Глава 1Несмотря на то, что осень едва достигла своей середины, перемена погоды уже ощущалась – на улице, особенно в узких переулках, вовсю гуляли ветра, с неба сыпал противный мокрый снег. Десяти минут с лихвой хватало, чтобы промерзнуть насквозь, потому к «Дырявому котлу» Тедди Люпин подошел, от всей души проклиная Туманный Альбион, в котором его угораздило родиться.
Когда он вошел в душное помещение, наполненное звоном стаканов и бутылок, молодая женщина уже сидела в уголке. То и дело поворачиваясь, чтобы протиснуться между столами, занятыми людьми, погруженными в свои неторопливые беседы, Тедди приблизился к ней и наклонился, чтобы поцеловать в щеку.
- Никогда не понимал, чем тебя привлекает это заведение!
Он знал, что «Дырявый котел» – любимое место Виктории, хотя сам все же предпочитал более спокойные кафе вроде «Времен года» в Косом переулке. Однако Виктория была другой – непредсказуемой писательницей, немного экстравагантной, любящей авантюры, которые всегда могли подсказать ей новый сюжет.
- Ты и не сможешь этого понять, - кивнула она. – Знаешь, сколько интересного можно почерпнуть, если просто посидеть здесь с бокалом пару часов!
- Я читал твою новую книгу. Ты оттачиваешь стиль, ничего не могу сказать! Сам язык как-то изящнее, тоньше, а с сюжетами у тебя проблем никогда не было.
- Спасибо, - Виктория тряхнула роскошной копной рыжих кудрей, собранных в простой хвост на затылке: эта прическа придавала ей совсем юный вид. Но, тем не менее, Тедди очень четко осознал в этот момент, что его подруге скоро двадцать шесть. И куда время уходит?
«Впрочем, это риторический вопрос, - усмехнулся Люпин, привычно любуясь этой медной шевелюрой. – Зря я смотрю на Вики, чтобы это подметить, лучше бы в зеркало глянул!».
Они стали
только друзьями давно – настолько давно, что уже начинали забывать то время, когда смотрели друг на друга влюбленными глазами и строили радужные планы на будущее. То было в школе, и еще потом, где-то год… Потребовалось совсем немного времени, чтобы понять – вместе им не ужиться никак.
- Ты хотела просто встретиться, или что-то случилось?
- И то, и другое, - произнесла Виктория, пригубив душистого травяного чая. – Я разговаривала с папой… ну, о том, о чем ты просил. Он сказал, что ничем не может помочь: ведь его… укусили… не при полной луне. Он ни разу не преобразовывался. И, насколько он знает, это очень редкий случай – никакой статистики провести не удастся, если ты этого хотел.
- Ясно, - коротко кивнул Тедди.
Стараясь, чтобы она не заметила, насколько информация его подкосила, он спешно отвел взгляд. А когда посмотрел на нее снова, радужка глаз была гораздо темнее, чем до этого.
- Все-таки развлекаешься, - улыбнулась она. – Мне казалось, что менять внешность ты закончил лет этак в шестнадцать. Ностальгия?
- Мы не молодеем, - согласился Тедди. – Но разве это называется «меняю внешность»? Так, пустяки: глаза темнее, волосы светлее, нос тоньше… Баловство! То ли дело в юности! Помнишь, как я пришел к тебе в библиотеку блондином, а ты сначала приняла меня за этого дурачка с твоего курса… как его звали? Брент?
- Именно.
Пауза становилась тяжелой, неприятной. Тедди очень хотелось ее разбавить, сказав что-нибудь непринужденное, несерьезное. В конце концов он выдавил:
- Как там сестренка поживает во Франции?
- Доминик-то? Отлично. Счастлива со своим красавцем Реми, он ее балует, а она при этом развила бурную деятельность, организовала какую-то кампанию по поддержке имиджа британского Министра и Министерства Магии во французских СМИ.
- Ого!
Наполовину француженка и на какую-то одну миллионную вейла, как и Виктория, ее младшая сестра Доминик едва ли не со школьной скамьи вышла – точнее, «выехала» - замуж за некоего Реми во Францию. В отличие от старшей сестры, целиком и полностью погруженной в свои книги, эту девушку вполне устраивала почетная должность домашней хозяйки. Но тем не менее ей вполне удавалась работа в прессе – девушка легко нравилась публике. С унаследованной от матери внешностью, приправленной вдумчивым умом, и очаровательным, чуть простодушным личиком (что отличало ее от старшей сестры) Доминик имела все начальные данные для того, чтобы стать толковой и популярной журналисткой.
- Пусть пробует свои силы. Революции во французских газетах она не совершит, да и Министерству нашему ничем не поможет – оно и само неплохо управляется, – но имя себе может сделать. Задатки в ней есть. Пускай резвится, это хорошо.
На том попытки непринужденного разговора окончились. Некоторое время они просидели молча, потом Виктория тихо, словно боясь нарушить это молчание, но очень решительно произнесла, возвращаясь к старой теме разговора:
- Тедди… От этого нет средств, ты ведь знаешь…
Он ничего не ответил: слишком часто эти слова повторяли ему окружающие… Даже его коллеги, кажущиеся единомышленниками.
Зная Викторию, сложно было предположить, что она говорит это просто так, дабы его осадить. Наверное, действительно хочет помочь, переубедить, вытащить из заблуждений и иллюзий, – воспитывать бы она не стала. Сама натура чрезвычайно увлекающаяся, она могла целыми днями сидеть с пером в руках – влюбляясь в своих героев, страдая вместе с ними и уходя целиком и полностью в вымышленные реалии.
Всегда по достоинству оценивая Тедди, его человеческие качества, она порой сожалела, что их отношения так ничем и не кончились, но была достаточно умна, чтобы понять, что семейная жизнь – не ее поприще. И Тедди… увлеченный исследованиями и поисками этой мифической панацеи почти так же сильно, как она – своими героями и сюжетами. Но при этом Люпин все-таки нуждался в том, что она дать не могла.
- Что у тебя с этой квиддичисткой?
Виктория знала, что в последнее время он начал встречаться с девушкой чуть младше его, игравшей в составе одной из малоизвестных смешанных команд. Но воочию эту особу ни разу не видела, да и слышала о ней маловато.
- Ничего, - Тедди отставил стакан на стол. – Уже три недели, как ничего.
- Тебе нужна хорошая женщина, Тед, - неожиданно серьезно сказала она. – Нужна, не отмахивайся! Поищи ее. Только избегай так называемых «творческих личностей» – жены из них никудышные, - уже веселее закончила Виктория. – По себе сужу!
Они рассмеялись вместе – всегда хорошо понимая друг друга.
- А как насчет тебя? Сказочный принц на горизонте не появился?
- Пока все без перемен, - она непринужденно улыбнулась. – Трудно совмещать мою работу и личную жизнь.
- Но можно, если захотеть.
- Наверное, я не хочу… – она всегда была с ним откровенной. – Я не хочу большего, чем имею. Мне хватает моего пера, пачки пергамента и Дымки! – так звали ее серую кошку.
- Вики, так нельзя.
- Отчего же? Мне действительно хватает.
Внезапно он уже в который раз за последние годы осознал, что смотрит на Викторию и разговаривает с ней совершенно спокойно, не испытывая ни ностальгии, ни досады, ни облегчения от того, что их отношения давно в прошлом. Казалось, его меньше всего занимало, что перед ним – его первая серьезная любовь, первая женщина… А ведь эти отношения были… Сколько? Два, три… Нет – без малого четыре года, если считать и то время, когда учились они оба, и когда оканчивала школу она, и тот хаотичный год, когда они пытались жить вместе и едва не поженились. И что все это время оставило после себя? Пожалуй, почти ничего, хотя некоторая ностальгия все же была, здесь Тедди погорячился.
Теперь Виктория – скорее сестра, лучшая подруга, но никак не бывшая любовница и не кандидатка на эту роль в настоящем.
- Как ты думаешь, у нас все-таки могло что-то получиться? – внезапно спросил он.
Виктория подняла свои огромные голубые глаза, внимательно посмотрела на Люпина, словно ища подвох, а затем усмехнулась и покачала головой.
- Мне кажется, мы это просто переросли. Споткнулись о первые же трудности. Но даже сейчас я могу тебе сказать со всей ответственностью – не думаю, что мы смогли бы ужиться.
- Спасибо тебе.
- За что?
- Я уж начал переживать, что допустил тогда ошибку. Ты единственная женщина, с которой мне приятно и легко общаться, с которой мы понимаем друг друга, с которой я чувствую себя абсолютно свободно… - он тяжело вздохнул. – А вторым таким исключением была бабушка.
Виктория сжала его руку. Она, пожалуй, лучше других знала, сколько значила Андромеда, вырастившая его, для Тедди. Знала, как он переживал ее смерть. И знала, что как бы легко им с Тедди сейчас ни было друг с другом, она не та, кто ему нужен.
- Ты найдешь
свою женщину. Обязательно.
Тедди лишь неопределенно мотнул головой и пожал плечами в ответ на это ее утверждение. Ему всегда казалось, что женщина рядом – не самое главное, чего он может желать в жизни. Да, ему хотелось иметь семью – главным образом из-за того, что сам вырос без родителей, но всегда видел вокруг полноценные семьи, принимавшие его как родного, наперегонки заботившиеся о нем, когда Тедди был ребенком. Однако
главной целью оставалась другая… Та, про которую Виктория сказала, что она нереальна…
Когда они вышли из трактира, Тедди проводил ее до ближайшего волшебного камина, пожелал удачной работы над новой книгой, а сам пешком отправился обратно в клинику. Там его ждала масса работы – приближалось полнолуние.
***
Эта картина не опостылела ему за добрые десять лет, хотя представала глазам ежедневно – не это ли именуется верным выбором судьбы и дела? Тедди задавал себе этот вопрос регулярно: каждое утро он приходил в больницу святого Мунго, видел шеренгу людей, выстроившихся к Привет-ведьме, одни и те же цветы в кашпо на светлых стенах, табличку-указатель, – и все это его не раздражало, не надоедало. Наверное, лишь оттого, что он
знал, зачем сюда приходит и над чем работает.
И сейчас, распрощавшись с Викторией, он вошел в неизменный холл – Тедди мог бы пройти по нему с завязанными глазами, поднялся на второй этаж, коротким взмахом палочки сдернул с крючка свой лимонно-желтый халат, одновременно избавляясь от уличного плаща, на ходу переоделся. Посреди коридора он столкнулся с Патриком – своим коллегой, стажером.
- Вернулись?
Тедди кивнул, не желая вступать в беседу, поскольку его все еще занимал минувший разговор с подругой, а вместе с ним и грядущие в этих стенах задачки.
- Тед, у всех, за кем вы наблюдаете, изменений нет. Зайдете в палаты или сразу в лабораторию пойдете?
- В лабораторию, но позже обязательно проведу осмотр и дам всем настойки. До полнолуния два дня, вы помните? – отозвался Тедди, вернув лицу сосредоточенное выражение.
- Да, конечно, я понимаю… - словно смутившись, пробормотал Патрик.
Более ничего объяснять не требовалось, можно было спуститься на цокольный этаж, в лаборатории. Там он работал чаще всего, никто не потревожит…
Большинство его коллег знало, что молодой, довольно перспективный и удачливый целитель Теодор Люпин посвятил себя поискам чудодейственного средства, способного исцелить оборотней. Но также все они знали, что от этих укусов нет средств.
Когда то ли Гарри, то ли Гермиона первый раз спросили его, отчего он так зациклился именно на этой проблеме, Тедди ответил очень просто и коротко: «Этого хотел бы мой отец». Да, пожалуй, такая заинтересованность данным вопросом для этого парня не могла объясняться ничем другим. Уважая его чувства, все молчали, информация о причинах его действий ненавязчиво стала известна многим, – и почти никто не верил в то, что он найдет желаемое.
В клинике, куда он устроился сразу по окончании школы, Тедди метался между лабораторией, где, благодаря былым отличным оценкам по зельеварению, смешивал всевозможные исцеляющие компоненты, надеясь на получение желанного противоядия, – и палатами на втором этаже, в которых порой оказывались оборотни. Иногда - только что покусанные, иногда – «со стажем». На них он и проверял действие своих настоек и зелий – с их согласия, разумеется. Надо признать, что ничем печальным эти эксперименты ни разу ни окончились. Но и желаемого результата не было, лишь еле заметные изменения при трансформации.
Но это – Волчье противоядие – было изобретено гораздо раньше и, хотя значительно облегчало страдания оборотней, не решало проблемы. За без малого десять лет, проведенных в исследованиях, Тедди, как ему казалось, испробовал все, что было возможно. Вернее, он каждый раз, после каждого эксперимента говорил себе: «Это был последний вариант». Верил в это, на некоторое время погружался в депрессию, – а потом где-то слышал, читал, ему приходило в голову… Новые и новые, пока неудачные попытки… изо дня в день, из года в год. Десять лет.
И сейчас он, спустившись в свою лабораторию, первым делом проверил два котла с кипящим на медленном огне зельем. Все в порядке… Люпин открыл шкаф, стоящий в дальнем углу комнаты, извлек оттуда две банки с порошками; дважды проверив, чтобы не перепутать, добавил в одно зелье толченый корень осины, в другое – сушеные цветки златоглазок. Эти две формулы он прорабатывал почти три месяца. Должно получиться…
Еще два дня до полнолуния, еще два дня эти снадобья будут кипеть, а потом… Потом все станет понятно – опять он заблуждался или на этот раз угадал?
Покончив с этим, Тедди достал еще одну колбу и поднялся обратно. Эта настойка и не должна иметь фатального действия, ее задача – подготовить организмы к тем зельям, что предстоит опробовать в полнолуние. Ее он сейчас даст трем оборотням, что в палате.
Поднявшись на второй этаж, Люпин опять столкнулся с Патриком. Молодой человек явно о чем-то задумался, при этом едва не налетев на коллегу.
-А, Тед, вы уже? Кстати, к вам там сова прилетела, письмо в ординаторской. Если хотите, я могу дать настойку, а вы идите, посмотрите…
- Буду очень признателен, но при том условии, что вы придете в себя! – парировал Тедди. – У вас что-то случилось, Патрик?
- Что? Нет-нет, все отлично… - стажер явно приложил все свои силы к тому, чтобы выглядеть в этот момент вменяемым.
Тедди в общем-то догадывался, в чем тут дело. Роман Патрика с молоденькой практиканткой из отделения магических вирусов не был ни для кого секретом, равно как и тот факт, что влюбленные использовали каждую свободную минуту в клинике, чтобы остаться наедине. Некоторое время Люпин раздумывал – доверить настойку этому Ромео и или сделать все самому? – но пришел к выводу, что парень справится. В конце концов, это уже проверенный момент, его личного контроля не требуется. А письмо прочесть надо.
- Держите, - Тедди сунул коллеге в руку колбу. – Дозировки вы знаете.
В ординаторской в этот момент было пусто, лишь висели на крючках да колыхались от ветра из открытого окна халаты отсутствующих сегодня целителей; портрет Якова Милосердного, какого-то светила акушерства, жившего три столетия назад, задорно подмигнул вошедшему Тедди. Письмо, как и обещал Патрик, лежало на столе по соседству с забытым кем-то футляром от волшебной палочки и старым пузатым чайником.
Бросив взгляд только на адрес, подписанный на конверте, Тедди уже, не разворачивая письма, легко и безошибочно определил автора. Этот почерк он узнавал всегда из тысячи – Гарри.
Крестный. Самый лучший помощник. Самый классный мужик, самый четкий, самый понимающий. Старший брат, ближайший друг и некое подобие отца в одном лице.
Сколько Тедди себя помнил, Гарри всегда был рядом – причем отдельно от Гермионы, Джинни, Флер и миссис Уизли, которые
наперегонки заботились о мальчике. В отношениях с Гарри Тедди казалось, что крестный понимает его, как самого себя – но в его заботе и внимании всегда чувствовался привкус вины. Уже став старше, он понял две его причины. Во-первых, Гарри считал себя виноватым в гибели Римуса и Нимфадоры, как и многих других людей – и бесполезно было его переубеждать. А во-вторых, он, сам будучи сиротой, лучше чем кто бы то ни было понимал, каково Тедди. И готов был на все, лишь бы у мальчика было более счастливое детство, чем досталось ему.
Гарри это удалось – его крестник никогда не чувствовал себя одиноким или несчастным. По крайней мере, в детстве и отрочестве. Возможно ли скучать по родителям, которых никогда не видел и не знал? Наверное, возможно, но это понимание пришло к Тедди гораздо позднее.
А в детстве на «сироту» он обижался: ничего он не сирота, у него есть замечательный крестный и милейшая бабуля, и еще множество чудесных людей, и сразу несколько домов – пусть и не слишком богатых, зато там всегда рады, там всегда царят мир, веселье и взаимоуважение. Не то что, скажем, у однокурсника Майкла – где полная семья, ковры и хрустали, зато вся семейка вечно с кислой мордой, и гостей не пускают дальше холла.
Все эти эпизоды из его жизни стремительно промелькнули в сознании Тедди, пока он разворачивал письмо: как всегда, у Гарри то ли времени не хватило аккуратно сложить, то ли он просто поленился…
«Привет, Тедди!
Как работается, живой еще, или уже заразился чем-то от пациентов? Извини, больше я ничем не могу объяснить тот факт, что уже десять дней от тебя ни слуху ни духу – не пишешь, ужинать, как обычно, не заходишь. Тед, я понимаю, что тебе уж не шестнадцать лет, но все-таки! Мы тебе всегда рады, а Джинни с Лили вчера переживали, что никто не ест соленые артишоки – те, твои любимые. Исправь ситуацию, успокой дам, будь добр!
У меня ничего нового с момента нашего последнего разговора – набрали пол-отдела молодняка, который ничем не занимается, но налево и направо кричит о своих идеальных результатах экзаменов! Знаешь, я в дурацкой ситуации – приструнить бы их, и мне это не сложно, но я все никак не могу свыкнуться с тем, что детки, подчас, моложе моих собственных… Просто не знаю, как себя с ними вести, веришь?
Я надеюсь, на Хэллоуин мы тебя в «Норе» увидим? Пожалуйста, постарайся, тем более что сыночки мои уже предпочли семейному ужину какую-то безумную вечеринку. Миссис Уизли огорчится…
Вот, наверное, и все. Ты ведь знаешь, что я не умею писать толковые письма!
Очень рассчитываю тебя в ближайшее время увидеть,
Гарри»
Тедди засунул письмо в карман рубашки – из дома ответит, сейчас некогда.
Насчет Джинни и Лили, которые переживают из-за пропадающих понапрасну артишоков, – конечно же, чистой воды художественное преувеличение крестного. Джинни способна волноваться из-за того, что интервью с очередными звездами квиддича не заладилось, но никак не из-за консервов! И Лили, насколько знал Тедди, трудоголичка. «Ладно, поверим!» - махнул рукой Люпин, перечитывая письмо.
А вот тот факт, что он и вправду вел себя как последняя свинья, совсем перестав их навещать – это не оспаривается. Замотался…
На вечер Хэллоуина у него планов пока не было – так почему бы не наведаться в «Нору»? К тому же, Тедди знал: Гарри он отказать не может.
