Панацея

Глава 1

Несмотря на то, что осень едва достигла своей середины, перемена погоды уже ощущалась – на улице, особенно в узких переулках, вовсю гуляли ветра, с неба сыпал противный мокрый снег. Десяти минут с лихвой хватало, чтобы промерзнуть насквозь, потому к «Дырявому котлу» Тедди Люпин подошел, от всей души проклиная Туманный Альбион, в котором его угораздило родиться.

Когда он вошел в душное помещение, наполненное звоном стаканов и бутылок, молодая женщина уже сидела в уголке. То и дело поворачиваясь, чтобы протиснуться между столами, занятыми людьми, погруженными в свои неторопливые беседы, Тедди приблизился к ней и наклонился, чтобы поцеловать в щеку.

- Никогда не понимал, чем тебя привлекает это заведение!

Он знал, что «Дырявый котел» – любимое место Виктории, хотя сам все же предпочитал более спокойные кафе вроде «Времен года» в Косом переулке. Однако Виктория была другой – непредсказуемой писательницей, немного экстравагантной, любящей авантюры, которые всегда могли подсказать ей новый сюжет.

- Ты и не сможешь этого понять, - кивнула она. – Знаешь, сколько интересного можно почерпнуть, если просто посидеть здесь с бокалом пару часов!

- Я читал твою новую книгу. Ты оттачиваешь стиль, ничего не могу сказать! Сам язык как-то изящнее, тоньше, а с сюжетами у тебя проблем никогда не было.

- Спасибо, - Виктория тряхнула роскошной копной рыжих кудрей, собранных в простой хвост на затылке: эта прическа придавала ей совсем юный вид. Но, тем не менее, Тедди очень четко осознал в этот момент, что его подруге скоро двадцать шесть. И куда время уходит?

«Впрочем, это риторический вопрос, - усмехнулся Люпин, привычно любуясь этой медной шевелюрой. – Зря я смотрю на Вики, чтобы это подметить, лучше бы в зеркало глянул!».

Они стали только друзьями давно – настолько давно, что уже начинали забывать то время, когда смотрели друг на друга влюбленными глазами и строили радужные планы на будущее. То было в школе, и еще потом, где-то год… Потребовалось совсем немного времени, чтобы понять – вместе им не ужиться никак.

- Ты хотела просто встретиться, или что-то случилось?

- И то, и другое, - произнесла Виктория, пригубив душистого травяного чая. – Я разговаривала с папой… ну, о том, о чем ты просил. Он сказал, что ничем не может помочь: ведь его… укусили… не при полной луне. Он ни разу не преобразовывался. И, насколько он знает, это очень редкий случай – никакой статистики провести не удастся, если ты этого хотел.

- Ясно, - коротко кивнул Тедди.

Стараясь, чтобы она не заметила, насколько информация его подкосила, он спешно отвел взгляд. А когда посмотрел на нее снова, радужка глаз была гораздо темнее, чем до этого.

- Все-таки развлекаешься, - улыбнулась она. – Мне казалось, что менять внешность ты закончил лет этак в шестнадцать. Ностальгия?

- Мы не молодеем, - согласился Тедди. – Но разве это называется «меняю внешность»? Так, пустяки: глаза темнее, волосы светлее, нос тоньше… Баловство! То ли дело в юности! Помнишь, как я пришел к тебе в библиотеку блондином, а ты сначала приняла меня за этого дурачка с твоего курса… как его звали? Брент?

- Именно.

Пауза становилась тяжелой, неприятной. Тедди очень хотелось ее разбавить, сказав что-нибудь непринужденное, несерьезное. В конце концов он выдавил:

- Как там сестренка поживает во Франции?

- Доминик-то? Отлично. Счастлива со своим красавцем Реми, он ее балует, а она при этом развила бурную деятельность, организовала какую-то кампанию по поддержке имиджа британского Министра и Министерства Магии во французских СМИ.

- Ого!

Наполовину француженка и на какую-то одну миллионную вейла, как и Виктория, ее младшая сестра Доминик едва ли не со школьной скамьи вышла – точнее, «выехала» - замуж за некоего Реми во Францию. В отличие от старшей сестры, целиком и полностью погруженной в свои книги, эту девушку вполне устраивала почетная должность домашней хозяйки. Но тем не менее ей вполне удавалась работа в прессе – девушка легко нравилась публике. С унаследованной от матери внешностью, приправленной вдумчивым умом, и очаровательным, чуть простодушным личиком (что отличало ее от старшей сестры) Доминик имела все начальные данные для того, чтобы стать толковой и популярной журналисткой.

- Пусть пробует свои силы. Революции во французских газетах она не совершит, да и Министерству нашему ничем не поможет – оно и само неплохо управляется, – но имя себе может сделать. Задатки в ней есть. Пускай резвится, это хорошо.

На том попытки непринужденного разговора окончились. Некоторое время они просидели молча, потом Виктория тихо, словно боясь нарушить это молчание, но очень решительно произнесла, возвращаясь к старой теме разговора:

- Тедди… От этого нет средств, ты ведь знаешь…

Он ничего не ответил: слишком часто эти слова повторяли ему окружающие… Даже его коллеги, кажущиеся единомышленниками.

Зная Викторию, сложно было предположить, что она говорит это просто так, дабы его осадить. Наверное, действительно хочет помочь, переубедить, вытащить из заблуждений и иллюзий, – воспитывать бы она не стала. Сама натура чрезвычайно увлекающаяся, она могла целыми днями сидеть с пером в руках – влюбляясь в своих героев, страдая вместе с ними и уходя целиком и полностью в вымышленные реалии.

Всегда по достоинству оценивая Тедди, его человеческие качества, она порой сожалела, что их отношения так ничем и не кончились, но была достаточно умна, чтобы понять, что семейная жизнь – не ее поприще. И Тедди… увлеченный исследованиями и поисками этой мифической панацеи почти так же сильно, как она – своими героями и сюжетами. Но при этом Люпин все-таки нуждался в том, что она дать не могла.

- Что у тебя с этой квиддичисткой?

Виктория знала, что в последнее время он начал встречаться с девушкой чуть младше его, игравшей в составе одной из малоизвестных смешанных команд. Но воочию эту особу ни разу не видела, да и слышала о ней маловато.

- Ничего, - Тедди отставил стакан на стол. – Уже три недели, как ничего.

- Тебе нужна хорошая женщина, Тед, - неожиданно серьезно сказала она. – Нужна, не отмахивайся! Поищи ее. Только избегай так называемых «творческих личностей» – жены из них никудышные, - уже веселее закончила Виктория. – По себе сужу!

Они рассмеялись вместе – всегда хорошо понимая друг друга.

- А как насчет тебя? Сказочный принц на горизонте не появился?

- Пока все без перемен, - она непринужденно улыбнулась. – Трудно совмещать мою работу и личную жизнь.

- Но можно, если захотеть.

- Наверное, я не хочу… – она всегда была с ним откровенной. – Я не хочу большего, чем имею. Мне хватает моего пера, пачки пергамента и Дымки! – так звали ее серую кошку.

- Вики, так нельзя.

- Отчего же? Мне действительно хватает.

Внезапно он уже в который раз за последние годы осознал, что смотрит на Викторию и разговаривает с ней совершенно спокойно, не испытывая ни ностальгии, ни досады, ни облегчения от того, что их отношения давно в прошлом. Казалось, его меньше всего занимало, что перед ним – его первая серьезная любовь, первая женщина… А ведь эти отношения были… Сколько? Два, три… Нет – без малого четыре года, если считать и то время, когда учились они оба, и когда оканчивала школу она, и тот хаотичный год, когда они пытались жить вместе и едва не поженились. И что все это время оставило после себя? Пожалуй, почти ничего, хотя некоторая ностальгия все же была, здесь Тедди погорячился.

Теперь Виктория – скорее сестра, лучшая подруга, но никак не бывшая любовница и не кандидатка на эту роль в настоящем.

- Как ты думаешь, у нас все-таки могло что-то получиться? – внезапно спросил он.

Виктория подняла свои огромные голубые глаза, внимательно посмотрела на Люпина, словно ища подвох, а затем усмехнулась и покачала головой.

- Мне кажется, мы это просто переросли. Споткнулись о первые же трудности. Но даже сейчас я могу тебе сказать со всей ответственностью – не думаю, что мы смогли бы ужиться.

- Спасибо тебе.

- За что?

- Я уж начал переживать, что допустил тогда ошибку. Ты единственная женщина, с которой мне приятно и легко общаться, с которой мы понимаем друг друга, с которой я чувствую себя абсолютно свободно… - он тяжело вздохнул. – А вторым таким исключением была бабушка.

Виктория сжала его руку. Она, пожалуй, лучше других знала, сколько значила Андромеда, вырастившая его, для Тедди. Знала, как он переживал ее смерть. И знала, что как бы легко им с Тедди сейчас ни было друг с другом, она не та, кто ему нужен.

- Ты найдешь свою женщину. Обязательно.

Тедди лишь неопределенно мотнул головой и пожал плечами в ответ на это ее утверждение. Ему всегда казалось, что женщина рядом – не самое главное, чего он может желать в жизни. Да, ему хотелось иметь семью – главным образом из-за того, что сам вырос без родителей, но всегда видел вокруг полноценные семьи, принимавшие его как родного, наперегонки заботившиеся о нем, когда Тедди был ребенком. Однако главной целью оставалась другая… Та, про которую Виктория сказала, что она нереальна…

Когда они вышли из трактира, Тедди проводил ее до ближайшего волшебного камина, пожелал удачной работы над новой книгой, а сам пешком отправился обратно в клинику. Там его ждала масса работы – приближалось полнолуние.

***

Эта картина не опостылела ему за добрые десять лет, хотя представала глазам ежедневно – не это ли именуется верным выбором судьбы и дела? Тедди задавал себе этот вопрос регулярно: каждое утро он приходил в больницу святого Мунго, видел шеренгу людей, выстроившихся к Привет-ведьме, одни и те же цветы в кашпо на светлых стенах, табличку-указатель, – и все это его не раздражало, не надоедало. Наверное, лишь оттого, что он знал, зачем сюда приходит и над чем работает.

И сейчас, распрощавшись с Викторией, он вошел в неизменный холл – Тедди мог бы пройти по нему с завязанными глазами, поднялся на второй этаж, коротким взмахом палочки сдернул с крючка свой лимонно-желтый халат, одновременно избавляясь от уличного плаща, на ходу переоделся. Посреди коридора он столкнулся с Патриком – своим коллегой, стажером.

- Вернулись?

Тедди кивнул, не желая вступать в беседу, поскольку его все еще занимал минувший разговор с подругой, а вместе с ним и грядущие в этих стенах задачки.

- Тед, у всех, за кем вы наблюдаете, изменений нет. Зайдете в палаты или сразу в лабораторию пойдете?

- В лабораторию, но позже обязательно проведу осмотр и дам всем настойки. До полнолуния два дня, вы помните? – отозвался Тедди, вернув лицу сосредоточенное выражение.

- Да, конечно, я понимаю… - словно смутившись, пробормотал Патрик.

Более ничего объяснять не требовалось, можно было спуститься на цокольный этаж, в лаборатории. Там он работал чаще всего, никто не потревожит…

Большинство его коллег знало, что молодой, довольно перспективный и удачливый целитель Теодор Люпин посвятил себя поискам чудодейственного средства, способного исцелить оборотней. Но также все они знали, что от этих укусов нет средств.

Когда то ли Гарри, то ли Гермиона первый раз спросили его, отчего он так зациклился именно на этой проблеме, Тедди ответил очень просто и коротко: «Этого хотел бы мой отец». Да, пожалуй, такая заинтересованность данным вопросом для этого парня не могла объясняться ничем другим. Уважая его чувства, все молчали, информация о причинах его действий ненавязчиво стала известна многим, – и почти никто не верил в то, что он найдет желаемое.

В клинике, куда он устроился сразу по окончании школы, Тедди метался между лабораторией, где, благодаря былым отличным оценкам по зельеварению, смешивал всевозможные исцеляющие компоненты, надеясь на получение желанного противоядия, – и палатами на втором этаже, в которых порой оказывались оборотни. Иногда - только что покусанные, иногда – «со стажем». На них он и проверял действие своих настоек и зелий – с их согласия, разумеется. Надо признать, что ничем печальным эти эксперименты ни разу ни окончились. Но и желаемого результата не было, лишь еле заметные изменения при трансформации.

Но это – Волчье противоядие – было изобретено гораздо раньше и, хотя значительно облегчало страдания оборотней, не решало проблемы. За без малого десять лет, проведенных в исследованиях, Тедди, как ему казалось, испробовал все, что было возможно. Вернее, он каждый раз, после каждого эксперимента говорил себе: «Это был последний вариант». Верил в это, на некоторое время погружался в депрессию, – а потом где-то слышал, читал, ему приходило в голову… Новые и новые, пока неудачные попытки… изо дня в день, из года в год. Десять лет.

И сейчас он, спустившись в свою лабораторию, первым делом проверил два котла с кипящим на медленном огне зельем. Все в порядке… Люпин открыл шкаф, стоящий в дальнем углу комнаты, извлек оттуда две банки с порошками; дважды проверив, чтобы не перепутать, добавил в одно зелье толченый корень осины, в другое – сушеные цветки златоглазок. Эти две формулы он прорабатывал почти три месяца. Должно получиться…

Еще два дня до полнолуния, еще два дня эти снадобья будут кипеть, а потом… Потом все станет понятно – опять он заблуждался или на этот раз угадал?

Покончив с этим, Тедди достал еще одну колбу и поднялся обратно. Эта настойка и не должна иметь фатального действия, ее задача – подготовить организмы к тем зельям, что предстоит опробовать в полнолуние. Ее он сейчас даст трем оборотням, что в палате.

Поднявшись на второй этаж, Люпин опять столкнулся с Патриком. Молодой человек явно о чем-то задумался, при этом едва не налетев на коллегу.

-А, Тед, вы уже? Кстати, к вам там сова прилетела, письмо в ординаторской. Если хотите, я могу дать настойку, а вы идите, посмотрите…

- Буду очень признателен, но при том условии, что вы придете в себя! – парировал Тедди. – У вас что-то случилось, Патрик?

- Что? Нет-нет, все отлично… - стажер явно приложил все свои силы к тому, чтобы выглядеть в этот момент вменяемым.

Тедди в общем-то догадывался, в чем тут дело. Роман Патрика с молоденькой практиканткой из отделения магических вирусов не был ни для кого секретом, равно как и тот факт, что влюбленные использовали каждую свободную минуту в клинике, чтобы остаться наедине. Некоторое время Люпин раздумывал – доверить настойку этому Ромео и или сделать все самому? – но пришел к выводу, что парень справится. В конце концов, это уже проверенный момент, его личного контроля не требуется. А письмо прочесть надо.

- Держите, - Тедди сунул коллеге в руку колбу. – Дозировки вы знаете.

В ординаторской в этот момент было пусто, лишь висели на крючках да колыхались от ветра из открытого окна халаты отсутствующих сегодня целителей; портрет Якова Милосердного, какого-то светила акушерства, жившего три столетия назад, задорно подмигнул вошедшему Тедди. Письмо, как и обещал Патрик, лежало на столе по соседству с забытым кем-то футляром от волшебной палочки и старым пузатым чайником.

Бросив взгляд только на адрес, подписанный на конверте, Тедди уже, не разворачивая письма, легко и безошибочно определил автора. Этот почерк он узнавал всегда из тысячи – Гарри.

Крестный. Самый лучший помощник. Самый классный мужик, самый четкий, самый понимающий. Старший брат, ближайший друг и некое подобие отца в одном лице.

Сколько Тедди себя помнил, Гарри всегда был рядом – причем отдельно от Гермионы, Джинни, Флер и миссис Уизли, которые наперегонки заботились о мальчике. В отношениях с Гарри Тедди казалось, что крестный понимает его, как самого себя – но в его заботе и внимании всегда чувствовался привкус вины. Уже став старше, он понял две его причины. Во-первых, Гарри считал себя виноватым в гибели Римуса и Нимфадоры, как и многих других людей – и бесполезно было его переубеждать. А во-вторых, он, сам будучи сиротой, лучше чем кто бы то ни было понимал, каково Тедди. И готов был на все, лишь бы у мальчика было более счастливое детство, чем досталось ему.

Гарри это удалось – его крестник никогда не чувствовал себя одиноким или несчастным. По крайней мере, в детстве и отрочестве. Возможно ли скучать по родителям, которых никогда не видел и не знал? Наверное, возможно, но это понимание пришло к Тедди гораздо позднее.

А в детстве на «сироту» он обижался: ничего он не сирота, у него есть замечательный крестный и милейшая бабуля, и еще множество чудесных людей, и сразу несколько домов – пусть и не слишком богатых, зато там всегда рады, там всегда царят мир, веселье и взаимоуважение. Не то что, скажем, у однокурсника Майкла – где полная семья, ковры и хрустали, зато вся семейка вечно с кислой мордой, и гостей не пускают дальше холла.

Все эти эпизоды из его жизни стремительно промелькнули в сознании Тедди, пока он разворачивал письмо: как всегда, у Гарри то ли времени не хватило аккуратно сложить, то ли он просто поленился…

«Привет, Тедди!

Как работается, живой еще, или уже заразился чем-то от пациентов? Извини, больше я ничем не могу объяснить тот факт, что уже десять дней от тебя ни слуху ни духу – не пишешь, ужинать, как обычно, не заходишь. Тед, я понимаю, что тебе уж не шестнадцать лет, но все-таки! Мы тебе всегда рады, а Джинни с Лили вчера переживали, что никто не ест соленые артишоки – те, твои любимые. Исправь ситуацию, успокой дам, будь добр!

У меня ничего нового с момента нашего последнего разговора – набрали пол-отдела молодняка, который ничем не занимается, но налево и направо кричит о своих идеальных результатах экзаменов! Знаешь, я в дурацкой ситуации – приструнить бы их, и мне это не сложно, но я все никак не могу свыкнуться с тем, что детки, подчас, моложе моих собственных… Просто не знаю, как себя с ними вести, веришь?

Я надеюсь, на Хэллоуин мы тебя в «Норе» увидим? Пожалуйста, постарайся, тем более что сыночки мои уже предпочли семейному ужину какую-то безумную вечеринку. Миссис Уизли огорчится…

Вот, наверное, и все. Ты ведь знаешь, что я не умею писать толковые письма!

Очень рассчитываю тебя в ближайшее время увидеть,

Гарри»

Тедди засунул письмо в карман рубашки – из дома ответит, сейчас некогда.

Насчет Джинни и Лили, которые переживают из-за пропадающих понапрасну артишоков, – конечно же, чистой воды художественное преувеличение крестного. Джинни способна волноваться из-за того, что интервью с очередными звездами квиддича не заладилось, но никак не из-за консервов! И Лили, насколько знал Тедди, трудоголичка. «Ладно, поверим!» - махнул рукой Люпин, перечитывая письмо.

А вот тот факт, что он и вправду вел себя как последняя свинья, совсем перестав их навещать – это не оспаривается. Замотался…

На вечер Хэллоуина у него планов пока не было – так почему бы не наведаться в «Нору»? К тому же, Тедди знал: Гарри он отказать не может.



Глава 2

Начало октября неожиданно обрушило на девятнадцатилетнюю Лили Поттер целый шквал проблем разной степени важности. Слетевший каблук на любимых туфлях – это мелочи; продумывание плана того, как отбиться от приглашения безумных братцев (двух родных и одного двоюродного) на не менее безумную вечеринку в честь Хэллоуина – задачка потруднее. Почему же им все время не терпится вытащить «малышку» поразвлечься?! Ну, а организация знаменательной греко-британской конференции по вопросам обмена магическим культурным наследием – это действительно серьезно. Но и интересно!

Вернувшись к этой мысли, Лили вдохнула поглубже, ободряюще улыбнулась самой себе, отбросила назад прядь золотисто-рыжих волос и углубилась в чтение очередной бумаги, которую следовало внимательно изучить, внести поправки и только после этого предъявить руководству. Греки… Такая история, такая мифология… Наверняка им будет что представить Британии на этой злосчастной конференции. Та планировалась к Рождеству, но суетиться и переживать весь отдел Международного Магического сотрудничества начал уже сейчас.

Лили была твердо уверена в том, что лишние волнения совершенно некстати – справятся, конечно. «Хотя этот протокол можно было сделать и страниц на пять короче, ничего бы не потерялось…» - раздраженно размышляла она.

- Лили, как у тебя продвигается?

Она не заметила, как в ее крошечный кабинет вошел Перси Уизли. Если верить юношеским фотографиям, что хранились у матери и бабушки, он ничуть не изменился за последние тридцать лет – те же очки в роговой оправе, тот же строгий взгляд, то же место в их отделе.

На племянницу он смотрел со смесью уважения и тревоги.

- Все в порядке, - поспешила успокоить Лили. – Я уже заканчиваю редактировать протокол, всего несколько страниц осталось. К вечеру точно сдам.

- Справляешься? То есть, я хотел сказать: если тебе в одиночку тяжело все это проворачивать, то можем еще людей привлечь… Время терпит.

- Я справляюсь!

Возможно, эта реплика прозвучала слишком резко – Перси опустил взгляд и отступил на пару шагов к двери. Одернув себя, Лили виновато улыбнулась дядюшке и повторила уже спокойнее:

- Честное слово, я все успеваю. Не волнуйтесь за меня.

Перси еще раз кивнул, повернулся и покинул комнатку. Тяжело вздохнув, Лили отложила в сторону перо, прикрыла глаза и вытянула ноги под столом. «Когда же это кончится?» - стучал в голове немой вопрос.

Она проработала в этом отделе уже год, но, похоже, никак не могла внушить более старшим коллегам, что все обязанности и поручения ей вполне по силам. Претензий никогда ни у кого не было, но…

Собственно, и отдел был выбран по довольно специфическому признаку – здесь не работали ни отец, ни мама, ни Гермиона. Здесь она еще могла надеяться на то, что ее станут воспринимать как личность, девушку, профессионала, а не только как дочь Гарри Поттера… Ее вечная, еще из детства, проблема.

Окружающих можно было понять. Лили, самая младшая из детей легендарного Золотого Трио, неизменно привлекала к себе внимание. Родителей тоже можно было понять – подобный ребенок просто-таки «напрашивался» на повышенную заботу. Впрочем, остальные дети тоже никогда не были лишены ни родительской опеки, ни внимания окружающих. И саму Лили можно понять – из них пятерых она обладала самой неуемной гордостью и самым уязвимым самолюбием.

…Размышления вновь прервал стук в дверь. Не дожидаясь ответа, в кабинет влетела Роза – как всегда, с горящими синими глазами и разлетевшимися кудрями.
- Привет, обедать пойдешь?

Лили успела лишь усмехнуться. Она всегда считала кузину особой непосредственной, обаятельной и …удачливой. Захотела стать юристом – стала. Не задумываясь о том, кем при этом является Гермиона. И Роза никогда бы не увидела ничего оскорбительного в предложении помочь по работе…

Неприятные мысли вернулись. Сколько еще? Ей девятнадцать – сколько еще нужно времени, чтобы люди подзабыли, чья она дочь? Или – чтобы она сама перестала об этом думать?

- Нет, - вздохнула Лили. – У меня завал. В следующий раз.

- Да? Жаль, - по лицу Розы было видно, что та действительно огорченна. – А мы с мамой хотели тебя вытащить проветриться, спасти от греков. Кстати, - кузина хихикнула, - наши герои тебя уже зазывали на свою вечеринку?

«Героями» они именовали братьев – Джеймса, Альбуса и Хьюго.

- Я бы даже сказала, заманивали, - кивнула Лили. – Но я не пойду. Помнишь, чем закончилась вечеринка, устроенная Джеймсом, когда мы с Хьюго получали дипломы?

- Да уж, вылавливать своего братца из фонтана я больше не хочу… Ладно, трудись, пчелка!

С этими словами Роза бегло поцеловала кузину в висок и выпорхнула из кабинета так же легко и стремительно, как вошла.

***

Шагнув в родную кухню из камина в начале восьмого вечера, Гарри Поттер немало удивился, увидев всех троих своих детей за столом, мирно играющих в лото. В этой картине непривычными были, по меньшей мере, три факта: Лили не задержалась в Министерстве допоздна, в очередной раз пытаясь прыгнуть выше головы – это наблюдалось за ней с первых дней карьеры; Джеймс и Альбус не умчались после рабочего дня где-нибудь развлекаться с приятелями и, наконец, самое главное – между ними явно не было неразрешенных конфликтов. Даже Лили не была возмущена очередной выходкой старших братьев.

- Какой счет?

Все трое, словно по команде, подняли и повернули головы, глядя на отряхивающего подол мантии отца.

- 2:1:1, лидирует пока Альбус. Привет, пап! – отрапортовал Джеймс. – Ужинать будешь?

- Так-так, что случилось? – насторожился Гарри, оглядывая кухню. – Небо на землю вроде не падало… Вы все дома в семь часов, вы не перессорились, да еще и сами приготовили ужин – я ведь прекрасно помню, что Джинни утром сказала, что есть вечером будет нечего! Детвора, в чем дело, признавайтесь!

- Да ни в чем, папа! – рассмеялись все трое, а Джеймс как старший пояснил: - Мы договорились, что оставшиеся до Хэллоуина десять дней мы проживем, как говорится, в мире и согласии, что бы ни произошло, поскольку после праздника непременно поругаемся – это уже традиция!

Лили и Альбус энергично закивали, и в этот момент девушка легонько шлепнула по руке брата, вне очереди потянувшегося к мешочку с фишками.

- Так что мы по договоренности не ругаемся, - продолжил Джеймс. – А что касается ужина, так это просто Лили на работе какой-то итальянец рецепт подсказал, мы решили попробовать. Вроде неплохо получилось. Мы с Алом перец чистили и банку с помидорами открывали. Ну, а Лили делала все остальные мелочи… – деловито закончил он.

- Устал? – спросил Альбус, когда перед отцом появилась полная тарелка горячих картофельных клецок, залитых острым томатным соусом. – Как твой детский сад, новых игрушек не требует?

- Нет, они пока со старыми разобраться не могут, - усмехнулся Гарри. Компания совсем юных мракоборцев, недавно оказавшихся у него в подчинении, высасывала все жизненные соки – молодые люди не уставали регулярно напоминать начальнику о своих идеальных результатах ЖАБА, при этом категорически не желая работать как положено. – Но вообще дело уже идет на лад, хотя и ничего интересного. Зато я сегодня письмо от Тедди получил, он вам всем передает привет. Пообещал прийти на Хэллоуин. Жаль только, что вас там не будет! – сдвинув брови, добавил Гарри, глядя на сыновей.

- Ну, не в последний же раз! – непринужденно заметил Джеймс. – Тем более у нас такая идея зреет, не пропадать же ей! Маскарад устроим. Я буду Мерлином!

Джеймс явно спешил поделиться радостью. Для них с братом давно прошли времена, когда родители могли не разрешить куда-то пойти или что-то устроить, поэтому можно было с полным правом расписывать свои безумные планы, наслаждаясь ошарашенными лицами отца и матери и упоительным сознанием собственной взрослости.

- А Альбус кем будет? – осторожно поинтересовался Гарри, очевидно, заранее боясь того, что может услышать.

- Как это – кем? Неужели не понятно? Альбусом! Альбусом Дамблдором.

- Ну, оригинально…

- Вот! Тебе нравится! – воскликнул Джеймс. – А знаешь, что Рон сказал, когда Хьюго ему это озвучил? «Спасибо, что хоть не Северусом!».

- Его можно понять… - пробормотал Гарри, усмехнувшись украдкой. – Но все равно жаль, что вас не будет в «Норе». Кстати, Тедди пообещал прийти.

- Ну да, мы с ним не увидимся. Увы, - пожал плечами Альбус. – Но ведь это не последний раз, верно?

- Пускай Тедди к нам просто так заходит, - подала голос Лили, до этого момента молчавшая. – Он ведь тоже член семьи.

Сколько она себя помнила, в их дом постоянно приходил симпатичный веселый мальчик, юноша, мужчина, так забавно менявший внешность по собственному желанию, всегда казавшийся Лили таким высоким и взрослым – ведь Тедди был старше ее почти на десять лет! Он был чем-то странным – она не могла воспринимать его ни как брата, ни как «дядю» или друга отца, ни как приятеля – но был данностью. Такой же неотъемлемой частью жизни, как папа или Роза и Хьюго.

- Кстати, пап, у нас сегодня такой случай был – анекдот! – снова заговорил Джеймс, ловко уводя разговор в сторону. – Лили пришла к нам в перерыв, чтобы какие-то бумажки начальству передать, ну, и с нами пообщаться заодно… Так один из гоблинов нашего отдела, заявил, что на ней серьги гоблинской работы, и прочитал нам по этому поводу длинную и нудную, в стиле профессора Бинса, лекцию о том, как нехорошо поступают волшебники, присваивая себе плоды их долгого непосильного труда! И это при том, что мы с Алом покупали эти сережки ей на семнадцатилетие в маггловском магазине на Майорке!

Гарри поднял взгляд и глянул на сережки с довольно крупными жемчужинами и крошечными бриллиантиками в серебряной оправе, посверкивающие в ушах у дочки.

- И как его взяли в банк, где надо работать с ценностями, если он не может маггловскую ювелирку отличить от гоблинской работы, пусть и на расстоянии! – продолжал возмущаться Джеймс, при этом откровенно посмеиваясь.

- Да уж, забавно! – Гарри тотчас вспомнил одного своего давнего знакомца – гоблина Крюкохвата, тоже относившегося к драгоценностям с определенным пиететом. – А как это вы оказались на Майорке в год ее семнадцатилетия? – спохватился он.

- Ну, Альбус в командировке был, а я к нему на пару дней заскочил на пляже поваляться! – беззаботно заявил Джеймс. – Мы и вспомнили, что там шикарный жемчуг.

- Лили, а ты чего молчишь? – Гарри повернулся к дочери.

- Все в порядке, папа, - она улыбнулась, глядя на отца, и от Гарри не укрылась вымученность этой улыбки. – Я просто устала.

У нее нещадно болела голова, никакие настойки и чай с сахаром не помогали, а на игру с братьями Лили согласилась только затем, чтобы они отвлекли ее от служебных мыслей. И сейчас, подсчитывая результат их партии, она в очередной раз задумалась: не разумнее ли было бы распределить работу по греческой конференции между коллегами, сберечь массу сил и нервов? И сегодня, и раньше, и в будущем? Бесспорно, так было бы проще – если бы не ее неукротимое желание доказать…

Кому? Коллегам? Начальству? Или себе?

И что именно?



Глава 3

Вечером, уже по окончании празднества, Тедди мог с уверенностью сказать, что решение отправиться на Хэллоуин в «Нору» было единственно верным в данной ситуации. Он действительно испытывал колоссальное удовольствие от общения со всеми Уизли, а тем более с Гарри. Эта неизменная атмосфера их семейных торжеств – веселая суета, постоянные хлопоты бабушки Молли, звучащие по всему дому голоса многочисленных, таких разных родственников – все это было именно тем, в чем Тедди сейчас нуждался острее всего.

Особенно если учесть, что работа в последние дни совсем не давала ему поводов для вот такой легкой и беспричинной радости…

Тедди тяжело вздохнул и снова перевернулся с бока на бок, тщетно пытаясь уснуть.

После праздника он, по приглашению Гарри, отправился ночевать в Поттеровский дом в Годриковой Впадине, надеясь именно там хотя бы ненадолго отвлечься от реальности. В свою маленькую квартирку – неуютную, плохо обставленную, содержащую лишь необходимое – идти решительно не хотелось. Он по опыту знал, что если останется там дольше, чем на несколько часов, требующихся для сна, заполнения больничной документации и очередных, внезапно пришедших в голову расчетов, то стены этой конуры начнут сдавливать его, заполняя голову невыносимыми мыслями – о бабушке, о собственном сиротстве и одиночестве, о том, что столь желанная для него панацея так и не будет найдена…

А формально принадлежащий Тедди двухэтажный коттедж, где он родился, где жили его родители и бабушка с дедушкой, где умерла Андромеда – этот дом пустовал уже почти два года, казался абсолютно заброшенным и покинутым. Тедди до сих пор было тяжело оставаться там надолго.

Посему спасения он решил искать в уютном доме крестного. Однако мирный сон никак не шел, а мрачные мысли все равно не оставляли его: сейчас Тедди казалось, что у него нет никаких перспектив. Последняя попытка приготовить снадобье – нацеленное даже не на исцеление оборотней, а на сокращение времени трансформации! – так ничем и не окончилась. Новых идей не было никаких…

«Может быть, действительно, не судьба?» - как-то отрешенно думал Тедди, оглядывая комнату, выделенную для него еще давным-давно – строгую и сдержанную, с кофейного цвета обоями и темной мебелью. Сегодня то ли он сам накручивал себя на эти размышления, то ли просто так вышло – его атаковало именно то, от чего Тедди прятался внутри себя годами.

Он бросил очередной взгляд на часы, когда-то принадлежавшие деду (которого он тоже не знал!) – десять минут третьего. Никогда прежде он не замечал за собой подобной бессонницы – если, конечно, ночи не были заняты очередными расчетами и планированием работы в лаборатории. «Чаю выпить, что ли?»

Не зажигая ни свечей в коридоре, ни собственной палочки, он вышел из комнаты и в полной темноте спустился на кухню – сколько бы он ни чувствовал себя лишь гостем, дом этот знал с детства, изучив во время игр все его особенности, ступеньки, углы и повороты (все же этих сюрпризов было ощутимо меньше, чем в Хогвартсе, по которому он, вдохновленный рассказами о «подвигах предков», немало побродил ночами).

Однако когда мужчина вошел на кухню, его ожидал сюрприз – в кресле, стоящем в самом углу, сидела Лили в домашнем халатике, с небрежно подхваченными волосами. Она читала, запалив стоящую на подоконнике толстую свечу, и нетерпеливо покачивала ногой. Рядом стояла чашка медленно остывающего чая.

- А что это ты делаешь здесь в такое время? – удивленно спросил он, остановившись на пороге. – Все хорошие маленькие девочки уже видят пятый сон!

Лили вздрогнула, отложила книгу и взглянула на нежданного гостя с нескрываемой насмешкой, накручивая на палец золотистый локон.

- Ты, кажется, упустил момент, когда девочка выросла! Я, вообще-то, уже чиновник.

Глядя на эту девушку в длинном кремовом халате, спокойно сидящую в кресле-качалке с романом собственной кузины на коленях, было довольно сложно представить ее в строгой мантии за столом в министерском кабинете. Что и заставило Тедди взглянуть на нее не менее насмешливо, чем только что Лили – на него.

- Действительно, этот момент я упустил. Не могу представить тебя чиновником. Хотя, возможно, это лишь потому, что я старше на десять лет.

- На девять, - уже спокойнее поправила Лили. А затем тяжело вздохнула: – Я бы с удовольствием видела хоть десятый сон, особенно учитывая, что завтра на работу. Но придется дождаться этих лихачей с их дурацкого машкерада, или вечеринки, или черт знает, что они там придумали в честь Хэллоуина! Потому как что-то мне неумолимо подсказывает: в адекватном состоянии их ждать не стоит, да еще они наверняка Хьюго притащат с собой, и хорошо, если только его. А завтра на работу не только мне, но и им, и маме с папой. Могли бы это предусмотреть и погудеть вчера, в субботу!

По выражению лица и голосу, с которыми мисс Поттер произносила этот праведный монолог, можно было безошибочно определить, что именно она думает о своих братцах. Однако Лили очень быстро взяла себя в руки, сменив тему.

- А ты чего по ночам бродишь?

- Да просто не спится, – признался Тедди. – Сам не знаю, никогда раньше такого не было. Читаешь очередное творение Виктории? – он указал на томик, который Лили держала в руках.

- Причем с автографом. «Пустой дом», про девушку-устранителя редких заклятий. Читал уже?

- Давно еще. Как тебе?

Тедди подвинул к себе низкую табуретку и уселся около Лили – теперь она могла смотреть на него как бы сверху вниз. Девушка улыбнулась, затем неопределенно пожала плечами.

- Нравится. Мне у Вики все книги нравятся, это, наверное, и называется талантом, – она чуть помедлила, но решительно продолжила говорить. – Тедди, а у вас с ней… все?

- В смысле – все? – не сразу понял тот.

- Ну, окончательно все? – уточнила вопрос Лили, внимательно глядя на собеседника. Она была похожа на ребенка, боящегося произнести неприличное слово при взрослом и потому старательно подбирающего эвфемизмы.

- Дорогая моя, по-моему, ты упустила момент, когда у нас с Вики случилось «окончательно все»! – рассмеялся он с таким же выражением лица, с каким Лили десять минут назад говорила о своем возрасте и должности в Министерстве. – Это самое «все» было семь лет назад.

Она тоже развеселилась, видно, поняв абсурдность своего вопроса. Но тот был задан не по глупости и отнюдь не только из праздного любопытства. В детстве она с восторгом и легкой доброй завистью наблюдала за рождением романа Тедди и Виктории, находила его образцом, идеалом, красивой сказкой. Такой и могла быть любовь в глазах девятилетней девочки, украдкой за ней следившей, но еще не могущей понять, отчего, когда ей исполнилось тринадцать, эти двое как-то незаметно отдалились друг от друга. Ненавязчиво и спокойно – без ссор, скандалов, публичного выяснения отношений и бойкотов: даже общались они так же легко и свободно, чем вводили окружающих в заблуждение.

- Я, когда была маленькой, так хотела, чтобы вы поженились! – призналась Лили. – Переживала, когда узнала, что вы разошлись. А поняла я это, кстати, не сразу!

- Это потому, что мы поняли это вовремя. Сложно объяснить… Ты тогда совсем девчонкой была, и при желании не смогла бы понять. А сейчас… Я, если честно, даже не знаю, что лучше – пройти через это и понять суть или оставаться далекой…

Задай ему кто-нибудь в этот момент вопрос: с чего бы он начал откровенничать с этой девочкой, которую всегда считал младшей сестренкой или даже племянницей, – Тедди вряд ли сумел бы ответить. Они никогда не были особенно близки, что объяснялось в первую очередь разницей в возрасте – когда Лили подросла, он был уже взрослым, имел массу своих проблем, и хотя часто бывал у Поттеров, на детей смотрел как бы издалека… всегда заботливо и участливо, но издалека.

А сейчас… на темной кухне, в эту дьявольскую ночь, именуемую Хэллоуином, Лили предстала перед ним прекрасной собеседницей, с которой можно было разговаривать на равных. Девочка выросла. А он и не заметил, как…

«И правда, отстал я от жизни! – упрекнул себя Тедди. – Лили-то младшая, значит, парням уже сколько… За двадцатник перевалило точно. И Розе тоже… Отстал!»

Из всей компании «потомков семейства Уизли» он только Викторию, старшую, привык расценивать как ровню – по понятным причинам. А ведь на третьем десятке эта разница – в шесть, семь, девять лет, – уже и не так заметна.

- Ну я тем более не знаю, - развела руками Лили, чем и выдернула мужчину из размышлений. – Просто в детстве действительно на вас с открытым ртом смотрела.

- Но все кончилось: и твое детство, и наш с Викторией роман, - справедливо заметил Тедди. – Вот и смотри по-другому!

- Конечно, - согласилась она. Ей нравился этот внезапный разговор: давно не общавшись с Тедди, сейчас она начинала понимать, что он довольно интересный человек – уже не с точки зрения восторженной девочки.

И беседа покатилась легко, словно уже далеко не в первый раз – весело, расслабленно. Забывала о своей усталости и раздраженности Лили, исчезали мрачные мысли Тедди. Они шутили и расслабленно смеялись, уже и не глядя на часы. Было ли тому причиной выпитое на празднике вино или спонтанность произошедшего разговора?

…Он сам толком не понял, как так вышло. Казалось бы – всего лишь перегнулся через кресло, хотел взять ложку – но почему-то приблизился к Лили, наклонился к ее лицу. Поцеловал.

Тотчас испугался, что это лишь неверный поворот их шутливой беседы, полной подтруниваний, не слишком удачная шутка – попытался отстраниться. Но заметил, что Лили, тоже поначалу опешившая, явно быстрее него сориентировалась в этой ситуации, ответив на поцелуй.

«Ненормальный, ты что творишь, она же еще ребенок!» - одергивал себя Тедди, но, увы, тщетно.

«Ты, кажется, упустил момент, когда девочка выросла! Я, вообще-то, уже чиновник…» - эхом отдавались у него в голове ее недавние слова.

Более всего в этой ситуации его поражало то, что Лили, казалось, была абсолютно не против того, что они натворили, – совсем не планируя этого, не держа в мыслях. Та Лили, которую он сейчас целовал, отнюдь не была ребенком… Впрочем, взрослой женщиной Тедди бы ее тоже не назвал. Что-то странное, необычное, особый колорит этой молодости: губы ее были мягкими, податливыми, даже чуть робкими; руки, обхватившие его шею – уверенными и сильными; пальцы – чувственными. Она, пожалуй, не испугалась происходящего – лишь немного удивилась и все.

Дальше раздумывать о происходящем и целоваться в свое удовольствие им помешал раздавшийся в прихожей грохот. Лили вздрогнула, резко отстранилась и, совершенно спокойно, без малейшего намека на то, что случилось нечто незапланированное, отодвинула Тедди в сторону и поднялась на ноги. Она вышла из кухни в темный коридор как раз вовремя, чтобы услышать, как нестройный хор мужских голосов фальшиво завопил:

We are the champions, my friend
We are the champions of the world!

Картина глазам девушки открылась неповторимая: ближе всех стоял Джеймс, одетый в уже порванный местами костюм Годрика Гриффиндора, он каким-то чудом (учитывая его состояние) поддерживал в воздухе огромного плюшевого крокодила. Чуть позади, привалившись к косяку, распевали бессмертную песню Хьюго Уизли и Альбус, наряженные Мерлином и Дамблдором соответственно. По общему настроению троицы можно было уверенно сказать, что вечеринка удалась.

- Тише вы! – сердито прошипела Лили, появившись на пороге. – Хотите родителей разбудить?!

- Привет, сестричка! – радостно воскликнули Джеймс и Хьюго: Альбус в этот момент подхватил своей палочкой грозящего свалиться крокодила. – И почему вы с Розой такие скучные и правильные! Мы так повеселились…

- Я вижу!

- Ну не сердись, малышуня, – Джеймс сделал попытку обнять сестру.

Тедди с интересом наблюдал за семейной сценой из-за угла, даже подзабыв о том, что пять минут назад целовался с этой девушкой.

- We are the champions… - продолжали голосить младшие, судя по всему, позабыв остальные строчки.

- Тихо, чемпионы! – повторила Лили, уже явно теряя самообладание.

- Вы слышали, что сестра сказала? – неожиданно повернулся к братьям Джеймс. – Она у нас девушка умная, ее надо слушаться. Давайте потише…

И он наигранным шепотом затянул:

На чужой стороне пал бесстрашный герой,
А вкруг девы – поклонников рой…

- Слушайте, вы, бесстрашные герои, – прервала серенаду Лили. – Быстро все наверх – и спать! Причем тихо.

- Лили, это самое… а Хьюго? – сфокусировав взгляд на сестре поинтересовался Альбус.

- Это первый разумный вопрос, который я от вас сегодня услышала! Либо у себя размещайте, либо тут, на диване. Я этим заниматься в четвертом часу утра не собираюсь! – рассержено фыркнула девушка.

- Нет! – внезапно подал голос сам Хьюго, до этого молчавший. – Я… это… у вас оставаться не могу. Мне домой надо. Завтра же на работу, а у меня дома документация лежит… за квартал! И… это… пиджак! Да, точно, пиджак!

- Что же ты об этом не думал, когда доводил себя до подобного состояния? – насмешливо поинтересовалась Лили, облокотившись плечом о дверной косяк. – Куда тебе домой, такому красивому? Ложись уже!

- Нет! Пиджак! – казалось, мысль об отсутствии этого предмета одежды приводила Хьюго в отчаяние. – Я же не могу явиться на работу без пиджака!

- Зато спать без него ты сможешь легко! А завтра ребята дадут тебе пиджак, какой захочешь, у них много… - пообещала Лили и подтолкнула кузена к лестнице. – А теперь ложитесь, я вас умоляю!

Молодые люди покивали друг другу, видимо, что-то для себя решив, – и нестройной шеренгой направились к лестнице, все еще не опуская на пол крокодила, беспомощно покачивающего хвостом.

В этот момент они заметили незапланированного наблюдателя, который, тихо посмеиваясь и не скрывая улыбки на лице, стоял чуть поодаль.

- О, Тедди! Как жизнь, дружище?

- Жизнь идет вперед, ребята! – усмехнулся тот. А про себя подумал: «Нет, все-таки ничего не меняется! Молодняк все такой же – пить не умеют, а рвутся. И пока сами не поймут, никто им этого не объяснит. Ничего не меняется!»

Когда компания «великих волшебников» исчезла на лестнице на второй этаж, Лили откинула упавшую на лоб прядь волос, громко выдохнула и повернулась к Тедди.

- Ну вот, пожалуйста, можно и прорицаний не учить, чтобы угадать, что это неизбежно! Когда они поумнеют?! Нельзя было придумать ничего лучше, кроме как рвануть на этот маскарад, явно обидев этим и бабушку, и всех остальных, напиться там до поросячьего визга и заявиться домой в четвертом часу утра, да еще притащив с собой Хьюго, который не может спать без пиджака! А этого крокодила они где взяли, хотела бы я узнать…

Тут она, видимо, выпустила первый пар и сопоставила лицо Тедди с тем, что произошло на кухне пятнадцать минут назад, потому что резко замолчала, отведя глаза в сторону. Даже в темном коридоре было очевидно, что на щеках у нее вспыхнул обжигающий румянец.

- Да, и… в общем, я, наверно, спать пойду, на работу завтра…

В этот момент Лили выглядела лет на пять моложе своего возраста – этакая совсем юная девочка, смущенная сознанием того, что только что натворила и осознающая некую преступность этого деяния.

Она повернулась и сделала пару шагов по направлению к лестнице.

- Лили!

Тедди сам не знал, зачем он ее окликал: чтобы дать понять ей, что не жалеет об этом поцелуе, уверить в этом себя, или просто так, ради приличия?

- Тедди, мы с тобой потом поговорим.

В тот момент, когда обернулась, произнося эти слова, взгляд ее уже не был смущенным или девчоночьим. Она смотрела уверенно, явно не чувствуя за собой никакой вины, но при этом все же не поняв до конца, что и зачем сделала. Уже не девочка, но еще не женщина...

Он не стал ее удерживать. Выждав, пока Лили исчезнет из поля зрения, Тедди вернулся на кухню, налил себе полный стакан ледяной воды, который залпом опустошил. Вместо столь желанного спокойствия он неожиданно обеспечил себя новыми нерешенными задачками.



Глава 4

Если бы следующим утром старшие Поттеры вздумали задать себе вопрос: что случилось за ночь с их детьми, почему Джеймс, Альбус и непонятно откуда взявшийся здесь Хьюго сидят тише воды, словно чем-то пристыженные; почему у Лили такой рассеянный вид, и она пропускает все разговоры мимо ушей, забывая сверлить братьев взглядом; и почему Тедди убежал еще до завтрака, сославшись на ворох работы, требовавшей его немедленного вмешательства, – они все равно ни одному из этих феноменов не смогли бы дать правильного объяснения. Если зажатость и виноватый вид юношей еще могли быть оправданы тем, в каком состоянии они вернулись вчера с празднества, вызвав тем самым бурное негодование сестры, то в эту картину никак не вписывалась отрешенно-задумчивая Лили. Обычно девушка не упускала возможности устроить братьям разнос за непотребное поведение.

Вот только задуматься об этом ни Гарри, ни Джинни в голову не пришло – утро понедельника было заполнено раздумьями о других проблемах. Поэтому Гарри лишь обронил между делом:

- Ребята, а вы вчера поздно пришли? Я какой-то шум ночью слышал, но на часы не посмотрел.

- Это добрые сыновья тебе колыбельную исполняли, чтобы спалось лучше! – с усмешкой вставила Джинни, передав дочери последний тост.

При этих словах все трое подскочили, мгновенно сменив виноватое выражение лица на возмущенно-недоверчивое.

- Какую колыбельную?! Разве мы пели?

- Пели?! Орали про чемпионов на весь квартал! – словно очнулась Лили, вернув голосу обычную для таких случаев ехидную, чуть саркастическую интонацию.

- Ничего не помню… - озадаченно простонал Альбус, опустошив полстакана воды.

- Зато соседи будут помнить это до конца дней своих – так же, как мама с папой и Тедди!

Выпалив это, девушка опять замолчала, словно переключившись на какую-то свою внутреннюю волну, – снова отстранилась от всего происходящего, видимо, сочла свою миссию по воспитанию непутевых братьев на сегодняшнее утро оконченной.

- Все-все, не ссорьтесь! – с трудом сдерживая смех, попытался успокоить детей Гарри. – Говорю же: я почти ничего не слышал, все хорошо.

- Кстати, а откуда вы крокодила взяли? – вновь «вынырнула» из своих размышлений Лили.

- В маггловском тире выиграли! – заявил чрезвычайно довольный собой Хьюго. – Оказывается, это совсем не трудно, чего магглы стонут…

- Какого крокодила? – настороженно поинтересовалась Джинни.

- Плюшевого! – бросила Лили, вставая из-за стола. – Да, и еще: тебе нашли пиджак?

- Пиджак? – переспросил Хьюго, озадачившись.

- Ну да, вчера ты очень переживал из-за отсутствия пиджака! Даже спать не хотел ложиться без него. Все, я убежала, опаздываю!

Девушка стрелой выскочила из столовой на кухню, где находился камин, оставив настороженных родителей и вяло недоумевающих братьев.

Оказавшись в своем кабинете в отделе едва ли не раньше всех прочих сотрудников, Лили, наверное, впервые за полтора года, что проработала здесь, не могла заставить себя сосредоточиться на служебных делах, думая совершенно о другом.

Отредактировать два контракта – на представление грекам лепреконов и на организацию им особенной экскурсии по подвалам старинных аббатств – еще удалось без эксцессов; служебное письмо с французского Лили тоже перевела за десять минут. Обычная сдержанность и сосредоточенность покинули девушку лишь в тот момент, когда потребовалось сделать перевод с английского на итальянский. Сам текст переводился легко, в мозгу сами собой выстраивались гладкие фразы с присутствующими в должных местах артиклями и предлогами, она справилась бы с двумя страницами за полчаса, – но руки, сжимающие перо, отказывались запечатлеть все это на бумаге. Она напрочь забыла обо всем, здесь происходящем, полностью перенеслась мыслями в минувшую ночь, на кухню, где была с Тедди…

Уму непостижимо, как такое могло произойти! С ней, совсем не склонной к легкомысленным поступкам, тем более в отношениях с мужчинами! Но факт оставался фактом – неважно, случилось у нее перед этим помутнение рассудка или нет, но с Тедди она целовалась. Причем, кажется, не без удовольствия и инициативы. Бред!

«Спокойно, Лили! – пыталась она утихомирить саму себя. – Тебя послушать, так можно решить, что вы как минимум проснулись в одной постели или скоропостижно поженились! Всего лишь один поцелуй. Со всеми бывает. Думай-ка ты лучше о своих проектах – они ждать не будут, время идет…».

Со всеми, но почему-то безумно хотелось возразить, что уж никак не с ней... Тем более не с ней и не с Тедди.

Хотя, собственно, – а с чем ей сравнивать, от чего отталкиваться? Можно подумать, опытная женщина! Что было в ее жизни относительно противоположного пола? Единственный серьезный роман, начавшийся еще на выпускном курсе, продлился почти два года и закончился около трех месяцев назад – когда Лили стало совсем невмоготу терпеть педантичность Эдварда. А до этого были лишь несколько смешных свиданий в Хогсмиде и, кажется, поцелуи с однокурсником по имени Джек после победы триумфальной гриффиндорской команды по квиддичу. Все.

Да, порог двадцатилетия – не вечер в таких вещах, но все-таки…

Добравшись до этой мысли Лили подскочила, тряхнула головой, отгоняя наваждение, и принялась быстро записывать итальянский текст. «Хватит отвлекаться, работать надо! – строго одернула она себя. – Эта проблема и сама исчезнет – так, недоразумение…»

И действительно, на протяжении практически всего рабочего дня она не возвращалась мыслями к Тедди. В самом деле, рассудила Лили, им не по четырнадцать лет, чтобы из-за одного поцелуя неделями терзаться и переживать. «Бывает!»

Только почему-то безумно хотелось уверить себя, что не «бывает»…

Но рефлектировать и разбираться с личной жизнью было некогда – их «греческий проект» подкидывал все новые и новые сюрпризы, требующие немедленного вмешательства.

- Мисс Поттер, если вы с Нильсоном не справляетесь вдвоем, я запросто выделю на это еще людей, - в который раз за последнее время напомнил ей начальник.

Нильсоном звали сотрудника, с которым они вместе «тянули» греков. Молодой мужчина обладал живым умом и потрясающим чувством юмора, умел находить выход из любой ситуации, и прозвище у него в отделе было – Наш Интеллектище, – но Нильсон, вероятно, считал, что все эти качества оставляют за ним право являться на службу лишь в «удобное для него время». Толку от такого работника было не слишком много, но Лили никогда не призналась бы, что ей требуется помощь.

- Нет-нет, мы все успеваем. К сроку будет готово.

- Хорошо. Имейте в виду – если что, вам стоит только сказать, - кивнул шеф и тотчас исчез за дверью.

«Неужели я произвожу впечатление несчастной и немощной, неспособной ни с чем серьезным справиться? – отчаянно спросила сама себя Лили, обхватив голову руками. – Я, что, подаю повод?»

Как только в сознание вернулась эта, такая знакомая и безысходная проблема, все прочее, в том числе Тедди и поцелуи, мгновенно отступило на второй план. Пока не аукнулось никак, да, похоже, и не обещает, – и черт с ним…
Но и по отделу, и по дому в последующие два дня она ходила вялая, задумчивая и отстраненная, что было довольно непохоже на обычную Лили.

Родители не задавали никаких вопросов, лишь тревожно поглядывали в ее сторону. Джеймс и Альбус, однако, решительно пытались поднять сестре настроение.

- Лили, ну что ты молчишь-то, как рыба?! – отчаянно воскликнул Альбус, когда во время ужина, проходившего в полном молчании, суп в тарелке сестры внезапно превратился в пять шариков шоколадного мороженого. Девушка лишь вяло улыбнулась – Джеймс, а потом и Альбус, развлекали ее подобным образом с тех пор, как им стукнуло семнадцать. – Если что-то случилось, надо кого-то наградить хвостом и парочкой клыков, а то и просто морду набить – ты только скажи, мы ведь всегда рядом!

- Хотите сказать, что готовы ради зануды-сестрицы подлететь под Азкабан? – недоверчиво приподняла она брови.

- Но сестрица-то у нас одна! – резонно возразил Джеймс. – И больше не предвидится. А насчет подлететь… Ты же нас знаешь, мы аккуратно и незаметно, по-мужски…

- Кстати, нам известны всевозможные заклятия! – продолжал Альбус. – Так что если необходимо, чтобы у какого-нибудь козла внезапно возникли проблемы интимного свойства, то пожалуйста!

- Нет, ребята, никакого козла нет! – возразила Лили, утирая выступившие от смеха слезы.

«Да, кем-кем, а вот козлом Тедди называть точно не стоит!» – подумала она, против воли возвращаясь мыслями к тому вечеру.

- Ах, да, ты ведь уже бросила того напыщенного павлина… как бишь его? – вставил Джеймс. Он прекрасно помнил имя Эдварда, но никогда не скрывал, что не одобряет этого романа своей сестры, и сейчас хотел убить двух зайцев – напомнить Лили об этом и развеселить ее. – Но что все-таки случилось, может, просветишь?

- Все хорошо, честное слово, - уже в который раз повторила Лили. – Не беспокойтесь.

- Кажется, ты не понимаешь: мы-то и не беспокоимся! Беспокоишься, похоже, ты. А нам всего лишь неохота губить лучшие годы на уход за сестренкой, впавшей в глубокую и непроходимую депрессию, поэтому мы предпочитаем душить проблему в зародыше, - терпеливо разъяснил Альбус. – Тебе сахару в чай положить?

- Спасибо, сама! – отрезала Лили и, потянувшись к сахарнице, насыпала в чашку ложечку песка.

А через пару секунд отпрянула, поскольку в чашке словно забил фонтан, во все стороны полезла обильная пена.

- Это еще что такое?!

- «Взрывающийся сахар», сестренка! Новинка, кстати. Эффектно, правда? – охотно отозвался явно довольный собой Альбус. – Веселее стало?

- Да ну вас! Я же десять раз повторила – все хорошо! Просто великолепно, ясно вам?

В том, что все хорошо и что это лишь «недоразумение», она уверяла себя следующие два дня – с головой уходя в работу, болтая вечерами с Розой. Жизнь входила в привычную колею, не осложненную никакими проблемами личного характера. И произошедшее даже забывалось.

***

Причем забывалось вполне удачно – и имело все шансы осесть на дне памяти через пару недель – если бы еще через три дня, вечером, в дверь ее каморки, громко называемой кабинетом, не постучали, а через мгновенье на пороге не возник бы Тедди.

- Дел по горло, или к тебе можно? – спокойно поинтересовался он, стоя в дверях и с еле сдерживаемой улыбкой глядя на замешавшуюся Лили. – Так как?

- Заходи, - она отложила перо и свиток, который правила, и с интересом уставилась на нежданного гостя.
Его она точно не ожидала здесь увидеть. И потому, что работа была сферой, в которой они никогда не пересекались, и потому, что уж больно невразумительное количество времени прошло с того вечера – неделя – недостаточно, чтобы сделать вид, что ничего не было, но больше, чем могло бы пройти, если бы они и вправду поняли, что небезразличны друг другу. Если бы эта пресловутая искра пролетела…

- Да, чуть не забыл, – это тебе! – с этими словами Тедди протянул ей невесть откуда взявшийся букет рыжеватых роз, – Лили не исключала возможности, что он наколдовал эту красоту, пока она пыталась понять происходящее, не замечая ничего. – Ну, чего смотришь? Поставь в воду! – прибавил он тоном старшего, когда Лили, поднявшись, с недоверием окинула взглядом его и цветы.

- Тедди, постой! – выпалила она. – Что все это… Зачем?

Мужчина посмотрел не нее с добродушной усмешкой, и Лили отчего-то показалось, что в этот момент они не мужчина и женщина, предположительно связанные некими отношениями, а маленькая девочка и взрослый, объясняющий ей элементарные истины. Впрочем, она всегда чувствовала себя маленькой по отношению к Тедди.

- Лили, это твои братья приговорили на Хэллоуин несчетное количество огневиски, подозреваю, приправив его парой литров сливочного пива, - серьезно и насмешливо одновременно произнес Тедди. – Не путай. Я был трезв.

Лицемерит он сейчас или нет, Люпин и сам не знал. Вроде бы он действительно не был пьян, но сказать, что полностью отдавал отчет своим действиям, когда целовал ее? Объяснить это чем-либо, кроме минутного импульса он не мог, как и не мог объяснить то, зачем пришел к ней сейчас. Рассматривать Лили – дочь Гарри, его крестного отца, и практически свою сестру – как рядовую девушку, способную слегка разнообразить его будни, Тедди не мог никак. Но раз этот импульс возник… Отчего не попробовать взгялнуть на нее иначе?

Лили, оглядывая кабинет в поисках вазы, в то же время пыталась понять, чего он хочет и о чем сейчас говорит. Если откинуть «лишние» слова – какая суть? Что Тедди не жалеет о том поцелуе, или даже – что он сделал это намеренно? Можно было бы поверить, если бы она не так хорошо помнила ту кухню и его выражение лица. Речь определенно не шла о запланированных действиях. Тогда что вообще происходит?

- Вообще-то я хотел пригласить тебя поужинать или просто выпить кофе, - произнес Тедди, словно отвечая на незаданный вопрос. – Вечерок свободный, я и надумал зайти. Но если ты занята или не хочешь, то…

Казалось, что Люпин тоже смутился или растерялся, встретив немного не ту реакцию, которую ожидал. Хотя – ожидал ли он что-то?

- Почему же, я с удовольствием схожу куда-нибудь! – Лили и не заметила, как к ней вернулся обычный, веселый и чуть кокетливый тон. И отчего же нет? Сама ведь сутки назад решила, что они оба давно вышли из того возраста, когда один-единственный поцелуй может стать причиной длительного смущения и моральных терзаний. Но вот почему бы ему не стать отправной точкой для чего-то еще?

От этой мысли девушка на секунду зажмурилась: никогда еще она не представляла Тедди в подобной роли. На самом деле, почему же между ними не может завязаться романа – чисто теоретически?

- Куда ты хочешь? – Тедди тоже повеселел.

- Все равно…

- Тогда заканчивай здесь, и пойдем!

На то, чтобы разложить в аккуратные стопочки бумаги и свитки на столе, потребовалось совсем немного времени. Открыв дверь, Тедди церемонно пропустил ее вперед, и от Лили не укрылось, как оживленно зашептались девушки из соседнего отсека. Можно даже не гадать – завтра вся женская часть отдела будет обсуждать внешние качества «нового ухажера Лили Поттер». Ее очень позабавила эта мысль, особенно когда Лили вспомнила, что Тедди ничего не стоит эту самую внешность сменить. Завтра он может прийти ярко-рыжим или жгучим брюнетом, а может вообще превратиться в старичка.

Долгое время она молчала, погруженная в свои мысли – до того момента, когда они уже оказались в каком-то ресторанчике, и, как ни крути, пришло время говорить что-то осмысленное.

- Как у вас в клинике? – осторожно спросила Лили. – Бывают интересные случаи?

Тедди с трудом удержался от грустного смешка, оценив всю, пускай и ненамеренную, глубину вопроса. Интересные случаи… Пожалуй, вся избранная им сфера деятельности, все его попытки – один сплошной интересный, а, главное, неисследованный случай!

Но Лили никогда не спрашивала ни родителей, ни самого Тедди, какой именно отраслью целительства он занимается, какую поставил перед собой цель и на что ради этого готов. Ей хватало просто знания того, что он работает в клинике Святого Мунго – и зачем подробности?

Потому, сопоставив все эти факты, Тедди постарался как можно спокойнее ответить:

- Бывают, конечно, где же их нет! Тем более, подобная сфера не стоит на месте. Но, наверняка, все совсем не так интересно, как у тебя: международные проекты, иностранцы, командировки! Мне всегда казалось, что это очень здорово. Расскажешь?

Он попросил ее об этом, дабы увести разговор в сторону от его собственной работы, которая в последнее время не слишком радовала, но когда Лили заговорила: о ярчайших впечатлениях, полученных в первые месяцы работы в отделе; о встречах и проектах, в которых ей уже доводилось участвовать; и, конечно, о грядущей греческой конференции – понял, что действительно заинтересовался жизнью девушки и теми вещами, с которыми она сталкивалась. Работа, как бы ни утомляла, была ее страстью и, уже в некоторой мере, гордостью. Поэтому рассказывала Лили очень живо, и они сами не заметили, как разговор плавно обрел ту же самую непринужденность, как в ночь Хэллоуина – не возникало ни минутных сомнений, что сказать и как ответить, темы и взаимопонимание возникали сами собой.

Разговор был увлекающим, вино – легким, а еда – вкусной, и, казалось бы, ничего больше этому вечеру, имевшему статус чего-то среднего между свиданием и встречей старых друзей, и не требовалось.

- Как поживают твои братишки, как их самочувствие после Хэллоуина? – посмеиваясь, спросил Тедди.

- Примерно так же! – Лили тоже рассмеялась. – Дней пять вели себя тихо, видно, виноватыми себя чувствовали, или просто голова побаливала, но вчера мне показалось, что они опять не слишком трезвыми пришли. А у меня на такие вещи уже глаз наметан, сразу вижу!

-Да, с тобой, наверное, тяжело, если ты всех насквозь видишь!

- Какая есть! – развела руками Лили. – Но с Джеймсом и Альбусом этому искусству волей неволей научишься. Удивляюсь, как мама не замечает… ну, или делает вид, что не замечает…

Когда они вышли на улицу, уже стемнело. Неспешным шагом преодолев Косой переулок, они оказались в малолюдных маггловских кварталах – решили еще немного прогуляться, наслаждаясь хорошей вечерней погодой.

- Я всегда любил гулять по маггловским районам, - признался ей Тедди, осторожно подхватывая под локоть. – Что-то в этом есть… непривычное, чужое, интересное…

- Другой мир, - поняла Лили. – Да. Папа рассказывал, как впервые попал в Косой переулок – и он был для него частью неизвестного мира. А у меня такого ощущения никогда не было – я ведь часто в маггловских местах часто бываю, с самого детства…

Бездумно кружа по вечернему городу, они выбрели на набережную. Продолжали разговор, глядя на рябь воды, по которой скользили блики от фонаря и, покачиваясь, отражался растущий месяц и пара крупных звезд.

Подняв взгляд к небу, Тедди тотчас подумал, что при растущей луне надо начать варить Волчье противоядие, чтобы, по крайней мере, уменьшить страдания оборотней – раз новых вариантов исцеления ему пока в голову не приходит… не испробовал ли он уже все возможное?

Но сейчас не следовало об этом думать – рядом была Лили, а вовсе не волк-оборотень. Отбросив «служебные» мысли, Люпин легонько обхватил девушку за плечи, и они встали спиной к парапету на набережной, закрываясь таким образом от ветра.

- Вообще-то уже одиннадцатый час, ты знаешь? – бросил Тедди взгляд на часы, закончив рассказ о том, как на втором курсе они со школьным другом Томом попытались приблизиться к Гремучей Иве, оставшись при этом без единой царапины, а потом были пойманы Хагридом.

Второй курс… Тогда он еще не знал о связи этого дерева с жизнью и судьбой его отца…

- Да? Я и не заметила, - Лили улыбнулась и чуть повела плечами, успев замерзнуть в довольно легком пальто. – Пойдем, наверное?

- Да, иначе твои родители меня убьют!

- Тедди, мне все-таки не десять лет, чтобы родители сажали меня под домашний арест, если я поздно возвращаюсь домой! – по интонации Лили было непонятно, обидело или рассмешило ее предположение о родительской строгости. – Хотя они и тогда этим не занимались. У меня очень демократичные родители!

- Все равно – домой уже пора, завтра на работу, - Тедди был непреклонен. – Глянь по сторонам: люди есть в зоне видимости?

- Нет, никого, - отрапортовала Лили. – Можем трансгрессировать. Проводишь?

- Естественно!

Тедди вновь подхватил ее под локоток, и с громким хлопком они растворились в ночном воздухе, чтобы через какую-то долю мгновения оказаться на деревенской площади в Годриковой Впадине. Изобилия людей, равно как и в отдаленных от центра районах Лондона, в пригороде в такой час не наблюдалось – площадь оказалась пустой, лишь светился белым мрамором невидимый для магглов памятник Поттерам.

Идти до дома по выученной наизусть короткой дороге было всего ничего, через пять минут они уже увидели светящиеся окна гостиной, где наверняка Гарри и Джинни, несмотря на довольно поздний час, все еще сидели, разговаривая или погрузившись каждый в свою книгу.

Но, дойдя до угла дома, Тедди резко остановился.

- Зайдешь? – осторожно спросила Лили, не поняв его жеста.

-Нет, - голос Тедди был тверд. Он совсем не был уверен, что старшие Поттеры одобрят даже перспективу каких-то романтических отношений между ним и их дочерью. Именно поэтому ему казалось неуместным сейчас заходить в гости – и даже подходить к входной двери. – Уже поздно, не стоит. Иди…

Собственное поведение казалось ему отчасти мальчишечьим – ну с чего бы взрослому мужчине, провожая девушку домой, бояться попасться на глаза ее родственникам? Тем более если ее родственники – практически и его семья. Однако странной ему казалась вся ситуация, а не только детали…

Пора было прощаться – Тедди приподнял руку и затеребил косу девушки, лежащую на плече. Он уже чуть наклонился, собираясь ее поцеловать – но вдруг замер, неестественно дернувшись в сторону.

- Что? – тихо и недоуменно спросила Лили. – Тедди, что случилось?

«Случилось то, что ты дочь Гарри, - подумал Тедди, проводя рукой по ее скуле и виску. – Я не могу через это переступить».

Однако ее лицо и его собственные эмоции говорили совсем иначе – и в качестве своеобразного компромисса Тедди скользнул губами по ее щеке. И, ощутив прохладную ладонь, накрывшую его руку, не удержался и опустился на мгновенье к губам. Сразу же отстранился, погладил ее по плечу…

- Иди домой, - повторил он. – Иди…

- Ты еще придешь? – как-то совсем по-детски спросила Лили, перехватывая его руку на своем плече. – Придешь?

- Обязательно, - пообещал Люпин: он чувствовал, что и сам этого хочет.

Уточнять, когда он придет снова, Лили уже не стала – просто сжала чуть крепче его руку, а следом повернулась и быстрым шагом пошла по дорожке к дому. Глядя на ее силуэт, стремительно растворяющийся в ночной тьме и появившемся в деревне тумане, Тедди чувствовал себя таким молодым и таким зрелым одновременно – уму непостижимо, какой вихрь чувств смогла вызвать всего за один вечер такая, казалось бы, знакомая и юная девушка!


Глава 6

На первый взгляд, будни совсем не изменились. Все так же не давали скучать в родном доме Джеймс и Альбус, все так же изматывала кропотливая, но интересная работа. Однако теперь в привычный график жизни Лили вклинился один маленький пункт – вечер. Самое долгожданное и приятное время суток.

А все потому, что вечером за ней на работу заходил Тедди (каждый раз, как Лили и предсказывала, вводя окружающих в заблуждение переменой внешности – но возвращая себе нормальный вид, едва они покидали отдел), и вел ее ужинать, пить кофе или просто гулять.

Возможно, это было лишь той неотъемлемой частью жизни – романтической, любовной, – которую по всем параметрам полагалось иметь девушке накануне двадцатилетия, и Тедди Люпин просто вовремя и грамотно вписался в пустующее пока пространство. Или происходящее между ними действительно являлось даром судьбы, счастливым стечением обстоятельств – неважно. Главное, что им и вправду было неплохо вместе.

Пожалуй, первым в ряде причин, из-за которых ей так нравилось встречаться с Тедди, Лили назвала бы тот момент, что с ним легко. Спокойно. Надежно. Необременительно. Он открыто давал понять, что она симпатична ему и интересна как женщина – и делал это естественно, без всего того, что так любили ее однокурсники и молодые коллеги. Оттого ли, что он старше? Из-за склада характера?

А еще давала о себе знать старая, давно уже забытая, совсем девчоночья влюбленность. Та, о которой Лили в иной ситуации и не вспомнила бы. Да, когда-то была влюблена в Тедди –так давно, наверное, в год ее поступления в Хогвартс, если не раньше. Объектом для подобного чувства, через которое проходило большинство девочек, стал именно этот юноша, часто посещавший их дом. Лили смотрела на него широко распахнутыми глазами – и по-доброму завидовала Виктории Уизли, восхищалась, что любовь нашла этих двоих, и опасалась, что ее-то она обойдет стороной.

Но то чувство давно прошло… и теперь вспыхнуло уже совсем иначе, совсем в другой форме… Связывать эти два момента воедино или нет, Лили не знала. Да и не желала знать. Сейчас она просто наслаждалась происходящим…

***

Тедди чувствовал себя нужным. Востребованным. Даже любимым. И это ощущение дорого стоило. Оно точно давало понять, что и в те моменты, когда у него не самое удачное время на работе – а что может быть важнее его исследований? – он не лишний в жизни. Его ждут. Без него даже бывает плохо. Это радовало. Умиротворяло.

Он провел рядом с Лили Поттер около двух недель – казалось бы, немного, – но уже понимал, что этой девочке он небезразличен. Она всегда рада его видеть. И самому ему хорошо рядом с ней. Разве это не важно?

Эта девушка чем-то отличалась от предыдущих его пассий, она была интересна ему и как личность. В ее юности и суждениях, порой отдающих максимализмом, было что-то освежающее. Потому разница в возрасте не казалась ему существенной.

Даже в клинике – вот уж что совсем ему несвойственно! – он порой отвлекался от рабочих мыслей и вспоминал Лили, их свидания – простые, невинные, однако приятные. И сегодня пациенты и коллеги молча поражались, отчего во время регулярного обхода на лице Люпина играет легкая улыбка, а глаза то и дело убегают в сторону.

Появления на пороге своей сменщицы он тоже не заметил. Вернее, заметил не сразу.

- Тедди, тебя там какой-то человек искал, - сообщила, чуть запыхавшись, Джулия, только что возникшая в дверях палаты. – Позовите, говорит, мистера Теодора Люпина.

- Кто такой? – Тедди поднял голову.

- Не знаю, первый раз его вижу. Говорит, правда, с легким акцентом, а больше ничего особенного, - пожала женщина плечами. – Я его в ординаторскую отправила тебя ждать. Иди, а то вид у него такой… странный…

- Закончишь здесь? – он протянул ей флакон и пачку пергаментов.

- Конечно!

В ординаторскую Тедди отправился довольно быстрым шагом, будучи заинтригованным. Что за странный человек с акцентом желает его видеть так срочно, почему не заявил о себе ни письмом, ни хотя бы предупреждением? Может быть, один из родственников больных, тех, что идут в общем порядке, а не на лично его наблюдении?

Открыв дверь, он сперва никого в помещении не заметил; лишь через пару секунд, приглядевшись, различил в самом дальнем кресле, на которое падала тень, мужскую фигуру. Человек поднялся, увидев целителя, и тот получил возможность рассмотреть неожиданного визитера.

Это был довольно высокий мужчина лет тридцати-сорока, темноволосый, но светлоглазый – именно этот контраст бросался в глаза в первую очередь. В целом внешность его действительно была непримечательной, но, как метко подметила Джулия, что-то – не то выражение лица, не то какая-то неведомая аура – казалось странным и настораживающим.

- Вы Теодор Люпин? – поинтересовался гость: голос его оказался низким, с легким, еле заметным акцентом.

- Он самый, - спокойно произнес Тедди, внимательно глядя прямо в эти странно-светлые, непонятные глаза. – Чем я могу Вам помочь?

- Меня зовут Вальмар фон Риттер, - представился он, протягивая Люпину руку: тот слегка напряженно пожал ее, не сводя глаз с визитера. Тедди чуть кивнул, отметив про себя: «Немец, значит. Вот, откуда акцент». А Вальмар тем временем добавил. – Прикройте дверь, мистер Люпин. Я думаю, разговор нам предстоит долгий и, как бы это сказать… конфиденциальный.

Тедди послушно, словно школьник, запер дверь – хватит здесь и обычного заклинания, неизвестно еще, что у этого немца на уме; а когда они оба уселись, вновь спросил, уже гораздо строже:

- Так что вы хотите? Чем я могу помочь?

- Боюсь, что в данной ситуации я могу вам помочь, мистер Люпин, а не наоборот…

Фон Риттер легонько усмехнулся и поставил руки на стол шатром, так, что кончики пальцев лишь едва касались друг друга. При этом визитер закинул ногу на ногу, повернувшись чуть боком, и во всей этой позе мерещилось что-то женственное, совсем не свойственное мужчинам. «Интересный типаж, - неожиданно для себя самого подумал Тедди, внезапно отстранившись от того, что говорил незнакомец. – Надо будет Вики подсказать, может, ей такой персонаж в какой-нибудь книге пригодится». Но тут же опомнился, довольно резко заметив:

- Я, знаете, не люблю, когда разговаривают загадками! В чем же вы собираетесь мне помогать?

- Ну хорошо, раз уж Вы так хотите прямоты: скажем так, мне известно, чем вы занимаетесь, какую проблему изучаете и чего хотите добиться. Я могу в этом посодействовать. Естественно, при условии, что мы об этом договоримся.

- Откуда… - непонимающе вскинул брови Тедди.

Из своих поисков он, в принципе, не делал особенной тайны – в конце концов, ничего незаконного в этом нет, все «больные» предупреждались и давали свое согласие. Но как-то уж повелось, что в клинике об этом предпочитали не распространяться – хотя бы потому, что окружающие считали попытки Люпина тщетными и помогали по мере необходимости преимущественно из уважения к его чувствам, а не из веры в успех. Но как мог узнать о происходящем в клинике, а точнее, в лаборатории, никогда прежде не виданный никем немец Вальмар фон Риттер? И как он собирается «содействовать»?

- Нас окружают люди, мистер Люпин, всего лишь люди, - покачал головой тот. – А людям свойственна болтливость, чаще всего начисто лишенная и злого умысла, и здравого смысла.

Вальмар вновь саркастически усмехнулся: ему вспомнилась абсолютно спонтанная, незапланированная и неожиданная встреча с тем парнем – Патриком, кажется, в богом забытом пабе; его развязавшийся после третьего бокала пива язык, та легкость и флегматичность, с которой он поведал практически незнакомому собеседнику о своей работе в клинике Святого Мунго, о существовании там некоего целителя Люпина, который безумно увлечен поисками панацеи от ликонтропии, невзирая на заключения науки о том, что болезнь эта неизлечима…

Молоденький еще парнишка, зеленый совсем! Даже не контролировал себя, даже не задумался, стоит ли это разглашать. Но информация, неожиданно полученная от него, оказалась для Вальмара в данный момент довольно интересной.

- Скажем так: мне о вас рассказали. И, по счастливой случайности, я сейчас смогу помочь. Вы ведь так и не нашли свою панацею? – собеседник пристально вгляделся в глаза Тедди и чуть дернулся, заметив, что радужка резко потемнела. – А-а… Метаморфизм?

Люпин напряженно кивнул.

- Редкое явление, крайне редкое… Насколько мне известно, в мире около трехсот метаморф-магов… У вас это врожденное?

- Да. Наследственное, - нервно процедил Тедди: он чувствовал, что скулы буквально свело от речей этого человека, от его загадок и от неизвестности… - Да, пока у меня не было абсолютно успешных результатов, но я ищу…

- Вы перепробовали все?

- Все, что знал, до чего мог додуматься… Послушайте, фон Риттер! – он чуть повысил голос, обессиливая от этих глупых игр. – К чему вы все это клоните?

Вальмар вновь изогнул губы в снисходительной усмешке, перекинул ноги с одной на другую и произнес едва ли не успокаивающе:

- Не стоит так заводиться, Теодор. То, зачем я пришел, должно быть важно в первую очередь вам, а не мне. Дело в том, что я знаю одну вещь, которая поможет в ваших поисках. Она сделает именно то, что необходимо – нейтрализует ген ликонтропии в крови оборотней. Странно, что вы сами об этом не вспомнили…

- Что это?

- Аконит.

Это название фон Риттер произнес тише, чем все остальное, – словно опасаясь, что услышат случайные свидетели; произнес отчетливо и выразительно. После чего выжидающе замолчал.

В голове Тедди вихрем пронеслись обрывки хогвартских лекций по зельеварению, страницы из учебников и пособий, которые он изучал позднее, – даже фрагменты каких-то формул и схем.

Аконит. Волчья отрава, или же клобук монаха. Цветковое растение. В определенных количествах – хорошо в качестве болеутоляющего или жаропонижающего средства. Однако если добавить чуть больше положенного – это яд. Яд быстродействующий и коварный. Именно из-за этого – участившихся случаев ошибок и халатностей – в Британии аконит запретили еще давно. Сейчас он был скорее примером для учебников, нежели реальным средством.

- Он запрещен, - вскинул голову Тедди. – Аконит запрещен в Британии уже почти пятнадцать лет из-за своих ядовитых свойств. Его не выращивают и не завозят, его нельзя добавлять в зелья. Боюсь, ваше предложение несколько абсурдно!

- Вовсе нет. Посмотрите вот на это, - во взгляде Вальмара ясно читалась насмешка и даже легкое презрение: так хогвартские сорвиголовы смотрели на порядочных отличников, когда те не могли решиться на шалость. Он протянул Люпину пачку пергаментных листков. – Это довольно подробное описание всех свойств и особенностей аконита – причем отнюдь не только ядовитых! Вы человек сведущий, все поймете… Должны понять, что это значит. Если вы хотите его использовать, то дело за малым: я добуду растение в любых количествах, в Германии его не запрещали. Не задаром, конечно… - немец опять легонько улыбнулся. – Но этот вопрос мы обсудим позднее. Ну, а вашей задачей будет обеспечить спокойный провоз через границу – дело-то не совсем законное. Что скажете?

Люпин сдвинул брови, просматривая один листок за другим, стараясь максимально точно понять все, о чем там сказано – вот так, с налету, без подготовки. Следом он чуть приподнял глаза, встретившись взглядом с фон Риттером.


Глава 7

- Так что же, мистер Люпин? Каков ваш ответ?

Тедди усмехнулся под стать ему.

- Мне кажется, что вы немного форсируете события. Я пока даже не обмолвился, что согласен. С чего вы взяли, что аконит может быть полезен при ликонтропии?

- Ответ вы держите в руках, - Вальмар кивнул на стопку бумаг, которую только что дал Люпину. – Прочитайте как следует, обдумайте. Можете проверить сами. К тому же, вдумайтесь в название, мистер Люпин, – Волчья отрава. Волчья… Думаете, это просто так? Нет. Уверяю вас, наши предки знали, о чем говорят, когда давали растениям имена…

Судорожно переводя взгляд с Вальмара на пергаменты, Тедди пытался собраться с мыслями. Он не был готов к подобному разговору, к этим размышлениям. Вероятно, заметив его смятение, фон Риттер добавил:

- Впрочем, я вас не тороплю. Обдумайте мое предложение, Теодор, обдумайте. Как придете к какому-либо решению – всегда сможете меня найти. Просто пошлите сову с просьбой о встрече.

- Сколько у меня времени? – выдавил Тедди.

- Сколько вам нужно.

С этими словами немец поднялся на ноги – и в этом движении проскользнуло неуловимое изящество! – и неспешно направился к двери. Уже взявшись за ручку, он резко повернулся, словно вспомнил, что не сказал.

- Я думаю, на сегодня нашу беседу можно считать оконченной. Надеюсь, мы еще встретимся, мистер Люпин, я буду ждать…

Тедди напряженно кивнул.

- Ах, да! Алохомора! – вскинул Вальмар палочку темного дерева и чуть покачал головой, будто сетуя на собственную забывчивость. – Всего хорошего.

Дверь негромко захлопнулась, и Тедди остался в пустом помещении в одиночестве, но его этот факт уже мало интересовал: мужчина с головой ушел в чтение полученных пергаментов, разложив те на столе и помечая некоторые места найденным неподалеку карандашом.

Тем вечером до дома он не дошел. И встречи Лили не назначил – хотя и успел соскучиться по этой так быстро ставшей привычной девушке, а она наверняка ждала от него записки или его появления в ее кабинете. Просто закрылся в лаборатории, где лучше всего думалось и решалось. Всю ночь – сидел и обдумывал полученные от фон Риттера идеи – и понимал, что если в предлагаемом и есть здравое зерно, то поиски его сопряжены с массой проблем. Зелье могло удаться – если грамотно подобрать прочие компоненты, все это согласовать и выверить. Долгое дело, опасное и щепетильное, требующее предельной точности – но не факт, что обещающее желанный результат.

Однако Тедди чувствовал, что новая идея, новый шанс найти свою панацею захватывает его. Точно так же, как это бывало раньше – возникало желание все понять и проверить, составить зелье, провести эксперимент… Что же может быть важнее и интереснее?! И вдруг именно в этот раз удача будет на его стороне, все получится…

Но во всей этой ситуации ощущался коварный подтекст. Люпин понимал, что даже если он все найдет и высчитает, проблема перевозки аконита через границу останется открытой. Очень рискованное дело, надо сказать…

Да и интересно было бы узнать, кто такой Вальмар фон Риттер, и какие собственные цели он преследует в этом деле. Не бывает ведь простой и бескорыстной помощи, тем более в таких вопросах!

К тому же, ему совсем не понравились высокомерные интонации и усмешки немца, словно открывающие то, что обладатель их считает себя куда выше прочих людей. И его неестественно бледные, при черных волосах, руки и лицо.

***

- Неужели слухи правдивы, интуиция меня не обманывает, и у тебя действительно что-то есть с моей маленькой кузиной?

В этот раз они встретились не в кафе, а у Виктории дома. Небольшой трехкомнатный коттедж на берегу моря как нельзя лучше соответствовал характеру и наклонностям хозяйки – сама она часто говорила, что такое гнездышко оставляет иллюзию того, что она и не уезжала из родительской «Ракушки», но при этом может чувствовать себя свободно. Ни от кого не завися, ни под кого не подстраиваясь. В двух шагах от дикого пляжа, наслаждаясь шумом прибоя и криками чаек, помогающими «поймать» вдохновение… В этом была она вся.

- Это какие такие слухи? – со смешком поинтересовался он, надеясь обратить все в шутку, поскольку не был настроен на задушевные разговоры.

- Вас папа видел в Косом переулке, когда вы в твоих любимых «Временах года» ужинали. Там, если ты забыл, довольно большие окна. А еще, Люпин, у тебя всегда все на лбу написано! – торжествующе закончила Виктория, а потом добавила уже тише и спокойнее: – Так что же, Тед?

Тедди не сразу ответил - сперва отошел к окну, поглядел на волны, бьющиеся о берег. Потом провел пальцами по книгам на полке. Четыре довольно толстых томика в серо-розовых обложках, автор – Виктория Уизли. Никаких псевдонимов и игр с собственным именем – они у нее не в обычае, это было бы совсем непохоже на нее…

Они всегда были откровенны друг с другом, даже когда пришло время расставаться – и сейчас он, вдохнув поглубже, произнес:

- Я сам толком не знаю, Вики… - но подруга мягко его оборвала.

- Ты мне для начала скажи: как вообще так получилось, что между вами что-то завязалось? Я бы даже не подумала и не представила…

- Да и я раньше не представлял. До Хэллоуина. На меня тогда что-то нашло, я ее поцеловал, ну и завертелось... А сейчас… Я тебе говорю: сам толком не знаю и не понимаю. Что-то есть, но вот что? Лили мне очень нравится, с ней легко, но все-таки она еще совсем юная…

- Если тебе с ней легко – то я могу точно сказать, что все отлично! – довольно выпалила Виктория. – Не думай, я не считаю тебя тяжелым в общении или капризным, скорее наоборот… Ты требователен к людям, а это то, чего не хватает в наше время очень многим. А возраст… не такая уж она и маленькая, двадцать лет – возраст сознательный…

- Да не только в этом же дело, Вики!

- Я знаю, что ты хочешь мне сказать! – остановила она мужчину небрежным взмахом руки. – Ты всегда смотрел на нее как на ребенка, на сильно младшую сестру, но вовсе не как на женщину. Тебя неожиданно накрыло сознанием того факта, что девочка выросла и она тебе нравится, но ты не можешь освоиться с этим новым состоянием. Пока угадываю?

Тедди кивнул, внимательно глядя на нее.

- А еще для тебя на первом месте всегда будет твоя клиника и поиск панацеи для оборотней. Так?

- Не путай…

- А я не путаю, Тедди. Это действительно так. Ты слишком много сил отдаешь этому, так же как я – своим книгам. Но ты же не такой, как я! Тебе не нужно выбирать, тебе нужна нормальная семья и хорошая женщина. Свою работу ты сможешь с этим совместить.

Эти слова заставили Тедди уставиться на подругу со смесью потрясения и недоумения. В глубине души он всегда понимал, что те слова, которые Виктория почти постоянно ему говорила, – о том, что нельзя замыкаться на фанатичном увлечении работой, не желая вылезать из скорлупы своего внутреннего одиночества, что нужно завести семью, – эти слова совершенно верны. Ведь она всегда была мудрой женщиной. А говорила это не потому, что сама придерживалась таких убеждений – вовсе наоборот! – а потому, что любила и жалела его. Но он никогда, даже сейчас, в последний месяц, и задуматься не мог о том, чтобы рассматривать в качестве кандидатки в спутницы жизни юную Лили Поттер. Девочкой он увлекся, но… Тем более, сейчас – когда он получил такое богатое поле для деятельности: вариант использования аконита казался ему все более и более привлекательным. Это зелье должно удаться, должно нейтрализовать этот роковой ген. Но это нужно еще обдумывать и просчитывать. Разве ему сейчас до размышлений о женщинах?!

О предложении загадочного немца Вальмара Люпин пока не говорил никому. И Виктории тоже. Оно вызывало определенные сомнения и опасения: начиная от химических соответствий, которые нужно было еще проверить и уточнить, заканчивая возможными трудностями при перевозе аконита через границу, что также было не исключено. И, если уже на то пошло, для начала следовало бы выяснить, кто этот Вальмар такой и откуда он узнал о стремлениях безызвестного британца Теодора Люпина? И какие собственные цели преследует?

Поэтому разговор он увел в другую сторону, поинтересовавшись, как поживают родственники Виктории. Но здесь его тоже поджидал неожиданный сюрприз.

- Вчера Доминик письмо прислала, - поведала Виктория. – Угадай, что там?

- Возвращается? – предположил Люпин. – Совершила-таки революцию в СМИ? Бросила Реми?

- Нет, она беременна, - усмехнулась его подруга, взмахом палочки притянув к себе молочник и сахарницу.

- Доминик? – не поверил Тедди. – Вот так новость!

В его сознании все еще жила маленькая белокурая девочка, миниатюрная копия прекрасной Флер Делакур-Уизли, которую решительно невозможно было представить будущей матерью. Тем не менее…

Тут он заметил, что на лице Виктории – странная грусть.

- Ты чего?

- Не знаю, - она пожала плечами. – Может, это оттого, что я старшая? Я первая училась ходить, первая получила письмо из Хогвартса. Первой должна была создать семью…

- Вики, это, как правило, зависит отнюдь не от возраста. У тебя все будет…

- Не думаю, Тедди. При моей профессии я не смогу заниматься еще и «делами семейными». Ты, по-моему, знаешь это лучше, чем кто-либо другой!

С этим трудно было спорить, а Тедди и не собирался. В свою очередь, Виктория очень быстро повернула беседу в другое русло – подоспел кофе, и они заговорили о неожиданном продвижении по карьерной лестнице Гермионы, о новом сорте роз, что выращивала миссис Уизли, – о чем угодно, только не о личной жизни обоих!

- Что ты собираешься делать дальше? – спросил он, когда уже было выпито по две чашки кофе и Тедди, поглядев на часы, понял, что пора идти.

- Хочу снова поехать в Венецию, - призналась Виктория. Она ездила туда с родителями, когда ей было четырнадцать, и до сих пор не могла забыть сказочный город. – Я уже давно хочу, и весной, наверное, поеду. Говорят, там в апреле хорошо!

- Тебя потянуло на Италию и античность? – удивился он. – С чего бы?

- Не совсем на античность. Именно Венеция. Там такая атмосфера… В воздухе дух этих старинных комедий, стихов, романов… Лагуна, каналы… Ты знаешь, это… ощущение вечности, свободы… Не знаю, как словами объяснить! – она печально улыбнулась, погрузившись в свои мысли. – Остров Лидо – знаешь, богемный такой кусочек. Там столько гениев свои шедевры создавало – и художники, и писатели, и поэты. Может, и мне удастся?

- Вики, ты неисправима! – неожиданно расхохотался Тедди.

Она согласно улыбнулась, даже не думая обижаться на этот выпад – впрочем, и поводом для гордости свою чрезмерную увлеченность творчеством Виктория не считала. Просто признавала за собой эту особенность.

А Тедди в связи с упоминанием ее романов и шедевров вспомнил, о чем хотел попросить подругу.

- Да, Вики, я чуть не забыл… Ты в прошлый раз давала мне посмотреть свои черновики, высказать свое мнение. Я проглядел, так вот… Вики, я тебя прошу: не трогай военную тему. По крайней мере, Вторую Войну.

- Почему? – недоуменно спросила она.

- А ты не понимаешь? Это же слишком близко, это… живое. Когда ты писала о пятидесятых, качество не страдало, было тоже очень здорово, но…

- Хорошо, Тедди, - кивнула она. – Я учту.

Виктория еле заметно усмехнулась. Она никому не позволила бы указывать ей, на какую тему писать, какими делать героев, что заставлять их переживать… Никому. Но это был Тедди. От него она могла терпеть многое из того, что не потерпела бы ни от кого другого. Пожалуй, даже не отдавая себе в этом отчета.

- Просто… понимаешь, в чем загвоздка… Сейчас я могу написать о Второй Войне, могу поговорить с участниками… да что там: мы с тобой сами родились практически в эти годы! А через тридцать лет, возможно, уже не смогу. И это получится менее достоверно. Понимаешь?

Он тоже кивнул. Очевидно было одно – на эту проблему у них разный взгляд. И в этот момент Тедди четко понял, кто такая Виктория – Писательница с большой буквы. Для которой, быть может, погоня за нестандартным характером, интересным сюжетом или свидетелем колоссальных событий важнее, чем чувства, которые при этом испытывают живые люди. Живые, а не книжные.

Она была такой. Не поддающейся корректировке. И Тедди ценил ее.

Ведь и у него были свои цели и идеалы в жизни, ради которых он готов был идти напролом и многим жертвовать.



Глава 8

В пятницу Тедди взял отгул за свой счет и на работу не пошел. Таким образом, у него было три дня на то, чтобы как следует разобраться с информацией, полученной от немца. Если все пойдет нормально, то к вечеру воскресенья многое уже станет понятно. Тогда, может быть, он и с Лили встретиться успеет – хотя вряд ли…

Он запасся банкой растворимого кофе – бурда, а помогает! – поставил чашку с правой стороны от себя. Пепельницу и пачку сигарет – слева, чтобы не перепутать. Вытащил из шкафов толстую стопку справочников, расположился на кухне и немедленно уткнулся в листки пергамента, содержащие описание того, как можно использовать аконит в исцелении оборотней.

С первого раза, с налету, разбирал он мало. Записи были сделаны мелким и непонятным почерком (надо же, вроде у самого похожий, а понять не может!) – а иногда автор и вовсе переходил на латынь. И, несмотря на то, что термины казались понятными и знакомыми, суть Тедди уловить никак не мог…

Изучая записи и расчеты, полученные от фон Риттера, прежде всего он старался не торопиться – спешка тут ни к чему. То и дело осаждал себя, подавляя искушение просто пролистнуть все записи и найти рецепт: сначала нужно прочесть весь текст целиком, составить общее впечатление. Решить для себя – не бред ли все это, есть ли вообще смысл двигаться в этом направлении. Уж больно оно, это направление, темное и туманное. И непростое.

Поэтому пока он просто читал все, что было. Составлял собственное мнение. Все-таки он целитель – и способен понять, действительно ли эликсир из аконита может возыметь действие. Или это лишь обманка, неизвестно зачем подброшенная ему немцем?

Собственно рецепта настойки из цветков аконита Тедди и не обнаружил, только на самом последнем листке – после множества формул и общих характеристик растения – увидел именно описания того, что следует делать с растением. Внимательно прочитал – и озадачился. Он, хоть и опытный специалист, в глубине души по-детски надеялся на что-то вроде: «Взять пятьдесят грамм сушеных цветков, проварить их в течение часа в литре молока…». Хотя мог и гораздо раньше догадаться, что легких путей не будет – не та сфера, пора бы привыкнуть.

Во-первых, вначале следовала целая страница требований к качеству несчастного аконита: оказывается, для борьбы с ликонтропией годится далеко не любой цветок. Возраст должен быть – не старше двух лет; длина – не более четырех дюймов; цветки – обязательно темно-лиловые, без единого пятнышка, и лепестков непременно четное количество, притом те – только скругленные, без дефектов…

«Гениально! – не то злился, не то унывал Тедди, прихлебывая давно остывший кофе и покручивая в пальцах незажженную сигарету. – Мало того, что я ума не приложу, как доставать этот аконит при запрете на него в Британии, я не до конца убедился, что рецепт обещает быть удачным, – мне еще и селекцию придется проводить. Проверять, скругленные у аконита лепестки или не скругленные…»

Но и дальше, после селекции, все оказывалось непросто. Фон Риттер (или кто писал эти строки?) излагал жутким почерком, что для получения желанного эффекта – то есть избавления от рокового гена – необходимо подбирать к акониту все прочие составляющие, которые должны нейтрализовать его собственное ядовитое действие, плюс обеспечить как можно более мягкое восприятие организмом эликсира… И еще – приготовление, требующее условий современной лаборатории с соблюдением технологической специфики. Таким образом, даже в том случае, если аконит Тедди получит, проблем оставалось множество.

Ну, допустим, лаборатория у него есть. Со спецификой – тоже при желании разберется, образование и практика обязывают. А вот как быть с остальными составляющими зелья – решительно непонятно…

«Здесь ведь даже намека нет, что этому акониту в компанию нужно, - уныло думал Тедди. – И как разобраться, если я об аконите, в принципе, только сейчас узнал? С другой стороны, конечно, мне никто и не обещал предоставить готовый рецепт. Только идею подбросили, свежую мысль… Тогда, пожалуй, и Вальмар этот, темная лошадка, обретает вполне понятную роль – обычный контрабандист. Его задача – получить с меня денег за доставку. И, может быть, решить еще какие-то свои проблемы – только знать бы, какие и чем это чревато! Любопытно, конечно, откуда у него все эти расчеты и исследования…»

Интересно – а что сказала бы Андромеда об этом немце? Об этом Люпин задумался словно между делом, даже не замечая этого… Наверное, вот что: «Сколько бы леопард ни пытался свои пятна замаскировать, все равно он хищник. А значит, извини за резкое слово, негодяй».

- Да знаю я, что он негодяй, бабуля! – возразил Тедди. – Или, по крайней мере, догадываюсь. Но если действительно поможет, если есть шанс…

Внезапно Тедди поймал себя на том, что отвечает он вслух. Разговаривает с человеком, которого уже больше года нет в живых…

«Советоваться не с кем, пора бы привыкнуть! – резко одернул он себя, отгоняя наваждение и тоскливую боль. – Решение придется самому принимать, вот только от чего отталкиваться – абсолютно непонятно!».

Но самым коварным, ироническим и важным фактом становилось то, что, внимательно прочитав все описания, изучив все формулы и, для надежности, самостоятельно высчитав некоторые моменты, Тедди начинал понимать, что верит в этот эликсир. Все складывалось довольно гладко и четко. Все совпадало. Здравое зерно в этом действительно было – это Люпин понял к концу третьего дня, после двух бессонных ночей, проведенных над книгами и записями. И чувствовал, как его охватывает такое знакомое чувство ажиотажа, нетерпения, желания все проверить, веры в грядущий успех, в то, что именно в этот раз…

Таким образом, в понедельник в клинике он появился бледный, с глубокими тенями под глазами – зато окрыленный новой идеей. И тотчас отправился в лабораторию – провести несколько опытов, которые должны были помочь принять точное решение, еще раз проверить достоверность полученных записей.

А после этого – связаться с фон Риттером (чего делать совсем не хотелось – немец не вызывал решительно никакой симпатии), чтобы дать окончательный ответ. И обговорить детали.

Теодор Люпин вновь не собирался отступаться от своей цели.

Но пока в его распоряжении еще была пара относительно свободных дней, которыми Тедди не преминул воспользоваться, чтобы пригласить куда-нибудь Лили – словно компенсируя то, что на выходных они не виделись. По ней-то он соскучился… чего нельзя было сказать о Вальмаре фон Риттере.

***

Зима подкралась как-то незаметно и стремительно. Еще пару дней назад погода была типично осенней, утром ударил легкий мороз, – а к вечеру все улицы замело снегом; без теплого шарфа и шубки не стоило и пытаться выйти на улицу.

Успев замерзнуть за полчаса, Лили и Тедди провели в центре Лондона совсем немного времени, несмотря на то, что на улицах уже поставили огромные рождественские ели, а витрины магазинов и стены домов были увешаны рождественскими фонариками и гирляндами – атмосфера настраивала на праздничный лад, но от холода деться было некуда.

- Как в Хогвартсе… - заворожено произнесла Лили, плотнее кутаясь в свое пальто, придвигаясь ближе к Тедди и глядя на дерево. – Двенадцать сосен, и Флитвик развешивает гирлянды…

- А Хагрид эти сосны тащит, засыпая всех встречных снегом, ты забыла… Красотища! – согласился мужчина. А следом добавил: - Замерзла? Пойдем ко мне, чаем напою – здесь недалеко. А потом придумаем что-нибудь…

Лили кивнула, протянув спутнику руку. Ладонь ее Тедди сжал, но трансгрессии, как ожидала девушка, не последовало. Он, видимо, заметил ее недоуменный взгляд, поскольку легонько усмехнулся:

- Здесь это бессмысленно, пешком за пять минут дойдем. Видишь ли, я искал жилье вблизи от клиники, так что теперь – житель центра столицы… звучит-то как…

Действительно, в жилые, гораздо менее затронутые предпраздничной мишурой кварталы они свернули уже через несколько минут, и вскоре Тедди открыл невзрачный подъезд многоквартирного дома, а потом и дверь на четвертом этаже.

- Предупреждаю сразу: порядка и уюта, как у твоих мамы и бабушки, здесь нет!

Даже если отбросить весь сарказм и самоиронию, в это время он судорожно думал о том, что поверхностный порядок в квартире он последний раз наводил дней пять назад, а со времен нормальной уборки прошло и вовсе больше двух месяцев. Всех его сил по вечерам хватало лишь на то, чтобы прийти и упасть на диван, предварительно съев что-нибудь, не требующее сложного приготовления. До уборки руки не доходили – да его это и не особенно волновало…

Девушки, причем такие, которых можно было приглашать к себе домой, не появлялись в жизни Тедди уже достаточно давно. Теперь – Лили… И если сам он был к этому относительно готов, то о квартире этого сказать нельзя.

- А я и не фанатка того, чтобы посвящать все свободное время уборке! – она гордо вскинула голову, оглядываясь по сторонам. – Сойдет. Чай у тебя есть?

- Сейчас сделаю, - произнес Тедди, жестом приглашая ее в комнату. – Тебе с сахаром?

- Я сама! – Лили решительно остановила его, почти по-хозяйски отодвигая в сторону. – Не волнуйся, я все найду. Скажи лучше: тебе с сахаром?

- Без. И без молока, - он усмехнулся, пропуская ее на кухню, а сам направился в комнату, где быстро разложил по местам слишком уж бросающиеся в глаза предметы и сел на диван, оглядывая помещение и продолжая посмеиваться. Давненько в его доме не было женщины, которая с порога кинулась бы хозяйничать и готовить ему чай! Пожалуй, после Виктории их не было вовсе. Абсолютно внезапно появилась Лили, и, – Мерлинова Борода! – ему это нравилось. Получать чай, обед или что угодно из рук любимой женщины. Чувствовать ее заботу. Наслаждаться домашним уютом – как-то неожиданно он появился и в этой конуре!

Лили действительно удалось создать это: на небольшом кухонном столе неизвестно откуда возникла симпатичная скатерть, чай был заварен в чайнике, а не в кружках на скорую руку, как он поступал обычно; даже привычный пейзаж за окном показался ему довольно интересным.

- Хороший у тебя чай получился, спасибо, - искренне похвалил Тедди, уже усевшись на кухне и отхлебнув горячего напитка. – И скатерть красивая.

- Не за что, - она улыбнулась. – У тебя здесь неплохо… Только атмосферу нужно чуть-чуть подкорректировать, но это быстро!

Чисто женское чутье с первых секунд указало ей, чего не хватает в этой квартире: внимания и незначительного ухода. Действительно, исправляется подобное мгновенно. И Лили чувствовала, что вовсе не против этого занятия.

Тедди, окинув все взглядом и решив для себя примерно то же самое, начинал осознавать, что уже не хочет никуда отсюда уходить – едва ли не впервые в жизни. Хочет наслаждаться ее присутствием и этой необъяснимой атмосферой. С появлением Лили все действительно каким-то неуловимым образом изменилось.

Ее глаза загадочно поблескивали, отражая свет фонарей за темным окном, лицо разрумянилось после мороза и горячего чая. Вся эта картина вкупе с его собственным, подаренным Викторией на прошлое Рождество клетчатым пледом, наброшенным девушке на плечи, казалась настолько домашней и уютной, что Тедди не удержался – отставил чашку на стол, осторожно привлек Лили к себе, поцеловал – уже вовсе не мимолетно. Неторопливо. Чувственно. Ни о чем не думая.

Она тотчас откликнулась и прильнула; плед соскользнул на кухонный пол. В который раз пытаясь понять – чем она так его околдовала, внезапно привлекши внимание? – Тедди чувствовал, что сейчас ему это вовсе не важно, не имеет значения: он просто не хочет отпускать ее от себя, не хочет расставаться с ощущением ее прохладной кожи под своими ладонями, ее податливых губ, длинных волос, щекочущих шею и щеки. Просто не хочет. Без причины.

Через несколько минут они оторвались друг от друга, пару раз судорожно вдохнули и, не сговариваясь, вернулись к своим чашкам, порой переглядываясь и улыбаясь.

- Ты согрелась? Куда теперь пойдем? – не слишком уверенно спросил Тедди, наклонившись за упавшим пледом. – Обратно в центр, на коньках покатаемся? Или срубим в парке пару елок?

- А может, мы никуда не пойдем? – тихо, но как-то по-особому тепло и откровенно произнесла Лили.

***

Сложно было сказать, сколько времени прошло времени с тех пор, как они уснули, – темнота за окном оставалась неизменной, а часов поблизости не наблюдалось.

Не обнаружив Тедди рядом с собой, Лили присела на кровати, недоуменно оглядывая комнату, и завернулась в одеяло: медового цвета волосы при этом завесили обнаженные плечи и шею. Его фигуру она заметила около окна и, выждав пару секунд, окликнула…

Минувшие часы произвели неизгладимое впечатление на ее тело и сознание. Вот, каково оно бывает; вот оказывается, что такое постель – а вовсе не очередная неотъемлемая стадия «правильных» отношений! Все предыдущие ночи в ее жизни теперь казались жалкой и неумелой пародией. Ни одна не была даже отдаленно похожа на эту – когда сливается друг с другом каждая клеточка, любовная лихорадка возникает в первую очередь в сознании, а все это вместе… Тедди пробудил в ней чувства и ощущения, о существовании которых в себе Лили и не догадывалась.

Люпин задернул штору и повернулся: в темной комнате фигура девушки, словно укутанной собственными волосами, казалась донельзя романтичной, и на мгновенье в Тедди шевельнулось сожаление, что он не художник и даже не поэт – описать это можно было бы отлично, умей он подобрать изящные слова, как Виктория. Вернувшись к кровати, он сел рядом с Лили и обхватил ее за талию – девушка доверчиво прижалась, уткнулась лицом ему в плечо и что-то пробормотала. Тедди коснулся губами ее затылка и чуть улыбнулся: ребенок. Действительно совсем невинное и неискушенное создание. Пускай она и не была девственницей в физическом смысле этого слова – в полной мере разбудить в ней женщину явно никому до него не удалось. Прекрасно осознавая это, Тедди чувствовал непонятную себе самому гордость и удовлетворение за эту роль в ее жизни. Тут же шевельнулась легкая, неприятная ревность – сколько у него было предшественников?

Но эти мысли тотчас откинул – сейчас она была только с ним: Лили отвечала на поцелуи и ласки, скользя прохладными ладонями по его спине, и Тедди чувствовал: думать и анализировать он будет потом. И разговаривать - потом. Сейчас он хочет одного – просто быть с ней.

У Тедди и раньше были женщины. И, бывало, он влюблялся.

Однако почти никогда влюбленность не приводила его к сексу. А физическая близость не означала любви. И вот теперь – наверное, первый раз за последние семь лет – и любовь, и желание, и страсть слились воедино. И это было прекрасно, как никогда…

Как никогда, как никогда, как никогда…

Ненужные мысли, опасения, научные неудачи – все подождет. Сейчас – только слабо брезжущий рассвет и Лили. Желанная. И это – тоже своего рода панацея.


Глава 9

Несмотря на то, что их отношения шли своим ходом, набирая обороты, Лили, если бы кто-то ее спросил, не сказала бы, что им с Тедди часто удается бывать вместе или даже выносить этот роман на главенствующее место в сознании. Потому что именно этот всплеск ее личной жизни совпал с таким же всплеском жизни служебной – с долгожданной греко-британской конференцией.

Если пару месяцев перед этим, пока шли приготовления, отдел просто суетился, то сейчас, к середине декабря, все буквально посходили с ума. Несколько раз Лили приходилось задерживаться на службе до глубокой ночи – вычитывая очередные договоры, встречаясь с переводчиком, а то и лично проверять, готовы ли комнаты в гостинице и залы для переговоров.

- Нет, у нас в штате нет людей, свободно говорящих по-гречески, но я уже нашла такого мужчину! – отрапортовала Лили начальнику, едва тот появился на пороге ее кабинетика: за последние двое суток он заходил к ней с этим вопросом по меньшей мере трижды.

- А… отлично, мисс Поттер, отлично… Где нашли? – облегченно выдохнул тот.

- В отделе Правопорядка. Посоветовали, - коротко отозвалась Лили, вытаскивая из кипы бумаг очередную папку. – Возьмите, это насчет посещений пригородных аббатств.

- Замечательно! Спасибо! – начальник просиял. – Я вам очень благодарен, мисс Поттер, очень. Вы почти всю эту конференцию на себе единолично вытащили. Гарантирую внеочередной отпуск, когда все это кончится…

Лили легонько улыбнулась ему, строго кивнула, – и мужчина исчез за дверью. На назойливый, уже ставший привычным вопрос, который девушка вновь задала сама себе – «Уже все? Они поняли, что я представляю что-то из себя сама по себе, а не только как чья-то дочь? Или еще нужно время?» – она снова не смогла ответить. Казалось бы, только что прозвучавшие слова начальника явно свидетельствовали о том, что ее действительно ценят, но… Старое, непреодолимое желание кому-то что-то доказать (пусть даже не обоснованное негативными прецедентами в биографии) никак ее не оставляло…

Вдобавок настроение ощутимо портил тот момент, что при подобном ритме жизни, что выдался ей в последние несколько дней, она почти не встречалась с Тедди. Элементарно не хватало времени – да и он, казалось, был чем-то занят. Так или иначе, перепали им за это время лишь один совместный ужин да две или три ночи в его квартире. Совсем недостаточно при внезапно возникшем взаимном притяжении, что было сейчас между ними.

- Что у вас в клинике происходит? Тоже завалы, да? – спросила Лили, откинувшись на спинку дивана. За окном уже давно стемнело, а в комнате лишь слабо горела единственная лампочка, но ее хватало, чтобы видеть лица друг друга и потому спокойно разговаривать.

- Да… работы много, и в лаборатории приходится сидеть, за настойками следить. Поэтому ты уж извини, что мы так редко виделись, никак было не вырваться… - отозвался Тедди: он бездумно перебирал ее рыжеватые локоны, то накручивая прядки на пальцы, то позволяя им свободно струиться по ладони…

На самом деле причиной, по которой он вынужден был сократить свидания с Лили до минимума, являлась вовсе не напряженная работа больницы – эта сторона дела его всегда мало касалась, – а дни и ночи, что он проводил в своей лаборатории, пробуя, высчитывая, подбирая прочие составляющие к проклятому акониту. Это была долгая и кропотливая работа, пока приносящая, увы, весьма скромные результаты – удалось лишь выявить ряд растений и животных веществ, с которыми аконит ни в коем случае сочетаться не может. И еще определить, что в зелье хорошо подойдет корень полыни. Знал бы Люпин раньше, до чего этот цветок капризный – может, подумал бы подольше!

Но об экспериментах и попытках борьбы с ликонтропией, а тем более о затее с аконитом Лили ничего не знала, и говорить ей Тедди не собирался. Зачем? Вполне сгодится вариант с тяжелой работой в клинике… к тому же, это почти правда…

- Ничего страшного, ты же знаешь, я сама почти света белого не вижу, - легко произнесла Лили. Ругаться и обижаться по этому поводу в ее планы сейчас не входило, да и причины на это она не видела. - Конференция эта несчастная у меня в понедельник. Сегодня среда, точнее, уже четверг и, я думаю, что к пятнице мы все закончим. Но что будет до пятницы, представить страшно…

Международные законы, сотрудник международного отдела, заграничные отношения… Что-то шевельнулось в нем при упоминании этих слов. Какая-то не сформировавшаяся до конца мысль, идея…

Заниматься настойкой из аконита он был готов долго и серьезно, и в глубине души даже радовался, что Лили так плотно занята своими греками. Точнее, испытывал облегчение. Выслушивать от нее претензии из-за недостаточного внимания он сейчас не был готов. Да и не хотел – ему нравилось проводить с ней время. Нравилась она сама.

Но вне зависимости от этого, несмотря на все радости личной жизни, Тедди пока что очень занимал один вопрос: как бы решить проблему с аконитом? И множество других, из нее вытекающих.


Небольшой экзерсис для воображения: поставить себя на место Вальмара фон Риттера и попытаться понять, как, черт возьми, тот намерен действовать. Проблема, однако, заключалась в том, что Тедди никогда не занимался перевозкой запрещенных товаров через границу. Посему упражнение не задавалось.

- Лили, - позвал он на рассвете, когда утренние ласки и утренняя нежность были испиты, а Лили блаженно перевернулась на живот, дабы полежать с закрытыми глазами оставшиеся до подъема минутки. – Лили, а как работает система контроля за таможней? Ты же вроде бы работаешь в этом отделе… Как бы ты стала действовать, если бы хотела протащить контрабанду?

- Что ты за человек такой пытливый, Тедди? – пробормотала Лили, уютно ворочаясь около него. – Зачем тебе это нужно, тем более сейчас? Нормальные люди в такое время спят, ненормальные занимаются любовью, но к какой же категории причислить тебя, если ты сначала спишь, потом занимаешься любовью, а потом решаешь подправить свою юридическую неграмотность непосредственно в койке, под нежным боком любимой женщины?

- К категории метаморф-магов, наверное, - не слишком уверенно предположил он. – А все-таки? Не могут ведь сотрудники Министерства лично бегать по государственным границам, отлавливая всех подряд – “А покажите-ка вашу сумочку!”. Как это организовано?

- Ты чудовище… В том случае, если какой-то груз вызывает подозрения, срабатывает специальная система. Вроде Надзора за несовершеннолетними. Всегда узнают. В общем, это довольно сложно объяснять, я и сама толком не знаю, лишь в общих чертах… А чего тебя это вдруг заинтересовало?

- Да так… ничего…

Люпин с еле слышным вздохом опустился обратно на подушки. В голову совершенно неожиданно пришли две мысли: удручающая и внезапная, пугающая, недопустимая…

Он вспомнил свой недавний разговор с Вальмаром фон Риттером. Довольно щекотливый разговор…

…- Я согласен.

На лице фон Риттера, услышавшего эти слова, вновь отразилась неприятная усмешка. Он легонько стукнул пальцами по испещренной пятнами и трещинами столешнице.

- Однако вам потребовалось немало времени, чтобы решить это, мистер Люпин. Неужели в моих бумагах недостаточно ясно все изложено?

Вокруг мужчин шумел своей повседневной жизнью старый добрый «Дырявый котел». На том, чтобы встретиться именно здесь, настоял Тедди. Он не хотел, чтобы немец вновь появлялся в клинике, вызывая тем самым любопытство окружающих. А поговорить им было необходимо.

Сову фон Риттеру он отправил едва ли не на следующий день после того, как понял, что рецепт на основе аконита действительно может быть действенным. Как только ему удалось на время вытеснить из мыслей Лили, внезапно занявшую там доминирующую позицию. Тогда Тедди вновь направил все свои силы и размышления на исследования – и вызвал на переговоры немца.

- Нет, там все очень четко и грамотно. Заметно, что писал профессионал для профессионалов. Но мне нужно было время, чтобы принять решение. Кое-что проверить. Поразмыслить. Кстати, откуда у вас эти записи? Ведь вы не целитель?

Последняя фраза прозвучала скорее утвердительно. Вальмар фон Риттер не был похож на целителя… тогда он не стал бы разбрасываться подобной информацией. И Тедди действительно интересовало происхождение этой идеи.

- То есть вы хотите получить от меня аконит?

- Да. Но я спросил вас: откуда эти записи? – повторил Тедди, глядя собеседнику прямо в глаза.

- А вам не все равно? – фон Риттер резко откинулся назад, так что стул на какую-то долю секунды удерживался лишь на двух ножках. – Какая разница?

- Считайте, что не все равно.

- Ну хорошо… - словно неимоверно утомившись, немец на мгновенье прикрыл глаза. – Скажем так: эти бумаги давно хранятся в моей семье. Был у меня дедушка… Такой же искатель, как и вы. Занимался тем же. Всю жизнь посвятил поискам спасения для оборотней, разрабатывал этот эликсир, как Николас Фламель – философский камень… - Вальмар вновь усмехнулся. – Я так понял, что в итоге он пришел именно к этому – к акониту. Расписал все его качества. Детали. То, что вы сейчас читали – его работа. Но, как вы могли заметить, точного рецепта там нет. Он не успел, умер раньше…

Тедди молчал. Пока он понимал лишь одно – если это действительно так, то шанс на то, что настойка будет действовать, резко увеличивается. И одновременно с этим – еще ворох мыслей и чувств…

- Последователей у него не было, помощников тоже, поэтому после его смерти дело и встало. Незаконченным осталось. Думаю, не верили окружающие в то, что успех может быть. Все-таки ликонтропия неизлечима…

- А вы сами верите? – прямо спросил Тедди.

- А черт его знает! – пожал плечами фон Риттер. – Я, как вы правильно заметили, не целитель, поэтому ничего в дедовой тетрадке разобрать толком не могу. Вам виднее.

- И вы решили благородно отдать ее мне? Специалисту?

Не верил Тедди в подобный вариант, ох не верил! Слишком все как-то просто…

- Отчего же – отдать? – немец недоуменно приподнял брови. – Продать. Плюс стоимость противозаконной доставки аконита… не волнуйтесь, мистер Люпин, я в убытке не останусь! Ну и еще, есть некоторые аспекты… но вас они абсолютно не касаются.

- Я вас не понимаю! – теперь пришло время Тедди рассмеяться. – Сначала вы дали эту тетрадь мне, не потребовав ничего взамен, оставили на несколько дней, – а теперь собираетесь брать за нее деньги? Да если бы я хотел, я бы уже давно мог скопировать ее или попросту исчезнуть вместе с ней – и остались бы вы не у дел…

Вальмар вновь снисходительно покачал головой, чуть прикрыв глаза.

- Не считайте окружающих глупее себя, Теодор. Не стоит. Я же знал, что вы этого не сделаете. Вы действительно специалист – и обязательно захотите выяснить детали. Все уточнить. У кого – у меня. Кроме того – как вы будете доставать аконит? Тут вам опять нужен буду я. Ну, и наконец… - Вальмар открыл свой портфель и вытащил что-то, обернутое в вощеную бумагу. – То, что я дал вам для ознакомления – копия. Оригинал тетрадки все это время был у меня. Как видите, я не проигрываю…

Тедди не мог не оценить подобную схему. Немец предусмотрел буквально все!

- Даже если вы поняли все без моей помощи, а такой вариант я допускаю… Основной ингридиент где возьмете? У меня. Так что…

- Умно, - заметил он. Следом добавил: - И теперь вы, как преданный внук, хотите поправить свое материальное положение на дедовых исследованиях? Думаете, он бы вас поддержал?

- А в чем дело? – Вальмар недоуменно качнул головой. – Деда уж двадцать лет, как нет. Эта тетрадка больше никому не интересна. Но если дед был прав – то ценность она представляет немалую… Так отчего же мне этим не воспользоваться?

Губы немца вновь искривила усмешка, и он произнес:

- Нет, конечно, если вы считаете, что все это глубоко аморально и неправильно, я ни в коем случае не заставляю вас в этом участвовать. Все на ваше усмотрение.

Еще минуту Тедди раздумывал – хотя для себя уже все решил. Если для достижения цели нужно выложить денег, то он их выложит. Прочие его эксперименты тоже не были бесплатными. А морально-этическая сторона дела пускай остается на совести фон Риттера.

- Я согласен.

Произнося эти слова, он довольно четко осознавал, что получение собственно аконита – лишь полдела. Основной задачей останется подборка прочих составляющих, методики изготовления зелья… И сложно сказать, что хуже: контрабанда или то, что за ней последует?

Вальмар торжествующе кивнул, извлекая откуда-то перо и блокнот. Эти незамысловатые детали окончательно придавали их беседе сугубо деловой характер.

- Я так и думал. Выходит, нам остается определить цену?

- Вы еще не сказали, как и когда я получу сам аконит, - заметил Тедди.

- О, не волнуйтесь, я обо всем помню! Думаю, мы сделаем так: две цены – за рецепт и за доставку. Таким образом, в первой графе у нас выходит…

Немец вытащил свою палочку – длинную и тонкую, из темного дерева – и легонько коснулся ею листка пергамента. Там немедля появилось число, и Вальмар повернул блокнот к Люпину.

Нельзя сказать, что увиденная сумма его шокировала. Пожалуй, он ожидал даже большего. Очевидно, это удивление отразилось на его лице, поскольку немец пояснил:

- Это – цена самой информации. Повторюсь: я не целитель, поэтому не могу оценивать ее справедливо… наверное, в этом вам повезло. Рассчитаемся сейчас?

- Я не ношу в карманах горсти галеонов… - развел руками Тедди. – Если вы подождете, то я могу сходить в «Гринготтс» и получить из своего сейфа.

Вальмар молча кивнул.

- А что насчет аконита? – напомнил ему Тедди.

Ему абсолютно не нравилась атмосфера, в которой проходили их беседы – и сейчас, и в прошлый раз. Люпин не мог отделаться от впечатления, что фон Риттер разговаривает с унизительной снисходительностью в голосе, считая его, Тедди, до невозможности юным и ничего не понимающим. Вот только деваться было некуда – он ведь действительно предлагал толковые, а, главное, необходимые Люпину вещи.

- Аконит… Вы его получите. Это обязуюсь устроить я. В свою очередь, ваша задача – обеспечить, чтобы мои люди беспрепятственно провезли его через границу. Это не так уж трудно! – с обнадеживающей улыбкой на лице произнес Вальмар, заметив, как поползли вверх брови Тедди, как вытянулось его лицо. – Главное здесь – найти нужных людей. Поверьте, все это возможно, если есть желание. Не вы первый, не вы последний… Всегда удавалось.

- Вы – контрабандист, - утвердительно произнес Тедди, окончательно убедившись в своей догадке.

- Допустим, - кивнул Вальмар. – Контрабандист, держащий в руках результаты дедушкиных исследований и твердо знающий, что для них требуется, где это достать и кому предложить. И не остаться в убытке. Неплохо, верно ведь?

…И сейчас эта картинка вспыхнула у него в голове – неожиданно ярко и четко, будто огромная звезда на темном небе.

Во-первых, теперь он точно понял, что перевозка аконита действительно будет сопряжена с серьезными проблемами. Никуда от них не деться…

От Лили, кажется, не укрылось это его состояние. Она тотчас притянула к себе его голову, запустила пальцы в густые волосы, чуть поглаживая затылок и шею.

- У тебя какие-то проблемы? На работе? Вы пользуетесь контрабандными котлами, что ли?

- Нет-нет, солнце… Все в порядке…

Главной проблемой сейчас оказалось то, что блаженная пустота в голове и необременительные мысли о Лили мгновенно исчезли, уступив место куда более привычным размышлениям о работе и исследованиях.

А второй, не менее важной и немного пугающей – то, что в голове у него сложилась, словно кусочки разноцветной мозаики, некая схема. Совершенно недопустимая.

Лили – сотрудник отдела Международного Магического Сотрудничества, а значит, она имеет допуск и к делам, связанным с таможней и вывозом-ввозом всяческого добра. То есть, наверное, она могла бы помочь ему в деле с аконитом, пропустить партию этого товара, открыв (или «забыв» закрыть) какие-нибудь каналы. Она вполне могла бы…

Вот только ее нельзя было в это вовлекать! Ни в коем случае. Во-первых, Лили знать не знала ни об аконите, ни об его поисках панацеи в принципе. И Тедди пока не хотел, чтобы она знала. К тому же дельце предстояло неприятное и откровенно противозаконное – и справляться с ним, раз уж ввязался, Тедди обязан был сам.

Или с любым другим напарником – опытным, сведущим, расчетливым, может быть, в чем-то похожим на самого фон Риттера, но никак не с этой девочкой!



Глава 10


Близилось Рождество и, в преддверии традиционного семейного обеда, становилось понятно, что пора поставить родственников в известность о том, что происходит между Лили и Тедди – все равно обнаружится рано или поздно… Лучше опередить сплетни и предположения, прояснив ситуацию самим.

- Ну, и что будем делать? – поинтересовалась Лили: забравшись с ногами на диван в квартире Тедди, она сжимала в руках чашку горячего чая. – Я надеюсь, ты не собираешься встать на стул во время рождественского ужина и представить эту новость всему семейству в качестве подарка, а потом спеть веселую песенку?

- Вообще-то стишки всегда удавались мне лучше… - задумчиво отозвался Люпин. – Петь праздничные песенки – это прерогатива Виктории и Доминик, кстати, она приедет из Франции. Точно… Я подготовлюсь и в стихотворной форме озвучу признание в любви к тебе, идет?

- Только попробуй! В таком случае я придушу тебя сразу – я еще помню, как на какое-то Рождество ты смеялся над моим костюмом светлячка!

- Но он и вправду был смешной! – Тедди картинно развел руками. – Вот потом у тебя появились шелковый плащ и якобы позолоченная маска… Это смотрелось уже куда изысканнее.

- Хоть на том спасибо!

Самой Лили иногда казалось, что именно это общее детство – пусть и с большой разницей в возрасте! – давнее знакомство и общение сыграли отнюдь не последнюю роль в их развивающихся отношениях, поспособствовали стремительному сближению. С кем еще она могла бы вспоминать маскарадные костюмы пятнадцатилетней давности?! И при этом думать время от времени: «Оказывается, я совсем его не знала… А ведь помню всю свою жизнь!».

Так или иначе, отношения неумолимо ползли вперед , и пора было дать знать окружающим об этом факте…

Гарри и Джинни дипломатично не задавали никаких вопросов: ни по поводу отсутствия дома по ночам, ни насчет выходных, ни о происходящем в ее жизни вообще. Конечно, Лили понимала, что не могут родители уж совсем ни о чем не догадываться – но и делиться пока не спешила. Лишь изредка отвечала на их понимающие улыбки украдкой. И благодарила мать с отцом за ненавязчивость.

- Нет, успокойся, - Тедди присел рядом и перетянул на себя значительный кусок пледа. – Всем сообщать, конечно, не стоит, мы и не будем. А вот родителям твоим надо. Я, пожалуй, на днях с Гарри встречусь и поговорю, чтобы действительно сюрприза не вышло…

- Хочешь, я с тобой? – тут же предложила Лили.

- Нет, я сам. Так сказать, по-мужски…

От ее помощи в этом деле он отказался решительно и однозначно. Чего следует ожидать от грядущего разговора с крестным, Тедди и понятия не имел. Радостной реакции или ряда обвинений в его адрес? И какова все-таки роль Гарри – человек, заменивший ему отца, или отец девушки, с которой у него завязался роман? Или и то, и другое…

«Наверное, совместить эти роли крестному будет тяжеловато… - вздыхал Тедди. – А выхода я опять не вижу!».

У Люпина оставалось множество предрассудков по поводу их с Лили отношений: она совсем юная, она дочь Гарри, она очень долгое время была ему лишь младшей сестренкой и, скорее всего, никто не представляет между ними иных отношений, кроме братских…

Окружающие – черт с ними, плевать на пресловутое «общественное мнение», если им самим вдвоем хорошо! Но Гарри… Джинни…

Потому через пару дней, сидя в полюбившемся им трактире и ожидая крестного, Тедди порядком нервничал, уничтожая с рекордной скоростью довольно крепкий пунш – и виной этому была вовсе не декабрьская слякоть и пронизывающий ветер.

Гарри появился с небольшим опозданием и сразу заметил эту взволнованность крестника. В общем-то, он даже догадывался, чем она вызвана…

- Тедди, у тебя все в порядке? – осведомился он, усаживаясь рядом. – Мне в той записке показалось, что случилось что-то серьезное.

- Нет, ничего страшного… - Люпину до смерти хотелось еще потянуть время, подобрать самые нейтральные и подходящие слова, но он решил высказать все сразу: как в школьные годы всегда стремился первым идти сдавать экзамен. – Гарри, я просто хотел тебе сказать… - он вновь замялся, чувствуя себя совсем мальчишкой. – В общем, мы уже полтора месяца встречаемся с Лили, и я…

- Я знаю, - спокойно, и даже с легкой улыбкой перебил его крестный. – И она, судя по всему, порядочно влюбилась в тебя, ты в курсе?

- Откуда…

Тедди был окончательно ошеломлен и выбит из колеи. Вряд ли Лили уже бросилась откровенничать с отцом, она бы предупредила, хотя… мало ли…

- Догадался! – усмехнулся Поттер, абсолютно мирно и дружелюбно глядя на замешавшегося собеседника. – Я, знаешь, привык складывать кусочки картинки в единое целое. И могу только порадоваться этому факту.

- Но я…

- Мерлин, только не говори мне, что собираешься просить ее руки! – в этот момент действительно можно было сказать, что Гарри шокирован, но, несмотря на это, он уже хохотал.

- Нет-нет, совсем не это! – поспешил успокоить его Тедди. Он сам еще и не задумывался о подобной перспективе, о чем и сказал недавно Виктории. – Нет, мы пока только присматриваемся друг к другу, я просто хотел… Чтобы ты знал.

Когда Люпин готовился к этому разговору, он вовсе не представлял себе, что крестный воспримет новость столь спокойно и даже радостно. Посягая на, казалось бы, запретную территорию, он готов был услышать ряд обвинений и претензий в свой адрес.

- Так ты не против?

- Тедди, а почему я должен быть против? Вы оба взрослые люди, сами можете решить, что вам нужно. Ты прекрасно знаешь, как я к тебе отношусь. И как отношусь к собственной дочери, думаю, тоже догадываешься. Почему же я должен как-то вас не одобрить?

Слушая речь Поттера, сдобренную веселой улыбкой, Тедди чувствовал, как с души падает тяжелый камень. Гарри не бросился убивать негодяя, посягнувшего на честь его дочери; не заявил, что изгоняет его из семьи как предавшего и разочаровавшего. Так что же еще надо?
Он даже понял, что в данной ситуации все проблемы и недопонимания возникли из-за того, что их с крестным взгляды кардинально различались. Гарри, несмотря на «родительский эгоизм», признавал тот факт, что его дочь – взрослый человек и может сама распоряжаться своей жизнью. А для Тедди Лили так и осталась маленькой, такой он всегда ее видел и воспринимал…

Теперь это его «мировоззрение» менялось, как и все в жизни. Правда, постепенно.

***

Вечер Сочельника предстояло провести в «Норе» в компании всех членов многочисленной семьи Уизли – и впервые за тридцать лет жизни Тедди чувствовал, что ощутимо волнуется перед этим мероприятием. Он всегда находился на положении члена семьи – безымянного, но своего. И теперь задача войти в новую роль казалась ему непростой даже для самого себя, не говоря о мнении окружающих.

Можно было сказать, что это первый их с Лили совместный выход в свет.

Тем не менее, резко менять стиль поведения вовсе не пришлось – никто вовсе и не собирался сосредотачивать свое внимание на одном лишь Тедди, вокруг тоже творилось немало интересного.

На семейный рождественский ужин прибыла Доминик с мужем Реми из Франции. Тедди не без любопытства наблюдал за девушкой – он помнил ее второкурсницей, а последние десять лет они почти не общались. Теперь перед ним сидела белокурая двадцатидвухлетняя особа с широко распахнутыми, кукольными голубыми глазами – в Доминик кровь вейлы ощущалась куда сильнее, чем в харизматичной рыжеволосой Виктории, – и с очаровательным, чуть простодушным выражением лица. Тяжело было представить, что еще пару месяцев назад этот ангел активно занимался политической журналистикой во Франции и добивался на этом поприще определенных успехов. Сейчас, казалось, все ее мысли и чувства были подчинены беременности, равно как и внимание окружающих.

- Ну вот, хоть одного правнука я увижу, - произнесла Молли, заплетая светлые кудри внучки в нетугую косу. – По крайней мере, надеюсь на это.

- Да что вы, миссис Уизли! – горячо возразил ей Гарри. – Вы еще нас всех переживете!

- Не надо, Гарри, - спокойно покачала головой она. – Не надо. Всем свое время. Ну, протяну я еще лет пять, может быть, десять, – и хорошо. Больше не стоит. Я, честно признаюсь, не горю желанием видеть, как моей дочери исполнится шестьдесят. Мне вполне хватило меня самой!

Выслушав подобную, совсем нерадостную речь, все на некоторое время растеряли желание что-либо праздновать. Впрочем, это уныние продлилось недолго – бабушка в последнее время была горазда на такие высказывания, и серьезного значения им почти никто не придавал.

Окончательно вернула ситуацию в нужное русло все та же Доминик: легонько сжав заметно похудевшую, морщинистую руку, которая замерла на ее плече, девушка спокойно, будто ничего и не случилось, произнесла:

- Бабуля, но в таком случае тебе придется срочно учить меня печь пирожки с картошкой – те, которые тоненько раскатываются! Ты ведь знаешь – я их обожаю, а никто, кроме тебя, не умеет…

Молли искренне рассмеялась, и все остальные тоже почувствовали успокаивающее облегчение: таким образом, фраза, которая в другой ситуации вполне могла показаться бестактной, сейчас спасла атмосферу.

Сам Тедди в этот момент прервал свою непринужденную беседу с Гермионой, которую, в свою очередь, отвлек Гарри, – и направился к сидящей в уголке возле камина Виктории. Девушка листала поднятый с пола рождественский буклет, время от времени искоса поглядывая на сестру и зятя.

- Не похожи мы с сестренкой, не находишь? – она подняла глаза, заметив приближение Тедди, который молча протянул ей бокал пунша. – А ведь в детстве нас чуть ли не за двойняшек принимали! Наверное, такими и казались. И посмотри, что вышло теперь: она нормальная женщина – домашняя, хозяйственная, женственная, деликатная, умеющая ненавязчиво разрешить любую ситуацию, да еще и неплохо работающая при этом… У нее и пирожные вкусные, и статьи толковые… – с горечью подбирая эпитеты к личности своей сестры, Виктория, как это частенько с ней случалось, немного увлеклась.

Заметив легкую улыбку, что заиграла на губах Тедди, она, очевидно, поняла это и сделала паузу. Потом вздохнула и продолжила:

- Зря ты смеешься. А я? Да у меня, пожалуй, из этого списка ничего нет! Только перо в зубах.

- Ну, зачем так категорично? – мягко возразил ей Тедди. – Ты тоже женственная. И умная. И, - он лукаво усмехнулся, - и красивая…

- Люпин, вот не надо меня утешать! – довольно резко отозвалась Виктория. – Я разве жалуюсь? Или расстраиваюсь? Я просто констатирую факт, который, бесспорно, имеет место быть. Мы с Доминик совершенно разные, и я не знаю, чей случай объективно лучше. Интересно еще, что из нашего братца вырастет… или уже выросло…

Она повернулась и посмотрела на высокого светловолосого юношу, который рассказывал что-то довольно смешное двум дочкам Перси Уизли, одновременно поглядывая, не смотрят ли в его сторону увлеченные разговором Лили и Роза. Те на это внимания не обращали, зато более юные кузины то и дело заливисто хохотали. Выглядел Луи в этот момент типичным павлином, распушившим хвост.

- Казанова из него вырастет, вот кто! – высказал предположение Люпин.

- Перерастет! – махнула рукой Виктория. – Вот это уж точно перерастет. Все вы, мальчики, такие! По крайней мере, в определенном возрасте… Только сами за собой этого не замечаете. А я в более глобальном, если можно так выразиться, смысле спрашиваю.

- Я не понял, это запоздалые претензии? – он полушутливо приподнял брови.

- Да нет же! Опять ты все неправильно понял. Я, кстати, исполнила твою просьбу! – внезапно сказала она.

- Какую?

- Ну, помнишь, ты просил меня не описывать в книгах Вторую войну? Потому что для кого-то это может быть слишком болезненно? – напомнила ему Виктория. – Так вот, я выполнила твою просьбу и оставила эту тему.

- Я рад, что ты поняла это…

Однако Тедди казалось, что подруга что-то недоговаривает. Не могла она так легко и безболезненно отступиться от идеи, особенно если уже сформировался целый замысел романа или рассказа. Поэтому, будучи благодарным ей и обрадованным этим решением, он с искренним интересом спросил:

- И о чем ты сейчас пишешь?

Хотя Люпин и ожидал, что ответ будет с подвохом, но Виктория выбила его из колеи.

- Я решила серию повестей начать. Небольших, страниц по двадцать. Сначала – шестидесятые и мирное время, потом Первая война, затишье и перерыв, Вторая война и, наконец, победа и опять мирное время. Такая пенталогия…

- Что? – не понял Тедди.

- Ну, пенталогия. Это от греческого… то есть пять штук…

- Вики, подожди… Ты же сказала, что не будешь писать о войне! А сейчас о чем говоришь? Я чего-то не понимаю…

- Не понимаешь, - согласилась она. – Тогда, когда мы говорили, я планировала роман, целиком посвященный девяностым годам. Ты попросил этого не делать – я подумала и не написала. А сейчас речь идет о цикле зарисовок, скорее всего, некое отражение жизни одних и тех же людей в эти периоды – с начала семидесятых до конца девяностых. От мира до мира. И о Второй войне там я планировала всего одну часть из пяти.

Тедди не спешил отвечать, не зная, что здесь можно сказать. Виктория явно не понимала самой сути того, о чем он ее тогда попросил – увидела только вершину айсберга. Стоило ли сейчас продолжать тот разговор? Или оставить все на ее усмотрение и совесть?

Эти мысли, наверное, отразились на его лице, потому что девушка произнесла:

- Не переживай. Тебе не стоит призывать меня к морали, которой я не вижу и не понимаю. Все равно не получится. Кажется, мы еще несколько лет назад договорились – не обсуждаем нашу работу. Так что иди лучше к Лили – она, кажется, ждет!

- С чего ты взяла?

- Да за то время, что мы с тобой мило проговорили, она в нашу сторону раз двадцать посмотрела! С самым разным выражением лица. Иди и не волнуйся на мой счет!

В данный момент это был, скорее всего, самый верный выход из создавшейся ситуации – и Тедди облегченно вздохнул, поднялся и, слегка потрепав подругу по плечу, направился к дивану, на котором сидели, оживленно беседуя, Лили и Роза, с суровым намерением похитить девушку у щебечущей кузины.

Так они провели остаток вечера вместе, то и дело замечая на себе удивленные взгляды окружающих – на памяти которых они никогда не уделяли друг другу столько внимания и времени.

Пользуясь тем, что все начали собираться, активно и шумно решая вопросы о том, где кому остаться на ночь, не спуститься ли в погреб еще за одной бутылкой медовухи, а также множество других, не менее важных проблем, Рон вызвал Гарри на кухню, решительно выпроводив оттуда весело хохочущих собственных детей.

Минут пять они обсуждали блюда на рождественском столе, служебные проблемы и забавных дочек Перси. Потом Рон нахмурился и произнес:

- Гарри, слушай, мне показалось, или наш Тедди какое-то чрезмерное внимание твоей дочурке уделяет?

С минуту Поттер раздумывал – говорить или нет? – но потом решил, что особенной тайны, вроде бы, дети из этого факта не делают.

- Да нет, не показалось. Они еще с осени встречаются, насколько я знаю.

- Лили и Тедди?! – Рон, казалось, был поражен до глубины души. – Ну ничего себе!

- Я сам удивился… - с улыбкой пожал плечами Гарри.

Тут лицо Рона приобрело другое выражение: недоуменное, встревоженное и немного возмущенное одновременно. Он как-то странно спросил:

- И ты говоришь об этом так спокойно? Неужели совсем не волнуешься?

Гарри с непониманием уставился на лучшего друга.

- А с чего мне вдруг волноваться? Разве что-то страшное происходит? Тем более Лили двадцать лет, а не семь. Да и Тедди – взрослый человек.

- Вот именно! Он же старше ее на десять лет!

- Главное, чтобы не в обратную сторону! – рассмеялся Гарри.

Сейчас он не понимал ни беспокойства своего друга, ни его, как казалось, категоричной позиции. И в самом деле, чего же страшного? Гарри чувствовал одно – он знает Тедди Люпина как облупленного и может только радоваться, если Лили с ним хорошо.

- Ну, Гарри, я не знаю, как тебя, а меня подобная разница в возрасте все-таки настораживает!
Десять лет… Непонятно еще, что взрослому мужику от молоденькой девочки может быть нужно, чего от него вообще ждать…

- Рон, постой! – Гарри прервал этот монолог, потрясенно глядя на друга. – Мы с тобой сейчас об одном и том же человеке говорим? О Тедди Люпине, ты ничего не перепутал? Которого мы с пеленок знаем и собственноручно на ноги поставили. Ты считаешь, что от него можно ждать каких-то подлостей? Рон, ты в своем уме?!

- Я, вообще-то, в его годы отцом двоих детей был! – процедил Рон, все еще старательно ища аргументы в свою пользу. Так всегда бывало, когда он заводился – и Гарри прекрасно это знал.

- А я – троих, - спокойно ответил Поттер. – И что ты хочешь этим сказать? Что мы с тобой – примерные семьянины, а Тедди – гуляка и закоренелый холостяк? Неужели ты не понимаешь, что все это зависит от конкретного человека! Нельзя всех одинаково мерить. К тому же, мы были другими, мы раньше взрослели. И слава Мерлину, что они этого лишены…

Последнюю фразу Гарри произнес тише и горше. Заметив это, Рон тоже приумолк, но выражение его лица свидетельствовало о том, что от своих убеждений мужчина не отказывается. А Гарри, обратив на это внимание, припомнил один факт, от которого мгновенно повеселел.

- Послушай, Рон, у тебя нет ощущения… черт, все никак не запомню, как это Флер называет… а! Нет ощущения дежа-вю?

- С чего бы?

- А ты вспомни, что тридцать лет назад было! Тогда, кажется, ты был резко против моих отношений со своей сестрой, высказывался так же лихо. И что вышло в итоге?

Казалось, что этот довод на Рона подействовал и искать контраргументы он не стал: выдавил скупую улыбку, чуть тряхнув головой.

- Ну… ладно-ладно… - невозможно было сказать, действительно ли Рон понял беспочвенность своих тревог и опасений, или просто не хотел быть похожим на былого шестнадцатилетнего мальчишку. – В конце концов, это твоя дочь… И ты прав, они уже взрослые… И Тедди – наш человек… Ладно, Гарри, извини, я погорячился…

- Нет, ну вы точно не изменились! – раздался от дверей звонкий насмешливый голос. Мужчины, словно по команде, обернулись: там, прислонившись к косяку, стояла посмеивающаяся Гермиона.

Она неспешно подошла к ним, встала посередине, одновременно закинула руки им на плечи – и отвесила мужу несильный подзатыльник.

- За что?!

- Мне всегда казалось, что у меня трое детей… - глубокомысленно заговорила Гермиона. – Девочка, мальчик и еще один мальчик. Теперь, пожалуй, двое. Девочка уже выросла, а мальчики остались. Причем большой мальчик – хуже маленького…

- Да что не так? – возмутился Рон.

- Рон, ну скажи ты мне: зачем опять лезешь в чужие дела? Чего тебе Лили с Тедди покоя не дают? Счастливы дети – и на здоровье! Если не за кого поволноваться – волнуйся за меня, твою жену в должности начальника скоро съедят…

- Ты подслушивала! – ахнул Рон, а Гарри делано разочарованно покачал головой.

- Гермиона-Гермиона! И как тебе не стыдно? Откуда ты подобных навыков нахваталась?

- С кем поведешься – от того и наберешься. Муж и жена – одна сатана. С волками жить – по-волчьи выть. Я все перечислила? – строго поинтересовалась она. – Уж вам-то об этом спрашивать совсем глупо!

Таким образом, разговор, начинавшийся на повышенных тонах и посвященный взаимоотношениям младшего поколения, закончился полушутливой беседой этой «вечной троицы» на совершенно другие темы. И уже вечером, сидя в одиночестве на собственной кухне, Гарри пытался определить сам для себя – действительно ли Рон сегодня приводил бессмысленные доводы, действительно ли беспокоиться по поводу этого неожиданного романа не стоит? Или в речах друга было здравое зерно?

Вот только серьезно задумываться на эту тему у него сейчас не было ни причины, ни желания. Внешне ситуация казалась почти что безоблачной.



Глава 11

Неделю, что прошла между Рождеством и Новым годом, Тедди почти целиком посвятил работе в лаборатории – учитывая тот факт, что в праздничные дни народу в больнице было ощутимо меньше, это удавалось особенно хорошо. Он попросту не оповещал никого о своем присутствии в здании, отправляясь сразу же вниз, «к себе». С усмешкой вспоминалось в такие моменты давнее высказывание Гарри, которым он еще несколько лет назад охарактеризовал образ жизни и работы крестника: «Ты похож на Северуса Снегга, тот тоже устроил себе в подземельях научное гнездышко». Впрочем, Тедди не знал, как следует реагировать на подобное сравнение: лично печально знаменитого Снегга он не знал, а описания и воспоминания старшего поколения были слишком уж разительно отличающимися друг от друга.

По истинной иронии судьбы, именно с того момента, когда Люпин осознал, что добывать аконит будет по-настоящему трудно и задумался о том, стоит ли вообще в это ввязываться, работа по подбору составляющих для зелья пошла в гору. Неведомые высшие силы, казалось, испытывали его: рискнет ли Тедди, пойдет до конца, или откажется от сомнительной затеи, несмотря на то, что начинается удачная полоса, и все детали эликсира складываются одна к одной?

Сам Тедди, пожалуй, уже определил для себя точно – не откажется. Рискнет. Будет продолжать.

Приходится выкладывать деньги – он их выложит. Более чем скромный образ жизни в последние несколько лет, не слишком большая, но стабильная зарплата целителя, бабушкино состояние, половина наследства Блэков, которую Гарри торжественно отписал крестнику в день совершеннолетия – все это позволило его сейфу в «Гринготтсе» наполниться золотом, вполне способным обеспечить владельцу безбедную старость. А если этой старости ждать не хочется? Что же, это целиком и полностью его дело – на что тратить ждущие своего часа галеоны.

Тем более что названная фон Риттером сумма – за обладание заветной тетрадкой – его не шокировала. Терпимо. Знать бы еще, сколько чертов немец потребует за сам аконит…

И как раз к последнему дню уходящего года Люпин мог сказать, что в том отрезке работы над этой настойкой, которая зависела исключительно от него, он поставил логическую точку. Все компоненты были найдены, проверены на корректное взаимодействие между собой и с аконитом (увы, с ним – только на бумаге, судя по описаниям), Тедди даже отмерил необходимые дозировки и соотношения. В своем деле он был специалистом – и неважно, что ни один опыт пока не увенчался успехом…

Поэтому в новогоднюю ночь, – которую он проводил, конечно же, с Лили! – Тедди попросту лучился радостью, ликованием и каким-то глубочайшим облегчением. Все эти чувства еще не успели схлынуть, остыть и уступить место куда более уместной тревоге за предстоящую часть этой операции (к которой не приблизился ни на йоту). И, пусть даже на одну ночь, но он заслуживал ощущения абсолютного праздника.

- Ты прямо светишься, - заметила Лили, внимательно глядя на него. От ощущения праздника и хорошего настроения она разрумянилась, светло-зеленые глаза загадочно поблескивали в тусклом свете. – Хитришь, скрываешь что-то? Отчего вдруг такое безграничное блаженство?

- Меня безумно тянет к тебе, и с тобой так хорошо… - совершенно честно произнес он (ну да, это лишь одна из причин – и что?). – Сам не знаю, отчего так!

«Признайся уже – ты влюбился в нее, словно мальчишка!» – неожиданно для самого себя усмехнулся Тедди, но вслух этих слов не произнес.

Он не торопился давать точное определение своим чувствам к Лили – как и не торопился ставить ее в известность о том, чем занимается. Не торопился заранее обнадеживаться или отчаиваться, делать выводы насчет затеи с аконитом. Все потом… А этой ночью можно позволить себе радоваться тому, что есть – хвала Мерлину, поводов для этого у него на данный момент предостаточно!

***

А потом все сломалось. Пошло наперекосяк.

Интересно, с чего это началось? Каким был первый камешек, что упал на гроб их любви?

Может, все началось тогда, в самые первые дни нового года? Недели через две после того, как Тедди решил, что эликсиру из аконита быть?

Тогда Тедди и Лили поздней ночью с пятницы на субботу сидели на кухне и разговаривали.

Да, если уж выбирать какую-то точку отсчета, то не тогда ли все началось?

…Тедди и Лили. Время – за полночь. Кухня в его крошечной квартире. Оба в халатах, умиротворенные после недавней близости.

Они сидели за столом, неспешно попивая медленно остывающий чай. Иногда поглядывали в темное окно, наполовину скрытое тонкой шторой. На улице барабанил дождь, и капли стекали по стеклу, вырисовывая замысловатые узоры. Бездумно болтали – теперь, когда их отношения стали, вроде как, открытыми и известными большинству знакомых, можно было отбросить в сторону глуповатую, подростковую конспирацию. И Лили стала чаще оставаться у него на ночь, а то и на пару дней. Казалось, более мирной атмосферы и ситуации нельзя было и представить.

Именно тогда Тедди и высказал свою идею. Брякнул совсем не с бухты-барахты. Эту мысль и эту схему он долго вынашивал, обдумывал, пытался высчитать возможный риск. И теперь решил поделиться с Лили.

Осторожно зашел издалека:

- Как у вас в отделе дела? Греков спихнули уже?

- Да, я ведь тебе рассказывала еще перед Новым годом! – кивнула Лили, потянувшись за вазочкой с пастилой. – Нормально все прошло, и они довольны, и мы. И, знаешь, я все-таки была права – незачем начинать суетиться почти за полгода. Не стоило оно того, все проще получилось…

- Вот и молодец!

Он похвалил ее, заведомо не перебивая, надеясь, что разговор сам собой повернет туда, куда надо. Потом понял, что Лили замолчала.

- Знаешь, я сегодня по Косому переулку прогуливался, - попробовал Тедди осторожно перевести разговор в нужную ему плоскость. – Так вот, там в паре ларечков с прессой журналы лежат. Импортные. Запрещенные, я точно помню.

- А что в них страшного такого? – поинтересовалась Лили. – Из-за чего запрет?

- Своего рода продолжение «Придиры». Это в том смысле, что такое же абсурдное. Только там еще и всякие рецепты зелий, инструкции к заклятьям и прочая дрянь, после апробации которой вполне можно сделаться постоянным клиентом нашей клиники. Я точно знаю, потому что были прецеденты.

- И ты этих торгашей, конечно же, накрыл? – предположила Лили.

- Я? Нет, что ты! Это не мое поле деятельности. А сейчас я, в некотором роде, представляю противоположную сторону…

- Что? Ты хочешь открыть запрещенную газету? – она рассмеялась и недоверчиво уставилась на него.

- А что, неплохая идея… Если газета будет какая-нибудь, - Тед повертел пальцами в воздухе, - фривольная…

- Ага, и будешь использовать меня в качестве натурщицы.

Лили, расшалившись, обнажила из-под халата плечо и грудь.

- Гожусь? – проворковала она игриво.

- О-о, не искушай меня без нужды. Ты сбиваешь меня с мысли.

- Ну, так давай, сбивайся, - откровенно предложила она. – И пойдем в кроватку.

Позже, не раз вспоминая этот эпизод, Тедди многократно жалел: ну почему не обнял тогда Лили? И не замял разговор о запрещенных предметах – чтобы никогда больше к нему не возвращаться? А ведь мог бы… И Лили тогда, возможно, навсегда осталась бы с ним. И была бы рядом: такая же, как той январской ночью, желающая и желанная…

Но тогда Тедди в ответ на откровенное предложение девушки лишь яростно помотал головой.

- Нет. Мы никуда не пойдем. Пока. Я хочу договорить – раз уж начал.

- Ну, конечно! – усмехнулась Лили и вернула халат на место. – Мужчину, начавшего говорить, остановить невозможно. Это я по своим братцам усвоила. Так что же ты хотел сказать?

- Я… - Тедди вдруг замялся. – Лили, мне нужна будет твоя помощь. Как сотрудника международного отдела. Мне… Мне нужно провезти через границу один запрещенный препарат.

- Тебе? Зачем? – девушка резко выпрямилась и потрясенно посмотрела на Люпина. – Что за вещь? Какая в ней необходимость?

В первое мгновение Тедди посетила мысль, ставшая привычной за десять лет экспериментов – ничего Лили не говорить. Сохранить свои намерения в тайне. И найти другой способ добычи аконита, не впутывая сюда девушку. Но он очень быстро опомнился, повторил себе, что никакого другого способа быть не может: больше никто из его знакомых не имеет связей в отделе международного сотрудничества. Пожалуй, еще только Перси Уизли… но это вовсе смешно!

Помощи он может ждать только от Лили. Поэтому нужно все ей рассказать.

- Это аконит, - как можно спокойнее пояснил Тедди. – Цветок. Растет преимущественно в Германии и Голландии, у нас запрещен. Из-за ядовитых свойств – там очень легко неверно рассчитать дозу, переборщить… Тогда последствия бывают роковыми.

- И зачем тебе нужна эта отрава? Если ты сам только что сказал: «Очень легко ошибиться, переборщить…»?

- Аконит нужен мне в лаборатории. Для приготовления одной настойки.

- И ты хочешь, чтобы я помогла организовать противозаконный провоз этого растения через границу? – резко похолодевшим голосом поинтересовалась Лили без тени улыбки.

- Да.

- Зачем, Тедди?

- Я ведь сказал тебе: он необходим мне для приготовления зелья. Целебного. Знаешь старую пословицу: в капле лекарство, а ложке яд…

Он не хотел рассказывать ей про оборотней и свои поиски панацеи. До сих пор не рассказал – и сейчас боролся с собой. Но как заставить Лили поверить в важность этого компонента, не объяснив сути проблемы?

- Зачем? – холодно повторила она.

- Да что ты заладила: «Зачем-зачем-зачем?»?! – вспылил Тедди, от сознания безысходности и неясности данной ситуации повышая голос. – Я ведь сказал, что мне аконит нужен для работы! Ты поможешь или нет?!

- Пока ничего не могу сказать! – раздраженно выкрикнула Лили. – Ты хочешь впутать меня в какое-то темное и незаконное дело, которое грозит нам обоим крупными неприятностями, – и при этом даже не считаешь нужным объяснить, чего ради оно затевается?! Если так, то решай свои проблемы, пожалуйста, сам!

Затем, выждав несколько секунд и переведя дыхание, она спросила уже спокойнее:

- Тедди, что такого принципиального в этом аконите? Неужели нельзя найти легальную замену?

- Ты не поймешь, ты же не целитель, не специалист по зельям и не ботаник, - процедил он, крепко сжав в кулаке чайную ложку.

- Отлично! – Лили встала и одернула халат. – Тогда поищи себе кого-нибудь из представителей этих чудных профессий, чтобы они тебе и помогли протащить через границу эту травку. А я в этом не участвую – раз все равно ничего не понимаю!

С этими словами девушка резко развернулась и исчезла в комнате, не забыв при этом как следует стукнуть дверью о косяк.

Тедди медленно разжал кулак: надо же, он и не заметил, как согнул эту несчастную ложку…

Следом потянулся к сигаретам, лежавшим в ящике стола. Лили не позволяла курить в квартире в ее присутствии – но сейчас это беспокоило Люпина меньше всего.

Только что он впервые поссорился с Лили. С любимой женщиной.

Ни одной из своих подруг и любовниц, что бывали после Виктории, Тедди никогда не рассказывал о том, чем он занимается, о поисках панацеи. Тем более не делился служебными проблемами. Не считал нужным. Это было чересчур личным моментом, а ни одна из этих девиц не была ему настолько близка.

Лили – другая, и относился он к ней иначе. За прошедшее время Тедди порядочно привязался к девочке, которая вошла в его жизнь в подобной роли так внезапно и так легко и просто. Ему было хорошо с ней и днем, и ночью, она лучше кого бы то ни было представлялась ему в качестве если не жены, то женщины, с которой они могут проводить вместе большое количество времени…

Но рассказать ей о том, для чего требовался аконит, Тедди пока не мог. Однако придется…

Затушив сигарету, которая, медленно тлея, догорела почти до фильтра, он поднялся и решительным шагом направился в комнату.

Лили, уже полностью одетая, сидела в кресле, устремив гневный взор куда-то в темное окно, где не прекращался ливень. Она решительно скрестила руки и ноги, но сию минуту бросаться прочь из квартиры вроде не собиралась. «Уже хорошо…» - облегченно заметил Тедди, но радоваться повода все равно не было.

- Извини, погорячился! – выдохнул он, надеясь, что в его голове прозвучало, помимо нервов и напряжения, еще и искренне раскаяние.

Она не ответила, но взгляд все-таки обратила в его сторону, выразительно пожав плечами: ну и что, мол, мне с того факта, что ты себя в руках держать не умеешь?

- Лили, ну прости, я действительно неправильно себя повел, - примирительно произнес Тедди, в уме тщательно подбирая слова для того, что предстояло сказать дальше. – Погорячился. Понимаешь, но мне действительно нужен этот аконит. Необходим. И я не вижу никаких других способов его достать, если не с твоей помощью.

- Зачем, Тед?

Она спросила очень спокойно, почти безразлично. И холодно. После этого Тедди окончательно понял, поежившись под пронизывающим взглядом светло-зеленых глаз, – объяснять все придется как на духу, подробно и честно. Иначе здесь не получится, не выйдет.

Еще раз вдохнув поглубже, Тедди уселся на оставшийся расстеленным диван – так, чтобы оказаться как раз напротив нее, глаза в глаза – и начал рассказывать о главной идее своей жизни. Неторопливо, подробно: начиная от тех дней на шестом курсе когда, изучая по Защите от Темных Искусств тему «оборотни», ему показалось, что заявление об абсолютной неизлечимости ликонтропии несколько опрометчиво; заканчивая событиями последнего месяца, появлением Вальмара фон Риттера и предложением использовать идеи его давно умершего деда – аконит…

Сквозь тусклый зимний рассвет слабо пробивалось солнце, а вместе с ним и радуга, когда он закончил свой монолог. Лили все это время слушала молча и внимательно, ни разу не перебила.

То, что она слышала, слово за словом, потрясало ее. Удивляло, поражало и шокировало. До этого момента Лили считала его обычным целителем – да, талантливым, увлеченным, но обычным. Без всяких абсурдных, на первый взгляд, идей вроде разработки панацеи от априори неизлечимого недуга. Хотя она понимала, чем подобная решимость вызвана.

Теперь она могла понять, что из этого своего занятия Тедди никогда не делал особенной тайны. Скорее всего, отец знает об этом. И Гермиона, и мама… И кто еще? Только она не знала – потому что до последнего времени почти не обращала внимания на Тедди и его жизнь. А сейчас он не торопился открываться ей – пока не потребовалась помощь. Что здесь можно сказать?

- Тедди, а ты точно уверен, что этот аконит поможет? Ведь…

Она хотела было сказать: «Ведь ликонтропия неизлечима», но вовремя одернула себя, сообразила. Эту фразу он наверняка слышал миллионы раз – и это не то, что он хочет услышать сейчас.

-…ведь вся эта затея насквозь противозаконна, - нашлась Лили. – Я понимаю, что в правильных дозах и в твоем случае, наверное, тоже, аконит не причинит вреда. Но закон един для всех. К тому же, как я поняла, нет гарантии безопасности этой настойки.

Тедди прекрасно сознавал и тысячи раз думал о том, что она сейчас говорила – совершенно разумно и объективно. Но это был как раз тот случай, когда его увлеченность и одержимость брали верх над здравомыслием, реальной жизнью и объективностью.

- Лили, ты мне доверяешь? Как специалисту? – внезапно спросил он.

- Ну… да, наверное… Я у тебя не лечилась! – попробовала она обратить все в шутку, но потом добавила уже серьезнее. – Доверяю.

- Тогда поверь мне, что вреда не будет. Я лично все проверил. Так поможешь?

На этот вопрос Лили не торопилась отвечать, раздираемая совершенно противоречивыми чувствами. Она искренне любила Тедди и уважала его чувства, готова была рискнуть ради того, чтобы помочь ему, – но при этом сознавала, что вся эта затея обещает быть очень щекотливой. В возможность создания панацеи сама она не особенно верила – поэтому не отрицала так решительно, как Тедди, возможный риск. А главное – Лили ясно и четко, гораздо лучше Люпина, понимала, что у нее самой нет возможностей «открыть» таможенные каналы. Это не ее компетенция. Пытаться, хитростью или дипломатией, устроить это через вышестоящих – опасно и безо всяких гарантий.

Поэтому она честно произнесла:

- Я не знаю, Тедди. Не могу ничего обещать. Может быть, я смогу попробовать…

- Понятно. Что же, спасибо.

В этих словах не прозвучало ни тени иронии, обиды или сарказма. Лишь ощущение глубочайшей безысходности, отчаяния, тоски и удрученности.


Глава 12

Несмотря на то, что безумно тоскливое и отчаянное выражение лица Тедди намертво врезалось ей в память, в последующие несколько дней Лили, где бы она ни находилась, не могла отделаться от шока, вызванного тем, что любовник пытается втянуть ее в нечто чрезвычайно сомнительное и абсолютно незаконное. И без разницы, какие благородные мотивы он сам при этом преследует…

Но где-то глубоко внутри себя, на подсознательном уровне, Лили признавала, что если возможность помочь Тедди и допустить перевоз этого треклятого аконита вдруг появится, то она этой возможностью не преминет воспользоваться. Потому что действительно хочет помочь.

Потому что любит его. По крайней мере, ей так кажется...

Держа все эти факторы в голове, Лили поспешила при первой же возможности осторожно, дабы не вызвать ничьего интереса, а тем более подозрений, прозондировала на работе почву – как вообще организован контроль ввоза и вывоза всевозможных вещей?

Результаты этой «инспекции» ее совсем не порадовали: оказалось, что этой проблемой занимается отдельный, притом довольно узкий круг людей в их отделе, да еще парочка из отдела Правопорядка, в котором работали Роза и Гермиона. Именно они по своим каналам и системам замечали, если на территорию государства проникали «товары и иные предметы», как суховато гласили строчки нормативно-правовых актов, – запрещенные или попросту нелегальные, – они же осуществляли арест, контроль и наказания в подобных случаях.

Более приятным оказалось лишь одно открытие – чтобы позволить контрабанде проскользнуть через границу, необходимо только не коснуться своевременно палочкой определенного прибора, произнеся при этом заклинание. Тогда контроль не срабатывает, и ищи потом нарушителей по всей Англии! Иными словами, не нужно делать ничего из ряда вон выходящего, чтобы осуществить незаконный план – нужно лишь кое-чего не делать…

Все просто и понятно на первый взгляд, если не брать во внимание одну маленькую деталь – никакого доступа в эту структуру она, Лили, не имеет.

Однако сообщать Тедди, что на данный момент никаких возможностей осуществить то, что ему нужно, она не видит, Лили не спешила. Отчасти из-за нежелания лишний раз заставлять его переживать и терять надежду, отчасти – уповая на то, что щекотливая тема сама собой сойдет на нет (хотя, зная Тедди, это представлялось ей едва ли возможным!). К тому же, за время, прошедшее с того памятного разговора на его кухне, они почти не виделись – казалось, каждый был погружен в свои мысли.

***

Встретились они лишь через несколько дней – как-то скомкано, невнятно и бестолково. Но когда Тедди прислал ей записку с предложением заскочить после работы в излюбленные «Времена года», отказаться Лили в голову не пришло – хотя она прекрасно сознавала, о чем у них непременно пойдет речь, а сказать по этому поводу было нечего.

Предчувствия ее не обманули: стоило лишь бросить мимолетный взгляд на лицо Люпина, чтобы понять его настроения.

Все эти дни он провел, мечась между своей пустой, неуютной квартирой и лабораторией. В саму клинику почти не заходил – сейчас он уже мог позволить себе подобную прихоть. В сотый раз что-то перепроверяя, пересчитывая, ставя эксперименты с высчитанными им самим компонентами, больше всего он боялся обнаружить, что все-таки ошибся… А значит, зря потревожил Лили и зря обнадежил самого себя. Но все подтверждалось, сомнения исчезали, и Люпина снова и снова захватывал этот ажиотаж, уже знакомый не понаслышке. Поэтому говорить с Лили он сейчас мог только об одном…

- Выяснила что-нибудь? – напряженно спросил Тедди, глядя при этом в свой стакан, а не на нее.

- Пока ничего особенно… - в тон ему отозвалась Лили. – Во всяком случае, немногим больше того, что я знала раньше. К этому делу в нашем отделе допущено совсем немного людей, и я к ним никак не отношусь. Боюсь, Тед, что твоя затея имеет не слишком много шансов на успех, если не сказать иначе…

Эти слова были сейчас для него, словно соль на совсем свежей ране, словно остро наточенный кинжал, которым неторопливо проводили по телу. Признать очередное свое поражение, даже не испробовав новый метод – это слишком для него, Тедди Люпина, отдавшего уже десять лет своей жизни единственному делу…

Более того, в голосе Лили он услышал совсем неуместный (на взгляд Тедди) холодок, оттенок пренебрежения и упрека, которые слышать сейчас хотелось меньше всего. Впрочем, уже через десять минут Люпин не мог с уверенностью сказать, имела ли она на самом деле что-то подобное в виду, или это все плод его измученного сознания. Но тогда он, ощущая безумную обиду и досаду, вновь чувствуя себя фанатиком, которого не принимают всерьез, процедил сквозь зубы:

- Я не верю, чтобы не было никаких путей. Наверняка можно как-то все устроить, если уточнить схемы, допущенных людей и все остальное. Просто чуть больше изощренности! Ведь я не ошибусь, если скажу, что ты не слишком-то хотела мне помочь в этом деле, вот и не выясняла мелочей? Не слишком старалась, так?

Лили ушам своим не верила, слушая подобные речи: он еще смеет упрекать ее в «недобросовестности»?! В подобном деле! Стоило бы спасибо сказать, что она вообще согласилась в это ввязаться, не отказала сразу…

- Знаешь, что, Люпин… - холодно отозвалась она, глядя прямо ему в глаза. – Мне кажется, что твой научный запал скоро окончательно одолеет здравый смысл! Ты хоть понимаешь, во что хочешь меня втянуть? Да, кое-что я безусловно выяснила: за подобное мероприятие вам с этим твоим фон Риттером светит по полгода в Азкабане за контрабанду, а мне и того больше – как должностному лицу, использующему свое положение – около года. Подобная информация тебя устраивает?

Ее голос набирал обороты, так что сидящие за соседними столиками люди начали с интересом оглядываться на пару. Тогда Лили сделала паузу, ожидая его реакции, но Тедди молчал, уткнувшись взглядом в стол.

- А еще к этому процессу, как я уже сказала, допущено буквально пять человек, вдобавок там очень строгий контроль. Ты хочешь сказать, что все устраивает, и ты считаешь нормальным, что я вообще согласилась в этом участвовать? И еще предъявляешь мне претензии, что я, якобы, без должного энтузиазма этим занимаюсь?

- Но ведь ты согласилась… - глухо отозвался он.

- Да. Сама не знаю, почему. Ладно, хорошо… Сделаю, - неожиданно кивнула Лили. Тедди выдохнул было с облегчением, но тут она с вызовом добавила: – Свари мне «Феликс Фелицис», ты ведь сумеешь, верно?

- А-а… зачем?

- Как – зачем? – вскинула брови девушка. – Ты что, в школе не учился? «Феликс Фелицис» приносит чистую удачу во всех делах и начинаниях, я глотну – и быстренько все вопросы с твоей контрабандой улажу. Сваришь?

Она не рассчитывала, что Тедди обеспечит ее этим зельем – хотела лишь проверить, насколько одержим он своей идеей, испытать его… но что надеялась услышать?

- Лили, это… Я не могу. Это зелье требует очень многих компонентов, которые трудно достать, и очень много времени. Я не могу. Не успею…

- Куда же ты торопишься? И почему думаешь, что успею – я?

- Скоро февраль, а в феврале самая активная в году луна… - произнес Тедди почти неслышно, но необыкновенно твердо. – Если сделать все в феврале, то шансов на успех будет больше…

- Точно: свихнулся на своих экспериментах! – парировала Лили совсем уж ледяным голосом. Она резко поднялась, одернула мантию. – Я ему о реальных обстоятельствах и сложностях говорю, а он мне – об активной луне! Да на здоровье – ввязывайся ты во что хочешь, можешь заодно какие-нибудь старые темные заклятья поискать. Глядишь, поможет! Только без меня, пожалуйста. Помочь я еще согласна – но слушать упреки по поводу того, что медленно действую, да еще в такой форме…

Эту фразу она не закончила – неожиданно резко развернулась на каблуках так, что взметнулись полы мантии, и поспешила к выходу. Только схватила висевшую на спинке стула шубку, на ходу натянула ее.

В первые мгновения Тедди действительно не осознавал ни того, что она говорила, ни того, что сулил ее голос, ни этого поспешного ухода. Даже не понимал, что Лили, по сути, уж точно ни в чем не виновата, никому ничего не должна и к его научным проблемам имеет самое косвенное отношение. Ему нужно было выплеснуть куда-то свою досаду и отчаяние, а активная февральская луна сейчас на самом деле волновала его куда больше многого…

Очнулся Тедди лишь когда хлопнула входная дверь заведения, а немногочисленные посетители продолжали заинтересованно на него поглядывать. Тогда он и сам, оставив на столе пару золотых монет, выскочил следом за девушкой на заснеженную улицу.

Лили уже успела пройти несколько шагов по улице, подсознательно ожидая, что вот-вот он ее окликнет. Секунды тянулись безумно долго, оклика не было… Ни мороза, ни падающих на голову и оседающих в густых волосах снежинок она не замечала – все ее существо переполнила ярость, вызванная недавними слов Тедди, его просьбами (или требованиями?), - а также глухая досада из-за размолвки.

- Лили!

Она не замедлила шага. Кажется, пошла еще быстрее – только локоны подпрыгивали. «Долго же он соображал…» - пронеслось у нее в голове. Тедди нагнал, чуть обнял сзади.

- Лили, извини, я погорячился. Не сообразил. Я, наверное, не прав, но ведь ты понимаешь…

«Не понимаю, не понимаю я ничего! – отчаянно хотелось крикнуть Лили. – Ты помешался на невозможной идее, убедил себя сам и теперь пытаешься впутать в это дело меня. Я ничего в этом не понимаю, кроме того, что эти попытки исцеления оборотней для тебя важнее всего. Наверное, важнее меня…»

Этих слов она не произнесла, но и совсем заглушить промелькнувшую мысль в себе не смогла. Лишь спросила тихо, перехватив руку Тедди, лежавшую на ее талии:

- Скажи, а тебе… тебе сейчас нужна я или те перспективы, которые открывает моя должность? Туманные, кстати, перспективы…

Секунду Тедди молчал, и Лили, даже не имея возможности видеть его лицо, могла с уверенностью сказать, какая внутренняя борьба отражается в причудливо меняющих цвет глазах.

- Нет. Мне нужна ты… - в его голосе не было ни тени сомнений, бесспорно, имевших место быть: ответил Люпин очень серьезно.

А задумываться над тем, сказал ли он это искренне или оттого, что знал, как нужно было ответить, Лили в тот момент совсем не хотелось.



Глава 13

Она не понимала саму себя – что уж говорить о происходящем вокруг!

Затея Тедди безумна, его фанатичное увлечение делом выходит за разумные рамки, никаких возможностей осуществить перевоз этого треклятого аконита нет… Но при этом Лили уже чувствовала себя немного виноватой за вчерашний резкий выпад, а когда говорила ему, что обязательно постарается найти выход, была совершенно искренна. Действительно хочет помочь Тедди достигнуть цели, пускай и весьма сомнительной.

«Но ведь если что-то сорвется, то это мероприятие грозит нам всем большими проблемами… - размышляла Лили за обедом. – Сказать, что будут неприятности – ничего не сказать! Это уже самое настоящее преступление, да еще и с пользованием служебного положения».

В раздумьях об этом Лили провела уже несколько дней, не забывая о них ни на работе, ни дома, ни в те считанные минуты, когда удавалось отдохнуть. И сейчас даже не замечала, что именно ест, в сотый раз задумавшись о том, какая сила должна двигать Тедди, что он готов идти напролом, рискуя всем…

- А чего это вдруг он вздумал?

Громкий вопрос одной из девушек выдернул Лили из ее размышлений, а то, насколько он соответствовал тому, что она обдумывала, заставило вздрогнуть, забеспокоившись, не завершила ли она свою мысль вслух.

- А мне откуда знать? – развела руками Анна, глядя на удивленную подругу. – Говорит, что переходит в отдел Правопорядка, там вроде как хорошую должность пообещали. Не отчитывался. Но Коствен теперь за голову хватается, ведь их там всего человек пять, работать-то некому…

Стало понятно, что тревожные мысли Лили не имеют к обсуждениям никого отношения, но ей пришлось вздрогнуть еще раз: Коственом звали начальника отделения, которое занималось как раз тем, что не давало ей покоя – таможенными вопросами.

- А что там случилось? – вклинилась она в разговор, изо всех сил стараясь скрыть волнение в голосе.

- Да тот парень, который был первым помощником Коствена, решил уволиться и перейти в отдел Правопорядка. Я могу понять, работа, конечно, не сахар … Но сам Коствен теперь с ума сходит, работать некому, а переводиться к нему никто не хочет…

Вилка выскользнула из вздрогнувшей ладони и со звоном упала на пол, но Лили не обратила на это внимания. Понимала она сейчас только одно: у нее появляется реальный шанс попасть в это проклятое отделение. Если там такие проблемы с кадрами, то ее переведут мигом. О том, что придется оставлять свою привычную работу, которая всегда нравилась, она сейчас не задумывалась.

«А может, и не придется… - размышляла Лили уже позднее, сидя за рабочим столом. – Я посижу у таможенников несколько недель, пока они не найдут нового человека, – и пока не осуществим то, что нужно Тедди. Теперь шансов на это куда больше…»

Разговаривать с предполагаемым будущим начальником она кинулась почти сразу же, едва выдалась свободная минутка. Услышав ее сбивчивое, но весьма горячее предложение о помощи – как Лили ни старалась взять себя в руки, слова все равно путались в голове, – мужчина удивленно вскинул брови.

- Перевестись на место моего первого помощника, мисс Поттер? С чего это вы вздумали? Мне казалось, что вы успешно справляетесь с культурным сотрудничеством, о вас хорошие отзывы…

Последние слова явно не были пустой лестью – Коствен лишь передавал то, что слышал. Поэтому Лили слегка покраснела, ощутила удовлетворение и прилив небывалой решимости, не имеющих никакого отношения к планируемым деяниям, – неужели она все-таки дождалась того момента, когда о ней судят по реальным заслугам, а не по фамилии отца? При таком раскладе она, возможно, будет работать с Коственом вне зависимости от проблем Тедди, лишь из-за того, что этот человек ее уважает…

- Спасибо, мистер Коствен… - она все-таки старалась сохранить последние остатки самообладания. – Но я хотела бы помочь. Слышала, что ваш помощник неожиданно уволился, а эта сфера деятельности меня всегда интересовала…

«О да! Особенно – последние недели…»

- Вы не оставляете мне выбора, - будущий начальник с улыбкой развел руками. – Я, знаете ли, не железный, чтобы стоически отказываться, когда мне предлагает свои услуги толковый сотрудник!

- Когда мне начинать? – выдохнула Лили, пряча в широких рукавах мантии начавшие подрагивать руки. – Сейчас текущих дел у меня нет, так что…

- Тогда завтра утром можете приходить сразу ко мне! – Коствен расплылся в довольной улыбке. – Ни о чем не волнуйтесь, я сам все улажу… Глядишь, мы с вами сработаемся так, что вы и уходить потом не захотите…

Довольные речи начальника и его сияющее лицо казались настолько по-детски радостными, что Лили даже ощущала уколы совести, когда вспоминала, что на самом деле переводится в этот отдел дабы изучить его особенности, посмотреть на ситуацию изнутри, а потом – посодействовать контрабанде. И на самом деле не заслуживает ни этого уважения, ни радушного приема…

«По крайней мере, – мрачно думала Лили, короткими взмахами палочки скидывая со стола в небольшую коробку все свои личные вещи, – этот выбор делаю я. И в эту сомнительную затею ввязалась я. Не Дочь Гарри Поттера, а я сама. Осознано. Какое это по счету решение в моей жизни, принимаемое самостоятельно и независимо?»

Коллеги на ее скоропалительное решение о переводе отреагировали настороженно. Многие просто косились в ее сторону, другие не стеснялись довольно громко перешептываться, рассуждая, что же ее подтолкнуло – предположения варьировались от переживаний Лили из-за мелких неровностей «греческого проекта» до служебного романа с Коственом. Сама она тщательно старалась скрыть свое волнение, понимая, что если на новом месте будут замечены какие-то странности, то все непременно свяжут их с ее переходом. И, скорее всего, окажутся абсолютно правы.

«А вдруг эта панацея действительно получится, раз все так удачно складывается?»

Эта мысль, словно разряд тока, ударила Лили уже дома, когда она закрыла дверь своей комнаты и простояла несколько секунд, привалившись спиной к стене и наслаждаясь полной тишиной. Ни разу за эти недели она не размышляла в этом направлении, думая о предстоящей контрабанде лишь как об акте добровольной помощи Тедди. А что случится с аконитом дальше – уже не ее проблемы…

И осталась бы при своих убеждениях, если бы не события сегодняшнего дня, которые претендовали на роль «знака свыше», таинственного провидения, помогающего благородному целителю – «Хм, это я про Люпина?!» – и ей, как его сообщнице, заодно. Не бывает так, чтобы проблема, кажущаяся ужасно сложной и нереальной, обрела решение всего за несколько часов! Но, тем не менее, кажется, способ ее решить уже найден.

***

На этот раз записку с предложением встретиться отправила Тедди она сама, хоть и тяжело было вычеркнуть из памяти то выражение его лица, те слова, что имели место в их последнюю встречу. Но теперь ей было, что сказать.

Самым необъяснимым явлением она могла бы назвать то, что направляясь на встречу с ним, Лили сама то и дело замирала от приятного предвкушения того, как Тедди отреагирует на хорошие новости. И это при ее отношении ко всей затее!

«Пожалуй, я становлюсь не только помощницей, но и соратницей. Верной и увлеченной. Чудеса!» – поражалась Лили сама себе.

Тедди явился на встречу вовремя – минута в минуту; Лили же чуть задержалась. Когда она появилась на пороге, лишь коротко кивнув ему, Тедди замер: выражение ее лица в этот момент могло значить все, что угодно – от сообщения о том, что партия аконита уже лежит у нее под кроватью, до решительного заявления, что она отказывается в этом участвовать, поскольку затея бесперспективна.

Она уже села напротив, и тогда Тедди сумел заметить, что в уголках ее губ теплится улыбка – хороший знак. И он давно не видел этой улыбки…

- Что скажешь? – осторожно проговорил он. – Как у тебя дела?

- У меня все отлично, - Лили улыбнулась шире. – На работе хвалят, папа скоро уйдет в отпуск, а Альбус, похоже, наконец-то завел себе девушку…

Не решаясь спросить о том, что его волновало, Тедди лишь кивнул, слушая эти новости.

-…а еще я нашла способ протащить твой аконит, - закончила она уже гораздо тише, наклонившись ближе к Тедди.

Он недоверчиво приподнял брови, внимательно вглядываясь в ее светло-зеленые, всегда смотрящие чуть насмешливо глаза, словно ища подвох. Однако торжествующее выражение лица Лили говорило само за себя, не оставляя места сомнениям, – не шутит. Значит, она действительно нашла выход…

Все те минуты, в течение которых Лили рассказывала о помощнике начальника отдела таможни, так неожиданно и так вовремя уволившемся; о том, как ее приняли на это место – практически сразу; о системе контроля над перевозками, к которым она совсем скоро будет допущена вплотную, – все это время Тедди заворожено молчал. Так же, как несколько недель назад молчала Лили, пока он говорил о главном деле своей жизни.

- Через некоторое время я буду заниматься непосредственно этим контролем, - подытожила она. – Представляешь, оказывается, там все вовсе не так сурово, если вплотную допущен не только сам Коствен, но и его помощники… В общем, если ты назовешь мне время, место и людей – все, что имеет к этому отношение, – то, думаю, я смогу пропустить твой аконит. Конечно, если не случится ничего незапланированного или из ряда вон выходящего.

Тедди слушал ее, не в силах поверить в приближающийся успех затеи, а заодно – в то, что Лили, относившаяся к его идеям довольно скептически, сейчас излучает такое торжество и радость, рассказывая об удаче.

- Лили, да ты… Ты не просто волшебница, ты еще и добрая сказочная фея! – потрясенно прошептал наконец Люпин. Потом он протянул руку и сжал ее ладонь, лежащую на столе. – Я уже твой вечный должник, а если все получится…

- Но-но, спокойно! – рассмеялась она, и Тедди, словно впервые, заметил, что этот смех подобен перезвону чудесных колокольчиков. – То, что произошло на данный момент, зависело не от меня, а от прихоти каких-то высших сил…

Произнеся это, Лили на некоторое время замолчала, а потом добавила уже тише и серьезнее:

– Знаешь, я даже задумалась: может, и правда в твоей так называемой панацее что-то такое есть? И она действительно получится? Раз все так удачно складывается, и парень тот уволился…

Эти слова оказались для него еще одним подарком, ничуть не менее важным, чем известие о перспективе контрабанды. Потому что тем самым Лили давала ему понять, что есть еще один человек, верящий в возможность его успеха. Верящий в него самого. И это дорогого стоило.

Тогда Тедди даже в голову не пришло разбираться, торжествует ли Лили из-за него и его панацеи; верит ли в нее на самом деле, или же девушка нашла в этом деле какой-то свой, загадочный подтекст, который заставляет ее ликовать. Тедди видел то, что хотел; то, что было проще всего увидеть – ему хватило. На сегодняшний день. Поэтому он, не задумываясь, предложил:

- Слушай, такое дело нужно отметить! Пойдем ко мне?

Что сказать еще, он не знал – все мысли как-то разом покинули голову.

- Конечно, к тебе! – вновь рассмеялась Лили. – А ты как думал? Я уже соскучилась по твоей квартирке…

Тем вечером они действительно направились прямиком в его квартиру – оба чувствовали себя победителями. И их любовь в ту ночь был необыкновенно пылкой и мощной… Тедди упивался надеждой на успех, которую подарила ему любимая женщина, упивался этой женщиной – и все самые сильные его чувства смешивались, образуя вместе нечто невообразимое. Едва ли не единственный раз – за все ближайшее прошлое и будущее – Лили и стремление найти свою панацею оказались в его сознании на равных, удивительно близкими друг другу понятиями… Он нуждался и в одном, и в другом.


Глава 14

Две минувшие встречи с фон Риттером оставили в душе Тедди странное чувство и мутный осадок, потому в этот раз сову немцу он отправлял, не слишком-то представляя себе, что за этим последует. Что греха таить – фон Риттер был ему неприятен. Все в нем: его манеры, его снисходительный тон, его отношение к дедовым записям… Не надейся Люпин, что их встречи закончатся получением аконита и созданием исцеляющего эликсира для оборотней, он бы раз и навсегда отказался иметь с ним дело.

Но в борьбе за главную свою цель Тедди давно уже привык мириться с разнообразными неприятными моментами и заминками – потому очередная встреча состоялась точно в назначенное время.

- Все готово, - произнес Тедди: в этот миг он действительно чувствовал себя нерадивым школьником, стоящим перед строгим профессором. – Я нашел каналы и человека.

Фон Риттер уставился на него со смесью снисходительности и недоверия; на секунду немец удивленно приподнял брови.

- Ловко, Люпин, ловко! Признаться, я и не ожидал, что такой честный, благородный, обремененный некоторыми моральными принципами человек… - из его уст все эти эпитеты, вероятно, призванные служить комплиментами, звучали отвратительно.

Тедди сейчас был не в силах это слушать – его не оставляло опасение, что затея все-таки рухнет, так и не достигнув своей кульминации. Потому он резко оборвал немца, надеясь, что в решительном голосе дрожь будет не так заметна.

-Так что вы скажете?

- …такой человек решится на игры с законом, - Вальмар все-таки закончил фразу, и последнее слово осталось за ним. – Я, право, удивлен и восхищаюсь вами. Настолько любить свое дело, настолько стремиться к цели, пусть и такой далекой…

- Без лирики… - процедил Тедди.

- Спокойно, Люпин, спокойно. Я от своих слов и обещаний не отказываюсь. Уговор дороже денег. Да, кстати… Простите, я запамятовал, о какой сумме у нас шла речь… - он озадаченно нахмурил тонкие, разлетающиеся в разные стороны прямые брови. – Ах, да!

Он повернул к Тедди листок, на котором тотчас возникло число.

- Половину я получаю сейчас, половину – тогда же, когда вы получаете свою партию аконита. Так?

Если указанная сумма и выбила Тедди из колеи, то виду он не подавал. Размышлять, по какому принципу фон Риттер устанавливает свои цены, и соответствуют ли они реальному положению вещей, он не хотел, да и не имел возможности. И просто кивнул, глядя на листок.

- В таком случае… - Вальмар протянул собеседнику еще один листок. – Здесь все, что вам понадобится: время, место, люди… в общем, все, что нужно иметь в виду при подобном деле.

Этот листок Люпин, не глядя, спрятал в карман.

- И все-таки… - немец чуть склонился к нему, словно намереваясь завести задушевный разговор. Тедди инстинктивно отпрянул назад. – Как вам это удалось?

- Одна сотрудница Министерства согласилась помочь, - коротко ответил он и, заметив, как губы немца чуть скривились в улыбке, с усмешкой добавил. – Не волнуйтесь, она абсолютно надежна.

- А я и не волнуюсь. Волноваться стоит вам. Ведь это ваша возлюбленная?

Тедди промолчал, отведя глаза.

- Значит, ваша, - кивнул Вальмар. – Все ясно. Поздравляю. И будем надеяться, что впредь ваше дело и ваша женщина будут так же хорошо гармонировать между собой… А теперь, пожалуй, приступим к нашим расчетам…


Если бы потом Тедди попросили вспомнить, как он провел день, назначенный для контрабанды фон Риттером, и два предыдущих, он не смог бы ответить ничего вразумительного – потому что никуда не выходил из своей квартиры. Сидя за совершенно пустым кухонным столом, как неоднократно бывало раньше, он попеременно возвращался мыслями то к Лили, которой в эти часы предстояла тщательная подготовка к их затее и непосредственное ее осуществление, то к результату, который должна была эта затея принести.

Люпин все еще видел перед собой по-детски испуганные огромные светло-зеленые глаза Лили, ее резко побледневшее лицо в обрамлении копны рыжих волос в тот момент, когда она взяла в руки записку фон Риттера. Все это невозможно было скрыть, хоть Лили и старалась держаться спокойно и уверенно – точно, преследует еще какую-то свою цель, но вот знать бы…

Самую рискованную и опасную часть задачи ей предстояло выполнить в одиночестве, там Тедди никак не мог помочь, даже если бы очень хотел. Однако совесть шевельнулась в нем всего однажды – когда она подняла взволнованные глаза и кивнула. Тогда ему хотелось крикнуть самому себе: «Что ты делаешь?! Она же всего лишь ребенок с испуганными глазами, какое право ты имеешь втягивать ее в свои игры с законом?!», остановить происходящее – но Люпин этого не сделал. Наверное, вина и совесть звучали бы громче, если бы мысли его не были вплотную заполнены второй частью, не менее рискованной. Которую ему предстояло пройти самому.

Опять надежды, волнения, полная луна. Который раз? Десять лет…

***

Огромные круглые часы на стене сегодня шли особенно быстро, тикали чересчур громко, – а работа в отделе при этом текла нарочито медленно и неторопливо. Или здесь люди всегда вели себя спокойнее и уравновешеннее, чем работники Культурного Сотрудничества? В любом случае, окружающие мирно занимались своим делом, даже не подозревая о том, что через четыре… нет, уже через два с половиной часа она, Лили Поттер, их новая коллега, зарекомендованная самим Коственом, собирается умышленно пропустить в страну запрещенный продукт. А стрелки старых часов бешено несутся по кругу, неумолимо приближая роковой момент.

В последние дни она соглашалась помочь Тедди, неожиданно обнаружив в этой затее положительные стороны и для себя – азартный интерес; желание проверить, как зарекомендовала она себя в отделе, навострилась ли в своей работе настолько, что сумеет незаметно для окружающих перешагнуть через закон. Лили успела втянуться в процесс, ощущала пресловутый азарт – до последнего дня. Сегодня появилась паника.

За полчаса до назначенной минуты она придвинулась вплотную к небольшому экрану, на котором отражалась карта всей Британии с мерцающими на ней огоньками. Если загорался красный – значит, там оказались предметы, вызывающие подозрение. А внизу – отражается описание. И тогда ей нужно лишь коснуться огонька палочкой, произнося при этом заклинание – в таком случае сигнал больше никто не заметит. Всего лишь.

Лили повторяла про себя этот алгоритм миллионы раз, заучивала наизусть…

Хоть она и ждала этой вспышки красного света – все равно вздрогнула, увидев ее на западе от Девона. Благодаря неизвестные высшие силы за то, что в этот момент в комнате больше никого не было, Лили подняла подрагивающую руку с палочкой и прошептала положенное слово. Огонек тут же погас, сменив цвет на светло-синий – нейтральный. Все. Сигнал погашен, тревога отменена.

Люди этого чертова фон Риттера, а, значит, и партия аконита – на территории Англии. Все удалось…

Громкий хлопок двери заставил ее вздрогнуть еще раз. Лили резко обернулась – на пороге стоял ни кто иной, как ее начальник, Коствен.

«Все. Пропали… - мгновенно пронеслось в голове девушки; лоб и ладони тут же покрылись холодным потом. – Коствен как-то заметил. Немудрено, он же все-таки старший…»

Она старалась смотреть на вошедшего по возможности спокойными глазами, в то время как начальник с невозмутимым выражением лица, даже с улыбкой, приближался к столу.

- Ну-с, мисс Поттер, как тут ваши успехи?

- Нормально… - пробормотала Лили. – Работаю…

- Замечательно. Постойте-ка…

Неожиданно Коствен уставился в экран, следом недобро усмехнулся и вытащил палочку. «Странно, я ведь уже заглушила сигнал… - как-то отстраненно подумала Лили. – Ну, да неважно. Теперь уже неважно…». Все это словно происходило не с ней, она будто со стороны глядела на начальника, торжествующе стукнувшего палочкой по красному огоньку, а потом – еще одним взмахом объявившего тревогу.

Отведя со лба прядь волос, Коствен улыбнулся, поворачиваясь к ней.

- Даже не верится… Запрет на ввоз ковров-самолетов действует уже почти сорок лет, но все еще находятся умельцы, которые тащат, и тащат, и тащат…

В первую минуту Лили ничего не поняла, – какие ковры-самолеты, какие умельцы? При чем здесь все это? Только потом, подняв глаза на экран, она сообразила – на этот раз тревожный сигнал поступил из Уэльса, а не из Девона. И, стало быть, чья-то попытка провезти там запрещенные ковры-самолеты не имеет никакого отношения к их с Тедди акониту. Тот проскочил, там все в порядке.

- Ковры-самолеты… - подрагивающим голосом повторила она. – Действительно, слабо верится.

- Да, мисс Поттер, но ведь есть еще такие герои. Но ничего – сейчас наши ребята их быстро накроют! А пока есть такие герои – мы без работы не останемся.

Лили попыталась улыбнуться в ответ на шутку начальника, но улыбка вышла какой-то вялой, вымученной. Это не осталось незамеченным.

- Послушайте, Лили, что это с вами? – спросил Коствен уже совсем с другими интонациями, ласково, заботливо и немного по-отечески. – У вас руки дрожат? Надели бы свитер, зима все-таки, а на вас такая легкая кофточка. Так и простудиться недолго!

- Нет-нет, со мной все в порядке…

- Да на вас лица нет, дорогая! Такая бледная... Какой же это порядок? Сейчас я попрошу, чтобы вам принесли горячего чаю, пожалуй, с глоточком виски…

- Спасибо, но я… - пробормотала Лили, пытаясь, наконец, взять себя в руки.

- А может быть, вас вовсе домой отпустить? Сегодня же пятница, три дня полежите, лучше станет. Мы справимся.

- Сэр… - глубоко вдохнув несколько раз, она все же сумела выдавить из себя пару доступных для понимания фраз. – Спасибо, но не стоит так переживать. Наверное, я действительно где-то простыла. Чай будет нелишним, а вот домой мне идти не нужно. Все хорошо.

- Будем надеяться, - начальник еще раз покровительственно улыбнулся. – Вы ведь понимаете, что я не могу оставлять без внимания ценных сотрудников.

- Да, конечно… Спасибо…

Когда за Коственом закрылась дверь, Лили обессилено откинулась на спинку стула. Дрожь все никак не проходила, а становилась еще сильнее, стоило только представить, что могло бы случиться, зайди начальник на две минуты раньше. «Все, все, все хорошо… - убеждала она сама себя. – Я свою часть дела выполнила успешно. А то, что дальше, зависит уже не от меня. Но и там Тедди не подкачает, в этом я уверена…»



Глава 15

Люпин вновь оказался подхвачен высокой волной своей идеи. С той самой минуты, когда расчеты и переговоры с неприятным немцем были завершены, а партия аконита попала ему в руки, а следом и в лабораторию, он перестал замечать практически все, происходящее вокруг.

Высчитать, отмерить, проверить… Сушить цветы. Добавить парочку сигнальных заклятий на дверь лаборатории. Каждый день – как на праздник, с верой в грядущий успех…
За всеми этими переживаниями и событиями он даже не успел встретиться с Лили – если не для того, чтобы провести вместе время, то хотя бы ради выражения благодарности. Все же она сыграла немаловажную роль в этом деле, отрицать это Тедди не мог.

Увиделись они лишь через два дня, когда Лили догадалась зайти к нему в клинику. О минувшей встрече Люпина с фон Риттером и передаче, наконец, аконита в руки человека, столь давно и столь страстно его желавшего, она пока не знала ровным счетом ничего; но стоило только взглянуть в отчего-то ставшие ярко-голубыми глаза Люпина, на его сияющее, по-детски радостное лицо, чтобы понять – все удалось. Судьбоносный компонент у него в руках, а, стало быть, и в котле с эликсиром.

Со своей задачей она, Лили Поттер, уважаемый сотрудник, справилась. Сумела.

- То, что надо? – тихо спросила она, не зная, что еще сказать, когда его счастливое лицо говорило само за себя. Только ей этого было все же недостаточно.

Тедди только кивнул – улыбка не сходила с его губ, а, главное, его глаза сияли, и кивнул в сторону лестницы, ведущей куда-то вниз. Не до конца понимая, чего он хочет, Лили последовала в указанном направлении, и через несколько минут Люпин открыл перед гостьей низкую невзрачную дверь.

На мгновение Лили почудилось, что она вновь попала в Хогвартс, в подземный кабинет зельеварения, и из-за клубов дыма вот-вот покажется профессор Слизнорт (уступавший в возрасте, пожалуй, лишь призраку Бинсу толстяк боготворил девушку с той самой минуты, когда прочитал ее имя в списке студентов первого курса), – до того отвыкла она от резких запахов и довольно густого пара, которые вырвались из лаборатории.

- Мое, можно сказать, гнездо, - произнес Тедди, закрывая за собой дверь. И, чуть помедлив, добавил: – И ты – второй посторонний человек, который сюда вошел.

Лили открыла было рот, желая что-то спросить, но он тут же ответил на незаданный вопрос.

- Первым был твой отец. Давно еще.

Перед глазами у Люпина сразу возник тот день, когда Гарри первый и единственный раз зашел в эту лабораторию и выдал забавное, но вряд ли лестное сравнение с легендарным профессором Снейпом; вспомнилось собственное воодушевление – ему едва за двадцать, вовсю развивается роман с такой, казалось бы, желанной и недоступной Викторией, и он понял, чего именно хочет добиться в жизни… Тедди не сумел удержаться от иронической улыбки, посмеиваясь над собой – юным, наивным, беззаботным, вдохновленным идеей. А ведь он был тогда, пожалуй, ровесником Лили!

Но сейчас он решительно отбросил в сторону ностальгию и тягу себя пожалеть. Не стоит. Он нашел то, что нужно. Через несколько недель настойка будет готова, и тогда…
Что будет, если он в самом деле добьется своего, Тедди представлял себе довольно слабо. Неужели все действительно переменится? Ему казалось, что да. Открытие, лишь любопытное для всего научного сообщества, стало бы началом новой жизни – как для него, так и для оборотней…

- Рассказывай, - довольно резко оборвала его мысли Лили: здесь можно было не опасаться посторонних ушей. – Как все прошло? Получил?

- Да… - счастливо выдохнул Тедди, кивнув на небольшой столик, где были рассыпаны небольшие темно-лиловые цветки: результат тщательного отбора и сортировки в соответствии с записями из тетрадки фон Риттера. Теперь аконит, согласно инструкции, следовало немного подсушить.

- Ты близко не подходи и запах не вдыхай! – предупредил он, едва Лили подалась вперед, дабы посмотреть – из-за чего весь сыр-бор, из-за чего она мучилась? – Все-таки это яд… в большинстве ситуаций…

- Буду осторожна, - пообещала девушка.

Некоторое время они молчали – в воздухе повисло необъяснимое напряжение и недосказанность. Лили не была уверена, хочет ли она узнать подробности передачи аконита и переговоров Теда с фон Риттером: с одной стороны, она имела к этому прямое отношение, но с другой… Пока она размышляла, что еще можно сказать в подобной ситуации, Тедди неожиданно сгреб ее в охапку и прижал к себе, едва ли не отрывая от пола.

- Ты знаешь, какое ты сокровище? – пробормотал он, уткнувшись лицом в копну ее волос, в ямку между плечом и шеей. – Мерлин, Лили, ты даже не представляешь, что ты для меня сделала… Ты самая лучшая, самая понимающая, самая чуткая, ты единственная…

- И все это лишь потому, что я сумела поспособствовать контрабанде? – улыбнулась Лили, осторожно перебирая пальчиками его светло-русую шевелюру, поглаживая затылок.

- Нет, - серьезно произнес Тедди. – Это абсолютная истина, не требующая доказательств и аргументации.

- Все действительно хорошо прошло? – казалось, Лили не отдавала себе отчета в том, что сейчас сама уводит разговор в сторону от их отношений (а когда они обсуждали их в последний раз?), возвращаясь к столь опротивевшим проблемам и задачам.

- Хорошо. Ты отлично постаралась. Теперь все это лишь вопрос времени.

Ничего ответить она не успела – раздался звон небольших часов на столе, стрелки показывали половину третьего.

- Слушай, мне бежать надо, - извиняющимся тоном произнесла Лили. – На работе еще масса дел, я ведь пока в отдела у Коствена…

Тедди понимающе кивнул, а она тут же шагнула ближе и, обвив его шею руками, поцеловала.

Когда они уже оторвались друг от друга, и Лили подошла к двери, она спросила:

- Может быть, мы вечером встретимся?

- Не могу, - отозвался Тедди, и что-то в его голосе на мгновенье показалось Лили странным: словно удивление и непонимание, отчего ему предлагают подобное; словно человеку в здравом уме и в голову не могло бы прийти, что Люпин куда-то отправится вечером. – Эта настойка требует моего пристального и постоянного наблюдения.

- Что же, ты и ночевать здесь будешь? – недоверчиво нахмурилась Лили.

- Ну, сегодня да. Потом, может быть, еще несколько раз придется. Ты ведь понимаешь, что на кону…

- Да. Да, конечно… - машинально отозвалась она, чувствуя, что о перспективе свидания завтра не стоит даже спрашивать. – Тогда я побежала?

- Беги, - Тедди еще раз коснулся губами ее щеки.

Уже оказавшись в Министерстве, она долго раздумывала и над словами возлюбленного, и над его интонацией, и о происходящем вокруг. Все это Лили Поттер совсем не нравилось.



Глава 16

Однако спустя пару дней они все-таки встретились, что избавило Лили от необходимости раздумывать над трудностями и печалями мира сего. Словно чувствуя ее настроение, то, что с их последней встречи она ушла немного обиженной, Тедди устроил им идеальный беззаботно-романтичный вечер, рискующий плавно перейти в не менее романтичную ночь.

- Все-таки я не жалею, что ввязалась в это дело, - проговорила Лили уже заполночь, когда Тедди закончил рассказ о происходящем в его лаборатории, а припасенное Люпином вино было выпито. – Я об аконите. Смотреть на твое лицо теперь, когда ты получил его – огромное удовольствие.

- Спасибо тебе, - искренне отозвался Тедди, перебирая ее длинные рыжеватые кудри, каскадом рассыпавшиеся по спине и плечам. – Ты ведь знаешь, что это для меня значит…

- Знаю, - кивнула она. – И вижу, что ты доволен теперь, когда получил желаемое. А раз тебе хорошо – то и мне тоже хорошо.

Лили чуть сжала ладонь, блуждающую по ее спине. Неожиданно Тедди сморщился и еле слышно охнул – но от нее это не укрылось.

- Что такое?

- Не везет мне сегодня… Сначала просто о котел обжегся, а потом еще и кипятком ошпарился. Так что руки ни на что не годны. Плохо это… руки нужны…

Аккуратно перехватив его руку, Лили поднесла ее к лицу. Действительно, и ладонь, и тыльная сторона кисти покраснели, даже сейчас кожа казалась горячей. Как же она раньше не заметила, ведь весь вечер были вместе?

- Мерлин, несчастный ты мой… Очень болит? – она осторожно коснулась губами одной, а затем и другой кисти.

- Нет, терпимо… С тобой – быстро вылечусь, - заверил Тедди.

Он потянулся поцеловать ее, в то же время, несмотря на ожоги, пытаясь справиться с пуговичками на ее блузке. Лили ласково остановила его.

- Не надо, я сама… - прошептала она, практически не отрываясь от его губ. В мгновение ока скинув кофточку, она вплыла в его объятия – любящая и желанная – уже освобождая мужчину от рубашки.

Как они переместились в комнату, Тедди не помнил.

Прикосновения обожженной кожи к ее прохладным щекам, груди, бедрам действительно оказались самым лучшим бальзамом и лекарством. Объятия Лили казались блаженной темнотой, чудесным способом избавиться от проблем и тревог – прошлых и будущих, – их словно смыло волной ее рыжих волос.

***

В это время Гарри Поттер – отец Лили и крестный Теда Люпина – сидел напротив камина в собственной гостиной, блаженно вытянувшись на диване. В руках у него была книга, подаренная кем-то еще несколько месяцев назад, но до сих пор не прочитанная. Да и сейчас он не продвинулся дальше двадцатой страницы – после рабочего дня совсем не оставалось сил. Руководство – да не просто отделом, а всем мракоборческим центром – нещадно вытягивало жизненные соки.

Дверь, ведущая на кухню, отворилась, и в комнате появилась Джинни. В руках она держала две чашки чая.

- Не уснул еще? Держи, я тебе с мелиссой заварила.

- Вот спасибо, - Гарри оторвал взгляд от горящих поленьев и благодарно сжал руку жены. – Сейчас, еще немного посижу, приду в себя, – и пойдем спать? Я совсем вымотался. Ребята спят?

- Да, как ни странно, - Джинни усмехнулась и села рядом, жестом давая понять, чтобы он подвинулся. – Пожалуй, я отмечу этот день в календаре: Ал и Джеймс уснули в десять часов вечера! Видать, даже их неиссякаемым жизненным силам есть предел…

- Если бы они не были такими мозговитыми, не зарабатывали бы столько денег и не продолжали бы меня удивлять даже на третьем десятке, я бы давно их придушил! – признался Гарри. Даже не глядя на лицо Джинни, он мог с уверенностью сказать, что она улыбается – их мнение по этому вопросу всегда совпадало. – А Лили где?

- Сказала, ее не ждать, - отозвалась Джинни, и в ее голосе промелькнуло что-то теплое, понимающее и загадочное одновременно. – Думаю, вполне понятно, где она.

Гарри кивнул, еле заметно усмехнувшись. Он часто думал о дочери и крестнике, прикидывая, что происходит между ними… и все больше убеждался, что поводов неодобрительно относиться к их отношениям у него нет. Да, сперва эта новость немного шокировала его, но сейчас… Почему бы и нет?

- Я все-таки рада за них, - донесся до него голос жены. – Пускай. По мне, так им обоим нужна хорошая встряска – заряд положительной энергии. Так и утонуть в работе недолго! А сейчас, вроде бы, и у Лили глазки засияли, и Тедди как-то воспрял духом…

- Да уж… Если им хорошо друг с другом, то все действительно прекрасно. Ребята неплохо спелись, несмотря на то, что никто не ожидал такого поворота событий.

- Это точно, что не ожидал! – выдохнула Джинни и откинулась на спинку дивана. А потом добавила, уже гораздо тише и серьезнее. – И, ты знаешь… я думаю, что Римус с Дорой тоже были бы за них рады…

- Да… - откликнулся Гарри. – Да… Римуса позабавила бы вероятность того, что потомки Мародеров могут породниться…

- …а Дора бы просто рассмеялась, глядя на эту картину… - добавила Джинни.

- Почему ты называешь ее Дорой? Она этого терпеть не могла! – Гарри резко выпрямился в кресле и недоуменно взглянул на жену.

- Действительно… - растерянно произнесла Джинни. – Я уже забыла… Ты знаешь, порой даже жутко делается, когда понимаешь, сколько лет прошло…

Однако развивать тему ностальгировать и вспоминать о военном времени и периоде своей жизни, с ним связанным, они не стали – по умолчанию, понимая друг друга без слов, как повелось за прошедшие тридцать лет. Никогда в семье Поттеров не говорили о тех временах.

Потому что тогда, тридцать лет назад, в далеком девяносто восьмом, – тогда Джинни удалось его вылечить. Любовью, заботой и валериановыми настойками. Тогда потребовалось полгода, чтобы Гарри перестал просыпаться от не отпускавших его кошмаров, и еще пара лет – пока не прекратило дергаться веко, и успокоилось начавшее пошаливать сердце. Все это стоило ей огромного количества сил, и даже спустя столько лет, даже будучи уверенной в том, что муж – сильный человек, и уже справился с ужасами своего прошлого; даже сейчас Джинни опасалась возвращаться к болезненной теме.

Некоторое время они просидели молча – тишину нарушал лишь шелест переворачиваемых изредка страниц. Потом Гарри неожиданно спросил:

- Послушай, тебе не смешно?

- Отчего же? Я где-то потеряла блокнот с набросками для интервью с той юниорской командой – так почему же должна веселиться?

- Посмотри на них! Ничего не напоминает? Точнее: никого?

Джинни молчала, недоуменно пожав плечами. Поглядев некоторое время на лицо жены, Гарри понял, что сейчас она не настроена играть в загадки, и приготовился было продолжать, когда она откликнулась.

- Думаешь? Я этого не вижу. Хотя бы потому, что мы были куда моложе, у нас была совсем другая жизнь, да и вообще сравнение неуместно.

- Да? Может быть… но мне показалось, что определенное сходство есть…

- Только самое поверхностное, - покачала головой Джинни.

Она верно поняла его предположение – роман дочери с Тедди действительно неожиданно напомнил Гарри его собственные отношения с Джинни. Хотя Джинни была права, при ближайшем рассмотрении сходство оказывалось неглубоким, – точнее, его и не было, кроме того, что любовь вновь возникла между парнем-сиротой, вошедшим в добрую гостеприимную семью, и младшей дочкой. Все. Гарри скорее хотелось видеть повторение сценария, как когда-то он в браке с Джинни - повторение истории своих родителей.

- Да, - кивнул он через несколько минут. – Декорации похожи, а что там внутри… это только им самим известно…

- Вот пускай они сами и разбираются. А мы – сами по себе… - с этими словами Джинни решительно отобрала у мужа пустую чашку и газету. Отставив все это на кофейный столик, она на мгновенье приникла к его губам, запуская тонкие пальцы в чуть тронутую сединой шевелюру, – и тут же поднялась с дивана, направляясь в спальню.

Гарри не нужно было повторять дважды. Нагнав жену на лестнице, он охотно ответил на ее объятие, – и они стали медленно подниматься наверх.

***

Воодушевленный успешной работой и наладившимися отношениями с Лили, Тедди испытывал невероятный эмоциональный подъем. И потому решился, наконец, сделать то, что стоило сделать уже давно – встретиться и поговорить с Викторией, рассказать ей о своей новой идее, о зелье из аконита, кипящем сейчас в лаборатории. Он долго откладывал этот разговор, потому что был уверен (подсказывало шестое чувство и давнее знакомство с Викторией) – она вовсе не придет в восторг, когда узнает, как именно Люпин достал аконит для эликсира.

На этот раз Тедди пригласил ее к себе – на своей территории он чувствовал себя увереннее, да и квартира, с тех пор, как там появилась Лили, перестала выглядеть вопиюще заброшенной и безжизненной.

Виктория не преминула это отметить, оценив перемены с чисто женской быстротой.

- А я всегда говорила, что незачем превращать свой дом в берлогу! Посмотри: разве сложно было сделать это раньше?

- Ох уж женщины из семьи Уизли! – Тедди развел руками. – Я все еще не могу понять, как вам удается создать подобие уюта практически везде, кроме, пожалуй, хогвартских чуланов?

- Можно подумать, это единственная наша характерная черта! – слегка обиделась Виктория.

- Конечно, нет, - поспешил успокоить ее Люпин. – У вас полно великолепных и неповторимых черт. Кстати, а чего это ты такая довольная и веселая? Успехи?

- Позавчера мой последний сборник вышел в продажу… Теперь идет речь о том, чтобы устроить встречу с читателями во «Флориш и Блоттс». С раздачей автографов, интервью и прочей чепухой…

- Ну и здорово! – отозвался Тедди. – Только книжку я еще не успел прочесть, извини. Но уверен, что она замечательная, как и все у тебя.

Это прозвучало коротко и просто. Искренне.

А Виктория и не ждала другого ответа. Во всяком случае, от Тедди.

Когда-то, только создав свои первые небольшие рассказы, она, кажется, ожидала от него самых подробных рецензий и критики, но этого Тедди ей дать не мог. Отчасти из-за того, что никогда не был особенно силен в литературе, а отчасти потому, что не мог стереть из своего сознания образ совсем юной девочки с медно-рыжими кудрями, увлеченно строчившей что-то в своих тетрадках с диковинными рисунками все уроки истории магии напролет – и, наверное, вечера тоже. Настоящая когтевранка – эрудированная, одухотворенная, чувствующая язык. Она так ревностно эти тетрадки оберегала от любопытных глаз, заглядывающих через плечо…

Сейчас Виктория Уизли – довольно известная писательница, которую приглашают давать автографы во «Флориш и Блоттс». Только не для него!

- Я действительно рад за тебя, Вики. Надеюсь, смогу рассчитывать на томик с автографом – так, по старому знакомству?

- Люпин, неужели у тебя есть хоть одна моя книга без автографа? Не верю! – Виктория хитро прищурилась – так, как умела, наверное, только она.

Они разговаривали о пустяках, казалось, специально подшучивали друг над другом – а Тедди все оттягивал момент, когда расскажет подруге о своей новой попытке создать спасительное средство для оборотней. Да, пока все идет благополучно, шанс на успех довольно велик, – но ведь придется упомянуть и о том, на чем основано зелье, и как злосчастный аконит был добыт.

И все-таки повернуть разговор в нужное русло он сумел – хотя, может быть, не слишком изящно…

Виктория слушала спокойно, чуть закусив губу – и молчала на протяжении всего рассказа о встрече с фон Риттером, о том, как Тедди изучил ту тетрадку. Люпин порадовался было сдержанной реакции подруги, – но как только он упомянул о том, что попросил Лили помочь добыть необходимый аконит, Вики набросилась на него, точно разъяренная рыжая кошка.

- И ты впутал эту девочку в подобное мероприятие? Люпин, где в это время была твоя голова, позволь спросить?! Кажется, здесь кто-то еще упрекал меня в излишней увлеченности своим делом – так я просто ангел, тебе так не кажется?!

- Мне некого было больше просить. Она сама согласилась и сама нашла способ – я никого не заставлял…

- Ну да, Люпин, не заставлял – ты просто посмотрел на нее несчастными глазами, а потом пару дней изображал обиженного жизнью Искателя…

Хотя подобная реакция Виктории не была для него абсолютной неожиданность, достаточного количества слов и аргументов в свою защиту Тедди не заготовил – рассчитывал, что она поймет все сама, как понимала всегда.

«Если бы я не знал, какая она на самом деле милая и душевная, счел бы сейчас редкостной стервой!» - неожиданно подумал он. Хотя к такому выводу он, наверное, мог бы прийти и в незабываемые времена их романа. Безусловно, тогда Виктория любила его без памяти, в постели с ним забывала обо всем на свете – их оргазмы, очевидно, приносили ей какие-то романтические и творческие воспарения. Но она никогда не упускала возможности чуть пожурить его, может быть, попрактиковаться на нем в острословии. И Тедди это знал.

Потому сейчас, глядя в яростно сверкающие синие глаза, он чувствовал – Виктория понимала. А неистовствовала сейчас скорее ради того, чтобы не давать ему поблажки, не позволить решить, что для достижения своей цели допустимо нарушать закон и впутывать в это Лили.

- Вики, перестань, - сделал он попытку остановить ее ярость. – Все ведь уже сделано, аконит у меня. Ничего страшного не случилось…

- Не случилось, но могло! И тогда полетел бы не только ты, но и Лили. Об этом ты думал?!

Некоторое время Виктория молчала, видимо, уже не ожидая от него никакого ответа. Потом, вздохнув, спросила уже другим тоном:

- Ну и как успехи? Ты уверен, что этот раз будет выгодно отличаться от предыдущих?

- Гарантий, конечно, нет… - он всегда бывал с ней честен. – Но то, что я вижу пока – в соответствии с той тетрадью и моими собственными расчетами – все идет хорошо. Шансы неплохие, если судить по составным частям эликсира…

- Хорошо, - кивнула она. – Я буду рада за тебя, если все получится. Ты ведь знаешь… Но, – тон Виктории вновь изменился, обретая угрожающие нотки, – но не думай, пожалуйста, что можно идти на такие меры! Чтобы больше такого не было!

Тедди улыбнулся и приобнял подругу за плечи, думая о том, что если все пойдет как задумано, то больше ничего подобного и не потребуется. А получиться должно, нет никаких препятствий… Но он все же клятвенно заверил Викторию, что больше игры с законом не повторятся. На всякий случай.



Глава 17

Лили нетерпеливо поглядывала на тонкие золотые часики, отсчитывая про себя время. Она сидела за этим столиком уже полтора часа, не оставляя надежду все-таки дождаться Люпина. Ведь перед этим они раза четыре уточнили место и время встречи, убедились, что оба смогут прийти… Однако прошло полтора часа, Лили допивала вторую чашку чая – любимого, с мятой и лимоном, – а Тедди было не видать. Не иначе, как случилось что-нибудь в лаборатории или в клинике вообще!

Подобное происходило уже не в первый раз, и Лили могла с уверенностью сказать – ей это не нравится. Не нравится ждать часами, а то и сутками, когда любимый мужчина соблаговолит уделить ей время. Не нравится мириться с тем, что голова у него с утра до вечера забита эликсиром и оборотнями. Не нравится ощущать себя на втором месте после всего этого.

«Хорошо, что я хотя бы сижу в тепле, пью горячий чай, а не прыгаю на морозе второй час! – с мрачной радостью отметила она. – Вообще нужно что-то с этим делать… Не могу же я всю жизнь провести рядом с ним, слушая про отвары и ликонтропию! Конечно, расставаться вот так сразу, из-за пары опозданий, нельзя, но дать понять… Самоуважение все-таки есть у меня или нет?»

Способов решать эти проблемы, равно как и дать понять Тедди, что именно перестает ее устраивать в их отношениях, Лили пока не видела.

И готова была взволноваться не на шутку, когда подошел к концу второй час ее ожидания – ведь за это время можно было решить любую внезапную проблему в клинике! – а Тедди все не появлялся. А если случилось что-то серьезное? Сознание уже рисовало кошмарные картины, когда Лили услышала хлопок входной двери, и на пороге возник ее незадачливый кавалер – взъерошенный и раскрасневшийся, точно мальчишка.

- Извини! – выпалил он, едва подлетел к столику и плюхнулся на соседний стул. – Извини. Там просто такой дурдом начался… Пока уладили, пока всем все в деталях объяснили, вот и прошла куча времени.

- Мог хотя бы предупредить?! – холодно поинтересовалась Лили, глядя на Люпина в упор. – Сову послать или Патронуса? Я как дура ждала тебя здесь полтора часа! – дождавшись, пока на лице кавалера отразятся все необходимые, на ее взгляд, чувства, она добавила: – Где хоть дурдом-то случился? В лаборатории опять?

- Нет, - Тедди стянул пальто и шарф, затем заказал у проходившего мимо официанта большую чашку кофе. – Нет, наверху.

- А там-то что не в порядке? – тихо простонала Лили, хватаясь за голову. Неужели в перспективе еще какие-то проблемы, на которые Тед будет постоянно отвлекаться?

Дождавшись, когда официант, принесший кофе, удалится, Тедди огляделся вокруг. На первый взгляд, никаких нежелательных ушей, лишних свидетелей их разговора видно не было. Тогда он пояснил, наклонившись ближе к Лили и переходя на полушепот:

- Понимаешь, недели через две с половиной зелье будет готово – сейчас как раз середина цикла. Поэтому пора набирать контрольную группу, ну, оборотней, которые первыми его примут. А там довольно много проблем и подводных камней. Срок давности укуса, личные особенности организма, ограничения по возрасту, опять же…

- И что… - Лили с интересом и недоумением слушала, казалось, напрочь забыв об обиде за опоздание. – Неужели много желающих?

- Не так уж много, но все-таки есть, - признался Люпин. – В основном это те же самые люди, которые были в моих контрольных группах раньше. К сожалению, большинство оборотней не верят в возможность улучшения своего положения, даже отказываются от Волчьего Противоядия, живут отшельниками…

Этот факт поражал Люпина уже десять лет. Почему так происходит, почему люди осознанно ставят на себе крест? Допустим, гарантии того, что будет создано средство, исцеляющее от ликонтропии, действительно нет. По крайней мере, пока. Но отказываться от Волчьего Противоядия… зачем? Цены на это спасительное зелье давно стали доступными, оно в свободной продаже. Так зачем же осознанно превращаться в диких монстров, если есть возможность этого избежать?

- Значит, ты каждый раз даешь надежду одним и тем же людям… - тихо произнесла Лили, казалось, она думала о чем-то своем.

Тедди оставил эту реплику без ответа, лишь пожал плечами.

Тогда она задала следующий вопрос, на который, увы, не ответить было невозможно:

- Скажи пожалуйста, а ты ставишь их в известность о том, на чем основано твое зелье? Они знают, что главный компонент запрещен в стране, что все это мероприятие, откровенно говоря, незаконно?

- Об аконите я им не говорил, - признался Тедди, избегая смотреть на нее. – Они не знают об использовании запрещенного продукта, если ты об этом. Но я всегда, когда набираю контрольную группу, предлагаю им подписать бумагу. Что, мол, они сознают то, что средство новое и не апробированное, и отказываются от претензий в адрес клиники и мой лично, если желаемого результата не будет. И еще ни разу не случалось эксцессов.

- А на случай того, что результат будет вовсе не таким, как вы планировали, ты какие-нибудь гарантии даешь? – внезапно спросила Лили. – По глазам вижу, что нет… Откуда такая самоуверенность, Люпин, почему ты так уверен, что не может случиться ничего плохого?

- Лили, но и ты не целитель… - заметил Тедди, поднимая на нее взгляд. – Твое образование в области зелий закончилось на седьмом курсе. Что? А, даже на пятом! Тем более. Так почему же ты считаешь, что я не думаю о том, что делаю? Поверь мне, я всегда трижды перепроверяю каждый шаг. И понимаю, что ошибка может стоить слишком дорого.

Теперь пришла очередь Лили неопределенно пожимать плечами. По ее лицу было видно, что еще одна сомнительная фраза со стороны Люпина, – и девушка взорвется, высказав тому все, что накопилось. Тедди молчал. Наконец, Лили пару раз глубоко вдохнула, словно успокаивая саму себя, а затем произнесла уже совсем другим тоном, весело и буднично:

- Ну ладно… Потом разберемся. Ты меня накормишь? А то я не обедала сегодня, есть хочу – умираю!

Тедди определенно обрадовался столь быстрой смене темы разговора, поспешив заказать две порции отбивных с салатом. И все оставшееся время они непринужденно болтали, не возвращаясь к проблемам в клинике.

А потом пошли гулять по ночному Лондону, неторопливо направляясь, как обычно, на набережную. Холодный зимний ветер дул в лицо, ерошил волосы, забирался в рукава, но они, казалось бы, не замечали этого, боясь нарушить установившееся было спокойствие и взаимопонимание.

Однако отправиться к нему Лили отказалась.

- Нет, глаза уже слипаются… а завтра на работу рано вставать, у меня там тоже дурдом… Давай, может быть, завтра? Завтра поспокойнее будет.

- А завтра я никак не смогу, это уже понятно, - развел руками Тедди. – Увы. Разве что в среду? Придешь ко мне в клинику вечером, и сразу домой отправимся. Договорились?

- Почему бы нет, - Лили кивнула. – Договорились, только давай так, чтобы без форс-мажоров и опозданий? Идет?

Порешив на том, что среда прекрасно подходит для следующего свидания, они трансгрессировали в Годрикову Впадину. Тедди, по традиции, довел девушку до калитки ее дома, затем вернулся к себе. Раз уж выдалась свободная ночь, да и спать не слишком хочется, то почему бы не провести еще некоторые дополнительные расчеты?

***

В холле клиники Тедди подхватил под локоток пришедшую туда Лили (какое счастье, что в этот раз обошлось без опозданий и происшествий!) и тотчас трансгрессировал к себе домой. Туда, где их ждала блаженная тишина и покой.

Он буквально валился с ног. Сейчас не хотелось ничего – ни ужина, ни разговоров, ни занятий любовью. Только упасть и спать. И чтобы рядом была Лили. Уснуть, зарывшись лицом в ее кудри, а завтра получить от нее чашечку свежего кофе и (тогда уже в самый раз!) порцию внеурочных утренних ласк.

Когда они открыли входную дверь и оказались в квартире, Тедди сразу же приобнял Лили и направился на кухню.

- Значит так! Программа вечера и ночи у нас такова – сейчас пьем чай. Потом падаем на диван и спим. А утром будет все самое интересное… И мы даже можем чуть-чуть опоздать на работу…

Взмахом палочки он отправил чайник на плиту, следом притянул Лили ближе к себе.

Еще в тот момент, когда они встретились в холле клиники, ему показалось, что с девушкой что-то не так. Она выглядела серьезно задумавшейся о чем-то, немного грустной и растерянной. Однако тогда Тедди не обратил на это внимание, решил не расспрашивать. А сейчас Лили мимолетно ответила его поцелуй и объятие, а потом прошептала:

- Подожди немного. Пожалуйста…

Тедди неохотно отпустил ее, спросил устало:

- Ну, что еще?

- Я хотела поговорить. Давно уже. Про твою затею, про аконитовый эликсир.

Он вздохнул, сел, притягивая к себе чайник.

- Слушай, давай потом поговорим, ладно? Попозже. Устал я… Голова кругом.

На глазах у Лили выступили слезы:

-Ты что… Совсем ничего не понимаешь?

- Да! Не понимаю! Ну, в прошлый раз возникла проблема, я должен был ее разрулить. Извини, если из-за этого я сорвал какие-то твои планы – я ведь еще раньше предупреждал, что подобное возможно. Кажется, сегодня все было хорошо, я вышел вовремя. Отрегулируем этот вопрос. Что еще?!

Лили вдруг всхлипнула:

- Да мы о разных вещах говорим! Я вовсе не о том, что ты постоянно занят в лаборатории, и вижу я тебя от случая к случаю, хотя это тоже…

- А о чем тогда?

Он действительно не понимал – голова попросту не соображала. Весь день он провел в лаборатории, предыдущий – наверху, в палатах, ночью опять занимался контрольными расчетами… А подруга сердечная тут взялась ему загадки загадывать: «Догадайся, почему я рыдаю?».

- Лили, ну не томи! – взмолился он. – А то я с ног валюсь. В чем дело?

- Мне просто… мне просто так их всех жалко… - прошептала Лили.

На мгновение Тедди почудилось, что здесь не он, все это сейчас происходит не с ним – до того абсурдной казалась ситуация. О чем они вообще говорят? Что Лили имеет в виду, что ей опять не нравится?

- Кого?

- Ну как это – кого? Оборотней, естественно! Тех бедняг, которых ты набираешь в свою контрольную группу, на которых рассчитываешь испытывать свой эликсир.

Нет, он определенно ничего не понимал!

- Как ты понимаешь, мне тоже их жалко. Поэтому я все это и затеял, с самого начала. Лили, послушай, мне кажется, мы сейчас о разных вещах говорим, я тебя совсем не понимаю!

- Неужели действительно не понимаешь?! У тебя ведь в контрольных группах почти всегда одни и те же люди, сколько раз ты ни пробовал создать Исцеление. То есть ты уже несколько лет даешь им надежду… А кто даст гарантию, что эта надежда осуществится?

Крыть ему было нечем, этой гарантии действительно никто дать не мог – ни мечтающим об исцелении оборотням, ни самому Люпину. Ничего, кроме собственной веры в успех, разгорающейся раз за разом.

Лили тем временем продолжала:

- Я ведь видела их, когда к тебе в клинику приходила. Видела этих бедняг. Они пытаются жить, как нормальные люди – хвала Мерлину, наши нынешние законы это позволяют! – но гоняются за этой надеждой. Почему же ты считаешь, что вправе вводить их в заблуждение?

- Лили, я никогда не давал им гарантии. Ничего не обещал. Они все знают, что средство новое, еще не апробированное, и от претензий в наш адрес – в случае неудачи – отказываются. Чего ты от меня еще хочешь?

Он подавил в себе искушение спросить – и куда грубее и резче – чего она вообще от него хочет? Неужели Лили не понимает, что он ввязывается раз за разом в эти эксперименты, подчас становящиеся авантюрами, вовсе не ради какой-то собственной выгоды (да и какая выгода – пока одни убытки) и не из праздного любопытства? И сам осознает полное отсутствие каких-либо гарантий. И переживает вместе с несчастными оборотнями, а то и сильнее их, всякий раз, когда успех вновь не наступает.

Но этого он не сказал, – а Лили, в свою очередь, ухватилась за новый аспект проблемы.

- Кстати, Тед, насчет того, что лекарство не апробированное. Ты отдаешь себе отчет в том, что может начаться, если о твоих исканиях и экспериментах узнают наверху? Даже официальное целительство? С кем-то из твоей контрольной группы что-нибудь случится – пусть даже совпадение, – а родственники дадут делу ход. И тогда тобой займутся. Думаешь, тяжело будет доказать, что этот аконитовый эликсир – не просто не апробированное лекарство, а самый настоящий яд?! Совсем нетяжело, учитывая то, что основной ингредиент у нас в стране запрещен именно из-за своих ядовитых качеств. Вот и все! Тогда ты быстро станешь отравителем…

- Довольно, Лили! – Люпин резко поднялся на ноги и с силой стукнул ладонью по столу – так, что подпрыгнули чайник и чашки. – Хватит! Ты бредишь, дорогая! Ты ничего не понимаешь в том, чем я занимаюсь, потому и говоришь сейчас чушь. Хватит. Один раз ты мне помогла – спасибо большое. Но больше – не нужно. Я знаю, что я делаю!

Лили побледнела, закусила губу, рот исказила горестная складка… Внезапно Тедди стало безумно жаль ее – так, что он умерил было свой пыл, выдохнул, потянулся обнять девушку. Но она тотчас отстранилась и вышла из кухни. И, когда хлопнула входная дверь, ему ничего не оставалось, кроме как закурить, глядя в темное окно.




Глава 18

Последняя встреча с Люпином и последовавший за ней разговор откровенно и неожиданно подкосили Лили. Ворчать из-за его опозданий или из-за того, что Тед слишком много времени, по ее мнению, проводит в своей лаборатории – это одно дело. Это легко можно пережить.

Но сейчас она чувствовала, что возлюбленный медленно, но верно отодвигает ее на второй план, выделяя почетное место после оборотней и аконита. И, более того, не желает слушать ее справедливых и разумных замечаний по поводу происходящего или попросту не понимает их – настолько глубоко он погрузился в мир своих иллюзий.

А когда она пытается пробить эту броню самоуверенности и неоправданной надежды, вернуть человека с небес на землю – Люпин, этот горе-искатель, игнорирует ее, грубо обрывая любые здравые речи, заявляя, что это она ничего не понимает!

«Может быть, я мыслю слишком шаблонно или приземлено, но я уже не могу назвать это нормальными отношениями! – размышляла Лили, уединившись вечером в своей комнате. – Происходит какая-то ерунда, которую я уже не могу держать под контролем, и мне это совсем не нравится. И что делать прикажете?»

Ей ничего не оставалось, кроме как беседовать с самой собой. Советоваться по этому поводу с кем-либо казалось Лили совсем абсурдным и бессмысленным – хотя что может быть бессмысленнее этого пустого самокопания?

И только через некоторое время ее осенило – Роза. Ее мудрая обаятельная кузина, всегда умевшая сказать что-нибудь по-житейски толковое.

Значит, и сейчас сможет. «Даже странно, что подобная мысль мне раньше не пришла в голову…» - задумалась Лили, вновь бесцельно глядя в окно.


Роза радушно приняла ее в пустом родительском доме, решительно отказавшись обсуждать какие-либо личные проблемы на работе в обеденный перерыв.

- А где все твои? – недоуменно поинтересовалась Лили, оглядывая пустующие комнаты.

- К Биллу ушли, он собирался чем-то хвастаться – не то веранду построил, не то лестницу починил… - сообщила Роза. – Кстати, я так поняла, что твоих туда тоже пригласили. Они пошли?

- Не знаю… - Лили даже растерялась. В последнее время проблемы на личном фронте напрочь заслонили в ее сознании проблемы семейные.

- Ну, тогда отдыхаем по своей программе! – постановила Роза. – Тебя покормить?

Лили кивнула, а оказавшись на кухне, неожиданно для самой себя выложила кузине всю подноготную своих отношений с Тедди и связанных с этим проблем – все о его фанатичном увлечении поисками панацеи, о новой попытке, о постоянных опозданиях и ссорах. О том, что чувствует себя отодвинутой на второй план. Умолчала девушка лишь об аконите, добытом не совсем легальным путем. Не все ли равно, из чего состоит очередное зелье?

Она никогда не обманывала Розу. Никогда, с самого раннего детства. Но, хоть умолчание тоже являлось формой лжи, на нем Лили предпочитала не заострять собственное внимание.

Дождавшись, пока кузина закончит свой довольно сбивчивый рассказ, Роза чуть снисходительно улыбнулась и заговорила – низкий обволакивающий тембр ее мелодичного голоса всегда действовал на окружающих умиротворяюще. Свой взгляд на поставленную проблему она изложила кратко, как и обычно:

- По-моему, ты, сестренка, с жиру бесишься. Довольно странно предъявлять парню претензии, что он помимо тебя занят еще и наукой, и работой. А ты как хотела: чтобы он ходил привязанный к твоей юбке и не имел никаких жизненных целей и задач, кроме как глядеть в твои красивые глаза? Тебе же самой он тогда очень быстро станет не нужен – разве можно уважать существо, которое помимо воплощения любви к тебе ничего собой не представляет?

Лили передернула плечами, а Роза безмятежно продолжала:

- Для любого уважающего себя мужчины так и должно быть – сперва карьера и собственные цели, а уже потом семейный уют. И не меряй его по себе – гиблое дело! Мы, женщины, вообще на мир смотрим иначе. Так что не цепляйся к человеку, а радуйся тихо, что он у тебя есть.

- Рози, но так можешь рассуждать только ты! – горячо возразила Лили: ей сейчас требовались не абстрактные философские рассуждения, а конкретный совет. А еще лучше – чтобы он соответствовал ее собственной точке зрения. Такого она в словах сестры не услышала. – Ты же не понимаешь, каково это – когда каждый день, круглые сутки ты чувствуешь, что парень думает о своих проблемах с этим зельем, о клинике и работе, а я у него где-то на почетном двадцать пятом месте…

- Я же тебе только что сказала, что я по этому поводу думаю…

- Но ты не знаешь, что это такое! По-моему, ты просто получаешь какое-то непонятное удовольствие от того, что смотришь на это со стороны.

- Да, - Роза неожиданно улыбнулась и, отведя за ухо непокорные каштановые кудри, признала: – Да, только этим я и занимаюсь, Лили. На все смотрю со стороны.

Это было совсем не то, что жаждала услышать сейчас Лили. Хотя она и знала, чего можно ожидать от Розы – несмотря на то, что с самого детства они были очень близки, кузина по-прежнему оставалась для Лили загадкой... Той, у которой почти никогда не бывает романов. Той, кто действительно получает необъяснимое удовольствие, просто поглядывая на жизнь со стороны. Воплощением женственности и мудрости, которые она никогда не применяла с пользой для собственной жизни.

- Это, конечно, очень хорошо… - с сарказмом в голосе произнесла Лили. – Может быть, ты зря пошла в юристы? Изучать человеческую сущность и душу у тебя получается гораздо лучше.

- Ты просто не понимаешь, - похоже было, что Розе весь разговор отчего-то казался забавным. – Дело не в профессии, а в жизненном опыте. Можно самому наступать на собственные грабли. А можно делать выводы, наблюдая за другими. Чем я и занимаюсь.

- Все равно я тебя не понимаю. И, наверное, никогда не пойму. Ну да не об этом речь. Сделай, пожалуйста, какой-нибудь вывод из этой ситуации – я не могу жить в таком режиме. Мне неуютно, грустно и обидно, что я у него где-то на заднем плане, а на первом удобно расположились оборотни и их исцеление. Люпин, похоже, попросту не понимает моих претензий – для него-то все как надо. И как мне действовать в такой ситуации?

В этот момент пронзительно засвистел чайник, стоявший на плите – темно-синий в горошек, старый, закопченный. Давным-давно Молли Уизли подарила одинаковые всем своим детям, и чайники служили им по сей день. Тотчас вскочив из-за стола, Роза порхнула к плите, сняла чайник с огня, заварила свежий чай. И, заново наполняя тонкие фарфоровые чашечки, продолжила:

- А какие здесь могут быть варианты, сестренка? – за фальшивым недоумением в ее голосе все-таки слышалось веселье. – Варианта два. Либо ты любишь его, готова быть рядом, как говорится, в горе и радости, – тогда ты действуешь так, как я только что сказала, то есть миришься с некоторыми моментами ваших отношений. Либо ты не мучаешь себя и его, поскольку не хочешь ни с чем мириться, и вы расходитесь в разные стороны, каждый по своей дорожке. Потому что третьего здесь не дано. Неужели это непонятно?

- А по-моему, третий вариант все-таки есть… - отозвалась Лили. – Как насчет того, чтобы он хоть чуть-чуть отвлекся от своей лаборатории? Перестал выкладываться там на полную катушку? Я уже молчу о том, что все его затеи кажутся мне довольно сомнительными. От ликонтропии нет средств, это давно доказали! Так ради чего тогда вся эта канитель?

- Чтобы рассматривать такой вариант, мне следовало сейчас разговаривать с Тедди, а не с тобой. А мы, кажется, говорили о вариантах твоего дальнейшего поведения, - спокойно пояснила Роза. И добавила, уже откровенно посмеиваясь: – Ты все-таки как-то странно поглупела, дорогая моя, раз не понимаешь этого.. Не знаю, в чем тут дело, но когда тебе кто-то ужасно не нравится и тебе на него наплевать, ты становишься такой восхитительной, что аж дурно делается. Интеллигентная, соблазнительная, холодная… продолжай сама! А вот когда в твоей жизни приключается любовь, ты показательно глупеешь. Я это заметила, еще когда ты с Эдвардом была, только сказать не успела. Но теперь говорю со всей ответственностью.

- Зато ты никогда не глупеешь! – едко вставила Лили: замечание кузины задело ее. – Вероятно, потому что тебе никто не нравится…

- Отчего же? – Роза была безмятежна и непоколебима. – Кто-то, может быть, и нравится. Просто я сохраняю самообладание, и все тут. Вот только речь сейчас не обо мне. Надеюсь, я ответила на все твои вопросы? Помощь больше не требуется?

«Вот так всегда… - уныло подумала Лили. – Все сводится к тому, что я маленькая, наивная и импульсивная, а она взрослая и мудрая. Может, это и вправду так?». Несмотря на то, что Роза была старше лишь на два года, Лили неизменно чувствовала себя совсем зеленой девчонкой рядом с ней. И хотя советы и доводы кузины, бесспорно, были справедливыми, Лили ожидала услышать не совсем это.

«Но ведь Роза права… хотя бы в чем-то, - признавала она, уже вернувшись домой. – Может быть, мне действительно стоит чуть лояльнее относиться к его безумной работе? Попытаться отбросить эгоизм? Может быть, тогда у нас снова все будет хорошо?».

Пожалуй, никогда прежде она не чувствовала себя более запутавшейся.

***

Меньше всего он ожидал увидеть Лили здесь и сейчас. Но зрение не обманывало, и это действительно была она – стояла в дверях лаборатории, раскрасневшаяся от мороза, в расстегнутой шубке.

- Знаешь, Люпин, мне это начинает порядочно надоедать! – выпалила она, глядя на Тедди в упор.

Он медленно отставил на стол мерный стаканчик, в который собирался насыпать порошок из толченого корня осины, и повернулся к девушке.

- Что именно?

- Не делай, пожалуйста, вид, что ничего не понимаешь! Сколько можно!

- Да, черт возьми, я действительно ничего не понимаю! – Тедди на мгновенье чуть повысил голос, но тут же перешел обратно на ровный спокойный тон, который все привыкли от него слышать. – Объясни, пожалуйста, в честь чего ты завелась и примчалась сюда, иначе я вообще не понимаю, о чем мы разговариваем.

- Да, действительно, чего это я завелась? – Лили наигранно недоуменно пожала плечами. – Подумаешь: прождала тебя почти сорок минут, а ты так и не появился – это же не два часа, как в прошлый раз! Подумаешь, это было в разгаре рабочего дня, я с трудом вырвалась, а инициатива по поводу встречи, заметь, исходила вовсе не от меня! Да, повода переживать совсем нет…

Люпину потребовалось где-то полминуты, чтобы понять суть ее претензии. Ах да, он же приглашал Лили пообедать сегодня! Собирался как-то загладить их предыдущие ссоры, наладить отношения. Но кто мог предугадать, что за час до запланированного свидания зелье отчего-то начало кипеть, выпуская из котла пену темно-зеленого цвета… Полчаса ушло на то, чтобы остановить форс-мажор, еще два – чтобы понять его причину и избежать повторения. После всего этого встреча с Лили напрочь вылетела из головы.

- Извини… - досадливо пробормотал он. – У меня здесь проблема возникла, пришлось разбираться. Я совсем забыл, что мы с тобой договаривались, извини.

- У тебя постоянно возникают здесь какие-то проблемы! – голос Лили звучал совсем недружелюбно. – Послушай, Тед, ну и занимался бы только ими? Зачем тебе я? Раз здесь так много проблем, что некогда даже встретиться…

- Подожди! – внезапно Тедди резко метнулся к стоящему в уголке шкафчику, а потом, зажав в руке какой-то пузырек, бросился к котлу. Добавив очередной ингредиент в зелье, он разогнулся и счел своим долгом объяснить происходящее. – Спирт нужно добавлять каждые сорок пять часов, когда температура опускается ниже пятидесяти градусов…

- Смотри, не переборщи! – едко вставила Лили. – А то будут у тебя по коридорам пьяные волки носиться… Святой Мунго не заслужил подобного кошмара.

- Лили, ну зачем ты так… - скорее по привычке вздохнул Люпин.

Для него не осталась скрытой подоплека ее слов, – Лили хотела не только уколоть его и ядовито пошутить. Главным в этой фразе было не предположение насчет перебора со спиртом, а слово «волки»… В возможность успеха она не верила. Несмотря ни на что.

- Как – так? – она откинула упавшие на лоб волосы и посмотрела на Тедди в упор. – Ты все еще удивляешься, отчего я не ночую вместе с тобой у этого котла, а выражаю какие-то претензии по поводу того, что ты занят всем этим куда больше, чем мной?

- Ты забыла добавить: «К тому же, все это бессмысленно – так зачем же мучиться?», верно? – холодно произнес Тедди. – Ты ведь так считаешь?

- Я этого не говорила, - лед ее голоса вполне был сопоставим с его.

- Но в то, что я добьюсь успеха, ты не веришь?

- Да, не слишком-то верю.

Со стороны ситуация могла бы показаться странной, однако сами они не замечали всего абсурда происходящего: только что они, четко и коротко, произнесли слова, способные ранить обоих и проясняющие многое – но не убежали друг от друга, синхронно хлопнув дверьми в разных концах комнаты, а продолжали разговор, будто ничего и не случилось.

- Однако когда я попросил помочь достать аконит, ты согласилась. Отчего же, раз не веришь? Если не секрет, конечно?

Ответа на этот вопрос у Лили не нашлось – или она просто не хотела его озвучивать. Девушка чуть закусила губу и уставилась в пол, потом отвела взгляд в сторону, оглядывая каменную кладку стен. Рука ее непрестанно теребила длинную цепочку на шее.

- Понятно… - Тедди произнес это совсем тихо, почти прошептал. – Просто хотелось мне приятное сделать, да? Раз мальчик возжелал новую игрушку – так надо ему ее достать, и ерунда, что сложно и дорого. Так ведь?

Лили молчала, все еще не встречаясь с ним взглядом.

- Ну что же, спасибо тебе, милая. Только вот понимаешь, какая незадача… ты сделала бы мне куда больше приятного, просто… Если бы просто поверила в меня…

- Знаешь, Тедди… - она, наконец, отвлеклась от изучения стен лаборатории и теперь смотрела ему в глаза (невольно отметив, что они стали темно-серыми). – Я понимаю тебя все хуже и хуже… Чего ты от меня вообще хочешь? Безграничной веры в твое дело, преданных расспросов в те редкие вечера, когда я тебя, наконец, увижу?

Теперь молчал Люпин – и он действительно не знал, что сказать в ответ…

- Извини, но я так не могу, есть во мне здравая доля эгоизма. А тебе советую для начала разобраться в себе. Чего ты вообще хочешь? По-моему, Люпин, ты здорово запутался.

И что здесь ответить, если объективно она права, но его собственные убеждения, мнения и взгляды на жизнь все же кардинально иные? Этого Люпин не знал, ему и не хотелось ничего отвечать, но тот факт, что поступить так – значит, потерять ее прямо сейчас, – не позволял молчать.

От безысходности он попытался пойти по легкому пути – привлек к себе девушку, легонько обнял.

- Прости, наверное, погорячился. Ты права, я не могу ничего от тебя требовать, но ведь ты понимаешь…

Лили не отстранилась, но и отвечать лаской не спешила – просто застыла в его объятиях, неподвижная, точно античная скульптура.

- Иди домой, Тед, - она произнесла это очень спокойно, голос выражал не заботу, а объективный взгляд на вещи. – Поспи. Отдохни. Подумай. Ты вымотался в этой лаборатории, устал, так нельзя. Приди в себя, взвесь все – тогда мы с тобой и поговорим.

Дождавшись, пока Тедди вымученно улыбнулся и кивнул, Лили легонько поцеловала его в скулу и направилась к двери. И хотя слова ее были очень разумны и объективны, она вряд ли, – Люпин мог поклясться в этом, – вряд ли верила в возможность что-то исправить.


Глава 19

«Все-таки не стоило стрелой нестись к этому красавцу в клинику, да еще в расстегнутой шубе и по морозу! – в который раз уныло повторяла себе Лили. – Полюбуйтесь, что из этого вышло! Люпин подобного не стоит…».

Она ухитрилась подхватить довольно сильную простуду, рискующую перерасти в нечто еще хуже, и потому уже третий день подряд бревном лежала в постели.

Всевозможные зелья, а также старый добрый горячий чай с малиной не слишком-то помогали, свет нещадно резал глаза, не позволяя даже читать, а температура никак не желала опускаться ниже критической отметки.

«Разумеется, глупо даже надеяться, что Люпин заглянет хотя бы осведомиться о самочувствии! Или вообще обнаружит мое отсутствие! – со злостью размышляла она. – Конечно, куда мне со своей простудой и лихорадкой – там же оборотни в очереди и аконит в котле! Оторваться нельзя ни в коем случае…».

Регулярно заглядывали к ней братья, казалось, напрочь забросившие работу, заняв пост у постели больной сестры.

- Послушайте, вы заразиться не боитесь? – хрипло осведомилась Лили, когда Альбус закончил выразительное чтение колонки юмора из завалявшегося в комнате журнала. – Сидите у меня круглые сутки, рискуете скоро оказаться на моем месте.

Однако присутствие братьев и их попытки ее развлечь, все же вызывали улыбку и смех, несмотря на полный упадок сил и ломоту в каждой косточке – это неизменно напоминало о тех временах, когда все они были маленькими и, все вместе заболев, тремя ложками лопали бабушкино малиновое варенье из огромной банки.

- Не переживай, сестренка, никто еще не отменял соответствующие заклинания и зелья, - успокаивающе произнес Джеймс, забирая из ее рук пустую чашку. – Еще чаю сделать? Нам же хочется о тебе позаботиться. Может, ты сомневаешься, но мы тебя очень любим – ты такая милая, хоть и ханжа…

- Вы все-таки не наглейте! – отозвалась она. – Я, конечно, сейчас бревно бревном, но дать кому-то по лбу смогу. И никакая я не ханжа!

- Мы знаем, Лили, - проникновенно заверил ее Альбус. – Но и ты пойми: в детстве ты действительно была той еще занудой, а мы все не можем привыкнуть, что выросла. Вот и мыслим старыми стереотипами. Ничего, еще лет пять…

- Ты слишком самонадеян – десять, не меньше! – вставил Джеймс. – Тогда, может быть, мы посмотрим на тебя новыми глазами. Кстати, сестренка, о ханжестве: а как поживает Тедди? Если мы правильно понимаем, а мы всегда все правильно понимаем, в последнее время вы с ним были более чем близки…

- Нормально он, не голодает и не мучается… надеюсь…

- Все нормально? – тотчас вскинулся Джеймс. – Он тебя не обижает? А то мы ведь можем пойти поговорить с ним… так сказать, по-мужски…

- Не надо, ребята… - еле слышно пробормотала Лили, со стоном откидываясь на подушки: снова накатил приступ головной боли. – Все хорошо…

- Ну и отлично! – просиял Джеймс. – Да, Лили, у нас же есть для тебя сюрприз: к тебе гость!

С этими словами он махнул палочкой в направлении двери, и в комнату, покачиваясь в воздухе, вплыл огромный плюшевый крокодил – тот самый, которого братья когда-то притащили с вечеринки в честь Хэллоуина.

- Мерлин… Откуда вы его вытащили? – простонала Лили, глядя на «гостя».

- Со шкафа, но не переживай, от пыли отчистили, даже на улицу вытаскивали, чтобы выбить. Правда, он очень симпатичный?

- Да уж…

В этот момент внизу хлопнула входная дверь.

-О, кто-то пришел! – воскликнул Альбус. – Ладно, Лили, мы спустимся, посидим с родителями, а потом, может быть, снова зайдем… В любом случае, ты остаешься не одна, с тобой Руди!

- Кто?

- Мы назвали его Руди. Ну, крокодильчика. Кажется, имя ему подходит. Потом, если время будет, мы его еще и разговаривать научим!

С этими словами они выскочили из комнаты, а Лили осталась в обществе безмолвного крокодила Руди, наедине со своими невеселыми мыслями, ломотой в суставах и головной болью.

Некоторое время она проворочалась в постели, тщетно пытаясь хотя бы задремать. Но сон никак не приходил – в голове роились суетные, беспорядочные мысли о Тедди, их отношениях и дальнейшей жизни.

Наконец – время уже перевалило за полночь, за окнами давно стемнело – Лили внезапно поднялась с кровати и, превозмогая головокружение и боль в суставах, добрела до письменного стола. Следом притянула к себе перо, чернильницу и несколько листов бумаги.

Перо выскальзывало из руки, каждое движение кисти отзывалось тупой ноющей болью, но она все же поднесла перо к листку. Строчки ложились на бумагу медленно, неровно, кое-где оставались пятнышки и кляксы, – но необычайно уверенно…

***

Сова, настойчиво стучащая клювом в оконное стекло, разбудила его на рассвете. Сперва Тедди, крепко зажмурившись, перевернулся на другой бок, робко надеясь, что, может быть, этот стук ему лишь приснился. Однако через пару минут пришлось подняться, набросить на плечи теплую рубашку, открыть окно и, наполняя комнату морозным февральским воздухом, впустить птицу и снять с ее лапки сверток с письмом.

От всей души проклиная нетерпеливого знакомца, додумавшегося отправить письмо в такую рань, Люпин побрел на кухню варить кофе. Шаги его гулко звучали в пустой квартире.

Быстро опустошив одну чашку и уже наполнив вторую, Тедди пришел к выводу, что, пожалуй, в столь раннем подъеме можно найти и положительные стороны – например, он сможет пораньше прийти в клинику и раньше раздать контрольной группе оборотней необходимые предварительные настойки. И больше времени останется на работу в лаборатории. Тогда, может быть, вечером он даже сумеет встретиться с Лили – чтобы она не слишком обижалась из-за всех их проблем в последнее время, действительно некрасиво получалось…

Взгляд упал на письмо, которое он все еще не развернул. Он поднял письмо – почерк, которым сверток был подписан, казался неуловимо знакомым, но Тедди никак не мог вспомнить, чей он. Отчего-то очень хотелось узнать этот мелкий легкий почерк…

Терзаясь догадками, он резко развернул письмо и, сразу все поняв, разгладил ладонью два исписанных листка.

«Добрый вечер, милый.

Я вполне понимаю твое удивление. Написание этой бумажки в принципе нельзя объяснить ничем, кроме моей патологической тяги выяснять отношения письменно и теперешнего слегка бредового состояния (температура под 39 сказывается). Просто я хочу поведать тебе кое о чем, а устно это не выходит, т.к. я не помню, когда мы вообще в последний раз нормально разговаривали.

Собственно, может выйти так, что излагать мне окажется нечего. Все это не имеет конкретной формы, просто поток мыслей, ощущений, образов и черт знает чего еще, и уложить это на бумагу довольно сложно. Не обессудь.

В общем, мне хотелось бы уяснить наконец-то, что мы с тобой друг для друга представляем и чего соответственно хотим. Мне это было непонятно с самого начала, но раньше все было хорошо и спокойно, я не брала это в голову, теперь стало хуже. На Новый Год (помнишь?) я в полусне-полубреду, кажется, сказала, что люблю тебя. Не помню точно, но вроде бы сказала. Тогда это было правдой, в тот момент я тебя, должно быть, действительно любила. А вообще… Это сложно. Боюсь, что «любить» - не совсем мой термин. Увы. Но что-то все же есть, и это «что-то» надо классифицировать, иначе трудно жить. Мне, во всяком случае, трудно.

Тебе сейчас кажется, что я слишком многого от тебя требую. Пожалуй. Но это тоже нужно правильно понять. Я ведь прекрасно понимаю, что навязывать мужчине что-то – последнее дело! Он должен этого действительно хотеть, а если не хочет – ну что же поделаешь, и если делает это вопреки желанию, то радости от этого обоим не прибавляется. Тут другое…

Когда я делаю обиженное лицо при твоих уходах и опозданиях, это объясняется совсем не пустой обидой. Тут дело не только в тебе – я вообще очень болезненно воспринимаю, когда мне не придают значения и отодвигают на второй план. Очень хочется верить, что ты кому-то интересна и небезразлична – просто по-человечески, без всяких задних мыслей. Обратная сторона положения дочери Народного Героя, как ни смешно. Может быть, ты этого не поймешь. Я сейчас не на жалость бью, просто пытаюсь объяснить ситуацию. Хотя самой противно это читать, очень уж дешево получается!

Ты вправе резонно возразить – ну ладно, у нее комплексы, а я здесь при чем? А ни при чем, просто так получилось – у меня комплексы, у тебя свои заскоки, – вот и нужно как-то лавировать в такой ситуации. Главное ведь – причину понять. Тут действительно с моей стороны масса эгоизма, но мне трудно с этим что-то поделать.

Далее вопросик – а зачем тебе я? Мне это все-таки интересно! Неужели все постепенно скатывается на то, что мы начинаем понимать друг друга только в постели? Этого мне даже представлять не хочется, однако временами похоже. Но если так, то не лучше ли вообще послать все это дело куда подальше, потому что роль подстилки мне как-то не импонирует! Резковато получилось, не знаю, насколько точно. Хорошо, можно выразиться помягче – я сейчас являюсь для тебе, так сказать, объектом для свободного времяпрепровождения, ты бываешь со мной, когда возжелаешь, но планируешь все это исключительно сам. И когда я, допустим, предлагаю тебе встретиться, а ты отказываешься (в очередной раз зелье закипает!) – тут уже не чувства мои страдают, а самолюбие. Да какого черта! Это, в конце концов, унизительно. Если тебе нужно, ты позовешь сам, а если нет – остается лишь мысленно пожелать удачи тебе с твоим аконитом. Понимаешь, я не могу терпеливо сидеть и ждать, пока ты соблаговолишь уделить мне немного твоего драгоценного времени. Не могу, и все тут. Я все же не твоя жена, а по складу характера уж никак не японка (им, я слышала, это присуще).

Возможно, я совсем не права. Возможно, у меня излишние амбиции. Пожалуй, у нас с тобой изначально слишком разные взгляды на подобные вещи; или я к другому привыкла?

Пойми: Мерлином клянусь, я не собираюсь в тебя вцепляться мертвой хваткой! Делай, пожалуйста, что хочешь и как хочешь. Менее всего я намерена тебя в чем-то ограничивать.

Тедди, я действительно не могу понять, в чем тут дело! Честно. Просто появляется слишком много мелких и совсем ненужных безобразий, какие-то взаимные претензии, склоки… Откуда что берется? Надоели друг другу, что ли? Так вроде нет. Но жизнь портится.

Ладно, довольно. Я знаю, ты не любишь разборок, и я их тоже не люблю. Извини уж, что устроила такую – в лучших традициях, по классическим канонам – «Я тебя уважаю, ты меня уважаешь?». Но, во-первых, я сейчас действительно не совсем в нормальном состоянии, а во-вторых, просто тяжело жить со всем этим на душе. Получилось не совсем то, что я хотела, если не сказать – совсем не то, ну да бог с ним.

Подумай, пожалуйста. Если я права, то это очень грустно.

Целую тебя (это мне еще можно?)
Л.»

Последние строчки Тедди дочитывал словно механически – казалось, суть до него уже не доходила. Отложив послание Лили в сторону, он залпом допил давно остывший кофе, отодвинул пустую чашку и уставился в окно – на улице как раз начиналась ленивая утренняя суета.

«Вот, значит, как… - отрешенно думал он, ища в многочисленных ящиках коробок спичек. – Значит, Лили надоело играть в полутонах, и она решила поставить, так сказать, окончательный диагноз? Понимаю… Вот только мне-то что делать?»

Он понимал Лили, понимал, что именно ей не нравится… И не мог упрекать ее за это. Вся проблема заключалась лишь в том, что сам он давно привык жить в этих самых «полутонах – может получиться, а может и нет; можно выиграть, а можно проиграть; и неизвестно, чего ожидать от будущего…

Определенности, которой так жаждала Лили, у него в жизни не было почти никогда. И не сказать, чтобы он в ней нуждался.

А еще она хотела, чтобы он отвлекся от своей работы над зельем.

«Мне нужна моя работа и лаборатория, это даже не обсуждается. Лили нужен я и мое внимание, причем делить меня с чем-либо она не желает. Она хочет четкости и ясности в жизни, без которых я прекрасно обхожусь. Нужна ли она мне? Интересный вопрос. Наверное, нужна… Вот так замкнутый круг получается!»

Эту схему, принявшую причудливый вид множества квадратиков и кружков, связанных между собой стрелочками, Тедди прокручивал в голове раз за разом. И найти выход из замкнутого круга он не мог…

Ему нужно было работать над эликсиром – это было единственным, что Тедди мог назвать константой, – а Лили с подобным раскладом мириться не желала. Значит, оставался лишь один вариант: открыть этот круг-клетку и выпустить птичку на волю.

***

В ближайшие пару дней у него не было возможности не то что бы увидеться с Лили, но даже заглянуть к себе домой. Тедди вновь ночевал в клинике – дни были заняты бесконечными разговорами с сослуживцами и больными, а ночами он неотрывно следил за зельем, приготовление которого уже подходило к концу.

От стажера Патрика – единственного человека в клинике, который доподлинно знал, что именно кипит сейчас в лаборатории – не укрывалось выражение тревоги и неуверенности, которое все чаще отражалось на лице Люпина.

- Но ведь пока все хорошо? Зелье в порядке? – то и дело вопрошал он.

- Да, я слежу за ним. Нужно еще девять дней…

- Значит, сейчас нет причин переживать? – просиял Патрик. – Вот и отлично. Кстати, - он заговорщицки понизил голос, - к вам какая-то женщина пришла, в ординаторской ждет.

- Какая женщина? – похолодел Люпин. Он знал, что рано или поздно это случится, но сейчас…

- Красивая… - выразительно повел бровью коллега. – Идите, я предупрежу, если что.

Тедди знал, что вариант только один, поэтому не удивился, когда, закрыв за собой дверь ординаторской, увидел сидящую на продавленном диванчике Лили.

- Привет, - выдавил он и, подойдя ближе, на мгновенье коснулся губами ее скулы. – Ты как?

- Здравствуй… С гриппом валялась, - охотно поведала Лили. – Поэтому, я так подозреваю, пришла позже, чем ты меня ждал. Чаем не угостишь? А то на улице такая холодина!

- Конечно… - машинально отозвался Тедди, вытащил из шкафчика две чашки и заварку, вазочку печенья, поставил чайник на огонь. – Сейчас-то ты как себя чувствуешь?

- Нормально… Уже работаю. Твоя профессиональная помощь не нужна, если ты об этом.

- Хорошо…

Они молча пили чай, к печенью не притронулись – кусок не лез в горло. В воздухе висела какая-то неразрешенность, множество незаданных вопросов, однако никто не решался начать разговор первым.

- Ты хотела еще что-то мне сказать? – невозмутимо спросил Тедди – он уже не выдерживал этого молчания, желая поскорее поставить неизбежную точку.

- Если ты читал мое письмо, то, я думаю, ты и сам все прекрасно понимаешь… - она разглядывала узор на чашке, мелкие трещинки на блюдце, не решаясь поднять на него глаза.

- Понимаю. Прекрасно все понимаю. Но что ты скажешь еще?

- Я не могу так жить, Тедди. Извини, но я не могу…

- Не можешь – тебя никто не заставляет, неужели ты еще этого не поняла? – голос Люпина звучал твердо и спокойно, даже слишком спокойно для подобной ситуации. – Поступай, как знаешь, но и я буду поступать так, как считаю нужным.

- То есть ты хочешь сказать, что это – все?

Лили недоверчиво сощурила глаза, словно никак не могла поверить в реальность происходящего: неужели это действительно они сейчас говорят это? Что могло произойти с миром за несколько недель, раз дошло до подобного?

- Как знаешь, тебе решать, – повторил Тедди, и голос его по-прежнему ни разу не дрогнул.

- Значит – совсем все? – еще раз переспросила Лили, скорее для самой себя, чем для Люпина. И, помолчав с минуту, совсем тихо добавила: – Ну что ж, если так... Тогда счастливо оставаться. Удачи тебе – с твоими оборотнями и аконитом!

Тедди, казалось, происходящее не беспокоило вообще: он ничего не ответил, пока она говорила, и промолчал, когда Лили быстрым шагом вышла из комнаты, на удивление тихо и аккуратно закрыв за собой дверь. Лишь безразлично пожал плечами, протянув руку за своим халатом.

Ничего другого он и не ожидал.




Глава 20

«Надо же, как все оказалось просто! – сотый раз повторяла Лили, сидя на диване в гостиной с яблоком в одной руке и книгой – в другой. – Я несколько недель ходила, мучилась, старалась поговорить с ним, что-то объяснить, как-то спасти ситуацию… Стоило только заболеть и в полубреду написать сумбурное письмо, как все сразу встало на свои места. Как все просто! Ну, и ничего. Пускай сидит со своим аконитом, оборотнями, лунным циклом… А я и так проживу».

Сколько она ни старалась убедить себя, что действительно прекрасно проживет и без Тедди с его заскоками, все равно в душе оставалась… даже не боль и не обида – досада. Злость, что Люпин, откровенно говоря, предпочел ей свою работу в клинике. Выходит, варка этих зелий и попытки найти панацею для оборотней ему важнее. На самом деле важнее.

И не существенно, какие он преследует благородные цели.

«Мне-то что? Да, идея изначально очень правильная и благородная, заслуживает только уважения... но неужели за десять лет сложно было понять, что, наверное, до него тоже не дураки жили! Раз тот факт, что ликонтропия неизлечима, подтвердили уже все, абсолютно все… Нет, но есть же Люпин, мистер Лучше-Всех-и-Гениальнее-Всех! Он, конечно, сумеет совершить научный переворот!».

Хоть Лили сама действительно слабо разбиралась в зельях, травах и тем более в целительстве, установленным фактам она привыкла доверять…

«И, кстати, я уже гораздо хуже стала видеть! – с раздражением отметила Лили, поднося книгу все ближе к глазам. – Вот безобразие! Нужно носить очки, а неохота…»

Неожиданно дверь хлопнула и в гостиную вошел отец.

- Чего грустишь? – поинтересовался Гарри, усаживаясь рядом с дочерью.

- Пап, как ты считаешь, мне очки пойдут? – неожиданно спросила Лили.

Гарри замешался на несколько секунд.

- А ты мои примерь, - спокойно предложил он, стягивая очки с носа.

Лили надела очки и потянулась за зеркалом. Почти сразу же заломило в висках, закружилась голова, а окружающие предметы стали непривычно четкими и яркими. Она тотчас испуганно вернула очки отцу.

- Мерлин, это всегда так?!

- Как – так? – не понял Гарри.

- Ну, голова кружится и все перед глазами плывет?

- Нет, это просто линзы подобраны под мои глаза, и диоптрии не твои, - успокоил ее Гарри. – Когда очки неправильно подобраны, голова всегда болит. Нужно знать, какие линзы твои, вот и все.

Некоторое время они молчали, глядя на метель за окном, а потом Гарри осторожно спросил:

- А если помимо зрения? Что-нибудь случилось, Лили?

- Все хорошо, папа. Точно – все отлично, - пробормотала Лили, отложив книгу на столик: неожиданно для самой себя она стукнула куда громче, чем хотела.

- А если честно? С Тедди поссорились, что ли?

Ярко-зеленые глаза хитро поблескивали за стеклами очков, и Лили вспомнила, как в детстве не могла находиться под этим взглядом, не выложив тотчас всей правды о проказах и проблемах, которых, впрочем, было не так уж много.

И сейчас, глядя на Гарри, она поняла, что не может не рассказать ему хотя бы часть правды.

- Да там, папа, не просто поссорились… А вообще никаких проблем уже нет. Ничего нет, и проблем в том числе…

- Так-так… - насторожился Гарри. – Давай-ка, дочурка, поподробнее.

Что-то неладное, бесспорно, висящее в воздухе между этой парой, тревожило его куда сильнее, чем можно было бы предположить. Тедди он любил не просто как друга, и даже не как сына. Он был связующим звеном между Гарри и Римусом, между Гарри и Сириусом; был ровесником памяти о людях и событиях, навсегда оставивших свой след в душе, но уже канувших в небытие. Тедди словно повторял его собственную судьбу, но при куда более счастливых декорациях.

Гарри никогда не ожидал, что между его крестником и дочерью проскочит какая-либо искра чувств, ему эти двое всегда казались братом и сестрой. Но теперь, когда дети сами продемонстрировали ему и искру, и вполне активный обоюдный интерес… Увидеть их супружеской парой – вот был бы предел его мечтаний! И как глупо будет позволить этим мечтам рассыпаться из-за ссор, которых не избегают ни одни влюбленные.

- Подробностей здесь слишком много, чтобы все их рассказывать, папа, - невесело усмехнулась Лили. – Просто… просто я не нужна ему. Точнее, нужна не так, как хотелось бы. Тед женат на своей работе! Все эти оборотни, зелья, циклы, попытки найти способ исцеления… Я не спорю, что это очень благородно и заслуживает уважения, я вполне понимаю его чувства, понимаю причины, но… Я так не могу.

- И что? На чем порешили?

- Неужели непонятно? Я сказала ему, что не могу так жить, не могу постоянно находиться на втором плане… Он ответил, что меня никто не держит и не заставляет. Иными словами, отпустил без боя и скандалов, дал возможность выбирать. Я к тому моменту уже устала, вот и выбрала… Благородно с его стороны, не находишь?

- Благородства-то Тедди не занимать… - задумчиво пробормотал Гарри. Казалось, он уже не слышал дочку, а погрузился в свои мысли.

За несколько секунд в голове Гарри успел пронестись целый вихрь образов, мыслей и предположений. О том, что гнет ликонтропии, возможно, не отпустит Люпинов никогда – Римус сам мучился от этого недуга всю жизнь, Тедди готов жертвовать всем ради того, чтобы найти способ исцеления. О том, что и отцу, и сыну это мешает повсюду. О том, что Тонкс в свое время не побоялась выйти замуж за оборотня и родить сына, а его собственная дочь сейчас пасует перед жизнью даже не с оборотнем, а с чрезмерно увлеченным своим делом целителем… Имеет ли он право осуждать ее за этого? И есть ли за что осуждать?

- Хочешь, я с ним поговорю? – наконец выдавил из себя Гарри. Ничего более толкового он сейчас сказать не мог.

- Нет! Нет, не надо… - Лили тотчас подскочила на диване, испуганно уставившись на отца. – Не надо, папа. Вряд ли это имеет смысл. Я не собираюсь заставлять его делать что-то против воли, ни в коем случае! Если работа для него важнее – что ж, значит, я проживу и без него…

Услышав столь ярый протест, Гарри пожал плечами и оставил дочь в покое. Откровенно говоря, ему тоже не слишком хотелось выступать в роли дипломата. «Пытаться наладить отношения двух враждующих влюбленных – дело гиблое! – решил для себя Поттер. – Они-то помирятся, а кругом виноватым может остаться кто угодно…»

***

С головой погрузившись в будни клиники, в работу над зельем и заполнение бесконечной больничной документации, относящейся к предстоящей апробации эликсира, Тедди старательно пытался уверить себя в том, что этот вынужденный (или не совсем?) разрыв с Лили не слишком-то сильно его задел. Просто еще одна женщина в его жизни… сколько их уже было после Виктории? И еще, даст бог, будет столько же. Ерунда. Чепуха.

В конце концов, вот-вот будет готов эликсир из аконита… И тогда, может быть, ему наконец-то улыбнется удача, и все десять лет, потраченные на эти поиски, не будут напрасными. Тогда он сможет с уверенностью сказать, что счастлив. А на этом фоне меркнут любые женщины…

«Это куда важнее», - повторял Тедди раз за разом. И действительно, он искренне так считал. Всегда.

Назвать их разрыв «ерундой» он смог бы легко, но… Это была дочь Гарри, которому еще предстояло смотреть в глаза, предстояло видеться с Лили на всевозможных семейных сборищах. И сама Лили, она… Мерлин, если бы он мог сам себе объяснить, чем девочка так разбередила ему сердце?!

Однако долго задумываться об этом не пришлось – мысли о предстоящей апробации зелья и связанные с этим хлопоты захватывали, не оставляя места ни для чего другого.

До полнолуния оставалось всего три дня. Согласно бумагам, полученным от фон Риттера, а также собственным расчетам, в конце цикла зелье будет готово. Дать его оборотням надлежит накануне полнолуния, в самый последний день, первую порцию утром, вторую – вечером. И ждать. Трансформации случиться не должно, если… если он сделал все правильно.

И эти три дня прошли подозрительно гладко… Ни единого недоразумения в лаборатории, полное спокойствие среди коллег и больных. Но именно это затишье никак не давало Тедди покоя. Он ждал чего-то, сам не понимая, откуда должен прогреметь гром.

За два дня до окончания приготовления зелья он старался никуда не отлучаться из лаборатории.

В последний день заметил, что у него трясутся руки – чуть не выронил колбу с вытяжкой из шелухи грецких орехов.

Вечером ему очень не хотелось уходить домой – отчего-то казалось, что именно в последнюю ночь с зельем что-нибудь случиться, что-то пойдет не так… Но все-таки Тедди сумел убедить себя, что перед решающим днем следует по-человечески выспаться (и почему-то убеждающий его разум говорил голосом Лили!) и, особенно тщательно проверив все в лаборатории и закрыв дверь, вышел из клиники.

Утром он проснулся задолго до положенного времени. И, не в силах усидеть на собственной кухне, бросился на работу.

К девяти часам, когда в клинике появились все остальные, судьбоносный эликсир уже был разлит в небольшие мерные бутылочки – одну следовало выпить утром, вторую вечером, непосредственно перед предполагаемой трансформацией. Все готово…

Дождавшись, пока в лаборатории появится Патрик – младший помощник, подмастерье и правая рука – Люпин еще раз оглядел все колбы, осторожно составил их в контейнер и, не говоря ни слова, поднялся наверх.

***

Дверь хлопнула оглушительно громко, так, что Лили невольно вздрогнула, оглянувшись.

- Лили, идемте скорее! – было видно, что начальник не на шутку встревожен и возбужден. – Идемте, вы там позарез нужны!

- Мистер Коствен, что случилось?!

- Испанцы! Они раньше времени приехали, ну, чтобы обсудить поправки в правила составления деклараций. И уже сидят в зале. Переводчика нет! Идемте!

- А я… я-то здесь при чем? – потрясенно спросила Лили. В отделе всегда были квалифицированные переводчики-синхронисты, к которым она не относилась, а остальных служащих по этому поводу не тревожили.

- Я же говорю – нет переводчика! Специалиста по испанскому. А вы вроде говорили, что учили испанский?

- Учила, но… не на таком уровне… синхронный перевод не смогу устроить…

Подобную просьбу Лили услышать никак не ожидала. Ее, не профессионала, просят синхронно переводить на важных переговорах, причем с языка, который она знает не так уж и хорошо – ладно бы с французского! Но испанский… вот так, без подготовки…

- Неважно! – махнул рукой Коствен. – Справитесь. Идемте скорее, они же ждут…

И, не дожидаясь ответа, ухватил девушку за руку, призывая следовать за собой.

Когда глазам Лили открылась большая комната и круглый стол, за которым сидели и непосредственно испанцы, и представители Министерства, она опешила. Все-таки нужно было хотя бы предупредить ее заранее…

«Сейчас я им такого наговорю… - в ужасе думала она. – И перевод будет, и художественное дополнение…».

Однако когда Коствен представил ее всем остальным и поднял со своего места, дабы сказать вступительное слово, Лили почувствовала, что страх и паника отступают. А когда заговорил испанец, волнение совсем пропало, – выговор у того оказался четким, не слишком быстрым и вполне понятным. Понадобилось около пяти минут, чтобы Лили почувствовала себя в своей тарелке.

- Спасибо вам, - после успешного окончания переговоров глава испанской делегации лично подошел пожать ей руку. – Как приятно, что британцы наконец-то обзавелись толковым переводчиком, и нам не нужно ломать языки с нашим сомнительным английским!

- Превосходно, - добавил подлетевший к Лили Коствен: пускай он и не понял испанскую речь дословно, но общий смысл явно ухватил. – Мисс Поттер, я украл вас у культурологов и теперь намерен держать всеми силами, чтобы такого ценного сотрудника не переманили переводчики! – следом он добавил, заговорщицки понизив голос: – Жаль, что я уже немолод. Таких, как вы, редко встретишь – и женщина красивая, и профессионал великолепный…

«Может быть, с этого и стоило начинать? – весело думала окрыленная успехом Лили. – Нужно было всего лишь бросить Люпина, чтобы резко повысить самооценку и подняться по карьерной лестнице? Надо же, как все в конечном счете удачно сложилось: он буквально привел меня в отдел к Коствену, сама бы я никогда не подумала сюда перевестись, и я так быстро начала профессионально расти! В Культурном еще бы десять лет куковала… Нет, все определенно неплохо сложилось!»

Она впервые чувствовала, что довольна собой и, что главное, – все остальные тоже искренне уважают ее, уважают и восхищаются. И сейчас точно не имеет никакого значения тот факт, чья она дочь.


Глава 21

Как… Почему так получилось? Ведь до последнего момента все шло как по маслу, в полном соответствии с инструкцией из записей, с его собственными предположениями и выводами… Где же он просчитался? Почему…

Эти мысли – обрывочные, неясные, затуманенные происходящим вокруг, – последние несколько часов ни на мгновенье не покидали головы Тедди, словно вращаясь по какому-то дьявольскому кругу. И каждый новый вопрос, не имеющий никакого ответа, будто бы проводил тупым лезвием по сердцу.

Тедди, казалось, уже не замечал ничего – с того самого момента, когда ночью в палатах, выделенных специально для содержания оборотней и апробации нового зелья, одновременно раздалось леденящее душу рычание. Он был настороже. И, конечно, сразу понял, что это может означать только одно: трансформация совершилась, а значит, его аконитовый эликсир не возымел никакого действия.

Почему? Как? Где он просчитался?

«Слава Мерлину, что я все-таки давал им Волчье противоядие! – это была едва ли не первая мысль, пришедшая в голову Люпину. – Все-таки решил перестраховаться. Слава Мерлину, иначе они бы перегрызли друг друга! Хотя… может быть, аконитовое зелье нельзя совмещать с Волчьим противоядием?».

Сейчас он мог позволить себе роскошь детально вспоминать каждый свой шаг и думать, где допустил ошибку – преобразившиеся оборотни находились в специально укрепленных палатах под действием противоядия и не требовали никакого особенного ухода или контроля. Хотя бы это он предусмотрел, не понадеялся на авось…

И Люпин вспоминал, анализировал, но никак не мог понять причину провала. И, хоть сами его «подопечные» сейчас были не в состоянии о чем-то спрашивать или предъявлять претензии, а их родственники, если такие и имелись, отчего-то не торопились наводнить холл клиники, от косых и сочувствующих взглядов коллег было никуда не деться.

- Вы так и не поняли, что случилось? – спрашивал Патрик, казалось, единственный его верный и преданный напарник, подмастерье и единомышленник. – Почему ничего не сработало?

Стараясь утешить своего старшего коллегу, молодой человек даже не вспоминал о давнем разговоре с иностранцем в каком-то пабе; даже не догадывался, что именно его развязавшийся некстати язык, та нетрезвая беседа, явились отправной точкой для создания Люпином этого зелья, очередной попытки… как выяснилось, опять не слишком удачной…

- Понятия не имею, Патрик… Вы в палату заглядывали, там все в порядке?

- Я только через стекло посмотрел… Все нормально, они все под действием Противоядия, лежат смирно, никаких визуальных изменений ни у кого нет.

- Слава Мерлину, - вырвалось у Тедди. «Хотя бы не угробил никого! Как же я каждый раз этого боюсь... а сейчас – тем более, аконит все-таки яд…»

Вспомнив об аконите, он тотчас ощутил укол очередной невыносимо тоскливой мысли: выходит, все было напрасно. И сделка с этим фон Риттером, и постоянное ощущение риска и опасности, и оставленные в кармане немца немаленькие деньги, и то, как он впутал Лили в это мероприятие, и, может быть, даже их ссоры и разрыв…

Увидев помрачневшее лицо Люпина, Патрик, поразмыслив недолго, произнес:

- Вы же знаете, что у нас остался еще один способ. Всегда можно попробовать…

Тедди сразу понял, о чем говорит ему помощник: полное переливание крови оборотня способно, может быть, уничтожить роковой ген. Если несчастный останется жив, гарантий чего нет. Пойти на такой риск Люпин не мог. Хоть искушение и было перед ним уже десять лет.

- Знаю, Патрик, знаю… Но пожалуй, я еще нескоро возьмусь за очередную рискованную затею… Хватит с меня острых ощущений!

Даже не сами слова – тон, которым они были произнесены, безумная горечь и усталость в голосе! – заставили Патрика резко побледнеть и сникнуть, глядя на Тедди. Пожалуй, за все годы, что они проработали вместе, он не видел, чтобы этот целитель столь откровенно опускал руки.

- А, но тогда… тогда я, наверное, пойду, у меня еще много работы… А вы?

- Я? – Тедди выдавил из себя улыбку. – Мне торопиться некуда.

Торопиться теперь действительно было некуда. В лаборатории не стоял на огне очередной котел, требующий непрестанного внимания с его стороны, не нужно было объяснять тонкости предстоящей апробации беднягам, решившимся на участие в контрольной группе… Даже не нужно никуда спешить, радуясь, что нашлись лишние два часа и можно встретиться с Лили.

Ничего… Ничего – только глухая ноющая боль внутри и отвратительное, уже знакомое чувство опустошенности. Опять у него ничего нет. Ничего…

Как он добрался тем вечером до дома, Тедди не помнил. Не помнил ничего – как закрывал дверь лаборатории, как трансгрессировал, как вставлял ключ в собственный замок, как оказался на пустой неуютной кухне. Больше всего ему хотелось уйти в лес – в самый густой, самый дикий, самый дремучий – и завыть. Как выли сегодня ночью оборотни в отдельной палате, как, наверное, выл когда-то его отец…

Все, что угодно – только бы сбежать от невыносимых мыслей!

Эх, если бы он мог снова стать маленьким мальчишкой – беззаботным и беспроблемным, и чтобы любимая бабуля была жива, и можно было уткнуться носом в тяжелые складки ее платья, чувствуя, как заботливые руки осторожно стирают кровь с разбитых коленок…

Квартира встречала его тишиной и призрачным светом, в окно ломилась яркая, полная луна. «И здесь мне от тебя спасенья нет! – простонал Тедди. – Повсюду преследуешь, как и моего отца. Или я сам за тобой гоняюсь, пытаясь сразиться?».

Переодеваться он не стал – сразу прошел на кухню, плеснул себе коньяку и распахнул окна, впуская в квартиру морозный воздух. И рухнул на стул, отвернувшись от окна.

«Ничего уже не хочу. Только сидеть вот так, ни о чем не думая. Ночь и луна – и чтобы они не вызывали у меня никаких мыслей, ассоциаций, идей…».

Коньяк согрел горло, но тяжелой, безысходной тоски не снял. Тедди, не раздумывая, плеснул еще. «Многовато я пью… - мелькнула у него мысль. – Впрочем, с такой-то жизнью…». Следом он потянулся к сигарете. «И курить пора бы бросать, если уж на то пошло!».

Внезапно ему захотелось сделать что-нибудь глупое и абсурдное. Например, найти где-нибудь старую метлу и долго летать по звездному небу. Или отправиться в парк и срубить там пару огромных елок – и неважно, что Рождество давно прошло.

«Оставь, брат, - вяло осадил он себя. – Лучше еще коньячку, и все пройдет».

Была бы жива бабушка – о третьей рюмке и речи бы не зашло. И не потому, что Андромеда запрещала внуку пить. Просто рядом с ней проходила любая тоска, любое отчаянье. Прижмешься к ней, вглядишься в мелкие морщинки на благородном лице, уловишь запах чуть старомодных духов «Клима»…

«Умерла бабушка, и пошло все под откос… - мрачно думал Тедди. – Даже пожаловаться некому, когда необходимость возникаете, никто не выслушает – не бежать же сейчас, посреди ночи, к Гарри! Пожалей, мол, крестника, опять у него ничего не получилось…»

Все-таки: почему так? Почему аконитовое зелье не дало желанного результата? Сколько Тедди ни пытался отогнать от себя эти невыносимые мысли, вопрос настойчиво стучал у него в голове. В самом деле, ведь все шло как по маслу, за полтора месяца он не заметил ни единого отклонения от записей фон Риттера и от собственных расчетов. Не может же быть так, что все его предположения были полностью ошибочными! Где закралась ошибка?

Но, несмотря на то, что азарт и желание разобраться во всем до конца все еще играли в крови, сейчас Люпин даже не притронулся к тем бумагам – не было ни сил, ни желания. Может быть, потом… когда отдохнет голова, когда перестанет саднить сердце, когда он сможет адекватно соображать…

Впервые за несколько месяцев Тедди чувствовал, что не хочет ничего слышать ни об оборотнях, ни о луне, ни о зельях и исцелении.


Глава 22

Никогда еще Тедди не чувствовал столь сильного нежелания идти на работу. Никогда – даже после всех предыдущих неудач, даже когда научный энтузиазм опускался до нуля. Сегодня ему было попросту тошно входить в эти двери.

Вот только вариантов не было – он и так просидел дома два дня, дожидаясь, пока луна пойдет на убыль. Оборотни вверены заботам Патрика, и Тедди мог быть уверен, что помощник не подведет.

Может быть, все дело было в том, что во все предыдущие попытки и авантюры, которые, может быть, по степени риска и тоске после неудачи ничуть не уступали этой, он ввязывался сам? Единолично. Не ставил себя в зависимость от контрабандиста фон Риттера, не играл с законом, не впутывал в это дело Лили, не жертвовал их отношениями, которые, возможно, имели будущее…

Досконально изучив записи фон Риттера и сверив их с результатами своих собственных опытов и расчетов, Тедди пришел к выводу: ошибки нигде не закралось, все верно, все сходится… Значит, этой неудаче есть только одно объяснение – в тетрадке фон Риттера чего-то не хватает, что-то не учтено. Должно быть, несчастный дедушка не успел предусмотреть все нюансы…

Можно было бы попробовать найти это белое пятно… попытаться восполнить… но почему-то Люпину совсем не хотелось этим заниматься. По крайней мере, сейчас.

Сейчас было множество других проблем и задач – оборотни из контрольной группы снова обрели человеческий облик. Еще предстояло смотреть всем им в глаза, повторять, в случае необходимости, что никто не давал никаких гарантий, что не нужно никому предъявлять претензии…

Впрочем, они и не собирались этого делать…

Большую часть этой неблагодарной работы добровольно взвалил на себя Патрик, чувствуя, что Люпин попросту не в состоянии этим заниматься. Тот был безмерно благодарен помощнику.

Однако понадеяться на то, что хотя бы здесь все обойдется без происшествий, было бы слишком наивно с его стороны.

Когда Тедди показалось, что все несчастные оборотни уже покинули стены клиники, он обессилено рухнул на стул в опустевшей палате. Несколько минут он, сжав голову руками, просто наслаждался долгожданной тишиной, но потом вдруг услышал тихие, легкие шаги.

- Целитель Люпин… - позвал его чей-то голос.

Тедди поднял голову и увидел стоящего в дверях пожилого мужчину. Одежда его была не самой новой, лицо изрезали морщинки, но благородная стать и гордый взгляд серых глаз ясно говорили о том, что этот человек знавал и лучшие времена.

- Да?

Через пару секунд Люпин понял, откуда ему знакомо это лицо. Мужчина был одним из оборотней, входивших в контрольную группу, причем уже не в первый раз. Ну, что же, если он собирается предъявлять незадачливому целителю претензии – пускай предъявляет! Он, Тедди, их вполне заслужил.

- Я лишь хотел узнать… Вы можете сказать, почему эликсир не удался?

- Нет… - Тедди покачал головой. – Точную причину я не знаю. Могу лишь догадываться кое о чем.

- Я уже не впервые записываюсь в ваши контрольные группы. Но, как мы видим, тогда успеха тоже не было. Причина этого вам тоже не известна?

- Нет. Не известна… - чувство, что еще совсем немного, и он не выдержит, убежит куда-нибудь, переполняло Люпина все сильнее и сильнее. – Возможно, я не предусматривал некоторых нюансов, мелких, но важных деталей…

- Вы собираетесь пробовать еще раз? – казалось, бедняга не собирался оставлять целителя в покое. – Думаете, что есть шанс на удачу? Исцеление все-таки возможно?

- Я не знаю. Не знаю, - отрезал Тедди и, не говоря больше ни слова, поднялся и исчез в длинных коридорах больницы.

Он готов был бежать – куда угодно, в дремучие леса, на край света, обратно в свою ненавистную квартиру – только чтобы не видеть сейчас этого человека и не слышать его слов. Несчастный оборотень, явно не желавший расставаться с надеждой на исцеление, пусть и совсем призрачной, на мгновенье неуловимо напомнил Тедди его отца. Он хотел помочь вот таким беднягам – а получилось, что только обрек их на лишние страдания, на пустую веру и надежду, на болезненные разочарования, на то, чтобы они гонялись вместе с ним за химерой…

Самого страшного джина – по имени «Надежда» – он уже выпустил из бутылки.

Все получилось в точности так, как предсказывала Лили – тогда, в слезах, на кухне его крошечной квартирки. А он, кажется, только холодно попросил ее замолчать.

Сбросив лимонно-желтый халат, Тедди кое-как накинул теплое пальто и, выскочив в холл, немедленно трансгрессировал. Он точно знал то единственное место, где ему сейчас до боли хотелось оказаться.

Зимним вечером на кладбище было совсем пусто и тихо – люди предпочитали сидеть в тепле своих домов, а не навещать тех, кого уже нет. Но невысокий резной памятник из темного гранита Тедди нашел сразу же – казалось, мог бы найти даже в кромешной тьме и с закрытыми глазами.

- Здравствуй, бабулечка…

Он провел рукой по надгробию, смахивая снежинки, засыпавшие лаконичную подпись. Никакой эпитафии – Тедди никогда не был силен в искусстве «красивых слов», а просить Викторию о чем-то подобном он не решился.

Бабушка всегда понимала. Все, что угодно. Тедди выкладывал ей свои проблемы и вопросы как на духу (конечно, если речь не шла о мелких шалостях, о которых вполне можно было заговорщицки пошептаться с Гарри), а Андромеда – совсем не строгая, мудрая, по-житейски опытная – сосредоточено хмурила брови, и через несколько минут выдавала простое и легкое решение. И если в глубине ее карих глаз и таилась непреодолимая боль потерь, она делала все для того, чтобы никто, а тем более внук, никогда этого не увидели.

Сейчас очень пригодился бы ее совет… Присев на небольшую лавочку, Тедди несколько секунд тупо смотрел в темное небо, а потом с силой сжал ладонями виски, даже не чувствуя холода. «Эх, бабулечка, бабулечка…».

Он снова не знал, что делать.

Еще один провал, на этот раз очень сильно его подкосивший. Упавший до нуля боевой дух. Ощущение безнадежной тоски и отчаяния. Одиночество.

При мысли об одиночестве Тедди неожиданно вспомнил Лили.

- Выходит, и это зря? – здесь вполне можно было говорить вслух и не казаться при этом сумасшедшим самому себе. В такой час на кладбище никого не было. – Я зря втянул ее в это дело, попросту говоря, попользовался ею, а потом бросил, потому что был по горло занят работой над зельем? Значит, зря бросил? Она ведь действительно очень мне нравится…

Сейчас Тедди не задавался другим вопросом: если бы аконитовая настойка удалась, и он праздновал бы победу, жалел бы он об этом разрыве? Пожалуй, это было бы для него важнее Лили… так же, как оказалось важнее, когда он принял решение о разрыве…

Одиночество, на которое он сам, сознательно и бесповоротно обрек себя ради цели, в которую сейчас уже слишком верит.

- Все-таки мы с ней совсем разные, правда? – продолжил Тедди, глядя на огромные ветки растущей неподалеку сосны, откуда то и дело падали хлопья снега. – У Лили в голове полно максимализма, но при этом она смотрит на вещи очень реалистично, без лишних мечтаний. Я, пожалуй, так не могу. Поэтому мы и не понимает друг друга…

Может, он все-таки совершил ошибку восемь лет назад, расставшись с Викторией?

Подобная мысль возникала у Люпина далеко не впервые.

Тогда они с ней, пожалуй, действительно друг друга понимали. И это уже немало. Виктория могла не ложиться глубоко за полночь, занимаясь правкой или спешно записывая новую мысль, – а он не раз ночевал на работе или молчал весь день, углубившись в научный фолиант. Никто не задавал ненужных вопросов. Да уж, они понимали друг друга – два сапога пара! Два сапога, только с одной ноги… Подобные отношения были хороши всем – кроме того, что их никак нельзя было назвать здоровыми, нормальными, а тем более семейными.

- Нет, все-таки тогда мы все сделали правильно… Это было невыносимо. А с Лили все по-другому, но разве не за это я ее люблю? Именно за реализм, прагматичность, умение называться вещи своими именами. Вот только существовать рядом нам с ней тоже тяжело…

Уже почти стемнело, еле слышный ветер чуть шевелил пышные сосны, но Тедди все еще никуда не сдвинулся со своего места – сидя около бабушкиной могилы, он продолжал рассуждать вслух.

- Ну, и что мы имеем в анамнезе? – десять лет работы целителем все же давали о себе знать, профессиональный жаргон вылезал в речи к месту и не к месту. – С Вики я ужиться не мог, потому что мы слишком похожи, а с Лили – потому что мы слишком разные. Да, стоит добавить, еще из-за того, что я вел себя с ней как настоящий фантик, не замечая ничего вокруг. Вынудил помочь, а потом искренне возмущался, когда она высказывала претензии по поводу недостатка внимания. А теперь я даже не знаю, что делать – попробовать вернуть ее или начать все заново, как я обычно поступаю? Вот такая парадигма… Сказочно!

Словечко «парадигма» он в свое время позаимствовал у Виктории, очень уж емким и занятным оно показалось…

И тут Люпина осенило: Виктория! Нужно поговорить с ней, спросить совета – она всегда подскажет, что делать. В том числе, по поводу отношений с Лили. Тогда будет видно, что делать дальше.

«Действительно… - вздохнул Тедди, осторожно проводя рукой по плите, которую успело заново засыпать снежинками. – К кому же еще мне теперь идти?»



Глава 23

Издавна привыкнув ничего не откладывать на неопределенное будущее, Тедди отправился к подруге уже следующим утром. Он так и не решил, что именно хочет от Виктории услышать – совет по поводу того, возвращаться к Лили или нет, рекомендации по приведению их отношений в приличное состояние, слова о том, что ему вообще делать дальше? Знал Тедди только одно – что-нибудь толковое Виктория скажет в любом случае. А это уже немало.

Та встретила его, не выразив ни малейшего удивления – словно знала, что именно сегодня и именно сейчас Тедди должен появиться на ее пороге.

- Здравствуй, - голос Виктории, казалось, был лишен каких-либо интонаций. – Позволь, я угадаю… У тебя опять ничего не получилось на работе, а вдобавок случился серьезный личный кризис? Так?

- Вики, может быть, ты все же ошиблась с выбором жизненного пути? – он попытался пошутить в ответ, но выходило довольно мрачно. – Тебе бы в прорицательницы пойти. И переименоваться в Кассандру. Но в общих чертах ты угадала. Может, все-таки в гостиную пригласишь да кофе угостишь?

- Так проходи, - она махнула рукой. – Чего на пороге стоишь? Можно подумать, первый раз…

Поведение Виктории показалось Люпину странным и немного неестественным, но он не придал этому особенного внимания, списав на очередной творческий полет ее воображения и разума.

В ее доме никогда ничего не менялось – это Тедди подметил еще несколько лет назад. По-прежнему колыхались на окнах полупрозрачные золотистые занавески. По-прежнему слышался шум прибоя и крики чаек за окном. По-прежнему цвели на подоконниках кактусы – единственные цветы, не требующие постоянного ухода и потому имеющие шанс выжить в доме Виктории, у которой регулярно случались творческие кризисы и случаи поразительной забывчивости.

- Ну, мистер Люпин, излагай суть твоей проблемы, ты ведь за этим пришел! А я кофе сварю, пока ты говорить будешь.

«Нет, все-таки с ней сегодня точно что-то не то! – покачал головой Тедди. – Неужто очередной кризис жанра приключился?». Однако задумываться над странностями поведения Виктории ему сейчас совсем не хотелось.

Он попытался рассказать подруге обо всем, произошедшем за последнее время, когда Виктория усадила его на кресло в гостиной, а сама ринулась хлопотать с кофейником на открытой кухне, но ничего не выходило. Слова путались, мысли никак не желали формировать доступные для понимания фразы. Когда он сумел-таки выдавить, что апробация зелья из аконита окончилась неудачно, Виктория скептически хмыкнула.

- Сейчас ты тоже скажешь мне, что уже давно следовало понять всю бесперспективность этой затеи?! – довольно резко поинтересовался Тедди. – Не поверишь, но я уже сам начал об этом задумываться. Особенно после всех недавних событий.

- Если ты помнишь, я еще давно зареклась говорить тебе что-либо на эту тему, - резонно возразила Виктория, сняв турку с огня. – Вот и сейчас молчу. Но если я правильно все понимаю, ты не слишком красиво обошелся с Лили, пока был занят этим зельем, а теперь не знаешь, как попытаться вернуть все назад?

Тедди нерешительно кивнул и пожал плечами: он и сам не знал, чего хочет.

- Ох, Люпин, мне кажется, или раньше ты вел себя как-то проще? – покачала головой Виктория, разливая кофе по крошечным чашечкам. – Когда мы с тобой пытались жить вместе, ты был другим – тогда я чувствовала себя рядом с тобой типичнейшей представительницей богемы. Что вполне понятно: ты целитель, прагматик, человек действия, а я кто? Теперь же я начинаю сомневаться во всем этом. Может, мне с тебя и твоих жизненных перипетий что-нибудь набросать да потом в роман вставить, а?

- Кстати, ты еще работаешь над тем циклом рассказов, ну, где должна быть жизнь «от мира до мира»? Или забросила?

Тедди сам не знал, какой ответ он хочет услышать. А с другой стороны, его сейчас волновало далеко не это. Он попросту ухватился за новую тему, дабы дать себе небольшую передышку от размышления над собственными проблемами.

- Работаю… - отозвалась Виктория, правда, не сразу. – Думаю, месяца через три-четыре смогу опубликовать, если все хорошо пойдет.

Он не мог оставить без внимания любопытный факт: когда они молчали, или говорил один Тедди, лицо Виктории становилось отстраненным и задумчивыми: ярко-голубые глаза лихорадочно поблескивали; девушка то и дело покусывала губы, словно чувствуя смущение или вину.

- Эй, Вики, ты здесь? – окликнул ее Тедди, отставив чашку на стол. – Ты меня слышишь?

- Что? – она даже подскочила от неожиданности. – Конечно, слышу! Как же иначе…

Виктория почувствовала, что щеки вспыхнули обжигающим румянцем, и отвела глаза: как все рыжие, она легко краснела и с детства стеснялась этого.

- Что ты натворила? – тотчас строго спросил Тедди, со вздохом откинувшись на спинку кресла.

- Ничего.

- Не ври мне: я прекрасно знаю, когда ты краснеешь!

- А я просто так краснею! – фыркнула Виктория, все еще не встречаясь с ним взглядом. – От жары и от повышенного давления. Мне мысль насчет раскрытия одного характера в голову пришла, хорошая строчка диалога, вот я и отвлеклась. Продолжай.

- Ну да, февраль – самое время для того, чтобы страдать от жары…

Тедди поднялся с кресла, обогнул миниатюрный столик и сел на диван рядом с подругой. Слегка сжал ее тонкое запястье и необычайно твердым голосом произнес:

- Вики, ты можешь врать кому угодно, но только не мне. Просто не получится. Когда ты думаешь о своих сюжетах и героях, прорисовываешь сцены, пусть даже грустные, ты накручиваешь волосы на пальцы или чертишь узоры, если есть под рукой карандаш и блокнот. Мне ли этого не знать?

Девушка еле заметно кивнула, на мгновенье подняв на него глаза, но тотчас снова спрятала взгляд.

- Так что ты натворила? – повторил он. – Последний раз я видел на твоем лице такое смущение, когда ты вырезала из библиотечной книги страничку, потому что тебе ужасно понравился этюд, а ни пера, ни палочки, чтобы переписать, у тебя с собой не было.

- Значит, за последние десять лет я почти не изменилась, - тихо произнесла Виктория. Затем добавила с усмешкой: – А тот этюд, кстати, я вклеила обратно через два дня, так что все кончилось хорошо.

- Ну и что значит – «практически не изменилась»? – пожал плечами Люпин. – Ты опять совершила акт вандализма над библиотечной книгой?

- Не совсем.

- А что?

Она снова замолчала, поникла – неожиданно напомнив Тедди Доминик, ее младшую сестру, с ее непосредственной повадкой, которая так несвойственна Виктории…

Молчание не нарушалось, но она резко встала с дивана, осторожно высвободив руку, и подошла и задернутому плотной шторой окну, к стеллажу с книгами. Теперь Тедди мог видеть только ее профиль и каскад локонов, рассыпавшихся по плечам, отливающих медно-рыжим на фоне бледно-голубой шерсти свитера, связанного заботливой бабушкой.

- Я позавчера у родителей была, - начала она говорить, уже очень спокойно, даже немного флегматично. – Мама попросила помочь разобрать книжные шкафы – там ведь за тридцать лет куча хлама скопилась! Что мне забрать, что Доминик во Францию отослать, что родителям и Луи оставить… Книги, сам понимаешь! – она досадливо махнула рукой. – Ну и там, в ящиках…

- Нашла что-то? – догадался Тедди.

- Письма, - кивнула она, чуть повернув голову. – Мама писала своей подруге, я даже ее знаю, видела однажды. Писала о папе – об их отношениях, о своих сомнениях и тревогах по этому поводу. Судя по датам – еще до свадьбы.

- Ты их читала?

- А ты еще не понял? – Виктория, наконец, повернулась к нему лицом, и Тедди смог увидеть смесь смущения, вины и досады в ее глазах. – Читала. Нет, там ничего шокирующего не было, никакие семейные скелеты из шкафа не вывалились – обычная переписка молоденьких близких подруг, но… Прочитала и, более того, стащила.

- Зачем?

- Я поняла, что это… то, что мне нужно. Для книги… Именно эти проблемы, переживания. У меня такого не было никогда, я уже отчаялась, как описать… А мама – она писала чудесно! Бойко, четко, с нужными эмоциями в нужных местах! Фразы уже готовые, причем замечательные, – только с французского перевести, но это ерунда. Вот я и стащила – переработать, осмыслить да вставить куда надо…

- Вики, но это же как-то… Неправильно. Некрасиво…

Тедди был слишком удивлен услышанным. Недоумевал. Хотя он и сам – довольно давно, в отрочестве – в отсутствии бабушки перерывал шкафы, комоды и самые дальние ящики (разве простенькое запечатывающее заклинание помеха для студента-отличника, любящего проделки?), отыскивая памятки о своих родителях и дедушке. Фотографии, вещицы, те же письма… Жадно читал и рассматривал, а потом, когда бабушка решалась лично показать ему все это – делал вид, что видит впервые.

Но ведь понятно, зачем и почему он это делал! Очевидно. А Виктория – ей ради чего так ворошить прошлое? Из любопытства? Чтобы вставить в роман? Но разве не она всегда гордилась, что строит сюжеты и сочиняет описания сама, ни на кого не равняясь и ничего не заимствуя?!

- А почему ты говоришь, что не изменилась за десять лет? Какая связь с той библиотечной книгой? – спрашивая об этом, Тедди чувствовал себя экзаменатором: кажется, он начал догадываться. Не очень-то верил, но догадывался.

Но сказать не смел.

И Виктория молчала, а Тедди требовалось услышать ее ответ. Чтобы он мог убедиться, что понимает ее.

- Да самая прямая связь, Тедди! – с досадой воскликнула она, возвращаясь к дивану. – Я ведь на все могу пойти ради своих… своего пера! Порвать книгу, прочитать чужие письма, часами сидеть в сомнительных трактирах, чтобы поймать интересные типажи! А дальше что? Чужие дневники? Дежурства у замочных скважин?

Она села, схватив со спинки стула длинный синий шарф. Закуталась в него, вновь отвернувшись.

- Я моральный урод, неужели ты не видишь? У меня нет своей жизни, семьи, мужчины, – детей, в конце концов! А мне этого и не надо, я прекрасно понимаю. Зато все эти блага присутствуют у моих героев, а чтобы сделать их реальнее, живее, я готова лезть в чужие жизни, красть эти эмоции и мысли, поскольку мне-то они незнакомы!

На секунду она замолчала, выдохнула.

- Я же страшный человек. А ты хочешь, чтобы я помогла тебе разобраться с любовью, приоритетами и прочей морально-этической ерундой! Издеваешься? Я с такими понятиями только на бумаге лихо разбираюсь, да и то, выходит, что не сама – в чужие мысли лезу! Как я могу в таких вопросах консультировать?!

Закончив этот печальный монолог, Виктория еще раз выдохнула и спрятала лицо в ладонях. Зная ее, Тедди мог с уверенностью сказать, что она не расплакалась – просто закрылась от него. Но именно этот жест был наполнен безнадежным отчаянием.

На мгновенье в голове Люпина промелькнула коварная мысль: «Выходит, и меня она не любила? Раз так говорит…», но он тотчас ее отбросил – тогда все было несколько иначе, да и не мог он ошибаться, даже учитывая неопытность юности. Не мог, благодаря унаследованному от отца «волчьему» чутью.

Она явно говорила в запале (все-таки просыпался иногда темперамент прабабушки-вейлы!), не слишком четко подбирая слова и выстраивая фразы – даром что писательница. Поэтому Тедди просто придвинулся ближе и притянул ее к себе на грудь, укачивая, словно ребенка. Виктория подчинилась, прижалась к нему, но лицо все равно не поднимала.

- Ну, перестань! – тихонько произнес он, поглаживая подругу по спине. – Перестань. Ты вовсе не моральный урод, не смей так говорить. Ты любишь свои книги, ведь они и вправду чудесные. А семья и все остальное – это придет. Только человека нужно встретить…

- Почему ты так в этом уверен? – грустно прошептала она.

- В морального урода я, пусть даже в далекой юности, не влюбился бы! – бескомпромиссно заявил Тедди. – Перестань.

- Так в том-то и дело, что в далекой юности! – возразила Виктория, крепче прижимаясь к нему. – В шестнадцать лет я была куда человечнее, естественнее. А сейчас… Помнишь, когда ты попросил меня не писать о войне, сказал, что это может кого-то ранить? Я не понимала тебя, я думала только о том, что сейчас это должно классно получиться, ведь я могу расспросить очевидцев, так сказать, по свеженькому пройтись... Теперь понимаю…

- Вики, все еще будет лучше. Снова станешь «человечной», построишь нормальную жизнь – глядишь, и перо твое глубже, многограннее станет. Просто переверни эту страницу своей жизни и начни новую. В конце концов, двадцать шесть – это совсем не конец жизни!

- Нет, Тедди, я не смогу, - она наконец подняла лицо, и Тедди смог увидеть, что глаза у нее все-таки чуть покраснели. – Не смогу. Теперь, когда я все поняла про себя…

- Если ты этого не сможешь, то лишь по одной причине: ты все еще не умеешь готовить!

Почему он вдруг это сказал, Тедди не мог бы объяснить даже самому себе. Весь вид Виктории просто-таки кричал о том, что она не настроена шутить. Но ему хотелось как-то поднять ей настроение – любой ценой, пусть даже не слишком корректно.

- Да, - она кивнула. – Да, не умею! И сей факт тоже не добавляет мне завидных человеческих качеств. Мне даже кажется, что это две стороны одной медали – меня совсем не волнует нормальная жизнь. Действительно моральный урод, не спорь.

Что ответить на эту фразу, полную безысходности, Люпин не знал. Предпочел промолчать, а через некоторое время – уйти, быстро откланявшись, оставить ее наедине с мыслями. Он был уверен в одном: Виктория – сильная женщина, сильная личность, и она сумеет справиться с этим своим «открытием». Справлялась же с творческими кризисами и прочими жизненными перипетиями.

Желанного совета касательно своих отношений с Лили он от верной подруги и наперсницы (хотя кто был чьим наперсником – даже не сейчас, по жизни?) не получил – зато своими словами Виктория натолкнула его на определенные размышления.

Совсем недавно он признал, что в своей погоне за талантом подруга корректировке не поддается. И он ценит и любит ее именно такой. От этих слов Тедди и не думал открещиваться. Но, помнится, тогда же он понял, что в некотором роде берет с Виктории пример в этом стиле поведения – готов многим жертвовать реальностью ради своих целей и идеалов, ради перспективы появления пресловутой панацеи, которой ему никто не гарантировал.

И считал это естественным, само собой разумеющимся – они с Викторией часто одинаково думали и действовали, имели похожие убеждения, – но именно из-за этой увлеченности своим делом (не назвать ли обоюдным эгоизмом?) не смогли ужиться вместе. Люпин не жалел об этом почти никогда – его устраивало сегодняшнее положение вещей. Только правилен ли был такой подход?

Виктория считала его правильным почти десять лет – и понимание обрушилось на нее чересчур резко, чересчур болезненно. У него есть шанс на более «мягкую посадку»…

«Мерлинова борода, Вики, ты была права!» – отчаянно думал Тедди, уже оказавшись на кухоньке в своей ненавистной неуютной квартире, прихлебывая неумолимо остывающий чай и борясь с желанием сдобрить его тем травяным бальзамом, что Чарли Уизли подарил ему в прошлом году. Ему не оставалось ничего другого, кроме как переживать этот момент жизни в одиночестве. При большинстве трудностей он шел к крестному – и пошел бы сейчас, если бы дело не касалось бы некоторым образом отношений Люпина с его дочерью. К тому же Гарри, помнится, совсем недавно говорил, что они с Джинни уезжают в Прагу. Вариант отпадал – так же, как и второй вариант поддержки – Виктория. И бабушки, чудной, все понимающей бабушки больше нет, – пора бы за два года привыкнуть…

Да и хватит уже – взрослый человек, тридцатилетие скоро, а он плечо ищет, в которое можно уткнуться!

«Ты была права, Вики… - в который раз повторял себе Люпин. – Вернее, сначала ты ошибалась, – еще тогда, когда избрала такую тактику поведения, а постепенно и меня к ней приучила. Но сейчас ты абсолютно права – нельзя настолько глубоко погружаться в какую-то непонятную нереальность, напрочь забывая о настоящей жизни. Ее тоже нужно ценить, понимать и ощущать сполна – она того стоит. Ты была права – ударилась сама, а вовремя спасла, наверное, нас обоих…»

Виктория – писательница, богема, личность творческая, – возможно и не сможет перестроить свою жизнь, по крайней мере, не сможет сделать этого быстро. Но она поняла. И тем самым действительно почти что спасла его, Тедди.

«Ты была права – еще когда сказала, что я не такой, как ты, что мне нужна нормальная жизнь. Эх, Вики-Вики, чтобы я без тебя делал…»

Сейчас Люпин отчетливо осознавал и чувствовал, что реальность нужна ему как никогда. Именно теперь, когда мечты потерпели очередной крах, когда энтузиазм упал до нуля. А что сейчас было его реальностью? Лили. Лили. Лили…

За эти пять месяцев он не раз отодвигал ее на второй план, отдавая предпочтение своим исследованиям и поискам, проводя дни и ночи в лаборатории. Наверное, действительно серьезно обижал, только сам этого не замечал. Неудивительно, что она решила отказаться от подобных отношений. Не потеряла самоуважения, вот и умница.

Любит ли он ее? Любит…

Какая ирония судьбы распорядилась тем, что Виктория, его первая серьезная любовь и первая женщина стала своего рода гарантом его личного счастья почти десять лет спустя? Не потому ли это, что именно она научила его любить? Кто знает…


Глава 24

Конец зимы кардинально и не в лучшую сторону отличался от всех трех месяцев – приятный легкий мороз сменился противной слякотью и пронизывающим насквозь ветром, будто на берегу моря. О перспективе лишний раз высунуть нос из дома нельзя было подумать без содрогания.

«Бьюсь об заклад, в Праге сейчас куда комфортнее! Как, впрочем, и всегда на континенте. Следовательно, хотя бы родители, вероятно, довольны жизнью…» – уныло думала Лили, заняв свое любимое место – широкий кухонный подоконник, и уныло покачивая ногой.

Два дня назад ее матери предложили взять интервью у квиддичной команды, недавно одержавшей поразительную победу в матче Чехия-Венгрия, и поэтому вчера Джинни, прихватив с собой любимого мужа – для моральной поддержки – отправилась в Прагу работать, а заодно наслаждаться красотами Восточной Европы.

Братья не спешили составлять Лили компанию – едва за родителями захлопнулась входная дверь, как Джеймс и Альбус тоже бросились куда-то собираться, заглянув перед этим в погребок, где хранились коллекционные бутылки. На ехидный вопрос сестры о том, когда они предполагают вернуться, юноши весело пропели: «Ну-у… послезавтра, может быть… Не скучай, сестренка!», после чего трансгрессировали в неизвестном направлении.

И сейчас, сидя на кухне в абсолютно пустом доме – кота завести, что ли? – Лили держала в руке объемный бокал, наполненный горячим красным вином. Купив в ближайшем маггловском магазинчике загадочные пакетики, напоминающие чай, она пыталась сымпровизировать глинтвейн.

Напиток не удавался – ей мерещился то переизбыток корицы, то недостаток сахара, а потом вообще показалось, что вино безнадежно остыло.

Она потянулась было за палочкой, собираясь сперва подогреть глинтвейн, а затем привлечь сахарницу, – но внезапно поняла, что дело вовсе не в вине, и сахар здесь не при чем. Это все она, ее отвратительное настроение, влияние такого непривычно пустого дома, откуда и ощущение тягостного одиночества. Да и не только из-за дома…

Думая о Тедди и об их отношениях, она не могла с уверенностью сказать главного: любит ли она его? Какие-то чувства есть, причем довольно сильные, вот только классифицировать их тяжело. Отголоски былой, совсем девчоночьей и глупой влюбленности, всплеск эмоций из-за новизны и неожиданности этих отношений или ощущение спокойствия, сознание того, что с этим мужчиной надежно? Пожалуй, все-таки любит – как же иначе объяснить совокупность всего вышеперечисленного, да еще в сочетании с некой близостью, очевидно, вызванной их давним, с детства, знакомством? Любит. И она ему вовсе не безразлична, здесь невозможно ошибиться – по его поведению сразу понятно…

В отсутствии родителей и братьев, вдали от всего того, что так бездумно и безжалостно распоряжалось ее жизнью, Лили едва ли не впервые получила возможность серьезно задуматься о происходящем с ней и вокруг, – словно открылся некий шлюз для мыслей, которые в обычной атмосфере оседали где-то в глубине души и мозга.

А главной тяжелой, назойливой и неумолимой мыслью для нее сейчас был Тедди.

Но нужен ли ей мужчина, которого понятные ему одному научные искания и идеи интересуют на порядок больше, чем она сама? Ведь складывается ситуация, в которой у нее априори пассивная роль, она вынуждена ждать, когда Тедди освободится от своих важных дел и соблаговолит уделить ей часть драгоценного времени! Он же может хоть из постели в разгар свидания выскочить только потому, что луна в определенной фазе и оборотням необходимо дать очередную настойку! Дни цикла считает, словно женщина! Настоящий фанатик своего дела, все остальное всегда будет для него на втором месте.

- Что ты на меня так смотришь, Руди, или как там тебя звать?! – резко осведомилась она, глядя на лежащего в глубоком кресле огромного плюшевого крокодила. Зачем она принесла его вниз, Лили и сама не знала, разве что его присутствие избавляло от ощущения одиночества, столь непривычного в родном доме. – Может, ты мне что подскажешь? Я не готова все время чувствовать себя на втором месте, вот и все! Думаю, Тедди это тоже прекрасно понимает. Значит, не нужно и пытаться что-то восстановливать. В конце концов, если бы я действительно была ему нужна, он не позволил бы мне так легко уйти! А раз позволил – то счастья ему с его оборотнями! О чем разговор-то?

Крокодил молчал, глядя на нее своими маленькими черными глазками.

«Да уж, дожила – с крокодилами разговариваю! – усмехнулась Лили, отхлебывая из своего стакана. – Здесь действительно все понятно – оставить в прошлом и забыть! Все. Не по пути… А было бы неплохо…»

Ее мрачные размышления прервал длинный, настойчивый звонок в дверь.

***

Кое-как пришедший в себя после встречи с Викторией, их неожиданно нелегкого разговора и всех событий, этому предшествовавших, Тедди – будь что будет! – решительно направился к Лили.

На данный момент сомнений по этому поводу у него почти не оставалось.

Предупреждать запиской о своем визите он не стал – Тедди не надеялся, что Лили захочет с ним общаться. Поэтому предпочел явиться экспромтом.

Если она занята, тем хуже для нее.

Если ее нет дома, тем хуже для него…


Лили оказалась дома. Завидев Тедди, она попыталась было захлопнуть дверь, но он предусмотрительно вставил ногу в тяжелом ботинке в щель. «Дурак, не сообразил даже цветочков купить!» - мысленно отругал себя Тедди и, мягко отодвинув девушку в сторону, вошел в дом и захлопнул за собой дверь. Лили недоуменно пожала плечами и исчезла в недрах коридора, игнорируя незваного и явно нежеланного гостя. Пожав плечами в ответ, Тедди проследовал за ней – этот дом он знал как свои пять пальцев и не испытывал ни малейшей неловкости, находясь здесь.

До него сразу же донесся скрип пера – она что-то писала, а затем и картина открылась: Лили в толстом фисташковом свитере ручной вязки – еще одна Уизли! – сидела, отвернувшись к окошку; ее перо с бешеной скоростью летало по пергаменту; спина прямая и к нему красноречиво безразличная.

Он взял стул, поставил за гордой спиной, сел, положив голову на спинку ее стула, и произнес:

- Я болван.

Спина не удостоила его ответом.

- Я окончательно запутался.

- Ты вломился в мой дом только для того, чтобы сообщить эту протухшую новость? – холодно донеслось из-за спины.

- Я забыл обо всем на свете, сидя круглые сутки в лаборатории.

- Это и так понятно.

- Я действительно тебя не ценил по достоинству.

Лили молчала.

- Я перевернул с ног на голову все приоритеты. Я…

- Открой словарь синонимов, тебе будет легче. В мамином книжном шкафу, на нижней полке, темно-синий.

- Стерва.

- Семейная черта, - она не шелохнулась, пальцы, сжимавшие перо, не остановились. Тедди показалось, что ему за шиворот опрокинули ушат ледяной воды. «Ты права, - отметил он. – И за это я тебя тоже люблю».

- Лили, я действительно был неправ. Запутался, увлекся…

- Ты слишком мягок к себе. Признайся: у тебя все-таки ничего не получилось и ты пришел ко мне с покаянием и желанием снова чем-то занять свободное время?

Снова ушат воды.

- Лили…

Его рука легла на теплое плечо. Лили нервно ее сбросила.

- Что – «Лили»?

- Ты меня доведешь когда-нибудь!

- Я не собака-поводырь и не общество поддержки слепых! И доводить тебя никуда не собираюсь!

- Почему ты надо мной издеваешься? – выдохнул Люпин, не зная, что еще здесь можно сказать.

- А почему ты никак не оставишь меня в покое?

- Вся беда в том, что я тебя все-таки люблю…

- Поздравляю! Иди отсюда.

- Повернись.

- К чертовой матери!

- Повернись ко мне.

- К чертовой бабушке!

- Иначе я сам тебя поверну!

Воцарилась тишина, долгая пауза. Спина напряглась.

Тедди просунул руки вперед и сомкнул их у нее на талии. Тотчас ощутил, как от этого прикосновения напряглось ее тело, и, разомкнув руки, положил их ладонями ей на живот.

Лили сидела слишком прямо, ее перо все еще пыталось терзать бумагу, но Тедди видел, что на листке остается лишь ряд бессмысленных клякс и черточек, выползавших из-под потерявших контроль рук. Он чувствовал, как она сжалась, не желая сдаваться, но в этом жестком, донельзя напряженном теле, он словно различил теплую волну, ринувшуюся ему навстречу – где-то там, под его ладонями.

Тедди опрокинул ее вместе со стулом себе на колени. Она упорно старалась отвернуться от него.

- Пусти! Я работаю! – на ее глазах выступили отчаянно-злые слезы. – К твоему сведению, не у одного тебя есть работа, требующая постоянного внимания и самоотдачи!

Не говоря в ответ ни слова, Тедди выгреб ее из стула, усадил на колени. Сжал изо всех сил запястья, потому что Лили явно была намерена улизнуть – она молча пыталась слезть с его колен, но Тедди не пускал. Борьба закончилась в его пользу – Лили обмякла и затихла, ссутулившись. Слезы медленно ползли по побледневшим щекам.

- Не надо, не злись… - тихо попросил Тедди. – Ты ведь знаешь, что все это для меня значит. И если мне потребовалось десять лет, чтобы немного прийти в себя, то ты ни в чем не виновата. Ничем не заслужила всего этого.

- Кстати, ты в курсе, что твоим фон Риттером интересовались? Им самим и какой-то его тетрадкой, - неожиданно спокойно спросила Лили, глядя ему прямо в глаза.

- Как интересовались? Кто? – Тедди резко побледнел.

- Долгая история… Если вкратце: отдел Правопорядка задержал нескольких мужчин, греков, которые устроили в пабе на окраине банальный мордобой, - Лили презрительно усмехнулась, - в котором участвовал еще и неизвестный нам немец. Потом они раскололись, что искали этого самого фон Риттера, поскольку их деды когда-то работали вместе, и один из них уже сейчас, находясь при смерти, рассказал внуку, что фон Риттер-старший положил всю жизнь на поиски панацеи для оборотней и записывал все свои идеи. А записи оставил внуку – твоему, можно сказать, подельнику. Этот умирающий старичок, видимо, верил в идею покойного друга. И его внук поверил…

- И что? – слабым голосом спросил Тедди, чувствуя, что в горле пересохло, и язык с трудом ворочается.

- Он бросился искать фон Риттера, подключив к делу своих друзей. Собирался вытребовать у него тетрадку, или попробовать купить, или… не знаю! Но так и не нашли, а того беднягу из паба по ошибке за него приняли. Но, очевидно, сам фон Риттер догадывался о происходящем… - Лили сделала паузу, выдохнув. – Так что я подозреваю, ему просто нужно было сбыть эту тетрадку с рук. Вот он тебе ее и всучил… Но это уже мои домыслы.

- Откуда ты…

- Роза рассказала! – фыркнула Лили. – Просто как забавный случай. Забавный случай… А я чуть в обморок не упала, пока ее слушала!

Некоторое время они молчали, погрузившись каждый в свои мысли. Потом Лили очень тихо произнесла:

- Я одного не понимаю… Если он просто хотел избавиться от тетрадки, зачем было затевать все это безумие с аконитом? Доставать его для тебя?

- Наличие в семейных архивах подобных записей не отменяло его основного рода деятельности, - выдавил Тедди. – Контрабандист. Решил убить двух зайцев одним ударом.

- А ты повелся! Конечно… - она вздохнула, опустившись обратно на стул, спиной к нему. – Послушай, так что же: получается, в этой тетрадке действительно что-то такое есть? И оно действительно имеет шансы на успех? Раз такая эпопея развязалась, корнями уходящая так далеко…

- Я скажу тебе так: здравое зерно там есть, это точно, - прежде чем произнести это, Тедди сделал солидную паузу. Ему все еще тяжело было говорить о минувшей неудаче, о выводе, к которому он пришел, увы, слишком поздно. – Вот только мысль, как говорится, не окончена, к логическому выводу все не приведено. Поэтому если безоговорочно верить тетрадке, то ничего не получится. И не получилось. Я должен был это раньше понять, но не увидел. Теперь-то поздно уже…

- Да уж, дров ты наломал!

К Лили вернулся прежний тон – холодный, едкий и немного отстраненный. Тем самым она будто бы давала понять, что разговор о злополучном аконите завершен.

Люпин ничего не ответил на этот выпад – слишком многое ему требовалось осмыслить за короткое время. Что его дважды использовал один и тот же человек, решая за его счет свои проблемы, – а сам Тедди едва ли не искренне верил в то, что это научная помощь и элементарные товарно-денежные отношения. Что ввязавшись в затею с аконитом, он подставлял себя и Лили под удар не только со стороны закона, но и со стороны этих неизвестных дельцов, которые в любой момент могли что-то пронюхать. Что он опять оказался в дураках…

- Ты права, дров я наломал… - отозвался он, глядя на Лили, повернувшуюся к нему в пол-оборота. Ее брови чуть дернулись. – Переборщил. И тебя впутал, не имея на это никакого права. Сначала впутал, а потом почти забыл… Прости. Наверное, я уже что-то понял. И готов что-то исправить.

- Но твоя работа и эти поиски все равно останутся для тебя самым главным, - Лили взглянула ему прямо в глаза и тут же снова отвернулась. – А я не смогу так. Я не такая, Тедди. Не самоотверженная жена. И не мечтательница. Я не смогу преданно терпеть все твои ночевки в лаборатории, мысли только об одном, твою фанатичную увлеченность… И искренне поддерживать не смогу. Я проще, приземленнее, понимаешь?

- Понимаю, - кивнул он. – Но я понял еще много чего. И не буду больше наступать на одни и те же грабли. Такой расклад тебя устроит? Объективно, Лили, – разве нам было плохо вместе?

- Особенно когда ты опаздывал на три часа, смешивая очередные травки!

- Всего лишь на полтора, - возразил Люпин. – А кроме этого?

- Когда ночевал в клинике, забывая обо всем на свете!

- Принято. Что еще?

- Ты даже не желал меня слушать, когда я говорила резонные вещи!

- Так я же был занят. Продолжай.

- Когда, черт возьми, ты сразу после Нового года пришел ко мне со своей противозаконной просьбой о контрабанде! Негодяй!

- Согласен, согласен. Давай дальше. Видишь, и без словаря синонимов прекрасно обходимся…

Тедди нравилось ее дразнить. Тем более что своей целительской душой он чувствовал – сейчас это необходимо, пускай выплеснет все эмоции.

- Прекрати!

Она стукнула его по плечу.

Тедди кулачок поймал, прикоснулся губами, потом щекой…

Ее губы снова запрыгали, задрожали в новом приступе плача. Однако сквозь упавшие на лицо рыжие пряди проглядывал блестящий от слез глаз. Зеленый – цвета надежды.

Слегка усмехнувшись про себя, Тедди молча обхватил ее за плечи, прижал к себе, ожидая, пока она успокоится. Когда голова Лили безвольно упала ему на плечо, он улыбнулся, продолжая гладить ее по рыжим кудрям, словно ребенка. Потом она сделала попытку приподнять голову, и Тедди, все еще прижимая ладонь к мягкому затылку, осторожно привлек ее лицо к своему…

Лили уже не сопротивлялась, не пыталась вырваться – она позволила поцеловать себя совершенно спокойно, вцепившись пальцами в рукава его свитера, а через несколько мгновений ответила на поцелуй. Дорожки слез на щеках еще не высохли, и Тедди чувствовал эту влагу, скользил по ее мокрому лицу ладонью, щекой, губами…

Как только Тедди ощутил, что она перестала трястись в его объятьях, из глаза перестали катиться слезы, а отвечать на его ласки Лили стала начала куда пламеннее, все тревожные и совестливые мысли разом покинули голову. Осторожно подцепив рукой край ее теплого свитера и потянув его вверх, он увлек девушку вниз, на толстый меховой ковер.

Сумерки за окном. Пляшущие отсветы огня, причудливо играющие в ее медовых волосах, бросающие тень на лица и силуэты. Ее пальцы, всегда такие проворные и чувственные. Неизвестно откуда взявшийся в поттеровском доме огромный плюшевый крокодил, казалось, со снисходительной усмешкой взиравший на них с близстоящего кресла. Все. «Больше ничего не нужно», - подумал словно опьяневший Тедди.

- Мерлин, что же ты со мной делаешь-то? – выдохнула Лили, на мгновенье оторвавшись от него. – Вообще вся воля куда-то девается, весь здравый смысл…

- Потом найдешь… - мигом пообещал Тедди.

На этом светская беседа была окончена.


Когда Люпин, вконец обессиленный, перевернулся на спину, Лили все не унималась. Улегшись на бок, она чертила пальчиком на его плече замысловатые узоры, щекотала локонами грудь и лицо, зарывалась рукой в шевелюру.

- Успокоилась? – усмехнулся Тедди с некоторой опаской: ему вовсе не хотелось прямо сейчас продолжать выяснение отношений.

- Сама не понимаю, что со мной такое… - пробормотала Лили, стаскивая с дивана плед: несмотря на пылающий камин, в комнате было отнюдь не жарко. – Не могу оторваться, не могу сопротивляться… В тебе что-то есть, какая-то энергия, искра, я не знаю, что, к которой меня тянет и тянет…

- Не поверишь – та же ерунда! – отозвался явно довольный Люпин. – Что же происходит? И как это называется? Неужели у тебя никаких идей нет по этому поводу?

Лили вдруг отодвинулась от него и вытянулась рядом. Повернув голову, Тедди разглядывал ее посерьезневший профиль, замершее рядом тело… Внутри что-то неприятно сжалось в предчувствии тех слов, которые он мог от нее услышать. За короткую паузу Тедди успел миллион раз пожалеть о лишней браваде.

- Не надо, Тедди… - тихо попросила она.

Люпин молчал, ждал продолжения. Она снова заговорила:

– Прошу тебя, не надо неясностей. Я знаю, ты хочешь сказать, что это любовь, так вот… Я не уверена, что сейчас могу использовать такие понятия, но не хочу, чтобы между нами оставались недомолвки. Меня тянет к тебе, хорошо с тобой, если хочешь – я никогда ни к кому не испытывала такой сильной влюбленности и влечения, это правда… Но я не готова называть это любовью. Не знаю, меняет ли это что-нибудь для тебя, и если меняет, то насколько серьезно, но я не хочу неясностей. Я не знаю, чем все это кончится, будем ли мы вместе и счастливы, или ты опять убежишь в свою лабораторию, или просто устанем друг от друга… В любом случае, я не хочу оставлять между нами никакой двусмысленности.

- Ты всегда так откровенна? – Тедди приподнялся на локте, заглядывая ей в лицо. – Ты уверена, что я обязан проглотить эту пилюлю? Разве я мальчик, чтобы всего этого не понимать, этих элементарных вещей? Неужели ты думаешь, что намерен сию секунду требовать от тебя окончательных и бесповоротных решений и признаний? Или собираюсь тотчас заявить на тебя права? Ты действительно так считаешь, особенно учитывая все, что было между нами? Поверь мне, я не собираюсь ничего этого делать, Лили, по крайней мере, сейчас. Я ценю тебя и уважаю твои права на выбор и самостоятельное принятие решения. Или ты полагаешь, что я не знаю тебя, до сих пор не разобрался в твоем характере и душе? – с горечью и упреком произнес он, не отрывая от нее взгляда.

Лили явно замешалась.

- Прости, - пробормотала она и отвернулась.

Люпин осторожно вернул ее обратно, положил ладонь на душистые рыжие кудри.

- Глупышка, - ласково произнес он, поглаживая ее по голове, как ребенка: все-таки Лили всегда оставалась для него ребенком. – Ты сама не знаешь, что такое любовь. Поэтому и переживаешь там, где не нужно. Ничего, я подожду… Ты же любишь меня, только сама еще об этом не знаешь – такое бывает в жизни, поверь мне. А я… я подожду, пока ты мне об этом сама скажешь…

- И неужели ты будешь ждать, а не увлечешься в очередной раз без памяти какой-нибудь новой идеей? – неожиданно резко спросила Лили, разрушая атмосферу.

- Буду ждать… - пообещал Тедди. – А если и увлекусь, то уж точно не так безумно, как в последний раз.

- Тогда… На это я согласна.

Лили озвучила ответ, выждав для верности полсекундочки. В тот же момент комнату залил серебристый свет идущей на убыль луны, показавшейся в широком кухонном окне. Увидев, как Люпин согласно кивнул, со вздохом опустилась обратно на толстый ковер и улыбнулась – скорее самой себе, нежели Тедди.


Эпилог

- Во имя Мерлина, объясни мне, что я тут делаю! – недоуменно, с явным оттенком сарказма в голосе поинтересовалась Лили, поправляя волосы, уложенные в тяжелый узел на затылке: в зеркале только что промелькнул кусок темно-голубого платья и каштановый локон Розы. – Почему я участвую в этом балагане?

- Ну… - усмехнулась Роза и коротко взмахнула палочкой, приводя прическу сестры в порядок. – Потому что он надежный. Потому что он интересный. Потому что ты его любишь.

- Ты забыла добавить: «Потому что мне безразлично, что он фанатик», - вздохнула Лили, разглаживая несуществующую морщинку около глаз. – Саму себя бы еще в этом уверить…

- Брось! – резко отозвалась Роза и приблизилась: Лили заметила это в высоком зеркале, но снова перевела взгляд на собственное отражение.

Сшитое из брюссельских кружев приятного сливочного цвета, длинное платье сидело как влитое, подчеркивая все достоинства высокой стройной фигуры.

- Брось, - повторила кузина, подойдя к ней вплотную. – Ты же не можешь не замечать, что сейчас он зацикливается на этом гораздо меньше.

- Если бы я этого не замечала, то вряд ли согласилась бы на участие в этом мероприятии! – кивнула Лили и тотчас добавила: - Что же поделаешь, если он настолько увлечен… Но я предупредила, и не один раз: если сегодня он вдруг убежит что-нибудь варить, то я разведусь с ним в первое же утро семейной жизни!

- Однако ты решительно настроена… - задумчиво протянула Роза, теребя пальцами собственный локон. – Пожалуй, даже слишком решительно. В последнее время Тедди вовсе не заслуживает подобных претензий.

- Так я еще от былого не до конца отвыкла!

- Отвыкай, Лили, отвыкай. Все в жизни меняется. Кому-то, например, уже стоит спуститься вниз, если этот «кто-то» не хочет опоздать на собственную свадьбу…

- Иду, иду! – Лили бросила в зеркало последний взыскательный взгляд и повернулась к двери. И, уже коснувшись пальцами дверной ручки, спросила, глядя в упор на кузину: - Значит, ты все-таки думаешь, что у него есть шанс чего-то достичь? Неужели что-то может получиться?

- Кто знает, дорогая… - голос Розы, казалось, был напрочь лишен каких-либо интонаций, но Лили отчего-то не сомневалась, что она тоже долго обдумывала этот вопрос. – Попытка – не пытка.