивляться (а тем более возмущаться) тут нечему. Мы же с папой все обсудили уже. Но я просто не смог это долго выносить.
Нет, сначала я держался. И, стоит отдать должное Нимфе, она относилась ко мне очень мило и дружелюбно. Даже расспрашивала о школе во время семейного ужина, прямо заботливая мамочка.
И от этой мысли стало только хуже. Потому что Нимфадора мне не мать. Да, может быть, это подростковый максимализм.
Я просто не привык считать себя частью полноценной семьи. Поэтому эта идиллия казалась насквозь пропитанной фальшью. И я считал, что Нимфадоре нет, и не может быть до меня никакого дела. А если она и делает вид, что заботится обо мне, что ей не безразличны мои дела, то только ради папы. Да, определенно отчасти так оно и было. Я просто забыл, что не обязательно в мире все черное и белое. И то, что Нимфа стала искать ко мне подходы исключительно ради любви к папе, не мешает ей ко мне хорошо относиться. Но в тот момент в голове стучала только одна мысль: все фальшиво, она мне не мать.
Хотя, если подумать, а кто моя мама? Лили Снейп? Я ее почти не помню, только сохранились обрывки воспоминаний из детства, и там она вовсе не проявляла по отношению ко мне материнских чувств. И я сам запутался в своем отношении к ней. С одной стороны, она, фактически, чужой для меня человек. За все последние годы ни разу даже не захотела увидеть меня, так легко вычеркнув из своей жизни (впрочем, до недавнего времени и Гарри доставалось не так уж много материнской любви). Но она все равно моя мама. Я стараюсь об этом не думать, но иногда, как этим унылым дождливым вечером, грустные мысли сами лезут в голову, и их не остановить.

Я сидел в своей комнате и смотрел в окно. Дождь лил как из ведра, что у нас отнюдь не редкость. Серо и уныло было как на улице, так и у меня в душе. Так странно: мне впервые стало жаль, что родители расстались. Никогда раньше об этом не задумывался, просто воспринимал как данность, убеждая себя в том, что миссис Снейп чуждой мне человек. И даже почти убедил… А вот сейчас почему-то захотелось, чтобы все было по-другому, чтобы папа, мама, Гарри и я были дружной семьей.
Но это, конечно, невозможно. Папа через день женится на Нимфе, потом у них родится ребенок… А как же я? Да, мы с папой все это уже обсуждали, но все же тогда мне казалось, что до этого еще безумно далеко… а теперь понимаю: рукой подать.
И я понял, что просто не могу больше находиться в этом доме, и все тут. Даже не смотря на то, что уже почти ночь и на улице ливень. В конце концов, я бестолковый гриффиндорец – если уж что решил, сразу выполняю.
Вот так я и оказался на улице почти ночью. Глупо, знаю. Я даже понятия не имел, куда пойду. И потому просто прогуливался неподалеку от дома. Как ни странно, но становилось легче. И уже почти не тянуло на грустные размышления.
Вот только я замерз и устал. И, кажется, потерялся. Все же не так уж и близко от дома бродил. Я как раз думал, как буду искать дорогу, но тут заметил стремительно приближающегося ко мне отца, лицо которого не предвещало ничего хорошего. Да… Первая мысль моя была убежать куда подальше. Но потом вспомнил, что папа – классный аврор. Раз уж меня все равно заметили, мысли о побеге лучше оставить.
Папа взял меня за руку, и мы аппарировали прямо в гостиную. Там уже он начал выговаривать мне:
- Алекс, ты вообще понимаешь, что творишь? Ночью уходишь куда-то из дома, и это в то время, когда твоя жизнь в опасности!
- Пап, ведь ничего страшного не случилось…
- Не случилось. Но только потому, что я вовремя появился! Я тебя по всему Лондону искал! – было видно, что я действительно заставил его волноваться: он ходил передо мной из угла в угол, чуть ли не кричал на меня. Волосы у него были растрёпаны сильнее, чем обычно, лицо бледное, но я тогда словно не заметил этого. Как и не заметил Нимфадору, тихо сидевшую в кресле. Выглядела она тоже не лучшим образом: побледневшее лицо, глаза красные. Она тоже волновалась.
- Я думал, вы не заметите... – тихо сказал я.
- Что ты сказал? – уже тише спросил отец, прекратил маячить по комнате и повернувшись ко мне.
- Ничего…
- Договаривай, раз уж начал, – потребовал он, скрестив руки на груди.
- У вас с Нимфадорой возникла такая идиллия, вот я и ушел, чтобы не мешать!
- Алекс, мне кажется, мы все это уже обсудили.
- Да, но…
- Ты мой сын, ты никогда не будешь мне мешать, запомни это и не вздумай впредь совершать подобные глупости.
Папа меня обнял, а потом я ушел в свою комнату. Мое настроение значительно улучшилось, и я уже думал, что Нимфадора будет хорошей мачехой.

А через день состоялась свадьба. Было много народу, почти все папины коллеги. Все шумные, подвижные, веселые. Не смолкали шутки и громкие голоса.
Я раньше даже не представлял, что у папы столько друзей. По правде говоря, вообще ничего не знал о его работе и жизни вообще. При мне он никогда не говорил ни о чем личном, и это сильно напрягало. Потому что мне всегда хотелось послушать о подвигах и опасных заданиях, не просто догадываться, а быть твердо уверенным в том, что мой папа герой. Но у него никогда не было на это ни времени, ни желания. А после недавних событий мне и самому стало не до выпытывания у папы этой информации.
На празднике мне, определенно, нравилось. Я тоже люблю, когда шумно и много народу. Только вот не нравилось, как большинство на меня смотрело. С какой-то жалостью. Не знаю точно, что тому причиной: папино отношение ко мне (о нем знали все, но не все знали, что с некоторых пор оно изменилось) или тот факт, что летом я был в плену у Вольдеморта (это не должно быть известно всем). Точно знаю только одно: терпеть не могу, когда меня жалеют. Поэтому всеми силами пытаюсь показать, что у меня все хорошо. Тем более что в основном это действительно так.
Видел на свадьбе Регулуса Блэка. То, что помимо крестного папа пригласил и его брата – очень большой прогресс, внушающий некоторую надежду на лучшее. Правда, большинство гостей косились на Регулуса с подозрением, все же он единственный выпускник Слизерина на этом празднике. А вот я подошел к нему. Обменялись мы несколькими ничего не значащими фразами, просто дань вежливости. Но пусть все знают, что я ничего не имею против слизеринцев, и настоящих, и бывших... Если они хорошие люди, разумеется.
Когда, наконец, зашла Нимфа, все мужчины в зале застыли в восхищении. Да, она была великолепна. Конечно, в значительной мере воспользовалась для этого своими способностями, но главное не это, а результат. Я тоже любовался на невесту отца, и даже как-то подзабыл про свое осторожное к ней отношение. Поймав мой взгляд, Нимафа мне подмигнула, и я подумал, что все и правда будет хорошо.
Папа был по-настоящему счастлив. Знаете, когда я смотрел на новобрачных, мне было стыдно за свое глупое и эгоистичное поведение, за то, что, было время, я терпеть не мог Нимфадору. Потому что они – очень красивая пара. И это хорошо, что папа именно сейчас решил остепениться, и женился именно на ней. Я прекрасно знаю, что у него было очень много девушек, но уверен, что ни одна не подходила ему больше, чем Нимфа… думаю, и Лили Эванс не подходила ему… Даже больше всех остальных, раз уж они расстались, не взирая на наличие двоих детей. Впрочем, наверное, так лучше. В конце концов, у Гарри теперь нормальная семья. Надеюсь, и у меня будет. Правда, разница в том, что для Гарри мистер Снейп фактически стал отцом. Для меня же Нимфа навсегда останется мачехой. Но я искренне надеюсь, что наши отношения все равно станут семейными и теплыми, готов приложить все усилия для этого.

Провел дома еще несколько дней. Правда, я всерьез опасался, что буду мешать папе и его молодой жене. Потому что у них, вообще-то, должен быть медовый месяц. А присутствие в доме сына-подростка может его испортить. Потому я предлагал поехать в Хогвартс сразу, но и папа, и Нимфа сообщили, что я не помешаю им.
Это было очень приятно. И эти несколько дней я действительно провел хорошо. То, что пропускаю уроки, меня нисколько не волновало. Если там было что важное, об этом расскажет Гермиона. Больше меня беспокоило то, что, пока я здесь отдыхаю, наша с братом задача сама собой не решится. То есть, конечно, Гарри что-то предпринимает, но в одиночку ничего не достигнет. Впрочем, это мне не помешало получить удовольствие от пребывания дома, тем более что папа не ходил на работу, а Нимфа потрясающе готовит.

А когда я очутился в Хогвартсе (дело было в субботу вечером) первым делом пошел искать брата. Мы удобно устроились в выручай-комнате (которая почему-то приняла вид моей гостиной), и Гарри стал рассказывать то, что я пропустил. Конечно, меня взволновал случай со стычкой моих и его друзей. И решение, которое принял Гарри. Я все же не думал, что ребята могли друг другу причинить какой-то существенный вред. Меня напугало, что могло с братом случиться. Нет, он мне не сказал. Просто опрометчиво назвал произнесенное тогда заклинание. Гарри не знал, что я, узнав, что он использует туманную магию, сам решил побольше о ней узнать. Хотя бы для того, чтобы понять, представляет ли она для Гарри существенную опасность. Потому я понял, чем ему грозило вмешательство. И твердо решил, что поговорю с друзьями, чтобы такого не повторилось. Гарри увещевать оказалось бесполезно, от моих слов он только отмахнулся. Хотя и выразил удивление тем, что я знаю основы туманной магии.
Потом разговор зашел о Полумне. Гарри передал содержание их последнего разговора. Некоторое время мы просто сидели в кресле, пребывая в задумчивости. А потом брат медленно произнес:
- Знаешь, мне кажется, что Полумна права. Нам надо как-то показать остальным, что от нашей дружбы никакого вреда, одна сплошная польза. Тогда и они тоже решатся отбросить предрассудки.
- Гарри, не сочти меня легкомысленным, но у меня предчувствие, что все разрешится само, даже практически без нашего участия.
- Угу, тоже мне, Трелони! Это когда что само разрешалось?
- А давай сменим тему! Вот что ты думаешь о мисс Полумне?
Гарри показался по-настоящему ошарашенным моим вопросом. Некоторое время просто сидел молча, вытаращив на меня глаза. А потом осторожно спросил:
- А почему это тебя интересует?
- Гарри, ты что, ничего не заметил?
- В смысле?
- Ты ей нравишься.
- Я? Полумне? Этого не может быть.
- Но это так. Впрочем, если ты считаешь ее придурковатой…
- Вовсе нет! Я… в общем… она кажется мне весьма интересной.
- Так просто скажи ей об этом.
Знаете, я впервые почувствовал себя старшим братом (правда, не знаю, кто из нас старше на самом деле). Ощущение мне понравилось. Хотелось помогать брату и давать советы. И это вернуло меня к необходимости поговорить с друзьями серьезно.

Разговор состоялся на следующий день, во время нашей прогулки по Хогсмиту. По правде говоря, я на них был очень зол за то, что подвергли опасности моего брата. То, что они меньше всего ожидали того, что произошло, не играло роли. И я уже хотел начать сыпать упреками, но они меня опередили. Начала Гермиона. И, честно сказать, я впервые засомневался в непревзойденности ума своей подруги:
- Алекс, почему ты не сказал нам, что вы изучали туманную магию вместе со Снейпом?
- Что?
- Мы уже все поняли. Он напал на нас, использовав заклинание из этой области, когда мы столкнулись с его слизеринскими дружками. Хорошо еще, что у него ничего не получилось!
- И ты не знаешь, что это было за заклинание?
- Я не изучала боевой стороны туманной магии, это строго запрещено.
- Почему тогда решила, что Гарри хотел причинить вам вред? Ты не допускала мысли, что он хотел избежать возможных жертв?
- Как ты наивен, Алекс. А знаешь, до нас дошли слухи, что Малфой и Паркинсон задумали что-то против тебя, и Снейп наверняка с ними.
- Этого не может быть!
- Алекс, не будь слепым! Это же слизеринцы! Нам надо быть осторожнее.
Потом Рон и Гермиона начали спорить относительно того, насколько надо быть осторожными и касается ли это ночных брожений по Хогвартсу и походов в Хогсмит. Я же пребывал в глубокой задумчивости. Все не просто сложно. Я чувствовал себя человеком, пытающимся пробить лбом бетонную стену. А это, доложу вам, ощущение не из приятных.
Еще я думал о словах друзей относительно замысла слизеринцев. Гермионе и Рону я, конечно, верю на сто процентов. Но убежден, что Гарри не может принимать участие в этом. И я решил спросить у брата, он должен знать планы своих друзей, я в этом уверен. Как и в том, что он, конечно, не допустит ничего серьезного.


Глава 22

Глава 4: «Гарри Снейп: квиддич и непонятки»

Время бежит неумолимо, уже завтра состоится первый в этом году квиддичный матч. Слизерин против Гриффиндора.
Честно говоря, квиддич я не любил никогда. Меня одно время (уж не знаю, с какой стати) приглашали на отборочные соревнования. Но я их успешно игнорировал, и меня оставили-таки в покое.
С Драко немного другая история: он летал на метле с детства, еще до поступления в Хогвартс, и очень любил квиддич. Какое-то время он даже играл за слизеринскую команду. Но на матчах Гриффиндор–Слизерин был один отвлекающий фактор – мой брат. Драко не мог за весь матч не сказать Алексу ни слова и не отвлечься на него, забыв о снитче, а иногда он, чтобы насолить моему брату, явно нарушал правила игры, и за это судья назначала пенальти. После того, как Драко умудрился упустить снитч, который парил прямо у него над ухом, его выгнали из команды.
Когда Драко был ловцом, мы с Панси исправно болели за него. Хотя вообще-то мы не испытываем ни малейшего удовольствия от вида того, как люди летают на метлах и иногда колошматят друг друга. Но на матчи мы все равно ходим, вместе с Драко. Он, не смотря на то, что уже не в команде, испытывает удовольствие от созерцания матчей. Говорит, что квиддич – исконно магическая игра. Не любить его не комильфо. И Драко любит, не смотря на то, что ему неприятно, что его место ловца занимает другой, Билл Флинт, младший брат капитана команды Маркуса (правда, получается у него не лучше, чем у моего друга) И хотя было ясно, что победит все равно Гриффиндор, друзья засобирались на матч.
А я даже не знал, идти или нет. Я должен болеть за свою команду, это ясно как день. Но Алекс мой брат, и мне его игра тоже не безразлична. Если каким-то чудом выиграет наша команда, и я буду этому радоваться, Алекс обидится. А если выйграет Гриффиндор и я обрадуюсь за Алекса (а это, даже если буду скрывать, кто-нибудь да заметит), обидится весь Слизерин… Мерлин упаси!
Поэтому, в принципе, на этот раз идти на матч я не хотел. На трибунах и так полно народу, может, и не заметят… а заметят – скажу, что приболел.
Но Драко и Панси внезапно стали настаивать, чтобы я присутствовал на матче. А когда я сообщил, что плохо себя чувствую и не хочу лишний раз видеть проигрыш нашей команды, почему-то стали утверждать, что на игре должно произойти что-то интересное, и мы не должны это пропустить.
В тот момент я думал совершенно у другом, и потому меня их слова не насторожили. Хотя я должен был вспомнить, что друзья что-то замышляют против Алекса...

Знаете, сначала ничто не предвещало неприятностей. Но все равно я был очень насторожен. Казалось бы, игра идет своим чередом, но в воздухе будто висело напряжение… Даже странно, что кроме меня этого никто не заметил. Все переговаривались и веселились. И вот тут бы мне заметить, что Драко и Панси словно ждут чего-то. Можно же было сложить два и два и получить четыре. Но я снова облажался.
Только в середине матча заметил, что не так. Алекс. Он же мой брат, как я мог не понять сразу! С ним явно что-то происходило. На метле он держался с трудом, и я убежден, что над этим кто-то постарался. При этом брат был смертельно бледен, и было видно, что ему действительно плохо. И нет бы взять таймаут, никакой квиддич не стоит жизни. Нет, упрямство гриффиндорское не позволяет!
И я уже начал прикидывать, чем могу помочь Алексу. На ум ничего не шло. Может, попросить директора остановить матч? Но в мои добрые намерения, скорее всего, никто не поверит. Куда больше вероятность, что они решат, будто я хочу сорвать матч, чтобы очередную победу Гриффиндора не засчитали. Это я-то, абсолютно равнодушный к данной игре! И можно было бы подумать, что я просто хочу кубка школы для своего факультета. Но мы его несколько раз получали даже с учетом победы Гриффидора в квиддиче. Но сейчас главное не это, а то, что мне, конечно, не поверят. Так что это не вариант.
Волшебство? Да, конечно, это ближе всего. Но я, как на зло, не знаю ни одного заклинания, которое могло бы помочь в подобной ситуации. Я, считающий себя одним из лучших учеников (и, как говорят профессора, не без оснований) сижу на трибуне, до боли сцепив пальцы, и просто не знаю, что делать. И еще не могу понять, почему бездействует директор.
Я уже готов был, и правда, пойти к Дамблдору и спросить у него, но случилось нечто страшное. Алекс упал с метлы. Я видел это как в замедленной съемке: вот он покачнулся и просто съехал вниз. Высота приличная, и я даже успел подумать, что брат может разбиться. Но тут, наконец, Дамблдор вспомнил, что он великий волшебник. Директор взмахнул палочкой, замедляя падение.
Это спасло Алексу жизнь, но не уберегло от увечий. Скорее всего, у него перелом руки, а в целом брат в порядке. Вот только снитч, в кой веки раз, поймал Билл Флинт.
Наши трибуны ликовали, Панси и Драко, счастливо смеясь, обнялись… Я понимал, что, если останусь тут еще на минуту, кого-нибудь точно прокляну.
Хотел спуститься на поле, убедиться, что Алекс в порядке, но мне не удалось даже приблизиться к нему. Когда я подошел к толпе, окружившей брата, меня к нему просто не пустили.
В общем, единственное, что я понял – они считают меня виновным в произошедшем с Алексом. Мол, я пришел позлорадствовать.
Вот так: они пылали праведным гневом, а я только ртом хлопал как выброшенная на берег рыба… Ну что я мог сказать?

Объяснять гриффиндорцам, что их выводы поспешны и абсурдны – занятие неблагодарное. Так что я решил вместо этого разобраться с тем, что случилось на самом деле. А уж потом навещу Алекса.
Как прошел первый шок, я сразу же понял, что искать правду надо начинать с друзей. Действительно ведь, Драко и Панси странно себя вели. Перешептывались у меня за спиной, а потом явно чего-то ждали на матче. И у них, конечно, имелся мотив. Их же постоянно раздражало то, что я теперь не говорю про Алекса ни одной гадости. Более того, пытаюсь всеми силами их убедить, что на Гриффиндоре тоже учатся нормальные люди. Вот они и решили, что это все влияние Алекса, и что его надо проучить. Мне не хотелось в это верить, но все факты на лицо.
И я решил их расколоть. Впрочем, ребята особенно не скрывали своего «гениального» плана. Оказалось, они действительно решили поссорить нас с Алексом. Для того чтобы мы забыли дурацкую (на их взгляд) идею добиться мира между нашими факультетами. И ведь, представляете, они искреннее считают, что это все исключительно для Алекса! Что я попал под влияние брата-гриффиндорца, и потому меня надо срочно спасать. А для этого они не придумали варианта лучше, чем сделать так, чтобы Алекс ненавидел меня. Тоже мне, доброжелатели выискались!!
В общем, они прислали Алексу письмо, от моего имени, даже моим почерком. В этом как раз нет ничего удивительного. Мы уже давно на всякий случай научились копировать почерки друг друга так, чтобы никто не отличил.
Только вот на письме оказалась туманная магия (и это использовали, предусмотрительные такие!). Как только брат распечатал конверт, на него опустилось облако дыма. Что и сделало его вялым и рассеянным, из-за чего он и упал с метлы.
Существенного вреда Драко и Панси наносить Алексу не собирались, они все же не настолько мерзавцы. План их состоял в том, чтобы он подумал, будто я пытаюсь добиться таким образом победы Слизерину в квиддичном матче. Чтобы решил, что я просто использовал его доверие. Они знают, что все гриффиндорцы вспыльчивы, эмоциональны, импульсивны. И не без основания предполагают, что в таком случае Алекс никогда меня не простит.
Когда они рассказали мне все это, повисла напряженная тишина. Во мне все больше поднималось раздражение, друзья молчали. В конце концов, я не выдержал и прошипел:
- И что теперь? Я вас поблагодарить должен?
- А почему бы и нет, - ответила Панси. - Пойми, мы о тебе заботимся! Ну не должен ты общаться с гриффиндорцами.
- Я уж как-нибудь сам разберусь, с кем мне общаться, а с кем нет. И после этого уж с вами-то теперь разговаривать у меня нет ни малейшего желания!
Выпалив это, я гордо удалился. Но стоило только завернуть за угол, как навалилось чувство опустошенности. Они же мои друзья… А Алекс – брат… ну почему все в жизни так сложно!
Я не успел обдумать эту мысль, как второкурсник Слизерина сообщил, что меня ждет у себя директор. Ну все, приплыли.

Не без оснований ничего хорошего от визита к Дамблдору я не ждал. Меня никогда не мог обмануть созданный директором образ доброго дедушки. Я знаю, этот волшебник долго живет на свете и, уж конечно, по хитрости превосходит даже тертых слизеринцев. Мне даже порой кажется, что в нем преобладают именно качества моего факультета.
У горгульи я вспомнил, что не знаю пароля. И даже мелькнула шальная мысль, воспользовавшись этим, убраться к себе в гостиную от греха подальше. Но вот незадача – у входа в кабинет директора меня ждала собственной персоной профессор МакГонагалл. И я окончательно понял, что влип.
Профессор трансфигурации… никто точно не знает, сколько ей лет, но определенно немало. Прекрасно разбирается в своем предмете, анимаг. За ней давно закрепилась репутация женщины строгой, но справедливой. Но я не раз замечал, что при всем при этом ей все равно удается выделять своих любимчиков-гриффиндорцев (а как же, она ведь их декан). И многие напасти, связанные с недопустимым поведением, часто обходят их стороной. Так что не думайте, что хитрость – только слизеринская черта характера. Гриффиндорцы ею тоже пользуются давно и с удовольствием.
Но я отвлекся.
Итак, профессор сказала пароль («лакричные леденцы», кто бы сомневался…) и жестом велела мне войти.
А потом я имел неудовольствие слушать долгую речь директора о том, что мое поведение совершенно недопустимо, что меня надо бы за это отчислить. Я попытался робко намекнуть на то, что вина-то моя не доказана (да и не может быть доказана, я же невиновен), но быстро понял, что в этом кабинете мое слово не значит ровным счетом ничего. Лучше уж терпеливо дослушать, что мне хотят сказать, и вынести из этого сухой остаток.
К тому же я не хотел подставлять Драко и Панси. Не смотря на нашу ссору, они остаются моими друзьями. Только надеюсь на то, что мне не придется выбирать между ними и братом. Хотелось бы со всеми помириться…
Я был занят размышлениями, и из речи директора выделил только главное. То, что Алекс считает меня виноватым в произошедшем (это я намерен в скором времени с братом обсудить), хоть и отказался писать заявление на меня в Аврорат, и то, что скоро сюда прибудет разъяренный Джеймс Поттер.
Вот тогда я почувствовал себя в ловушке. Скажите, куда подевалось гриффиндорское благородство? О нем же так много и с удовольствием говорят… а теперь что же получается – директор и заместитель директора, оба выпускники Гриффиндора, собираются отдать ученика на расправу аврору, человеку, отлично подкованному в заклинаниях.
Почему-то я сильно испугался. Вот уж не думал, что буду бояться Джеймса Поттера. Но я слышал о нем из рассказов отца, что человек он неуравновешенный. И я даже не рассчитывал, что его впечатлят мои объяснения, что я его сыну ничего плохого не сделал.
Я попытался выйти из кабинета, но дверь оказалась запечатана заклинанием. Директор и профессор МакГонагалл куда-то испарились, в прямом смысле этого слова. И я сделал единственное, что смог в такой ситуации - вызвал отца.
Папа (когда я стал так называть мистера Снейпа – сам упустил момент) перед моим отъездом в школу дал мне Сквозное зеркало – это весьма распространенный в магическом мире способ связи. Два зеркала находятся у двух людей. И мне достаточно было сказать «Северус Снейп», как в моем зеркале появилось озабоченное лицо отца.
Я сжато обрисовал ситуацию, папа кивнул и исчез. Что ж, осталось только ждать.

А время тянулось и тянулось, каждая секунда казалась часом. И не было этому конца. Нет ничего хуже ожидания, и я в очередной раз убедился в этом на собственной шкуре.
Но тут ярко вспыхнул камин, и из него вышел собственной персоной Джеймс Поттер. В голове мелькнула неуместная мысль, что я на него очень похож. Наверное, поэтому мне всегда было неприятно его видеть, и я говорил о нем нелестные вещи. Его вид напоминал, что мой родной отец отказался от меня и знать меня не желает.
Тем временем аврор молча надвигался на меня, с конца палочки сыпались искры. Я инстинктивно выхватил свою палочку потными от нервного напряжения руками. Что я мог? Волшебник-недоучка никак не может тягаться с лучшим в Министерстве аврором… В мозгу стучала одна мысль – неужели и правда он что-то сможет сделать подростку (опущу момент, что я его сын, он об этом давно не помнит). Неужели это допустит директор? Происходящее казалось невероятным, кошмарным сном. Но это реальность. Почему я боюсь больше, чем в плену у Вольдеморта ?
Итак, я приготовился к худшему, но тут со стороны камина донесся голос отца:
- Только с детьми воевать горазд, Поттер? Попробуй лучше со мной!
Папа выглядел ничуть не менее устрашающе, чем аврор. И я знал, ни в ловкости, ни в боевой магии мистеру Поттеру он не уступает. Аврор резко развернулся.
Они стояли друг напротив друга, два давних врага. И я боялся, что теперь, когда нашелся повод, они друг друга просто поубивают. Забыв об осторожности, я попытался встать между ними, но был отброшен заклинанием, к счастью, не опасным. Противники закружились по кабинету, произнося заклинания и отражая их, никто не мог взять верх. Где же директор? Почему не вмешивается? Я закрыл глаза и подумал: «Мама, мамочка, прекрати этот кошмар, сделай хоть что-нибудь».
И мама, хоть это и невероятно, услышала меня. Я даже не знаю, как и когда она появилась. Когда открыл глаза, она стояла между дуэлянтами, а они опустили палочки. Джеймс Поттер сказал, что еще во всем разберется, и ушел через камин.
А я еще долго говорил с родителями. Рассказал им, что на самом деле произошло. Маме понравилась моя и брата идея помирить факультеты. Папа не испытывал на этот счет особого энтузиазма, но сказал, что верит мне.
Потом в кабинет зашел директор. Конечно, ему все уже доложили, и он был намерен отчитать моих родителей за то, что они появились тут без приглашения. Но не на тех напал.
Меня сразу же послали в комнату, спать. Но, покидая кабинет директора и слушая возмущенные реплики родителей, я был уверен, что они, определенно, возьмут верх в полемике.
К счастью, по пути в гостиную и в ней самой я ни на кого не наткнулся. Драко спал (или притворялся спящим), так что на сегодня испытания мои были закончены.

На следующий же день я первым делом отправился проведать брата. Я хотел объяснить Алексу, что никогда бы не причинил ему вред. И не позволил бы друзьям, если бы только знал…
В больничном крыле никого, кроме Алекса, не было. Даже мадам Помфри куда-то ушла.
Мой брат лежал на койке и читал журнал по квиддичу. Упорно делал вид, что не замечает меня.
Я сел на стул рядом с койкой и спросил:
- Алекс, как ты себя чувствуешь?
И тут брат так посмотрел на меня, что я даже отшатнулся. И понял: он не верит мне. Считает, что я, как истинный слизеринец, втерся к нему в доверие, а потом обманул его. Конечно, логики в этом нет ни грамма, но это и не является отличительной чертой всех гриффиндорцев.
- А что ты пришел? Убедиться, что не я помер? Нет, и даже чувствую себя неплохо, спешу тебя огорчить! – брат сказал это тихо, но в его голосе сквозила ярость.
- Алекс, как ты мог поверить, что я это устроил? После всего, что мы вместе пережили?
- Для вас, слизеринцев, это ничего не значит! А я был дураком, пытаясь найти в факультете Салазара хоть что-то хорошее.

Я мог бы еще попытаться воззвать к разуму Алекса, но был для этого слишком обижен. Наверное, надо было сделать скиду на его состояние. Но я не мог. В голове билась одна мысль: он мне не верит. Я молча развернулся и пошел к выходу… но, как назло, столкнулся прямо с Грейнджер и Уизли, пришедшими, очевидно, навестить Алекса.
Они, казалось, были готовы прямо сейчас проклясть меня. Все говорили о том, что, если я хоть пальцем трону Гарри, в порошок сотрут. Я их, конечно, совершенно не боялся. Не тот уровень. Но было обидно, что Алекс это все слушает, и даже не возразит.
В конце концов, появилась мадам Помфри и в достаточно резкой форме велела всем покинуть больничное крыло.
Никто-то мне не верит… И на душе так тошно… Мне ничего не оставалось, только пойти на занятия. И делать вид, что ничего страшного не произошло. Так… братья презирают, да друзья смотрят как на пустое место. Надеюсь, все наладится…



Глава 23

Глава 5: «Алекс Поттер: квиддич и непонятки»

На квиддичный матч я всегда шел в приподнятом настроении, не сомневался в своей победе. Наверное, это отцовские гены – я всегда выигрываю. Говорят, я так же хорош, как был в школьные годы папа. Раньше я выбивался из сил во время квиддичных матчей только ради того, чтобы об этом узнал папа и хотя бы раз похвалил меня. Для меня это было очень важно. И я не сдавался, когда папа делал вид, что не в курсе моих успехов (хотя ему, конечно, сразу же о них докладывали профессора). Я вновь и вновь старался заслужить одобрение.
Сейчас все иначе, и я просто хотел насладиться игрой и принести победу факультету. Честную победу.
Сейчас, помирившись с братом и желая помирить факультеты, я признаю, что мнение, будто только слизеринцы грязно играют, ошибочно. Квиддич – это спорт. Конечно, тут повышенный травматизм. Все, кто в него играет или мечтает играть, должны это учитывать. А мнение, что якобы слизеринцы хотят покалечить всех соперников, сложилось исключительно благодаря их в целом дурной репутации.
Об этом я думал, когда сидел на завтраке. Внезапно ко мне пришло письмо, от брата. Наверное, пожелание победы. Я полностью доверял Гарри, потому открыл, не раздумывая.
Туманная магия… Я ее сразу узнал, потому что ради брата немного изучил, как уже упоминал. Я понял, что это именно она, когда меня окутало словно облаком тумана. И после этого навалилась слабость, будто я весь месяц только и занимался тем, что кирпичи таскал.
Я не мог, не хотел верить, что в этом виноват Гарри. Он же мой брат, он же сам говорил, что ближе и роднее меня у него никого нет… Но я не мог отрицать очевидное – почерк принадлежит брату, да и туманной магией увлекается именно он. Но за что он так со мной? Неужели ради победы на матче его драгоценного факультета…
И я понял, что в лепешку расшибусь, но не доставлю слизеринцам такой радости. Они же наверняка ждут, что я добровольно сойду с дистанции. Но я, гриффиндорец и сын аврора, не пасую перед трудностями.
И я вышел на поле вместе со всеми. Привычным жестом призвал метлу, сел на нее и взмыл в воздух.
И первый раз в жизни ощущение полета не приносило ни малейшей радости. Впервые я боялся упасть с метлы. Я, человек, которому комфортнее в небе, чем на земле.
Теперь я чувствовал только слабость и даже, как ни старался, не мог сосредоточить внимание на снитче. Кружилась голова, все плыло перед глазами. Наверное, это глупо – в таком состоянии сесть на метлу. Надо было сказать капитану, он бы нашел мне замену. Но я не мог поступить иначе.
Мне не удалось принести победу факультету, первые в жизни. Я, лучший ловец, упал с метлы. Все плыло перед глазами, ни на чем нельзя было сосредоточиться. Я пытался удержать равновесие, но не смог.

Меня многие спрашивают, почему я так люблю играть в квиддичной команде. Воздух– моя стихия. Именно там, в полете, я ощущаю себя по-настоящему живым. Я именно поэтому люблю квиддич. За ощущение свободы. Возможно, я и выигрываю потому, что ищу не столько победы, сколько возможности чувствовать столь безграничное счастье.
Но сегодня был явно не тот случай. Мы проиграли. И чувствовал я только слабость, а потом короткий миг падения. А потом тьма и тишина…
Очнулся я в больничном крыле. На самом деле, ситуация отнюдь не нова. Мадам Помфри уже в шутку называет меня своим постоянным клиентом. Она права – в ее царство я попадаю чуть ли не каждый месяц. И постоянно она угрожает, что оставит на недельку-другую, дабы потом не повадно было. Но мне всегда удается смыться через пару дней. И никогда не терял присутствия духа… Кроме этого раза.
Это же не просто падение с метлы, дело вовсе не в этом. Дело в предательстве брата. В том, что я поверил ему, без доказательств и оговорок, и ошибся. Наверное, все же не стоило забывать, что Гарри слизеринец. у них совершенно иные ценности, отличающиеся от наших. Иной менталитет. Каким же я был дураком, когда считал, что помирить наши факультеты возможно!
Такие невеселые мысли посещали меня, пока мадам Помфри делала свое дело. Она даже не возмущалась особо. Наверное, понимала, что сегодня произошло что-то из ряда вон выходящее, что наставления тут совершенно не нужны.

Но в покое меня всё равно не оставили. Стоило мне улечься после лечебных процедур, как через несколько минут в палату вошла МакГонагалл. За ней появился высокий представительный мужчина в лиловой мантии.
- Мистер Поттер, это мистер Диркис из отдела магического правопорядка, он пришёл задать вам несколько вопросов, - представила профессор гостя.
- Благодарю, профессор МакГонагалл, вы можете идти, - сказал мистер Диркис непререкаемым тоном, и декан, поджав губы, покинула палату. – Мистер Поттер, что произошло на сегодняшнем матче?
- Я упал с метлы.
- И как это произошло?
- Я просто не смог удержать равновесия.
- Это кто-то подстроил?
- Нет.
- Но ваши друзья говорят, что за завтраком вы получили письмо от вашего брата, Гарри Снейпа, и на письме было проклятье, относящееся к Туманной магии. Если это так, то вашего брата ожидают большие неприятности. Вы сами знаете: Туманная магия – это очень серьёзно.
Я знал, что Гарри отчислят из школы и затаскают по судам, если его причастность к Туманной магии будет доказана. Его могут даже отправить в Азкабан, если так постановит суд. Конечно, Гарри обманул меня, но такой судьбы я ему не желаю, поэтому я решил солгать:
- Это была не Туманная магия, а просто чья-то безобидная шутка. Из конверта просто вышло облако дыма, но от него мне плохо не стало. Кстати, конверт даже не был подписан. А то, что я свалился с метлы – несчастный случай. Я увидел летящий на меня бладжер и поспешил увернуться. Как видите, слишком поспешил. В спорте ведь нередки подобные случаи.
- Вы уверены, что никто не виноват в вашем падении?
- Абсолютно.
- Мистер Поттер, если это была Туманная магия, виновника следует наказать, и не по школьным правилам, а по всей строгости закона…
- Значит, хорошо, что это была не она.
- И, если вас вызовут в суд, вы скажете то же самое?
- Да.
- Что ж. Если сам пострадавший отрицает факт применения к нему запрещённой магии, расследование не проводится, и виновник, если таковой есть, остаётся на свободе. Поэтому прошу немедленно прислать мне сову, если что-то вспомните. До свидания, - сказал мистер Диркис и направился к выходу. – Я знаком с вашим отцом, часто приходится иметь с ним дело по работе. Он бы ни за что не допустил того, чтоб преступнику всё сошло с рук, - сказал он напоследок, остановившись у двери, и вышел.
Сразу после этого в палату снова зашла МакГонагалл и сказала, что мой отец извещён о случившемся, и скоро он будет здесь.

Папа появился только часа через два. Я было решил обидеться, что он не спешил, но был ошарашен рассказом, что до визита ко мне папа успел попробовать разобраться с Гарри.
Знаете, а ведь я ощутил беспокойство. Я мог пытаться себя убедить, что теперь Гарри ничего для меня не значит, но подсознание все же не обманешь. И при мысли о том, что он оказался в тесном пространстве с разъяренным отцом, руки покрылись липким потом.
Впрочем, вскоре я узнал, что ничего страшного не случилось, и успокоился. Я только не мог понять, как такое допустил директор. Он же честный и справедливый, пример для нас. Так почему он оставил Гарри в компании разъяренного аврора? Был убежден, что папа не сделает ему ничего плохого? Или это теперь такие экстремальные методы воспитания?
Но эти мысли были не самым главным, что занимало меня на тот момент. С мистером Диркисом папа тоже успел поговорить, и я придумывал аргументы, ведь убедить отца в том, что Гарри не виноват, оказалось гораздо труднее, чем мистера Диркиса. Скорее всего, именно на это и был расчёт. А папа, тем временем, возмущался:
- Алекс, я тебя не понимаю. Как ты можешь покрывать этого слизеринского выродка?! Да ему поцелуя дементора – и то мало!
- Папа, я никого не покрываю, он действительно ни при чём. И кстати, этот выродок слизеринский, как ты выразился – твой сын.
- Мой сын – ты. А с ублюдком Снейпа я не желаю иметь ничего общего!
- И ты смог бы запустить в него заклятием?
- Сейчас больше склоняюсь к сроку в Азкабане. А тогда смог бы. Слишком был зол.
- И, тем не менее, я не стану менять своих показаний. И прошу тебя не причинять Гарри вред.
- Но…
- Папа если ты меня любишь, сделаешь, как я прошу.
- Ладно…
Отец вышел, а я еще долго лежал, задумчиво глядя в потолок. Ведь папа, профессор МакГонагалл, директор Дамблдор – все выпускники Гриффиндора, верно? И, тем не менее, они не погнушались устроить эту травлю моего брата. Да, Гарри сам виноват, он применил магию против меня. Но где гриффиндорское благородство? Или благородство не зависит от факультета? Все же Основатели, и это доподлинно известно, изначально были друзьями. Наверное, если бы Салазар Слизерин ценил в людях подлость, Годрик Гриффиндор с ним бы не подружился. А если бы Годрик ценил глупцов (каковыми, я знаю, нас порой считают слизеринцы), с ним вряд ли дружил бы Салазар. Но ведь брат изучал Туманную магию, и почерк был его… За что он со мной так? Мысли становились все более бессвязными, и я, наконец-то, заснул.

Наутро я заверил мадам Помфри, что здоров и уже могу отправиться в свою гостиную. Но она не поверила – никогда мне не верит почему-то… Заявила, что не отпустит меня еще минимум три дня. Я стал торговаться, и мы остановились на том, что сегодня проведу в ее царстве весь день. И, если не будет ухудшений, уже завтра смогу вернуться к друзьям.
Собственно, спорил с мадам Помфри я скорее из упрямства и по традиции, чем действительно желая покинуть больничное крыло. Потому что, как только я это сделаю, придется серьезно задумываться о произошедшем, делать выводы, принимать решения… Мне хотелось с этим подождать.
Чтобы отвлечься, решил почитать журнал по квиддичу. И вот надо же было именно в этот момент появиться моему брату! Зачем пришел Гарри? Позлорадствовать? Оценить мое состояние?
Возможно, если бы брат решил поговорить со мной на пару дней позже, все прошло бы иначе. Я бы уже выписался из больничного крыла, первый шок бы уже прошел, я смог бы думать и оценивать события адекватно. И, может быть, осознал бы то, на что должен был обратить внимание еще в самом начале.
Но я был еще слишком расстроен поражением Гриффиндора, и все еще отчетливо помнил ощущение липкой слабости и ужас от падения. Это мешало мыслить. В голове засели только обида на брата и злость оттого, что он посмел сюда явиться.
Впрочем, сначала я ссориться не хотел. Сделал вид, что очень увлечен журналом, и надеялся, что у Гарри хватит ума молча выйти. Но не тут-то было!
Он, представляете, посмел спросить, как я себя чувствую! Естественно, я вспылил! Наговорил ему гадостей, конечно. Сейчас даже не вспомню, что именно. Хотелось ранить побольнее, чтобы он тоже испытал моральную боль.
И тут я увидел в глазах брата обиду. Самую настоящую. Не думаю, что это была маска. Он смотрел на меня, и словно не верил в то, что именно я наговорил ему гадостей. А я думал – неужели он так мастерски притворяется? А если нет?
Неужели один лишь Гарри во всем Хогвартсе знает туманную магию? Конечно, нет. А почерк? В принципе, и этому тоже можно найти объяснение…
Почему-то умные мысли часто посещают уже постфактум. Сначала высказаться, а потом задуматься, а прав ли ты….
Тем не менее, Гарри направился к выходу, и я был не намерен его останавливать, считая, что обо всем надо подумать на свежую голову, и уж тогда разбираться.

Но далеко Гарри не ушел – столкнулся в дверях с Роном и Гермионой. Я даже испугался, что друзья его проклянут прямо тут, в больничном крыле. С них станется… Но они лишь стали угрожать Гарри. Мол, если с моей головы хоть волос упадет, ждет его страшная кара. Я не влезал. Решил просто понаблюдать пока. Потому что запутался. Сначала я был убежден, что меня предал брат, потом появились сомнения, теперь вообще не знаю, что и думать. И вообще, я еще не здоров, в таком состоянии не стоит принимать серьезных решений. Ссора закончилась ожидаемо – появилась мадам Помфри и всех моих посетителей выгнала вон.
Опять же ожидаемо, через полчала, когда мадам Помфри снова удалилась, в палате появились мои друзья.
Сначала они еще как-то воздерживались от комментариев недавней встречи. Рассказали, что снитч поймал слизеринский ловец, но у нас есть реальный шанс все же получить Кубок, если обыграем Пуффендуй и Рейвенкло. Я этот разговор с энтузиазмом поддержал. Действительно, если буду здоров, выиграть оба этих матча для меня ничего не стоит. Вот только после того, как я заверил в этом друзей, они снова перевели разговор на происшествие на матче со Слизерином и конкретно на Гарри.
Конечно, начали возмущаться. В целом их речь сводилась к тому, что Гарри надо страшно отомстить, каким-то туманным намекам. Я, честно сказать, не придал им значения. В смысле, думал, друзья просто треплются. Еще я решил, что, возможно, они действительно искренне считают, что Гарри надо отомстить. Но совсем не верил в то, что смогут претворить это в жизнь, одно ведь дело болтать о чем-то, а совсем иное – осуществить.
И я молчал. Не то, чтобы я одобрял подобные разговоры… просто после того, как чуть не охрип, доказывая папе, что Гарри не виноват, сил на спор еще и с собственными друзьями не было совершенно. И я решил, что, в конце концов, это не так уж и срочно. Подумал, что поговорю с друзьями завтра, а еще лучше – послезавтра. Когда сам во всем разберусь.
Правда, потом произошло событие, которое меня слегка взволновало. Когда я сказал, что уже завтра рассчитываю покинуть больничное крыло, Гермиона внезапно сообщила, что мне лучше сделать это после обеда. И туманно намекнула, что во время урока зельеварения у меня должно быть неоспоримое алиби.
Конечно, я должен был обратить на ее слова пристальное внимание. Но был слишком уставшим и измотанным. Потому просто попрощался с друзьями и лег спать.

На утро меня ждал сюрприз. Я знал со слов Рона и Гермионы, что ко мне собирается наша квиддичная команда и еще половина факультета. Но никак не ожидал увидеть тех, кто возник в палате раньше всех, до завтрака. Драко Малфой и Панси Паркинсон. Я даже в первый момент чуть было не испугался: все же незавидная ситуация – лежать на больничной койке и видеть рядом двух врагов. Впрочем, довольно скоро стало ясно, что пришли они просто поговорить.
Рассказали мне слизеринцы то, о чем я должен был догадаться сам, если бы соизволил вчера, для начала, хоть немного подумать. Это все устроили они. Конечно, кто же еще… Похоже на то, что слизеринцы совершенно не осознавали опасность, которая в случае успешного исполнения плана грозила Гарри. Они же меня мерзавцем считают. А уж когда я, не без чувства злорадства, рассказал, как Гарри один на один с моим отцом остался, и все обошлось только чудом, Панси побледнела.
Что я чувствовал к ним? Вообще-то, я должен бы их ненавидеть. Но я задумался. Они же, по сути, пытались помочь Гарри. Как могли, конечно. И кстати, вот много говорится недоброжелателями о якобы гриффиндорской глупости. А если разобрать поведение Малфоя и Паркинсон? Оно же этой самой глупостью насквозь пропитано. Во-первых, меня спасло лишь чудо, а убивать они точно не планировали. К тому же, не учли того, что в результате их плана может серьезно пострадать сам Гарри.
Гарри… Сознание заполнило чувство вины. Я не имел права вот так сходу, не разобравшись в ситуации, бросаться обвинениями. Конечно, можно сослаться на плохое самочувствие, но разве это повод ранить чувства родных людей? К тому же, брату и так досталось – сначала страх за меня (об этом сказали его друзья, в этом им не верить оснований нет), потом всеобщее презрение, да еще и стычка с моим отцом. И мои жестокие слова, наряду со стычкой с моими друзьями «достойно» завершили и без того паршивый день брата. Это все моя дурная привычка говорить, не думая! Надо обязательно извиниться перед Гарри. Но для начала кое-то выяснить.
Слизеринцы все еще сидели на стульях для посетителей. Ждали, когда я переварю услышанное, чтобы проследить за реакцией. Я повернулся к Паркинсон (она кажется более адекватной) и спросил:
- Почему вы рассказали мне это?
- Наш расчет не оправдался.
- И в чем, интересно?
- Может, тебе сложно поверить, но Гарри – наш друг, мы очень за него волнуемся. Мы просто не думали, что все так обернется. Что он будет переживать и поссорится с нами.
- А вот стоило бы. Вы что, думали, что Гарри воспримет с восторгом произошедшее, а профессора закроют глаза на применение Туманной магии во время матча? Или не отличат ее проявление от обычной слабости?
Панси пожала плечами, и мы замолчали. Как-то я для гриффиндорца слишком сейчас рационально мыслю… А может, хватит, в конце концов, все делить на гриффиндорское и слизеринское… Может, то, каким человек станет, вовсе не от факультета зависит, а только от него самого? Мои мысли были прерваны голосом Малфоя:
- Ну все, нам пора. Мы и так уже на зельеварение опоздали.
Зельеварение… мысли быстро понеслись в голове, выстраиваясь в четкую картинку. То, что вчера казалось расплывчатым и абсурдным, сейчас сложилось в стройную гипотезу. Гермиона говорила, что они отомстят моему брату. И сказала, что на время урока зельеварения у меня должно быть алиби. Что они собираются сделать?!
Я вскочил с кровати под изумленными взглядами слизеринцев. Я знал только одно – надо как можно скорее оказаться в кабинете зельеварения, пока не случилось ничего страшного.


Глава 24

Глава 6: «Гарри Снейп: происшествие на зельеварении»

Утром настроение оставалось все таким же паршивым. Да и с чего бы ему улучшиться? Жизнь я воспринимал исключительно в мрачном цвете - друзья свинью подложили, один брат не верит, про второго лучше вообще не вспоминать, весь Гриффиндор так смотрит, словно хочет растерзать…
Словом, ничего хорошего. Когда я проснулся, в комнате никого уже не было. На завтрак опаздывал, но не спешил – аппетита все равно нет. Не торопясь, оделся и пошел в Большой зал – если не появлюсь, еще трусом сочтут, чего доброго.
Единственное, что хорошо – с Алексом ничего серьезного. Раз уж его вчера хватило на столь впечатляющий монолог… Не подумайте, я за него очень рад. Просто обидно, что не надолго хватило наших хороших отношений. Неужели различия между факультетами так важны?
Эти мысли меня посетили прямо перед входом в большой зал. И я даже не понял, что сказал последнюю фразу вслух, пока не услышал ответ:
- Думаю, они важны ровно до тех пор, пока вы придаете им значение.
Это была поравнявшаяся со мной Луна. У меня по утрам мыслительные процессы идут особенно туго, поэтому я переспросил:
- Что ты имеешь ввиду?
- Гарри, все очень просто. Мир не делится на черное и белое. а подлецы, как и храбрецы, учатся на всех факультетах. Сами Основатели, если ты читал хроники Хогвартса, были весьма схожи чертами характера. А то, что ученикам каждого из четырёх факультетов присущи черты характера основателя их, и только их, факультета, придумали гораздо позднее.
- Но зачем?
- Кто теперь уже разберет… Человек или группа лиц запустили идею, потом она стала легендой, а потом уже аксиомой.
- Все так просто… Но почему никто об этом раньше не думал? И что теперь делать мне?
- Люди очень редко думают о том, что считают естественным. А тебе, я думаю ничего делать не надо, все само разрешится.
Я думал о словах Луны за завтраком (так ничего и не съел) и позднее, на уроке зельеварения. И почему ее все считают странной? Потому что ее модель поведения отличается от общепринятой? Но ведь на самом деле Луна очень мудрая девушка. И, пожалуй, достойна уважения больше нас всех…
То, что она мне сказала, вполне может быть правдой. Действительно, почему все вокруг столь уверенно судят о событиях, произошедших так давно? Но то, что все различия между факультетами выдуманы, мало упрощает мне задачу. Потому что, если какой-то надуманный факт существует веками, он уже почти стал неопровержимым. Как убедить всех, что то, во что верили ещё их деды и прадеды - ложь?
Я был слишком увлечен своими мыслями, и потому, пожалуй, впервые был совершенно невнимателен на уроке зельеварения. И не обратил особого внимания на то, что опоздавшая (впервые за все время обучения!) Грейнджер на миг задержалась у моего котла.

Очнулся я в больничном крыле и узнал от мадам Помфри, что мой котел на зельях взорвался. Я не помнил сам момент взрыва. Были тяжелые мысли, потом сразу темнота.
А когда очнулся, увидел перед глазами до боли знакомый потолок больничного крыла. И, кстати, о боли. Болело все тело, словно на мне слоны отплясывали. Попробовал позвать кого-то, но из горла только хрип вырвался. А потом подошла мадам Помфри. И вот она сначала дала мне довольно мерзкое на вкус лекарство, а потом пояснила, что на зельях произошел несчастный случай.
Вот как – несчастный случай. А еще говорят, что в Хогвартсе нет политики двойных стандартов. Когда пострадал Алекс, все решили, что это подстроил я. А я пострадал – несчастный случай…
В том, что произошедшее со мной – дело рук гриффиндорцев, нет ни малейших сомнений. Ну и я тоже молодец – знал же, что друзья Алекса в бешенстве, но не насторожился. Как ни печально, есть все основания полагать, что Алекс заодно с Уизли и Грейнджер. Нет, не думаю, что это его идея. Но они же наверняка поставили его в известность… И он не возразил… Так сильно ненавидит меня?
И что теперь делать мне? Как только задал себе мысленно этот вопрос, осознал, что по-сути все уже решил.
Я не буду пытаться докопаться до правды и никому ничего не скажу. Пусть гриффиндорцы думают, что мы квиты. Если Алексу станет от этого легче.
Зато теперь открыты карты, теперь совершенно очевидно, что некоторым представителям факультета Годрика не чужда мстительность. Так что такое черты, присущие тому или иному факультету? Миф. Выдумка. Фикция.
Знаете, мне стало легче. После того, что произошло между мной и Алексом, не думаю, что недавние отношения между нами вернутся. Нет больше потребности мирить факультеты. Но все равно мне стало легче, когда я прояснил для себя этот вопрос. Потому что это значит, не смотря на то, куда нас отправила шляпа, только мы сами определяем свою судьбу. А то, что некоторые старательно ищут в себе черты характера, присущего (как считается) их факультету – самообман. Я не знаю пока, надо ли кого-то информировать об этом открытии. Может, это как раз тот случай, когда каждый должен догадаться сам? Подумаю об этом завтра.

Первыми, кого я увидел на следующее утро, были Панси и Драко. Оказывается, вчера ко мне указом директора не пускали никого из учеников. Не представляю, зачем ему это было надо.
Конечно, ребята попытались пролезть без разрешения. Но их застукали, что стоило Слизерину двадцати баллов.
Друзья рассказали о своем разговоре с Алексом. Все-таки они сказали ему правду, фактически признались в том, что использовали против него туманную магию. На самом деле это благородный поступок. Казалось бы, что в этом такого? Но Алекс мог бы использовать слова Драко и Панси против них. Он мог бы пойти к директору и всё ему рассказать. И тогда было бы разбирательство. Наверняка исключение из Хогвартса. Вероятно, Азкабан. Они даже не подумали об этом, самым важным было для них – оправдать меня.
Но все же я не чувствовал, что простил друзей до конца. Во-первых, они прощения и не просили. Им до сих пор казалось, что они, в принципе, правы в том, что нас с Алексом надо рассорить. Только метод выбрали неправильный. Разубеждать их – занятие абсолютно бесполезное.
К тому же, не смотря ни на что, брат для меня слишком много значит. И причинять ему вред – большая ошибка.
Панси окончательно выдохлась и замолчала. Я тоже молчал, обдумывая ситуацию. Возникла неловкая пауза. В конце концов, Драко не выдержал и спросил:
- И что теперь будем делать?
- В смысле?
- Ну, мы же должны отомстить Грейнджер и Уизли.
- Вы нападаете на Алекса, гриффиндорцы мстят мне, потом мы мстим гриффиндорцам… А потом что будет? Война между факультетами?
- Ну…
- Хватит. Надо остановиться, пока не пошла цепная реакция.
- И ты их простил?
- Я даже вас еще не простил.
- Но мы же только тебе помочь хотели!
- Угу, благими намерениями…
Драко хотел что-то еще сказать, но мадам Помфрим, наконец, заметила, что в течение разговора я все больше и больше волнуюсь. И, сообщив, что мне нужен покой, выпроводила ребят.
Я был этому даже рад. Конечно, хорошо, что Драко и Панси навестили меня, но вопросов теперь еще больше, чем ответов. Я по-прежнему не знаю, стоит ли попытаться доказать хотя бы друзьям, что я и Алекс не такие уж разные, как они думают. И ведь есть такая возможность – они сами общались с братом по-дружески. Только не знают этого, считая, что это был я. Я мог бы им сказать, даже собирался. Но подумал – а поверят ли мне они? Прошло достаточно много времени, может, об этом и не стоит вспоминать?

Мысли роились в голове, ответов не было. Я лежал и смотрел в потолок, когда дверь отворилась, пропуская нового посетителя. Алекс. Конечно, кто же еще… Он сел на стул для посетителей и осторожно спросил:
- Гарри, как ты себя чувствуешь?
- Знаешь, гораздо лучше, чем рассчитывают твои друзья.
- Я здесь ни при чем, честное слово. Если бы я знал, что они собираются сделать, я бы помешал.
- А ты разве не знал? Совсем-совсем не догадывался?
Алекс открыл рот для быстрого ответа, и почти сразу закрыл. Конечно, я так и предполагал, что, если друзья ему и не сказали прямо своих намерениях, то намекнули уж точно.
- Это совершенно бесполезный разговор, – сказал я, помолчав, – Ты что здесь делаешь? Еще не выписали?
- Выписали вчера.
- Тогда будь так любезен, покинь больничное крыло.
- Гарри, я не понимаю, зачем ты так?
- Правда, не понимаешь? Все очень просто, Алекс. Ты не поверил мне.
- Но, Гарри, все же было так очевидно…
- Очевидно? С чего бы это? Алекс, ты же не думаешь, что кроме меня туманной магией больше никто в школе не занимается.
- Нет… Нет, конечно.
- Почему ты на меня подумал? Решил, что я способен навредить брату из-за кубка? Что для меня победа дороже твоего здоровья?
- Гарри, но ты же учишься на Слизерине и…
- И это ничего, абсолютно ничего не значит. Как и то, что ты учишься на Гриффиндоре.
- Я тебя не понимаю.
- Я не намерен тебе что-либо объяснять, даже видеть тебя не хочу. Но если хочешь прояснить для себя нечто важное, поговори с Полумной Лавгуд.
- Гарри.
- Все. Нам больше не о чем говорить.
Алекс хотел было возмутиться, но мадам Помфри, поняв, что я все больше раздражаюсь во время этого разговора, поспешила выпроводить его из палаты.
А я все не мог справиться с раздражением. Казалось бы, брат искренне раскаивается… Но, если он так легко поверил в мою виновность сейчас, где взять гарантии, что не сделает этого и в следующий раз? Возможно, из беседы с Луной он почерпнет нечто важное… А может и нет. Я, в любом случае, боялся вновь поверить брату и ошибиться.

Прошло некоторое время, я уже подумал, что посещения закончены. Но ко мне решил заглянуть наш декан – профессор Слизнорт. В этом нет ничего удивительного – не секрет, что я являюсь одним из его любимчиков. Еще бы – мои мама и отчим в школьные годы были его лучшими учениками. Да и я от них не отстаю, скажу без ложной скромности.
Удивило меня другое – то, что он принёс с собой Омут памяти. Поставив Омут на тумбочку у моей кровати, он, как и Алекс, спросил о моем самочувствии. Получив ответ, что все не так плохо, помолчал немного, словно собираясь с мыслями. Потом спросил:
- Гарри, ты с братом помирился?
- Почему вы спрашиваете?
- Ты же знаешь, Слизерин – твоя семья в учебное время. И я обязан быть в курсе твоих проблем.
- Тогда знайте – я не собираюсь мириться с тем, что считает меня человеком, способным на подлости.
- Мне кажется, Гарри, ты слишком строг к нему.
- Неужели? С чего бы?
- Объяснять долго, да и не нужно. Сам смотри.
С этими словами Слизнорт поместил свои воспоминания в Омут памяти, поднёс его ближе ко мне и жестом предложил заглянуть. Я от природы любопытен, так что колебался недолго.
Увидел тот самый урок, себя, сидящего с мрачным выражением лица… И то, что случилось дальше.
Знаете, это было очень неприятно – видеть со стороны взрыв, и себя, теряющим сознание. Я посмотрел на гриффиндорцев, и заметил в лице Грейнджер что-то, похожее на раскаяние. Уизли, казалось, просто был поглощен наблюдением. И в этот миг отворилась дверь, и в класс вбежали Алекс, Драко и Панси.
Я увидел настоящие эмоции – ужас и боль. Одинаковые, у всех троих. Брат оказался первым, он пытался привести меня в сознание заклинанием «Энервейт», пока Слизнорт вызывал мадам Помфри.
Потом мои друзья, выхватив палочки, пошли на друзей Алекса. Следом палочки повыхватывали все. Два факультета. Стенка на стенку. Слизнорт пытался это остановить, но обезумевшие ученики просто выбили у него палочку и оттеснили к стене. И тут между ними встал Алекс. Он сказал, что только сам виноват в случившемся. Что должен был поверить мне. И предложил слизеринцам отомстить ему. Возникла напряженная пауза. Я, хоть и точно знал, что в итоге обошлось без жертв (ведь я сегодня видел Алекса – он был цел и невредим), до боли сжал кулаки…
И тут Панси и Драко опустили палочки. Драко сказал: «Если с тобой что-то случится, Гарри нам не простит» в этот момент зашла мадам Помфри, и ей удалось взять под контроль ситуацию. Алекс пошел в больничное крыло, убедиться, что со мной все будет в порядке. Профессор снял аж по сто баллов с обоих факультетов. За беспорядок. И еще плюс пятьдесят баллов с Гриффиндора за случившееся со мной. Кто-то выкрикнул, что это не доказано. На что профессор ответил: «Мы не в суде».
Вот так… Меня, признаться, тронул поступок брата, как и его беспокойство. И хоть пока не могу ничего определенного решить, возможно, пройдет время, и я снова отважусь наладить с ним отношения. Слизнорту я не сказал, да он и не спрашивал. Тем более, в этот момент появились мои родители, и он удалился.

Отчим, конечно, был в ярости. Рвался то наорать на директора, то начистить рыло Поттеру-старшему. Как ни странно, Алекса он не обвинял. Хоть это хорошо…
Еще я узнал интересную новость – оказывается, мою семью не проинформировали о случившемся! А я-то уже стал гадать, почему они не приходят навестить и даже сову не прислали. О том, что я загремел в больничное крыло, маме написала Панси, за что ей спасибо большое. Родители прибыли сразу же, и, подозреваю, Дамблдора ждет еще один непростой разговор с ними. Ну, да так ему и надо!
Мама старалась, и приободрить меня, и успокоить отчима. Я должен был бы испытывать радость оттого, что родители так беспокоятся обо мне, ведь меньше года назад они относились ко мне как к домовому эльфу. Но вместо этого мне грустно. Потому что столько времени упущено. У меня могло бы быть совершенно нормальное детство, я мог бы не чувствовать себя лишним в семье … Если бы мама и отчим чуть раньше поняли, что я им дорог. К тому же, раз они так непостоянны, кто поручится, что впоследствии их отношение ко мне не изменится?
Спрашивают, заходил ли ко мне Стивен. Я качаю головой, какой смысл обманывать? К тому же, то, что братец не зашел – это уже неплохо. Если бы зашел, то только для того, чтобы гадостей наговорить.
В общем, после ухода родителей ощущение было двойственным. Я чувствовал, что должен был сказать, что для меня важно, что они заботятся обо мне. Но теперь я боялся этого еще больше, чем до ссоры с Алексом. Оно и понятно – раньше я хоть сам себя мог убеждать, что хорошее отношение ко мне родителей навсегда. А после того, как родной брат не поверил мне, что можно ждать от отчима, и даже мамы?
Отчаянно хотелось с кем-то поговорить о том, что меня мучит. А доверять я могу только Полумне, но она, по одной ей ведомым причинам, никогда никого не проведывает в больницах.
И я решил пока что просто отдыхать и сил набираться, как настоятельно советует мадам Помфри. Вот когда отсюда выйду, тогда и буду думать и что-то решать.


Глава 25

Глава 7: «Алекс Поттер: происшествие на зельеварении»

Мы не успели совсем немного. Так всегда – не хватает какой-то минуты… Время… Его никогда не бывает достаточно. И, когда я в резкой форме говорил с братом в больничном крыле, предполагалось, что у нас будет масса возможностей объясниться. А если не будет?
Увидев лежащего на полу без сознания брата, я испытал леденящий душу страх. И понял своего отца. Знаете, я, хоть поверил ему сразу, когда он попросил у меня прощения, все же не понимал причин. Для меня казалось невероятным, что человек столько лет не замечает меня, не интересуется моими проблемами, говорит, что ему какая-то очередная пассия дороже меня… А потом неожиданно в корне меняет свое мнение. Вдруг оказывается, что я его сын, он любит меня и готов обо мне заботиться. Тогда я, не найдя подходящего объяснения, просто списал это на чудо.
А теперь, всего за долю секунды, я все понял. Потому что сам оказался в шкуре своего отца. Когда считаешь, что почти потерял близкого человека, и только в последний момент до конца осознаешь, как он тебе дорог. Видишь все свои ошибки и боишься лишь одного – что тебе не выпадет шанса их исправить. Пожалуй, это самое страшное в мире ощущение. Не думал, что придется такое пережить… Причем, похоже, не мне одному.
Малфой и Паркинсон выглядели ужасно. Наверное, как и я сам. И я убедился в который раз, что друзья Гарри ни в чем не уступают моим собственным. Только, хоть их вина в произошедшем довольно существенна, наверняка они обвинят во всем меня.
Выйдя из ступора, я попытался привести брата в сознание. Но «Энервейт» не помогал. Я почувствовал, что вот-вот впаду в панику.
Дальнейшие события произошли слишком быстро – два факультета выхватили свои палочки, не осталось никого равнодушного. Профессора оттеснили. Я понял – сейчас будет бойня и куча жертв. Совершенно напрасных. Я знаю, Гарри этого не хочет… и я не хочу. Тем более что брату должна быть оказана безотлагательная помощь, что весьма проблематично, если тут будет заварушка и еще куча пострадавших.
Я видел только один выход – вызвать огонь на себя. В конце концов, это я должен был не вести себя как идиот, а вовремя поговорить с братом и образумить своих друзей. Но мне было слишком жалко себя любимого. Я хотел подождать, думал, на то, чтобы во всем разобраться, у меня еще куча времени…
Меня не тронули, благодаря друзьям Гарри. Они сказали, что брат не простит, если со мной что-то случится. И от этого стало особенно мерзко на душе. Я пошел вместе с ними в больничное крыло, они меня не остановили. Неужели понимают, что и сами виноваты? Поразительно.
Мадам Помфри долго качала головой, но сообщила, что Гарри жить будет. И сказала, что это несчастный случай. А я подумал: сейчас возмутятся Малфой и Паркинсон, и что мне делать? Поддержать мадам Помфри? Это подлость. Не поддержать? Под удар попадают Рон и Гермиона. Взять все на себя? За доли секунды обдумав все варианты, я уже почти остановился на третьем… Но друзья брата промолчали.

Меня вызвали к директору. Сказать по правде, я волновался. Наслышан о том, что Гарри оставили наедине с моим взбешенным отцом. Так что подсознательно я готовился к встрече со злющим мистером Снейпом. Правда, вынужден признать, что он гораздо рассудительнее моего отца. Скорее всего, прежде, чем кидаться с палочкой на подростка, все же предпочтет его выслушать… Только вот что ему сказать?
Мистера Снейпа не было. Был директор Дамблдор. Тепло и сочувственно мне улыбнулся, предложил лимонные дольки. Я должен был расслабиться, но внутри вместо этого начало нарастать возмущение. И оно еще больше усилилось, когда директор заговорил со мной тоном доброго дедушки:
- Алекс, мальчик мой, я все понимаю, но так же нельзя. Да, Гарри заслужил случившееся. Но, пойми, ты себя подставляешь под удар. Я, конечно, помогу тебе. Не волнуйся, все представлено как несчастный случай, мистеру и миссис Снейп сообщат позже, когда Гарри уже поправится. Но больше так не делай, пожалуйста.
И вот сейчас мне точно следовало бы обрадоваться, что, похоже, наказания не предвидится. Попить чайку, закусить лимонными дольками и, поблагодарив от всей души доброго дедушку директора, спокойно направиться спасть. По крайней мере, на это явно рассчитывал Дамблдор.
А я понял то, о чем давно шептались слизеринцы, а гриффиндорцы закрывали глаза. Двойные стандарты в нашей родной школе. Ведь Гарри не лучше, чем было мне. Так почему же его по стене размазали (фигурально выражаясь) и едва не запихнули в Азкабан, а мне даже выговора не сделали? Ведь директор считает виноватым меня, это ясно. Лучше было бы промолчать, раз уж слова благодарности в горле застревают… Но раз уж я завелся, меня уже не остановить. Резче, чем следовало, я спросил:
- Господин директор, а где мистер Снейп?
- В смысле?
- В прямом. Когда в ваш кабинет был вызван Гарри из-за случившегося со мной, его тут встретил мой взбешенный отец. Почему я не вижу здесь отчима Гарри?
- В этом нет необходимости. У вас совершенно разные ситуации.
- У нас абсолютно одинаковые ситуации. И мы с вами оба это отлично понимаем.
- Алекс, зачем ты все усложняешь?
- Я просто не хочу упрощать.
- Думаю, ты просто устал и расстроен. Пожалуй, тебе следует пойти в комнату и выспаться хорошенько.
Думаете, это добрый совет? Вы просто не слышали тона, каким это было сказано. Я получил приказ, оспаривать который бесполезно. Что ж, то, что директор не счел нужным развивать тему, уже о многом говорит. При всей своей бесшабашности, я все же решил больше с директором не спорить. Действительно, пойду к себе. Спокойно все обдумаю и сделаю выводы. Я встал, молча кивнул Дамблдору и вышел из кабинета. Только закрыв за собой дверь, заметил, что у меня дрожат руки.

Но на этом треволнения дня вовсе не собирались заканчиваться. Я надеялся, что мои друзья (могу ли я теперь их так называть?) спят или ушли по своим делам. К Гарри меня сегодня не пустят, и хотелось обдумать все случившееся. А прямо с утра пойду навестить брата.
Они оба сидели в гостиной, на диване. И кроме них никого больше не было. Смотрят на меня крайне неодобрительно. В голове зажглась предупреждающая красная лампочка «Осторожно, ссора». Но я был уставший, злой, совершенно измотанный беспокойством за жизнь брата. Вместо того чтобы молча пройти к себе, надеясь, что друзья поймут мое состояние и не остановят, я встал напротив дивана и злобно спросил:
- Ну что вы на меня так смотрите? Сейчас дырку прожжете.
- Алекс, ты нас очень напугал сегодня. Ты что, не понимаешь, как рисковал? – возмущенно спросила Гермиона.
- Это был единственный выход. Еще минута, и полетели бы заклинания, - пожал я плечами.
- Но вовсе не обязательно было жертвовать собой. Мы бы и так справились, - возразил Рон.
- Возможно. Но мне было важно, чтобы для Гарри не было упущено время, - ответил я, про себя поразившись тому, как спокойно говорю с ними.
- Так ты все о своем братце заботишься! – вскочил Рон с дивана, - Тебя кроме него хоть что-то волнует?
- Плохо, что это не волнует вас, - сорвался я на крик, - Из-за вас мой брат едва не погиб, а вы еще меня смеете в чем-то упрекать!?
- Гарри, ты не можешь нас обвинять, - рассудительная Гермиона старалась говорить спокойно, но это ей с трудом удавалось, - Все, что мы делали, исключительно ради тебя.
- Ради меня? Вы ради меня хотели убить моего брата!?
- Да не хотели мы его убить, просто проучить, - возразил Рон.
- За что проучить? Он ничего не делал. Зарубите себе на носу раз и навсегда: в случившемся на квиддиче Гарри не виноват.
- А кто тогда виноват? – недоуменно спросила Гермиона.
Опаньки… ну и что мне им сказать? Правду? Чтобы они сразу побежали к директору, и друзей моего брата исключили? Сильно сомневаюсь, что после этого мы с Гарри вообще сможем нормально общаться. Нет, я знаю, конечно, что он поругался с друзьями. Так и я со своими ругаюсь в эту самую минуту, но это вовсе не значит, что я хотел бы, чтобы их исключили. Никогда их не прощу, но годы дружбы так просто не перечеркнешь. Вероятно, мой брат чувствует то же самое. Поэтому, независимо от того, что я сам чувствую по отношению к Малфою и Паркинсон, я их не сдам. Глядя Гермионе в глаза, я ответил:
- Я не собираюсь с вами сейчас обсуждать, кто виноват, а кто нет. По правде говоря, я не хочу ни видеть вас, ни с вами разговаривать.
Сказав это, я ушел в комнату. Рон и Гермиона были до того потрясены, что не попытались остановить и ничего не возразили. Я думал, что не сомкну глаз до утра. Но уснул сразу, как только голова коснулась подушки.

Я чуть было не проспал – по-видимому, Рон не на шутку обиделся,: сам меня не разбудил, и другим не дал. Тем не менее, меня словно подбросило на кровати. На минуту почудилось, что весь вчерашний день был только кошмарным сном. Да я был бы даже рад в больничном крыле очнуться, только бы знать, что случая на зельеварении не было, и с Гарри все хорошо! Но потом я осознал – все правда.
На завтрак я, конечно, не пошел. И мне плевать, сочтут меня трусом, или не сочтут. Пусть попробуют сказать, что думают, мне в лицо. А кто скажет, пусть пеняет на себя… В любом случае, кусок в горло мне бы не полез, а с братом поговорить надо как можно скорее.
Я думал, что буду первым, но столкнулся с выходящими из палаты Малфоем и Паркинсон. Одного взгляда хватило, чтобы понять – разговор для них прошел крайне неудачно. Они намеренно не обратили на меня внимания, и это хорошо, только магический дуэли рядом с больничной палатой нам и не хватало. Я на мгновение прикрыл глаза, глубоко вздохнул и вошел в палату.
Ну что сказать? Поговорили мы с Гарри даже хуже, чем я мог себе представить. То есть, я полагал, что будет трудно, что брат обижен и зол… Я готовил аргументы, хотел доказать, что не хочу и никогда не хотел для него ничего плохого.
Вот только Гарри мои аргументы не убедили. Более того, они как-то не убедили даже меня самого. Действительно, ведь намек моих друзей на то, что они хотели на уроке зельеварения причинить Гарри вред, был достаточно прозрачен. Почему я их не остановил? Да, я думал, что Гарри может быть причастен к произошедшему, но уже начал сомневаться. И я не представлял, что Рон и Гермиона могут зайти так далеко. Думал, попугают и все. Даже мысли не возникло, что они хотят причинить Гарри физический вред. Хотя могло бы – в конце концов, они же решили отплатить той же монетой, это было ясно. Вот Гарри бы точно догадался. Поэтому решил, что и я понял. Оправдываться смысла нет. Глупо, да он и слушать не станет.
Можно было солгать. О, это было бы так просто. Сказать, что я сожалею и не имел никакого понятия о планах друзей. Гарри бы поверил, ему так хотелось верить мне. Но я не лгу никогда. Из убеждений. Тем более людям, которые мне дороги.
Я сказал правду. И Гарри прогнал меня, как и следовало ожидать. Выходя, увидел Малфоя и Паркинсон. Они так и стояли у палаты. Считают, что я могу причинить брату вред и хотят его подстраховать? Бред какой…
Я хотел наброситься на них. Просто потому, что это они начали. Именно из-за них разрушилась дружба моя и Гарри… Хотя я виноват не меньше. И это неподходящее место для драк. Проходя мимо друзей брата, я бросил: «У вас получилось. Можете радоваться». И пошел на занятия, не оборачиваясь.

Уроки проходили, словно в тумане. Я все думал о брате, о ситуации, в которой мы оба оказались. О том, простит ли он меня, и заслуживаю ли я прощения. Был крайне невнимателен, и Гриффиндор мог бы потерять целую кучу баллов… но обошлось как-то. Подозреваю, профессора просто делали скидку на мое состояние после квиддичного матча.
Сел я в отдалении, подальше от Рона и Гермионы. Они то и дело поглядывали на меня и перешептывались. А то, что Гермиона говорит на уроке о чем-то, помимо темы занятия, уже многое значит. Конечно, они осуждают меня. И составляют план – как наставить меня на путь истинный. И именно поэтому после занятий я смотался по-быстрому, пока не догнали.
Гулял у озера, размышлял. Увидел Полумну и вспомнил, что Гарри рекомендовал спросить у нее про факультеты.
Она рассказала. Я был в шоке, хотя все обоснованно и логично. Действительно, история знает и героев-выпускников Слизерина, и подлецов-выпускников Гриффиндора. Просто почему-то на это предпочитают закрывать глаза. И это все обязательно надо серьезно обдумать.
Я уж решил, что на сегодня мои заботы окончены, но жизнь преподнесла еще сюрприз – после ужина ко мне подошел Стивен, младший брат Гарри. Сначала, заметив его приближение, я подумал, он вызовет меня на дуэль за брата. Это заблуждение длилось долю секунды, а потом я вспомнил, что у них за отношения. Что же ему от меня надо? Правда оказалась печальна. Стивен сказал:
- Это тебя, Поттер, следует благодарить за случившееся с Гарри?
- В смысле?
- В прямом. Не представляешь, как он мне надоел. Хоть бы куда провалился. Но то, что ты устроил, тоже очень неплохо.
Даже я с моей моментальной реакцией, замер, не зная, что сказать. А вот что на это скажешь? Если один брат радуется неприятностям другого, слова не помогут. Я ударил его. Просто, по-маггловски, кулаком. Тут же поднялся переполох, но я сумел улизнуть.
А перед сном я глубоко задумался. Да, я совершенно правильно врезал Стивену. Но не заслуживаю ли я сам того же? Я что, до этого лета лучше к брату относился? Ничуть. А уж мое поведение в последнее время почти что непростительно. Остается надеяться, что Гарри сумеет простить.

Когда наутро меня вызвали к директору, я был уверен, что Стивен уже нажаловался. Возможно, оно и так. Но Дамблдор ни словом не обмолвился о моем хорошо поставленном ударе. Зато сообщил, что меня вызвал домой отец. Что-то случилось? Чую, что-то нехорошее. Но идти надо, да и папу увидеть хочется. Рассказывать про Гарри, правда, не стоит. Я знаю, он скажет, что слизеринцу так и надо, и мы снова поссоримся. А этого нельзя допустить ни в коем случае. Так что я решил просто послушать, что скажет папа.
Выйдя из камина в папином кабинете, обнаружил его сидящим за столом в глубокой задумчивости. Присел в кресло и спросил:
- Пап, в чем дело?
- Как ты себя чувствуешь, прежде всего?
- Хорошо. Но ты же не за этим меня вызвал?
- Понимаешь, Алекс, вчера сбежал из Азкабана опасный преступник, Макс Тернер. Это мой личный враг, я сам упрятал его в тюрьму. И он поклялся лишить меня всех, кто мне дорог. Боюсь, тебе угрожает опасность.
- Но я же в Хогвартсе, самом безопасном в Англии месте.
- К сожалению, Тернер может и там достать тебя. Я боюсь за тебя, Алекс. И хочу, чтобы ты побыл здесь, с Нимфадорой, под охраной моих лучших людей, пока я его не поймаю.
Я всерьез задумался. Побыть здесь… В принципе, неплохой вариант. Но там у меня дела и нерешенные проблемы. Если я просто сбегу домой, под папино крылышко, как это воспримут? Как к этому отнесется Гарри? Может быть, мое присутствие рядом с ним и попытки загладить вину – это единственный шанс спасти нашу дружбу. И я не могу его упустить. Поэтому я покачал головой и сказал:
- Папа, прости, но я не могу остаться.
- Но почему?
- Я должен быть в Хогвартсе. Там мои друзья и вся моя жизнь.
- Но Алекс…
- Папа, скажи честно, неужели ты сам поступил бы на моем месте иначе?
Возникла пауза, но все равно мы оба знали ответ. Конечно, на моем месте папа поехал бы в школу. Туда, где можно жить полной жизнью, а не сидеть под замком.
У меня несколько иная цель, но этого папе я не сказал. Знаю, он впадет в ярость от одного только имени брата. Вообще, он против, чтобы я дружил с Гарри. Абсурд, но, похоже, папе удалось искренне поверить в то, что мой брат родной сын Снейпа. Его заклятого врага. Так что то, что я хочу побольше с ним общаться, его точно не убедит. А вот то, что хочу общаться с друзьями – аргумент достойный. И потому о ссоре с Роном и Гермионой я умолчал.
В конце концов, папа признал разумность моих доводов и отпустил в школу, попросил быть осторожным и пообещал навещать раз в пару дней. Поскольку была пятница, мы решили, что я останусь дома на выходные, а в понедельник вернусь в Хогвартс.
Выходные прошли чудесно – папа, правда, почти все время находился вне дома, все надеялся Тернера поймать. Но все равно мы провели вместе несколько часов, наполненных семейным уютом. Еще год назад это казалось совершенно невозможным.
В школу я возвращался без опаски – почему-то в опасность, исходящую от Тернера, не верилось. Если бы я знал…


Глава 26

Глава 8: «Гарри Снейп: месть Макса Тернера»

Шло время, и вместе с ним таяло мое равнодушие. Я поправлялся, и произошедшее уже не казалось таким уж ужасным и непоправимым. Провел в больничном крыле выходные, по моей настоятельной просьбе ко мне никого не пускали. Делать было особо нечего, оставалось только думать. А думал я о том, что, возможно, слишком остро воспринял ситуацию. Кто сказал, что Алекс мне совершенно не поверил? Я же видел только его первую реакцию, а он вообще импульсивный человек. Может, надо было просто дать ему подумать, и все бы встало на свои места? Или не встало бы? Я захотел в этом разобраться.
Сначала не знал, как. Но в воскресенье в больничное крыло доставили моего сокурсника Блейза Забини. И от него я узнал, что Поттер отбыл домой. Ходят слухи, что у них в семье заваруха какая-то.
Блейз говорил об этом с такой нескрываемой радостью, что мне захотелось ему врезать. И я понял – я могу говорить Алексу что угодно, но его проблемы все равно беспокоят меня. И да, я хочу его простить. Мне нужен только повод. Для начала, надо узнать правду. И в связи со сказанным Блейзом у меня появился план.
Как я вначале узнал об Алексе правду, избавился от предубеждений? Да просто влез в его шкуру. Вот и сейчас надо просто сделать то же самое – на время превратиться в Алекса Поттера, заклинание изменения цвета глаз мне известно, галстук тоже изменю. Внезапное возвращение брата удивления не вызовет, меня не хватятся в самое ближайшее время, и этого вполне достаточно.
Единственное – я не был абсолютно уверен в том, как следует себя вести. Злится брат на друзей? Помирился с ними? Но я понадеялся на то, что само как-то получится.
Сказано-сделано. Смотался из больничного крыла и временно видоизменился под брата. Правда, до сих пор неважно себя чувствую, но это не беда – свалю на последствия травмы во время квиддича.
Вместе с этой мыслью я ощутил укол совести – когда дулся на брата, как-то подзабыл, в каком он был состоянии. Я сам-то даже сейчас не больно хорошо себя контролирую. А Алекс более импульсивный. Но сказанного не вернешь.
Встреча с друзьями брата прошла лучше, чем можно было ожидать. Они, похоже, действительно чувствуют себя виноватыми. И еще я узнал, что между ними и Алексом в день злополучного урока зельеварения произошла серьезная ссора из-за меня.
Значит, Алекс действительно ценит меня, раз уж пошел на то, что фактически порвал отношения с друзьями. Правда, я из-за него пошел на то же самое, но от него такого не ждал… Тем более приятно.
Также обнадеживает то, что Алекс, похоже, действительно не догадывался, что его друзья собирались со мной сделать. Конечно, остается тот факт, что он не поверил мне. Но я тоже ему не больно-то и поверил. Можно считать, что мы квиты, и на этом успокоиться. Но я решил сделать для брата еще кое-что.

Я помирился с его друзьями – от имени Алекса, разумеется. Конечно, я много чего имею против Уизли и Грейнджер. Ну вот… Хотя бы то, что они едва меня не убили. Тем не менее, они остаются друзьями брата, самыми дорогими для него людьми.
Мы шли на урок трансфигурации, я вроде с ними, а вроде и нет. И я понял – надо перешагнуть через свою гордость и помочь Алексу. Даже если мы с ним не помиримся и больше не будем общаться, у брата останутся его друзья.
Примирение прошло даже легче, чем я полагал. Очевидно, Грейнджер и Уизли и сами этого хотели. Пара фраз – и мы уже вполне нормально общаемся. Нет, не мы. Мой брат и его друзья. Это его жизнь, в которую я уже второй раз вмешиваюсь. Сперва Нимфадора, теперь Уизли и Грейнджер. Ох, заносит меня на поворотах…
В принципе, что хотел, я уже выяснил, и думал уже сообщить друзьям брата, что должен их оставить на пару минут, вернуть где-нибудь за углом свой облик и направиться в гостиную Слизерина. В конце концов, у меня остались нерешенные вопросы с моими собственными друзьями.
Но я не успел. К нам подошла первокурсница с Пуффендуя и сообщила, что меня (в смысле, естественно, Алекса) хочет видеть профессор Хейдлев. И вот тут бы самое время свалить. Но есть одно обстоятельство.
Все дело в том, что эта профессор Хейдлев – скользкая штучка, она совсем мне не нравится. Тридцать лет, выпускница Слизерина, работает профессором ЗОТИ. Казалось бы, ничего удивительного, обычная профессор. Но мне она не нравится, а я привык доверять своим ощущением. И еще больше мне не нравится, что она совсем не замечала Алекса, даже не хвалила за его впечатляющие успехи. А последнюю пару недель чуть ли не в подруги к нему набивается.
Навряд ли профессор внезапно прозрела. В то, что ее привлек мой брат как незаурядная и интересная личность я тоже не поверю никогда в жизни. Поймите правильно, я очень высоко ценю Алекса, но мне он брат. А для постороннего человека, к тому же в два раза старше, он вряд ли представляет особый интерес. Гораздо уместнее предположить, что ей зачем-то нужен Алекс. Но я не могу понять, зачем. А то, чего я не могу понять, очень сильно напрягает.
Противный голос в голове напомнил, что брат не особо хорошо вел себя по отношению ко мне в последнее время. Он не поверил мне, обманул ожидания, не оправдал доверия. Так почему бы не предоставить ему самому разбираться с его проблемами? В конце концов, я все еще могу поступить по намеченному ранее плану.
Или могу пойти на встречу и постараться выяснить у самой профессора, чем ее так привлек Алекс. Конечно, от его имени. Я уверен, что у меня получится. Не смотря на то, что люди на всех факультетах учатся одинаковые, традиции везде разные. И на Слизерине нас учли хитрости и уверткам. Попробовать можно.

И я решил пойти. Да, наши с братом отношения в последнее время как-то не складываются. И все же, мне он далеко не безразличен. И я готов помочь ему, не ожидая ничего взамен. Я поблагодарил первокурсницу и собрался идти. Гермиона недоуменно спросила:
- Алекс, ты ведь не думаешь, что мы оставим тебя одного?
- Да что может случиться? Ну, вызвала меня профессор. Мы поговорим – и все.
- Алекс, ну как ты можешь быть таким легкомысленным? Я говорила и повторю еще: она неспроста проявляет именно к тебе такое пристальное внимание. Неужели ты не понимаешь? Хейдлев что-то задумала, и это может быть опасным.
- Я справлюсь.
- Мы справимся. Вместе. Возражения не принимается, - подвел Уизли черту разговору.
Да… Это может все усложнить. Присутствие лишних свидетелей связывает мне руки, лишает свободы действий. К тому же, если я начну прибегать к уловкам и хитростям, они поймут, что я не Алекс. Но вот поймут ли, что я пытался помочь брату, а не навредить? Это вопрос… И я понятия не имею, что они смогут предпринять.
Но я все равно очень рад за Алекса. Как бы они не относились ко мне лично, ради него Рон и Гермиона на все пойдут. Иметь таких друзей – это большая удача. Если я сейчас настою на том, чтобы гриффиндорцы ушли, они обидятся. На Алекса. Я решил рискнуть и пойти с ними.
Ощущение опасности. Скользкое, липкое, до жути неприятное. Оно появилось почти сразу, как мы подошли к кабинету. Но отступать уже некуда, да и незачем. Я все решил.
Зашли в кабинет все вместе. Профессор была не одна. Я раньше с ним никогда не встречался, но, конечно, сразу узнал. Это Макс Тернер – преступник, сбежавший из Азкабана. Личный враг Джеймса Поттера. Теперь все ясно. Профессор Хейдлев, стало быть, с ним заодно. Она знала, что Тернер готовит побег, и специально устроилась на работу в Хогвартс. Специально, когда дело было на мази, начала сближаться с Алексом. Они хотят уничтожить все, что дорого мистеру Поттеру. И начать решили, очевидно, с Алекса. Вот ведь ирония – тогда отец Алекса в упор не замечал. И все равно ему придется расплачиваться с его врагами.
Что делать мне? Собственно, выбора нет. Меня не отпустят живым в любом случае. Я же видел Тернера, а это отморозок еще тот. Вот только если я буду играть роль брата до конца, Тернер подумает, что убил Алекса Поттера. И даже если мой обман всплывет, все равно для Алекса я выиграю много времени. За которое, надеюсь, его отец придумает, как засадить Тернера снова в Азкабан. Или, еще лучше, передать дементорам для поцелуя.
Конечно, это очень тяжелое решение. Как и вся ситуация. Все же мне еще и семнадцати нет. У меня только-только, вроде, начало все в семье налаживаться, я хочу жить. Но Алекс мой брат, я не мог поступить иначе.

Было еще кое-что, что я решил сделать. Вовсе не обязательно нам умирать всем троим. Я решил спасти друзей брата. Потому что Алексу с ними будет проще смириться с тем, что произойдет со мной. И потому что я на самом деле их не ненавижу. Ненавидеть можно Вольдеморта, но никак не подростков, считающих, что они самые умные и вправе решать, как кому жить.
У меня были какие-то доли секунды, решение принято на автомате. Я использовал редко применяемый аналог заклинания перемещения – неуловимый взгляду взмах руки, и прежде чем Тернер меня разоружил, я переместил Рона и Гермиону в гостиную их факультета. Фишка состоит в том, что сам волшебник при использовании этого заклинания переместиться не может. Только те, на кого он его направил. Я еще успел мысленно передать ребятам: «Скажите Алексу, что мне жаль».
Потом все происходящее слилось для меня в одну непроницаемую пелену боли. Скорее всего, изначально злодеи планировали либо сразу убить Алекса, либо куда-то его переместить и насладиться пытками беспомощного подростка там. Но то, что нас пришло трое, да еще и двоим удалось скрыться, вывело их из себя. И теперь всю злость они вымещали на мне. Я знал, что долго это продолжаться не сможет. Скоро они поймут, что пора меня убивать и сваливать. Но тогда я не думал. Мне просто было безумно больно.
Единственная мысль, мимолетом мелькавшая в глубине сознания – только бы не сойти с ума. Почему-то, не смотря на то, что меня наверняка убьют, я боялся именно этого.
Внезапно пытка прекратилась, и Тернер начал кричать на сообщницу. Я понял, что это значит – действие заклинания закончилось, и мои глаза поменяли цвет. Без сомнений, Хейдлев прекрасно поняла, в чем дело. И они ужасно злы.
Еще бы – попытка замучить до смерти Алекса Поттера провалилась. Вместо него перед ними еще живой Гарри Снейп, который уж точно не нужен. В том числе и Джеймсу Поттеру. Конечно, аврор будет искать Тернера с сообщницей за побег из Азкабана и убийство подростка. Это его работа, в конце концов. Но, был уверен я, он не испытает никаких эмоций при вести о моей смерти. Я же ему никто. Да я даже в реакции моей семьи не уверен! Знаю только, что Стивен обрадуется.
Тем не менее, время течет неумолимо. И вот Тернер поднимает палочку. Я знаю, это будет «Авада Кедавра». А потом он сможет присоединиться к Вольдеморту. Еще бы, после такого-то подарка… Смерть одного из Избранных. Сумеет ли Алекс в одиночку справиться с нашим врагом?
Но я был рад, что не нахожусь без сознания. Смерть надо встречать смело, лицом к лицу. Никогда Тернер не увидит меня сломленным и не услышит просьбы о пощаде.

Слова смертельного проклятия уже готовы были сорваться с языка моего врага, как у него заклинанием отшвырнуло палочку. Я с трудом повернулся в сторону тех, кто выбил дверь и разоружил опасного преступника. Алекс, Драко, Панси, Рон, Гермиона. Они все пришли сюда ради меня. И это была последняя мысль перед тем, как сознание меня покинуло.
А очнулся я в больнице Святого Мунго. Видимо, все достаточно серьезно, раз меня в больничном крыле не оставили. Все тело болело, но уж мне-то к этому не привыкать. У постели сидел отчим. Хотя нет… Этот человек, который выглядит совершенно больным и не выспавшимся и, тем не менее, не отходит от моей постели, не отчим. Отчимы себя так не ведут. Совершенно точно, это папа.
И это было первое слово, которое я произнес. Северус Снейп, услышав мой слабый голос, мгновенно вышел из полузабытья, в котором находился. Он улыбнулся, и я даже не знаю, чему больше обрадовался – тому, что я очнулся или что впервые так его назвал.
А мне просто хотелось немного тепла. Мне было плохо и как никогда нужно чье-то участие. Не просто отчима и семьи, которая сначала меня не принимала, а потом не принимал уже я. Нет. Я хотел чувствовать тепло полной семьи, где есть папа и мама, где любят и ждут. И на тот момент я слишком устал, чтобы думать о том, лицемерят они или нет, и что случится, если лицемерят. Я просто принял их, без разговоров и доказательств.
Отчим понял меня. Он позвал маму, они с Синтией были у моей постели больше десяти часов, и им выделили отдельную палату для сна. Но, как только узнали, что я очнулся, сразу пришли. Почти вся семья в сборе (ну… на Стивена я все равно не рассчитывал), я раньше об этом не мог даже мечтать.
Но сейчас я был слишком измучен даже для того, чтобы обрадоваться. Определенно, встреча с Тернером выжала из меня все соки. И да, кстати:
- Что с Тернером и Хейдлев?
Папа невесело усмехнулся:
- Никогда бы не подумал, что скажу это, но нам следует быть благодарными Алексу Поттеру. Он всех собрал и поспешил тебе на помощь.
Все, что они мне рассказали – после появления подростков, следом за ними прибыли папа и мистер Поттер. Преступники были арестованы. Тернер приговорен к поцелую дементора, а бывшая профессор получила двадцать лет Азкабана.

Меня родители навещали часто, почти все время в моей палате кто-то из них был. Я чувствовал, что меня любят. Думаю, это в значительной мере помогало поправляться.
Еще я узнал от целителей, что, пока я был в тяжелом состоянии, у моей палаты торчали брат с его друзьями, Драко и Панси. Все они готовы были жить тут, пока с моим состоянием что-то не прояснится, но их забрал директор. И появляться тут им запретили. Мол, чтобы не отрывать от учебного процесса. Думаю, я знаю правду. Дамблдор не хочет делать из слизеринца героя. И еще я готов побиться об заклад, что он произнес в большом зале как всегда впечатляющую речь, суть которой свелась к тому, что я, мол, по глупости попал в смертельную ловушку, а благородный герой Алекс Поттер меня спас. И еще наверняка добавил за это кучу баллов Гриффиндору.
Но знаете что? Мне абсолютно, совершенно наплевать. Я никогда не рвался к славе героя, не благодарная это роль. И сейчас мне это тем более не нужно. Мне хватит и того, что меня любит моя семья. Всеобщее поклонение пусть остается брату.
Брату… Я простил свою семью, а как насчет Алекса? И нужно ли ему мое прощение теперь? Быть может, он сочтет, что мы уже квиты, раз он меня спас. Понял ли он, на что я шел ради него? И если понял, что это для него значит? Столько вопросов, на которые у меня пока нет ответов. Я даже не знаю, нужны ли они мне.
Время шло, я поправлялся, скоро меня выпишут из больничного крыла. Папа и мама предлагали, чтобы я побыл некоторое время дома, хотя бы неделю. Колдомедики и директор не были против. Но я решил, что пойду в школу сразу после больницы. Мне это надо. Я не хочу прятаться, чтобы меня сочли трусом. Если у кого-то есть ко мне претензии, пусть выскажут лично.
Представляю, что скажут друзья. Панси и Драко, конечно, пришли меня спасать. Потому что прекрасно знают, что я для них поступил бы так же. Но это не означает, что они приняли мое решение. И что готовы помириться со мной. Есть вариант, что они сочтут меня не достойным их дружбы, раз я взялся гриффиндорцев спасать.
А Грейнджер и Уизли уже знают, что это я тогда, в первый раз, был вместо Алекса. Я видел в глазах Гермионы, что, услышав мою мысленную фразу, она наконец-то все поняла. И чудом является уже то, что они, похоже, не донесли на меня директору (иначе он был бы счастлив меня отчислить).
Но вот Алексу они мозги, скорее всего, промыли основательно. Мол, с тем, кто владеет туманной магией, дружбу водить нельзя. А то, что я не выдал Алекса… Ну… они могут представить это так, что я просто хотел получить славы, расправившись с преступником, но не рассчитал свои силы. Кого интересует, что это неправда?
Так что собирался я в школу с тяжелым сердцем. Я понятия не имел, что меня там ждет. Но, что бы то ни было, я приму это достойно - это все, что мне остается.


Глава 27

Глава 9: «Алекс Поттер: месть Макса Тернера»

Появившись из камина в кабинете директора, первым делом я пошел в гостиную. Хотел спокойно обдумать, как себя вести. Но в гостиной было слишком много народу, и все уставились на меня с нескрываемым интересом. Все ясно – знают уже, что мы с друзьями поругались, и жаждут информации. Еще бы – распад гриффиндорской золотой троицы – есть о чем сплетничать до самых рождественских каникул. Только я комментариев давать не собирался. Молча положил в комнате свои вещи, переоделся и вышел.
По дороге нагрубил Марте Клейтон, нашей новой паппараци. Не дает девчонке покоя слава Риты Скитер. Отчаянно хочет набиться к ней в ассистентки, а для этого пытается написать шедевральную статью. Чтобы ее светлость мисс Скитер увидела и непременно оценила. Я же терпеть не могу саму Скитер, ну и эту девчонку заодно. Так ей и сказал, в выражениях тоже не постеснялся – хоть это и девчонка, но зараза еще та.
Я пошел в брату, в больничное крыло. Первый разговор не удался… Так поговорим еще раз. Я помню, в каком состоянии был сам после квиддича. Как не оценил ситуацию адекватно, сразу набросился с упреками. Возможно, с Гарри произошло то же самое. И это оставляет надежду на то, что он одумался и уже настроен на конструктивный диалог. Но диалога не получилось. От мадам Помфри я узнал шокирующую новость – брат сбежал из больничного крыла. Зачем? Насколько я понял, с друзьями у него отношения не лучше, чем у меня с моими. Значит, не к ним побежал. Но где он?
Почему-то у меня возникло неприятное предчувствие, по спине пробежал холодок. Казалось бы, брат может быть где угодно. В конце концов, ему могло просто стать скучно, и захотелось пройтись (хотя это на меня больше похоже). Но какое-то шестое чувство подсказывало – Гарри в беде, и я не мог это игнорировать.
Где его искать? И не начинается ли у меня паранойя? Глупо получится, если я переполошу всю школу, а потом окажется, что Гарри, к примеру, в библиотеке, трактат по зельеварению читает. Но уж лучше я буду глупо выглядеть, чем … Об этом я даже думать не мог.
Бежал по школе, словно какая-то сила меня вела, даже не задумывался, куда путь держу… И вот навстречу мне выбежали Рон и Гермиона. Выглядели друзья так, что я сразу понял – случилось что-то страшное.
Увидев меня, ребята замерли на месте. Я онемевшими от напряжения губами спросил: «В чем дело?». Подруга открыла было рот, но передать словами произошедшее не смогла, и просто швырнула в меня своими воспоминаниями.
Я все увидел – как брат, спасая меня и моих друзей, принимает на себя всю тяжесть мести этого ужасного человека, врага моего отца. То, что его вообще не должно было коснуться.
Что делать теперь? Есть только один ответ на этот вопрос. Я посмотрел в напуганные глаза своих друзей и твердо сказал: «Я намерен спасти своего брата. Вы со мной?»

Конечно, они оба выразили желание идти со мной. Уж не знаю, поняли ли, что Гарри заслуживает спасения, или решили это сделать исключительно ради меня. Тогда просто не было времени задумываться о высоких материях. Я точно знал только одно – брату угрожает опасность. Что делать? Надо идти туда. В конце концов, нам всем уже приходилось сражаться, и в боевой магии мы некоторым взрослым можем фору дать. Да и, даже если предупредим авроров, все равно нет времени ждать их появления. На кону жизнь брата, у меня нет права на промедление.
И все равно связываюсь с отцом по Сквозному зеркалу. Не отвечает. Очевидно, выслеживает Тернера, хочет обезопасить свою семью. Все же не думает всерьез, что преступник посмеет напасть в Хогвартсе, под носом у Дамблдора. Вероятность допускает, но процентов на десять, не более. Достаточно, чтобы предлагать мне остаться дома, но маловато, чтобы следить тут за каждым моим шагом. Я все равно рассказал о случившемся. Осталось только надеяться, что папа слышал мое сообщение.
И еще кое-кого надо взять с собой на столь опасное дело. Друзей брата. Как бы я ни относился к Малфою и Паркинсон, приходится признать, что для Гарри они близкие люди. И как никто имеют право знать, что случилось. Даже если захотят убить меня на месте из-за того, что в произошедшем я хоть косвенно, но виноват.
Нашли мы их быстро. Судя по их виду, и друзей Гарри обуревали дурные предчувствия. И я решил последовать примеру Гермионы – чем долго и путано объяснять, в чем дело, швырнул в них воспоминаниями. Как собственными, так и Гермионы. Пока приходили в себя, спросил:
- Поможете спасти Гарри?
- Так и знал, что он попадет в беду из-за вас, Поттеров! – выкрикнул Малфой.
- Сейчас нет времени это обсуждать. Если захотите потом перетереть, я всегда к вашим услугам. Только после того, как выручим Гарри.
- Да как ему только в голову пришла дурацкая идея занять твое место? – не унималась Паркинсон.
- Да просто мы так уже делали, - нетерпеливо пояснил я.
- Когда!? – Рон, Малфой и Паркинсон оказались на удивление единодушны.
- Перед похищением, летом. С вами был Алекс, а с нами Гарри, - конечно, сообразила Гермиона.
Я и не сомневался, только полагал, что это произойдет раньше. А вот остальные казались искренне ошарашенными. Ну еще бы – считаешь человека врагом, искренне его презираешь… а потом оказывается, что общался с ним дружески некоторое время. Более того, он в некотором роде жизнь тебе спас… А некоторые люди готовы простить покушение на свою жизнь, но не готовы простить свое спасение. Ибо быть должным, в особенности врагу, не нравится никому. И я мог бы еще полюбоваться на совершенно ошалелые лица Малфоя и Паркинсон, но время бежало неумолимо. И я спросил:
- Ну, так вы с нами?
- Естественно, - ответил Малфой, - но сначала надо сообщить о произошедшем мистеру Снейпу.

Вот на это у меня возражения имелись. Мистер Снейп– просто очень хороший зельевар. Ну, зачем его впутывать… Он не аврор и ничего не сможет сделать.
Но я ничего не сказал. Я знал – мы только время зря потратим на ненужные споры. Если друзья Гарри считают, что его отчим должен знать, пусть сообщат. В конце концов, мистер Снейп имеет право знать не меньше, чем мой отец. Потому я лишь пожал плечами. Панси направила к мистеру Снейпу Патронуса. И мы, наконец, побежали в место, где, скорее всего, убивают моего брата.
Сначала все складывалось удачно – мы сумели разоружить преступников. Я встретился взглядом с братом за мгновение до того, как он потерял сознание. Да… досталось Гарри сильно. Ну, за что ему это? Он умнее, рассудительнее… лучше меня. И именно ему всегда достается больше. Вот и теперь… я должен быть на его месте… Эти мысли мгновенно пронеслись у меня в голове… А потом я, действительно, чуть на месте Гарри не оказался.
В который раз я не продумал все до конца. Был слишком самонадеян. Думал – нас пятеро, а их всего-то двое. Кроме того, мы уже, было дело, побеждали и взрослых волшебников. Поэтому я решил, что шансы на то, что нам удастся выручить Гарри и при этом самим уйти живыми, а может даже задержать преступников, вполне ощутимы.
Я как-то подзабыл, что мы все же подростки, а эти двое – матерые преступники, особенно Тернер. Да и его сообщница, как оказалась, дама крутая. Я сформировал о ней неправильное мнение, основываясь на том, что она сама хотела показать – мол, в боевой магии она не сильна, а в Хогвартс взяли за красивые глаза и в связи с нехваткой профессоров. На самом же деле дамочка не сильно уступает Тернеру. Которого даже такой крутой аврор, как мой отец, поймал далеко не сразу. И далось это ему очень нелегко – Тернер его три раза чуть не убил. Да, раньше папа не делился со мной случаями с работы, но в последнее время это случалось все чаще. А перед моим возвращением в Хогвартс папа специально все рассказал, чтобы я знал, что Тернер опасен… И все равно я недооценил врага.
Да, мы попали в передрягу. Нас было пятеро, все с волшебными палочками наизготовку. Их только двое, без палочек. Но… Никто из нас даже не заметил, что произошло. Просто не прошло и пары минут, как это мы оказались без волшебных палочек, да еще и раскиданы по всему помещению. А они стояли, держа перед собой запасные палочки. Вот это мастерство! Можно было бы даже восхититься, если бы не знать, кому и для чего оно нужно.
На тот момент я думал, мне конец. Тернер подошел именно ко мне, и не было сомнений, что сейчас с его палочки сорвется «Авада Кедавра».
Они появились одновременно – мой отец и мистер Снейп. И что началось… Никогда не видел папу в деле…ну, что сказать – круто. Я понимаю теперь, почему именно Джеймс Поттер лучший аврор. Вот что удивительно – мистер Снейп, не имеющий к Аврорату никакого отношения, не уступает ему. Они сумели скрутить преступников, после чего папа, пообещав, что непременно вернется поговорить со мной, отконвоировал их в Аврорат, а мистер Снейп забрал Гарри в больницу Святого Мунго.

Как и ожидалось, разговор с отцом получился тяжелым. По правде говоря, изначально я надеялся его избежать – все же преступников необходимо доставить в Аврорат, там составить необходимые протоколы, объяснить, как все произошло… В общем, работы много. И я полагал, папа либо отменит встречу со мной и пришлет громовещатель (тоже не фонтан, но будет получше личной встречи), либо отложит разговор хотя бы недели на две.
Оказалось, я уж слишком губу раскатал. Да и папа не лукавил, когда говорил, что я много для него значу, и теперь он будет уделять мне больше времени. Оказалось, это утверждение содержит не только приятный аспект, что мы будем теперь много времени проводить вместе. Помимо этого папа всерьез собрался заняться и моим воспитанием. Впрочем, это настолько лучше полного игнорирования, что пережить пару неприятных воспитательных моментов я готов. Тем более, прекрасно понимаю, что папе непросто было так быстро уйти из Автората. Но он решил, что разговор со мной не терпит отлагательств. Приятно…
Мы сидели в кабинете директора, любезно предоставленном Дамблдором. Папа смотрел на меня, не мигая. Наверное, так преступников допрашивает.
- Алекс, ты что, не понимаешь, чем рисковал?
- Понимаю, конечно. Жизнью. И ради брата рискнул бы еще раз.
- Я же просил тебя быть осторожнее, говорил, что Тернер опасен. Что бы я делал без тебя?
- Папа, каждый раз, когда ты уходишь на очередное задание, я думаю – что же буду делать без тебя, если что-то пойдет не так? Но ты все равно уходишь, потому что должен. И я тоже был должен.
- Но почему?
- Он мой брат.
- Хорошо, Алекс. Я тебя понял, правда. На твоем месте я поступил бы также. Но все равно прошу быть осторожнее. Ты же знаешь, как много значишь для меня.
Действительно, теперь знаю. И это согревает мне сердце. После этого разговора возникло чувство душевной теплоты. И я даже чувствовал бы себя счастливым, если бы не то, что Гарри в больнице, и состояние его довольно тяжелое.
Еще беспокоило то, что это, похоже, мало волнует папу. В смысле, эму неприятно, что по вине Тернера подросток находится в больнице. Но и только. Если бы пострадал любой другой малознакомый ему подросток, он бы чувствовал то же самое. Неужели он никогда не поймет, что Гарри его родной сын? Неужели миссис Снейп точно также ничего ко мне не чувствует? На самом деле, это риторические вопросы. Ответы я знаю, и они мне очень не нравятся.

Мне удалось уговорить папу доставить меня в больницу Святого Мунго, к брату. Хотя он был против, говорил, что мне нечего там делать. Ничего себе – мой брат в тяжелом состоянии, а мне нечего делать в больнице! Тут я настоял на своем, папе это не понравилось, но после наших непростых отношений и моего прощения он не рискнул давить. Только сказал, что я отправлюсь туда в сопровождении Рона и Гермионы. Мол, так он будет меньше волноваться. Да что вообще может случиться в больнице? Тем более, преступники пойманы. Тем не менее, мои друзья не возражали. Вот и хорошо.
Только я выдвинул встречное условие – друзья Гарри тоже идут с нами. Отец был против, он считает, что Малфой и Паркинсон прямо спят и видят, как бы мне навредить. Правда, после событий квиддича у него есть на это основания… И все же крайне маловероятно, что мне решат навредить прямо в больнице, где Гарри лежит без сознания. Что я и сказал папе.
Папа поговорил с директором Дамблдором. Нам разрешили побыть у Гарри до тех пор, пока не станет достоверно известно, что его жизни не угрожает опасность. После этого нам надлежит немедленно вернуться в школу и ждать там возвращения Гарри. Не то, чтобы это нас полностью устроило, но пришлось пойти на компромисс.
Мы сидели у палаты, все вместе. Молчали. Что тут можно сказать? Я даже не задумывался, как буду жить дальше, как сложатся мои отношения с людьми, которые сейчас сидят рядом. Нет. Я думал только о брате. И ничего не хотел так сильно, как его выздоровления.
Мистер и миссис Снейп с дочерью тоже были в больнице. Их, в отличие от нас, пустили в палату. Потому что они семья. Я считаю, что тоже имел право там быть. Но, к сожалению, меня частью семьи Гарри Снейпы не признали, а затевать в больнице скандал – далеко не лучшая идея.
Мы провели в больнице пять часов, и за это время никто и слова не сказал. Но я чувствовал, что не один. И этого было достаточно, чтобы не впасть в уныние.
Потом к нам вышел врач и сообщил то, чего мы так хотели услышать. Гарри поправится, причем довольно скоро. Я все же попросил, чтобы меня пустили в палату. Пусть ненадолго. Миссис Снейп была против (не ожидал от нее), но неожиданно мою сторону занял мистер Снейп. Мне дали пятнадцать минут, после чего настоятельно попросили вернуться в школу и прихватить сокурсников с собой.
Я стоял в палате у брата. Гарри был без сознания, я не знал, что надо сделать, или сказать. Я просто пообещал, что никогда больше не буду легковерным дураком, которого так легко заставить отказаться от родного брата. Нет. Теперь, кто бы что ни говорил, какие бы козни ни плел, я всегда буду на стороне брата.
А потом я вышел из палаты, и мы с ребятами вернулись в Хогвартс.

В тот день мы не разговаривали – слишком много всего навалилось. Да и усталость была такая, что я не мог даже связно мыслить. Заснул, как только голова коснулась подушки.
Проснувшись, чувствовал себя на удивление хорошо. Только голова немного кружилась, но это нормально после всего. Мои друзья зашли в комнату и закрыли дверь заклинанием. Грядет серьезный разговор. Я со вздохом сказал:
- Ребята, если хотите снова поссориться, давайте не сегодня. Я, честное слово, слишком устал для всего этого.
- Алекс, ты не так понял. Мы, наоборот, хотим попросить у тебя прощения, - тихо сказала Гермиона.
- Прощения вам надо просить у Гарри, не у меня, - ответил я.
- Мы и у него тоже попросим, - сказал Рон.
- И что же заставило вас изменить мнение?
- Знаешь, Алекс, - заявила подруга, - похоже, ты во всем был прав. Ты говорил, что представители факультетов могут дружить – мы не верили. Говорил, что слизеринцы и гриффиндорцы не такие уж и разные – мы считали это бредом. Мы совершали ошибку за ошибкой. А оказалось, что разница между тобой и Гарри не так уж и велика. Прости нас, пожалуйста. Мы не хотим потерять твою дружбу.
- Вы ее не потеряли.
А что я еще мог сказать? Все равно это мои друзья, люди, которые помогали в тяжелые времена. Рано или поздно я бы их простил. И хорошо, что они признали свои ошибки. Но самое интересное ожидало меня впереди.
Малфой и Паркинсон после завтрака пригласили меня на разговор в пустую аудиторию. Естественно, мои друзья пошли со мной. Слизеринцы не возражали. Мы сели на парты, лицом к лицу. Разговор вел Малфой:
- Поттер, мы хотим извиниться.
- За что конкретно?
- Ты знаешь. За квиддич. Мы не хотели причинить тебе серьезный вред. Это правда. И еще за ссору между тобой и Гарри. Мы были неправы.
- Да? Интересно, с чего это вы так резко изменили свое мнение?
- Никогда бы не признал, но с тобой приятно общаться. К тому же, если бы не ты, мы тоже попали бы в плен к Вольдеморту. Мы считали тебя врагом. Никогда бы не подумали, что сможем спутать тебя и Гарри.
- Не вы одни. Знаете, я вас прощаю. Ради Гарри. Я твердо намерен вернуть себе доверие брата. А это будет очень сложно сделать, враждуя с его друзьями.
- Если он до сих пор считает нас таковыми.
- Можете быть уверены, считает. Ему нужно совсем немного, чтобы простить вас. Всего-то маленький шаг навстречу.
- Ты знаешь, что надо делать?
- Пожалуй, у меня есть идея.
Действительно, начиная с тех кошмарных часов в больнице, у меня в голове формировалась мысль. И сейчас, после нежданного примирения с Малфоем и Паркинсон, сформировалась окончательно. Довольно-таки бредовая и трудновыполнимая… Но почему бы не попробовать?


Глава 28

Глава 10: «Гарри Снейп: и, наконец, примирение»

Итак, меня уже должны были выписать в школу, как случилось осложнение. В тот день я вообще чувствовал усталость, и было как-то муторно на душе. Я списал это на расстройство из-за ссоры с друзьями и братом и неопределенности наших дальнейших отношений. Даже не попросил у колдомедиков или папы, который регулярно навещал, зелье сна без сновидений. Решил, ерунда все это. А зря…
Я-то уж думал, что это в прошлом. Забыл. А в ту ночь снова видел его. Вольдеморта. Видел, как он злорадствовал по поводу нападения на меня Тернера. Говорил приспешникам, что я все еще жив только потому, что убить меня суждено лично ему. И что это случится очень скоро. Я проснулся от собственного крика.
Папа прибыл в больницу прямо посреди ночи. Я путано рассказывал, дрожал от страха. И было решено немедленно забрать меня домой. Что папа и сделал, вопреки сопротивлению колдомедиков. Сказал, что он лучший в Англии зельевар и в состоянии самостоятельно позаботиться о сыне. Если бы не шаткое эмоциональное состояние, я бы порадовался.
Дома оказалось хорошо, гораздо лучше, чем в Мунго. Привел меня отец, через камин. И я сразу оказался в объятьях сестры. Мама готовила ужин. Мой любимый – мясо с помидорами под сыром и жареная картошка. Знаете, раньше я как-то не задумывался о том, какое блюдо у меня любимое. Просто потому, что выбора особо не было – ел, что давали. Это Стивену и Синтии частенько готовили под заказ. Или, если их не устраивало то, что приготовила мама, она готовила им что-то другое. А мне доставалось это самое, что не захотелось Стивену. С сестрой таких ситуаций почти не возникало – она благодарна и не привередлива. Иногда только, когда мне не доставалась вкусной еды, специально просила себе что-то другое, чтобы ее порция мне досталась. У меня сестра просто чудо.
А с недавних пор, когда я на деле, а не на словах стал членом семьи, мама начала аккуратно выяснять, а что нравится именно мне. Сначала я не придал этому значения, счел просто обычной темой для разговора. А через некоторое время обнаружил, что продукты, которые называю, появляются на столе. А однажды, рискуя быть наказанным, решился на эксперимент. На обед у нас тогда было пюре с курицей. Так я сказал, что мне хочется мяса с макаронами. Просто так сказал, на самом деле это не суть важно, раньше мне, бывало, не доставалось вообще ничего. Синтия от удивления чуть не поперхнулась, Стивен посмотрел на меня, как на психа. Мама молча забрала тарелку. Я уж решил, что еда мне в ближайшем месяце вообще не светит, спасибо фееричной идее. Но через пятнадцать минут мама поставила передо мной тарелку с тем, что я просил. Для многих это пустяк, для меня значит многое. Естественно, я никогда больше такого себе не позволял. Я же не эгоист и понимаю, что это лишний мамин труд и перевод продуктов. Для меня важно было просто получить доказательство, что в глазах родителей я не хуже Стивена.
Кстати, к счастью, брата не было. Так что дома я, действительно, сумел отдохнуть и набраться сил. Меня окружали вниманием и заботой. Папа перед сном заходил проведать и давал усовершенствованное зелье сна без сновидений, с улучшенным вкусом и более эффективное. Так что дома было очень хорошо.

И мне все больше и больше не хотелось возвращаться в школу. А этот день неумолимо приближался. Я просто не мог говорить родителям, что плохо себя чувствую, дабы меня подольше дома подержали. Так нельзя, они же волнуются. Так что мне приходилось не просто собираться в школу, но еще и делать вид, что такая перспектива меня радует. А то мама или папа сразу начнут выяснять, в чем дело, а правду сказать я им не готов.
Правда состоит в том, что я чувствую себя совершенно одиноким – с друзьями поссорился, с братом поругался, о другом брате думать вообще не хочу. Все плохо, в общем. Остается только держаться.
Ну конечно, когда это мне везло… Только зайдя в гостиную Слизерина, я сразу же наткнулся на Стивена. И да, это тот самый человек, которого видеть я хотел бы меньше всех. Брат в одно движение очутился рядом, толкнул меня и процедил:
- Ты можешь казаться остальным бедненьким-несчастненьким, но меня не обманешь!
- Стив, ты бредишь, - от неожиданности я отступил на шаг.
- Теперь ты герой, да? И все должны на тебя равняться, пылинки с тебя сдувать? Не дождешься!
Я действительно не понимал его. Смотрел в его перекошенное яростью лицо и не понимал. Как можно говорить такие вещи родному брату, да еще после всего, что случилось? За что он так со мной? Я же никогда ему не делал ничего плохого. Да я всю жизнь только прибирался и ходил по дому, не поднимая головы. Что тут говорить – до недавнего времени как таковой у меня и жизни-то не было. А как только что-то начало налаживаться, брат пришел в такую ярость, словно я и жизни-то не заслуживаю. Возможно, он действительно так считает… Но я не понимаю, почему.
Все, кто был в гостиной, разошлись по своим делам. На самом деле, все верно – у нас такая политика: не мешать остальным разбираться между собой. Я помощи и не ждал. Но получил.
Драко и Панси. Очевидно, их кто-то позвал. Они вошли стремительно, наставили на Стивена свои волшебные палочки и велели немедленно убираться. Что брат и сделал, обдав меня напоследок ненавидящим взглядом. Я сел на диван, друзья сели рядом. Драко нерешительно сказал:
- Гарри, прости нас. Мы с Панси в последнее время совершили столько ошибок, что вспоминать страшно.
- Ну… никто не совершенен. Я только хочу знать, действительно ли вы поняли, что были неправы, или просто хотите так мою дружбу вернуть?
- Твоя дружба – самое ценное, что у нас есть. И да, мы поняли, что были неправы.
- Мне этого вполне достаточно.

Да, я им поверил, а что мне оставалось? Кому вообще верить в этой жизни, если не лучшим друзьям? И я искренне надеялся, что это наша последняя столь крупная ссора. День, начавшийся так неважно, продолжился хорошо. Мы вместе пошли в большой зал, потом на занятия. На уроке зельеварения Панси передала записку, что вечером в выручай-комнате меня ожидает сюрприз.
Вот всегда они так – им написать полминуты, а я весь день гадал, что там такое. Судя по всему, сюрприз предполагается приятный. Но после недавних событий я уже ни в чем уверен не был. Так что на всех уроках слушал вполуха. Хорошо еще, что после больницы меня учителя ни о чем не спрашивали, а то факультет лишился бы из-за меня кучи баллов.
Но вот настал вечер. Я подошел к выручай-комнате. Каюсь, было немного страшновато. Я с замиранием сердца открыл дверь… У меня было много догадок, но вот того, что действительно там увидел, я не ожидал никак.
Слизеринцы вперемешку с гриффиндорцами. Они сидели на диванах, запросто друг с другом болтали. И казалось, словно так было всегда. Но я знал, что это не так. И понятия не имел, как Драко и Гермиона этого добились. Они же за несколько дней практически чудо сотворили – то, чего не смог сделать я.
Повсюду висели надписи: с выздоровлением, Гарри! Я засмотрелся на происходящее и как-то упустил момент, когда ко мне подошли Рои и Гермиона. Гермиона сказала:
- Гарри, мы хотим попросить у тебя прощения.
- Сегодня просто день извинений.
- Мы, правда, искренне раскаиваемся во всем, что наворотили.
- Я могу вас понять. Вы же считали меня врагом. И защищали от меня Алекса.
- Но ты не враг. Ты спас Алекса и нас, причем, не один раз.
- Будем справедливы – с помощью туманной магии.
- Я изучила этот вид магии подробнее. Ты прав, она с темной магией не имеет ничего общего. Хотя и опасна для того, кто ей пользуется. Ты поступил правильно. А мы вели себя, как полные идиоты. Прости нас.
- И что дальше?
- Время покажет.
Мы пожали друг другу руки. А что мне еще оставалось? Они же друзья моего брата. А я, не смотря ни на что, дорожу с Алексом. И мне хотелось узнать, принимал ли он участие в этом примирении факультетов. И как теперь ко мне относится.
Но я не мог нигде найти Алекса. Обошел всю комнату, понял, что тут брата нет, и незаметно вышел. А толку-то? Все равно понятия не имею, где брат.

Полумна подошла незаметно, я даже вздрогнул, услышав ее голос: «Алекс на Астрономической башне». Все-таки удивительная она девушка – знает все обо всех. Поняла без слов, что я ищу брата, и помогла.
Я не знал, что брат делает на башне, понятия не имел, о чем с ним говорить буду… Но все равно туда поспешил.
Алекс, действительно, там был. Стоял с совершенно потерянным видом. И, судя по всему, в мыслях был очень далеко отсюда. Стоило взглянуть на брата, все мои сомнения испарились. Он моя родная кровь, и мы прямо сейчас помиримся, иначе и быть не может. Тем временем, Алекс обернулся, несомненно, почувствовав мое присутствие. Спросил:
- Гарри, ты как себя чувствуешь?
- Спасибо, гораздо лучше. Я слышал, ты приходил в больницу?
- Конечно, как я мог не прийти.
- Но потом со мной не связался.
- Я не знал, как ты к этому отнесешься.
Возникла неловкая пауза – я не знал, что ответить, брат боялся продолжить разговор. Не хотел от меня услышать, что я ничего не забыл и не простил. Но, я подумал, ведь Алекс далеко не самый плохой брат. Особенно после того, как со Стивеном в очередной раз пообщался…И надо прояснить еще один момент:
- Алекс, это ведь ты устроил?
- Что именно?
- Не притворяйся – примирение факультетов. Мы столько к этому шли, а ты добился за несколько дней.
- Это было не просто, да. Но оно того стоит. К тому же, я был не один.
- Да, конечно, тебе помогали друзья.
- И не только мои, твои тоже немало усилий приложили.
- Кто бы мог подумать. Я полагал, Алекс, ты после недавних событий бросил эту затею.
- Сперва бросил… Но я же знаю – для тебя это важно. По крайней, мере, было.
- До сих пор важно. Как и наша дружба.
- Что?
- Ты слышал, Алекс. Ты мой брат. И я не тешу себя иллюзией, что наше сосуществование будет похоже на сахарный сироп, все же мы очень разные и не сходимся во мнении в массе вопросов. Тем не менее, мы все равно друг о друге волнуемся. Значит, все не так уж и плохо.
- Я не думал, что ты меня простишь.
- Давай так: мы оба были неправы, и забудем об этом.
Мы пожали друг другу руки. Не передать, какое я почувствовал облегчение. Все-таки злиться на родного брата было очень тяжело. И, раз уж я готов простить и принять родителей, чем хуже Алекс?

Жизнь потихоньку налаживается. Сказать по правде, профессора были в шоке, когда гриффиндорцы и слизеринцы начали нормально, по-дружески общаться. Меня даже немного удивило, что взрослым так трудно оказалось это принять. И, похоже, привыкнут далеко не скоро. Вот профессор МакГонагалл все сердито губы поджимает, видя дружески беседующих представителей еще совсем недавно враждовавших факультетов.
И потому вызов к директору не стал для меня неожиданностью. Я знал, за это не похвалят. Почему считают зачинщиком именно меня? Кто его знает? Да и какая разница – в любом случае, друзей я с собой не позвал. Это же я хотел примирения? Я. Вот и огребать буду в одиночестве Тем более, ничего мне не сделают – я же не нарушил никаких школьных правил.
Директор предложил присесть, чаю и лимонную дольку. Я согласился только присесть. И Дамблдор в течение часа долго и нудно рассуждал о том, что такое веками формируемые традиции и почему их нельзя разрушать. А также о пользе соперничества и том, что стереотипы – это не так уж и плохо. Я слушал и поражался – неужели он думает, я на это куплюсь? В конце проникновенной речи директор, глянув на меня из-под очков-половинок, спросил:
- Ну, Гарри, мальчик мой, понял теперь, что был неправ?
- Я понял одно, господин директор.
- И что же?
- Вам не удалось убедить меня. И никогда не удастся.
- Почему? Моя логика неоспорима.
- Возможно. Но есть вещи важнее и дороже любых логических выкладок. Дружба, например.
Директор был разочарован и удивлен. По-видимому, он считал, что сумеет надавить на меня, добиться, чтобы я поссорил факультеты, которые помирить удалось с таким трудом. Но я был тверд и непреклонен.
Кстати, потом узнал, что Алекса Дамблдор тоже вызывал. И тоже порадовал проникновенной речью. На этот раз давил на то, что, мол, нельзя вот так просто разрушать то, во что люди верили столетиями. Мой брат, конечно, тоже не поддался.
Но эти вызовы к директору навели на мысль, что Дамблдор приложил немало усилий, чтобы вражда факультетов все усиливалась.
Я даже домой написал. И папа ответил, что, действительно, теперь замечает много событий, когда директор мог бы сгладить противостояние факультетов, но делал его только острее. Если специально не задумываться, эти случаи почти незаметны. Но это было.
Еще папа написал, что гордится мной. Хоть и признал, что не думает, что бывшие и нынешние выпускники факультетов запросто забудут про вражду. Хотя, надежда есть… Сам-то он женат на гриффиндорке.
И кстати, я порылся в архивах и светских хрониках и обнаружил, что были случаи и когда представители враждующих факультетов женились, и когда дружили. Но это не афишировалось. Что ж… теперь, надеюсь, жизнь станет проще.

А жизнь все больше налаживается. Вот уже приближаются зимние каникулы. Те самые, которые я проведу со своей семьей. На правах равноправного члена. Я же раньше каждое Рождество мечтал, что случится чудо, и родители в один прекрасный момент поймут, как много я для них значу. А чуда не происходило. А теперь случилось, и даже задолго до Рождества.
Беспокоит, правда, Стивен. Вот его неприязнь ко мне принимает все более немыслимые обороты. Теперь он и к родителям меня ревнует – мол, мне из дома пишут чаще. Конечно, они же компенсируют все мои им письма, в свое время оставшиеся без ответа…
Зато с другим братом у меня теперь полный порядок. Одно время, правда, Алекс ходил притихший, от него за милю веяло чувством вины. Но я с ним поговорил, объяснил, что не привык бросать слов на ветер. Раз сказал, что прощаю, значит, так тому и быть. И теперь наша дружба все крепнет с каждым днем.
Как и хорошие отношения между факультетами. Конечно, директор и профессора с его подачи попытались «исправить» ситуацию. К примеру, специально отдавали предпочтение одному факультету перед другим в надежде, что слизеринцы и гриффиндорцы снова разругаются. Уж не знаю, зачем Дамблдору это… Его речь и меня не убедила, а уж его-то самого и подавно…
Некоторые результаты были – отдельные личности, действительно, от этого начинали враждовать. Но это уже была вражда конкретных людей, не факультетов. Хотя бы потому, что мы с братом и наши друзья всем подавали пример.
Как же хорошо, что мы с друзьями снова вместе! Я мог сколько угодно убеждать себя и всех остальных, что мне нормально и одному, но Драко и Панси мне очень не хватало. Теперь же мы вообще ходим везде вшестером. И попробуй наехать на нас…
Еще выяснилась любопытная деталь – когда грани между факультетами начали стираться, оказалось, что некоторые люди на деле вовсе не такие, какими всегда всем казались. Они просто пытались подстроиться под свой факультет. Мол, если все так себя ведут, я что, рыжий? Теперь же в них раскрылись новые, доселе неизвестные черты характера.
Но я не буду врать, что все наладилось вот так, в мгновение ока, легко и просто. Конечно, мы достигли впечатляющих результатов. Но перемирились не полностью факультеты, конечно же. Первые и вторые курсы общаются совсем хорошо, это да. Но они просто не успели как следует напакостить друг другу. И были рады, что теперь общаться можно. С остальными сложнее. Частично да, общаются. А у некоторых все идет к тому, что кто-то подружится, кто-то станет встречаться… Но есть и те, кто слишком много зла друг другу причинил, винит в этом факультеты, и это уже не исправить. А есть те, кто открыто идет против межфакультетного мира. Из слизеринцев тут в первых рядах мой младший брат.
И все равно мы проделали колоссальную работу. И окончательное примирение – вопрос времени. По крайней мере, я уверен, что после того, как школу закончат нынешние третьекурссники, грань между факультетами сотрется окончательно. Конечно, это не мгновенный результат, как хотелось бы… Но начало положено.


Глава 29

Глава 11: «Алекс Поттер: и, наконец, примирение»

Признаюсь честно, я – генератор дурных идей. Почти все, что приходит мне в голову, трудновыполнимо, и это еще мягко сказано. Но я не ищу легких путей, и никогда не искал. А потому буду свою очередную дурную идею пестовать и лелеять, превращу ее в четкий (ну или как получится) план, а там кривая выведет.
Что я имею в своем активе? Куча ошибок, совершенных в рекордно короткий промежуток времени, брат в больнице, а я во всем виноват. То есть не совсем во всем, конечно… Но вполне достаточно, чтобы желать любыми способами искупить вину перед Гарри. Тут дело даже не в том, простит ли меня брат…
Я практически уверен, что не простит. А такое, вообще, прощают? Я же его фактически предал. Не поверил, и это в тот момент, когда наша дружба только крепнуть начала. Но я со своей шальной головой и привычкой сначала делать, а думать уже после, как всегда, все испортил. Осталось только постараться, когда Гарри вернется в школу, сделать ему приятное.
Хотя, я, честно говоря, уж и сам не знаю, хочет ли этого Гарри после всего, что произошло. Ведь это была наша совместная идея. И мы оба хотели вместе ее осуществить. Теперь же, когда мы уже не вместе, я не знаю, что об этом думает Гарри.
Я решил спросить совета у девушки, которая, похоже, все обо всем знает. Вообще, она больше с моим братом общается. А я еще совсем недавно считал Полумну крайне странной. Но, раз уж ей доверяет Гарри, и мне стоит попробовать. Я не мог ее найти нигде, как вдруг услышал, как обычно, слегка отрешенный, ее голос: «Меня ищешь, Алекс?». Ну откуда она все знает? Я резко обернулся. Да, стоит сзади. Как обычно, выглядит очень странно со своими сережками-редисками и разными чулками. Но взгляд острый и проницательный. Почему я раньше этого не замечал? Я не хотел отвечать на вопрос Полумны, и потому спросил сам:
- Скажи, Полумна, как исправить то, что исправить нельзя?
- Пока люди живы, все что угодно можно исправить… Или хотя бы искупить.
Мы помолчали. Я уж было счел идею просить совета глупой, и хотел уйти, но Полумна проницательно спросила:
- Ты ведь о ссоре с Гарри говоришь?
- Как ты догадалась?
- Это не так сложно, как ты думаешь.
- Полумна, что мне делать? – звучит жалко, знаю, но я был в отчаянии.
- Ты на правильном пути.
- То, что я задумал… Это бред.
- Алекс, ты бы удивился, если бы узнал, сколько бредовых идей в итоге оказываются единственно верными. Делай, что задумал. И пусть тебе повезет.

Что ж, это прибавило мне энтузиазма… Если кому скажу, что идея окончательно оформилась после разговора с Полумной, мне не поверят… Поверить мог бы только Гарри, но вот он-то со мной разговаривать не захочет.
Я тряхнул головой, отгоняя мрачные мысли – делом надо заняться. Решив, пошел на встречу, назначенную друзьям, моим и Гарри. Впрочем, я не питал надежд, что они сразу со мной согласятся.
И был прав – первой их реакцией оказалось слово: «бред». А идея состояла в том, чтобы просто собрать представителей обоих враждующих факультетов и рассказать им о событиях недавнего времени. В особенности о том, что нам удалось выяснить… Угу… И надеяться, что они не перебьют друг друга и не сотрут нас в порошок.
В конце концов, как ни удивительно, в пользу моей идеи высказалась обычно более рациональная, чем остальные, Гермиона. Она сказала: «Попробовать стоит. Часто самое бредовое решение оказывается самым верным».
Так мы и поступили. Правда, Драко и Панси все ворчали, но не отказывались принимать участие. Если бы выбор был, я бы не впутывал в это друзей брата. Но если пойдем только я, Гермиона и Рон, эффект будет совсем не тот. Чтобы помочь двум факультетам понять друг друга, обязательно нужно присутствие представителей и Гриффиндора, и Слизерина. Мы должны действовать сообща, дабы остальные поняли, что это возможно.
И мы вышли впятером перед представителями двух факультетов. Сначала они были готовы драться, но мы встали в середине. Никто не поднял палочки – мы все же обладали достаточным авторитетом. И мы заговорили.
Говорили долго, страстно, убежденно. Говорили только правду. О том, что люди сами творят свою судьбу, что неважно, на каком ты факультете, важно, какой ты человек. Что вражду между факультетами придумали люди. Что она не нужна никому. Кто первым решил, что представители наших двух факультетов непременно должны быть врагами? Зачем ему это было нужно? На самом деле, это уже не важно. Важно то, что в наших силах это изменить.
Сначала, конечно, никто не верил, все возмущались. Как же это так, с чего бы им пытаться понять тех, кого с первого курса презирали…
А потом многие поняли, что они даже возмущаются одинаково, аргументы, по сути, одни и те же.
И получилась парадоксальная ситуация – когда мы с ребятами уже решили, что ничего у нас не получится, внезапно разговоры стали все более конструктивными, а потом случилось чудо.
Представители факультетов, наконец-то, начали говорить друг с другом без ругани и угроз. И выяснилось, что у них гораздо больше общего, чем они полагали. Конечно, забыть предрассудки смогли не все. Но для начала вполне достаточно.

А в школе велось аврорское расследование ситуации с Тернером. Выясняли, как так вышло, и не было ли у Тернера еще сообщников. По мне так все предельно ясно. Но папа был взбешен попыткой нападения на меня и хотел докопаться до самой сути.
Лично прибыл в школу. Допросы вел в директорском кабинете. И меня вызвали. Я очень удивился – я же все сразу подробно папе рассказал. Но, как оказалось, со мной он решил поговорить не об этом:
- Сын, мне не нравится эта твоя инициатива.
- Пап, ты о чем?
- О бредовой идее помирить факультеты.
- Мы достигли прогресса. Значит, не такой уж это и бред.
- Пойми, нельзя исправить слизеринцев!
- Нет, папа, это ты должен понять. И слизеринцы, и гриффиндорцы, по своей сути, обыкновенные люди, как хорошие, так и плохие.
- Если хочешь быть достойным представителем рода Поттеров, ты должен выкинуть эти мысли из головы!
- Я очень много лет пытался доказать, что достоин быть твоим сыном! А теперь просто хочу поступить правильно, - с этими словами я выбежал из комнаты.
Всю ночь не мог уснуть. Я же только-только научился папе доверять, поверил, что в нашей семье наконец-то все стало хорошо. Неужели снова все возвращается на круги своя? Снова холод и отчужденность? Но все равно я не могу и не должен отказываться от своей цели. Если папа не поймет меня сейчас, значит, на самом деле не любит.
Весь следующий день большинство радовалось, я же ходил подавленный. На вопросы друзей, в чем дело, ничего не ответил. А что мне было делать? Пожаловаться им на своего отца? Это немыслимо. Я только надеялся, что все будет хорошо.
Папа появился в школе ближе к вечеру, мы снова говорили у директора в кабинете. Я выглядел неважно из-за бессонной ночи, а папа еще хуже. Он попросил:
- Алекс, прости меня, пожалуйста. То, что я вчера наговорил тебе… На самом деле я так не думаю
- Не думаешь что? Что, если я пытаюсь идти своим путем, я тебя не достоин?
- Алекс, ты не должен быть достойным меня, или не достойным… Ты такой, какой есть, и я таким тебя люблю. Я никогда ни при каких обстоятельствах от тебя не откажусь. Даю слово. Но я просто в шоке от твоей идеи.
- Папа, я уже говорил и повторюсь – все люди одинаковые. Я не понимаю, почему причиной вражды должна быть просто принадлежность к определенному факультету.
- И хочешь навязать свою точку зрения остальным?
- Нет, навязал всем свою точку зрения кто-то другой. Я просто показал иной путь. А выбор они сделают сами.
- Что ж, сынок, поступай, как считаешь нужным. В любом случае, я тобой горжусь.

Я был очень рад, что папа понял. По правде говоря, даже на такое не надеялся. Я знал, что у папы особенно сильны негативные чувства к представителям факультета Слизерин. И понимал, что за попытку примирить факультеты по головке он меня не погладит. Но я делал это ради брата и был готов к возможным последствиям. И очень рад, что папа понял.
А на выходные папа отпросил меня домой. Видимо, решил доказать, что, действительно, не злится на мой поступок. Я был очень рад. Поговорил с друзьями, конечно. Все же сейчас многие представители Гриффиндора и Слизерина подходят за советом именно к нам, как к зачинщикам и идейным вдохновителям. Меня отпустили, и я отбыл домой с чистой совестью.
Дома хорошо, Нимфа меня встретила, как друга. Папа рад меня видеть. Сходили в субботу с ним в Косой переулок, зашли мороженое поесть, папа мне купил много всякого, в том числе набор для метлы и модную парадную мантию. Вечером Нимфа даже умудрилась приготовить действительно съедобный ужин (аллилуйя, наконец-то!). Вроде как все хорошо.
Только мне все не давала покоя смутная мысль. Когда она оформилась окончательно, я осознал, что не так. После всего, что случилось с Гарри, папу он по-прежнему не интересует. Он не был в больнице, не связался с миссис Снейп, даже меня не спросил, как там Гарри. Поговорить с ним об этом?
На разговор я решился только в воскресенье, раздумывая об этом полночи. Конечно, я опасался, что папа придет от этого в ярость. Он же давно ясно дал понять, что Гарри для него чужой. Я сам-то «своим» стал совсем недавно. С другой стороны, папа сам говорил, что в любом случае будет мной гордиться. И я решился, наконец, начать разговор:
- Папа, нам надо поговорить.
- Конечно, сынок. О чем?
- Не злись, но о Гарри.
- Это неудачная тема для разговора.
- Но почему? Пап, почему ты не помнишь, что у тебя двое сыновей?
- У меня один сын, и это ты. Я люблю тебя, Алекс. А этого Гарри пусть любит Снейп.
- Ты даже не спросил, как он.
- Я знаю, что с ним все в порядке. В противном случае ты бы не был так спокоен.
- Но ты мог бы хоть в больницу зайти. Спросить, что произошло.
- Показания возьмет другой аврор.
- Папа…
- Алекс, я уважаю тебя и твои решения. Если хочешь вести себя с этим Снейпом, как с братом, пожалуйста. Только не впутывай в это меня.

Итак, план хоть немного примирить папу с Гарри провалился с треском. Впрочем, уже хорошо, что папа принял мою точку зрения на этот вопрос. Я решил пока что на ней не настаивать. Возможно, с течением времени папа сам все поймет… Или я ему помогу понять, только позже.
А пока мы очень весело провели остаток дня – ходили на квиддичный матч. Как же хорошо вот так проводить время с отцом! Раньше он скорее пошел бы на матч с друзьями. Как хорошо, что при случае папа с удовольствием проводит со мной выходные. А то, что мы не сходимся в некоторых вещах, не страшно. Главное, мы настоящая семья.
Но на следующей неделе мое хорошее настроение испарилось. Гарри выписали, и он прибывает в школу. Нет, не подумайте, я очень рад. Просто мне страшно столкнуться с неприятием и презрением в его глазах. И я решил с ним пересекаться как можно реже.
Брат первое время был растерян, не мог понять, насколько изменилась его жизнь. Мы решили ему в этом помочь, приготовили сюрприз – вечеринку в честь его выздоровления. Особенна эта вечеринка тем, что на ней присутствуют представители обоих факультетов. Причем не в качестве противоборствующих сторон.
Я принимал деятельное участие в подготовке праздника, мне очень хотелось, чтобы брату все понравилось… Вот только вряд ли ему понравится праздник, на котором буду присутствовать я. Поэтому я, когда все было готово и Гарри ждали с минуты на минуту, незаметно вышел из комнаты.
Я не знал, куда идти, но ноги сами принесли на Астрономическую башню. Действительно, это идеальное место, если надо подумать. Там принимаются все важные решения. Знали бы вы, сколько парней вот так, постояв на башне, наутро делают предложения своим прекрасным дамам… А сколько людей тут размышляют о жизни после школы…
А я вот размышлял о своих ошибках и о брате. И крайне удивился, когда Гарри сам сюда пришел. Я не стал спрашивать, как он меня нашел, не до того было. Но был отчего-то убежден, что Гарри специально меня искал. И настало время того самого серьезного разговора, которого я так боялся.
Оказалось, боялся напрасно. Случилось то, на что я не смел и надеяться – брат меня простил! Без упреков и без условий. Мы поговорили о том, что произошло между нами и о том, что случилось между факультетами. Гарри оценил мой поступок, хоть я, четное слово, не желал за него никакой награды. Но получил – что может быть ценнее, чем вернуть себе хорошее отношение брата.

Время идет, каникулы приближаются. На этот раз я проведу их дома, с семьей. Папе я раньше все время мешал, да и он раньше был холостяком, и ребенок в доме ему был не нужен – очередных пассий мог отпугнуть. Теперь же, когда жизнь папы окончательно устоялась, и (кто бы мог подумать!) он, наконец-то, остепенился, меня ждало настоящее семейное, Рождество.
Нимфадора, папа, их общий ребенок… Не смотря ни на что, меня не покидала мысль о том, что это они семья. А я чужой. Да, я знаю, мне много-много раз говорили, что это не так, что я – самое ценное, что есть в папиной жизни, что он готов ради меня на все. Да и с Нимфой у меня отношения дружеские. Она мне как старшая сестра.
И все равно у меня время от времени возникают сомнения. И они усилились после разговора с папой, когда я взялся за примирение факультетов. Я понимаю, что папа был просто зол и вряд ли думал, что говорил. И все равно в голове засела мысль, что он до сих пор иногда прикидывает – а достоин ли я быть его сыном?
А ведь я только-только перестал об этом думать… Впрочем, там видно будет. Я не склонен долго и нудно предаваться моральным терзаниям. Домой, конечно, поеду. Там моя семья, не в школе же оставаться, раз меня дома ждут.
И Гарри тоже едет домой. У него все наладилось, и это хорошо, я искренне за него рад.
А когда Гарри рассказывает о своих родителей, в последнее время я иногда представляю миссис Снейп. Она даже сниться мне стала в последнее время. Если кому скажу, не поверят. Но мне хочется иметь маму. Все же папа, как бы ни старался, не может заменить обоих родителей. А Нимфа для меня толи подруга, толи старшая сестра. Раньше, когда у меня не было ничего, я старался просто смириться с тем, что в моей жизни счастья нет. А теперь, когда показался свет в конце тоннеля, я хочу большего. Так, наверное, всегда – чем у нас больше есть, тем больше хочется.
В этом плане у Гарри семья более полная – он может считать мистера Снейпа своим отцом. И потому, что он женился на миссис Снейп, когда Гарри еще маленьким был, и потому, что с недавних пор он и сам этого хочет. И сестра у Гарри замечательная.
Только вот с братом младшим не повезло. Если подумать, сущее наказание. Надеюсь, ребенок папы и Нимфы вырастет нормальным, а не как этот Стивен.
И Гарри все время защищает своего братца! Мол, не так уж он и плох. Ага, как же! Только и делает, что использует любую возможность испортить Гарри жизнь. Но у брата теперь много друзей, так что затея эта провальная.
В общем, все совсем не плохо. Жизнь идет своим чередом, набирая обороты. А что будет дальше – время покажет.


КОНЕЦ ВТОРОЙ ЧАСТИ


Глава 30

Часть 3: "Гарри Снейп и Алекс Поттер за мир в семье"

Глава 1: «Алекс Поттер: все хорошо?»

Мы все уже потихоньку собираем вещи – до рождественских каникул осталась какая-то пара дней. Уже выбраны и по большей части куплены подарки и давно направлены домой длинные списки того, чего бы очень хотелось. Я, правда, таких списков не составлял. Раньше папа вообще мне ничего не дарил, так что любой подарок уже будет хорошо. А вот сам скопил денег из выделяемых на карманные расходы и кое-что прикупил.
Вот в деньгах на карманные расходы, врать не буду, папа и раньше меня не сильно ограничивал. У него столько денег и ему было так на меня плевать, что просто давал мне довольно приличные порой суммы и не спрашивал отчета. А порой не давал ничего, если я, к примеру, помешаю ему с очередной подружкой.
Теперь же все по-другому. Деньги мне выделяются регулярно в сумме, достаточной, чтобы ни в чем особо себе не оказывать. Но не чрезмерной – воспитательный момент. Так что я смог купить подарки к Рождеству: брату – набор полезных зелий (он точно оценит), папе – набор для ухода за метлой (а то у него Нимбус давно пылится, а ведь лучший ловец был), Нимфадоре – сережки, меняющие цвет (прекрасное дополнение к ее меняющим цвет волосам), Гермионе – большой справочник волшебных трав (сложно представить, но ей такое нравится), Рону – парадную мантию (а то на его страшно смотреть). В общем, к Рождеству я готов.
Правда, еще совсем недавно меня терзали сомнения. Я никак не мог понять, действительно ли папа хочет видеть меня дома. Это стало фобией – пережив много лет холода и нелюбви, я теперь повсюду ищу подвох. Скорее всего, напрасно.
К тому же, по зрелому размышлению, я сделал вывод, что дела у нас в семье гораздо лучше, чем у многих.
Среди моих соучеников есть и сироты, и те, у кого родители алкоголики, придурки или просто ненавидят друг друга. И все с этим как-то справляются… Только я разнылся из-за того, что у меня появилась мачеха.
Да, я в последнее время все чаще мечтаю о родной маме. Мне ее не хватает. Но едва ли миссис Снейп смогла бы стать хорошей мамой мне, даже если бы они с папой не развелись в свое время. Я знаю, что она меня не замечала, даже когда я маленький был. Всегда отдавала предпочтение Гарри.
Так зачем же предполагать, что было бы, если... Зачем жалеть об утраченных возможностях? В конечном итоге, все у меня хорошо. С братом помирился, с друзьями тоже, Рождество буду в семье отмечать. А ведь много соучеников по различным причинам в школе остаются. И хоть праздник директор из года в год устраивает шикарный, с домашним уютом это не сравнится.

Единственное, что меня беспокоит, так это, что и Гарри едет домой. Нет, это хорошо. Мы сможем видеться, будем вместе весело проводить время. Вот только, я знаю, у него в семье сложнее, чем у меня.
Стивен. Младший брат Гарри. Если задуматься, мы с ним тоже родственники – мама-то у нас одна. Но это только в том случае если считать моей мамой миссис Снейп. А я едва ли могу пойти на это, учитывая, что этой даме абсолютно без разницы, что со мной и жив ли я вообще. А если так, я никак не могу назвать Стивена своим братом.
Фактически, это абсолютно чужой человек для меня. С Гарри-то нас всегда многое связывало, даже в то время, когда мы терпеть не могли друг друга. Нас словно сталкивала лбами судьба, пока мы наконец-то не поняли, что нас прочно связывают кровные узы. О Стивене я знаю только то, что он слизеринец и явный противник межфакультетной дружбы. И что он всеми силами портит моему брату жизнь.
В общем, с какой стороны ни посмотри, тип премерзкий. И я с удовольствием бы вообще забыл о его существовании, если бы не один факт.
В последнее время Стивен будто с цепи сорвался – везде и во всем ищет повод насолить Гарри. Естественно, моего брата это очень огорчает, а с некоторых пор мне очень неприятно видеть Гарри огорченным.
Конечно, у каждого из нас свои проблемы. Изначально вмешиваться я не планировал. В конце концов, Гарри и Стивен братья, пусть сами разбираются. Это их дела, семейные. Еще хуже сделаю…
Но ситуация стремительно набирает обороты, Стивен наглеет не на шутку… А может, он всегда таким и был. Гарри вообще очень не любит про него рассказывать. И понятно теперь, почему.
На днях младший Снейп вообще перешел все мыслимые и немыслимые границы. Он во всеуслышание распространялся о том, что Гарри сумасшедший, что ему не место среди нормальных людей. А также о том, что будет очень рад, если его брата все-таки заберет Вольдеморт. Уж не знаю, каковы были причины этой истерики, но что было – то было. Он и заклятие в Гарри послать пытался, но вовремя пришли профессора.
Меня там не было, все происходило в гостиной Слизерина. А то Стивену бы точно не поздоровилось.
Я на следующий день не мог понять, что происходит с Гарри, брат отмалчивался. Но ходил весь несчастный, словно в воду опущенный. Вопреки ожиданиям, сплетен не было. Наверняка профессора под угрозой страшной кары запретили об этом распространяться. Но у меня имеются свои источники.
Драко и Панси я так прямо и сказал: беспокоюсь за брата, и потому хочу знать всю правду. Они мне все и рассказали. И даже более того – что это не первый раз, что и дома Стивен отравляет Гарри жизнь с энтузиазмом, достойным лучшего применения. Что он для Гарри стал настоящим проклятьем.

Я не мог понять, как человек может с родным братом так поступать? Это же немыслимо. Да, согласен, до относительно недавнего времени я сам был далеко не образцовым братом. Но, во-первых, даже в наши с Гарри наихудшие времена я себе такого не позволял. Во-вторых, мы с Гарри вместе не росли и почувствовали родственные узы совсем недавно. А то, что творит Стивен, непростительно.
Панси и Драко просили меня не вмешиваться. Убеждали, что будет только хуже. Говорили, что Гарри и Стивен, рано или поздно, разберутся сами... Я ничего не хотел слышать. Я должен был немедленно поговорить со Стивеном.
Я нашел его на улице. Сказал прямо:
- Снейп, нам надо поговорить.
- Нам с тобой, Поттер, разговаривать не о чем.
- А как насчет твоего брата?
- Этот выродок мне не брат. Скорее бы его уже забрал Темный лорд!
Ну и я, конечно, не выдержал. А кто бы смог такое стерпеть? Я выхватил палочку. А Стивен, не смотря на всю браваду и неплохую наследственность, дуэлянт так себе. После того, как его палочка оказалась в моих руках, я, засунув ее себе за пояс просто, по-маггловски, заехал ему в рыло. Пару раз... А потом гордо удалился.
Вечером, когда мы с друзьями сидели в выручай-комнате, туда почти вбежал Гарри, он был в ярости. Но Рон и Гермиона знают, что вреда мне брат не причинит, потому оставили нас наедине, обсудить, что наболело. Гарри протянул руку:
- Верни палочку Стивена!
- Да пожалуйста, - я вложил брату в руку требуемый предмет, который все равно собирался отдать, только не знал, как.
Я-то, наивный, надеялся, что инцидент на этом исчерпан, но Гарри, оказалось, только начал:
- Как ты вообще посмел напасть на Стивена!?
- Гарри, поверь, если бы я на твоего брата именно напал, он бы так легко не отделался.
- И что тогда это было?
- Хотел преподать ему урок.
- Урок чего?
- Ну… прежде всего, того, как нельзя себя вести с родным братом.
- То есть ты попытался влезть в мои с братом отношения?
- То есть я попытался тебя защитить. Гарри, как ты не понимаешь, ты мой брат, и я переживаю.
- Мне не нужна твоя защита, и не надо за меня переживать! Вообще, не смей даже подходить к Стивену.
- Не понимаю, Гарри, как ты вообще можешь его защищать, после всего, что он про тебя наговорил?
- Стивен мой брат. Мы разберемся как-нибудь сами! – с этими словами Гарри почти что выбежал из комнаты.

В воздухе повисло так и не сказанное «разберемся без посторонних», я и сам догадался. Вот только неужели Гарри считает посторонним меня? Что вообще на них нашло? Сперва отец с его «достоин ты или не достоин фамилии Поттер». Теперь вот брат с «разберусь без тебя, посторонний». Что за жизнь?
В общем, я очень расстроился, и весь остаток дня ходил мрачнее тучи. Хорошо еще в связи с приближающимся Рождеством уже нет занятий, с таким настроением я бы со всем профессорами переругался... Да я и без занятий умудрился сцепиться с профессором МакГонагалл и тем самым лишить свой факультет десятка баллов.
Естественно, мои друзья заметили… Такое вообще скрыть очень непросто. Но мне не хотелось говорить об этом. Только не в присутствии Рона. Хоть он мой близкий друг, я знаю, что он бывает чрезмерно импульсивен. Сейчас же побежит Гарри табло раскрашивать, совсем плохо получится…
Но настал момент, поздно вечером, когда Рон осознал, что до утра ужина ему точно не хватит. Ну и решил, конечно же, заглянуть на кухню к домовым эльфам, набрать еды. Мы с Гермионой остались, и тут-то я рассказал подруге, что произошло. Молчала она долго. Потом спросила:
- Алекс, а ты вообще о чем думал, когда бил брата Гарри?
- Как это о чем? О том, что он полный придурок, конечно же. Я и так приложил гигантское усилие, чтобы не воспользоваться магией.
- Тогда бы Гарри тебя точно не простил.
- Да за что меня вообще прощать? За то, что волнуюсь за него?
- Твой брат все видит несколько иначе. Не смотря на то, что Стивен спит и видит, как бы сделать ему побольнее, Гарри любит его и считает братом.
- А я тогда кто? Так просто, мимо проходил?
- Алекс, нет. Просто еще неизвестно, как все это представил Стивен. Вот увидишь, завтра вы с Гарри поговорите спокойно, и все образуется.
- Спасибо, Гермиона.
- Всегда можешь на меня рассчитывать.
После беседы с подругой стало немного легче. И все равно меня не покидало мерзкое ощущение, что для Гарри Стивен гораздо больше брат, чем я.
Почему? Это же я многое пережил вместе с ним, это я на его стороне, я его поддерживаю. А этот Стивен просто жестокий мерзавец. Он радуется любой случившейся с Гарри неприятности. И брат считает, меня это не должно волновать?
Ночью спал я плохо, все еще чувствовал себя несправедливо обиженным, переживал. Я твердо для себя уяснил, что не пойду первым мириться с Гарри ни за что. С чего бы это? Я в этой ссоре, по моему глубокому убеждению, виноват в последнюю очередь.

Но, если мы не успеем помириться до начала каникул, велика вероятность, что и во время каникул тоже. И даже не увидимся. И с кем тогда я буду выполнять свои обширные планы по части культурного и не очень отдыха? Есть, конечно, еще друзья, но это совсем не то будет…
Но эти опасения оказались беспочвенными – Гарри все же подошел первым. Сразу после завтрака, как-то нерешительно. Спросил:
- Алекс, мы можем поговорить?
- Конечно, - а чего упираться, если я и сам этого хочу?
- Через час, в выручай-комнате.
Ну вот… Ему-то легко сказать эту фразу, а мне что думать? Что будет через час в выручай-комнате? Примирение? Или магическая дуэль? Настолько ли Гарри дорожит младшим братом, чтобы забыть нашу дружбу? Я не мог найти ответы, весь час был словно на иголках. Даже Рон с Гермионой куда-то испарились, надоело им мое скверное настроение…
Я хотел для проформы немного припоздниться, все же это я обиженная сторона. Но не смог – сам же хотел все узнать как можно раньше, ждать хотя бы минуту сверх меры оказалось выше моих сил. Потому зашел в комнату я ровно в назначенное время.
Гарри уже был на месте, выглядела комната как уютная домашняя гостиная. Видать, нам обоим не хватает именно тепла и уюта. Гарри сидел в удобном кресле, я приземлился в такое же напротив. Спросил:
- Зачем звал?
- Алекс, я хочу извиниться. Я понимаю, ты хотел как лучше.
- Я думал, что являюсь частью твоей семьи, и мое слово тоже имеет вес.
- Да, конечно, это так. Алекс, пойми, ты очень дорог мне, но и Стивен тоже.
- Я не понимаю, как ты можешь дорожить человеком, который от всей души желает тебе медленной и мучительной смерти.
- Он мой брат. И я уверен, что, рано или поздно, он одумается.
- Тебе хочется так думать. Но факты говорят сами за себя. И я поступил так, как счел нужным, и не жалею об этом.
- Ты переживал за меня, спасибо тебе. Но я тебя прошу больше так не делать.
- Не лезть не в свои дела?
- Не конфликтовать со Стивеном. Это, и правда, касается нас двоих. Мы с ним разберемся сами.
- Будь по-твоему.
Мы с братом помирились, и это очень хорошо. Но осадок остался, и довольно неприятный. Все равно мне хотелось бы занимать в сердце брата больше места, чем Стивен. Это же я был с ним рядом в трудные минуты, я готов его во всем поддержать. А Стивен только причиняет ему боль. Но я решил выполнить просьбу Гарри и больше не лезть к его младшему брату. Это будет очень сложно, но постараюсь.

Наконец-то наступило долгожданное время каникул! Счастливые ученики собираются домой. Пакуют подарки, обсуждают, кто и как планирует провести праздники. Царит обстановка почти что всеобщего веселья.
Если приглядеться повнимательнее, заметить можно не только счастливые лица. Есть ученики, по тем или иным причинам остающиеся на зимние каникулы в школе. Конечно, для них созданы все условия. И будет, чем заняться, и елку поставят огромную, и будет много вкусностей. Но это никогда не сможет заменить тепло домашнего очага.
Уж мне ли не знать. А ведь мне было особенно обидно оставаться в школе в прошедшие годы. Ведь я же не сирота, и тому нет никаких объективных причин. Для порядка папа говорил, что, мол, будет загружен на работе, не сможет за ребенком следить. И директор принимал эту отговорку. Но все, и особенно я, знали, что это не правда. А Рождество папа проводил в компании друзей. Но не время грустить о прошлом – пора на поезд до Лондона.
Пора домой. К папе, Нимфе… и маленькой сестренке, Натали. Сказать честно, я рад, что у меня сестра, а не брат. У меня уже есть один. К тому же, я очень не хотел бы иметь такого младшего брата, как у Гарри.
В поезде уже царила предпраздничная атмосфера. Рон и Гермиона заняли очень хорошее купе, в середине вагона. Мы поместились туда вшестером, с Гарри и его друзьями. В тесноте, да не в обиде.
Кстати, я чувствую, что не за горами время, когда смогу назвать друзей брата своими друзьями. Пока что язык не поворачивается – слишком много негатива, связанного с ними, еще свежо в памяти. Но мысли подобные порой мелькают в голове.
К примеру, когда после ссоры и примирения с Гарри ко мне подошел Драко. Подсел в библиотеке. Я вообще-то туда нечасто выбираюсь, но надо было все же написать итоговое эссе по трансфигурации, раз не успел это сделать до каникул. С профессором МакГонагалл шутки плохи.
Заметив Малфоя, я непроизвольно напрягся – не привык от него ждать чего-либо, кроме гадостей. Он же шепотом спросил:
- Мы можем поговорить?
- Прямо здесь?
- Это не займет много времени.
- Ладно. Но если библиотекарша нас выгонит, с тебя эссе по трансфигурации.
- Заметано.
- Слушаю.
- Алекс, я про урок, который ты преподал Стивену.
- Если хочешь сказать, что я не должен был лезть в отношения братьев, иди ты знаешь, куда…
- Вообще-то я хотел сказать, что ты поступил верно. Мы с Панси, если понадобиться, поддержим тебя.
- Спасибо, Драко.
После этого разговора я еще больше поверил в то, что Драко и Панси могут быть хорошими друзьями.
И вот теперь я еду домой, рядом брат и друзья. И жизнь кажется прекрасной.


Глава 31

Глава 2: «Гарри Снейп: и снова неспокойно»

Конечно, я знаю, что мой младший брат ненавидит меня. Знаю, что желает моей смерти. И что от Стивена ничего, кроме гадостей, мне ждать не стоит… И все равно никогда не готов к этому.
Вот почему Стив сейчас в первых рядах тех, кто ратует за возобновление почти военных действий между факультетами? По убеждениям? Как бы ни так. Просто он знает, что это было моей мечтой. И что я тоже приложил к этому усилие. Брат стремится разрушить все, что мне дорого.
Я узнал, что Стив затевает провокации, всячески стараясь поссорить тех представителей Слизерина и Гриффиндора, которые нашли общий язык. Я получил доказательства и мог бы разоблачить его. Но он мой брат, а мало ли как отреагируют те, кем он пытался манипулировать. Никому не хочется быть марионеткой. Потому я решил поговорить с братом. И позже очень об это пожалел.
Мог бы и раньше догадаться, что разговор со Стивеном – идея не из лучших. На что я надеялся? На то, что он послушает меня? Бред какой…
И ведь я даже ничего особенного не сказал. И уж точно не хотел его оскорбить. Но брат воспринял все по-своему. И почему-то решил, что я хочу всем раскрыть его тайну, а сейчас пришел, чтобы поиздеваться. И почему всех по себе меряет…
В общем, тихо и незаметно со Стивеном поговорить не вышло – на его возмущенные крики собрался весь факультет. Кто хотел в случае чего предотвратить смертоубийство, кто сплетни собрать, кто позлорадствовать… Люди разные, и их цели тоже. Но в тот момент они все меня волновали мало. Я их даже не замечал, а смотрел только на брата.
Стивен говорил ужасные вещи. Дословно я не запомнил, да и не надо. Смысл сводился к тому, что я обуза, доставляю ему постоянно только одни неудобства, и, мол, скорее бы меня уже прибил Вольдеморт. Нет, Стивен и раньше позволял себе высказывания приблизительно в этом духе. Но именно что приблизительно. Я, не смотря ни на что, все надеялся, что он всерьез так не считает.
Но сейчас Стивен говорит предельно серьезно, это ясно. Как и то, что родной брат желает мне смерти искренне и на полном серьезе. Это уже не притворство и не игра.
Я настолько расстроился, что как-то упустил момент, когда Стивен уже был готов послать в меня заклятие… Подтвердить слово делом, так сказать…
И в этот момент в гостиную зашли профессора. Не знаю, кто их вызвал, но Стивен сразу убрал палочку. А я его не сдал. Я всю жизнь его прикрываю, и готов это делать даже сейчас, после всего, что услышал. Просто потому что это мой младший брат, и, как ни крути, я за него в ответе.
Остальные тоже промолчали – у нас не принято сдавать своих. Профессора же даже не сняли баллов, ограничились устным замечанием. Но настроение у меня, конечно, оказалось испорченным безнадежно и надолго.

О том, что случилось между двумя моими братьями, я узнал, наверное, одним из последних. По крайней мере, точно позже Панси и Драко. А мне все было непонятно, о чем это они шептались… Решили, значит, что о том, что Алекс грубо наехал на Стивена, мне лучше не знать… И услышал я об этом от совершенно посторонних людей, смаковавших эту горячую сплетню.
Помимо прочего, узнал, что у Алекса осталась волшебная палочка Стивена. А это довольно серьезно. Еще, чего доброго, со злости сломать ее решит, и где Стивен найдет себе подходящую? Это не так-то просто.
Я знал, что Алекс с друзьями должен находиться в выручай комнате, он сам мне сказал, приглашал присоединиться к их блаженному ничегонеделанию. Но шел сейчас я туда не за этим. Сначала я просто хотел забрать у Алекса палочку Стивена и вернуть ее владельцу. Ссориться в мои планы совсем не входило.
Но, по мере того, как я приближался к выручай-комнате, меня все больше охватывала злоба. При этом сам я до конца не понимал, на кого именно злюсь. На себя? На Стивена? На обстоятельства?
На Алекса я злился меньше всего, но именно ему и досталось по полной. Я и без того был на взводе, а брат, вместо того, чтобы извиниться за свое поведение, дал мне понять, что считает себя абсолютно правым. Ну, и меня понесло…
Я не успел дойти до своей гостиной, как уже почувствовал себя виноватым. И надо бы сразу пойти извиниться, но что-то меня остановило.
В гостиной отозвал Драко для разговора и попросил его вернуть палочку Стивену. Потому что, если это сделаю я, брат снова заведется. Драко внимательно посмотрел мне в глаза и спросил:
- Гарри, ты же забрал палочку у Алекса?
- Да. И мне неприятно, что я о случившемся узнал от посторонних людей, не от тебя и Панси.
- Это потому, что мы полагали, что ты обвинишь Алекса невесть в чем, и вы поссоритесь.
- Так и случилось.
Возникла пауза. Я думал, Драко меня поддержит. Все же его друг я, не Алекс. Но неожиданно Драко сказал, чересчур растягивая слова, как всегда, когда нервничает:
- Гарри, я считаю, ты не прав.
- Отчего это? Я просто попросил Алекса не вмешиваться в мои семейные дела.
- Ты что, не считаешь его членом своей семьи?
- Считаю, но…
- Тут не должно быть условий и оговорок.
- А почему ты его защищаешь? Еще совсем недавно ты на дух его не переносил.
- Я был не прав. Алекс переживает за тебя и хочет как лучше. Просто подумай над этим.

Думал я всю ночь, не спал даже. И меня все больше терзало чувство вины перед Алексом. Я же и сам прекрасно понимаю, что ничего плохого брат никогда не хотел. И его поведение по отношению к Стивену оправдано. Он заступился за меня. Я должен был поблагодарить, а не набрасываться вот так…
Теперь Алекс наверняка думает, что он для меня менее дорог, чем Стивен. Он не прав, но я не знаю, как теперь его в этом разубедить? Как дать понять, что я дорожу обоими братьями одинаково?
Я думал об этом всю ночь, но так ничего и не придумал дельного. Не нашел ничего лучше, как взять тайм-аут. После завтрака попросил брата встретиться через час в выручай-комнате. Алекс согласился, и это уже хорошо. А мне предстояло подумать, что я ему скажу.
Полумна появилась, как обычно, когда она больше всего нужна. Она всегда так – внезапно появляется, неожиданно исчезает… Я почти ничего о ней не знаю. Только одно: она всегда помогает. Вот и сейчас, внезапно появившись в поле моего зрения, она спросила:
- Гарри, ты из-за ссоры с братом переживаешь?
- У нас со Стивеном не столько ссора, сколько затяжная война.
- Но сейчас я не его имела ввиду… Ты ведь не только его братом считаешь?
- Конечно, нет. Есть же Алекс. И он мне не менее дорог.
- А он знает об этом?
- Должен знать.
- Не все люди умеют читать мысли. Скажи ему, Гарри.
Я хотел поблагодарить Полумну за совет. Но, пока собирался с мыслями, девушка словно растворилась.
И, тем не менее, разговор прошел не так, как я бы хотел. И, я уверен, не так, как хотел бы мой брат. Нет, мы с Алексом помирились, конечно. Иначе и быть не могло, слишком уж тяжела эта размолвка для нас обоих. Не представляю, как я пережил бы эти каникулы, если бы не успел восстановить хорошие отношения с братом.
И все равно я не сказал и половины того, что хотел и должен был. К примеру, как много для меня значит то, что Алекс готов заступаться за меня, как я давно хотел иметь такого брата.
Просто он снова завел разговор о Стивене… И я опять попросил его не вмешиваться. Конечно, не в такой грубой форме, как недавно. И все равно брату было неприятно, я видел по глазам. А то, что я поставил его и Стивена на одну планку, и вовсе вышло очень некрасиво.
Но я, действительно, не могу плохо относиться к Стивену, как бы ни заставлял себя порой. Я понимаю, что это будет справедливо, что я не должен всегда прощать человека, который желает мне мучительной смерти. Тем более, ему не нужно мое прощение… Но поделать с собой ничего не мог.

Я даже решил не ехать на Рождество домой. Конечно, обидно, мне очень хотелось семейного праздника. К тому же Алекс рассчитывает на то, что мы славно повеселимся. Но с ним я и после каникул увижусь. Родителям тоже скучно не будет, с ними Стивен и Синтия. Так что я считал, что от этого решения пострадаю я один.
Но я не хотел проводить праздники со Стивеном. Снова смотреть, как он кривится при каждом взгляде на меня, сносить его грубость и козни. Наверняка он все силы приложит, чтобы испортить мне праздник. А если не получится, праздник будет испорчен уже у него.
Казалось бы, это нелепость. Я готов сразиться с Вольдемортом, когда время придет. И притом совершенно не готов все каникулы терпеть выходки брата. Но я действительно считал, что поступаю правильно.
Так что я даже не собирался домой. Вокруг царила радостная суета, я же читал учебник по зельеварению и пытался смириться с тем, что не поеду домой. И заодно убедить себя в том, что ничуть по этому поводу не расстраиваюсь.
А потом получил письмо от родителей. Наверное, они почувствовали мое настроение. А может, нашлись добрые люди и доложили. Как бы то ни было, отец писал, что меня на Рождество ждут дома, что это семейный праздник, и чтобы я не смел его саботировать.
Сначала я хотел придумать отмазку поправдоподобнее. К примеру, что буду усиленно готовиться к ЖАБА и что мне не нужны никакие отвлекающие факторы. Ерунда, конечно, к экзаменам я давно готов. Без притворства могу сказать, что знаю программу ничуть не хуже отличницы Гермионы. Так что отмазка так себе, но ничего больше в голову не лезло.
А вообще, это бесполезно. С отца станется, если я не приеду на Хогвартс-экспрессе, самому приехать сюда меня забирать. Теперь я в этом ни секунды не сомневаюсь. А зачем ему лишние неудобства доставлять?
К тому же, если быть с собой честным до конца, я хочу домой на Рождество. Хотя бы потому, что у меня никогда раньше не было такого по-настоящему семейного праздника. А у Стивена это каждый год. И теперь он хочет снова отпраздновать без меня… Но у него не выйдет.
В конце концов, я ничуть не хуже брата. Я старше, опытнее. Меня не баловала жизнь, и оттого я быстрее соображаю, могу найти выход из сложных ситуаций. Не говоря уж о том, что я умнее и учусь лучше по всем предметам. Мне ли бояться Стивена? Тем более, сейчас, когда родители, кажется, уже не делают между нами разницы. В это, правда, верится с большим трудом. Ну, заодно и узнаю наверняка.
Так что я решил бороться за свое счастливое Рождество. Естественно, Стивен всеми силами будет стараться испортить мне праздник. Но я ему не позволю. А если ему так сильно хочется провести праздник без меня, пусть сам в школе на каникулы остается. Заодно и узнает, каково это – быть в числе никому не нужных детей, принимающих поздравления не от родителей, а от директора.

Я написал родителям, что домой, конечно, приеду. И вместе со всеми стал собираться.
Я, кстати, не всегда отмечал Рождество в школе. Пару раз меня приглашали к себе Малфои. Но, хоть Драко мой лучший друг, и за приглашение я был благодарен, честно говоря, в школе и то лучше. У Малфоев все как-то официально, сплошные церемонии и обеды, завтраки, ужины с нужными людьми. В чем и мне приходилось участвовать. Утомляет, знаете ли.
В этом году Драко даже хотел остаться в школе. Но его родители придумали выход – отправили его во Францию, к родственникам. Он отправляется почти сразу по приезду в Лондон. И очень этому рад. Панси же с родителями едет в Италию. Так что приятно проводить время буду с Алексом, что меня вполне устраивает.
Купе заняли вшестером – я, Алекс, Панси, Драко, Гермиона и Рон. Болтали, смотрели в окно… Вроде как все как обычно, только расширенным составом. Гриффиндоро-слизеринская дружба в действии, пример остальным.
Что касается друзей Алекса, с Гермионой я быстро нашел общий язык. Оказалось, у нас много общих интересов, особенно связанных с изучением литературы в самых разных областях. Мы могли начать научный диспут и настолько в него углубиться, что остальным приходилось приложить усилия для того, чтобы вернуть нас на грешную землю из глубин науки. Вообще, если закрыть глаза на некоторое занудство (которого, по словам Алекса, в последнее время заметно поубавилось), отличная девчонка, поговорить есть о чем. Пока мы просто хорошие знакомые. Но, думаю, подружимся.
Вот с Роном сложнее. С ним я не думаю, что когда-либо подружусь. Слишком разные взгляды на жизнь, ценности, убеждения. Впрочем, дружить с ним от меня никто и не требует. Достаточно того, что мы нормально общаемся.
Так что мы подавали позитивный пример. Раньше купе однозначно делились на гриффиндорские и слизеринские. И, хотя нет правил, запрещающих ехать в том купе, которое выберешь сам, все знали, какой факультет забил какое купе. И не нарушали этого правила. Но в этом году все по-другому. И, помимо нашего, появилось еще несколько купе, где разместились представители Гриффиндора и Слизерина вперемешку. Кому-то покажется, что это ерунда. Я считаю это серьезным шагом.
Но самое главное то, что с Алексом у нас все в порядке. Это были для нас обоих очень сложные полгода. И мы поняли, что мало подружиться. Дружбу еще надо сохранить, и порой это сделать гораздо сложнее. Но нам удалось друг друга простить и понять, это самое главное. Дальше наверняка будет проще.

Я умудрялся одновременно прокручивать все эти мысли в голове и вести дружескую беседу. Правда, Алекс как-то подозрительно на меня посматривал. Догадывается, что думаю я совсем не о том, о чем говорю. Ну да ладно. Как останемся наедине, все ему расскажу. С Роном и даже с Гермионой, делиться сокровенными мыслями я пока не готов.
Вот мы и приехали. Было даже немного жаль. Пока сидел с братом и остальными в купе, можно было представлять себе, что поездка будет длиться вечно. И не будет остановки на вокзале, кислой мины брата, всего того негатива…
Но вот мы вышли из вагона. Как-то сразу разбились попарно – мы шли с Алексом. Весело беседовали и договаривались о том, во сколько завтра встретимся для прогулки в Косой переулок… И как-то упустили момент, когда нас заметили родители.
Они стояли далеко друг от друга, но заметили нас одновременно. Алекса пришел встречать его отец, один. Я знаю – это потому, что мачеха брата только недавно родила. Вот меня и Стивена встречала семья в полном составе.
Мистер Поттер и папа совершенно синхронно скривились, заметив, как мы с Алексом дружны. Эх, жаль, они со стороны себя не видели...
Мы с братом улыбнулись и помахали каждый своей семье. Отцы нам тоже помахали. Пора прощаться. Мы пожали друг другу руки и поспешили к семьям.
Я никогда, даже в мыслях, не называл мистера Поттера отцом, для меня это совершенно дико. И я стараюсь делать вид, что никогда не носил фамилию Поттер. Наверное, это ненормально. Часто дети пытаются наладить отношения с родными родителями. Но я этого не делал, даже когда отчим превращал в ад мою жизнь. А теперь, когда все хорошо, – тем более. Потому, простившись с братом, я даже не взглянул в сторону, куда он пошел.
Я подошел к своей семье. Обнял маму, пожал руку отцу. Вскоре подошел Стивен. Поздоровался с родителями. На меня не смотрел. Но, я подозревал, брат просто не хочет затевать скандал прямо на улице.
Я оказался прав - как только мы зашли в дом, у Стивена просто истерика началась. Он рассказал, что я специально решил помирить факультеты, чтобы разрушить вековой уклад и чуть ли не апокалипсис устроить. И приписал мне нападение, которое на него совершил Алекс. Еще и изрядно извратив факты. Впрочем, против того, что герой сей страшной истории не Алекс, а я, я не возражал. А то мало ли, как папа отреагирует… Я вот до сих пор помню перекошенное лицо мистера Поттера.
Но у Стива совершенно ничего не вышло. Послушав мои доводы (я рассказал, как было, только вместо Алекса себя назвал), папа сказал, что Стивен от меня получил за дело, и еще мало. А меня похвалил за желание изменить мир к лучшему. Так что брат ушел ко сну весь в расстроенных чувствах, даже не поужинал. Я не был этому рад, но в будущее смотрел с оптимизмом – папа все чаще принимает мою сторону.


Глава 32

Глава 3: «Стивен Снейп: моя семья»

Ненавижу его! Еще недавно все было просто и понятно – он в нашей семье что-то типа прислуги, ему можно приказывать, он должен подчиняться. И это считалось совершенно нормальным. Я люблю папу и маму, люблю сестру. Его я всю жизнь презирал.
И вот в один ужасный момент папа вдруг заявляет, что мой братец, Гарри, такой же член семьи, как и я сам! После того, как недавно сам же утверждал обратное! И что мне думать, во что теперь верить?
Я не знаю, почему папа так резко изменил мнение. Ну, да, брата похитили. И что? Ну, посидел он где-то в подвале – подумаешь, важность. Не знаю, что за Вольдеморт… О нем много говорят, но в свое время папа строго запретил интересоваться этой темой, да я не больно-то и хотел. Но я не верю, что против Гарри применялись какие-то жуткие пытки. По мне так это все выдумка, чтоб все его жалели.
Вот Синтия мне уже все мозги просверлила: будь помягче с Гарри, он так страдал… Да как он страдал-то? У нас в семье? Но, поправьте, если ошибаюсь, он был одет и почти всегда сыт.
Я доставлял ему неудобства, и довольно часто. Просто потому, что мне это нравится, я с детства к этому привык. Меня всегда забавляло выражение лица Гарри после очередной виртуозно свершенной мною гадости. Правда, в последнее время все меньше, и это начинало меня беспокоить. Наверное, я просто взрослел, и детские забавы переставали меня прельщать. Но все чаще после того, как из-за меня Гарри опять незаслуженно наказывали, в душе начинало ворочаться нечто крайне неприятное, что обычно называют совестью.
Это случалось помимо моей воли, сам я не понимал, отчего должен чувствовать себя виноватым. Ясно было одно – место моей вечной совести Стинтии занимает некое внутреннее ощущение. Мне это очень не нравилось, и это прекратилось после того, как Гарри был похищен и найден.
И родители, и Синтия говорили мне, что надеялись, что моя совесть проснется окончательно, что я пойму все как они. Но с чего бы это? Я самостоятельный человек, и думаю совершенно не так, как им хотелось бы. Иначе воспринимаю действительность. И не желаю мириться с теми суждениями, что мне старательно стремятся навязать.
Вероятно, это и есть причина тогдашнего успокоения моей совести. Впоследствии, когда несколько лет спустя обдумывал произошедшее, анализируя свою жизнь и поступки, я пришел к выводу, что, если бы на меня усиленно не давили и позволили принять решение самому, оно, возможно, было бы диаметрально противоположным.
Но нет. Мне все твердили, что Гарри мученик, невинно пострадавший. Что теперь мы должны сплотиться вокруг него, всеми силами давать понять, что он очень важен для нас, и ограждать от любых отрицательных эмоций. Меня это и бесило больше всего – что отец пытается навязать мне свои мысли. Сперва у нашей семьи была одна позиция, теперь другая. И я должен покорно следовать общей установке.

Как бы не так! Во мне поднимался дух противоречия, помноженный на подростковый максимализм. Я, действительно, перестал презирать Гарри. И начал его ненавидеть. Потому что из, по сути, домового эльфа, он превратился в члена семьи, обладающего равными правами со мной и Синтией. В моей голове такое просто не могло уложиться.
Тогда папа впервые назвал Гарри братом мне и Синтии. И сообщил, что считает его родным сыном. То бишь, первенцем и опорой. А как же я? Это же я всегда рос с мыслью, что являюсь старшим сыном Снейпов, и на меня все надежды.
Нет, я не эгоист, не подумайте. Вот Синтию я люблю, никогда не ревновал ее к родителям и не пытался вычислить, кого из нас любят больше. И, если бы у родителей появился еще один сын, я и его бы любил. Но Гарри – совсем другое дело. Я никогда не считал его братом, и не стану считать таковым по приказу.
А потом произошло невероятное – примирение факультетов. Ну, конечно, не без участия Гарри. Считает, ему все можно, даже рушить веками устанавливавшиеся традиции. Естественно, я встал в первые ряды борцов с этим новшеством. И даже не из неприязни к Гарри (хотя она никуда не делась), а просто я считаю, что такого не должно быть.
Так Гарри вздумал меня увещевать! К совести моей взывать! Видать, всерьез проникся мыслью, что мы с ним на равных! Но этому не бывать! Слушая увещевательную речь от Гарри, я все больше впадал в бешенство. И дело даже не в том, что у нас разные взгляды на этот вопрос. Меня взбесило то, что Гарри считает себя вправе указывать мне.
Я наговорил тогда много ужасных вещей, даже не задумываясь об их смысле. Смерти я Гарри не желал никогда, даже представить такого не мог. Как бы я ни относился к нему, для меня незыблемо то, что он был, и всегда будет. Даже будучи искренне уверенным в том, что Гарри в нашей семье лишний, я все равно не мог себе представить мир без него.
То, что я тогда наговорил – я так не думал. Нет, не так. Я не задумывался о том, что говорю. Но меня это нисколько не беспокоило. К тому же, я не считал, что для Гарри эти слова имеют хоть какой-то вес. Я же его ни в грош не ставлю, так с чего бы ему относиться ко мне лучше? Тем более, внимать моим словам.
Так что я особо не придал значения происшествию. Единственное, все равно был зол на Гарри. Он не имел права вот так меня отчитывать. Не нравятся ему, значит, мои методы. Он, значит, может всеми возможными способами факультеты мирить, а мне их ссорить строжайше запрещено? Вот лицемер-то!
Собственно, это все, что я вынес из стычки с Гарри. Что же касается моих слов… Ну и что такого? Сказал, и сказал, кому какое дело? В конце концов, я же никогда не был хорошим братом для Гарри, и не собирался начинать. И наверняка очень скоро забыл бы ты тот инцидент… Если бы он обошелся без последствий…

Слухи начали распространяться совершенно неожиданно – нашу с Гарри внутрисемейную разборку обсуждал весь факультет. И это оказалось для меня совершеннейшей неожиданностью. Ибо что вообще обсуждать? Ну да, имеют место взаимные гадости, и что? Я вообще ангельским характером похвастать ну никак не могу.
Но слухи начали обрастать впечатляющими подробностями. Нежданно выяснилось, что я, оказывается, желаю Гарри смерти и чуть ли мечтаю лично сдать его Темному лорду! При этом еще на меня поглядывают как на практически состоявшегося убийцу! Ну что за бред?
Да, я это говорил. Но это же совершенно не означает, что вот сейчас к Лорду и побегу. К тому же, я совершенно не знаю, ни где он находится, ни что он вообще такое… Да и знать не хочу, честно говоря. Если, опять же, верить слухам, бороться с Вольдемортом – задача моего брата.
Но я не верю ни слухам, ни россказням, какой Вольдеморт урод и монстр. Я склонен верить только в то, что видел. А это видеть не собираюсь.
А смерти Гарри я не желаю. Да, порой, и в последнее время все чаще, я ловлю себя на желании, чтобы он куда-то исчез. Но в моих мыслях смерть это никогда не означает. Даже не означает, к примеру, Азкабана, я ведь не садист. Просто не хочу, чтобы он мозолил мне глаза.
А сейчас не просто мозолит глаза, еще и неприятности доставляет. Из-за него на меня на факультете косо смотрят. Нет, есть и мои сторонники. Но, помимо моих друзей Майка Квинна и Пата Росса, они бесят меня еще сильнее, чем те, кто за моего брата. Во-первых, они почти все сторонники Темного Лорда. Я же в эту компашку записываться не желаю ни в коем случае. Как уже говорил, не хочу иметь с Лордом совсем ничего общего. А когда они фантазируют о том, как погибнет Гарри, во мне неожиданно просыпается желание вызвать их всех на магическую дуэль. Хорошо, у меня на Гарри зуб, это ясно. Им он чего плохого сделал? И вообще – говорить и порой желать гадостей Гарри могу только я.
А потом произошла стычка с Алексом Поттером, вот уж сюрприз. Я иногда встречал этого типа в школе, однажды даже говорил с ним. Но для меня он был одним из множества учеников. И уж точно не воспринимался как брат Гарри. А уж то, что он позволил себе…
Никогда за это не прощу ни Поттера… ни Гарри. И в особенности за то, что он посмел вернуть мою волшебную палочку! Я знаю, что это Гарри! Зачем он влез? Я сам бы вернул свое имущество, еще бы Поттеру по шее надавал. Все было практически под контролем, а Гарри все испортил, он всегда все портит!
А уж его друзья, Малфой и Паркинсон, проходя мимо, так на меня смотрят, словно хотят на месте испепелить, словно я их враг похуже Вольдеморта. Считают меня злодеем, почему-то. А я всего-то борюсь за мою семью и собственное место в ней. Да, сейчас Гарри занимает в семье слишком много места… но мы еще посмотрим, кто кого!

Меня грела только мысль, что Гарри не поедет домой на каникулы. Я знал, что он не собирался. А значит, я хоть дома от него отдохну. Рождество – праздник семейный. Вот я и хочу отметить его с мамой, папой и Синтией. А Гарри пусть лучше в школе побудет. Я был так уверен в том, что это правильно, что меня совершенно потрясло письмо из дома:

«Стивен, сынок.
Мы очень ждем тебя на Рождество, как и обычно. Но на этот раз у нас к тебе несколько необычная просьба. Пожалуйста, уговори своего брата поехать домой. Ведь на Рождество принято собираться всей семьей. А Гарри ехать не хочет. И нам кажется, что из-за тебя в том числе. Скоро ты сам поймешь, что не прав в своем отношении к Гарри. А пока, пожалуйста, просто поверь нам. Гарри должен встретить это Рождество в семье.
Папа и мама».

Просто сказать, что письмо меня взбесило – ничего не сказать. Я, значит, жду семейного праздника, а мне такую подлянку… Я был зол, потому ответил несколько резче, чем следовало бы:

«Родители!
Я не понимаю, отчего вы решили, что я буду убеждать Гарри приехать на рождество домой. Честно сказать, он и за время учебы меня порядком достал. И я очень доволен, что он понял сам, что будет на семейном празднике лишним. Иначе я не счел бы за труд ему это пояснить. Сначала вы говорили, что Гарри не так для вас важен, как я и Синтия. И я поверил вам. Теперь говорите, что он такая же часть семьи, как мы с сестрой. Но я больше не хочу верить вам.
Стивен Снейп»

Отправив письмо, я, честно говоря, не подумал о том, что могут быть последствия. Ведь я просто сказал, что думаю. Почему я должен лицемерить? Да, мне неприятен Гарри. И почему я должен изображать хорошее отношение к нему? Чтобы он, не дай Мерлин, не расстроился? Да наплевать!
Из дома мне прислали громовещатель. Сказать по правде, я был в шоке, никак такого не ожидал. Да меня никогда и не наказывали. Тем более, не выносили сор из избы. Но, очевидно, решили, что все и так знают.
Теперь-то точно в курсе вся школа. В том числе и про отношение отца к этому вопросу. Текст сводился к тому, что я не смею так относиться к родному брату. А если не хочу встречать вместе с ним Рождество, могу остаться в школе! Это я-то – в школе! С сиротами и остальными несчастными, кому некуда податься! Я, не дослушав до конца, испепелил громовещатель заклинанием. И остался возмущен до глубины души.

Ну, беда одна не приходит. В завершении и так паршиво начавшегося дня, я узнал, что Гарри едет домой на каникулы! Я был взбешен, хотел немедленно его чуть ли не на дуэль вызвать. Но немедленно не вышло – нигде не нашел.
А потом, по зрелому размышлению, понял, что так просто, с наскока, не выйдет. Пока что, как ни удивительно, родители на стороне Гарри. И мне придется действовать тоньше. Ну, ничего, к концу каникул сам из дома в школу сбежит!
О том, чтобы в Хогвартсе остаться мне, даже речи не шло. Да и, я уверен на сто процентов, папа и мысли не допускает, что я не приеду на каникулы. Просто он был зол и хотел дать мне понять, что настроен серьезно. Но меня дома ждали всегда, и всегда ждать будут. Гарри же сперва терпеть не могли, потом вдруг полюбили… Кто поручится, что вскоре все не вернется на круги своя?
Так что домой я собирался в боевом настроении, а на подначки и пересуды внимания не обращал. В конце концов, со мной мои друзья. И это самое важное.
В Хогвартс-экспрессе моя уверенность чуть приувяла. Все же, чем ближе становился момент приезда домой, тем больше я нервничал. Нет, план у меня, конечно, имелся. Мы с друзьями составили целую концепцию, как сжить со свету моего несносного братца. Вот только я уже не был на сто процентов убежден, что все получится.
Синтия точно займет сторону Гарри. Она всегда занимала его сторону, сколько помню. Это жутко бесило. Но, как ни странно, не влияло на мое отношение к сестре. Как ни крути, она мне близкий человек. К тому же, она не меняла внезапно своей точки зрения, за что я ее уважаю.
Чью сторону займут родители вообще непонятно, они же у нас такие непостоянные… Но это и дает шанс.
Я знал, что Гарри сейчас в купе развлекается со своими старыми и новыми друзьями. Нет, это ж надо! Мой братец совсем ума лишился – задружился с Поттером, Уизли и Грейнждер! Нет, Гарри всегда был горазд на нестандартные поступки, но чтобы так вот… Он словно забыл, что они, большие шутники, чуть не убили его на том уроке зелий! Теперь считает, сможет нормально с ними ужиться… Ну-ну.
Приехали в Лондон под вечер, я устал уже с друзьями ходы просчитывать да концепции разрабатывать. Хотя это дело всегда любил. Но тут дело касается моей семьи, и ошибиться никак нельзя.
Начать я решил с традиционных методов – обвиню Гарри в чем-нибудь особенно нелицеприятным. Глядишь, отец и заведется.
Правда, тут друзья меня отговаривали. Не из-за Гарри, он им нравится не больше, чем мне. Просто были убеждены, что это не прокатит. Мол, обстоятельства изменились, я должен подстроиться под них.

Но почему бы снова не попытаться? В конце концов, а что я теряю? Что я терпеть Гарри не могу, в семье и так все знают. И про методы мои в курсе – частенько сами у меня на поводу шли. Заодно и Гарри будет в курсе, что ему расслабляться не следует.
Я еще сомневался, когда подъезжали к вокзалу, переодевались и собирались на выход. Гарри со своим братцем, Алексом, шли впереди… И там их поджидали и мистер Снейп, и мистер Поттер. Нет, они не вместе пришли, упаси Мерлин. Просто так совпало. Я обрадовался, подумал, теперь-то точно у папы хорошего отношения к Гарри поубавится.
Но не тут-то было. Конечно, в восторге отец не был, мину состроил довольно-таки постную. Но и никак это не прокомментировал. Сделал вид, что все нормально. Такого я точно не ожидал.
Отец знает, что Гарри дружит с младшим Поттером, и считает это в порядке вещей? Это ж сын его врага. Как и сам Гарри, кстати говоря.
Но я решил по дороге домой ничего не предпринимать. Молчал. Тем временем мама спрашивала у Гарри, как дела в школе, как он время провел, чего вообще новенького, не появилась ли у него, наконец-то, девушка… В общем те самые, стандартные, вопросы, которые любящие родители непременно задают своим детям, увидев их после разлуки.
Те самые вопросы, которые обычно задавали мне. Гарри отвечал увлеченно, с удовольствием. Меня же словно не замечали. Я понимал, почему. Хотят проучить меня за письмо. Но я по-прежнему не мог постичь, в чем конкретно виноват. От этого злился еще больше. Все хотелось сказать какую-то гадость. Даже понимая, что это не разумно, я не имел сил удержаться. Спасло только то, что мы оказались дома.
Встретила нас Синтия, сестренка очень соскучилась. Она, словно почувствовав мое состояние, сначала подошла ко мне. Это порадовало, но потом она поприветствовала Гарри, столь же тепло.
И я все же не выдержал – рассказал все, что о Гарри думаю. И в выражениях не постеснялся. Я постарался изложить факты в том варианте, который меня наиболее устраивает. Это не так сложно, как кажется. Просто излагаешь реальные вещи в чуть иной интерпретации… И вот уже получается совсем другая история… Только вот на этот раз у меня ничего не вышло. Папа поверил Гарри, не мне. А меня еще и отругал. Я так расстроился, что даже ужинать не стал. Еду мне принесла Синтия через пару часов. Спросила:
- Стив, можно с тобой поговорить?
- Не вопрос, сестренка.
Синтия села рядом со мной, на кровати. Нерешительно начала:
- Не злись, но я про Гарри.
- Даже слушать о нем не хочу!
- Стив, я тебя не понимаю! Тебе же и так всю жизнь доставалось все самое лучшее! Почему ты не хочешь, чтобы и на долю Гарри выпало что-то хорошее?
- Ему не место в нашей семье!
- Он часть нашей семьи, почему ты не хочешь понять?
- Мы сегодня и правда друг друга не понимаем. Синти, прости, но я устал и хотел бы лечь.
Сестра ушла расстроенной, и у меня на душе остался неприятный осадок. Но я все решил.


Глава 33

Глава 4: «Алекс Поттер: предчувствие беды»

Итак, я дома. Наконец-то! Настоящее Рождество, семейный праздник… Хоть почувствую, каково это. А то, слушая рассказы Рона или Гермионы, а тем более находясь у них в гостях, я всегда одновременно с радостью за друзей ощущал тоску, что у меня все не так. Но, наконец-то, и у меня все будет, как у нормальных людей.
Папа встречал меня на вокзале. А напротив него, на значительном удалении, ждал Гарри и Стивена мистер Снейп. Мы же с братом вышли вместе, и это чудо, что наши отцы не устроили прямо на вокзале безобразный скандал. Папа-то наверняка исключительно ради меня сдержался. За что я и благодарен.
Дома нас ждала Нимфа. Поздоровались мы с ней тепло, все же почти друзья. Увидел сестренку – просто загляденье. Уверен, пройдет время, и мы непременно подружимся. Ужин Нимфа готовила сама, и было почти что съедобно. В общем, спать я лег в прекрасном настроении.
Проснулся поздно – папа уже ушел на работу, Нимфа занималась с дочкой. Я решил им не мешать, пошел прогуляться, подышать свежим воздухом. Позавтракал недалеко от дома, в пекарне. Хоть ужин вышел сносным, сомневаюсь, что Нимфы хватило бы на еще один такой подвиг.
С Гарри пока не связывался, мне отчего-то хотелось побыть одному. Даже сам себе не мог объяснить этого желания.
Бродил по Лондону, и сначала настроение было очень хорошим. С чего бы быть иначе? Каникулы, в семье все наладилось, с Гарри отношения хорошие, и даже Вольдеморт давно не напоминает о себе.
Кстати, вот гулять по городу мне и не следовало. Папа запретил. Считает, что красноглазый монстр все не оставляет надежду стереть меня в порошок. И потому надо соблюдать осторожность.
Но вот на это я пойти никак не могу. Я молод, энергичен, дома сидеть не собираюсь. И хоть прошлым летом мне порядком досталось, это все же не повод запереться дома и там трястись. Можно ведь жить и получать удовольствие.
Время шло, мое настроение ухудшалось. Даже сам пропустил момент, когда прекрасный, солнечный день вдруг перестал приносить удовольствие. Я все так же бродил по городу, но мысли уже не были светлы и позитивны.
Отчего-то вспомнилось все плохое, что произошло со мной и братом за этот год. Вспомнилось то, как я жил до этого.
Потом нежданно я стал завидовать Натали. Вот уж верх абсурда! Но я вдруг обиделся, что долгое время рос никому не нужным, а ей сразу же, с самого рождения, предназначены любовь и внимание. Сам понимаю, это недостойные мысли. И от этого я расстроился еще больше.
В общем, домой пришел ближе к вечеру, совсем расстроенный. А потом еще и от отца прилетело за то, что вышел гулять, никого не предупредив и даже не сказав, куда собираюсь.
И, хотя упрек вполне справедлив, я отчего-то обиделся. Что и продемонстрировал тем, что не остался на ужин и ушел в комнату голодным.

Правда, папа, поняв, что меня что-то беспокоит, ближе к ночи пришел ко мне в комнату сам, с ужином. Я не отказался, это было бы уж совсем глупо. Взял поднос, но папа уходить не спешил. Трансфигурировал мой старый учебник в удобное кресло, присел и спросил:
- В чем дело, Алекс?
- Пап, ты о чем?
- Ты знаешь. Я не понимаю, что с тобой происходит.
- Да все в порядке.
- Что с настроением?
- Папа, я сам не понимаю, честное слово.
Аврор Джеймс Поттер прекрасно умеет отличить правду ото лжи. Поэтому кивнул и ушел. Решил дать мне время подумать и разобраться самому. И этой возможностью я воспользовался.
Но ничего не придумывалось. Наверное, просто было уже поздно для связных мыслей. Промучился полночи, спать лег недовольным.
Мне снова снился Вольдеморт. А я уж и забыл это ощущение, когда чувствуешь ярость, озлобленность красноглазого урода. Это раздвоение, когда одна твоя часть хочет проснуться поскорее, а другая, оказавшаяся во власти жуткого сновидения, является отражением черной души Вольдеморта.
Это было очередное собрание, где враг торжественно объявлял сторонникам, что придумал способ добраться, наконец, до Гарри Снейпа. Обо мне не было сказано ни слова, но от этого не менее жутко. Особенно в свете того, что я, с одной стороны, сильно за брата боялся, а с другой ощущал радость Темного Лорда, его ощущение победы.
Проснулся оттого, что меня пытались разбудить папа и Нимфадора. Но заклинания не помогали. И папа, в конце концов, догадался наколдовать целый таз воды и вылить его на меня. А, как только я открыл глаза, применил осушающие чары.
Оказалось, я кричал во сне. И этот крик отличался от крика подростка, которому снится обычный кошмар. Отец сразу понял, что произошло. И поспешил на помощь. Нимфа же создала вокруг Натали купол, заглушающий звук, и присоединилась.
Мне было страшно, я задыхался. Папа и Нимфа успокаивали меня. Я, сбиваясь и то и дело повторяясь, рассказал о сне. Папа сильно беспокоился. За меня. Что касается моего брата, сказал, что у Снейпов достаточно безопасно, и что о сыне они позаботятся.
Меня это сильно задело. Как же так – папе плевать на Гарри. Он не хочет даже на миг допустить мысль о том, что биологически это его сын. Или считает это несущественным. Конечно, мой папа до женитьбы на Нимфадоре был тем еще бабником. Кто знает, сколько у него сыновей… И все равно мне было обидно за брата. И если я не высказал папе все, что думаю об этом печальной ситуации, то только потому, что был слишком напуган и подавлен. Зато стало ясно, что весь день не давало мне покоя – предчувствие беды, у волшебников сильно обостренное.

Следующий день встретил меня запахом свежих булочек. Съедобных – папа помогал Нимфе, и на пару они справились весьма хорошо. Булочки, какао, и вот уже настроение стало улучшаться.
А чтобы закрепить результат, родители предложили семейную прогулку в парке. Папа даже отгул взял. Ради меня, представляете? Раньше мне и в голову не могла прийти мысль о такой возможности. А теперь мы гуляем все вместе, как настоящая счастливая семья.
Как давно мне этого хотелось, и каким несбыточным это казалось! Правда, мечтая о настоящей семье, где меня любят, я представлял исключительно себя с отцом. Потому что не могу представить маму. Я никогда не знал, что значит материнская любовь. Пусть отец меня долгое время почти не замечал, но он у меня был.
Мамы не было никогда. Я ее не помню. И теперь, гуляя по парку с папой, Нимфадорой и маленькой Натали, я снова поневоле завидовал сестренке. У нее будет мама, самая настоящая, которая будет ее любить. Еще будут заботливые отец и старший брат. Будет все, что нужно для счастья.
Папа говорил, что хотел бы, чтобы Нимфадора заменила мне маму. Я не возражал, чтобы его не огорчать. Но такого себе, честно говоря, не представляю. Только если старшую сестру, а это не одно и то же.
И все равно у меня есть больше, чем я когда-либо осмеливался мечтать. Следует быть уже за это благодарным судьбе.
Я постарался ни о чем не думать и просто наслаждаться чудесным днем, но тут произошло непредвиденное.
Они шли нам навстречу – вот так случай. Семья Снейпов в полном составе. И как-то синхронно и мы, и Снейпы повернули в сторону. Вот, наверное, дивное зрелище – две семьи обходят друг друга на максимальном удалении, словно боятся подцепить какую-то заразу.
Мы с Гарри успели только взглядами обменяться. Могли бы, конечно, подойти друг к другу, пообщаться. Думаю, нам обоим за это даже ничего бы не сделали. Но тем самым мы рисковали испортить чудесный день.
Как-то так вышло, что мы еще не встретились с тех пор, как расстались у Хогвартс-экспресса. Хотели прямо на следующий день, но то у меня дела были, то у Гарри… Но уж теперь-то встреча определенно состоится. Теперь мне есть что рассказать. Брату угрожает опасность, и игнорировать это нельзя.
Нимфадора с Натали вскоре ушла домой – все же сестренка еще слишком мала для длительных прогулок. Мы же с папой гуляли до позднего вечера.

Мы успели и в Косом переулке приобрести набор для ухода за метлой и много еще интересного, и вкусно пообедать. Потом пошли на квиддичный матч – это был сюрприз, устроенный для меня папой. Мы даже поговорили с игроками и взяли у них автографы – оказалось, папа как-то однажды спас ловца, теперь он перед ним в долгу. Потом мы поужинали, тоже в кафе, где папа подробно мне эту историю рассказал. В общем, время провели, как мне никогда даже не мечталось.
Конечно, в тот день я с братом связаться не сумел. Хоть все было очень хорошо, но слишком насыщенно, только доплелся до кровати и сразу уснул. А ведь папа с утра на работу пойдет! Вот это профессионализм!
Утром обнаружил, что Гарри пытался со мной связаться через наше зеркало. Я вышел на связь, и мы назначили встречу.
Гарри хотел мне что-то важное рассказать. Я даже подозреваю, что. не у меня же одного ментальная связь с Вольдемортом… Встретиться надо обязательно. Брату наверняка страшно. Надо его заверить, что я всегда прикрою, и вместе подумать над планом действий.
Решили, что увидимся уже сегодня. В одном уютном кафе в Косом переулке. Оно малоизвестно, и даже не имеет названия. Зайти туда можно, только если точно знаешь, где оно находится. Славится же оно тем, что народу там всегда мало, поговорить можно строго конфиденциально.
Нимфа сидела в спальне с дочкой, когда я зашел. Улыбнулась мне:
- Доброе утро, Алекс.
- Привет.
- Завтрак на столе. Разогреть?
- Справлюсь. Нимфа, тут такое дело…
- Что?
- Я должен встретиться с Гарри.
- Алекс, мы же все обсудили. Джеймс считает, что тебе пока опасно выходить из дома без сопровождения.
- Нимфа, я буду осторожным.
- Но Джеймс…
- Будет лучше, если не узнает об этом.
- Алекс, он за тебя беспокоится.
- Пойми, я не могу сидеть в четырех стенах, никто бы не смог. Тем более когда моему брату угрожает опасность. Пусть папа не считает Гарри членом семьи, но я-то считаю. И я обязан быть с ним рядом в такие моменты.
- У тебя часа три. Джеймс собирался вернуться к обеду, проведать нас. И если ты не вернешься к этому моменту, нам обоим достанется, – вздохнув, уступила Нимфа.
- Я успею. Спасибо.
И почему мне раньше не нравилась Нимфадора? Наверное, все дело в подростковом эгоизме, в страхе, что папа еще больше отдалится от меня. Но Нимфадора меня понимает, как никто, искренне хочет подружиться. Пожалуй, это лучшая мачеха, которая могла бы быть у меня.

Встретились с Гарри в Косом переулке. По дороге в кафе говорили о всяких мелочах, делились впечатлениями, как кто из нас начал каникулы проводить. Мне очень хотелось спросить, сильно ли Стивен достает Гарри. Но пришлось удержаться из опасения снова поссориться, у нас ведь в корне разняться взгляды на этот вопрос.
Уже на месте Гарри рассказал свой сон. Приснилось нам абсолютно одно и то же, и это плохо. Если бы Гарри снилось, что опасность угрожает мне, можно было бы счесть это провокацией. Но все реально. Брат же, узнав, что опасность, похоже, угрожает одному ему, испытал видимое облегчение.
Что касается меня, я был растерян. Не понятно, какой план у Вольдеморта и как ему противостоять. Одно хорошо – Стивен не преуспел в деле рассорить Гарри с его семьей, судя по тому, что я вчера в парке видел. А это значит, Гарри будут защищать.
Некоторое время мы оба сидели молча, каждый обдумывал сложившуюся ситуацию. Потом брат спросил:
- Мистер Поттер в курсе?
- Да.
- Он что-то предпримет?
Ну и что мне отвечать? Прямо так взять и сказать, что папе все равно, какая опасность угрожает Гарри? Или соврать брату? По правде говоря, я не знал, заденет ли Гарри эта новость. Мы с ним никогда не говорили о том, как он относится к нашему отцу. Но порой брат говорил о своей семье, и становилось ясно, что он, определенно, считает отцом мистера Снейпа. Так что я рискнул ответить правду:
- Папа сказал, что тебя защитят в твоей семье. Он не будет ставить охрану.
- Что ж, все авроры такие. Как убьют, тогда и приходите.
За папу стало обидно, так и тянуло ответить что-то резкое. Но я прикусил себе язык и промолчал. Потому что понимал, что Гарри имеет право так говорить. В конце концов, не исключено, что он ждал от отца хоть какого участия. Мы молчали довольно долго, потом Гарри несмело спросил:
- Алекс, ты обиделся?
- Нет, ты верно сказал. Авроры, к сожалению, чаще имеют дело с последствиями, чем с причинами. Совсем как маггловские копы.
- В одном он прав – папа будет меня защищать, сам обещал. Ты бы знал, чего мне стоило сегодня из дома улизнуть!
- Ну, еще бы! У меня без Нимфадоры вообще бы ничего не получилось.
И дальше беседа пошла в более свободном русле. А по поводу снов мы толком так ничего и не придумали. Да и что тут решишь? Я очень волнуюсь за Гарри, это правда. Как и то, что я не знаю, чем помочь. Остается только надеяться на мистера и миссис Снейп.

Домой успел тютелька в тютельку, вовремя вспомнив, что обещал Нимфе. Нет, сам-то я отцовского гнева не слишком боялся. Во-первых, это проявление заботы, а это гораздо лучше равнодушия. Но, раз уж обещал, надо слово держать. Да и у Гарри время было весьма ограничено.
Папа застал меня уже дома, словно я никуда не отлучался, мачеха была довольна. Мы вместе пообедали, и папа сказал, что его тоже удручает перспектива, что я все лето проведу в четырех стенах. Но это для моего же блага – пока Вольдеморт на свободе, мы все на военном положении.
Я пообещал не нарушать режим. Я же все понимаю – за меня переживают. Потому три дня исправно сидел дома. Но скучал все больше и больше. И, вероятно, решился бы на еще одну вылазку, если бы меня наконец-то не навестили друзья.
Рон и Гермиона заметно сблизились в последнее время. Настолько, что вместе махнули во Францию на несколько дней. Я за друзей, конечно же, очень рад. Но мне их не хватало. А они были так друг другом заняты, что даже не выходили на связь.
Зато Гарри был на связи постоянно. Его, как и меня, родители настойчиво попросили сидеть дома и не высовываться. Так что и он скучал в четырех стенах. Единственная для нас радость состояла в разговорах с помощью зеркала. Что уже не так уж и мало.
Я от скуки даже вызвался помочь Нимфадоре на кухне, вот жуть-то. Мачеха попыталась вежливо отказаться – и была права, поскольку я могу там наворотить всякого. Если на ЗОТИ я один из первых, мелкая бытовая магия как-то не слишком удается мне.
И неизвестно, чем бы все кончилось, если бы друзья вовремя не зашли. Они только вчера прибыли, привезли сувениры, рассказывали взахлеб о том, как удивительно провели время… А я смотрел на них и гадал, рассказать или нет.
Раньше такой вопрос даже не стоял. Это же мои друзья, у меня от них никогда не было секретов. Но это тогда, когда они были для меня единственным светом в окошке. Теперь у меня есть брат. И мы с ним решили, что разберемся сами.
Если бы монстр говорил обо мне, я сразу бы поделился с друзьями. Но речь шла о Гарри. И говорить кому-либо, или же нет – его выбор. Он, конечно, Рону и Гермионе еще не доверяет до конца. Его нельзя в этом обвинять.
Так что я решил пока оставить, как есть. Помогу брату сам, сделаю все, что в моих силах. В конце концов, надавлю на отца. Ради Гарри он ничего делать не станет, пока опасность не превысит все допустимые пределы. А ради меня?
Надо только выбрать момент, попросить. Конечно, мне неприятно, что отец не поможет Гарри только потому, что это его сын. А уж Гарри это тем более неприятно… Но если он сделает это потому, что его сын я… Что ж, на первое время сойдет.


Глава 34

Глава 5: «Гарри Снейп: предчувствие беды»

Все-таки дома хорошо! Я ведь в первый раз испытываю такую радость при возвращении домой. И в первый раз за несколько лет я дома зимой, когда снег хрустит под ногами, и воздух наполнен волшебством Рождества.
В школе все как-то по-другому, слишком пафосно и шумно. И хоть остается не так много учеников, хоть там все по-настоящему волшебно, все равно в полной мере ощутить сказку как-то не удается. Наверное, потому, что каждый ученик, оставшийся на Рождество в школе, грустит о том, что не находится в семье.
Я ведь еще помню, как переживал из-за того, что дома меня никто не ждет, как хотел, чтобы родители написали. Хоть пару строчек. Чтобы позвали домой. Но этого не происходило. И только в этом году желание, которое я загадывал ежегодно на Рождество, наконец-то, исполнилось.
Если не считать выходки Стивена в день нашего приезда домой, все идет как нельзя лучше. Брат пока не предпринимал никаких попыток очернить меня в глазах родителей.
Но я не питаю радужных иллюзий, что Стивен, наконец, исправился. Более вероятна версия, что брат понял, что с наскока эту проблему не решить. И будет действовать тоньше.
Конечно, непросто думать, что родной брат желает сжить тебя со свету. Но такова реальность, и я должен ее принять. Хотя бы для того, чтобы иметь возможность защищаться.
Вот вчера к Стивену заходили друзья. Они заперлись в комнате брата и долго о чем-то болтали. Не иначе, обсуждают, как меня в угол загнать. Вот не понимаю я людей! Все у них в порядке. И хоть бы жить и радоваться, но так и тянет сделать гадость ближнему своему! К тому же, я никогда никому из них не желал и не делал ничего плохого!
Но меня поддерживают и родители, и сестра. А это уже немало. Вообще, Синтия с самого начала сказала, что я могу на нее рассчитывать. И при этом, я точно знаю, Стивен тоже всегда может положиться на нее. В этом сестренку упрекать не надо – она любит нас обоих, и это правильно. Как и то, что пытается любыми способами сохранить мир в семье, лавирует между нами.
В конце концов, Стивен не выдержал. Он не вышел к обеду, и мама попросила узнать, в чем дело. Я сразу знал, что идея плохая, но перечить маме не стал. Стив же предсказуемо наговорил мне целую кучу жутких гадостей.
На обед он спустился первым. Мне надо было перевести дух после всех нелицеприятных слов. И, хоть я старательно делал вид, что все хорошо, мама заметила перемену в моем настроении. И спросила, в чем дело. Я ничего не сказал и поймал на себе удивленный взгляд Стивена. Конечно, брат же всех по себе меряет. Я мог бы на него стукануть – если раньше ко мне не прислушивались, то теперь поверят точно. Но я не такой.

Ночью приснился кошмар. Нет, не так. Я видел ночью Вольдеморта, снова частично был им. Словно пребывал в плену черного разума, и никак не мог вырваться. Несомненно, все, что я видел и слышал, происходило в реальности.
Монстр говорил, что у него появился верный план, как уничтожить Гарри Снейпа, то есть меня. Что на этот раз все пройдет как надо, что еще до конца каникул от меня не останется даже праха…
Проснулся я от собственного крика. И увидел прямо перед собой взволнованное лицо Стива. Вот уж точно не ожидал. Тем более того, что брат протянул мне стакан воды. Я выпил, тогда было не до того, чтобы размышлять о причинах поведения брата… И сразу же в комнату прибежали взволнованные родители.
Когда они почти что хором спросили, как я себя чувствую, лицо Стива приобрело до боли знакомое презрительно-каменное выражение. Очень интересно, надо обязательно над этим подумать… Как-нибудь после.
Брат вышел, я же рассказал родителям все, что видел. Мама была в ужасе, папа пытался меня успокоить. Сказал, что у него большой опыт по части магии защиты, он сможет помочь.
Спать не хотелось, делать ничего не хотелось. Я бродил по квартире, словно тень. Не завтракал, даже не собирался. Во время очередного круга по гостиной столкнулся со Стивеном. Ну вот, только этого не хватало! Я ожидал от брата очередной гадости, но он спросил:
- Ты правда видел во сне этого… как его…?
- Вольдеморта. Нет, конечно, как ты мог такое подумать. Я все выдумал из-за недостатка внимания.
- Я просто хочу понять.
- А у меня нет никакого желания тебе что-либо объяснять. Я долгое время пытался наладить с тобой отношения. Но я устал.
И это чистая правда. После этого жуткого сна у меня не осталось сил вообще ни на что. Тем более на разговоры о жизни со Стивеном.
Единственное, что внушало оптимизм, это то, что Алексу, кажется, ничего не угрожает. По крайней мере, Вольдеморт, когда говорил о страшном плане, упоминал конкретно меня. Конечно, про Алекса враг не забыл. Но если он решил начать именно с меня, есть шанс, что пока что брату ничего не угрожает. А если со мной что-то случится, аврор Поттер в лепешку расшибется, но способ защитить сына найдет.
Это, конечно, грустно, но у меня и мысли не возникало, что мистер Поттер будет переживать за меня. Он вроде как мой биологический отец, но уже давно не помнит об этом, не несет за меня ответственность.
Но во всем имеются положительные стороны – у меня есть отец, и если бы мне предоставили выбор, я все равно бы выбрал именно эту семью. И фамилию Снейп.

Я бы так и продолжил метаться по квартире, если бы родители не предложили семейную прогулку. Знают, чем меня зацепить! От этого я точно не откажусь. Слишком их мало было. Я ведь еще прекрасно помню, как они уходили вчетвером, а меня оставляли убираться в доме. А я все представлял, как им там хорошо. Иногда даже пытался представить, как все было бы, если бы меня взяли с собой. Но у меня не получалось.
Теперь же мечта воплотилась в реальность. Никогда бы не подумал, что мы все вместе будем вот так гулять по парку. И даже Стив не портил прогулку, хоть я от него ожидал всяких выходок. Но мы шли и болтали, обычная дружная семья в прекрасный зимний день.
А потом появились они – Поттеры в полном составе. Не сказать, чтобы это стало неожиданностью. Я так и думал, что у Алекса тоже был этот сон, даже там ощущал его присутствие. И, конечно, Поттеры решили отвлечь сына от проблем. Немудрено, что мы столкнулись – в Лондоне нет более подходящего места для семейных прогулок.
Не стало неожиданностью и то, что мы не только друг с другом не поздоровались, но и прошли мимо, словно незнакомые люди. Отец и мистер Поттер терпеть друг друга не могут, и не стоило портить хороший день.
Хотя подойти к брату мне хотелось очень. Спросить, как он. И узнать самое главное – одно и то же нам снилось, или все-таки нет. И еще я знал, что именно брат меня сможет понять лучше, чем все остальные, даже лучше отца. Потому что Алекс, как никто другой, знает, что я чувствовал. Мы с ним словно одно целое, и оба нужны Вольдеморту.
После прогулки все вернулись к своим делам. Папа, правда, предлагал мне провести вместе и остаток дня, но как-то не было сил. Да и не хотелось лишний раз злить Стивена, и так небось ждет, не дождется, когда меня заберет Вольдеморт.
Я написал друзьям, несколько раз пытался связаться с Алексом. Но брат не отвечал, и я мог предположить, почему. Алекс не то, чтобы легкомысленнее меня, просто не так подвержен самокопаниям. И я почти уверен, что он будет отдыхать и развлекаться весь сегодняшний день. И это правильно – после такого стресса необходимы положительные эмоции. Просто я так не могу.
Мама приготовила чудесный ужин – запеченное мясо, печеная картошка, салаты… До Рождества еще целых три дня, а у нас уже праздник…
Мама и раньше устраивала такие пиршества, под настроение… Помню, как я вдыхал эти чудные запахи, глотая слюни. Мне так хотелось, чтобы меня позвали за стол, хотелось попробовать хоть кусочек… Но все самое вкусное доставалось Стиву и Синтии, любимым детям моих родителей. А потом, когда все уже наелись и разошлись, я тихо крался на кухню и искал, осталось ли что-то от пиршества. И если что-то было, ел прямо холодным. Разогреть заклинанием не мог – детям запрещено на каникулах использовать магию.

Теперь все иначе, и меня первым позвали к столу. И вот парадокс – если раньше я только об этом и мечтал, теперь даже не уверен, хочу ли есть. В конце концов, решил, что, раз Вольдеморт решил заняться мной всерьез, кто знает, смогу ли я попробовать рождественские блюда. Так хоть сейчас угоститься.
Аппетит пришел по время еды, тем более что Стивен молчал, в кой веки раз. О чем-то напряженно думал – наверняка о том, как сделать мне гадости поощутимее. Ну и пусть, не думаю, что он придумает что-то хуже Вольдеморта.
В конце концов, мне удалось отключиться от негатива и просто приятно провести время с семьей. Кому как не мне знать, что ценить нужно каждое мгновение.
В тот вечер я так и не связался с братом. Ему наверняка хорошо, мне теперь тоже. Почему бы не отложить неприятный разговор…
На следующий день мы все же договорились о встрече. Но все оказалось не так уж и просто – мне запретили выходить из дома. Я все понимаю, – родители заботятся обо мне, не хотят, чтобы я пострадал. И я должен выполнять их просьбы. Тем более, они настолько мне доверяют, что ушли вместе по делам, а на меня даже не наложили следящих чар. И, чтобы у нас и дальше сохранялись теплые отношения, я должен бы оправдать их доверие.
Но я не мог. Сейчас я должен встретиться с братом, именно лично. Разговор по зеркалу тут не поможет – в него не увидишь жестов собеседника, не разглядишь выражение лица.
И хоть я изо всех сил пытался себя убедить, что хочу встречи с Алексом, чтобы убедиться, что ему не угрожает опасность, на самом деле это нужно мне самому. Я очень хочу, чтобы именно сейчас рядом был тот, кто меня понимает. Не хочет понять, как родители и сестра, а понимает на самом деле. И точно знает, через что мне, возможно, придется пройти. Я понимал риск, но не мог поступить иначе.
Ну, конечно – когда это мне везло? Стоило подойти к двери, как сзади раздался голос Стива:
- Куда собрался, Гарри?
- Думаю, ты знаешь, - отпираться уже бессмысленно.
- Я так и знал! – удовлетворенно воскликнул братец, - Все россказни о том, как тебе было тяжело у Вольдеморта - выдумка чистой воды. Иначе ты бы так не стремился снова туда попасть.
Наверное, стоило объяснить брату ситуацию. Как-то донести до него простую мысль, что не всегда мы принимаем решения, идущие нам на пользу, хотя порой это необходимо. Но мне внезапно стало плевать, что он обо мне подумает. Я и ответил:
- Мне все равно, что ты подумаешь, оправдываться не собираюсь. Беги, родителям доложи. Либо меня замучает и убьет Вольдеморт, либо родители во мне разочаруются. В любом случае ты в плюсе.

Я ожидал, что Стив радостно подтвердит, что сейчас побежит докладывать, но он неожиданно серьезно спросил:
- Зачем тогда ты это делаешь, Гарри?
- Тебе это не понять, но ради брата порой на многое можно пойти.
Я пошел к Алексу на встречу. Мог бы, конечно, остаться. Родителям бы сказал, что решил подшутить над Стивом, они бы поняли. Но я обещал. Будь что будет.
С братом разговор, в принципе, прошел хорошо. За исключением того, что он сказал, что мистер Поттер не намерен ничего предпринимать для моей защиты. Вот странное дело – я же точно знал, что так оно и будет. Но все равно разочарован.
Но это не главное. Алекс сказал, что его сон был точно таким, как мой, опасность угрожает именно мне. С одной стороны, хорошо, что не брату. С другой, это доказывает ее реальность. Если бы нас хотели запугать, сны были бы разными.
Брат обещал помогать, но я решил для себя, что его впутывать не буду. Вольдеморту нужен я, но он меня не получит. В конце концов, у нас не дом, а настоящая крепость. Пусть мой папа и не аврор, но в чем в чем, а в безопасности разбирается отлично. Еще когда были смутные времена, когда Вольдеморт вовсю терроризировал волшебников, не помогающих ему, папа наложил на дом всевозможные защитные чары. Уверен, что сам Вольдеморт не сможет к нам проникнуть.
А я узнал от брата, что хотел. Теперь пора возвращаться домой и сидеть там тихо. Пусть от меня и ждут спасения волшебного мира, как от Алекса, но пока что я не стремлюсь выходить против Вольдеморта, один на один. Не то, чтобы это трусость… Просто прекрасно понимаю, что уж ему я не соперник. Сейчас он меня просто в порошок сотрет. А это значит, что надо сидеть и не рыпаться.
В принципе, я успел домой до родителей. Хоть и не очень спешил – это бессмысленно, все равно же Стивен им в красках распишет, где я был. И еще добавит, что никакой опасности нет, а я просто придуриваюсь…
Зашел в дом, меня сразу встретила взволнованная Синтия:
- Гарри, о чем ты думал? Ты же знаешь – тебе угрожает опасность.
- Быть прибитым родителями за непослушание?
- Ты знаешь, о какой опасность я говорю. А родителям я ничего не скажу, будь уверен.
- Я должен был встретиться с братом, уж ты-то понимаешь. А родителям Стив все расскажет, еще и удовольствие получит.
Даже Синтия не стала этого отрицать. А я пошел в комнату, переоделся и засел за трактат по зельям. Чтобы успокоиться. Конечно, лучше бы подумать, что скажу родителям, когда вернутся. Но тут на ум ничего не приходило. И осталось только надеяться, что вдохновение придет своевременно.

Слышал, как открылась дверь, и зашли родители, как спросили, все ли у нас в порядке. Вот он – звездный час Стивена… Но, как ни странно, брат ответил, что все в норме. Вот уж не ожидал… Впрочем, у меня совершенно не было сил объясняться с ним. Может, потом как-нибудь.
Я твердо решил, что буду сидеть дома все каникулы. Обидно, конечно – хочется гулять, на улице так много всего интересного. Но все это не стоит того, чтобы вновь оказаться у Вольдеморта.
Дома в основном то читал, то варил зелья. Оба занятия относятся к числу моих любимых. И да, я знаю, что большинство нормальных подростков предпочитают пить сливочное пиво и на метлах летать. А у меня такое хобби.
В любом случае, мне не давало покоя отсутствие свободы действий. Раньше я спокойно мог весь день не выходить из дома. Но вот если точно знаешь, что этого делать никак нельзя, начинает серьезно напрягать вся ситуация.
Родители решили, что тоже будут постоянно дома. Уж не знаю, то ли на случай внезапного нападения, то ли меня контролировать.
Я разговаривал с мамой, варил зелья вместе с папой… В общем, развлекался, как мог.
А потом со мной связались друзья.
Первой была Панси. Прислала письмо, впервые за долгое время. Описывала там, как у нее здорово каникулы проходят. И что она как-то загулялась, и нет ни одной свободной минутки. Я решил не расстраивать подругу своими проблемами. А смысл? Чем она оттуда сумеет помочь? Только волноваться будет. А ее прекрасный отдых я испортить совсем не хочу. Потом, уже после каникул, подробно все расскажу, а пока написал, что у меня тоже все хорошо. И пожелал и дальше отдыхать так.
Отправив подруге письмо, пошел к Синтии, поиграли с ней в волшебные шахматы. Признаться честно, сестра меня все время обыгрывает. Как-то не идет у меня. Даже папа учить пытался. В итоге я запомнил все ходы и правила… а выигрывать все равно не начал. Не дано, видимо.
Ближе к вечеру на связь вышел Драко. Через камин. Друг выглядел обеспокоенным. Спросил:
- Гарри, у тебя все в порядке?
- Почему спрашиваешь?
- У меня было какое-то странное предчувствие. Я уверен, что оно касается себя.
- Не забивай этим голову.
- Гарри, ты мой друг, и, если что-то не так, я найду способ вернуться в Лондон.
- Не надо, все нормально.
На самом деле все ненормально. У волшебников очень развиты предчувствия, и то, что оно появилось у Драко тогда же, когда и мой сон, ничего хорошего не предвещает. Но ничего, выкручусь как-нибудь.


Глава 35

Глава 6: «Стивен Снейп: никогда не разговаривайте с незнакомцами»

Я в последнее время вообще перестал что-либо понимать. В самом начале каникул все было просто: я терпеть не могу Гарри и хочу максимально испортить ему каникулы. Потому что нечего было приезжать домой на Рождество, явно в пику мне.
Потом, после того, как моя первая попытка провалилась с треском, я решил некоторое время переждать, понаблюдать. Не всегда можно действовать с наскока, иногда необходимо тщательно изучить ситуацию.
Я пригласил друзей, и они тоже посоветовали собрать как можно больше информации, потом соберемся еще раз и обсудим план действий. Но, чем больше я наблюдал за Гарри, тем больше меня посещали сомнения. Гарри не вел себя как победитель, просто как ребенок, вернувшийся домой. И он так радовался, что я однажды даже поймал себя на абсурдной мыли, что не хочется портить ему настроение. Впрочем, почти сразу ее прогнал.
А потом начались и вовсе странные вещи. Вообще-то раньше я был абсолютно уверен в том, что все сны с участием Вольдеморта – это выдумка Гарри, чтобы привлечь к себе внимание. Но я лично слышал крик и видел его глаза – такое сыграть невозможно. И на минуту я даже почувствовал страх за брата. Но потом все снова стали носиться с ним, как с фарфоровой вазой, и это чувство пропало.
Дальше – больше. Так случилось, что я прикрыл брата перед родителями. Даже сам не понимаю, как такое вышло, абсурд просто…
Надо бы посоветоваться с друзьями… Но, честно говоря, я просто боялся им признаться. Потому что сам же говорил, что в порошок Гарри сотру, и все такое прочее. Если узнают про мое странное поведение… Понятия не имею, как они отреагируют.
Гарри запрещали выходить из дома, он маялся в четырех стенах. А я то действовал ему на нервы, то внезапно просыпалась совесть, и я затихал. Потом вспоминал про свои убеждения и снова начинал его доставать…
В общем, я окончательно запутался. Вообще, оказавшись в тупике, я обычно советовался с папой. У нас в семье доверительные отношения, родители всегда готовы помочь.
Но я чувствовал, что разговор про Гарри закончится очередной ссорой. Что они еще могут мне сказать, помимо пожелания быть с братом помягче? Я заведусь, и мы снова поругаемся.
Значит, осталась только Синтия. Да, она на стороне Гарри. Но, как ни странно, и на моей тоже. Я чувствовал, что сестра помочь сможет.
Мы договорились пойти погулять, нам это не запрещали. Даже обидно как-то. За Гарри-то беспокоятся.
Мы гуляли в парке, погода чудесная, все хорошо – мне даже расхотелось говорить о серьезных вещах. И дома обсудить сможем. Почему бы сейчас не насладиться таким прекрасным днем?

Но Синтия все равно начала этот разговор. Конечно, она же так хорошо относится к Гарри. И так мечтает, что мы подружимся. Сказала:
- Стив, ты в последнее время стал мягче относиться к Гарри.
- Да, и меня это пугает.
- Но почему? Вы же братья. Так и должно быть.
- Он мне не брат.
- Стив, да пойми ты – Гарри член нашей семьи, и ему нужно только немного любви и понимания.
Я хотел ответить что-то резкое… Но не стал. Слишком хорошо вокруг: снег под ногами хрустит, на лицо мягко опускаются снежинки. И это не просто комки снега – если приглядеться, она точно такие, как изображаются на картинках…
Я ни о чем особо не думал, просто наслаждался окружающими красотами. Я слишком поздно понял, что сестра уже не идет рядом.
Конечно, я испугался. Это же Синтия, и я в ответе за нее. Обернулся, и не сразу заметил, что сестра осталась позади, рядом с кем-то мне не знакомым.
Вот учили же нас родители – никогда не разговаривайте с незнакомцами. Что тут непонятного? Конечно, сестра еще мала. Но это же она – не я – изучала всю информацию о Том-Кого-Нельзя-Называть. Она гораздо более меня в курсе ужасов того времени. И поэтому она должна была быть осторожнее.
Но почему-то сестра об осторожности забыла… Я поздно понял, что это Империо. Мы такое не изучали еще, но папа рассказывал, и я должен был бы раньше почувствовать.
Я похолодел, поняв, что мы имеем дело с очень сильным темным магом. Я раньше мало верил в россказни о Пожирателях. Но, похоже, это один из них.
Сначала я испугался, и ноги словно приросли к снегу. Я понимал, что на мне, сестре и незнакомом маге заклятие невидимости – все проходили мимо, гуляя или спеша по делам… Словно ничего и не происходит… Словно двое детей не попали в смертельную ловушку. А жизнь сестры на волоске, и надо делать хоть что-то. Изо всех сил стараясь, чтобы голос не дрожал, я спросил: «Что вам надо?».
И в этот миг Пожиратель приставил волшебную палочку к горлу сестры. Я думал, он произнесет заклинание, было очень страшно.
Особенно потому, что сестру и правда могли убить. Я сразу решил, что мы нужны только в качестве заложников. Зачем же еще? Скорее всего, злодеи хотят воздействовать на отца, заставить его делать что-то, может, зелье какое сварить… Но ведь и одного заложника хватит, а смерть младшей дочери станет для папы лучшим доказательством серьезности намерений его врагов. И в тот немыслимо долгий миг, когда я считал, что Синтия сейчас умрет, сердце словно остановилось…

Но враг, усмехнувшись, сказал: «Ты пойдёшь со мной. Добровольно». И я пошел, я не видел иного выхода.
Маг аппарировал, забрав с собой меня и Синтию, и мы оказались в темном подземелье. Было по-настоящему страшно, ужас пробирал до костей. Я взял сестру за руку и держал так крепко, словно это хоть чем-то поможет.
Мы оказались в кругу людей в ужасных масках, от которых опасность словно исходила волнами. Никто не знает, где мы, и помощи неоткуда ждать. Я думал, хуже некуда, но тут совсем рядом с нами появился ужасный монстр, порождение ночных кошмаров, Тот-Кого-Нельзя-Называть.
Я слышал о нем, полностью устраниться все равно не вышло. В том числе слышал, как он выглядит. И все равно не верилось, что настолько жутко. Когда увидел его, страх пробрал до костей. Стало дико холодно.
Я не герой, потому даже не пытался скрыть страх. А смысл? Все равно всем все ясно. Рядом со мной стояла сестра, она тоже дрожала. И это она осмелилась задать монстру вопрос:
- Вы нас убьете?
- Не так быстро, мисс Снейп. Для начала вы с братом почувствуете на себе мой гнев и мою ярость. Пройдет меньше часа – и вы будете умолять меня вас убить. Но пока что я этого не сделаю.
- Вам нужен наш отец, - я еле смог высказать эту догадку, язык отказывался повиноваться. Но я, хоть это и глупо, пытался оттянуть неизбежное начало пыток. А для этого надо продолжать разговор. Я был уверен, что догадка верна, но монстр покачал головой:
- Не совсем.
- Гарри.
Это сказала Синтия, я даже вздрогнул. Зная о том, что Вольдеморт долго охотился именно за моим братом, я все равно почему-то не подумал о том, что мы с сестрой являемся приманкой именно на него. Возможно, потому что не верил, что Гарри на это клюнет. С отцом все ясно, он бы сразу побежал нас спасать. Но что решит брат?
А потом мне стало не до мыслей. Я не могу сказать, какие именно заклинания применяли мучители. Для меня все слилось в бесконечную боль. Я не видел ей конца и, действительно, хотел умереть.
К стыду моему будет сказано, я даже не думал о сестре. Я ее все время чувствовал рядом, но мог воспринимать только свою боль, думал о том, как плохо мне. И хотел, чтобы, так или иначе, для меня это побыстрее закончилось.
Я почти упустил момент, когда пытки приостановились. Нас с сестрой кинули в камеру, мучители ушли.
Пытки… Неужели, они кончились? Болит все тело. Глаза открыть удалось только с третьего раза. Клетушка с серыми окнами. Лежу на полу, даже не представляю, как встать. Рядом кто-то застонал.

Синтия. Я сразу почувствовал вину. Да, мне плохо. Но сестра младше, к тому же девочка. Я должен что-то сказать, как-то ее утешить. И выбрал самую глупую фразу из всех возможных:
- Синтия, ты как?
Выговорить удалось с большим трудом, и то удивительно, что голос мне не отказал. Я только потом понял смысл своего вопроса. Как может ощущать себя человек в нашем с сестрой положении? Вопрос можно счесть риторическим, но сестра ответила:
- Жива пока. Теперь ты понял, Стив?
- Понял что?
- Что чувствовал Гарри.
Поразительный человек моя сестра. Даже в такой момент, когда кругом опасность и не видно выхода, думает не о себе, а о других.
И она конечно, права. Я не ответил ей, но задумался. Ведь Гарри тогда было хуже, чем нам. А я считал это притворством. Думал, ему внимания не хватает. А потом такого наговорил…
Когда разговор велся абстрактно, все было будто и ничего. Ну, желаю я брату попасть в плен в Вольдеморту, и что? Многие хотят, чтобы их братьев, к примеру, Мордред с Морганой забрали, особенно в тяжкие моменты семейных конфликтов – обычное дело… Потому и хотят, что точно знают, что это совершенно невозможно.
Теперь все иначе. Я знаю, что испытывал Гарри, я действительно сожалею. О своих словах. Но вслух я ничего не сказал, силы экономил, нам с сестрой еще много придется испытать. Мы молчали. Было страшно. По-настоящему. Я же понимал, что это передышка. Скоро мучители вернутся, и все повторится. Словно уловив мои мрачные мысли, Синтия вдруг уверенно сказала:
- Гарри придет.
- Откуда ты знаешь.
- Мы его семья. И он нас любит.
- Тебя.
- Нас. Только я сама не знаю, хочу ли, чтобы он приходил. Мы для Того-Кого-Нельзя-Называть просто инструмент достижения цели. А Гарри его враг. И страшно представить, что он с ним сделает.
Дальше мы снова молчали. Я обдумывал слова сестры. Страшно то, что я сам не знаю, как бы на месте брата поступил. Смог бы я пожертвовать жизнью ради других, пусть даже семьи? Перестать существовать, не знать больше радостей жизни. Я же так молод, я так мало в жизни успел…
А что успел Гарри? У меня хотя бы с самого рождения была нормальная семья, заботливая и любящая, всегда готовая помочь и пойти навстречу. У Гарри до недавнего времени были только равнодушие родных и мерзкий младший брат. И, если бы он не пришел нас спасать, я бы, честное слово, его понял.

Но он пришел. Синтия была права, ни на секунду не сомневаясь. Очевидно, Гарри она знает лучше.
Когда нас выволокли из камеры, я был уверен, что снова будут пытки. Я никогда героем не был, и умолял бы о пощаде, будь от этого хоть какой-то толк. Но очевидно, что, не смотря на наши слова и действия, Тот-Кого-Нельзя-Называть свой план исполнит.
Нас кинули в центр круга, где друг напротив друга стояли монстр и мой брат. Гарри выглядел спокойно, и я почувствовал к нему уважение. У меня-то самого жалкий вид, дрожащий голос и заплаканные глаза. Гарри знал, что с ним будет, но не показывал волнения. И когда он заговорил, его голос не дрожал:
- Мы договорились, Вольдеморт. Ты их отпустишь.
- Ты еще ответишь, мальчишка, за то, что заставил меня дать Непреложный обет.
- Возможно. Но сейчас ты их отпустишь.
Если бы не слышал сам, я бы ни за что не поверил. Мой брат осмелился поднять голос на Темного лорда! Впрочем, это наверняка потому, что ему уже нечего терять. И еще по одной причине, о которой я старался не думать. Меж тем монстр ответил ему:
- Я сдержу слово. Только какая ирония – ты собираешься умереть в муках за семью, которой всю жизнь было плевать на тебя.
- Тебе не понять. Ты же никогда никого не любил.
- Знаешь, я даже дам тебе пару минут пообщаться с братцем наедине. Чтобы ты проникся глупостью и необратимостью своего решения.
Не знаю, что было на уме у Темного лорда. Факт в том, что мы с братом оказались внутри магического купола, в котором могли говорить о чем угодно – снаружи ничего слышно не было. Наверняка я должен был попросить прощения… Да хоть что-то сказать! Но я молчал. Брат первым заговорил:
- Стив, пообещай мне, что позаботишься о сестре.
- Гарри, еще не все потеряно. Мы приведем помощь. Вот увидишь, тебя спасут.
- Можно подумать, тебя это сильно волнует, - покачал головой Гарри.
Меня это волновало так сильно, как ничто другое на свете. Но бывают моменты, когда бесполезно что-либо доказывать. Потому что нет таких слов, чтобы после всего, что было, убедить его поверить мне. Меж тем Гарри продолжал:
- Стивен, между нами было много всякого. Но ты, Синтия и родители – моя семья. Единственная, и другой уже не будет. Вы все мне дороги, и я готов отдать жизнь за вас. А вам, конечно, будет без меня лучше.
Я хотел сказать, что это неправда, но в следующий миг купол растаял в воздухе – время истекло.

Я стоял рядом с братом. Не было сил и желания отступать. И я готов был остаться с ним, честное слово. Но только мое мнение там никого не интересовало. Щелчок пальцев Вольдеморта, и мы с сестрой оказались в гостиной нашего дома.
Я сразу вызвал родителей. Поняв, что дело плохо, они появились мгновенно. Мама занялась Синтией, поила ее зельями. Я должен был наиболее четко передать отцу, что произошло, только так можно спасти брата. Но это не выразить словами. И я сам предложил использовать легилименцию.
Крайне неприятное ощущение. Словно заново переживаю все эти события. Но еще хуже от осознания того, что мы с сестрой сейчас дома, в тепле, вне опасности… А Гарри остался там.
Я считал, отец будет упрекать меня, у него есть на это право. Но, очевидно, совсем нет времени. Папа просто велел нам с сестрой сидеть дома, а они с мамой спасут Гарри. На дом наложены мощные охранные чары, и, пока мы внутри, нам с Синтией совершенно ничего не угрожает. Меня напоили обезболивающим и успокаивающим зельями, и родители апарировали.
Но я не могу находиться внутри. Я не герой – не буду врать, страшно мне было. И я бы с удовольствием остался дома.
Но не могу. Брат в опасности. Я не могу сидеть, сложа руки, уповая на то, что родители его спасут. И я решил найти Алекса Поттера. В конце концов, он гораздо лучший брат, чем я. И наверняка что-нибудь придумает.
Синтия встала у меня на пути. Сестра была измучена, но держалась твердо. Она спросила:
- Стив, ты куда?
- Гарри в опасности, и я не могу сидеть, сложа руки.
- Раньше тебе было плевать.
- А теперь нет.
На самом деле, никогда и не было. Просто я не осознавал серьезности ситуации. Но решил не посвящать в это сестру. И она на этом внимание не заострила. Взволнованно продолжила:
- Но ты хоть знаешь, с чего начать?
- С Алекса Поттера.
- Ты его терпеть не можешь.
- Да, но сейчас это совершенно не важно.
- Думаешь, вы с ним сделаете то, что не могут взрослые?
- Мы обязаны попытаться.
- Я с вами.
- Нет.
Мы еще некоторое время препирались. Я всеми силами пытался убедить сестру, что ей нельзя с нами идти. Это большой риск, и родители с ума сойдут, если что-то ужасное случится сразу со всеми детьми. В конце концов, Синтия согласилась ждать дома. А я вышел на улицу, охранные чары не действуют на меня. Пора серьезно поговорить с братом моего брата.

Глава 36

Глава 7: «Алекс Поттер: спасти»

Я все это видел во сне. То, как Вольдеморт послал видение моему брату с предложением обменять жизнь на семью. Гарри согласился. Конечно, иного я и не ждал. Как и наш главный враг…
Гарри сумел выжать из этого все, что смог. До последнего торговался и заставил монстра дать Непреложный обет, что его брат и сестра будут доставлены домой живыми и невредимыми. Конечно, там о них Снейпы позаботятся… Но кто поможет Гарри?
Первой мыслью было попросить помощи у отца. Он же знает, что мои сны сбываются. И, не смотря ни на что, даже если он не считает Гарри сыном, он аврор, и помогать людям в подобных ситуациях его работа.
Но потом я засомневался. Нет, работу свою папа всегда делает прекрасно… Только, пока я с ним поговорю, пока он убедится в том, что у меня был не сон, а действительно ведение... Потом он еще будет сомневаться, не Снейповская ли это уловка (как будто Гарри это надо!)… В общем, потеряем много времени. Если еще в результате папа не поручит это кому другому – у него же тоже сейчас полно работы, и другим людям требуется его помощь.
Но Гарри мой брат, а папа – самый лучший из авроров. Именно он должен спасти Гарри. И если не ради моего брата… Что ж, тогда ради меня.
Время как раз подходящее для исполнения моего плана – Нимфадора с сестренкой ушла в Мунго на плановое обследование. Никто мне не помешает.
Я решил, что попадусь в плен к Вольдеморту вместе с братом. Только так папа наверняка сделает все, чтобы как можно скорее нас обоих вытащить. Я понимал весь риск, но был уверен в том, что папа непременно нас спасет. К тому же, брат сейчас один, ему страшно и нет никого рядом.
Дело в том, что на мне чары слежения. Папа не без оснований предполагал, что я вполне могу влипнуть в историю. А сейчас у нас военное положение, время крайних мер.
Разговор у нас был нелегкий, и после этого я еще пару дней дулся и с ним не разговаривал. Но теперь ясно, что это к лучшему. Папа сразу поймет, что я не просто не дома, но и в большой опасности – чары настроены на это. Естественно, Вольдеморт поставил защиту. Но, имея часть информации, папа эти чары сломать сумеет. И вытащит меня и Гарри.
План хорош почти всем, помимо одной детали. Я не имею представления, куда надо идти. Ну да, я видел сделку Вольдеморта и Гарри. А до этого, как и Гарри, видел то, что монстр с приспешниками творили с его семьей. Но это просто побочный эффект, не входивший в планы Вольдеморта. Правда, сначала я считал, что враг надеялся разделаться сразу и со мной, и с братом. Он же не может не знать, что я все равно пойду спасать брата, даже зная, что это ловушка.
Но в этом случае враг непременно оставил бы зацепки, послал бы мне в голову то же, что Гарри – метку аппарации. Но у меня ничего подобного нет. Значит, враг решил растянуть удовольствие и разделаться со мной в другой раз.

Я, правда, не знал, что предпринять, начал впадать в панику. И неизвестно, чем бы все закончилось, если бы охранное заклинание не предупредило, что кто-то пытается попасть в дом.
Мой папа один из лучших авроров. Он лично устанавливал в нашем доме охранные заклинания. Так вот: попасть к нам не так уж и сложно. Сложно потом выбраться, если тебя никто не ждал. Тем более, если хочешь причинить хозяевам вред. Впрочем, всем известно, что это дом Джеймса Поттера. Дураков давно не находилось, это первый за очень долгое время.
Я не боялся. Знал, что это не слуги Вольдеморта. Если бы враг хотел меня лицезреть, прислал бы подсказку, как его найти. Враги отца на такую глупость не способны – их же защита на месте испепелит. Но кто тогда? Неужели какому-то воришке не повезло? Я пошел к двери, посмотреть и поздороваться… Это оказался тот, о ком я бы точно не подумал – собственной персоной Стив Снейп.
Я, конечно, сразу понял, зачем он пришел. Ведь единственным, что нас связывает, является общий брат. Тем не менее, поверить в то, что Стив пришел ко мне ради Гарри, оказалось сложно. Но мысль о ловушке я отмел – я же видел, что Вольдеморт схватил Стива и Синтию. И при всех сложностях в отношениях Стива и Гарри не верил в то, что он мог работать на Темного Лорда.
Поэтому я пригласил его пройти. Охрана дома устроена так, что для того, чтобы снять охранные чары, надо добровольно пригласить гостя войти. Стив не присел, так и мялся нервно возле порога. Видно, что нервничал сильно. И вместо того, чтобы перейти сразу к делу, брякнул:
– Странно, что лучший аврор не установил нормальную охранную систему.
– Твое счастье, что не узнал ее возможностей. Что ты хотел, Стив?
– Гарри в опасности. Мы должны его спасти.
– Я должен.
– Я пойду с тобой.
– Ни в коем случае. И вообще, зачем это тебе надо?
– Он мой брат.
– Надо же, вспомнил! В любом случае, я тебя брать с собой не намерен.
– Вот интересно, как без меня ты найдешь место, где держат Гарри?
А вот в этом он, как ни прискорбно, прав. Действительно, я этого не знаю. Да и Стивен тоже. Но его аппарировали в то место, а потом оттуда. И есть заклинание, используя которое, я это место найду. Программа не школьная, отец научил. Он частенько в последнее время учит меня всяким полезным заклинаниям.
Но остался вопрос – что делать со Стивом. Я могу просто прямо сейчас использовать заклинание и отправить его домой. Но правильно ли это?

В конце концов, он брат Гарри, как ни печально. Да, брат он так себе. Но и я сам совсем недавно был не на высоте. Ошибки совершают все, не все их признают. И то, что Стив согласен идти спасать брата, что-то да значит.
Только сам Гарри, Мерлин помоги ему выжить, навряд ли будет в восторге оттого, что я подверг его младшего брата опасности. Впрочем, сейчас нет никакого смысла из-за этого переживать. Меня интересовало только спасение Гарри. А Стив, судя по всему, решительно настроен. И без меня туда попрется – так лучше вместе. Потому я предупредил, что будет больно, и произнес заклинание.
Ну вот, известно место. И мы туда аппарируем. Толчок – и мрачное помещение. Я специально немного сбил курс, чтобы не оказаться прямо в центре зала, на радость врагам. Судя по всему, мне удалось – мы оказались в том же месте, но не на виду. И все равно было противное ощущение, что мы в ловушке. Осталось надеяться, что и моя уловка сработает.
Я взял Стива за руку, и мы осторожно пошли к месту заточения Гарри. Не буду врать, что после своего поступка Стивен мне резко понравился. Нет, я его по-прежнему терпеть не могу. Но он двенадцатилетний ребенок, впервые столкнувшийся со злом. Я старше, и я попадаю в столь сомнительную ситуацию не впервые. Потому чувствовал ответственность.
Некоторое время нас действительно не трогали. Но было бы верхом наивности думать, что нас оставили в покое, или что не догадываются о нашем присутствии. Конечно, все знают – заманивают поглубже.
Действительно, двое Пожирателей появились, словно из-под земли, в руках палочки и настроены решительно. Но их слишком мало. Очевидно, Вольдеморт меня испытывает. Поручил это дело двоим, кого не жалко. Поиграть монстру захотелось.
Но для меня это не игра. И даже если мы уже заранее обречены, я не могу сдаваться. У Стива волшебная палочка дрожала в руке. Понятно, что от него проку не будет. Я вышел вперед, закрывая ребенка собой.
Они посылали проклятья, я тоже… И сам не верю, но мне удалось одолеть их. Не убил, конечно, но оглушил надолго. Стив за спиной удивленно ойкнул. Не ожидал…
Но прошло не так много времени, и нас взяли в кольцо. Гарри не было видно. У меня была волшебная палочка, и я, честное слово, готов был сражаться до самого конца. Меня остановило то, что я не один. Даже если я готов сложить здесь свою голову, есть еще Стивен.
Поэтому я опустил палочку. Мне страшно, потому что не знаю, какими будут направленные в нас со Стивом заклинания – Остолбеней или Авада Кедавра? Оба варианта имеют право на существование… Но самого заклинания я не услышал, и все еще терялся в догадках, когда вокруг стало темным-темно, и сознание отключилось.

Это определенно было Остолбеней. Я понял, когда очнулся. Рядом застонал Стив, но не он меня сейчас интересовал больше всего – у стены сидел Гарри. Я даже не понял сразу, в сознании брат или нет, но досталось ему сильно – как тогда, если не еще хуже.
Я подбежал к брату и встал рядом на колени. Вроде он и в сознании, но явно не понимает, что происходит, взгляд расфокусирован, не останавливается ни на мне, ни на Стиве, смотрит куда-то вдаль. За моей спиной всхлипнул Стивен, и я, не оборачиваясь, сказал:
– Раньше надо было быть хорошим братом.
– Он еще ребенок и не знал, что все так серьезно, – я даже ушам своим не поверил, это Гарри сказал! Тем временем Стив обошел меня и сел рядом с братом.
– Видишь, он даже сейчас защищает тебя, – сказав это, я тоже устроился рядом.
Вот так мы втроем и сидели. Ни о чем не говорили, а смысл? И так все понятно – мы трупы. А перед смертью нас еще, конечно, помучают.
У меня была надежда на то, что папа успеет вовремя, но я ей не делился. Потому что страшно представить, что будет, если я сначала дам товарищам по несчастью надежду, а потом ничего не получится.
Гарри пытался успокоить Стива, говорил, что все будет хорошо, и нас непременно спасут. Но сам он в свои слова не верил, уж я брата знаю. Стив же только всхлипывал, тоже мне спасатель.
Понимаю, я должен бы мягче к нему относиться, ребенок все же. Только вот никак не получается. Даже не получилось как следует оценить тот жест, когда Стивен пришел ко мне, чтобы вместе спасать его брата. Мы друг друга терпеть не можем. И все равно он пришел.
Герой, Моргана побери… А как вообще получилось, что он попался Вольдеморту? Если бы лучше следил за собой и сестрой, Гарри сейчас бы дома мамиными домашними блюдами наслаждался.
Вообще не понимаю, как брат держится. Второй раз пройти через этот ад… И второй раз попадается, чтобы кого-то спасти. И вообще, это мы должны успокаивать Гарри, а не он нас.
Но мне на ум не лезла ни одна подходящая фраза. Да и вообще – разве существуют фразы, подходящие для таких ситуаций? В прошлый раз не было Стива, и было проще.
С другой стороны, Гарри не так остро чувствует свою боль, когда беспокоится за своего младшего. Да, он и меня любит, даже в этом не сомневаюсь. Но мы-то с ним близнецы, словно две части одного целого. Стив – другое дело. Младший брат, защищать и оберегать которого Гарри считает своим долгом.
Я думал о Стиве и Гарри, о себе, родителях, друзьях… Старался думать о чем угодно, кроме того, что нам недолго позволят так сидеть, в относительном спокойствии.

Я не знаю, сколько прошло времени, прежде чем снова явились наши тюремщики, даже не пытался следить за временем. Нас грубо потащили в залу.
Я должен быть сильнее и храбрее остальных. Гарри еле на ногах держится, Стив ребенок, что с него взять… Это я стоял чуть впереди, глядя Вольдеморту прямо в омерзительное лицо. И враг принял вызов. Спросил:
– Неужели решил, что я забыл о тебе, Алекс?
– Даже не сомневался, что помнишь.
– Пойти на смерть за компанию с братцем. Глупее ничего и не придумать.
– Ты никогда этого не поймешь.
– А ты прямо сейчас пожалеешь о своем решении.
Круцио. Я закусил губу до крови, стараясь не кричать. Я понимал, что это только начало. Стив и Гарри стоят рядом. Кто из них следующий?
В следующий миг Вольдеморт опустил палочку и заговорил:
– Для вас все так просто не закончится. Но я готов подарить быструю смерть одному из вас. Решайте быстрее.
Молчание. Конечно, что тут решишь? Обречь близкого человека на смерть или на мучение? Ведь никто не знает, какие еще пытки и зверства уготовил для нас этот монстр. Зато точно известно, что одного из нас он действительно убьет. Лгать в этом для него нет смысла.
Я понимаю, что Гарри досталось больше, чем нам всем. И он заслуживает, чтобы его мучения закончились. И, если бы не было совсем никакой надежды, я бы и сам это предложил. Но вот в чем штука – надежда есть. У меня. Я надеюсь на то, что отец нас все же спасет.
Мой папа лучший из всех авроров. И он наверняка уже понял, что произошло. И что я в смертельной опасности. В любую минуту может появиться помощь… А может и опоздать. Что же решить?
Гарри тоже не мог сделать выбор, Стивен размазывал слезы по лицу, враг насмешливо на нас смотрел. Потом понял, что сами мы так и ничего не решим и продолжил:
– Не можете определиться? Я сделаю это за вас.
И направил палочку на меня. Заговорил издевательски:
– Тебя так легко просчитать, Алекс Поттер. Как и любого идиота-гриффиндорца. Думаешь, я не знал, что ты придешь сюда? Братца полез спасать. Все вы такие – лезете в самое пекло, не думаете о последствиях. Считаете себя умными, а на самом деле круглые дураки.
Я молчал. А он пусть говорит, и как можно больше. На себе я уже поставил крест, но каждое его слово дает надежду моим товарищам по несчастью, пусть они и не знают об этом. Хорошо, что монстр не знает о том, что я не такой уж и дурак. Что у меня был план. Пусть рискованный и опасный – но все же лучше, чем ничего.

И хорошо, что брат обучил меня окклюменции. У Снейпов это в крови, Гарри научил отчим… А меня – Гарри, понимая, как это необходимо. Если бы Вольдеморт узнал о том, что на мне наложенные отцом чары… Он бы, конечно, сумел их снять. И это был бы действительно конец.
Но он тут распинается, я стою и смотрю ему в глаза. Смерть… Неужели я так рано увижу ее оскал?
Папа всегда ходит по грани. Он много раз был ранен, это часть его работы. И в детстве я очень боялся, что он однажды не вернется домой. Но потом привык к тому, что папа рискует, но всегда возвращается. Самый смелый, опытный и удачливый аврор… Жаль, что сын его, похоже, не унаследовал этих черт…
Хотя… Жизнь же полна сюрпризов. Вот и сейчас враг уже направил на меня волшебную палочку, уже начал произносить то самое смертельное заклинание…
Но до конца договорить ему не дали – в зале материализовались вооруженные волшебники. И я почувствовал раньше, чем увидел – папа среди них.
Началась путаница и суматоха – все вокруг дрались, сверкали вспышки заклинаний. Я даже заметил родителей Гарри, они оба были на высоте.
Но долго наблюдать не удалось. Ведь у меня была вполне определенная цель – спасти брата и Стива. Конечно, авроры и остальные прибыли сюда именно с целью нас спасти. Но это не значит, что у них получится. В конце концов, чего только не может случиться в горячке боя.
Я взял Гарри и Стива за руки и потащил их подальше от мерцающих вспышек. Потом мне удалось подобрать волшебную палочку, выбитую у кого-то из рук в процессе боя. Я не знал, кто ее потерял, друг или враг. Но в тот момент это было совершенно не важно. Важно, что я сумел создать вокруг нас троих защитный купол.
Дальше я не следил за боем – все силы уходили на то, чтобы удерживать защиту. Я даже не помню момента, когда наши победили… Хотя, если начистоту, победой это назвать сложно – они нас отбили, но не захватили ни одного врага. И было много раненых с обеих сторон. Утешает лишь то, что никто из наших не погиб.
Когда к нам подбежал мой отец, защита сошла на нет сама собой, даже без моего осознанного участия. Папа же осмотрел нас, убедился, что живы, и вызвал колдомедиков.
Меня папа хотел забрать домой, но я сам настоял на том, чтобы поехать в больницу. Конечно, лучше быть в кругу семьи. К тому же, я особо сильно не пострадал. Но мне хотелось убедиться, что с Гарри все будет нормально. Поэтому я поехал туда же, куда и он. Папу попросил ехать домой, хоть он и был против. Но дома Нимфа, она волнуется. К тому же, посещения для авроров разрешены всегда, и он прямо с утра обещал прийти. Для того чтобы выдохнуть и понять, что все будет хорошо, мне не хватало только уверенности в том, что Гарри поправится.


Глава 37

Глава 8: «Гарри Снейп: плен и спасение»

Я даже не рассматривал иные варианты – моя семья в опасности. Я во что бы то ни стало должен их спасти.
Конечно, странно, что ни я, ни родители не подумали о том, что наши враги могут навредить Стиву и Синтии. Ведь то, что мой брат не верит в Вольдеморта, не значит, что ему ничего не угрожает. И стоило бы помнить об этом.
Я не знал, что заставило меня заснуть днем. Просто сморило, как я подумал. Но это был не мой сон, и не обычное видение. Вольдеморт специально послал мне предупреждение. И в этом сне я был не им – самим собой. И мы смогли обсудить условия освобождения моих близких.
Я потом все понял. Когда почувствовал, что засыпаю прямо средь бела дня, я, конечно, должен был немедленно связаться с отцом. Я же прекрасно знал, что у меня связь с Вольдемортом. И папа не раз предупреждал, что враг может это использовать. А поскольку шли каникулы, я не был уставшим. У меня не было ни одной причины заснуть в столь ранний час.
Но я не подумал об этом – расслабился. И только увидев во сне все, что хотел показать мне враг, понял, что ситуация безвыходная.
Для меня безвыходная. Свою семью я спасу, чего бы мне это ни стоило. Сам не знаю, откуда у меня взялась наглость выставлять условия самому Темному лорду. Наверное, от отчаяния.
Вольдеморт говорил, что сейчас убьет Стива и Синтию. Он мог это сделать, но я же ему нужен больше, чем они. И он знает: если они пострадают, отец спрячет меня так далеко, что врагам будет не достать.
Это был блеф, я никогда бы не оставил попыток отомстить за семью и сбежал бы из любой дыры, куда бы меня ни запихнули. Но мне пришлось на минуту в это поверить самому. И все равно враг недоверчиво покачал головой:
- Я долго изучал тебя, Снейп. И ты не похож на человека, который не отомстит за семью и бросит в беде брата.
- С чего ты взял, что я брошу Алекса? Я заберу его с собой.
- Твой отец не позволит.
- В отличие от мистера Поттера, мой отец не склонен винить детей в ошибках взрослых. Он поможет Алексу, как любому попавшему в беду человеку.
- Я тебя в порошок сотру!
- Конечно. Но сначала Непреложный обет.
И он дал его! Я до последнего не верил, что получилось. Как и в то, что мой голос не дрожал. Потому что внутри меня все сжималось от страха. Да, хоть магический мир и считает, что мы с братом – герои, созданные специально для того, чтобы стереть в порошок Вольдеморта, мы обычные люди, нам тоже бывает страшно. Но суть не в этом. Главное – чтобы об этом не догадались враги.
Я почувствовал, куда нужно аппарировать. Вероятно, это последнее, что я самостоятельно сделаю в своей жизни.

Да, врагу обязательно надо, чтобы я прибыл к нему добровольно, потому он и устроил это представление со Стивом и Синтией. Охранные заклинания дома достаточно надежны, чтобы пресечь попытки доставить меня силой. Но Вольдеморт всегда знает, на что давить.
И я не позволю ему добраться до Алекса. Я понимаю: он считает, что я сообщу брату, чтобы он помощь привел. Алекс же, конечно, станет меня спасать. И мы оба окажемся в ловушке.
Нет. Если сегодня кто-то и умрет от рук Вольдеморта, пусть это буду я один. Это не героизм. Просто я знаю, что обречен, и не хочу тащить за собой тех, кто мне дорог.
Ощущения прямо как тогда, когда я пытался ценой собственной жизни спасти Алекса. Теперь спасаю Стива и Синтию. И, как и тогда, у меня нет сомнений в правильности решения. Как и тогда, я понимаю, на что иду.
Только теперь-то это точно будет конец. Я же понимаю – не бывает так, чтобы везло постоянно. И, если в тот раз у меня все получилось, сейчас надежды нет вовсе.
А действовать надо быстро – у Стива и Синтиии совсем нет времени. Да, враг их не убьет – знает, что я все равно приду. Но каждая минута моего промедления будет им стоить почти невыносимых пыток. Я знаю, от этого даже сходят с ума.
Да, я и сам такое пережил, но остался в здравом уме. Это, поверьте, нелегко мне далось. Было время, когда мой рассудок висел на волоске. Только благодаря родителям я выкарабкался. Сейчас меня беспокоят Стив и Синтия. Я не знаю, как мучения отразились на них. Поэтому, как бы ни хотелось оттянуть встречу с Вольдемортом, я должен поторопиться.
Аппарировал сразу, очутился в зале, где меня, определенно, уже ждали. Синтии и Стива не было. Значит, я успел, пытки не возобновлялись. Даже не смотря на то, что должно за этим последовать, я испытал удовлетворение.
Я сам вошел в центр круга, не дожидаясь, пока меня туда толкнут. Встал напротив Вольдеморта. Я боялся так, что руки покрыл холодный пот, а пальцы ломило, словно в них вонзали иглы. Я думал, что сейчас грохнусь в обморок. А потом, много времени спустя, Стив рассказал мне, что по моему виду вообще было не заметно, что я нервничал, что тогда он был поражен моей смелостью. Разубедить брата я так и не смог.
Тогда я даже не понимал, за кого боялся. За родных? Или все же за себя? Сейчас, когда сделал все, чтобы спасти тех, кто дорог, уже можно бояться за себя. Только нельзя, чтобы враг об этом узнал.
Я понимал, что этим взбешу врага и сделаю свою участь еще страшнее (если это вообще возможно), и все равно закрыл свое сознание. Да, Вольдеморт хочет чувствовать мой страх, знать, как сильно я не хочу умирать. Тогда от моей смерти он получит полное удовлетворение. Но этой радости я доставлять врагу не намерен.

Вывели Стива и Синтию. Дело плохо, но не критично. Меня будет согревать мысль о том, что они не так сильно пострадали, как могли бы. Они вернутся домой, и все у них будет хорошо. А Стив обо мне даже не вспомнит.
До сих пор не понимаю, почему враг дал нам с братом поговорить наедине. Может, он считал, что Стив скажет, как ненавидит меня и рад, что я в плену? Наверняка ему донесли про особенности моих и Стива братских отношений. Хотел сломить мою волю, чтобы я убрал блок?
Но Стив не сказал ничего подобного. Говорил, что они меня спасут… Не знаю, может, в благодарность за то, что я его спас? Как бы то ни было, я был уверен, что, как только он окажется в семье, окруженный теплом и заботой, обо мне и думать забудет. Я сказал, что думал тогда: «Вам без меня будет лучше».
Вольдеморт, действительно, велел отпустить Стива и Синтию. Нет сомнений, они вне опасности. И я пытался зацепиться за эту мысль, чтобы она держала меня на плаву, не давала съехать в пучину отчаяния или безумия.
Враги надвигались и уже поднимали волшебные палочки, а я все думал о том, как Синтия и Стив прибудут домой, как папа с мамой окажут им первую помощь и успокоят словами, что теперь они в безопасности. Не имея возможности даже подумать, что у меня все будет хорошо, я пытался радоваться за других.
Но вот времени не осталось совсем. Когда враг уже произнес Круцио, я все пытался думать о хорошем… Но меня ненадолго хватило.
На самом деле я не помню, что происходило после. Для меня все слилось в бесконечную вакханалию боли, я даже не знаю, вел ли себя достойно. Мне даже было на это плевать. Не смотря на то, что я уже был в плену и ощущал такие же пытки, на тот момент мне казалось, что большей боли я никогда не испытывал. Наверное, это всегда так.
Я не мог ничего поделать. Не мог даже потерять сознание – Энервейт всякий раз возвращало мне его. Этому не было конца, я сам не знаю, как не сошел с ума. Возможно, так было бы лучше.
Я знал только одно – никогда не попрошу пощады. Вольдеморт же не просто хотел меня убить – ему надо было меня сломать. Чтобы все его люди осознали, что он могущественен и непобедим. Я не помню, получилось у него или нет. Но, судя по тому, что меня не убили, а отволокли назад, в камеру, не вышло.
Вообще, я не могу понять, как за Вольдемортом идут люди, пусть и чистокровные волшебники. Он не просто жесток, а жесток бессмысленно. Почему он не мог просто убить меня? Как можно получать удовольствие от мучений других людей?
Тогда мне было плевать, я захлебывался собственной болью. Даже после того, как меня оставили в камере, я не мог отключиться.

Хотелось потерять сознание хоть ненадолго, лишь бы не чувствовать боли и ничего не понимать. А если бы и вовсе не очнуться… Я понимал, что это трусость, но мне было не на что больше рассчитывать.
Да, я понимал, что папа попытается меня спасти. Но у него вряд ли получится. Мистер Поттер помогать не станет. Я помню, что слышал от Алекса.
Алекс… Я надеялся, что брат не сможет меня найти. Я был уверен, что он непременно, если будет хоть малейший шанс, отправится мне на помощь. Но я не хотел, чтобы он пострадал.
Я их раньше почувствовал, чем услышал. В мою камеру втолкнули пленников. Я ощутил, что это мои братья, хотя не мог даже открыть глаза. Просто знал.
Несмотря на недавние благородные мысли, я сначала против своей воли почувствовал облегчение оттого, что в этом аду буду теперь не один. Но сразу же мне стало стыдно за это чувство. Это же не просто эгоизм – получается, что я желаю родному брату участи столь же ужасной, как моя? Нет, такому не бывать.
Но откуда тут Стив? Неужели, он снова попался? Но вряд ли мой младший представляет ценность для Вольдеморта. Да и я был уверен, что после недавнего похищения родители на все сто процентов обеспечат безопасность Синтии и Стива. Наверное, показалось.
Но, услышав стон Стива, я отбросил сомнения. Я хотел спросить, что случилось, почему он тут оказался… Но не мог. Словно что-то мешало мне говорить, как ком в горле. Еще я не мог пошевелить даже пальцами и представлял себе, что со стороны выгляжу жутковато.
Ко мне подбежал Алекс, встал рядом на колени и стал осматривать. Я хотел успокоить брата, сказать, что все хорошо. Но, помимо того, что это утверждение заведомо ложно, мне отказывался повиноваться язык.
Когда же ко мне постепенно вернулась способность говорить, я попытался приободрить Стива. Потому что знал, что Алекс не потерял присутствие духа, в отличие от Стива. Он младше, да и испытаний до этого дня у него в жизни особых не было. И я не понимал, что произошло. Потому, а также чтобы отвлечь, спросил прямо:
- Как ты здесь оказался?
Я говорил через силу, сам поражаясь тому, как хрипло звучит голос. Но и Стив отвечал срывающимся голосом:
- Я должен был тебе помочь.
- Ты никогда и ничего не был мне должен. Я был искренен в своем желании спасти тебя и сестру. А ты? Кому и что ты хочешь доказать?
- Я ничего не хочу. Гарри, почему ты не можешь понять, что я просто хотел тебя спасти?
- Потому что это невозможно. Ты же сам не так давно говорил, что желаешь, чтобы меня, наконец, забрал Темный Лорд.

Возникла пауза, и я даже подумал, не слишком ли давлю на Стива? Да, он так говорил. Но сейчас же не время вспоминать былое. И если бы брат не ответил, я не стал бы настаивать. В конце концов, для этого я слишком плохо себя чувствую. Но Стив сказал:
- Ты же знаешь, я так не думал.
- Откуда мне знать?
- Я просто не понимал, что это такое – быть в плену. Я не думал…
Стив начал всхлипывать, и я, наконец-то вспомнил, что, в сущности, он ребенок. И с моей стороны жестоко так на него давить. Тем более, мы все, похоже, обречены. Хорошо еще наш разговор не слышал Алекс – он как раз в это время вздумал камеру исследовать. А то подлил бы масла в огонь. Я же примиряюще сказал:
- Стив, уже не важно, кто и что думал.
- Важно. Гарри, прости меня.
- Стив, все будет хорошо.
Я прекрасно понимал, что лгу, но не мог сказать того, чего от меня хотел Стив. Не смотря ни на что, у меня язык не поворачивался сказать, что прощаю его. Да и это была бы просто еще одна ложь.
Казалось бы, уж теперь, когда мы все в одной лодке и жить нам осталось пугающе мало, настало время забыть все прошлые обиды. Но я не смог. Да и мое прощение не нужно Стиву, в этом я уверен. Я не понимаю, почему он пришел сюда за мной. Но его отношение ко мне тайной никогда не было. Если бы мы каким-то образом выбрались из этого ада, я уверен, Стив продолжил бы меня презирать. А то, что он говорит сейчас… определенно, это результат стресса.
Впрочем, Алекс уже вернулся и сел рядом, и мы со Стивом замолчали. Стив не хотел, чтобы посторонний слышал наш диалог. Я Алекса посторонним не считал, но уже выдохся. Болело все тело, голова и вовсе разваливалась на куски. Особенно было плохо от невозможности съехать в обморок. Результат какого-то заклинания. Я понимал – враги сделали это специально. Они считают, что смогут сломить мою волю. А я сделаю все, что зависит от меня, чтобы этого не случилось.
Я понимал, что должен поблагодарить Алекса. В конце концов, он пришел сюда ради меня. Но я не мог подобрать слов. Да и какими словами это можно передать? Я просто знаю, что Алекс готов ради меня на все. А он прекрасно знает, что и я поступил бы также. Хотя бы потому, что я уже поступал.
Но будущее неотвратимо. Я понимал, что нас убьют. И оттого, час мы пробудем в камере, или же день, ничего не изменится. Я только жалел о том, что мои братья погибнут вместе со мной. Одного человека было бы вполне достаточно.
И что будет делать отец? После того, как враг убьет обоих сыновей, он наверняка захочет отомстить. И жена и дочь не остановят… Остается только надеяться на его благоразумие…

Я пытался думать хоть о чем-то, лишь бы не зацикливаться на своем состоянии. Потому что ни в коем случае нельзя себя жалеть. Иначе Вольдеморт точно победит.
Вот за нами пришли. Алекс поднялся первым, смело глядя мучителям в глаза. Стива и меня поднимали. Только брат не мог встать сам от страха, а я от слабости.
Я пытался сам идти, но получалось плохо. И казалось, что даже если бы нас каким-то чудом спасли, все равно хорошо мне уже не будет… Но тут монстр заговорил с Алексом, я попытался сосредоточиться на этом.
Но недолго я слышал их разговор – вскоре уже ничего не мог понять, зал расплывался перед глазами. Я еле уловил главное – враг хочет, чтобы мы сами выбрали, кто из нас умрет.
Если бы была малейшая надежда на то, что нас спасут, я бы вышел веред без колебаний. В конце концов, я и так уже практически труп. Даже если каким-то немыслимым образом удалось бы спастись, не знаю, как после перенесенного смогу жить.
А у Алекса и Стива есть еще шанс, они не так сильно пострадали. А меня, рано или поздно, забудет даже Алекс, о Стиве и думать нечего.
Но нас не спасут, я не видел ни единого шанса. А это значит, что, если я выберу смерть для себя, Алекса и Стива ждут ужасные пытки. Этого нельзя допустить. И я все не мог ни на что решиться. Остальные тоже медлили.
И враг сделал выбор сам. Но почему не я? Почему Алекс? Это же невыносимо – смотреть, как умирает родной брат. И пусть я эгоист, я не могу и не хочу это видеть.
Я уже готов был выйти вперед, возможно, еще не поздно. Но в этот миг в зал ворвались авроры.
Что было дальше, я плохо запомнил – лица смешались, все дрались со всеми, не было понятно, кто победит. Мне не давала покоя одна мысль – Алекс знал? Вероятно, это был план моего брата, и он перед тем, как пойти за мной, предупредил отца и остальных авроров. Но тогда почему мне не сказал?
Эти мысли роились в сознании, но оно уже ускользало от меня, все виделось как-то расплывчато, и я уже не был уверен, что реальность, а что игра моего воображения. Чувствовал, что Алекс закрыл меня и Стива щитом. А вокруг творилось нечто невообразимое – авроры смешались с Пожирателями, Лорд то мелькал где-то, то исчезал из виду.
Я не понимал, кто побеждает, до тех самых пор, пока Алекс не убрал щит. Именно убрал, по своей воле. И это значит, что наши все же победили. Хоть и не ясно пока, с какими потерями.
Перед глазами все плыло и кружилось, когда меня клали на носилки. Подбежал отец, внимательно на меня посмотрел и дал какое-то зелье. После этого я смог, наконец, отключиться.

Глава 38

Глава 9: «Спасательная операция»

Северус Снейп до сих пор жив, не смотря на многочисленность его врагов, в том числе и потому, что умел сразу просчитывать ситуацию и моментально действовать, не поддаваясь эмоциям.
Именно это, вполне вероятно, спасло жизнь его сыну. Применив легиллименцию к Стиву, он сразу понял, что надо делать. Сначала обеспечили безопасность Синтии и Стива и собрали аптечку, а потом направились к человеку, который мог помочь.
Северус и потом не сможет ответить, почему именно к нему. Ведь Регурус Блэк не аврор и не мастер зельеварения. Он адвокат. И пусть он хорош в боевых заклинаниях, но даже не в сотне лучших. Впрочем, у кого вообще искать помощи, если не у друзей.
Регулус один из самых высокооплачиваемых адвокатов магической Британии. Он сделал себе карьеру, защищая невиновных, никогда не выгораживал мерзавцев. Такая особенность повлекла за собой многочисленные столкновения, в результате чего он научился недурно владеть боевой магией. К тому же, у него были очень хорошие учителя – Сириус Блэк и Северус Снейп. И все равно до них Регулусу далеко.
Когда к нему пришел друг с просьбой о помощи, Регулус сидел в кабинете и изучал очередное дело. Юный волшебник обвиняется в темной магии. Но Регулус говорил с этим юношей и, не смотря на некоторые доказательства, уверен, что он невиновен. Потому что, он-то знает точно, темная магия оставляет на человеке отпечаток, которого нет в глазах его клиента. Но это вряд ли послужит доказательством для Визенгамонта, так что работы у Рега много, как и всегда.
Он просил себя не беспокоить, но Северус – один из тех, кому позволено заходить в любое время. А увидев, в каком друг состоянии, Рег сразу отложил дело в сторону. Спросил, что случилось.
Северус и Лили рассказывали, дополняя друг друга, Регулус хмурился. Гарри всегда нравился ему – рациональный юноша, целеустремленный, похожий на мать жаждой справедливости и на отчима любовью к зельям. Даже когда Северус и Лили еще плохо к Гарри относились, Рег уже понимал, что, рано или поздно, они осознают свою ошибку. Сам всегда хорошо с Гарри общался, и сейчас хочет его вытащить. Но Рег уже понимал, что они втроем мало что смогут. Выход один:
- Ребята, нам придется обратиться к моему брату.
- Рег, ты же знаешь авроров – они замучают нас допросами, а потом скажут, что Гарри просто из дома сбежал, мол, подростки – они такие. И еще посоветуют не обращаться больше с пустяками в аврорат.
- Сев, я не говорю, что мы обратимся в аврорат. Я предлагаю обратиться к Сириусу.
- Это еще хуже, - тихо ответила уже Лили, - мы с Сириусом никогда не ладили, и он не станет нам помогать.
- Но он станет помогать мне.

И это правда. Братья Блэк прекрасно ладят между собой и никогда не отказывают друг другу в помощи. Чего стоит тот случай, когда Регулус взялся защищать Ремуса Люпина! Конечно, он и сам понимал, что это правильно, но слишком тяжело было потом перенести затяжную ссору с Северусом. А теперь Сириус поможет ему.
Северус и Лили не были в восторге от идеи, но у них не было иного выбора, а ради детей они готовы просить помощи у кого угодно, даже если это старый школьный враг. Но помощи у Сириуса просили не они одни.
Джеймс понял, что произошло что-то страшное, за пару мгновений до того, как сработали следящие чары. Аврорское чутье никогда не подводило его.
Холодок в груди… И сразу после этого Джеймс почувствовал, что его сын в беде.
Из-за этих чар они даже поссорились, что в последнее время происходит нечасто. Нет, сам Джеймс на сына не злился – слишком хорошо помнил себя в его возрасте. Он жил полной жизнью и, естественно, совершил массу ошибок. Но это были его ошибки, и он, конечно, страшно разозлился бы, узнав, что кто-то пытается ограничить его свободу, контролируя его.
Но сейчас другая ситуация. Они на военном положении, и у Джеймса нет иного выхода. Потому на сына он не обиделся, но остался тверд и непреклонен – чар не снимет, пока Алекс вновь не окажется под защитой стен Хогвартса.
Конечно, Джеймс попросил супругу следить за Алексом, и Нимфа была рада помочь – они подружились за последнее время. Но она не может все время быть рядом, у нее ведь маленькая дочь.
Не было дома ее и сейчас, когда это случилось. А вот аврор Поттер прибыл домой моментально, бросив все дела.
Дома сына не было, но он это и так знал. Чувствовал, что Алекс в логове врага. Ему надо проникнуться атмосферой дома, чтобы понять, где конкретно Алекс.
Джеймс видел Стива Снейпа, слышал разговор. Ну конечно – все из-за Гарри Снейпа! Этот глупый мальчишка вляпался, а Алекс пытался его спасти и тоже попался!
Правда, злился Поттер недолго – он понимал, что ради друга пошел бы на то же самое. Только обидно, что Алекс не доверяет ему. Что он пошел на такие крайние меры для того, чтобы убедить его помочь ребенку, оказавшемуся в плену. Джеймс же аврор – как бы он ни относился к Снейпу, Гарри он все равно бы стал спасать. А теперь надо спасать троих детей.
Джеймс понимал, что сам не справится. Послав сигнал тревоги с координатами в аврорат, он поспешил через камин в дом лучшего друга – слава Мерлину, у Сириуса был выходной, и после недавней тяжелой операции он намеревался весь день скучать дома. Придется спутать другу планы.

Сириус, действительно, сидел в кресле у камина и читал журнал про квиддич. Но вскочил, как только увидел бледного, взволнованного друга. Дежймс стал рассказывать, но тут камин снова разгорелся, впуская посетителей.
На дом Сириуса наложены мощные защитные чары. И только двум волшебникам разрешено, минуя их, попадать туда прямо через камин – брату хозяина и его лучшему другу. В этот день пожаловали они оба.
Регулус пришел не один вместе с Северусом и Лили. И было ясно, зачем они пришли. Но в тот момент Джеймс смотрел на них не как на тех, кого недавно почти ненавидел – это люди, с которыми у него общая беда.
Аврор думал, что Снейп набросится на него, но старый враг удивил, не в первый раз за последнее время. Он коротко изложил ситуацию…
И Джеймс понял, что должен сообщить Снейпам очень неприятное известие – что в беде не один их сын, а оба. Не смотря на то, что Снейп ему глубоко неприятен, а Лили он все никак не может простить, Джеймс не желал никому такого услышать. Он говорил эти вещи много раз – он же аврор, ему частенько выпадало говорить родителям, что их дети похищены, в больнице или даже мертвы… Но сейчас, почему-то, было тяжелее всего.
Внезапно Джеймс понял – у него ведь тоже пропали оба сына. Он так старался абстрагироваться от Гарри, так долго старался не думать об их родстве… Но ведь нельзя же считать, что у Алекса не было матери. И приходится признаться себе в том, что у него и Лили все же двое сыновей. И пусть он не любит Гарри так же, как Алекса… Это невозможно – он же не воспитывал его… Все равно Джеймс впервые себе признался, что этот мальчик для него не чужой.
Рассказывая, что увидел с помощью следящих чар, Джеймс видел, как сереют лица Снейпов. Но не чувствовал никакого удовлетворения. А потом Сириус произнес вслух общую мысль: «Значит, надо спасать троих детей».
Джеймс понимал, что они с Сириусом не имеют права брать гражданских на операцию. Да, однажды это уже произошло, но сейчас там будет полно авроров, об этом мистер Поттер уже позаботился. Потому он предложил всем, кто не является сотрудниками аврората, сидеть дома и ждать вестей. Он ожидал, что Снейпы будут громко возмущаться. В этом случае он проявил бы твердость.
Лили, и правда, хотела возразить, но Снейп сжал ее руку и заговорил сам:
- Поттер, ты же сам знаешь, что я буду полезнее половины твоих авроров.
Конечно, хотелось ответить чем-то унизительным для врага, но время поджимало, и Джеймс сказал правду:
- Да, ты лучше многих, Снейп, и хорош в боевых заклинаниях. Но там и без тебя будет полно народу. Все обойдется.
- Мы этого не знаем наверняка, и я должен быть рядом с сыновьями. Прошу тебя.

Это первый в жизни раз, когда Снейп его о чем-то попросил. Даже когда они в школе шутки ради где-то запирали его, или подвешивали вверх тормашками, и требовали просить пощады, он упрямо молчал. И, как ни странно, Джеймс не смог ему отказать.
А вот Регулуса, как гражданского и не слишком-то сведующего в боевых завлинаниях, оставили дома - на этом настаивали все, за исключением только Лили, и младшему Блэку пришлось пообещать сидеть дома и ждать новостей.
Остальные все вместе, взявшись за руки, аппарировали туда, в неизвестность. Они пока не знали, на месте ли авроры. В любом случае, необходимо действовать быстро, у детей времени остается все меньше.
А Нимфадора в это время баюкала маленькую дочку и страшно переживала – она считала себя виноватой в произошедшем. Конечно, Алекс пошел в отца – раз уж что-то решил, переубедить или остановить невозможно. Но ведь Джеймс просил следить за ним, а она пошла с дочкой на осмотр. Ну почему нельзя было пригласить колдомедика домой?
Но казалось, что Алексу ничего не угрожает. Ведь Джеймс установил мощнейшие чары на дом, да еще и следящие заклинания на сына.
Что было, кстати… Нимфа с дочкой даже заперлась в детской и оттуда слушала горячий спор отца и сына. Алекс был возмущен столь грубым вмешательством в его жизнь, Джеймс доказывал, что это необходимо… Страсти нескоро улеглись.
И Нимфа решила, что теперь все будет хорошо. И что за какие-то пару часов ничего не случится…
Когда она с малюткой вернулась домой, застала Джеймса уже на грани истерики. И сразу поняла, что произошло.
Хотелось разрыдаться, или грохнуться в обморок. Не смотря на то, что нежданно проснувшиеся отцовские чувства Джеймса чуть не разрушили их отношения, Алекс нравился Нимфе. Конечно, она не могла относиться к нему, как к сыну. Но он стал кем-то средним между другом и младшим братом, это обоих устраивало.
А теперь он в смертельной опасности. Из-за нее… Голова закружилась, но Джеймс быстро сказал:
- Нимфадора, в случившемся нет твоей вины.
- Я должна была присматривать за Алексом. Уберечь от необдуманных поступков.
- Это невозможно – мои гены. Нимфа, я не могу сейчас тебя успокаивать, поэтому прошу – успокойся, возьми себя в руки и займись дочерью.
Пусть сказано резковато, Джеймс прав, Нимфа понимала это. Винит он ее, или нет, со всем этим можно будет и позже разобраться. А сейчас она должна сидеть дома и ждать. Потому что у Джеймса сын попал в беду, нельзя, чтобы пострадал еще кто-то из семьи.
Конечно, Нимфа переживала. Она знала, что Джеймс пошел к своему другу, Сириусу, знала, что спасением Алекса занимаются лучшие авроры… Но она волновалась даже сильнее, чем тогда, когда Алекса похитили в первый раз. Потому что теперь они стали настоящей семьей… Ей очень не хотелось, чтобы все оказалось разрушено.

Они аппарировали вместе, и сразу вступили в бой. Северус старался не смотреть на то, в каком состоянии дети, сосредоточился на нападении. Кругом проносились заклинания, было сложно понять, кто друг, а кто враг. Единственным, что он заметил, были авроры. Значит они успели… Это дает надежду.
Лили боролась рядом с мужем за их сыновей. Она не понимала, почему Джеймс пошел Северусу навстречу, они же всегда ненавидели друг друга. Может, надеялся, что его убьют…
Но сам Джеймс надеялся только на то, что они успеют вовремя и что авроры уже на месте. И обе надежды оправдались. Мельком увидев детей, Джеймс заметил, что Алекс поставил щит. Хорошо… Значит, у них есть время разобраться с врагами.
Нельзя сказать, что они победили – много авроров пострадало. Но им удалось отбить детей. Это самое главное.
А Джеймс еще раз поразился тому, как умело дерется Снейп. При этом еще и Лили умудрился защищать.
Только один раз не успел – Джейм видел, что Лили не заметила опасного заклятия, а Снейп не успевает ее прикрыть. Заклинание, кстати, изобретено самим же Снейпом – «Сектумсептра», но не время сейчас об этом вспоминать. Джеймс успел – молниеносным движением оказался рядом с Лили, закрыл ее щитом и, не оглядываясь, продолжил биться.
В конце концов, закончилось все не так уж и плохо – никто не погиб. Джеймс, наконец, подошел к детям, и Алекс убрал щит. Быстро всех осмотрел – сын выглядит удовлетворительно, Стив в истерике, но и только, а вот Гарри…
Выглядел подросток очень плохо, и Джеймсу стало стыдно за то, что относился скептически к известиям об угрожающей Гарри опасности. И дошло до того, что сыну пришлось пойти на крайние меры, чтобы заставить его вмешаться. А ведь он аврор. И хотя пошел работать в аврорат ради приключений и славы, со временем понял, что его главная миссия – спасать людей. Он обязан был перешагнуть через неприязнь к Снейпу и смотреть на Гарри как на попавшего в беду ребенка, которому нужна помощь. Не говоря о том, что это все же его сын… В общем, собой Джеймс не гордился.
Подоспели бледные Снейпы. Быстро взглянув на Стива, Снейп вложил ему в руку флакон, скорее всего, с успокаивающим зельем, и стал внимательно изучать состояние Гарри.
В принципе, согласно аврорской инструкции, пострадавшим могут оказывать помощь только колдомедики, никто больше. И Джеймс мог бы запретить Снейпу оказывать сыновьям первую помощь, это была бы самая жестокая месть из всех возможных. Лили даже замерла в ожидании, что сейчас Джеймс велит дожидаться колдомедиков. Но она знала, что лучше Северуса никто не сможет оказать первую помощь.
А самому Джеймсу такая мысль даже не пришла в голову. Да, все инструкции он знал наизусть. Но что это такое? Просто записи, сделанные волшебниками, никогда в жизни не бывавшими в подобных ситуациях. А Джеймс был рад, что Снейп обладает умениями, необходимыми в данной ситуации.

Уже через час с небольшим Снейп и Поттер сидели в больнице Святого Мунго. Лили супруг отправил домой. Она не хотела, конечно, но там напуганная Синтия.
С Алексом все было в порядке, и Джеймс не сомневался, что он напросился в больницу только для того, чтобы быть рядом с братом… И не возражал против этого.
Теперь, когда сыну больше ничего не угрожает, он мог бы пойти домой. Но словно какая-то сила удерживала его тут, когда колдомедики боролись за жизнь Гарри. Он предупредил Нимфадору, что все хорошо, а сам решил дождаться вердикта колдомедиков. Как-то так получилось, что они со Снейпом сидели рядом. Школьный враг был весь белый от напряжения, и Джеймс почувствовал, что должен что-то сказать:
- С Гарри все будет хорошо. Я знаю этих колдомедиков – профессионалы, меня самого не раз латали. Да и ты вовремя дал ему то зелье.
Снейп удивленно посмотрел на него, словно видел в первый раз в жизни. Джеймс подумал, что скажет не лезть не в свое дело, бывший враг его удивил:
- Спасибо тебе, Поттер, за Гарри и Лили. Ты спас ее – не думай, что я не заметил.
- Это моя работа. И в следующий раз, если он, не дай Мерлин, случится, обращайся ко мне напрямую.
Снейп снова удивленно на него посмотрел, но кивнул. У Джеймса на душе по-прежнему было мерзко. Он же лучший аврор и очень чуткий человек, все это знают. И все знают, что, если случилась беда, к нему можно, и даже нужно, немедленно обратиться.
Так почему тогда Снейп даже мысли не допустил, что может попросить его о помощи? И почему так удивился, когда он ее предложил. Потому что они были врагами в юности?
А сейчас они кто? Джеймс по-прежнему терпеть не может Снейпа и помогает потому, что это его долг. Но не считает, как раньше, личным врагом. Ведь Снейп не Пожиратель. Да, неприятный тип. Да, они портили друг другу жизнь все школьные годы.
И Джеймс совершенно не собирается налаживать с ним общение. Его вполне устраивает нейтралитет…. Но все равно он удивился, убедившись в том, что Снейп может испытывать нормальные, человеческие чувства. Возьмет это на заметку.
Джеймс просидел в больнице до тех пор, пока не вышел главный колдомедик и не сказал, что жизни Гарри ничего не угрожает. Джеймс очень обрадовался и, наконец, смог с чистой совестью отправиться домой, успокоить жену и проведать дочку. Надо немного поспать. А потом он сообщит Алексу, что с Гарри все будет нормально, и убедит сына поехать домой.

Глава 39

Глава 10: «Алекс Поттер: побег из больницы»

Вообще-то я не люблю больницы и стараюсь там как можно реже оказываться. Я не из тех, кто, чуть что, начинает стонать и придумывать себе, порой несуществующие, болячки.
Но на этот раз пришлось. Я хотел остаться с братом. Чувствовал, что дело плохо и очень переживал. Пришлось молоть ерунду про шок и эмоциональную неустойчивость… Это у Стива неустойчивость – мне-то пришлось привыкнуть…
И все равно в больнице меня оставили, понаблюдать. А я, заручившись поддержкой молоденькой медсестры, убедил ее не давать мне зелье сна без сновидений и сказать, когда будут вести о брате… Ну и осталось только ждать.
Конечно, я не спал. Все думал о брате. И о том, что наши злоключения, к сожалению, далеко не закончены. Вольдеморт все так же жив, к несчастью. И все так же мечтает уничтожить нас обоих. Что, правда, вовсе не значит, что пора сдаться. В конце концов, наши отцы уже второй раз вырывают нас из его цепких лап. И, даст Мерлин, в следующий раз подобного и вовсе не допустят.
Впрочем, сейчас главное не это. Самое важное для меня – чтобы Гарри очнулся. И чтобы произошедшее не сказалось на его психике и не имело печальных последствий для здоровья. Потому что я знаю по себе – тяжело остаться в рассудке после пыток. Меня в прошлый раз спасла исключительно папина любовь.
Впрочем, у Гарри теперь есть мистер Снейп, и он брата ни за что не оставит. Иметь в отцах классного зельевара почти также хорошо, как классного аврора.
Наконец в палату тихо прошмыгнула медсестра. Она сообщила, что Гарри очнулся. Я обрадовался и сразу же захотел увидеть его. Но мне в этом было отказано – Викки боялась за свою карьеру. Что ж, пойдем другим путем.
У меня на стуле лежит кое-что весьма ценное – папина мантия-невидимка, использовать ее он сам разрешил. И я во что бы то ни стало должен попасть к Гарри. Миссис и мистер Снейп дома, с дочкой. Причем мистера Снейпа, по рассказу Викки, выпроводили что ли не силой – он хотел, чтобы Гарри, очнувшись, увидел его. Но правила есть правила. Ему и так пошли на уступки, разрешив прийти в больницу к самому открытию, в восемь утра.
Но до этого часа брату будет грустно и одиноко. Если только я не буду с ним.
Пробраться в палату оказалось проще простого. Тихо приоткрыл дверь, неслышно закрыл за собой. И снял мантию – теперь, даже если меня засекут в палате, Гарри точно будет знать, что я приходил. А мне ничего не сделают – только папе доложат, но он сам разрешил, пусть и в весьма завуалированной форме.
Гарри выглядел плохо, но уже лучше, чем тогда. Радость на его лице при виде меня уже внушает оптимизм – раз чувства есть, значит, все не так уж и плохо.

Я присел на край кровати и спросил:
- Как ты?
- Я так часто в последнее время слышу этот вопрос! – грустно усмехнулся брат.
- Будем надеяться, что больше не возникнет подобных поводов.
Мы оба замолчали – я понимал, что Гарри не хочет обсуждать свое самочувствие и решил не настаивать – все и так очевидно. Слаб, но жить будет. И вроде как не потерял присутствия духа. И все равно надо поговорить в произошедшем, надо как-то приободрить, рассказать брату, как сильно за него беспокоятся родные. Но я все не мог подобрать нужные слова. Неожиданно Гарри заговорил первым, попросив:
- Алекс, я прошу тебя, забери меня отсюда!
Я, скажу честно, растерялся. И сначала даже испугался, что психическому здоровью брата все же был нанесен ущерб. Да и как я смогу забрать его? И куда? И зачем? Я не заметил, что последний вопрос задал вслух, пока брат не начал отвечать на него:
- Потому что я не могу, совсем не могу тут находиться!
- Гарри, твой папа завтра придет, прямо к восьми утра. Попроси его. Я уверен, мистер Снейп найдет способ как можно быстрее забрать тебя домой.
- А там что? Брат, который меня презирает? В конце концов, Стив прав – им и без меня хорошо.
- Твой младший уже понял, как ошибался, а ты теперь говоришь, что он прав?
- Да ничего он не понял! Перепугался просто до смерти. Вот оклемается немного, и все будет по-прежнему.
- Значит, он завтра навестить тебя не придет. Гарри, почему ты паникуешь?
- Алекс, пожалуйста. Я не могу больше тут оставаться.
Ну вот, приехали. Просто замкнутый круг какой-то. Я четко понимал одно – бесполезно брата увещевать, уговаривать. Он вбил себе в голову одно – тут оставаться не хочет.
Я осознавал, конечно, что поступаю неправильно. Вдруг Гарри от этого хуже станет? Мистер и миссис Снейп меня прибьют, и правильно сделают. Но Гарри так хотел этого… Отказать ему я не смог.
В принципе, задумка была не так уж и плоха. Я решил привести брата к себе в комнату. Само собой, в Мунго это запрещено. Но у меня в комнате есть особый артефакт, он может преодолеть защиту первого уровня. Ни из Хогвартса, ни, к сожалению, из плена Вольдеморта я попасть к себе не смог бы. Но здесь за этим не слишком следят – зачем больным из больницы сбегать?
Так что все прошло успешно. Гарри очень обрадовался, оказавшись у меня. Смена обстановки и все такое. Видимо, ему совсем нехорошо – и не задумался о том, что находится в доме аврора, совсем недавно пытавшегося его как минимум покалечить.

Гарри лег на мою кровать, я трансфигурировал себе другую из письменного стола. Устроились мы удобно, но мой план заключался не в этом.
Я планировал, что никто ничего не заметит. Папа считает, что я остался в Мунго. Он знает, что со мной все в порядке, так что не будет до утра сильно переживать. А к тому моменту, как придет в больницу, чтобы забрать меня домой, я надейся, что мы с Гарри уже оба будем там.
Да, я хотел, чтобы Гарри успокоился. Я был уверен, что брат сам поймет, что его затея, мягко говоря, не очень. И мы вернемся назад. Не учел только одного – брат слишком измучен. А сам я очень устал.
Увидев, что брат спит, я все же хотел разбудить его и поговорить. Кто знает – может все же удастся убедить вернуться домой. Конечно, будить не хотелось. Но вы представьте, что будет, если отец застанет у нас дома Гарри. Он же вбил себе в голову, что мой брат сын Снейпа. И потому терпеть его не может. А его реакцию я даже не берусь предсказать. Гарри же, конечно, совсем нельзя волноваться.
И это не говоря уж о том, какой в Мунго поднимется переполох, когда Гарри пойдут проведать, а его на месте нет!
Только у меня не вышло поступить благоразумно, хотя хотелось в кой веки раз – сам не заметил, как провалился в глубокий сон.
Проснулся я оттого, что кто-то тряс меня за плечо. Конечно, папа. Когда это мне везло. Я аж замер в предчувствии, что сейчас начнется. Но, вопреки ожиданиям, папа жестом указал на дверь, мы тихо вышли, и он осторожно закрыл за собой дверь. А набросился на меня уже в гостиной:
- Алекс, ты с ума сошел? Как это вообще понимать?!
- Папа, Гарри просто хотел уйти из больницы.
- У Гарри сильный посттравматический шок. Я с этим сталкивался, знаю. Он сейчас сам не понимает, чего хочет. Но уж ты-то должен быть умнее!
- Папа прости. Я думал, что уговорю Гарри вернуться в больницу. Только заснул, так уж вышло.
Пап только головой покачал и направился к камину, вызвав особняк Снейпов. Я был в гостиной, но на всякий случай отошел подальше, дабы не попасть в поле зрения. Разговор слышал:
- Поттер, тебе что, не спится?
- Можно подумать, вы с Лили сейчас спите.
- У нас очень веская причина не спать.
- И эта причина сейчас сама спит в комнате моего сына.
- Что?!
Не знаю, как папа, а я и оглянуться не успел, как мистер Снейп уже из нашего камина выходил. Я понял, что пора отвечать за свои поступки, выдвинулся на первый план и сбивчиво стал обрисовывать ситуацию, одновременно извиняясь через каждое слово. Снейп имеет право быть в бешенстве – я пусть из лучших побуждений, но подверг его сына опасности. Кто знает, вдруг бы осложнения начались.

Я думал, Снейп на меня как минимум наорет. Но он только рукой махнул и спросил у папы, где Гарри. И мы втроем направились в комнату.
Снейп подошел к сыну, провел рукой по его волосам. Папа тоже подошел ближе, шепотом предложил:
- Снейп, может, Гарри лучше остаться у нас до утра? К чему его будить? С руководством Мунго разберемся как-нибудь.
- Нет. Гарри, что бы он себе ни напридумывал, нигде сейчас не будет лучше, чем дома, - тоже шепотом возразил Снейп.
- Если ты думаешь, что ему тут чем-то навредят, то…
- Нет, я так не думаю. Спасибо, что предупредил, Поттер.
- Не за что. Прости за Алекса. Понятия не имею, чем он думал.
- Он хотел как лучше.
Вот это да! Я сам чувствовал себя виноватым, а от мистера Снейпа не ожидал такого благородства. Прав Гарри – его отчим удивительный человек. Тем временем, так же шепотом, папа спросил:
- Ты как собираешься Гарри домой переместить? По камину нельзя, аппарировать тоже. Мало ли какой вред можно этим причинить. Может, специалистов из Мунго вызовем? Они это умеют.
- У меня есть свой способ. Если только ты на время уберешь защиту.
- Да не вопрос.
Снейп взял на руки спящего сына, папа щелкнул пальцами, и в тот же миг Гарри с отцом исчезли из моей комнаты. Стало как-то неуютно. Я ожидал, что папа прямо сейчас продолжит отчитывать меня. Но он пожелал спокойного сна и ушел. Как же, уснешь теперь…
Тем не менее, уснул я достаточно быстро, а проснулся уже после полудня. Видимо потому, что брат теперь в надежных руках, и я меньше за него волнуюсь.
Спустился на кухню, почти сразу там и папа появился, точно следящие чары наложил! Пока я делал кофе, папа разогрел заклинанием пирог с курицей. Надеюсь, заказанный в магазине.
Так и есть – пирог вкусный. Ели молча, я даже не спросил, где Нимфа и сестренка. И так ясно – мачеха уже знает, что за дурака я свалял, и не хочет мешать воспитательному процессу.
Как бы то ни было, за свои поступки отвечать надо. Поэтому, доев большой кусок пирога и допив свой кофе, я попросил:
- Папа, прости меня, пожалуйста. Я понимаю, что сделал глупость.
Вопреки моим ожиданиям, выговаривать мне папа не стал. Он ответил:
- Алекс, пусть ты поступил не очень умно, я тебя понимаю.
- Правда?
- Конечно. Твоему брату плохо, ты пытался помочь всеми возможными путями. Только в следующий раз думай лучше.
- Да, папа.

Нравоучения на этом закончились, и я все-таки решился задать мучивший меня вопрос:
- Папа, мне кажется, или ты стал лучше относиться к Гарри?
- А как я должен относиться к попавшему в беду ребенку? Я, конечно, хотел помочь.
- Еще недавно ты был иного мнения.
Лицо отца потемнело, и я сразу понял, что сморозил глупость. Вот всегда со мной так – нет бы радоваться, когда все хорошо – непременно глупость сморожу. Я уж решил, что отвечать папа не будет, но он сказал:
- Я был неправ. Я совсем не знаю Гарри и не должен переносить на него свое отношение к Снейпу. В конце концов, это просто ребенок, которому здорово досталось в жизнь.
Что ж, я ожидал несколько иного ответа, но развивать тему не стал. В конце концов, это уже больше, чем можно было рассчитывать. Да и все совсем неплохо – мы вышли живыми из очередной передряги, и даже успеем отметить Рождество.
Нимфа настаивала на том, что Рождество – праздник семейный, и потому она готовить будет сама. Я не хотел огорчать мачеху, но не хотел и, чтобы мое первое семейное Рождество было ознаменовано ее стряпней. И папа был согласен. Нас выручила немолодая пара волшебников, которых папа спас от верной смерти несколько месяцев назад, как всегда безупречно выполняя свою работу.
Именно они, мистер и миссис Финни, прислали нам на праздник аппетитные блюда собственного приготовления. И папа бодренько заявил Нимфе, что и хотел бы, чтобы она сама все приготовила, но не огорчать же чету Финни… И с этим сложно не согласиться.
Нам осталось только накрыть на стол и отметить праздник. Я, конечно, все думал, как там Гарри. Сможет ли он получить от праздника хоть какое-то удовлетворение, ведь он так мечтал провести его с семьей в этом году.
Наверное, надо было написать о случившемся Малфою и Паркинсон. Я уверен, что друзьям брата не сообщили о случившемся, для их же блага. Но чувствовал, что им лучше узнать потом. Потому что Гарри должен провести этот вечер с семьей, без посторонних, пусть это даже его близкие друзья. Мне отчего-то казалось, что так будет правильнее.
Раньше папа всегда отмечал Рождество со своими холостыми друзьями. Ну и, конечно, многочисленными подружками. Но в этот раз он обещал мне семейный праздник. И дома не будет никого постороннего – я, папа и Нимфа с сестренкой. Мы не успели как следует приготовиться из-за недавних событий, все делалось в последний момент – оформлялся дом, разогревались блюда, выбиралось шампанское. Некоторые из папиных друзей заглядывали с задумкой увести его из семейного плена на шумный праздник, но он всем отказал. Потому что теперь для него основной приоритет – я, дочка и Нимфа. Папа сам так сказал, я ему верю.

Прошло все замечательно. Сестренка спала, мы отмечали. Мне пришли подарки от Рона и Гермионы – волшебные шахматы и красиво оформленное коллекционное жизнеописание Мерлина – подруга в своем репертуаре. Папа подарил новейшую модель метлы – вот это класс! А Нимфа набор по уходу за ней.
Неожиданно пришел подарок и от Гарри – защитный амулет. Что ж, брат знает, что сейчас необходимо больше всего. Меня воодушевил и сам факт получения подарка – значит, Гарри в состоянии вспомнить об этом. Следовательно, все не так плохо.
Оставшееся до конца каникул время я проводил с отцом. Мы гуляли по магическому Лондону, папа знакомил меня с наиболее интересными из его друзей и рассказывал аврорские байки. Было здорово, но о Гарри я не забывал ни на секунду.
Мне очень хотелось знать, как он. Я написал несколько писем, но не получил ответа и начал беспокоиться. Даже хотел написать лично мистеру Снейпу, как ко мне домой зашел незваный гость.
Это снова Стивен Снейп, но прежде, чем я начал волноваться, он быстро сказал, что с братом все нормально. Я пригласил слизеринца в гостиную, благо папы не было дома, а Нимфа ничего против не имела. И там услышал более подробный рассказ.
Стив говорил, что Гарри странно себя ведет. Будто устал от жизни, и его это сильно волнует.
Я же прекрасно понимаю это состояние – сам в нем находился. Ничего не радует и нечего не хочется. Очевидно, поэтому брат и мне не отвечает. В этом состоянии странной апатии не хочется делать вообще ничего.
Но Стива больше всего волновало то, что брат не принял его извинений и, судя по всему, делать этого не собирается. Честно говоря, это удивило и меня – Гарри мечтал помириться с младшим, много раз об этом говорил, и меня это даже бесило.
Зато теперь, видно, роли поменялись. А моя задача сделать так, чтобы брат потом не жалел о своих решениях. Поэтому я ответил:
- Хорошо, я поговорю с Гарри.
- Спасибо.
- Я делаю это не ради тебя, Снейп. Только для брата.
- Само собой.
И вот я за день до отъезда в школу связался по камину с домом Снейпов. Мне ответил сам мистер Снейп, и я попросил разрешения зайти к Гарри. Честно говоря, не был уверен в ответе, но сразу же получил согласие.
Выглядел брат хуже, чем мне бы хотелось. Но лучше, чем я предполагал, и это уже неплохо. Я просил его дать Стиву шанс. Не то, чтобы этого хотелось мне. Но я видел, что его младший действительно раскаялся. И при всем своем негативном к нему отношении не мог не признать, что Гарри нужна гармония в семье. Не знаю, что брат решил, я не требовал немедленного ответа. Главное, чтобы он подумал.
В школу ехал с Роном и Герминой, Гарри оставили дома еще на две недели. Как и ожидалось, в купе ко мне и друзьям ворвались взбешенные Малфой и Паркинсон. Они злились, что я не написал о произошедшем, но я не был намерен ссориться с друзьями брата. Примирительно поднял руки и сообщил, что думал только о благе Гарри. И вообще, если они не в курсе, в плену был и я тоже, пусть мне не так досталось.
Это неожиданно подействовало – меня перестали обвинять и вместо этого поинтересовались подробностями. Потом переключились на обычную беседу, и до конца поездки мы так в одном купе и просидели.
Итак, каникулы подошли к концу. Учусь, провожу время с друзьями и, конечно же, жду брата. Надеюсь, у него в семье теперь все точно хорошо.


Глава 40

Глава 11: «Стивен Снейп: простые истины»

Плохо помню, что было после того, как папа протянул флакон с зельем. Я собирался быть рядом с братом, мне хотелось знать, как он. Но я всегда слушал отца, потому зелье выпил. И все стало как-то нечетко, размыто. Я чувствовал, что нас куда-то перемещают, Гарри забрали. Я хотел протестовать, но не мог. А потом провалился в сон.
Очнулся в Мунго. В первый раз я в больнице, обычно меня дома лечили. Я спросил о брате подоспевшую медсестру. Она выбежала из палаты, словно ошпаренная. Да что происходит-то?
Попытался выйти из палаты, чтобы найти Гарри. Но был остановлен лечащим колдомедиком. Он осмотрел меня и сообщил, что все со мной будет хорошо. Я стал настаивать, чтобы мне немедленно сказали, что с Гарри. И получил ответ.
Оказывается, мой брат совершил побег из больницы! Круто, правда? Вот я не смог. Да и у меня нет такой поддержки, как Алекс Поттер. Жаль, меня с собой не прихватили…
Хотя, ничего удивительного – Поттер терпеть меня не может. Но немного жаль - я здесь, а Гарри сейчас дома. Мне рассказали, что папа связался с руководством Мунго и сообщил, что Гарри останется дома. Руководство больницы сначала даже хотело все равно забрать Гарри. Ха, посмотрел бы я на это! Да им защитные заклятия моего папы и в страшном сне не привидятся! Не говоря о том, что именно папа снабжает Мунго сложными лечебными зельями.
Благоразумие все же победило, и они согласились отпустить Гарри на домашнее излечение под ответственность родителей. Так что мама скоро придет, подпишет все нужные бумаги, и заодно меня заберет.
Вот как, я теперь заодно. Еще неделю назад страшно бы разозлился. Но я там был, я знаю, что проделывали с Гарри. К тому же сам частично в этом виноват. Так что решил, что не буду дуться, а буду искать с братом общий язык.
Я быстро начал собираться домой. Н через некоторое время ощутил все усиливающуюся слабость. Я понял – это действие лечебных зелий заканчиваются. Надо было позвать медсестру, но я все продолжал собираться, мне так хотелось домой! Пол накренился. Я присел на кровать. Потом прилег. А потом отключился.
Разбудила меня мама. Дала выпить зелье и сказала, что то, что происходит со мной, это постэффекты заклинаний. Если мне так плохо, каково сейчас Гарри? Вопрос я вслух не задал – ответ услышать боялся. Все равно скоро дома буду, там все узнаю. Вместо этого спросил, прямо ли сейчас мы перенесемся.
И вот тут мама замялась. Это странно – я же знаю, что она специально за мной пришла. Через паузу, она сказала:
- Стивен, перед тем, как окажемся дома, я хочу тебя кое о чем попросить.
- Да.
- Пожалуйста, не общайся с Гарри.

Вот это новость! Признаюсь, я ждал того, что меня снова попросят быть с братом помягче. Но вот это оказалось полной неожиданностью. Я так и ответил:
- Я думал, ты попросишь, наоборот, поддержать его.
- Сынок, мы с папой уже поняли, что ты не изменишься, - вздохнула мама, - Мы любим тебя и не хотим ссориться. Но мы любим и Гарри тоже. И сейчас ему, правда, очень плохо. Поэтому, пожалуйста, не трогай его.
Вот так! Почему я сейчас чувствую себя гадом последним? И даже обижен на маму за то, как она обо мне думает? Ведь я сам этого хотел – чтобы меня оставили в покое и не заставляли дружить с Гарри. Вот только сейчас уже не хочу.
- Я хочу помочь.
- Хорошо, сынок.
Я-то сказал это совершенно искренне, а вот в мамином ответе недоверие чувствовалось явственно. Сомневается во мне? Сказать по-правде, у нее на это есть существенные причины. Все равно, я собираюсь доказывать, что повзрослел делами, а не словами.
Мама привела меня домой, где в столовой пила чай Синтия. Сестра рассеяно поздоровалась, вид у нее очень огорченный. Из-за Гарри, конечно. Мама, погрев мне еду заклинанием, сразу ушла в комнату к Гарри. Я тоже хотел туда пойти, но сестра остановила меня:
- Стив, не надо. Гарри и так плохо.
- Ну почему все думают, что я хочу причинить ему вред?
Только произнеся вопрос, понял, как он глуп. Действительно, а почему бы всем так не думать? Я всегда раньше хотел причинить вред брату, и никогда этого не скрывал. Но именно сейчас не хочу, потому подобные слова меня сильно задевают.
Сестра пристально посмотрела мне в глаза. Она умная, не смотря на возраст, и видит меня насквозь. Не сомневаюсь, что прочла раскаяние в моем взгляде. Но сказала только:
- Стив, я не сомневаюсь в искренности твоих намерений, но Гарри…
- Что?
- Ему сейчас будет тяжело тебя видеть.
- Но почему, я же хочу помириться!
- Верно. Ты хочешь. Но Стив, если ты и правда, поменял мнение о Гарри, тебе должно быть более важно, что хочет он.
Я съел еду, почти не чувствуя вкуса. Потом ушел к себе в комнату и думал там над словами сестры. Действительно, сейчас не так важно, чего я хотел бы. Речь идет о Гарри. Но неужели ему самому не хочется помириться?
А вдруг уже нет? Я же делал много гадостей брату, даже не задумываясь об этом. Кто знает, вдруг я уже пересек ту самую линию невозврата, когда уже поздно что-либо менять? Нет. Этого быть не может. Может, Гарри сейчас устал и ему кажется, что я ему не нужен. Но со временем это пройдет. И мы помиримся, наконец.

Решив дать брату передышку, я все равно не смог просто ждать –пробрался к его комнате. Папа и мама уже ушли, и я тихо зашел внутрь. Знаю, меня просили этого не делать, но ведь я не собираюсь вредить брату. Может, даже помогу чем.
Гарри спал. Беспокойно, стонал и метался во сне. Я подошел ближе, присел на край кровати и взглянул на брата более пристально.
О Великий Мерлин! Я почему-то считал, что, раз Гарри сумел сбежать из больницы вместе с Алексом, значит, все не так уж и плохо. Не учет только их ослиного упрямства. Пожалуй, они и ползком ускользнуть смогли бы. Причем, скорее всего, так оно и было.
Брат очень плохо выглядел. Подозреваю, что не лучше, чем когда нас спасли, но тогда я все воспринимал словно в тумане. А сейчас отчетливо видел, что брату досталось, и мне хотелось помочь.
Сел рядом, взял брата за руку. Он перестал метаться по кровати, словно почувствовав мое присутствие, как-то успокоился. Не помню, сколько я так просидел, но потом зашел папа.
Папа поставил на столик возле кровати бутылочку с зельем для Гарри и жестом предложил мне выйти. Неужели, решил, что я собираюсь причинить брату вред? Ну все, сейчас начнется…
Мы пришли в мою комнату, я лег на кровать, папа сел рядом. Спросил:
- Стивен, чего ты добиваешься?
- Я хочу помириться с братом. Как ты и говорил.
- Это было бы прекрасно. Если бы я смог тебе поверить.
- Сам посмотри!
Вообще, я знаю легилименцию. Не смотря на то, что в Хогвартс берут с одиннадцати лет, моим и Синтии образованием папа занимался с шести. Я вообще многое знаю, о чем перво… да даже третьекурссники Хогвартса и понятия не имеют. Только история не дается. Точнее, не давалась до этого момента. Я саботировал уроки, считая, что незачем изучать то, что и так уже случилось. А папа не настаивал. Говорил, что я сам пойму, зачем. Так и вышло. Теперь все лето буду энциклопедии по истории магии читать. Но я отвлекся.
Итак, я снял блок, давая папе проникнуть в мои мысли. Потому что то, что я чувствовал сейчас, нельзя описать словами. Но, полагаю, это напоминает то, что ощущали родители полгода назад. И потому, если меня кто и сможет понять, именно папа.
Папа кивнул и залез ко мне в мысли. Я на него не обиделся. Да, хотелось бы, чтобы мне просто верили на слово. Но я достаточно долго и очень упорно всем доказывал, что Гарри мне не брат. Так что сомнения понятны.
Потом мы молчали. Что тут сказать? Я уж думал, папа просто выйдет из комнаты, предоставив меня самому себе. Но он сказал:

- Стивен, я уверен, вы с Гарри помиритесь.
- А я уже нет.
- Ну. Он же простил нас с мамой. Чем ты хуже?
- Я хуже.
Я, действительно, так считаю. Взрослые есть взрослые. Между ними и детьми частенько происходит недопонимание. Но я же брат! Я должен был понять Гарри. А я оставался глухим и слепым даже летом, после похищения.
Страшно представить, что чувствовал Гарри, когда, почти сразу после того, как его вернули из плена, я желал ему снова там оказаться. Ну да, я не знал, о чем говорю. А вот Гарри знал. Я на его месте себя бы ни за что не простил. Все надежда на то, что Гарри благороднее меня.
Папа только головой покачал и ушел к Гарри. А я попробовал хоть немного поспать, но ничего так и не вышло.
На кухню я спустился рано – надо было помочь маме все приготовить к Рождеству. Папа занимался Гарри, а мы с Синтией решили помогать. Пока выполняли мамины указания, я спросил:
- Ты говорила с Гарри?
- Немного.
- Как он?
- Сам знаешь.
- Он не спрашивал обо мне?
- Он ни о чем не спрашивал, и меня это очень беспокоит. Словно ничего больше не сможет его заинтересовать.
После этого мы молчали. Да и о чем тут говорить? И так понятно, что брату досталось. Причем, по большей части, из-за нас. А точнее, из-за меня. Я же старше, на мне и ответственность. Как бы то ни было, я очень надеялся на то, что Рождество, этот волшебный праздник, хоть в какой-то мере вернет брату радость жизни.
Вот все приготовления закончены, до праздника два часа. Папа выводит брата из комнаты.
Брат сел за праздничный стол, рядом с мамой. Я предложил передать ему пудинг, он отказался. Попробовал завязать разговор, ничего не вышло. Когда Гарри вдруг вспомнил, что не поздравил друзей, именно я сбегал к нему в комнату и разослал все свертки по назначению. Даже Поттеру послал, хотя не очень-то и хотелось. И все равно Гарри словно не замечал меня.
А вообще праздник прошел не так уж и плохо. Здорово уже то, что мы были вместе – вся семья в сборе. И как я раньше думал, что мы можем обойтись без Гарри? На полном серьезе утверждал, что лучше ему домой не приезжать. И даже в прошлые годы меня все устраивало. Но это неверно. На Рождество должна собираться вся семья, полным составом. Родители поняли это раньше меня, а Синтия знала всегда.

Гарри заснул почти ровно в полночь. Ясное дело, вымотался после всех мытарств. Папа отнес его в комнату, а мне даже стало обидно за брата – он так мечтал насладиться семейным Рожедством, и в полной мере не смог этого сделать.
Впрочем, все не так уж и плохо. Ведь главное – что Гарри жив. И у него еще будет и День рождения, и следующее Рождество, и еще много праздников. А я всегда его поддержу.
Надо только сказать об этом. И я решился уже на следующий день. Проснулся ближе к обеду и, позавтракав, сразу поспешил в комнату брата.
Гарри сидел на кровати, глядя на подарки без особого интереса, похоже, даже не собираясь их распаковывать. Я постучал и попросил разрешения войти, в принципе, готовый к отказу. Но брат только пожал плечами, что еще хуже. Все равно ему, значит…
Я зашел, присел на стул у письменного стола, развернув его так, чтобы оказаться к Гарри лицом к лицу. И тут возникла очередная трудность – я совершенно не знаю, с чего начать разговор.
Гарри тоже молчал, не собираясь мне помогать. А сказать что-то было надо. Ну, я и промямлил:
- А я тебе ничего не подарил.
- Было бы странно, если бы подарил. Ты же меня и видеть на семейном празднике не хотел.
- Верно, но теперь хочу.
- Неужели?
-Гарри, ты сам говорил, что мы братья и должны быть вместе. Я теперь тоже это понял. И, раз мы оба этого хотим, какие могут быть препятствия?
- Я уже не знаю, чего хочу.
- Но…
- Стив, пожалуйста, выйди из моей комнаты. Я очень устал.
Сначала я, конечно, обиделся. И только ближе к вечеру понял, в чем ошибся. Я не извинился, а именно с этого надо было начать разговор. Уверен, с этого полгода назад начали разговор родители. А я столько лет издевался над братом, унижал и подставлял его, а теперь даже не извинился.
Конечно, я перед сном попробовал еще раз поговорить с Гарри. На этот раз начал с извинений. Но поздно, момент упущен. Гарри даже не посмотрел на меня.
Дни шли, а ситуация все не улучшалась. Я стал замкнут и задумчив, не понимал, что еще сделать. А Гарри вообще ходил по дому, словно тень, все делал чисто механически. Похоже, ему досталось еще сильнее, чем казалось вначале. Он совсем не улыбался. Ни родители, ни Синтия не могли пробиться к нему. А я, заметив, что после наших разговоров Гарри хуже становится, тоже решил пока не лезть. Надо что-то сделать, вывести брата из этого состояния, а потом поговорить еще раз.

Так и пришла идея поговорить с Алексом Поттером. Они же с Гарри вроде как братья. Хотя в голове такое не укладывается – гриффиндорец, отпрыск Поттера, и брат нашему Гарри. Синтия вообще сказала жуткую вещь, что чисто технически он и наш брат тоже. Даже не собираюсь над этим задумываться.
Я не стал бы этого делать без крайней необходимости – я и сейчас, не смотря на то, что мы были в одной лодке, не смотря на то, что сам обращался к нему за помощью, терпеть не могу этого Поттера. Высокомерный, надменный, вечно уверенный в своей правоте. И даже то, что он, судя по рассказу папы, в значительной мере способствовал нашему спасению, даже то, что рискнул жизнью ради Гарри, не может изменить моего мнения. Даже не знаю, почему. Я же прекрасно знаю все факты, но мне неприятен Поттер, и ничего с этим не поделать.
Как и с тем, что идти к нему все равно придется. Гарри замкнулся в себе, а это не дело. Возможно, Алекс сможет его расшевелить. Именно эти мысли занимали меня, когда я пришел в особняк Поттеров и, наплевав на гордость, просил помощи у брата моего брата.
Правда, стоит отдать должное Поттеру, пользоваться преимуществом своего положения он не стал. Похоже, Гарри волнует его ничуть не меньше, чем меня. Он пообещал поговорить с Гарри.
И поговорил, но я не заметил разницы, за исключением того, что Гарри стал еще более задумчивым. Похоже на то, что обдумывает нечто важное.
Зачем все усложнять? Я хочу помириться. Да, я не подарок, но неужели не заслужил еще одного шанса?
Мне так хотелось помириться до отъезда в школу, но не получилось. Брата оставили дома еще на две недели, так что у меня будет время подумать о том, что еще можно ему сказать. Надеюсь, Гарри тоже обо всем хорошо подумает.
Меня провожала в школу мама. Папа остался дома, и это правильно, сейчас Гарри нельзя оставаться без присмотра. Я твердо решил не казаться этой темы, но все же не выдержал, и перед самой платформой 9 и ¾ спросил, поразившись тому, как жалобно прозвучал мой голос:
- Мама, Гарри ненавидит меня?
- Милый, ну что ты такое говоришь? Я уверена, он тебя любит, как и всех нас.
- Я пытался помириться, он не хочет.
- Ему просто нужно больше времени. Нас с папой он тоже не сразу простил.
- Значит, у меня вообще нет шансов.
- Не говори так. Гарри непременно тебя простит, ведь ты его брат.
Знаю, мама хотела меня утешить. Но вспомнилось, что меня-то родство между нами никогда не останавливало. Впрочем, мне ничего больше не остается. Только ждать возвращения в школу Гарри. И обдумывать, как рассказать друзьям о своем решении. Чувствую, разговор будет нелегким. Остается надеяться, что они меня поймут, ведь это мои друзья.


Глава 41

Глава 12: «Гарри Снейп: что дальше?»

Сам не знаю, чем я думал. Мне просто хотелось сбежать. Куда-нибудь, хоть на край света. Я не хотел никого видеть. Кроме брата, конечно. И потому обрадовался, когда Алекс забрал меня к себе домой.
Очнулся я, правда, уже в своем доме. У кровати сидела мама. Она сказала:
- Милый, ты очень нас напугал. Не делай так больше, ладно?
- Простите, что доставил беспокойство, больше не повторится, - это мой обычный ответ на любые обвинения из той, прошлой жизни, когда мы не были настоящей семьей. Я знал, что он может огорчить маму, но не мог придумать на тот момент ничего другого.
- Дело не в этом, - мама продолжала тем же ласковым тоном, - ты мог пострадать, а мы все очень беспокоимся.
- Мама, пожалуйста, можно мне отдохнуть? – сил говорить просто не было.
- Да, Гарри, конечно, но мы все очень ждем, что ты примешь участие в празднике.
Праздник… Ах да, Рождество. То самое, семейное, на которое я так стремился попасть. То, ради которого не побоялся терпеть козни жестокого младшего брата, то, на которое в этом году так надеялся. И то самое, а праздновании которого сейчас мне участвовать совершенно не хочется.
Наверное, то, что происходило в последнее время, слишком много для одного человека. После первого раза я еще как-то сумел восстановиться, хоть было очень сложно. Но ведь в этом мире у всего бывает предел. И я совсем не уверен, что смогу и сейчас собрать себя по кусочкам. Ну и какое может быть Рождество?
Но я не хотел огорчать маму. И не мог пообещать присутствовать на празднике. Поэтому просто неопределенно кивнул, ничего не сказав.
Мама уже выходила из комнаты, когда я вспомнил:
- Мам, как там Стив?
- Хорошо, Гарри. Его уже можно выписывать.
- Когда вы его заберете?
- Мы думали, пока повременить с этим. Ты еще слаб и…
- Мама, если уже можно, заберите моего брата из больницы. Там паршиво.
Мама кивнула и вышла. По глазам я заметил – удивилась. Хотя, чего в этом странного? То, что Стив меня ненавидит, совсем не значит, что и я отношусь к нему также. И я прекрасно знаю, что такое быть в больнице. И не хочется, чтобы он еще больше меня ненавидел от того, что из-за меня проведет в этом месте больше времени, чем надо.
Время до Рожества слилось в сплошную серую полосу, перемежающуюся кошмарами. Я даже не могу сказать, как себя чувствовал. Просто словом «плохо» этого не передать. Все было как-то мутно. И казалось, что пытки до сих пор продолжаются. Папа старался, но слишком много обезболивающих зелий давать было нельзя, во избежание нежелательных последствий.

И все равно мой папа, очень опытный зельевар, сделал для меня куда больше, чем смогли бы врачи из Мунго, я в этом уверен.
Так что к Рождеству я, конечно, не восстановился, но хотя бы смог принять в этом участие. Хотя, по словам папы, если бы у меня не получилось, все собрались бы в моей комнате. Я попытался намекнуть, что сейчас это для меня уже не столь важно, как раньше, но папа, кажется, не поверил.
До самого Рождества я не общался со Стивом и догадывался, почему. Конечно, брату просто запретили заходить ко мне в комнату. Только странно, что он послушался. В прошлый раз это не остановило. Впрочем, я не часто думал об этом. Как нечасто думал о чем-либо вообще, только осознавал, что мне более чем хреново.
Вот Рождество. Я чувствовал себя, по-прежнему, плохо, но предложил свою помощь в приготовлении к празднику. На что мама ответила, что помогут Стив и Синтия. Вот это да! Моего младшего припахали к домашним делам. Припомнит он это мне…
Сели праздновать. Честно говоря, в последнее время я не испытывал особого аппетита. Ел только потому, что так надо. И даже аппетитный вид и запах праздничных блюд мало меня заинтересовали.
Брат предложил пудинг. Я вяло отказался, только потом удивившись, что он вообще что-либо мне предложил.
Оставалось совсем немного до полуночи, а я вспомнил, что не отправил друзьям подарки. Я приготовил до плена, конечно же. А теперь забыл. Сказал об этом вслух, и неожиданно помочь вызвался Стив.
Странно это. Вдруг он отправит кому не надо? Или вообще ничего не отправит? Как-то я не привык от брата ждать чего-либо хорошего. Впрочем, ничего страшного, если станет лучше, потом разберусь.
Если станет… Я уже ни во что не верил. Да и как верить, если судьба подкидывает одно испытание за другим. А Вольдеморт со свитой на свободе, и не известно, что придумает еще. Одно знаю точно – лучше умереть, чем попасться в третий раз. Но родителям, тем более сестре, я этого ни за что не скажу. Нечего пугать их своими мрачными мыслями.
Но они меня посещали. Не приятные мысли о том, что новый год наверняка принесет что-то хорошее, как у всех нормальных людей. Нет, я сразу думал о плохом. Вот такое Рождество…
Сам не заметил, как уснул. И даже не знаю, досидел ли до полуночи. И мне это даже не важно.
На следующий день проснулся поздно. Первое, что увидел – подарки в комнате. Да, и флакон обезболивающего на тумбочке у кровати. Почти уверен, что мой гениальный отец дополнил состав очень сильным успокоительным. От этого я такой вялый. Но зато даже о своей вполне возможной смерти размышляю как-то безучастно, ни о чем сильно не беспокоюсь. Внутри словно какой-то заслон, не позволяющий эмоциям вырываться наружу. Наверное, так лучше.

Я смотрел на подарки и понимал, что даже не хочу распаковывать. Мне не интересно. Но люди старались, посмотреть надо. Но не хочется. За этой дилеммой меня застал брат.
Разговор получился странным. Вроде как Стив говорил, что хочет начать сначала, чтобы мы были братьями. Но я ему совсем не верил. Не знаю точно, почему. Может, потому, что он даже не извинился передо мной? Не то, чтобы это так обязательно. Но хоть как-то ознаменовало бы искренность его намерений.
Так что я не стал идти навстречу Стиву. Не знаю, что за коварный план он придумал на этот раз, но в эту ловушку не попадусь.
Шло время, подходили к концу каникулы. Я понимал, что всем доставляю неудобства, с этим ничего не поделаешь. Родители почти не выходили из дома и старались, чтобы со мной кто-то постоянно был. Это обременяло – мне, наоборот, хотелось быть одному. Я знаю, в таких случаях рекомендуют, чтобы близкие помогали и утешали. Но мне не хотелось.
Еще, возможно, родители боятся, что после всего произошедшего я что-то с собой сделаю. Но нет – я не имею на это права.
Я кое-что для себя решил – то, о чем никто не должен знать, даже родители, да что там, даже Алекс. Если кому-то из детей Джеймса и Лили суждено сразиться с Вольдемортом… Что ж, пусть это буду я.
Мой брат немного не такой. Он менее замкнут, чем я, больше привязан к жизни. Он не сможет принять такое решение. Нет, пожертвовать жизнью ради тех, кто ему дорог, конечно, сумеет. Но это будет его спонтанный выбор. Не осознанное решение, как у меня. Он не сможет заранее смириться, ни с кем не успеет попрощаться. Этого нельзя допустить.
Да о чем это я! Этого нельзя допустить уже потому, что он мой брат. Можно считать, что единственный. Я же не видел для себя в будущем ничего хорошего. Не мог представить жизни. И не хочу, чтобы благодаря Вольдеморту появлялись такие как я – люди без веры и без надежды. Я должен это прекратить.
Пока единственное, что могу – набираться сил. В этом помогают папины зелья и мамина забота. Но даже они не согревают сердце, как раньше.
И даже не удивляет поведение брата. Он отменил все дела, все, что хотел совершить на каникулах, куда сходить и что посмотреть. Торчит дома. Сначала я думал, что это ради того, чтобы было удобнее меня доставать, но Стив и не думает этим заниматься. Наоборот, все ходит рядом и спрашивает, не нужно ли чего. Это все очень странно.
А недавно приходили его друзья, хотели куда-то погулять вытащить. Так сообщил им, что не может! Я читал справочник по зельям, на меня не обращали внимания. До поры до времени.

Когда Стив сказал, что не пойдет, друзья поинтересовались, не из-за его ли урода братца его никуда не пускают. Так он буквально вытолкал их взашей!
Вот это уже интересно – что за спектакль? Ради меня, что ли старается? Зачем? Что хочет доказать? Что изменился? Все равно не верю.
Я старался не общаться со Стивом, не видел смысла. Даже не смотря на то, что Алекс внезапно встал на его сторону.
В том, что брат пришел навестить меня, не было ничего удивительного – я его ждал. Думаю, в то время Алекс был единственным человеком, которого я, и правда, хотел видеть. Мне было на все плевать, но только не на него, на него никогда не было.
Я сидел в гостиной и пил какао по настойчивой просьбе мамы. Не то, чтобы очень хотелось, просто меня боялись сильно пичкать лекарствами, слишком много их уже было. А какао – весьма удобная замена.
Пожалуй, родные обрадовались Алексу даже больше, чем я. Были бы силы удивляться, я так бы и поступил. Раньше даже представить было невозможно Алекса у меня дома, а тут мама сразу предложила сварить какао и ему, отец спросил, как он себя чувствует, а со Стивом они пожали друг другу руки! Я даже головой потряс, но наваждение никуда не исчезло. Тогда решил взять себя в руки и предложил брату подняться в мою комнату.
Алекс не стал спрашивать, как я себя чувствую, и правильно сделал – к чему такие глупые вопросы. Он вместе со мной там был оба раза, и прекрасно все понимает сам. Поэтому говорили мы о пустых, ничего не значащих вещах. Посмотрели журнал по квиддичу, который мне совершенно не интересен, а также новый справочник необычных зелий с красочными картинками, абсолютно не волнующий брата (его, кстати, мне подарила сестренка). Только после всего этого Алекс решился на важный разговор:
- Гарри, ко мне заходил твой младший брат.
Вот это номер! Тут я даже не выдержал и удивился. С чего бы Стиву заходить к Алексу? Они друг друга просто не переваривают, и на то есть веские причины. Да, примечательно, что Гарри назвал его именно моим младшим братом, хотя, по сути, Стив является братом нам обоим. Я собирался промолчать, честное слово, но сам не заметил, как спросил:
- Зачем приходил Стив?
- Хотел поговорить о тебе. Гарри, он очень переживает.
- А ты теперь его адвокат?
Я неожиданно разозлился – слишком дико, когда Алекс занимает сторону Стива. Все равно как если бы он выиграл британский конкурс зельеваров. К тому же это все слишком дико и непонятно – у Стива есть какой-то план, раз он ко мне подлизывается, но зачем вовлекать во все это Алекса? Неужели недостаточно того, что со мной уже несколько раз говорили родители, убеждая дать Стиву шанс? Теперь и брат туда же?

Алекс словно прочел мои мысли – в последнее время с нами такое случается. Он сказал:
- Гарри не злись, Стив ничего такого не задумал. Мы же с тобой тогда, после первого плена, пересмотрели свои взгляды на многое. Почему ты не веришь, что то же самое случилось со Стивом? Или завидуешь, что ему досталось меньше, чем тебе?
Я чуть не наорал на Алекса, но в последний момент дошло, что брат только лишь хочет меня разозлить. Да и еще добивается признания, что Стив для меня не чужой, и что меня волнует, что с ним происходит. Грамотно действует.
Потому я промолчал, и тут зашла мама, принесла какао Алексу и еще кружку для меня. Он вежливо поблагодарил, мама кивнула и вышла. Не то, чтобы мне хотелось какао, но говорить хотелось еще меньше, потому я сделал вид, что сильно увлечен этим напитком. Алекс последовал моему примеру.
Мы пили молча, но от мыслей это меня не избавило. И правда, мы же, было время, с Алексом друг друга просто ненавидели. Но Судьба дала нам шанс. И мы стали братьями. Что если и со Стивом получится?
Только не сейчас. Когда я решился пойти на жертву и расправиться с Вольдемортом, не время для чувств и эмоций. Может, я и смог бы попробовать простить Стива, если бы Вольдеморт вдруг помер. И уж точно простил бы, если бы озарение снизошло на брата до второго плена. Но сейчас? Есть ли в этом смысл сейчас?
Эти мысли занимали меня и после ухода Алекса. Стив молчал, не лез и не мешал мне думать. Алекс наверняка посоветовал дать время. Только сможет ли время что-то решить.
Это словно дежавю какое-то! Помнится, я уезжал в Хогвартс, оставляя между собой и родителями некую недосказанность. А сейчас уезжает Стив. Я понимаю, что надо бы с ним до этого поговорить, но не могу себя заставить.
Меня оставляют дома еще на две недели, чтобы пришел в себя. Не думаю, что эти две недели помогут, тут и два года бы не помогли. Но все равно лучше, чем ничего.
Алекс заходил за два дня перед концом каникул. Еще раз спросил, подумал ли я про младшего. Я свернул разговор на другую тему – не хотелось Алекса обижать.
Родители решили отменить обычный семейный поход в Косой переулок перед школой. Мои домашние ходили туда все время два раза в год – и летом, и зимой. А теперь чуть не отменили, потому, что я наотрез отказывался идти. Вот ведь – раньше летом хотел, а меня не брали. Зимой вообще в школе в это время был. Теперь не хочу, так без меня никак. Что интересно, Стив, как и Синтия, сообщил, что, мол, ничего страшного, дома посидит. А я прекрасно знал, что он хотел туда. Каждый раз хочет, даже больше сестренки. И неожиданно сказал, что пойдет. Хочу идти, или нет, но это наша семейная традиция. И неправильно ее разрушать. Тем не менее, от похода я не ждал ничего хорошего.

Но неожиданно многое получил. Родные так старались меня растормошить, и ничего не получалось. А именно сейчас, в Косом переулке, я начал чувствовать. Хоть что-то, и это уже хорошо.
Мы шли вместе, и Стив взял меня за руку. Первым желанием было увернуться, но я внезапно ощутил тепло, и даже вздрогнул от неожиданности.
Все это время я ощущал себя, словно затерянным во льдах. И не думал, что ощущение пройдет. И вовсе странно, что причина этого – поддержка ни отца, ни матери, ни сестры. Именно брата, ранее люто ненавидевшего меня.
Я, правда, хотел отдернуть руку. Зачем все это? Я для себя все решил. Но не смог. Понимая, что жить буду, скорее всего, недолго и не счастливо, очень хотел сохранить в памяти, действительно, ценные моменты.
И все равно я не поговорил с братом. Может, я был не прав. Но Стив уехал в школу, так и не дождавшись от меня слов о том, что я прощаю его.
Дело не в том, чтобы я был злопамятен. Просто как верить человеку, столько лет издевавшемуся и унижавшему? Да, я поверил родителям, пусть далеко не сразу. Но ведь на то они и родители…
А как же брат? Наверное, не надо сейчас налаживать контакты. Зачем? Идет война и неизбежны жертвы, а я в первых рядах.
Но, Моргана побери, почему? Почему я должен отказываться от жизни только потому, что она будет гораздо короче, чем хотелось бы? Почему не могу попытаться хотя бы общаться с братом нормально. Простить я его, скорее всего, не смогу. Да и навряд ли успею. Но можно же обойтись без взаимной неприязни? Раз уж, по каким-то своим причинам, Стив сам этого хочет.
Эта мысль пришла через пару дней после отъезда младшего в Хогвартс, утром за завтраком. А потом, словно в подтверждение, я получил письмо от него.
Я удивился, когда ко мне прилетела сова брата с письмом. Странно, только уехал, а уже пишет. Тем не менее, открыл и прочел:

Привет, Гарри!
Жду-не дождусь, когда увижу тебя в школе. Я не знаю, простишь ты меня или нет. Хочу только сказать, что я готов и хочу стать хорошим братом. Знаю, было всякое, я далеко не всегда был на высоте. Но сейчас я все для себя решил – я буду помогать тебе. И, не смотря на то, что я младший брат, знай – ты всегда можешь на меня положиться.
Люблю тебя, Стив.

Прочитав, я впервые за недавнее время ощутил надежду. На то, что все, возможно, не так уж и плохо. Впереди еще полгода учебы, я буду тренироваться и не отказался от идеи избавить от Вольдеморта мир. Но кто сказал, что я должен отказаться от семьи? У меня нет на это сил, потому я твердо решил поговорить со Стивом и расставить, наконец, все по своим местам.


Глава 42

Гарри Снейп и Алекс Поттер: решающая схватка.

Глава 1: «Гарри Снейп: дурное знамение»

Вот они и наступили – самые первые летние каникулы, когда у меня, и правда, все хорошо. Я и подумать не мог, что вновь буду наслаждаться жизнью тогда, полгода назад.
Я был во мраке, во власти боли, дурных мыслей и мрачных предчувствий. После того, как второй раз побывал в плену у монстра, казалось, чернота засасывает меня. Казалось, до самой смерти я больше не смогу улыбаться.
Как и многих в таких ситуациях, меня спасли мои друзья и моя семья. Они всегда были рядом, помогали и поддерживали, делали все, что в их силах, чтобы вернуть того, прежнего меня.
Помню, когда ехал в Ховартс, меня одолевали сомнения. Конечно, Стивен высказался однозначно – он хочет быть моим братом. Но на тот момент для меня это были только слова. Я не знал, как все будет на самом деле.
Когда приехал, брат первым делом встретил меня. Думаю, он до этого обсудил ситуацию с моими друзьями и сумел убедить их в своих добрых намерениях – Драко стоял рядом, пристально следил за нами, но не мешал.
Стивен тепло меня поприветствовал, сказал, что ждал и скучал без меня. На тот момент, хоть мне было приятно, я не испытал такой радости, как если бы эти слова были произнесены хотя бы полгода назад. Я все еще был в прострации и не был способен чувствовать, как раньше.
Но брат и друзья, действительно, старались – не оставляли меня одного, во всем помогали мне. Постепенно я начал в полной мере осознавать, что жизнь еще совсем не закончена.
Кроме друзей и братьев мне помогал еще один очень важный человек – Луна Лавгуд. Я придумал это сокращение сам – имя Полумна мне не нравится. Как-то так незаметно получилось, что с началом весны начались и наши романтические отношения. Думаю, я давно понимал, что хочу быть именно с ней, и ни с какой другой девушкой. Рано или поздно, это все равно бы произошло.
Знаете, не смотря на то, что над Луной все постоянно подшучивают, я искренне считаю ее самой умной из нас. Она утешает, когда кажется, что надежды нет, дает мудрые советы, когда оказываешься в тупике… Многие считают, что повезло Луне, но я точно знаю – счастливчик я.
Она сама предложила встречаться. Без всякой помпы, как-то буднично, словно спросила, что я предпочитаю на завтрак. Думаю, заранее знала, что я соглашусь. А у меня и мысли не возникло отказаться. И мы пошли вместе в Хогсмит к искреннему изумлению большинства моих знакомых.
После этого дело и вовсе пошло на лад – я снова научился улыбаться и не ждать от жизни подвоха каждую минуту.

Конечно, я понимал, что просто не будет – наша с Алексом миссия, к сожалению, никуда не делась. Но нет смысла жить в ожидании боли. Когда случится беда, мы постараемся справиться. А пока все хорошо, будем жить и наслаждаться.
Вот, например, в первые дни каникул я решил познакомить родителей со своей девушкой. Я почему-то был уверен, что Луна точно не понравится папе, насчет мамы сомневался. Но она замечательная, и я не собирался ее скрывать. Нервничал очень. И Стив, хоть и из благих побуждений, делал все только хуже – сказал, что если Луну не одобрят родители, мы можем встречаться тайно. А вообще мне лучше обратить внимание на Милисенту Бекаморт – она красивая и адекватная. Я не стал злиться только потому, что понимал – брат хочет как лучше. Ну не нравится ему Луна, недостаточно хорошо он ее знает. Проблема в том, что Стив во многом похож на папу. Так что я еще больше убедился, что, скорее всего, ему моя девушка не понравится.
Родители обрадовались, когда я спросил, могу ли пригласить на воскресный обед свою девушку. Знаю, они боялись, что решу похоронить себя заживо. И заранее были настроены доброжелательно – тем более я был весь на нервах, боялся их разочаровать.
Я аккуратно попросил Луну одеться адекватно, все же первое знакомство. Она ответила: «Конечно. Гарри, не волнуйся, все будет хорошо». Не знаю, что для нее значит «адекватно», но пришла моя девушка в ярко зеленой кофточке, фиолетовой юбочке до колена, синих босоножках и желтых носках, в ушах ее любимые сережки в форме редисок. Я сначала даже подумал отложить встречу, но потом решил идти до конца – еще обидится, да и не факт, что в следующий раз лучше будет.
Но, вопреки моим ожиданием, вечер прошел хорошо. Стив, желая мне помочь, вполне нормально общался с Луной, Синтия, похоже, вообще с ней подружилась. Да и родители, поболтав на разные темы, прощаясь, сказали, что ждут ее на мой день рождения.
А ведь и правда, у меня же скоро день рождения! Ну не так уж и скоро, но летом… Это, похоже, мой первый день рождения, который мы будем отмечать. Гости, праздничный стол, торт, подарки…
Я знал, как это должно выглядеть – мы же отмечали дни рождения Стива и Синтии каждый год. Так сложилось, что мы все родились летом. Я вот в самом конце июля. Стив 5 июля, а Синтия 21 августа. Только раньше, если на дне рождения сестры я был в качестве гостя, для чего ей каждый раз пришлось выдерживать словестную баталию с нашей семьей, то на дне рождения Стива, представляете, я обслуживал гостей за столом! Наравне с домовыми эльфами. Причем я подавал еду именно Стивену и его близким друзьям. Было очень унизительно, Синтия все время из-за этого ссорилась с ним и родителями. В ответ получала: а что тут такого? Пусть оправдает свое содержание.

После того, как родители пригласили Луну, я понял – празднику быть. Только неужели она все-таки произвела хорошее впечатление? Не смотря ни на что. Я решил спросить напрямую. У мамы – с отцом на эту тему говорить уж совсем стремно. Все думал, как бы покорректнее. Так ничего и не придумал до вечера. Но когда мама перед сном зашла пожелать спокойной ночи, она спросила сама:
- Гарри, ты чего-то хотел?
- В смысле?
- Ну я же вижу, ты на меня смотрел весь вечер.
- Мам, вам, правда, понравилась Полумна?
- Милый, честно говоря, она немного странная. Но мы с папой одобрим любую девушку, которая сделает тебя счастливым.
- И ей можно прийти ко мне на день рождения?
- Конечно. Отмечать будем дома, как все дни рождения, приглашай всех своих друзей.
Ура! Да, действительно, так повелось, что мы всегда дни рождения отвечаем дома. И у меня будет день рождения. Как у всех. Еще недавно я был подавлен и от жизни ничего хорошего не ждал, теперь я с нетерпением ждал праздника и подарков. Однако сначала день рождения Стива.
Это так странно – быть на дне рождения брата в качестве гостя, не обслуги. Честно говоря, до последнего момента я сомневался в своем статусе. Да, брат говорил, что изменился и хочет, чтобы мы были настоящими братьями, да, он старался… Но у Стива тоже есть друзья. Вдруг он решит таким образом поддержать свой авторитет.
Я купил Стиву подарок, чего раньше никогда не делал. Правда, до прошлого лета у меня и денег своих не было. Это с того ужасного лета моего первого похищения папа стал выделять мне, как и остальным своим детям, десять золотых в месяц на карманные расходы. Это много, на самом деле. Только богатые люди такое себе позволяют. Драко и Панси столько же давали. Но у Малфоев и Паркинсонов только один ребенок, а у папы трое. Остальные же довольствовались гораздо меньшим.
Отвлекся. Итак. Я купил Стиву набор юного зельевара, тот самый, который, помнится, когда-то так хотел, чтобы купили мне. Надеюсь, брату понравится.
Стив сам пригласил меня на свой день рождения. Точнее, как стало ясно, то, что я приглашен, само собой разумелось. Брат просто уточнил, что сидеть я буду обязательно рядом с ним. Я обрадовался, конечно. Учитывая, что Рождество прошло как-то мимо меня, это мой первый настоящий семейный праздник.
И он превзошел все мои ожидания – было вкусно и очень весело. Я не только сидел рядом со Стивом – все блюда, даже кусок праздничного торта, клались сначала Стиву, а потом сразу мне. Так необычно…

Потом узнал, что не всем друзьям брата понравилось такое внимание к моей персоне. И друзей у Стива стало на одного меньше. Остальные, по крайней мере, на словах, приняли сложившуюся ситуацию с пониманием. Стив сказал мне, что он не сильно огорчен – я него есть самый близкий и самый настоящий друг, и это я. Я был тронут.
Итак, после Стива настало время подготовки к моему дню рождения. И, поскольку он отмечался впервые, для меня все было в новинку. Я даже растерялся, когда мама зашла обсудить праздничное меню. Но брат и сестра вызвались помочь, и все вместе мы справились.
Жалко только, что на моем дне рождения не будет Алекса, это же и его праздник тоже, брат будет отмечать со своей семьей. Раз уж так вышло, что семьи у нас разные, придется с этим смириться. Но в начале августа мы обязательно встретимся и отметим. Сначала хотели пригласить еще друзей. Но, хоть и не хватаемся за палочки при виде друг друга, нам общаться нормально пока сложновато. А вот девушек пригласим – Луне и Падме пора узнать, что мы настоящие братья. Во всех смыслах этого слова. Но сначала мой настоящий день рождения.
Конечно, почетными гостями были Драко и Панси. Еще пришли приятели с факультета. Но не много, буквально пара человек – не считаю нужным заменять качество количеством.
Друзья были недовольны тем, что справа от меня сидела Луна, а слева брат. Они сели напротив. Я понимал, о чем они думают – когда все было плохо, они были всегда рядом и поддерживали меня, когда стало лучше, у меня появились другие самые близкие люди. Но это совсем не так – и родители, и брат, и девушка, и лучшие друзья мне близки одинаково. Надо еще раз поговорить об этом
Кстати, Луну друзья воспринимали неоднозначно. Раньше они не упускали случая посмеяться над ней. Но с тех пор, как понял, что девушка мне нравится, я это пресекал. В отличие от ситуации с Алексом, друзья из-за этого никогда со мной не ссорились – Луна, мол, странная, конечно, но о вкусах не спорят. Однако дружить с ней они не собираются. И тут я сделать ничего не могу – их решение.
Но праздник шел хорошо. Мама с помощью домовых эльфов наготовила много-много всяких вкусностей. Друзья подарили хорошие подарки – от Драко мне досталось необычное зеркало. Друг сказал, что одна половина будет у меня, другая у него, и так мы всегда сможем связаться. Панси подарила зачарованный амулет – он светится красным в случае опасности и может произвольно переносить на расстояние до пяти километров. Я понимал – подарки друзья выбирали не случайно, а чтобы защитить меня.
Луна подарила мне сову. Я всегда хотел сову, родители не разрешали, конечно. Вот у Стива была Ворона, так он назвал свою черную сову, у Синтии ражая кошка Салли. Мне было нельзя заводить животное. Обидно…
А после событий годовой давности я бы мог, наверное, выпросить. Но даже не спросил. Зато теперь с замиранием сердца спросил, могу ли эту белоснежную красавицу оставить себе. И родители разрешили! Я назвал ее Букля.

Сами родители подарили мне машину. Аж не верится! Сказали, я совершеннолетний теперь, и мне можно. Круть! Вот уж не ожидал! Даже смутился, подарок дорогой – не просто хорошая модель. Она еще может становиться невидимой и летать. И цвет мой любимый – зеленый, насыщенный. Но папа ответил, что они хотели сделать, действительно, дорогой и хороший подарок – очень долго ничего совсем не дарили. К машине прилагался оплаченный курс вождения. Месячный – как раз успею до школы. Красота!
Стив тоже подарил мне подарок – набор особенных склянок для зелий, которые невозможно разбить. Но мне даже не сам подарок был важен, а то, что брат поздравил меня.
Итак. Все шло хорошо. Мы ели, шутили, смеялись. И я уже решил, что это мой настоящий самый счастливый день рождения, прекрасный день. Но только эта мысль достигла моего сознания, как произошло нечто ужасное.
Никто не понял, что случилось. Наверное, родители смогли бы среагировать вовремя. Но они вышли на кухню, чтобы принести праздничный торт. И думаю, еще хотели о чем-то посекретничать.
Именно в этот миг взгляд моего лучшего друга вдруг стал стеклянным. А когда Драко заговорил, это был не его голос – со мной разговаривал смертельный враг – Вольдеморт:
- Думаешь, избавился от меня, мальчишка? Уверяю тебя, не пройдет и года, как мы закончим нашу веселую игру. Близких людей, здоровье, рассудок, жизнь. Ты потеряешь все. И твой братец тоже.
- Я тебя не боюсь, - это была неправда, боялся я до ужаса, но голос не дрожал – тренировки.
Приглашенные приятели повскакивали с мест и рванули к выходу, Панси вскочила со своего места, уронив стул, нацелила палочку на Драко, но не могла вспомнить нужное заклинание. Луна осталась сидеть на месте и взяла меня за руку. Сестренка замерла в ужасе.
В итоге мудрее всех поступил Стив – рванул на кухню за родителями. Они прибежали сразу же, папа молниеносно наставил на Драко палочку и прочитал заклинание, мама обняла меня и сказала, что все хорошо. Это конечно, не правда, чего же хорошего… Но порой это так нужно – поддержка близких в критические моменты жизни. Я перестал дрожать и обратил внимание на то, как там остальные.
Приятели сразу ушли домой. Драко оклемался, но еще дрожал, с ним была Панси, успокаивала.

Меня, Стива и Синтию отпаивали успокоительными зельями. Да… видимо не мое это – праздники. Жалко, конечно, но всегда что-то да происходит. А так хорошо было. Правда, вся семья в один голос твердила, что это ничего не значит, что они меня защитят, и ничего враг не сделает. Что Вольдеморт просто стремился испортить мой праздник. Но я понимал – все очень серьезно. Я сразу поверил врагу – наша решающая битва произойдет совсем скоро, до конца года. Страшно до жути, но когда-то это все равно должно произойти.
Мы все равно съели торт, словно пытаясь доказать, что нас не запугать. Но былого праздничного настроения, конечно, уже не было.
Драко дергался больше всех. И я его понимаю – неприятно сознавать, что был проводником черных мыслей красноглазого монстра. Весь остаток дня друг молчал. Я думал, он так и не заговорит. Но уже перед уходом Драко спросил, можно ли поговорить со мной наедине.
Конечно да. Я понимаю – Вольдеморт специально решил угрожать, используя моего друга. Хочет рассорить нас. Но я не пойду у него на поводу. Драко не виноват в том, что случилось. Я уверен в нем на все сто процентов.
Но моя семья не так сильно уверена. Они разрешили нам отойти в другую комнату, но просили не закрывать дверь. Я знал, стоят рядом. Чисто на всякий случай. Драко чувствовал себя неуверенно, и я начал разговор первым:
- Драко, если насчет случившегося, то не надо. Я все понимаю.
- Ты не понимаешь. Я не просто говорил его голосом - я чувствовал его ярость, его ненависть… И было еще кое-что.
- Что?
Драко замялся, и было очевидно, что ему непросто даются это слова:
- Он и со мной разговаривал. Сказал, что моя семья заплатит за то, что не пришли на его зов, что поддержали тебя.
- Предупреди отца. Я тоже сделаю все, что в моих силах. Поговорю с семьей, Алекс поговорит с мистером Поттером. Ты мой самый близкий друг, Драко. Я все для тебя сделаю.
- Спасибо тебе.
Мы обнялись, и Драко ушел вместе с Панси, которая его ждала. Но разговор оставил тягостное впечатление. Я понимал, что эта угроза семье Малфоев настоящая, страшная. И хоть всеми силами старался успокоить друга, боялся сам.
Если с семьей Драко что-то случится, это будет моя вина. Это я просил их принять сторону. И они приняли мою, ведь я близкий друг их сына. Мы с Панси - единственные, кто дружит с Драко просто так, не из-за состояния и положения в обществе его семьи. Только бы эта дружба Драко боком не вышла…
Остаток вечера прошел на удивление мирно. Семья никак не напоминала о случившемся. Луна посидела еще немного и ушла домой, а мы еще раз посмотрели все подарки. Меня еще раз поздравили. И потом я ушел спать. Надо будет поговорить с отцом и Алексом, как обещал другу. Я сделаю это завтра, сегодня слишком устал.

Глава 43

Глава 2: «Алекс Поттер: дурное знамение»

Полгода в школе прошли на удивление спокойно – ни опасных приключений, ни жесткой конкуренции между факультетами. Приключений с головой хватило на зимних каникулах, мы к ним не стремились, даже старались избегать. А Гриффиндор и Слизерин потихоньку учились друг друга не ненавидеть. Конечно, находились отдельные личности. Но большая часть учеников просто старались на уроках и вне уроков конкурировать честно.
Кубок школы достался в этот раз Слизерину, и впервые гриффиндорцы (ну не все, большая часть) этому так сильно, как раньше, не возмущались. Я у всех на виду пожал Гарри руку и поздравил. Брат пожелал нам успехов в следующем году. Гермиона тоже не возмущалась – сказала в общей гостиной, когда все были в сборе, что мы сами виноваты, надо больше стараться и меньше влипать в неприятности, за которые снимают баллы.
Конечно, не все было ванильно-шоколадно, многие ворчали. Но у нас достаточно авторитета и много союзников. Подействовало и то, что Рон, обычно очень вспыльчивый, на этот раз спокойно отнесся к произошедшему. Папа прислал из дома письмо. Я боялся, что будет осуждать. А он написал, что не смог бы так, но мной гордится. Уж не знаю, похвала это, или наоборот. Но он не злится, и это главное.
Так что мы с Роном в основном приятно проводили время с нашими девушками, сестрами Патил… ну и немного учились. Гермиона была гораздо больше сосредоточена на учебе.
Правда, перед самым концом учебного года, мы с девушками расстались, по нашей иницативе. И вина в этом исключительно наша – сестры Патил красавицы, они доставили нам много приятных моментов. Но слишком в последнее время стали навязчивыми. Такое чувство, словно мы уже женаты. Или, может, это все отцовские гены во мне…
В общем, недели за три до конца учебного года я стал все больше заглядываться на Джинни, младшую сестру Рона. Говорил себе, что этого делать не стоит – как бы наша с Роном дружба не пострадала. Но Рон, вроде как, был и не против. Только сказал, чтобы я не смел обманывать Джинни – если намерен с ней встречаться, должен бросить Падму. Разговор услышала Парвати и устроила грандиозный скандал. Ну Рон и дал ей от ворот поворот. Так что чисто технически друг расстался с девушкой первым. Когда я попытался извиниться, Рон сказал, что так даже лучше – он все равно не собирался связывать жизнь с этой истеричкой.
Так что Падма узнала, что я с ней порвал раньше, чем я сам сказал ей об этом. Мы начали встречаться с Джинни. Только пока не удавалось видеться часто – девушка была занята подготовкой с СОВам. Я даже брату не успел сообщить, что теперь встречаюсь с сестрой Рона. Перед отъездом домой Гарри предложил в августе отметить дни рождения вместе с Полумной и Падмой. А я как-то стормозил. Ну и ничего – приду сразу с Джинни, будет сюрприз.

В июне папа взял отпуск на весь месяц, три недели мы с ним отдыхали во Франции. Нимфа не поехала – сказала, Натали еще маленькая, ей лучше быть дома. Но нас отпустила – я же и так в школе почти весь год. Тем более предстоит сложный учебный год. Последний в Хогварсте – экзамены, выбор дороги жизни и все такое прочее.
Мы здорово отдохнули, раньше о таком и не мечталось. Я просто проводил с отцом и получал удовольствие. Мы жили в доме волшебников, которым папа как-то спас жизнь во время очередного задания – уютном особняке на берегу моря. Раньше папа каждый год в отпуск ездил в теплые края, знакомился так с прекрасными дамами и весело поводил время. Меня никогда с собой не брал. Так что это был мой самый первый настоящий отдых. И он превзошел все мои ожидания.
Когда вернулись, папа остаток отпуска помогал Нимфе с дочкой и домашними делами, я же летом встречался с Джинни, гулял с друзьями и братом, отдыхал.
С приближением дня рождения начал немного нервничать. Я даже толком не представлял, как собираюсь его отметить. Папа раньше вообще не замечал моих дней рождений. Ни поздравлений, ни подарков. Бывало, приезжал крестный. Иногда что-то дарил. Когда узнал, что я ловец в квиддичной команде, подарил метлу последней модели. Я очень обрадовался. Потом, чисто случайно, узнал, что на добросовестное исполнение обязанностей крестного мистера Блэка толкал младший брат.
Но это случалось всего пару раз, вниманием родных я избалован не был. Так что в детстве, как таковых, дней рождения у меня не было. И я был удивлен, когда летом после первого курса получил подарки от друзей.
Позже я стал копить деньги на карманные расходы, чтобы летом отметить день рождения в кафе с Роном и Гермионой. Пару раз уже отмечали. Я не знал, что будет в этом году.
Папа поговорил со мной за неделю до праздника. Сказал, что день рождения будем отмечать дома. Полагаю, боится, как бы враг чего не предпринял. Я и так частенько замечал, что, когда встречаюсь с девушкой или друзьями, за нами следят авроры – научился отличать этих ребят. Конечно, это папа охрану приставил. Но я не возмущался и не говорил с ним на эту тему. Как бы то ни было, это приятно – папа волнуется обо мне. Да и он прав – сейчас опасные времена.
Я согласился отмечать дома, еду мы решили заказать из ресторана, вместе обсуждали меню. Мой день рождения был в среду, папа взял отгул. И даже не возражал, что гостей получилось много. Я общительный.
Раньше из-за ограниченности в финансах я мог позвать только близких друзей – Рона и Гермиону. В этом году рассчитывал на них же и еще Джинни, конечно. Гарри бы обязательно позвал. Но мы же близнецы. У него тоже день рождения. И его брат отмечает со своей семьей, это ясно. А семьи у нас мало того что разные, так еще и враждебно друг к другу настроенные. Ну ничего – в августе отметим.

А теперь папа разрешил пригласить всех, кого захочу. Вот круть! Я позвал и ребят, делящих со мной и Роном комнату – Дина, Симма, Невилла (того самого, с черепахой). И еще с десяток ребят со своего факультета. Еще пару адекватных слизеринцев, чтобы закрепить наши с братом успехи по примирению факультетов. Девчонок красивых пригласил. Джинни была недовольна, но я объяснил, что это для других ребят – разбавить мужскую кампанию. Даже Чжоу Чанг позвал зачем-то. Это была девушка Седрика. Одно время я думал, что влюблен в нее. Даже хорошо, что она прийти не смогла, а то Джинни точно скандал бы устроила. Еще позвал братьев Рона, Фреда и Джоржда – мировые пацаны, они с девушками придут. И, конечно, всю квидичную команду, включая тех, кто уже выпустился. Из взрослых пригласил Сириуса. Он спросил, можно ли и брату его прийти. Я был только за, сказал, пусть с супругой приходит. Давно бывшую няню не видел.
В общем, народу будет много. Я даже думал – не переборщил ли… Денег уйма уйдет, да и шумно. Нимфа может быть против. И будет права – в доме маленький ребенок. Да и разместиться негде.
Но Нимфа была только за. Сказала, с удовольствием развлечется, давно не была на таких шумных праздниках (полагаю, не так уж и давно, с собственной свадьбы). Папа тоже не возражал – деньги, сказал, не проблема. Да и место тоже – мы же волшебники, расширим гостиную заклинанием, поместятся все. Так что праздник обещал быть грандиозным.
Ну именно так все и начиналось – пришли, кроме Чжоу, все, кого я позвал.
Папа-то еще утром поздравил. Подарил машину. Настоящую, хорошую модель, спортивную, красного цвета. Конечно, это очень круто. Она же необычная – может становиться невидимой. Но, если совсем уж честно, я предпочитаю летать на метле. Это же ни с чем не сравнимое ощущение свободы, полета, ветра за спиной… Папа, кстати, тоже. Но дань традиции, что называется. Нимфа в качестве подарка оплатила курсы вождения. Честно говоря, я предпочел бы заняться этим позже, к примеру, следующим летом. Но придется получать права в августе, еще до школы.
Зато с каким восторгом приглашенные гости осматривали мою новую машину, было очень приятно. Рон и Гермиона подарили один подарок на двоих, зато какой – красивый альбом с нашими колдографиями. От первого курса до сегодняшнего дня, история нашей дружбы. Даже не знаю, где они их достали, больше чем про половину и не знал. Это самый приятный, памятный подарок. Что и понятно – от самых близких друзей. Джинни ничего не подарила. Похоже, она из тех девушек, кто считает, что ее присутствие в жизни парня – это уже подарок. Не скрою, мне было неприятно. Но сделал скидку на скромный достаток ее семьи. Вот Фред и Джордж подарили вещи собственного производства, из их магазина приколов. Это очень приятно, и я с удовольствием их опробую. В конце концов, я сторонник мнения, что в подарке главное не цена. Может быть из-за того, что сам в средствах никогда ограничен не был.

Сириус пришел, и его брат с супругой тоже. Так странно было увидеть ту, которая долгое время была моей няней. У меня с ней связано много противоречивых чувств. Сначала я ее любил и втайне надеялся, что они с папой поженятся, и у меня будет мама. Потом понял, что это невозможно, но она все равно мне нравилась. А потом, когда узнал, что являюсь для нее только работой, стал почти ненавидеть. Большинство детей максималисты.
Сейчас я спокойно отношусь к Мэри. Ну да, я был для нее работой. А почему должно было быть как-то иначе? Разве все няни обязаны любить своих подопечных, словно родных детей? Нет, чужих детей любить не обязан никто. Но работу свою Мэри выполняла добросовестно. Не обижала меня.
Да она и на работу-то эту пошла только, чтобы папа обратил на нее внимание. Но не сложилось. И я рад, что сейчас жизнь Мэри удалась, что она замужем за успешным красавцем Регулусом Блэком и, судя по округлившемуся животику, скоро у них будет ребенок, которого она, конечно, будет искренне любить.
Сириус подарил от них всех крутой защитный медальон, не видел раньше таких. Сказал, чтобы я носил его, не снимая. Вроде как это какая-то древняя реликвия рода Блэк. И он считает, в нужный момент она меня защитит. Мне понравился медальон, он реально классный. Но, честно сказать, я не верил, что от него получится ощутимая польза. Но папа был очень рад, благодарил друга больше, чем я. А уж аврор Джеймс Поттер лучше всех разбирается и в боевой магии, и в защитной.
Остальные подарки я не смотрел, отправил в свою комнату. Распакую потом. Мы веселились, ели, пили, танцевали. Все было очень хорошо, здорово, весело… До определенного момента.
Произошел инцидент, когда праздник близился к концу, все уже вовсю танцевали. Я с Джинни, конечно. И вдруг моя девушка отстранилась. Ее взгляд стал стеклянным. А когда Джинни заговорила, это был не ее голос – со мной разговаривал смертельный враг – Вольдеморт:
- Думаешь, избавился от меня, мальчишка? Уверяю тебя, не пройдет и года, как мы закончим нашу веселую игру. Близких людей, здоровье, рассудок, жизнь. Ты потеряешь все. И твой братец тоже.
- Я тебя не боюсь, - это была правда, я был так зол за то, что враг мне жизни не дает, за испуг друзей, испорченный день рождения, угрозы, все зло которое он причинил… Я не чувствовал страха, только злость. Я сам направил палочку на Джинни и произнес заклинание, папа учил.
Вообще, после летнего похищения, когда папа всерьез стал воспринимать свои родительские обязанности, он не только со мной гулял и разговаривал. Мы регулярно занимались боевой магией. И даже во время учебы, когда у папы была возможность, он с разрешения директора давал мне уроки.

Почему я раньше об этом не упоминал? Все просто – меня страшила перспектива решающего сражения с Вльдемортом. Поэтому я не акцентировал мыслей на этих занятиях. Мне нравилось думать, что время до каникул проходило просто, и даже в чем-то скучно, считать, что на каникулах я только развлекался да с друзьями гулял, что те три недели мы с семьей, и правда, просто отдыхали. Я жил этим самообманом.
На самом деле тренировки были, интенсивные и достаточно серьезные. Папе это и самому не нравилось, но для него в приоритете моя безопасность. По-настоящему отдохнем, когда от Вольдеморта избавимся.
Итак, я среагировал почти мгновенно. Джинни упала, Рон кинулся к ней. Папа оттолкнул его, проверил девушку на остаточные заклинания, мистер Блэк кому-то докладывал о происшествии. Часть гостей засобиралась домой, остальные хотели остаться и помочь, особенно настаивали Фред и Джордж. Но папа выпроводил всех, сказав, что в доме и так три сотрудника аврората.
Джинни плакала, была очень расстроена. Но и я был, честно сказать, выбит из колеи. И после того, как голосом моей девушки говорил Вольдеморт, у меня с трудом получалось считать ее своей девушкой. Конечно, я не прав. Она не виновата, сам знаю. Но и с собой поделать ничего не могу.
Я не успокоил Джинни, этим занялся Рон. Он увел сестру и был зол на меня. Это расстраивало, но я знал, что заслужил. Герммиона зато осталась. Конечно, речь о празднике больше не шла. Мы все вместе обсудили ситуацию, что теперь делать.
Папа серьезно отнесся к угрозе Вольдемота. Сказал, что поговорит на работе и возьмет на весь август отпуск за свой счет. Нам надо еще усерднее тренироваться. А права подождут до следующего года.
Поймите правильно, папа вовсе не делает из меня машину по убийству Вольдеморта. Наоборот – он попытается вместе с остальными аврорами разобраться с врагом самостоятельно. Он уже пытается – на днях поймали несколько пожирателей из числа особо приближенных, сейчас пытаются выяснить у них максимум информации.
Только папа боится, что Вольдеморт уже решил, что я его смертельный враг, и останавливаться не собирается. Авроры попытаются меня по максимуму оградить, но в случае нападения я должен быть готов. И я согласен, папа меня заниматься не заставлял. Я сам просил – я должен быть готов в случае чего постоять и за себя. И за Гарри.
Кстати, о брате. Гермиона высказала то, до чего не додумались мы с отцом. Возможно, монстр и к брату явился. Мы же оба его враги. И он вполне мог с нами говорить параллельно.
Только если меня эта догадка взволновала, на папу особого впечатления не произвела. Хотя он согласился, что надо выяснить правду. Но не сегодня.

Действительно, в тот вечер мы еще немного пообсуждали стратегию, потом все ушли спать, Гермиону уложили в гостевой спальне. А утром мы с подругой первым делом связались с моим братом.
Ну да, все верно. Гарри тоже навестил Вольдеморт. В тех же самых словах. И завладел он телом Драко. Как и я, Гарри очень взбудражен. И тоже ожидает нападения в этом году. Но тренироваться, похоже, не собирается. По крайней мере, брат удивился и немного расстроился, когда я сказал, что нам придется отложить совместное отмечание дней рождения.
Отменять я не стал – должно же в жизни быть и что-то хорошее. Предложил сделать это в начале сентября, в выручай-комнате, сразу по прибытии в Хогвартс. Гарри согласился, но был удивлен – чем я таким буду занят все лето…
Все лето я, и правда, был очень занят. И не скажу, что это было плохо. Да, приходилось тяжело – слишком большие нагрузки. Но зато и эффект какой! Конечно, к сдаче ЖАБА по ЗОТИ я готов, и уже давно. Особенно практической части. Сейчас мы уже даже не на уровне вступительных в аврорат. Потому что я должен быть не на таком уровне. Чтобы, в случае необходимости, драться и победить, я должен подняться на уровень взрослых волшебников.
И я старался, выбиваясь из сил. Потому что больше никогда не хочу ощущать ту беспомощность, как оба раза в плену Вольдеморта. И такую боль. И потому что это не должен снова ощутить Гарри. Он мой брат, и я буду его защищать.
Еще воодушевляло, что моим обучением занимался лично папа, самый крутой из самых крутых авроров. И самый близкий из людей. Иногда подключался Сириус. Но редко, нельзя же оставить аврорат без обоих лучших сотрудников.
Мы с папой занимались все время, без исключений. Только порой заходила в гости Гермиона. Я был рад этому – она моя самая первая, самая лучшая подруга. Мне так приятно общаться с ней…
Рон не приходил. Обиделся из-за сестры. Помимо случившегося на празднике между нами произошла еще одна неприятная ситуация.
Уму непостижимо, но девчонка посмела прислать мне громовещатель! Словно мы не встречались пару недель, а уже много лет женаты. Точно не знаю, что она там орала – я испепелил громовещатель почти сразу, но сам факт…
У нас был как раз перерыв в занятиях, пили с папой кофе на кухне. Так я отвлекся от этого приятного занятия и послал ей ответку. Я был краток – подобного отношения не потерплю, и с этого момента она мне никто. Папа одобрительно кивнул и сказал: «Мои гены».
Конечно, Рон обиделся. Ирония в том, что если бы это была какая другая девушка, друг бы точно меня поддержал. Но его сестру не смей обидеть.
Тогда я не придал ситуации особого значения. Мы же с Роном настоящие друзья, много пережили вместе. Я не стал писать ему писем – просто писать на нейтральные темы глупо, а извиняться я не хотел – не считал себя виноватым. Тем более был уверен, что мы с другом помиримся сразу, как только встретимся на платформе. А время идет. Вот и настал этот день – первое сентября последнего года обучения.

Глава 44

Глава 3: «Гарри Снейп: понеслась»

Как и хотел, я связался с братом на следующий день. У Алекса на дне рождения случилось то же самое. Только Вольдеморт говорил через Джинни. Оказалось, она стала девушкой брата, совсем недавно. Мог бы мне сообщить.
Но суть не в этом. Алекс на удивление был спокоен, уверен в себе, я бы сказал. И брат загадочно сообщил, что наше отмечание дней рождения придется перенести до возвращения в Хогвартс. Мол, он будет очень занят. Чем, интересно? Брат не ответил, и мне стало немного обидно – с каких это пор у нас секреты? Но давить не стал.
Тем более вскоре оказалось, что и мои планы на август меняются – мы всей семьей уезжаем в Испанию. У папы там друзья, и он решил, нам лучше месяц до начала учебы провести именно там. Отдохнем, подзабудем плохое, сил наберемся. А чтобы мне еще больше захотелось ехать, папа разрешил взять с собой Луну. И ее родители, люди такие же странноватые, как моя девушка, совсем не возражали. Так что я предвкушал прекрасный отдых.
Собственно, так и получилось. Мы целый месяц наслаждались мирной жизнью, солнцем и пляжем, радовались. День рождения Синтии там же отметили. Письмо из Хогвартса и сюда дошло, и хоть никто не сомневался, что сестренка его получит, она все равно кричала «Ура!!!», прыгала по комнате, и мы все радовались за нее. Это, определенно, был самый лучший месяц в моей жизни.
Раньше, конечно, мама, папа, Стив и Синти тоже ездили на море в отпуск. Не на месяц, папа не хотел оставлять магазин… Да, тогда он, конечно, был для меня мистером Снейпом, и меня с собой не брали. Недели на две или чуть больше уезжали, оставляли меня с домовыми эльфами. С одной стороны, это было очень грустно. Но с другой, когда их не было, меня никто не шпынял, не оговаривал. С домашними делами эльфы справлялись и без меня. А я спокойно читал или встречался с друзьями. Но как же было обидно, когда они приезжали – отдохнувшие, веселые, загорелые. Им так весело было там без меня. Я же, как ни старался, не мог даже представить, как они там поводили время.
Теперь мы были там вместе – большая и счастливая семья. И Луна с нами. Когда мама осторожно спросила у девушки, не сочтут ли ее легкомысленной из-за того, что месяц провела на отдыхе с семьей парня, та ответила, что в этом нет ничего страшного, ведь я ее будущий муж. Разговор был конфиденциальный, я входил в комнату и услышал случайно. Причем так уверенно сказала, словно это дело решенное. Впрочем, я серьезный парень и после того, как Луна закончит школу, конечно, намерен на ней жениться. Но вот то, что девушка уверена, что я до этого момента доживу, воодушевляет. И хочется жить, проводить время с семьей, жениться, создать свою семью… Не связываться с Вольдемортом.

Полагаю, папа затеял этот месячный отдых как раз для того, чтобы я понял это. Он отличный лигилимент, а я хоть и владею окклюменцией, после зимнего плена был ослаблен и не мог как следует скрывать мысли. Папа понял, чего я хочу – сразиться и пожертвовать собой ради Алекса и всех остальных. Мою семью не устроил такой вариант.
Теперь и меня не устраивает. Я не брошу Алекса одного, но уже не хочу лезть на амбразуру. Да. Вольдеморта нужно победить. Но я надеюсь, что это удастся аврорам. Это их работа, в конце концов. А мне всего-то семнадцать. У меня вся жизнь впереди.
И впереди последний курс Хогвартса для меня, и первый для моей сестры. И единственное первое сентября, когда мы стоим на вокзале всей семьей. Синтия до этого момента была счастлива, а теперь нервничает. Все спрашивает, что будет, если вдруг попадет на Пуффендуй. Родители успокоили, что все равно будут ее любить. А я сказал по секрету, что, куда бы она ни попала, моими стараниями, это не так фатально, как раньше. А если на Гриффиндор, у меня теперь там связи.
Зашли в поезд, Синтия сразу пошла в купе к своим подружкам. Познакомилась с ними несколько лет назад, дочки папиных постоянных клиентов. Стив к новым друзьям. Те, которых он считал друзьями раньше, оказались сторонниками Вольдеморта, не зря так одобряли его планы сжить меня со свету. После зимних каникул, когда поняли что теперь все иначе, явили свое истинное лицо. Даже пытались нападать на Стива. Но помимо меня с друзьями, брату на помощь пришли парни, с которыми он комнату делил – Майк Гринграсс, Колин Метьюз и Фил Лавьет. Раньше они с ним прохладно общались, считая тоже сторонником Вольдеморта. Теперь, стоило брату показать свои истинные взгляды, друзья не разлей вода. И такое тоже бывает.
Я не мог найти Драко и начал волноваться. На самом деле, когда папа увез нас в Испанию, больше всего я переживал за друга. А что, если враг выполнит угрозу? Я говорил с отцом, но он сказал, что тут мы ничем не поможем. Конечно, с Малфоем старшим он поговорил. Тот поблагодарил за предупреждение и заботу, но просил не лезть. Мол, разберется сам. И тем более он был против вмешательства авроров, особенно мистера Поттера. Все равно папа снабдил Малфоев редкими зельями, в том числе удачи. Защитных артефактов у них самих навалом. Но папа дал один, для связи с мистером Поттером. Его дал сам аврор, после моего зимнего похищения. Велел, если что, обращаться к нему напрямую. Артефакт посылает сигнал тревоги мистеру Поттеру. И все равно я понимал, что если Вольдеморт решит навредить Малфоем, это все его не остановит. Эта угроза была единственным, что омрачало мой августовский отдых.
И сейчас, когда не смог найти друга, я ощутил противное покалывание в кончиках пальцев. Нервничаю.
Я хотел выйти из поезда, найти отца и попросить связаться с особняком Малфоев, но тут меня заметила Панси и за руку потащила искать свободное купе.

Свободных не нашлось – я долго думал, выйти или остаться. Мы разместились, с их разрешения, в купе, занятом Алексом и Гермионой. Оказалось, между Алексом и Роном пробежала кошка, и Уизли ехал в другом, с Лонгботтомом, Томасом и Финниганом. Странно. Мне казалось, такую дружбу ничем не разрушить. Впрочем, наверное, просто небольшой конфликт. Разберутся.
Панси показала записку от миссис Малфой. Там коротко сообщалось, что Драко здоров и приедет в школу через неделю. Однако меня эта записка не успокоила, а только еще больше встревожила.
Я вот приехал в школу позже после пыток Вольдеморта. Что случилось с другом? Только об этом я и думал. И по дороге в Хогвартс, и в большом зале. Чуть не пропустил церемонию распределения Синтии. Она попала на Когтевран. Немного расстроилась – хотела учиться там же, где я и Стив. Но как по мне, для сестренки это самый лучший вариант, она слишком чиста для Слизерина, а если бы попала на Гриффиндор, папа бы расстроился. Про Пуффендуй вообще молчу. Тем более одна из подружек сестры попала туда же – не скучно будет. Но даже эти мысли проносились на грани сознания – больше всего меня заботил Драко.
Я изрядно накрутил себя за ту неделю, плохо слушал на уроках, не общался с Алексом, Стиву и Панси отвечал невпопад. Все думал о том, что с Драко. Но реальность оказалась еще хуже, чем я себе представлял.
Друг пришел через неделю, рано утром в субботу. Выглядел он плохо – изможденный, бледный, осунувшееся лицо и потухшие глаза. Но я не успел спросить, что случилось. Только войдя в гостиную, Драко с порога наставил на меня палочку. Кто-то ушел в комнату, или вовсе вышел из гостиной. Я ничего не понимал. Единственное, в чем был уверен – я не буду драться с лучшим другом. Так и не достал свою. Но тут на шум прибежали Стив и Панси. Подруга замерла в нерешительности. Стив наставил свою палочку на Драко, который старше и гораздо опытнее, откуда только смелость взялась. Я понял – если Драко не остановится, мне придется что-то сделать. Я должен защитить Стива.
Друг опустил палочку, Стив тоже. Но я не успел испытать облегчение - Драко вызвал меня на дуэль. В восемь вечера, в выручай-комнате… Это было то, чего я меньше всего ожидал. Я, конечно, был в шоке. Стив и Панси тоже. Драко почти выбежал и гостиной, Панси застыла на месте, не зная, как поступить. Я сказал: «Иди. Твоя поддержка ему нужнее».
Стив пытался поговорить со мной. Спрашивал, что случилось. Но что ответить? Сам не знаю… Я заставил брата поклясться, что он не скажет родителям. Папа может пойти к директору, и тогда Драко исключат. У него и так уже достаточно проблем. Тем более, это та ситуация, когда мы должны разобраться сами, без вмешательства взрослых. Алексу я тоже решил пока не говорить. Насколько знаю, у брата и своих проблем хватает – казалось бы пустячная размолвка с Уизли переросла в серьезную ссору. Даже драка была, настоящая, с последствиями. Я навещал брата в больничном крыле, хотел разобраться с Уизли. Но Алекс сказал, они сами. Вот и мы с Драко разберемся сами.

Я нашел Панси на одном из наших мест, в подземелье. Там есть аудитория, которую никогда не используют для занятий. Да о ней и не знает почти никто, и мы узнали случайно. Ее непросто найти. Думаю, заколдованное место – видят только избранные. Этой аудиторией. Там не так уютно, как в выручай-комнате, но меньше шансов, что кто-то ее уже занял. И нулевая вероятность повстречать гриффиндорцев, что было особенно ценно во времена нашей вражды.
У нас есть такое правило – если вдруг разделились и надо друг друга найти, встречаемся тут. Оно и сейчас сработало безотказно. Панси ждала меня.
Вид у подруги был очень расстроенный. Я сразу понял – случилось что-то серьезное и очень нехорошее. Более того, непоправимое, какая-то очень большая беда. И на самом деле, я догадался о том, что конкретно случилось у Драко еще до того, как Панси начала рассказывать.
Не помогли амулеты, охранные чары, то, что они были предупреждены и готовились. Хотя… Наверное, на самом деле мистер Малфой до конца не верил, что Пожиратели посмеют напасть на его дом. Все же он абсолютно чистокровный, и долгое время был непререкаемым авторитетом.
Только он недооценил жестокости Темного Лорда. Если враг хочет кого-то стереть в порошок, ему плевать даже на чистоту крови, о которой сам говорит так много. В конце концов, как мне по секрету сказал отец, лорд сам полукровка.
Так вот, нападение произошло неожиданно, прямо перед первым сентября. Специально не напали сразу, ждали, когда Малфои расслабятся. А это всегда ошибка.
И мистер Мафой совершил вторую ошибку, не связавшись сразу с мистером Поттером. Все же он не только гриффиндорец, еще и аврор, который раз пять его арестовывал. Как мне говорили Драко и отец, исключительно из личной неприязни. Впрочем, у мистера Малфоя слишком хорошие адвокаты, он ни дня не провел за решеткой.
Тем не менее, отношения у них с аврором Поттером сложные, и н решил, что справится сам. И это была последняя ошибка в его жизни. Мистер Малфой, тот, которого считали самым циничным человеком в Лондоне. Погиб. Защищая жену и сына.
Драко рвался отомстить за отца, и миссис Малфой использовала последний аргумент – ей страшно, сын должен пойти с ней, защитить ее. Конечно, на самом деле страшно ей было именно за Драко, и это она его защищала. Но подействовало – Драко с мамой закрылись в одной из комнат, откуда связались с мистером Поттером. Авроры прибыли очень быстро. Думаю, мистер Поттер что-то вроде этого предполагал (только со мной и папой) и был готов. Тем не менее, Пожирателям не хватило всего-то пары минут, чтобы прорваться в комнату. Трое были убиты, остальным удалось скрыться. Миссис Малфой сейчас под программой защиты свиделелей, Драко все же отправили в школу, так безопаснее.

Да, я уже знал, что мне расскажет Панси, но это не значит, что не был в шоке от услышанного. Я понял причину ярости друга и этого вызова – считает меня виноватым в смерти отца. И он прав – я обещал защитить их. Панси сказала:
- Давай в восемь выручай-комнату пойду я. Поговорю с Драко, уговорю отказаться от дуэли.
- Нет. Это наше дело, и я не стану прятаться за твою юбку.
- Гарри…
- Панси, мы с Драко оба твои близкие друзья, и я понимаю, как тебе тяжело. Поэтому и не хочу, чтобы ты вмешивалась.
Подруга была расстроена моим решением, но согласилась с ним. Хоть и не собираюсь драться с другом, на дуэль я пойти должен, и все должно быть по правилам. Я по-прежнему не был намерен впутывать Алекса, поэтому пришлось просить Стива быть моим секундном. Мне это очень не нравилось, брат же сразу согласился. Сказал, что рад, что я подумал о нем. Хотя по мне так поводов для радости нет. Ситуация очень неприятная, надо попробовать выпутаться из нее с минимальными потерями.
Мы пришли вовремя, но Драко уже ждал. Его секундантом оказался… Рон Уизли. Крайне неожиданно. Не смотря на то, что оба участвовали в примирении факультетов, эти двое терпеть друг друга не могут. Полагаю, Уизли это делает назло Алексу. Только если Драко имеет право меня ненавидеть, у Уизли какие причины? Сестренку обидели? Если выживу сегодня, обязательно поговорю с этим придурком.
Итак. Я попросил у Драко разрешения поговорить наедине, тот категорически отказался:
- Нам не о чем говорить, Снейп. Давай уже начинать, если секунданты готовы.
- Драко, Мерлином клянусь, я сделал все, что мог, - хоть друг стоял с палочкой, направленной прямо мне в сердце, свою я не достал. И не собирался.
- Какой в этом смысл?! Мой отец мертв!, - Драко кричал, по его щекам текли слезы. Я понимал – сейчас ничего нельзя ему объяснить, не имеют силы годы дружбы, и не важно, что я очень уважал мистера Малфоя, что сделал для его безопасности все, что в моих силах.
И тут я понял – это и есть то, что уготовил мне Вольдеморт. Он уже два раза пытал меня, получил удовольствие. Но убьет меня не лично. Апогеем его мести оказалось подстроить события так, что я умру от руки не врага – лучшего друга. И для Алекса он готовит ту же ловушку. Только я не могу допустить, чтобы брат попался в нее. И не могу допустить, чтобы Драко, после того, как пройдет шок, всю жизнь винил себя за смерть лучшего друга. Я не могу сегодня умереть.

Драко почти уже начал произносить заклинание. Я лихорадочно думал, что делать. С лица Уизли сползла ухмылка – гриффиндорец понял, что Драко не разоружить меня хочет, а не смотря ни на что, он не подлец. Думая, я упустил из виду Стива. А напрасно.
Невиданная вещь, такого никогда не было на дуэли, зря я попросил мелкого быть секундантом. Он выскочил вперед, закрывая меня собой… И попал под Круцио.
Стив корчился на полу от боли. Драко не опускал палочку, понимая, что так делает мне в сто раз больнее. Да, я никогда не стал бы драться с другом, спасая себя, но это мой младший брат. И я поднял палочку.
Я был в бешенстве оттого, что Драко посмел осознанно пытать моего брата. И все равно это был Экспеллиамус. Я и тогда не мог причинить Драко вред. Особенно после того, что друг уже испытал.
Драко настаивал на продолжении дуэли, но неожиданно мне на помощь пришел Уизли – сказал, что мы уже и так нарушили все мыслимые и немыслимые правила, и он как секундант останавливает дуэль. Даже назвал пункты дульного кодекса. Хорошо, что, не смотря на ссору с Алексом, совесть у него все же осталась.
Я думал, теперь мы с Драко подеремся. Но тот просто молча вышел. То ли аристократическая кровь не позволила решить вопрос кулаками, то ли понял, что и так дел натворил.
Я рисковал, когда просил Стива не говорить отцу. Не знал, как младший отреагирует. Но он согласился, удивив меня. Сказал, что сочувствует Драко – у него же умер отец. Но шила в мешке утаить не удалось – Уизли доложил о случившемся аврору Поттеру.
Я уже знал, о чем пойдет речь, когда меня вызвали в кабинет директора. И очень нервничал – когда мы говорили там в последний раз, все прошло неважнецки. С одной стороны, вряд ли Поттера расстроило то, что пострадал младший сын его старого врага. С другой, полагаю, ему натерпится посадить в Азкабан единственного сына Малфоя. И у него уже есть показания Уизли. Тяжелый будет разговор…
Но все прошло не так плохо, как мне казалось. Я с самого начала, только увидев аврора, ощутил отсутствие враждебности. По крайней мере, он сидел за столом, пил чай, палочки не было видно (я понимал, что это иллюзия – захочет, выхватит за секунду, но хотя бы пугать меня не намерен). Предложил сесть напротив, я послушался, от чая отказался… И мы поговорили.
Сначала мистер Поттер настаивал на том, чтобы я рассказал правду. Я стоял на своем – ничего не произошло. Аврор сказал:
- То, что ты пытаешься защитить друга, делает тебе честь, Снейп. Я гораздо хуже о тебе думал.
- Спасибо за похвалу, сэр. Но я не совсем понимаю, о чем вы.
- Понимаешь. Только одного не понимаешь. То, что произошло в выручай-комнате, легко доказать и без твоих показаний. Достаточно повести анализ волшебной палочки Малфоя.
Моргана побери! А ведь он прав – анализ окажет все последние заклинания. Но я не успел испугаться – аврор продолжил:
- Знаешь, после случившегося в особняке Малфоев, я чувствую свою ответственность за них. Нарцисса и так стала вдовой, я очень не хочу упечь ее сына в Азкабан.
- Тогда не делайте этого.
Я посмотрел прямо в глаза мистеру Поттеру. Я хотел, чтобы он помог. Да и он сам хотел этого… Он спросил:
- Как считаешь, на какой стороне Малфой?
- На правильной.
Я не просто хотел защитить друга. И это тоже, конечно. Но я ни секунды в нем не сомневался.
После моего ответа, аврор кивнул и разрешил идти. Драко так и не появился в гостиной, я был как на иголках. Но потом пришла Панси и сказала, что авроры уехали. Не арестовали… Значит, все будет хорошо. Я найду Драко, мы помиримся. Мы так долго дружим. Не может все на этом закончится. Я не допущу. А пока друг где-то прячется, есть еще одно дело, не терпящее отлагательств.

Глава 45

Глава 4: «Алекс Поттер: понеслась»

Папа провожал меня в школу, Нимфа осталась дома с сестренкой. Конечно, лучше бы мы были полным составом, но все равно мне было так приятно! Я очень давно об этом мечтал – быть как большинство детей, которых в школу провожают родители, желают прекрасного учебного года и обещают писать. Все так и было, и я думал, что ничто не сможет омрачить моего прекрасного настроения.
К сожалению, в тот день не все было идеально. Заметив Рона еще издали, я как обычно радостно подбежал к нему. Вот только лицо друга было каким-то жестким, совсем не радостным. Я не связал это с собой. Мало ли из-за чего у человека утром первого сентября может быть дурное настроение… Бросил бодрым тоном:
- Рон, привет, пойдем скорее, а то займут все места, народ какой-то больно активный.
- С чего ты взял, Поттер, что я с тобой куда-то пойду? – тон был сердитый, но я все надеялся, что друг не всерьез.
- Рон, кончай шутить. С кем ехать, как не с друзьями.
- А кто тебе сказал, что мы друзья?
- Это ты что, из-за Джинни? – я, наконец, понял, как все серьезно – закололо кончики пальцев, в горле пересохло – это мой самый близкий друг, я не могу его потерять, поэтому сказал:
- Хочешь, я извинюсь перед ней?
- Ничего не поможет, раз ты такой же подонок, как твой отец!
Наверное, если бы я сначала подумал, все было бы по-другому. Но друг, которого я всегда считал практически братом, оскорбил моего единственного отца, и тело среагировало быстрее, чем разум. Словно это происходило с кем-то другим, я будто видел со стороны, как мой кулак вписался в лицо Рона. Тот быстро встал, вокруг нас собралась толпа зевак, назревала драка.
Но драки не случилось. Нет, помешал не папа – он совершено правильно решил не вмешиваться в разборки друзей. Это Гермиона утащила меня в поезд. Рон бросил следом, что мы не закончили.
Мы без труда наши свободное купе, но радостное настроение словно ветром унесло. С Роном мы никогда, с самого начала дружбы, так серьезно не ссорились. На душе было тоскливо и муторно. Я спросил у подруги:
- Тоже считаешь, что я во всем виноват?
- Мне сложно судить. Думаю, правы вы оба. И не правы тоже. Ты бросил навязчивую девушку. И в этом нет ничего такого. Но та девушка еще и единственная сестра Рона.
- Знаешь, Рон всегда был мне как брат. Но, похоже, я для него всего лишь приятель.
- Алекс. Это не так. Ты тоже много значишь для Рона, и ему тяжело. Давай, я поговорю с ним.
Я не успел ответить подруге – в купе зашли мой настоящий брат с Панси. Попросили разрешения ехать с нами. Я обрадовался – хоть немного отвлечемся.

Отвлечься мы честно старались, но беседа была напряженной какой-то, отвечали друг другу невпопад. Похоже, что-то произошло с Драко, Гарри сильно нервничал. И не то, чтобы я относил младшего Малфоя к своим друзьям, но в последнее время мы нормально общаемся и, как ни странно, мне не все равно. Решил попробовать узнать, в чем дело, у папы.
Наверное, следовало смотреть по сторонам, запоминать каждый миг – это наш последний визит в Хогвартс, последняя церемония распределения. Но я был так подавлен, что особо не слушал речь директора. А из церемонии заметил только, что Синтия Снейп будет учиться на Когтевране. Хорошо, что не Гриффиндор – в этом случае Гарри просил за ней присматривать. А после ситуации с Джинни этого точно не хотелось.
Не смотря на случай на вокзале, я еще верил, что мы с Роном можем все уладить и помириться. Мы лучшие друзья, и все не должно так закончиться. Поэтому я решил сразу после пира в большом зале поговорить с другом.
Наверное, после случая на вокзале следовало ждать этого. Но все равно для меня оказалось неожиданностью, найдя друга в одном из коридоров, сразу, без предисловий, получить в табло.
На самом деле, помимо магических, мы с отцом занимались и физическими тренировками. Ошибка многих волшебников в том, что они не развивают свои физические данные, полностью полагаясь на магию. Даже мой очень умный брат практически не занимается спортом, свободное время проводя за изготовлением зелий (тоже мне хобби!). А для авроров подобная ошибка вполне может стать (и не раз становилась) последней. Даже если ты великий ас в боевых заклинаниях, палочку еще нужно успеть выхватить. А когда удача не улыбнулась, и за тобой гонится волшебник с поднятой палочкой, а твоя валяется где-то в пыльном углу, и ее не достать, умение быстро бегать может реально спасти жизнь.
Так что могу с уверенностью сказать, что я в хорошей форме. И сам был очень раздосадован тем, что Рон застал меня врасплох. Такого быть не должно, если хочу выжить в противостоянии с Вольдемортом.
Вот эта злость на самого себя взяла верх, затмив мой разум. Я даже не попытался уйти от драки или уладить конфликт мирно.
Рон тоже дерется очень даже не плохо – все-таки столько старших братьев… Да и часто его дразнили – бедный рыжий мальчишка из многодетной семьи, много было желающих. А поскольку на каникулах колдовать школьникам строго запрещено, друг со временем виртуозно научился решать споры кулаками.
Так что я не знаю, кто одержал бы верх, в конце концов. Нам обоим хорошенько досталось. А разняла нас Гермиона.

Подруга появилась для нас внезапно. Потом рассказала, что догадалась, что произойдет, и повсюду искала нас. Магией отшвырнула друг от друга. Наорала на обоих и велела обратиться в больничное крыло.

Я не чувствовал себя настолько плохо, но в больничное крыло пошел чисто из благодарности – неизвестно что бы случилось, если бы не она. И еще полбеды, если победил бы Рон. А если бы я? Вдруг я нанес бы другу такие травмы, что потом не простил бы себя?
Гермиона вызвалась меня проводить, Рон ушел сам. Честно говоря, мне был даже неловко беспокоить мадам Помфри по пустякам. Думал, она скажет, что оставаться мне нет необходимости. Но нет. Занялась мной и велела остаться на денек. Хотя, думаю, она просто достаточно опытный человек и поняла, что происходит. И я знал, что она права – в тот день в комнате ночевать мог только один из нас, я или Рон. Пусть это будет друг.
Я только не подумал, какие последствия будут у моего решения. Конечно, Гермиона ничего никому не сказала, но слухи все равно разошлись по Хогвартсу, куда же без них. И на следующий день прямо с утра меня навестил встревоженный брат.
Конечно, Гарри заметно успокоился, увидев, что со мной все не так плохо. Но все равно рвался проучить Рона. Я с трудом отговорил брата делать это, пришлось даже напомнить прошлогодний случай, когда он взбесился из-за того, что я пытался проучить Стивена. Малоприятно, но что делать… И в конце концов Гарри согласился, что это наше с Роном дело. Разберемся сами. С отцом было сложнее.
Он приехал к вечеру, я уже к выписке готовился. Мадам Помфри вышла, папа, присев на соседнюю койку (кроме меня в больничном крыле тогда пациентов не было) недовольно бросил:
- Почему о том, что сын попал в больничное крыло, я узнаю от посторонних?
- Папа, ты же сам видишь, ничего серьезного.
- Рассказывай.
Я честно описал ситуацию, и по мере рассказа лицо папы все мрачнело. Я не понимал такой реакции – ничего же страшного не произошло. Подумаешь, с другом подрался, бывает со всеми.
В моей жизни было немало разочарований. Но я всегда надеялся на лучшее, и не был готов к еще одному. Вместо того, чтобы посочувствовать, я ведь друга потерял, ну или хоть спросить, а как я себя чувствую, отец спросил:
- Ну и как так получилось, что после всех наших тренировок ты позволил Уизли застать тебя врасплох?
- Пап, я очень волновался из-за нашей ссоры и, правда, такого не ожидал, - ответил я, еще надеясь, что просто не правильно понял вопрос. Но дальнейшие слова отца внесли окончательную ясность:
- И Вольдеморту так ответишь? Сын, ты сам должен понимать, что не имеешь права на промахи подобного рода, и оправдания звучат жалко. Я очень разочарован.

И в этот момент мне стало гораздо больнее, чем когда Рон стал чуть ли не врагом на пустом месте. Я так всегда старался ради отца, чтобы он заметил меня и полюбил. И вот, наконец, был уверен, что мечта осуществилась. Но так ли это на самом деле? Если подумать, основное время мы проводили за тренировками. А когда не тренировались, даже если просто приятно проводили время, папа в основном рассказывал поучительные истории о своих многочисленных подвигах. Что если я не интересовал его на самом деле? У него же есть семья – жена и дочка, и, скорее всего, еще будут дети. А кто я? Ошибка молодости. Может, он вовсе не полюбил меня, а просто пытается создать оружие для победы над Вольдемортом? Поэтому его так разозлила эта внезапная накладка.
Отец по-прежнему сидел напротив меня. И, судя по всему, ждал извинения. Мне знакомо это выражение лица. Это недовольство с разочарованием. В конце концов, я все детство видел на папином лице либо это, либо полное равнодушие. Однако на этот раз извиняться не собирался.
Наверное, не стоило вот так рубить с плеча. Мне нелегко достались хорошие отношения в семье. Даже если это просто видимость, кому будет лучше от ее разрушения? Возможно, Гарри на моем месте оставил бы все как есть. Но я устал от разочарований. Я не мог держать в себе эту обиду. Поэтому почти прокричал в лицо лучшему из авроров:
- Да, я не идеален и совершаю ошибки. Возможно, вам придется искать другое средство победить Вольдеморта. На меня и так потрачено слишком много времени.
- Что ты сказал? – отец, напротив, говорил тихим голосом, обманчиво спокойным. Похоже, он в бешенстве. Я понимал, что разрушаю достигнутое таким трудом, такой болью, жгу все мосты. Но уже никак не мог остановиться:
- Я сказал, отец, что Вы напрасно потратили столько времени на наши тренировки. Из меня не выйдет идеального оружия.
- Ты что, считаешь это моей единственной целью?
Мы уже не сидели на койках, а стояли друг напротив друга, произнося эти слова, достаточно страшные для того, чтобы еще долго сниться в кошмарах.
- Я считаю, что Вы способны на все, чтобы защитить свою семью – Нимфадору и Натали. И что я обманывался, считая себя ее частью.
- Послушай, Алекс…
Отец не договорил – в больничное крыло вернулась мадам Помфри. Она быстро оценила ситуацию и не побоялась выставить отца вон. Странно, что он ушел, особо не сопротивляясь.
Мадам Помфри заставила меня выпить успокаивающее зелье. И очень кстати – меня всего трясло, я каким-то чудом держался на ногах. Я понимал – все разрушено, у меня больше нет семьи. Хотелось немедленно найти Темного лорда и вызвать его на дуэль. Покончить со всем разом. Но я не сделал этого – просто отправился в свою комнату.

Был уже вечер, все были на месте. Рон сидел на своей кровати и, увидев меня, открыл рот, чтобы что-то сказать. Но я был слишком измотан и не был уверен, что выдержу еще одну стычку с близким человеком. К тому же надоело терпеть наезды, быть во всем виноватым, что-то вечно объяснять. Поэтому я процедил сквозь зубы: «Скажешь или сделаешь хоть что-то, прокляну».
Соседи сразу притворились, что ничего не слышат и вообще спят уже. Рон молча лег спать. Я тоже лег, но, конечно, всю ночь не спал. Как ни удивительно, в последующие дни Рон меня совершенно не задевал – мы просто делали вид, что друг друга не существует.
Гермионе было сложно, я понимал это. Ей одинаково дороги и я, и Рон. Это был тяжелый выбор, но подруга выбрала меня. Думаю потому, что именно мне помощь нужна была больше. Уже на следующий день мы после уроков пошли в выручай-комнату, и я рассказал про ссору с отцом. Хотя, наверное, это даже не ссора. Просто маски сброшены, и возврата к прежним отношениям уже не будет. Но подруга оказалась иного мнения. После долгого размышления Гермиона задумчиво произнесла:
- Ты не думал, что неверно понял отца?
- Не представляешь, как бы мне этого хотелось. Но все было предельно ясно.
- Алекс, я так не думаю. Послушай – я понимаю, сейчас тебе кажется, что все очень плохо, что в жизни наступила черная полоса, и лучше не станет. Но я уверена, все не так плохо, как ты думаешь.
Я поблагодарил подругу, хоть и был уверен – она просто пытается меня подбодрить. А на самом деле все хуже некуда.
Вот в этом я ошибался – хуже было куда. Через несколько дней это стало очевидным.
Признаюсь – моим первым чувством, когда узнал про дуэль, стала досада. Гарри, мой единственный брат, не соизволил поставить в известность, когда шел на дуэль с лучшим другом. Неужели и он относится ко мне хуже, чем я думал.
Но следом пришло понимание – наоборот, не хотел добавлять проблем. Я же, видя его подавленное состояние, не рассказал, что любящий папа снова превратился в отца, которому плевать на меня. Так что критиковать его не имею права. Но разобраться должен.
Раньше я написал бы отцу. Я всегда так надеялся на то, что что-то для него значу, что всегда писал, когда что-то случалось, обращался за советом. Правда, до того, первого, похищения, папа все мои письма игнорил. Подозреваю – не читал. Потом стал читать и всегда отвечать. Это сейчас замечаю – он давал мало советов просто о жизни, в основном они носили боевой характер. Курс молодого бойца, чтоб его…
Это первый раз, когда я не обращаюсь к отцу в сложной ситуации. Да и смысл – теперь не ответит. А ведь он точно знает, из-за чего дуэль – я слышал сплетни. Обрывки рассказов про какую-то операцию в особняке Малфоев, в которой принимал участие отец. Хотел расспросить, но не успел. Ну и ладно – есть еще один человек, который точно в курсе.

Я хотел расспросить Панси. Она не так плоха и точно хочет Гарри только добра. Но нигде не нашел слизеринку, и пришлось решиться на вариант похуже.
Вот в том, что Стивен Снейп будет со мной разговаривать, я совсем не был уверен. Да, мы пару раз были вынужденными союзниками, но не думаю, что он стал относиться ко мне лучше от этого. Не смотря на то, что, как мне пару раз говорил Гарри, технически Стив мне брат, также как ему. Как бы то ни было, найти этого самого брата я нигде не мог. Спросил у пары его сокурсников. Никто не знал или не хотел говорить. Да что же за невезуха! Я сидел на скамейке в парке у школы в совершенно расстроенных чувствах, проветриться решил. И даже упустил момент, когда ко мне подошел младший Снейп собственной персоной. Встал рядом и сказал:
- Мне передали, что ты меня искал.
- Да, спасибо, что пришел.
- Не благодари – это чистое любопытство. Что надо?
- Расскажи про дуэль. Что произошло между Гарри и Малфоем?
- Может если Гарри не рассказал, считает это не твоим делом?
Вот мелкий паршивец! Явно ведь меня провоцирует. Хотелось наорать на него. Но я устал, слишком много всего произошло. Поэтому я устало ответил:
- Может и считает. Но это не так. Он мой брат и я хочу помочь. А что хочешь ты? Чтобы я тебя умолял?
- Нет, я хочу… Я… извини, я просто устал. Конечно, ты имеешь право знать.
Вот это да! Мелкий Снейп передо мной извинился… да вообще перед кем-то – он не любитель извинений. Но я не успел насладиться моментом – он сел рядом и начал рассказывать.

Да… Новости так себе. И я прав – отец в курсе, лучше, чем кто бы то ни было. Не зря сегодня он в школе. По правде говоря, я и в это место ушел специально, чтобы не столкнуться ненароком. Словно услышав мои мысли, Стивер сказал:
- Авроры уже уехали.
- Малфоя не арестовали?
- Нет. Похоже, твой отец не так уж и плох.
- Вот спасибо.
- Поттер… еще кое-то.
- Да?
- Что произошло между тобой и аврором Поттером? Я слышал, вы серьезно поругались.
- Тебе какое дело?
- Да в общем никакого. Просто если будете в ссоре, когда случится что-то страшное, он не сможет тебе помочь.
- А ты что, за меня волнуешься?
- А что, нельзя?
Не дождавшись ответа, Стив ушел в сторону школы, даже скорее убежал. Но догонять я не собирался - был слишком ошарашен. Хотя, подумав, сообразил – он просто за брата беспокоится – если я влезу в беду, Гарри тоже. Что ж, хорошо, что столько людей волнуется за брата. А мне пора идти в школу – надо кое-кому рыло начистить. И если сначала кандидатом был Малфой, услышав правду о случившемся, я решение изменил. Ему и так досталось – потом постараюсь просто спокойно с ним поговорить. А вот Рон… был секундантом на дуэли. Из-за того, что я обидел его сестричку, хотел причинить вред моему брату! Как только посмел! Я был очень расстроен и зол. Не хотел думать, хотел просто подраться. И в таком вот состоянии направился искать Рона.
Только до Рона я не дошел. Может это и к лучшему – я, действительно, был взбешен. Не знаю, чтобы из этого получилось, и остались ли бы мы друзьями.
В одном из пустынных коридоров я увидел ее – Джинни Уизли… Только это была не совсем она. Я сразу понял – среди прочего, отец и этому учил. Кто-то завладел разумом девчонки, я даже знал кто – Вольдеморт.
С миловидного личика на меня смотрели глаза извечного врага. Но меня хорошо обучили, я знал – в этом обличии враг не сможет ничего сделать, потому что, когда захватил разум Джинни, его способности опустились до ее уровня, да еще и нужно много энергии, чтобы удерживать контроль. Но, когда я сообщил об этом врагу, он рассмеялся. Таким злым, неприятным смехом. Отсмеявшись, сообщил:
- Я и не собираюсь что-либо делать тебе здесь и сейчас. Ты добровольно выйдешь за пределы Хогвартса, в Хогсмит, навстречу моим людям?
- И что же заставит меня сделать это? – уже задавая вопрос, я знал, каким будет ответ.
Как я и думал, враг приставил палочку к горлу Джинни. Он же вполне может сейчас произнести это слова – «Авада Кедавра». Он ничего не теряет. А я, не смотря на то, что рыжая гриффиндорка в последнее время только раздражает, не могу дать ей умереть. Она не просто невинная жертва, еще и сестра моего близкого друга, как бы зол я на него не был.
Да, я выполню требование врага. Но ситуация отличается от той, когда меня взяли в плен в первый раз. Пусть не из любви ко мне, но все равно отец хорошо меня подготовил. И я не собирался терпеть пытки или, тем более, умирать. Я был намерен победить.

Глава 46

Глава 5: «Ситуация накаляется»

Стивен не врал – он, и правда, переживал за Алекса, как ни странно. Хотя еще помнил иные времена. Сначала он, хоть относился к гиффинорцу с неприязнью, считал его полезным – он же портил жизнь его ненавистному братцу. Потом, когда Гарри и Алекс помирились, стал его ненавидеть. За то, что помогает Гарри, ну еще и потому, что слизеринцы и гриффиндорцы извечные враги.
Потом, во время зимних каникул, все в корне изменилось. Нет, друзьями они не стали. Но они вместе были в плену, после чего Стив не смог бы ненавидеть Поттера, даже если бы хотел. А он не хотел. К тому же гриффиндорец, хоть и не ради него, помог им с Гарри наладить отношения. Так что Стив к нему относился не как к другу или близкому человеку, но вполне хорошо.
Потому он нашел Поттера сразу, как только услышал, что тот хочет поговорить. К тому же он понимал, что гриффиндорец хочет знать, что произошло, и имеет на это право. Так что рассказал все как есть, хоть и немного поупирался чисто из природного упрямства. В конце концов, это и Гарри на пользу. Он видел во время разговора лицо Алекса, понимал, как он переживает. Поэтому тоже проявил участие.
И все равно брат интересовал Стива гораздо больше. И пока рассказывал Поттеру о произошедшем, все думал, как помочь. И вариант был только один, далеко не их приятных.
Все равно придется поговорить с Малфоем. Хоть и совершено не хочется после того, что произошло во время дуэли. Да, Стив понимал, что заклинание предназначалось не ему, и он сам виноват, что влез. Как понимал и то, что Малфой мог сразу все прекратить, остановить эту боль. Но не стал. Просто потому, что не хотел. Стив был не намерен его прощать, не собирался брать в расчет беду в семье Малфоев. Он не убивал Малфоя-старшего, и такого не заслужил. Но друзьям Стив не сказал о произошедшем, сам не знал, почему. Может, он и отомстит потом. Но только сам.
А сейчас все равно придется поговорить. Это раньше Стив был полным придурком, теперь понимал – для того, чтобы выжить, Гари понадобятся все люди, которым он не безразличен. А Малфой с самого начала был ему лучшим другом, помогал и защищал. И это очень веская причина, по которой, скорее всего, мстить ему Стив все же не будет. Благодарность.
Все равно Стив нервничал. Но он достаточно взрослый, чтобы делать что надо, а не что хочется. Он написал Малфою письмо, назначил место встречи. И пришел, без опозданий.
Думал, что Малфой будет насмехаться, или даже нападет. Но тот просто серьезно спросил:
- На дуэль меня хочешь вызвать, Снейп?
- Нет. С этим еще успею. Нам надо поговорить. О Гарри.
- Правда? А ты повзрослел. Повезло Гарри с братом.
- Жаль с другом не свезло.
- Ты…
От ярости Малфой побелел даже, но отступать было некуда. Стив рассказал, как Гарри беспокоился, как просил отца о помощи, как переживал каждый день во время их отпуска. Сказал, что брат очень дорожит дружбой, что не заслужил такого отношения. И в конце, наступив на собственную гордость, сказал, что понимает Драко, но просит его еще раз внимательно все обдумать. И ушел, Малфой не остановил. Стив не знал, будет от разговора толк, или нет. Знал одно – он сделал все, что мог.

Рон запутался окончательно. Да, первого сентября и на следующий день он был в такой ярости, что, казалось, разорвет Алекса голыми руками. А кому понравится видеть слезы младшей сестры? Да, он ничуть не жалеет о драке с Алексом. Поделом ему, ловелас нашелся. Да и сам пар выпустил. Что пошло на пользу – уже на следующий день Рон немного по-другому смотрел на вещи.
Да, неприятно. Но что делать, если другу достались гены его отца. Он заступился за честь сестры и решил на этом закрыть тему. В конце концов, они с Алексом дружат с самого первого школьного дня, и у Рона не будет друга лучше. А вот у Джинни наверняка будет много парней, и гораздо лучше Алекса.
Рон представлял себе все достаточно просто – после того, как недобитый Казанова вернется из больничного крыла, они продолжат общаться как прежде, и все тут. Некоторые вещи совершенно не нужно усложнять. Однако, к сожалению, все усложнилось без желания Рона.
Почему-то из больничного крыла Алекс вернулся в такой ярости, что чуть было не проклял его. А он всего-то хотел завязать разговор.
Рон сначала обиделся и занял выжидательную позицию. Потом его нашла Гермиона, наорала и вкратце рассказала, что произошло между Алексом и мистером Поттером. И вот тут бы Рону поддержать друга и наладить с ним отношения. Но все снова пошло как-то не так.
Вместо того чтобы поговорить с Алексом и все уладить, Рон обиделся, потому что Гермиона обвинила его в ссоре отца и сына. Его! И это всегда такая умная подруга. Как вообще можно было такое даже предположить? Разве он виноват в том, что мистер Поттер недостаточно ценит сына?
И если перед разговором с подругой Рон был готов мириться, после того, как Гермиона наорала и фактически приказала сделать это, желание резко пропало. Сказался дух противоречия. И хоть Рон понимал, что поступает по-детски и глупо, поделать с собой ничего не мог.
Странная сложилась ситуация… Они с Алексм не задевали друг друга, просто не замечали, словно один для другого превратился в человека-невидимку. Игнорировал Рон и Гермиону. Хотя, конечно, без близких друзей было тяжело. Он соскучился и уже не так уж и злился. Но не считал себя виноватым и извиняться не собирался, надеялся, все уладится как-то само собой.
А потом случилась эта дурацкая дуэль. Вот знал же Рон, что туда лезть не надо! По правде говоря, хоть он больше не ненавидел Гарри Снейпа, тот ему по-прежнему не нравился, и помогать ему не больно хотелось. Но Рон сам случайно узнал, Алексу никто не говорил. И надо было что-то делать.

Правильнее было рассказать другу и предоставить ему самому решать, что дальше делать. А заодно помириться с ним. Это было хорошее решение, и, скорее всего, Рон так бы и поступил. Но счет шел на минуты, он поздно узнал, времени не было. И Рон решился на неожиданный ход – предложил Малфою свои услуги секунданта. Как он и предполагал, других кандидатов у этого начинающего дуэлянта не было. Согласился охотно - решил, что он хочет таким вот способом навредить Снейпу.
И в мыслях не было. Наоборот – Рон рассчитывал, что так будет проще контролировать ситуацию. И этот расчет оправдался – ему удалось остановить дуэль и избежать жертв. Хотя младшего Снейпа жалко – тип неприятный, но ребенок и такого не заслужил. Все равно Рон считал, что поступил правильно, и гордился собой.
Только со стороны все виделось несколько иначе. Рон это понял, услышав, что про дуэль говорят. Как только люди все узнают? Тем не менее, в изложении этого события посторонними, Рон выглядел вовсе не благородным героем. Получалось, он чуть ли не смерти Снейпу желал. Поэтому когда его позвал в выручай-комнату для разговора этот слизеринец, Рон предполагал, что будет драка, или даже вызов на дуэль. На благодарность не рассчитывал.
Собственно, ее и не было. Но и драки тоже. О чем свидетельствовал даже вид комнаты – уютная гостиная, а не дуэльный зал. Гарри пришел совсем по другому поводу – без предисловий, коротко и емко он рассказал свою теорию. Что показательное выступление Вольдеморта на дне рождения его и Алекса было не случайным. Что это и есть план врага – погубить их с братом руками близких людей.
Первой реакцией Рона было недоверие. Хотя на грани сознания он уже понял, что Снейп прав, все равно возмущенно покачал головой. После недолгого молчания слизеринец сказал:
- Уизли, подумай. Хотя, полагаю, ты уже сам понял, что я прав.
- Сам знаешь, я не сторонник вдумчивых размышлений.
- Уверен, это не так.
- Ты словно с Гермионой разговариваешь.
- При чем тут она? При всем моей уважении, Грейнджер просто читает много книг и много знает. А ты, насколько мне известно, лучший в Хогвартсе шахматист.
- Верно, и что?
- Не знаю ни одного глупого шахматиста. Не говоря об игроках твоего уровня.
Некоторое время сидели молча. Похоже, Снейп его раскусил. Действительно, Рон всегда был умным. Только быстро понял, что самым умным быть не всегда хорошо. Тем более, Гермиона так гордилась своим званием мозга их маленькой команды. Он на это не претендовал – он просто иногда невзначай подсказывал верные решения. А Снейп, похоже, знает его едва ли не лучше сем он себя сам. Почти против воли Рон, который вообще не любил оправдываться, быстро сказал:
- Слушай, Снейп, я пошел на дуэль не для того, чтобы причинить вред. Я пытался помочь.
- Со стороны так не казалось.
- Я понимаю. И ты можешь не верить…
- Могу. Но я тебе верю.
Ребята пожали друг другу руки. Да, было время, они и мысли не допускали, что могут подружиться. Но не зря говорят - не зарекайся.
Выйдя из комнаты с намерением пойти каждый в свою гостиную, нос к носу столкнулись с заплаканной Джинни. Сестра сбивчиво рассказала, что ей снова завладел враг, что Алекс пошел прямо в ловушку. Чтобы спасти ее.
В этот момент Рон и понял, насколько был неправ. Он из-за глупой гордости отказывался мириться с лучшим другом, зная, как ему тяжело. А этот самый друг пожертвовал собой ради его сестры. Хотя… Алекс наверняка еще жив. Рон быстро спросил у Джинни, знает ли она, куда друга увели враги. Но прежде чем ответила сестра, отозвался Гарри:
- Я знаю. Они оставили подсказку – знали, что попадусь в эту ловушку. Ты со мной?
А как может быть иначе – Рон кивнул, и Гарри повернулся к Джинни:
- Быстро найди Драко Малфоя. Он сможет связаться с аврором Поттером. Если не ради меня, для Алекса, сына человека, который спас его и его маму.
Джинни сначала хотела что-то сказать, но потом развернулась и побежала. А Рон и Гарри побежали в другую сторону – в Хогсмит, на выручку Алексу. У них не было почти ни одного шанса его спасти и не погибнуть самим, но разве это повод не попытаться?

Драко в последнее время сам себя не узнавал. Потеря отца нанесла страшный урон, что-то очень важное, составляющее всю его сущность, ушло без следа.
Юноша всегда знал, что Люциус Малфой не идеален. Чего уж там – его часто раздражало и высокомерие отца, и стремление следовать традициям. Все эти нужные знакомства и чванные званые ужины. И все равно отец был авторитетом, тем, у кого можно попросить совета в любой сложной ситуации, чем-то незыблемым.
Его смерть выбила почву из-под ног, и Драко сам не отдавал себе отчета в том, что творил. Почему настолько ненавидел Гарри, что вызвал на дуэль? Как у него рука поднялась пытать ребенка? Почему после дуэли даже не извинился? Он словно не был собой, словно смотрел на то, что происходит и что сам творит, со стороны. Только разговор со Стивом Снейпом, наконец, вернул ясность мыслям.
Ему никогда не нравился младший брат друга – избалованный ребенок, главной целью которого было превратить жизнь Гарри в ад. Даже после того, как Гарри и Стив помирились, Драко не изменил своего мнения. Он считал, что хитрый гаденыш просто притворяется, чтобы не навлечь на себя недовольство семьи. И хоть Гарри ему отчего-то сразу поверил, Драко и его предупреждал, и сам не расслаблялся.
Но гадостей от Снейпа младшего так и не было, а во время дуэли он вообще заслонил брата собой! Вообще во время дуэли вещь неслыханная, нарушение всех мыслимых и немыслимых правил. Если бы Драко был в своем уме, он бы сразу убрал палочку… Но вышло то, что вышло.
Когда поползли слухи, да еще и авроры приехали, Драко все ждал, что за ним придут. Но нет, авроры уехали, его не арестовали. И значить это могло только одно – за него просил Гарри.
Потом Драко ждал прибытия взбешенного мистера Снейпа. Но и этого не было. Что и вовсе удивительно – Гарри ничего бы не сказал, но Стив сплетник тот еще - неужели папочке не пожаловался?
Не пожаловался. Более того, он наплевал на свою гордость и пришел вразумлять собственного мучителя. Сначала Драко просто разозлился, что эта мелочь суется во взрослые дела. Не нагрубил только из-за чувства вины, которое начало потихоньку пробуждаться.
Уже после ухода Снейпа, подумал хорошенько. И понял, что был не прав с самого начала. Чего он ждал от Гарри? Что он спасет отца? Но как? Даже авроры не справились. К тому же, когда они на семейном совете решили, что будут на стороне Гарри, все понимали последствия. Справедливо ли, столкнувшись с ними, обвинить Гарри? Еще и эта дуэль…
Драко уже практически решил поговорить с другом, хоть попытаться объяснится, хотя брата Гарри ему вряд ли простит. Как вдруг по пути в гостиную столкнулся с заплаканной младшей Уизли.
Девчонка искала его. И хоть она Драко раздражала неимоверно (как все Уизли), он решил выслушать. Скорее всего, что-то случилось с Поттером, а к нему Драко в последний год относился как к, пусть не другу, но хорошему приятелю. Да и мистер Поттер ему и маме жизнь спас.
От девчонки было ничего не добиться, и Драко применил заклинание чтения мыслей.
Вот, значит, что. И Алекс, и Гарри, и Уизли поперлись прямиком в ловушку Вольдеморта. Что ж, он не намерен отставать. Он больше не боялся Темного Лорда, и у него появились к нему личные счеты. Тем более, там два его друга (мимоходом Драко удивился, что, пусть в мыслях, причислил Алекса Поттера к своим друзьям), он не останется в стороне.
Еще раньше, когда сильно переживал за друга, Драко тайно установил на Гарри следящие чары, чтобы, если что, помочь. И теперь он быстро сказал Джинни:
- Я знаю, как связаться с аврором Поттером, это будет твоя задача – амулет для связи дам.
- А ты?
- Я пойду за ними и постараюсь помочь. Много времени не прошло. Может, удастся догнать.
- Пойдешь один? Малфой, это самоубийство.
- Он пойдет не один.

Ни один Драко беспокоился и наложил на Гарри следящие чары. Панси поступила точно так же. Они ни друг другу, ни самому объекту слежки не рассказали об этом. Все же факультет какой-то отпечаток на людей накладывает – ни Рон, ни Гермиона так бы с Алексом не поступили. И, похоже, зря.
Панси вовсе не собиралась следить за всеми действиями друга, чары были настроены так, чтобы в момент смертельной опасности она точно знала, где он находится. Во время дуэли в выручай-комнате Панси была готова, если получит сигнал, не смотря на чувства к Драко, вызвать авроров. Но чары молчали, что еще раз доказывает, что даже если бы Стивен не вмешался, Драко не собирался совершить ничего непоправимого.
А вот в самый обычный день, такой как все остальные, когда Панси спокойно писала эссе по зельеварению, не ожидая никаких неприятностей, ее кулон неожиданно загорелся красным – Гарри в большой беде.
И хоть она знала, что такое может произойти, в первый момент растерялась. Да, они много раз попадала в опасные переделки, да, она готова была пожертвовать ради друга всем, вплоть до жизни… Но в тот момент не понимала, что делать и куда бежать. Помощь пришла, откуда не ждали. Панси даже не сразу заметила, как к ней подошла девушка друга, Полумна. Вздрогнула, услашав голос:
- Почему ты медлишь, Паркинсон? Времени мало.
- Ты тоже установила на Гарри следящие чары?
- Мне не нужны чары, чтобы понять, что любимый в беде.
- Что нам делать?
Панси сама на себя разозлилась за этот вопрос – это она, а не Полумна была с Гарри, когда жизнь висела на волоске. К тому же она старше. Почему, словно маленькая неразумная девочка, просит совета.
Но Полумна не удивилась и никак это не прокомментировала. Она убедила Панси, что они должны позвать Грейнджер. Хоть Панси не могла понять, зачем и не была уверена, что гриффиндорка пойдет. Но пошла староста охотно – оказалось, что своего друга, Алекса Поттера, она тоже давно не видела. Логично предположить, что братья вляпались вместе.
Именно Полумна предложила пойти к Драко, хоть ее вынужденные напарницы не понимали, зачем. Они не знали, захочет ли тот помочь, боялись потерять время зря. Но им пришлось довериться Полумне. В конце концов, в отличие от них обеих, она, похоже, точно знала, что делать.
И оказалась права – Драко не просто согласился помочь, он собирался сам идти спасать Гарри. Сначала Панси пыталась оставить Полумну в Хогвартсе как единственную из них, не имеющую боевого опыта. Но та твердо стояла на том, что хочет своими глазами увидеть окончательный конец Темного Лорда. И почему она так во всем всегда уверена…
Тем не менее, пока Полумна, не смотря на все ее странности, ни разу не ошибалась. Ее слова придали сил, и разношерстная команда смело ринулась на помощь друзьям.

У аврора Поттера выдалась очень тяжелая неделя. Он понимал, что авроры, мысли которых постоянно заняты чем-то, помимо работы, долго не живут. Но ничего не мог с собой поделать. Вот и сегодня задумался на, казалось бы, пустяковом задании. Все обошлось только благодаря помощи лучшего друга. Но даже Сириус неодобрительно покачал головой и предложил взять отпуск. Конечно, начальству друг не заложит, но рациональное зерно в его словах есть – все равно, пока все не уладит работать нормально не получится.
Аврор все же получил легкое ранение – «награду» за беспечность. Заходил домой осторожно, предполагая, что Нимфа будет ругаться или причитать. Но нет. Жена посмотрела печально и спросила: «Может, поговоришь с ним?»
Если бы все было так просто! Джеймс и сам понимал, что надо поговорить с сыном. Но не знал, как начать разговор. Когда они говорили в прошлый раз, все вышло просто ужасно. Он испортил все, что только мог, побудил Алекса сделать чудовищно неверные выводы и теперь не знал, как все исправить.
Джеймс понимал, почему совершает эти ошибки – слишком мало отцовского опыта. К сожалению, он не был настоящим отцом Алексу, когда тот был еще ребенком. Отцовские чувства проснулись только недавно, и вот перед ним уже подросток. С подростками найти общий язык сложнее. Особенно без опыта.
Да, аврор и сам понимал, что загонял сына тренировками. Нормальные отцы играют с детьми в квиддич на заднем дворе, в волшебные шахматы, если они интеллектуалы. Не боевые приемы отрабатывают. Но суровые времена требуют суровых мер. До недавнего времени Джеймс был уверен, что сын понимает – все, что он делает, делает для его блага.
Это так – прежде всего аврора интересовало именно благо Алекса, а не всего магического мира. Он тренировал сына не для того, чтобы тот победил Вольдеморта – это задача его и остальных авроров, они каждый день старались приблизить победу. Нет, Джеймс просто понимал, что сын может снова попасть в плен, хоть и пытался делать все, чтобы такого не произошло. Но если беда все же случится, сын должен уметь постоять за себя.
Поэтому аврор так рассердился на сына за то, что тот не победил Уизли. Как и сказал Алексу – если он не смог выиграть в такой пустяковой драке, что будет, если столкнется с пожирателями?
Но Алекс все понял неправильно. И в том только вина Джемймса. Он с того самого разговора все ругал себя за то, что неправильно выразил мысль, что был так расстроен, что вместо того, чтобы сначала хоть спросить, как сын себя чувствует, сразу начал с упреков.
И теперь получилось так, что Алекс решил, будто интересен ему только как оружие в войне. Абсурд и нелепость, но сын вбил это себе в голову. А Джеймс все не решается поговорить, все объяснить. Боится, что снова выберет не те слова, сделает только хуже.
Неизвестно, сколько времени отец и сын находились бы в таком подвешенном состоянии, но с аврором с помощью артефакта, который он давал для связи Драко, связалась одна из бывших девушек сына с печальной новостью – жизнь Алекса снова на волоске.

Глава 47

Глава 6: «Алекс Поттер: решающая схватка»

Я был намерен победить. Позже журналисты во главе с вездесущей мисс Скитер будут пытаться пробить меня на сентиментальность. Они будут спрашивать, было ли мне страшно, надеясь на утвердительный ответ. Потому что после спасения мира можно и показать всем, что герои обычные мальчишки, ничем не примечательные.
Сильные герои нужны в минуты потрясений. Всем, даже самому министру магии, хочется спрятаться за их спиной. В мирные же времена люди хотят знать, что героям не чужды недостатки, что и они боятся.
Ответ всегда один – нет. Я не знаю, откуда взялась железобетонная уверенность, что все будет хорошо. Но я, и правда, не боялся. Я словно знал все наперед. Хотя это, конечно, не правда. Откуда мне было знать? Честно говоря, я, интуитивно осознавая, что это будет конец Темного Лорда, вовсе не был уверен, что выживу сам. Просто делал то, что должен.
В чем были уверены мои враги? Конечно, они считали, что Темный Лорд победит, что я уже труп. Что может слелать мальчишка, подросток, грозе всея магического мира? Только они просчитались.
Спасибо отцу. Да, у нас отношения не очень, но, какими бы ни были мотивы, он научил, как за себя постоять. С этой мыслью я нанес первый удар.
Враги не ждали отпора – они помнили только того меня, беспомощного подростка, который мог только терпеть пытки, стараясь сохранить собственное достоинство. Не ожидали столкнуться с достойным противником.
Тогда я, конечно, об этом не думал. Вообще ни о чем не думал, действуя на одних эмоциях. Картина сложилась позже.
В замысле Вольдеморта все было, как и в прошлые разы: сначала меня долго пытают его слуги, потом он меня убивает. Возможно, хотел, чтобы я молил о смерти. Но этого он, в любом случае, никогда бы не дождался. Вообще все сложилось совсем не так, как он хотел.
Началось с того, что я не стал покорно входить в круг. На этот раз это был мой план, и действовал я по-своему. Я понимал, что их много, что я один. Но, по сути, передо мной стоит одна задача – убить Вольдеморта. Не стоит растрачиваться на остальных. В любом случае, если их Лорд падет, у меня будет хоть и мизерный, но все-таки шанс.
Они все группируются вокруг круга, места мучений. Если войду туда, мне конец. И ни в коем случае нельзя позволять выбить у меня палочку. И нельзя ни на секунду размышлять о сложившемся положении. Потому что, на самом деле, шансов нет. Но если я хоть на секунду, допущу эту мысль, сразу же проиграю.
Враг покинул тело Джинни, когда я дал клятву прийти в условленное место – хоть это хорошо. Не смотря на все многочисленные недостатки бывшей девушки, в одном я был уверен – она постарается привести помощь. Вот только кто придет?

Гарри. Я уверен в нем, как в себе. Он обязательно придет на помощь. Только это скорее плохо, чем хорошо. Подвергать брата опасности – последнее, чего бы я хотел. Кто еще? Рон? Возможно, если Джинни будет очень просить. В том, что он будет помогать мне лично, я уже не был уверен. Драко? Возможно. У него сейчас отношения с Гарри хуже некуда, но он может захотеть помочь лично мне. В конце концов, папа ему помог, да и мы в последнее время нормально общались. Я даже, до событий последнего времени, почти был готов назвать его другом.
Папа? Возможно. Аврорат желает уничтожить Вольдеморта. Должны же они подсобить избранному – это их работа. Только вдруг решат сначала дождаться уничтожения монстра, а потом прибыть расправиться с приспешниками… К сожалению на тот момент я мог думать о собственном отце только как о сотруднике аврората. А рассчитывать приходилось только на себя.
Это был подвал в одном кабаке. Хотя, без сомнения, там портал, не знаю, где конкретно окажусь. Я мог бы оставить маяк, но не стал. Аврор Поттер и без него сможет меня обнаружить, если захочет, и я не хотел, чтобы Гарри тоже попал в ловушку. Он в свое время защитил меня, теперь моя очередь.
Так и есть – после того, как нога коснулась последней ступени, я ощутил рывок и уже знакомое чувство полета. Враги, конечно, ждали, что я, подросток без большого опыта аппартаций, бухнусь на пол. Хрен им - я приземлился на обе ноги и осмотрелся.
Все как обычно – в этом смысле Вольдеморт достаточно консервативен. Мрачная обстановка, большой зал с кругом в центре, дюжина слуг в масках... Маловато – видимо. Вольдеморт, и правда, невысокого обо мне мнения. А также шпионы из Хогвартса доложили обстановку и он уверен, что на помощь ко мне никто не придет. Хочет подчеркнуть, что не боится меня. Даже сам не удостоил внимания – придет только в конце, чтобы убить. Но я уверен, что и он, и другие пожиратели совсем рядом. Появятся, если начнется кипишь. А для того, чтобы расправиться с врагом мне нужно, чтобы он появился. Так что да будет кипишь…
Итак – не входить в круг, иначе сразу проиграю. Оказавшись в зале, я отскочил к стене и резко вскинул вперед руку. Там не палочка, а кое-что похуже.
Летом я заходил к братьям Рона, близнецам Уизли. У них магазин шуток. Только я с Вольдемортом не шутки шутить собираюсь. Я попросил Фреда и Джорджа адаптировать несколько их задумок под боевую магию. Мы втроем трудились всю ночь и получили очень хороший результат. Я мимоходом подумал тогда, что, если жив буду, надо подкинуть папе идею взять ребят на работу в аврорат, отдел разработок. Если согласятся, конечно… И если мы с папой вообще будем разговаривать. У меня ведь так и не было ответа на вопрос – нужен я аврору Поттеру как сын, или же как орудие против Вольдеморта.

Но в тот момент думать времени не было – я вскинул руку, выбрасывая перед собой столп разноцветных искр, и грянул взрыв. Так устроено изобретение – поражает цели впереди, мне ничего не грозило, а противников раскидало по залу, чем я немедленно воспользовался.
Я понимал, что все равно не смогу долго против них продержаться, не говоря о победе. Да, отец хорошо меня обучил. Но это мой первый настоящий бой. А передо мной опытные бойцы, у них таких битв было много. Моя цель была другой – я чувствовал, что должен сделать так, чтобы в зале как можно скорее появился мой главный враг. Абсурд, казалось бы, но я привык доверять своим ощущениям.
На шум Вольдеморт не вышел, и тогда я, послав обездвиживающее в попытавшегося подняться пожирателя, прокричал: «А что же Ваш господин? Так звал меня, а теперь боится выйти? Конечно, проще всего поручить слугам опасную работу и не рисковать!» Я надеялся, что эти слова разозлят Вольдеморта и заставят появиться, все знают про его непомерное эго. Ну что сказать – за что боролся, на то и напоролся.
Глядя на приближавшегося врага, я подумал – вот теперь мне точно крышка. В самом деле, как можно было предположить даже на миг, что я могу справиться с самим Темным Лордом, тем, кто наводит лютый ужас на магическую Британию. Кого боятся даже ближайшие приспешники. Я, пусть и талантливый, но подросток, почти не участвовавший в реальных битвах. Что есть у меня такое, чего нет у врага? И в следующий миг я получил ответ на этот вопрос.
Первыми появились Гарри и Рон. Никак не ждал, что они придут вместе. Как брат смог уговорить моего бывшего друга? Или друг все же не бывший?
Тогда размышлять не было времени. Я даже упустил момент, когда ребята оказались рядом. Уже не чувствовал одиночества, но еще не знал, хорошо это или плохо.
Вольдеморт разразился своим знаменитым демоническим хохотом и сообщил, что это хорошо, что мы пришли вместе – не надо уничтожать нас по отдельности. Конечно, я и так знал, что приход Гарри входил в планы врага.
Вольдеморт, очевидно, из-за того, что я задел его самолюбие, решил разделаться с нами лично. В самом деле – что ему трое подростков. Неужели, конец?
Враг наставил на нас палочку, мы тоже, но он нас все как-то ловко разоружил, мы даже не поняли когда. Слуги монстра, как им и было приказано, просто стояли и наслаждались зрелищем. Я смотрел на поднятую палочку и ждал боли… Но круцио полетело не в меня… И даже не в Гарри.
Вольдеморт пытал Рона, но лучше бы меня. Не смотря на все ссоры и недоразумения последнего времени, это все же мой лучший друг.

Я чувствовал боль в груди, словно физическую. Темная пелена застилала глаза. Гарри взял меня за руку, пытаясь успокоить. Но я не мог успокоиться. Я понимал – несколько минут, и Рон может сойти с ума. Пытка и так продолжается слишком долго для первого раза. Я призвал заклинанием наши палочки. Брату отдал его, а сам взял свою и Рона. Буду сражаться с двух рук – отец учил.
И тут произошло еще одно непредвиденное событие – прибыла еще помощь, на этот раз младший Малфой и с ним девушки. Гермиона, Панси, Полумна… Зачем они? Они же все понимают, что шансов нет. Почему решили умереть с нами? Краем сознания отметил, что Джинни среди них не было. И даже порадовался этому – значит, она тоже не считает меня своим единственным, и я не так уж перед ней виноват.
Драко сумел выбить палочку у Вольдеморта, скорее всего, сказался эффект неожиданности. Я с двух палочек запустил во врага Круцио. Да, непростительное, но тогда не было времени задумываться о таком. Впрочем, под заклятием монстр был не долго. Не зря с ним не могут справиться даже лучшие авроры – вскоре и освободился от заклятия, и палочку призвал. Мы к тому времени собрались в круг, ощетинившись палочками. Но и так было ясно - мы не соперники Вольдеморту, только чудо может помочь.
Так и стояли – кучка детей с палочками и самый могущественный маг всех времен. Вольдеморт не спешил. Хотел насладиться нашим страхом и беспомощностью…
И тут я заметил, что враг пристально смотрит на Полумну, странную девушку моего брата. Она всегда была не от мира сего, многие издевались над ней. Я никогда этого не поощрял, но и не понимал, похоже, влюбившегося в нее, Гарри. Кто бы мог подумать, что именно Полумна заставит вздрогнуть самого Вольдеморта.
Девушка же так же отрешенно, как всегда, сказала: «Вы все правильно поняли – это конец». И в этот миг прибыли авроры.
Это был большой отряд, во главе с папой. Они, на ходу достав палочки, ринулись в самую гущу боя. Я заметил с ними и мистера Снейпа. Удивился, что папа его взял, они ведь давние враги.
Смешались в кучу свои и чужие. Авроры дрались с пожирателями, Вольдеморт с Дамблдором, который прибыл с аврорами. Мы с друзьями тоже вступили в бой. Я дрался с Мальсибером и Эйвери, обоих разоружил и связал. Остальные пока тоже справлялись.
Краем глаза увидел, что крестного ранила его кузина, Беллатрис. Она стояла над ним, подняв палочку. Сейчас прозвучит авада, а я катастрофически не успеваю. Но тут Лейстрендж была повержена мистером Снейпом. Как странно – ведь они с крестным ненавидят друг друга.
Но некогда об этом задумываться. Я уже наметил очередного противника, как замер, почувствовав холод в груди. Осознал раньше, чем увидел – папа в беде.

Я не знаю, правда ли папа меня любит, или это обман. В последнее время между нами размолвка. Но все равно папа один из двух самых дорогих для меня людей. Да, я люблю друзей, хорошо отношусь к Нимфе и обожаю маленькую Натали. Но есть два человека, ставшие словно частью меня, без них я не мыслю своего существования – папа и Гарри. Не знаю, что будет со мной, если не станет кого-то из них.
Я резко обернулся и увидел, что на полу лежит поверженный Дамблдор. Сразу понял - директор мертв, и вместе с ним ушла целая эпоха. Брат недолюбливает директора, считая его изобретательным интриганом, не гнушающимся ничем ради достижения собственных целей. Возможно, он прав. Я знаю одно – без директора Дамблдора школа никогда уже не будет прежней.
Страшнее то, что напротив Вольдеморта на полу папа и мистер Снейп. Они пытаются подняться, призвать свои палочки, но у них не получается. Вольдеморт начинает произносить заклинание. Я понимаю – еще немного, и один из самых дорогих мне людей перестанет существовать.
То, что произошло дальше, мне известно скорее из рассказов друзей, сам я себя, и даже Гарри, со стороны видеть не мог. Я вообще не мог видеть, а ощущал только как весь горю, словно превратившись в пламя костра.
Впрочем, ощущения меня не обманули – по рассказам очевидцев примерно так оно и было. Мы с братом стали огромным сгустком огня. Заполнили собой все пространство. Но никому, даже пожирателям, не причинили вреда – пострадал только Вольдеморт. Он словно заживо горел, и потом не осталось ничего, даже горстки пепла.
Также внезапно мы с братом обрели свой привычный вид, ощущение жжения пропало, вообще не ощущалось никаких последствий недавнего состояния. Даже наоборот – я ощущал прилив энергии и прекрасно себя чувствовал. В физическом плане, чего не скажешь о моральном потрясении.
Первое, что я сделал – установил щит вокруг папы и мистера Снейпа, ведь бой еще не окончен. Да, я рассчитал защиту на обоих – Гарри считает мистера Снейпа отцом, да и мне лично зельевар ничего плохого не сделал.
Бой длился недолго - Пожиратели были под сильным впечатлением от уничтожения их повелителя. Авроры же пришли в ярость от гибели Дамблдора, большинство пожирателей поубивали, только тех, кому хватило мозгов бросить палочки и сдаться, арестовали. Хотя, полагаю, не всем из них удастся избежать поцелуя дементора.
Меня на тот момент волновал только папа, мне удалось уговорить авроров разрешить побыть с ним в Мунго – наверное, в благодарность за помощь супругу миссис Снейп, которая тоже сражалась наравне с аврорами, согласилась присмотреть за мной и потом доставить в школу вместе с сыном и его девушкой.

Да, Полумна тоже была с нами. Часа три просидели в коридоре больницы. Потом миссис Снейп пошла поговорить с колдомедиками.
Мы все были подавлены, но меня занимало и еще кое-что – странное поведение Полумны. Я все время косился на нее, ничего не мог с собой поделать. Гарри, казалось, ничего вокруг не замечал, пребывая в собственных мыслях. В конце концов девушке надоело, и она произнесла:
- Алекс, не стесняйся и спрашивай, что хочешь. В конце концов, мы близкие друзья, и между нами нет секретов.
- Мы? Ддрузья? – я от неожиданности даже заикаться стал.
- Ну, станем ими через пару лет, для меня это не существенно.
- Я об этом и хотел спросить. Полумна, при всем уважении, ты странно себя ведешь, словно знаешь все наперед, даже провидицы так не умеют.
- Я и не провидица.
- А кто тогда?
- Я не совсем обычный, человек, Алекс, - вздохнула девушка, - Для меня нет, как для остальных людей, прошлого, настоящего и будущего. Для меня вся моя жизнь, все события, существуют одновременно.
- Но как тогда ты можешь…
- Я все могу – двигаться, говорить, любить, дружить, получать от жизни удовольствие. Я живу в каждом моменте отдельно и одновременно во всех разом. Знаю, это очень трудно понять. Пройдет некоторое время, и ты перестанешь коситься на меня, как на неведомого монстра, вы оба перестанете, - вздохнула Лавгуд.
Действительно, Гарри внимательно смотрел на Полумну и, похоже, прекрасно слышал наш разговор. Конечно, брат был в шоке. Я тоже не знал, что сказать. И в этот момент в больничный коридор ворвалась Нимфа. Иначе и не скажешь. На мачехе лица не было. Все-таки она вышла за папу не только потому, что он аврор и красавец. Это любовь.
Мы с Гарри, как смогли, объяснили, что случилось. Нимфа, надо отдать должное, нас ни в чем не обвиняла и старалась держать себя в руках.
Только мы закончили, пришла миссис Снейп. Она посмотрела на Нимфу без неприязни, скорее с удивлением. Действительно, удивительно, что мой папа нашел единственную любимую женщину после стольких увлечений. Возможно, это потому, что Нимфа может быть каждый раз разной. Или это просто любовь, которой не нужно объяснений.
Важно другое – папа и мистер Снейп очнулись, к ним можно зайти, но очень ненадолго.
Мы вошли вместе с Нимфой. Мачеху я пропустил вперед, шел следом. И услышал, как папа позвал: «Нимфа…»
Возможно, я не прав, но для меня в тот момент все стало ясно. Не смотря на то, что именно мне грозила опасность, папа зовет Нимфу. Это значит, только она и Натали – его единственная семья, а я только орудие в борьбе с Вольдемортом. Что ж… Пусть они будут счастливы.
Я почти выбежал из палаты, подождал остальных у палаты мистера Снейпа. Мы молча возвращались в Хогвартс, всем было, о чем подумать. Я же даже не чувствовал облегчение что Вольдеморта больше нет, не ощущал себя героем. В голове засела одна мысль – я не нужен родному отцу. Это ясно, и мне придется смириться с этим. Я постараюсь помириться с Роном, попробую понять Полумну и настоять, чтобы и Гарри понял ее. У меня полно дел. И как и раньше, отцу не будет до меня дела. Есть только я, брат и мои друзья. Придется смириться с этим.

Глава 7: «Гарри Снейп: решающая схватка»

Я даже не знал, что буду делать – я же обычный школьник, не обученный боевой маг. Да, были опасные приключения, но я никогда к этому не рвался и не мечтал быть героем. Вообще. Я, наоборот, всегда надеялся на спокойную, в чем-то скучную жизнь. И не думал, что из-за того, что бешеный красноглазый монстр избрал меня своим личным врагом, обязан спасать магический мир.
Тем более, моя семья, даже в худшие времена, когда были уверены, что я их домашний эльф, всегда говорили, что всех спасать не моя задача.
Сознаюсь, я не герой. Если бы в беде был человек не из моего ближнего круга, я вызвал бы аворов и ждал, что они хорошо сделают свою работу. Но семья всегда была моей слабостью. И когда понял, что Алекс в беде, я, ни секунды не колеблясь, отправился на помощь.
Удача, что я был не один. Даже странно – совсем недавно считал Уизли врагом. Не то, чтобы я им с Грейнджер смерти желал... Нет, конечно. Все же вражда с ними и Вольдемортом два совершенно разных уровня. Но вот исключения из Хогвартса – это да, признаюсь. Гордиться тут, конечно, нечем.
Я давно раскусил Уизли. Понимаю, ему удобно было прикидываться недалеким любителей сладостей. Лучше превзойти ожидания, чем не оправдать. К тому же он младший из такого количества братьев. А это непросто.
Мне не было дела до его игры и до него самого, за исключением случаев прямого конфликта между нами. А когда мы с Алексом подружились, наконец, тем более. Умный или тупой, Уизли никогда мне не нравился. Кто бы мог подумать, что он единственный, кто сейчас прикрывает мне спину.
Потом скажут, что мы бесстрашные герои. Но правда в том, что мне было страшно так, что перехватывало дыхание, что приходилось каждую секунду напоминать себе, зачем мы с Роном идем в эту смертельную ловушку, бороться с ежеминутным желанием развернуться и бежать назад со всех ног.
Я ясно понимал, что это конец. Третий раз нам с братом не повезет ускользнуть, именно сегодня решится, кому продолжать жить на свете - нам или монстру, Темному Лорду.
Потом скажут, что мы с Алексом победили во имя всего волшебного мира, что ради всех живущих, волшебников и магглов, вступили в бой с великим злом. Не правда…Вернее, правда, но только в отношении Алекса. Уверен, мой брат так и думал, потому пошел в ловушку. Я не стал разубеждать Уизли, который счел, что это ради его сестры. Ведь это убеждение, как ни что другое, способствовало примирению друзей. Но сам я понимал – Алекс просто понял, что пришла пора очистить мир он великого зла. Только я не такой, как брат.
Я меньше всего задумывался о волшебном и маггловском мирах, я не желал их спасения такой страшной ценой, как моя и Алекса жизнь.

Честно говоря, я, не смотря на дурное предчувствие, надеялся, что авроры успеют. Потом Драко будет уверен, что я доверял ему на двести процентов и точно знал – он придет на помощь сам и приход авроров организует. Я очень хотел бы сказать, что это правда, но тоже нет. Чувства на этот счет были довольно смешанными.
С одной стороны вероятность, что Драко поможет мне или хотя бы Алексу, была высока. Но я помнил нашу дуэль и то, что он поднял палочку на меня и моего младшего брата. Я не узнавал этого человека и ни в чем не был уверен.
Так мы и прибыли на место – в смятении и расстроенных чувствах. Хорошо еще, что у нас был маленький козырь – мантия-невидимка Алекса. Точнее, раньше она принадлежала мистеру Поттеру. Семейная реликвия. Но после того как сын два раза побывал в плену, аврор ее ему отдал. Велел не баловаться и использовать с умом. По мне так это верный признак того, что Алекс ему не безразличен. Но, полагаю, Алекс и это истолковал как-то иначе.
Итак, нам долго удавалось оставаться незамеченными. Смогли добраться совсем близко. Мимоходом я поразился мастерству Алекса. Похоже, брат не терял времени даром и активно упражнялся в боевой магии летом, пока я отдыхал с семьей.
Но не было времени долго над этим раздумывать. Мы с Роном хотели помочь Алексу, пока на нас мантии и есть преимущество. Но не вышло – Вольдеморт посмотрел на нас в упор. Мы одновременно поняли, что эффекта неожиданности уже не достичь и нет смысла прятаться, и сбросили мантию. Для всех, кроме Вольдеморта, мы, конечно, появились совершенно неожиданно.
Вольдеморт разразился своим знаменитым демоническим хохотом и сообщил, что это хорошо, что мы пришли вместе – не надо уничтожать нас по отдельности. Не буду лукавить, я был даже не напуган – в ужасе. Даже не знаю, каким чудом держался на ногах – не всем быть героями, как Алексу. Враг приказал остальным не вмешиваться и направил на нас палочку. Кто? Я? Алекс? Но оба мои предположения оказались неверными.
Рон. И нет, я совсем не обрадовался этому выбору. Да, не я и не брат. Но Уизли – человек, которого я только сегодня признал своим другом. И он не должен страдать.
На брата было страшно смотреть, я взял его за руку, чтобы хоть как-то помочь. И в этот миг понял, что должен сражаться. Я всегда считал, что борьба с мировым злом – задача тех, кто добровольно взвалил на себя это бремя. И хоть считаю себя хорошим человеком и на многое готов ради семьи и друзей, все же не стремился бороться с мировым злом, хоть от меня этого многие ждали.
Но сейчас я понимаю – а если не мы, то кто? Можно надеяться на авроров… Только они не справляются, то очевидно. Похоже, это моя с братом ноша.

Как ни странно, подумав об этом, я успокоился. И стало казаться, что шанс еще есть… Так оно и вышло.
Драко. Он все-таки пришел на помощь… Мне? Алексу? На тот момент это было не так уж и важно. К тому же, мы друзья, и все равно бы помирились. Я понял это с внезапной ясностью, только на минуту заглянув Драко в глаза.
Но прибыл он не один. С ним девушки – Панси, Полумна, Гермиона. Почему-то увидев свою девушку, я осознал, что мы победим. Но до победы было далеко - Драко сумел выбить палочку у Вольдеморта, друг всегда был смелым ловким, а тут еще боль и ярость от смерти отца. Алекс тем временем с двух палочек запустил во врага Круцио – потрясающее мастерство. Впрочем, Темный Лорд очень быстро освободился от заклятия и призвал палочку. Мы к тому времени собрались в круг, ощетинившись палочками. Вольдеморт не спешил. Хотел насладиться нашим страхом и беспомощностью… Но тут Полумна сказала врагу то, что я и так уже знал: «Вы все правильно поняли – это конец». А потом прибыли авроры.
Смешались в кучу свои и чужие. Авроры дрались с пожирателями, Вольдеморт с Дамблдором, который прибыл с аврорами. Папа тоже был там. Обычный человек, который желал просто жить хорошо ради блага собственной семьи, вступил в опасный бой с Темным Лордом и его прислужниками. И все это ради меня. С одной стороны я чувствовал радость, ведь это самое сильное доказательство отцовской любви, которое только может быть. Но вместе с тем ощущал огромное беспокойство – если с папой что-то случиться, только я буду виноват. Папа всегда считал, что забарывать мировое зло – прямая и непосредственная задача авроров. Он никогда бы не ввязался в это, если бы не желание защитить меня, своего названного старшего сына.
Мы с друзьями тоже вступили в бой. Я краем глаза старался следить за Алексом и видел, что он дрался с Мальсибером и Эйвери, обоих разоружил и связал. Мне достались менее сильные противники, что и к лучшему. Остальные тоже, слава Мерлину, были в порядке.
Я только-только сумел разобраться со своим противником, старшим Кребом, как, как замер, почувствовав внезапный и сильный, до боли, холод в груди. Осознал раньше, чем увидел – папа в беде.
Я обернулся и увидел, как Вольдеморт посылает в директора аваду. Всего мгновение. Один удар сердца, и мертвый Дамблдор лежит у ног злейшего врага.
Да, я никогда не любил директора. Он коварный интриган. Порой мне казалось, что Дамблдор ничего не чувствует, а мы для него просто пешки в большой шахматной игре. Он легко портит людям жизнь. Когда мы окончательно стали одной семьей, папа рассказывал, что директор в его школьные годы много раз закрывал глаза на жестокости, творимые мародерами. Он даже помешал примирению папы и мамы. Папа не вдавался в подробности, но это было. Родители уверены, то все это нужно было директору с какой-то целью, которой в итоге он так и не достиг. Но готов был ради нее разрушить жизнь подростка.

Так что у меня, как видите, нет причин любить Дамблдора. Это брат всегда считал его авторитетом. Думаю, потому что так думает его отец. Не удивительно, учитывая, что в школьные годы Джеймс Поттер и Сириус Блэк были директорскими любимчиками. Впрочем, я уверен, что и это не просто так, а с какой-то целью.
Но, как бы я ни относился к директору, все равно его смерть стала для меня большим ударом. Ушла целая эпоха – без директора Дамблдора школа никогда уже не будет прежней.
Страшнее то, что напротив Вольдеморта на полу папа и аврор Поттер. Они пытаются подняться, призвать свои палочки, но у них не получается. Вольдеморт начинает произносить заклинание. Я понимаю – еще немного, и один из самых дорогих мне людей перестанет существовать.
О том, что произошло дальше, я могу судить только по внутренним ощущениям, потому что видеть не мог. А ощущал только как весь горю, словно превратившись в пламя костра.
Я читал об этом в древних фолиантах, о никогда не думал, что такое может произойти со мной и братом. Это очень редкие, единичные случаи. Сильные маги могут при угрозе близким, если очень сильно их любят, превращаться во Всепоглощающее пламя. Ни я, ни даже Алекс не настолько сильны. Скорее всего, свою роль сыграло то, что мы близнецы. Близнецы-маги при определенных условиях, очень редко, могут становиться единым целым. Соответственно, сила тоже удваивается.
И этой силы нам хватило для уничтожения Вольдеморта- когда все кончилось, от него не осталось ничего, даже горстки пепла. А мы с братом обрели свой привычный вид, ощущение жжения пропало, вообще не ощущалось никаких последствий недавнего состояния. Даже наоборот – я ощущал прилив энергии и прекрасно себя чувствовал. В физическом плане, чего не скажешь о моральном потрясении.
Похоже, в этом плане брат чувствовал себя гораздо лучше меня. Жалко, он сам не осознает, какую услугу ему оказал отец, подготовив. Думаю, Джеймс Поттер сильно любит своего сына. Будет здорово, если они помирятся.
Но тогда я мог думать об одном – что с папой, поправится ли он. Если бы мне велели немедленно возвращаться в Хогварт я бы, наверное, сошел с ума. Повезло, что тут была и мама. Даже не знаю, как вышла, что я не заметил ее. Она настояла на том, чтобы я и моя девушка под ее ответственность отправились в Мунго. Никто особо не возражал.
Я поймал взгляд Алекса и умоляюще посмотрел на маму. Уверен, брат желает убедиться в том, что его отец будет в порядке, не меньше, чем я. Повезло – мама поняла меня и взяла нас троих, ей не препятствовали в этом.

Когда мы были в Мунго, я первое время не думал ни о чем, пребывая в прострации. Было так странно осознавать, что мы с братом победили главного врага, что самый злобный маг эпохи больше не побеспокоит ни магглов, ни волшебников…
Очевидно, и тут Алекс сильнее меня. Брат не утратил способности мыслить здраво. Более того, он умудрился задать моей девушке вопрос, ответ на который я давно боялся услышать.
Да, я подозревал, что с Полумной что-то не так. Она моя девушка, мы часто общаемся. Естественно, я понял, что она не такая, как все. Она часто знала, что случится вечером, или даже завтра. Она не просто надеется, что мы поженимся, она абсолютно уверена. Она даже Вольдеморту без тени сомнения сказала, что ему конец. Я предполагал, что Полумна провидица. Но реальность оказалась гораздо хуже.
Сознаюсь – моим первым желанием было порвать с ней. А как бы поступили вы? Если бы знали, что вашей девушке заранее известно все на свете. Что она в курсе, когда вы поженитесь, будете ли верны друг другу, сколько у вас будет детей. Да даже кто из вас умрет первым! Не думаю, что большинство это бы полностью устроило.
Вот и я был в ужасе, честно говоря. Луна смотрела на меня – судя по выражению лица одновременно и ждала реакции, и знала, какой она будет. Как это странно…
От неприятного объяснения спасла Нимфадора, мачеха Алекса. Она взволнованно ворвалась в палату, и Алекс принялся объяснять, что произошло. Я стал помогать, больше для того, чтобы отвлечься от того, что узнал о своей девушке и отсрочить принятие какого-либо решения. А потом мне повезло еще раз.
Только мы закончили рассказ, вернулась мама. Она сообщила новость, которую мы очень ждали – папа и аврор Поттер очнулись! К ним даже можно ненадолго зайти.
К папе зашли мы с мамой вдвоем. Он чувствовал себя нормально, смотрел осознанно, даже поздоровался с нами. Я сразу начал извиняться. И правда, это же моя вина – мама и папа не авроры, не члены ордена Феникса. Они самые обычные люди, не герои и не негодяи. Если бы не желание меня защитить, они никогда не оказались бы втянуты с эту битву.
На мои извинения папа только покачал головой. Мама взяла меня за руку и сказала: «Сынок, ты ни в чем не виноват. К тому же пострадал больше, чем кто-либо. Это наше желание тебя защитить. Мы всегда будем с тобой». Папа кивнул, подтверждая эти слова. А я почувствовал себя очень умиротворенно. Именно в тот момент я окончательно поверил в то, что являюсь частью семьи Снейпов.
Но мое умиротворенное состояние длилось только до возвращения в Хогвартс. Не смотря на то, что с главным врагом моей жизни покончено, и папа точно поправится, некоторые вещи не давали мне покоя.

Меня беспокоило состояние брата. Не знаю, что произошло в палате аврора Поттера, но вышел оттуда Алекс очень подавленным. Хотя я знаю – аврор, как и мой папа, точно поправится. Что же тогда так расстроило моего брата? Я обязательно должен в этом разобраться и помочь всем, чем смогу.
Еще беспокоила реакция Стива на произошедшее. Да, у меня есть Алекс. Но младший брат – это несколько иное. И я его люблю не меньше Алекса. Будет очень плохо, если Стив снова станет презирать меня.
А у него есть на то основания – именно эта моя ненормальная избранность подвергла опасности всю семью. Папа в больнице потому, что защищал меня. И хоть родители меня винить не стали, я не был так же уверен в младшем брате. Не то, чтобы не доверял ему. Просто я сам считаю это своей виной. Так чего же ждать от младшего?
Я думал, в гостиной будет шумно и многолюдно. Но, как ни странно, там было тихо. Только Драко и Панси, обнявшись, сидели у камина и смотрели на огонь. Давно догадывался, что они больше, чем друзья. Оно и к лучшему – эти двое идеально подходят друг другу.
Когда я вошел, друзья вскочили, словно я застал их за чем-то неприличным. Но по выражению моего лица поняли, что объяснения тут излишни. Отвечая на мой не высказанный вопрос, Панси сказала:
- Тут, правда, кипели нешуточные страсти, даже драки были. Но как-то все устаканилось. Конечно, некоторые сторонники Вольдеморта в ярости, но мы справимся, не переживай. К тому же большинство предпочитает сидеть тихо и не высовываться. Да и их немного.
- Спасибо, Панси.
Я хотел еще поговорить с друзьями, но тут из своей комнаты вышел младший брат, и друзья, пожелав спокойной ночи, разошлись по своим комнатам.
- Как отец? - взволнованно спросил Стив.
- Поправится, слава Мерлину.
- А мистер Поттер? – не ожидал от Стива, наверное, брат и правда повзрослел.
- Тоже. Стив. Послушай. Мне очень жаль.
- Тебе? Почему? – брат выглядел потрясенным. Я счел нужным пояснить:
- Это из-за меня пострадал папа. Они с мамой хотели меня спасти. А если бы и с ней что-то случилось?
Стив даже головой потряс. Потом подошел ближе и положил руку мне на плечо:
- Гарри, я тебя не могу в этом винить, и никогда бы не стал. Родители хотели тебя спасти, и это правильно. Как иначе? Ты член нашей семьи. А если бы с тобой что-то случилось? Как бы мы с этим жили? Слава Мерлину, теперь все будет в порядке. Не вздумай себя винить.
Еще один важный разговор в тот день произошел с Драко. Друг ждал меня в комнате. Он извинился, искренне, и я извинения принят. Да, в последнее время между нами произошло много чего неприятного. И все равно мы лучшие друзья.
Остались неразрешенные вопросы с Полумной, необходимость выяснить, что стряслось у Алекса и помочь ему. Но главный враг мертв, папа поправится, с семьей отношения прекрасные. А жизнь-то, похоже, налаживается…