Глава 1Как я попал сюда – не помню. Последнее мое воспоминание касается очаровательной девушки, с которой я путешествовал две недели, до этих событий. Мы познакомились случайно. Это произошло на одном из азиатских базаров. Нам приглянулась одна и та же дыня. Пока мы друг другу уступали овощ, мне пришла в голову идея съесть ее вместе. Девушка не отказалась.
Город, в котором я тогда оказался, был небольшим. Хотя городом его в современном смысле назвать нельзя. Но предполагаю, что для Азии это норма – частные двухэтажные дома, закрытые до самой крыши навесом, и двухметровые железные ворота, в которых нет, ни единой щелки, чтобы не дай Боже, кто-то смог узнать, что твориться за ними. Но так выглядят дома зажиточных азиатов. Бедняги живут, как придется, впрочем, как и во всем мире.
Но вернемся к Ноне. Она представилась Ноной. Хотя сейчас я не уверен, что это ее настоящее имя. Но оно ей определенно подходило. С одной стороны она была доброй, открытой и отзывчивой, с другой таинственной, осторожной и хитрой. Меня очаровала ее вторая сторона. Но, нет, не подумайте, что наши отношения были любовными. Скорее дружественными. Мы смотрели в одном направлении. Хотели прочитать одни и те же книги, посетить одни и те же страны и многое другое. Хотя, опять же я сомневаюсь, что она была настоящая, а не подыгрывала мне. Но, великий Мерлин, как же мне охота, чтобы это оказалось правдой. Самые прекрасные две недели в моей жизни. На миг мне показалось, что я нашел, что искал на протяжении долгих лет. Моя душа пела. Пела столь прекрасно, что казалось это вовсе и не моя душа. Эта песнь была бесконечного спокойствия, буддисты назвали бы это Нирваной, но мне думается, это было просто земное счастье, столь редкое счастье.
Да, все было прекрасно до того как я отравился. Мы с Ноной отправились в поход с ночевкой в горы, но сопровождающий нас молодой казах, сказал, что ночью будет сильный ветер, дождь и гроза, поэтому после обеда мы вернулись в съемные комнаты гостиного дома. Ближе к вечеру я почувствовал недомогание, но не обратил на это должного внимания. Ночью мне стало совсем плохо. Помню, что Нона прикладывала мокрое полотенце, и что-то говорила, но непрекращающаяся тошнота и головокружение заволокли туманом мой разум и память. Пришел в себя я через четыре дня в помещении с белым потолком, стенами и холодным кафелем на полу. Это оказалась больница. Медсестра рассказала мне, что меня обнаружили среди ночи на ступеньках больницы в очень плачевном состоянии.
Ни денег, ни документов при мне не было. Мое самочувствие стало лучше, но окружающие меня предметы все еще покачивались, наклонялись и грозились вот-вот перевернуться. Диагноз – острое отравление. Сил анализировать сложившуюся ситуацию, не было.
Но все оказалось куда лучше, чем я ожидал. Или куда хуже. Спустя столько лет я до сих пор не определился, как относится к событиям того времени.
Ко мне в палату вошел помощник мэра города. Он улыбнулся и представился, назвав только свою должность. И пригласил ознакомиться с городом. Как оказалось потом, в этом городе у людей нет имен, только их должности и статусы: парикмахер, жена парикмахера, сын жены парикмахера. Последний меня позабавил.
Сам город тоже не носил названия. Это был просто Город. Одинаковые дома, покрашенные светло-зеленой краской, которая на одних домах была новее, а на других старее, что придавало хоть какое-то разнообразие. Три улицы находились параллельно друг другу. На каждой улице было по пятнадцать домов. К Востоку от города лежала степь, а на горизонте виднелись белые вершины гор. На Западе был смешанный лес. К Северу раскинулись сады и кустарники. На юге росли фруктовые деревья.
Жители тоже выглядели весьма однообразно. Мужчины в штанах с вытянутыми коленями, заштопанными рубашками и косынкой на голове. У всех были одинаковые стрижки – под горшок. Единственные, кто не носил косынок, были Мэр, Помощник Мэра и Сын мэра. Одежда у последних троих отличалась опрятностью и чистотой, хотя и не отличалась ни качеством ткани, ни способом пошива, ни моделью. Женщины были одеты в такие же рубашки меньшего размера, и юбки чуть ниже колена. Так как было лето, все носили сандалии. Детей до десяти лет не различали особо по полу, и девочки и мальчики носили бриджи или шорты, опять же вся одежда из одной ткани, одного простого фасона.
Все это я отметил пока шел за Помощником Мэра в резиденцию Мэра. «Резиденцией» оказался седьмой дом от фруктовых садов, средней параллели. Все жители вышли из своих домов, что бы посмотреть на меня. Как оказалось потом, я был первый иностранец, посетивший их город за последние девяносто два года. Мне оказали очень теплый прием.
Мэр и его семья тоже вышли меня встречать, он представился, представил свою семью, не без гордости, конечно; представил Помощника, семью Помощника; Горшечника и его семью; Швею, Медсестру, Педагога и все их семьи. Всего шестьдесят три человека. На это ушло около полутора часов. Запомнить я смог только первый десяток семей, остальное время я просто кивал, пока дурнота снова не накатила на меня. Мэр и Медсестра спохватились и повели меня в седьмой дом. Там я и потерял сознание.
Глава 2Я долго приходил в себя, временами то ли засыпая, то ли вообще отключаясь от реального мира. Сейчас я склоняюсь ко второму варианту.
Окончательно проснувшись и, проведя водные процедуры, я был приглашен на семейный ужин Мэра. Жена Мэра подала куриный бульон и овощное рагу. Еда показалась мне божественной, так как я несколько дней ничего не ел. Мэр начал рассказывать о Городе:
- Наш Город – это самое величайшее, что мог придумать человек! – Начал вдохновенно мужчина. – Каждый житель здесь сам себе господин. Но господин с высокими моральными устоями и гражданской ответственностью. Каждый житель знает права и обязанности, и с превеликим удовольствием их выполняет. Если и случаются какие-то разногласия – то это скорей из-за недопонимая, нежели от нежелания следовать правилам. Но и в таких случаях сразу идут ко мне за советом. Мы гордимся своими традициями, - он подарил теплые улыбки жене и сыну. – Из поколения в поколение передаются знания, и с каждым новым поколением они пополняются. Сын Мэра станет Мэром. Дочь Портнихи станет Портнихой – в этой стабильности и заключается главный закон не только нашей жизни, но счастья.
- Эм… - Мне неловко было спрашивать, но здесь был явный недочет такой «стабильности», - а если, к примеру, у Портнихи будет сын, а не дочь?
- Тогда она поменяется ребенком с тем, у кого дочь, но нужен сын для продолжения традиции. Да, - продолжил Мэр, - с самого детства человек становится мастером своего дела.
- О, интересный город, - в душе я ужаснулся, и, кинулся бы бежать подальше, если бы было куда. – И в вашем Городе никогда не было бунтарей?
- Ну, почему же были. – Усмехнулся человек, и к слову сказать, человек он был самой заурядной внешности, пшеничного цвета волосы, маленькие светло-голубые глазки, атлетического телосложения и среднего роста. Мэр был примерно моего возраста – тридцать пять, тридцать шесть лет. Добродушный и улыбчивый человек. - Но их сразу изгоняют из общины, а это смерти подобно. – Он опустил кончики губ и состроил печальную гримасу, хотя глаза его выражали полное безразличие к участи бунтарей.
- Расскажи о Сыне Садовника, - улыбнулась Жена Мэра и подлила горячего чаю сыну. Женщина была лет на пять моложе мужа, брюнетка, немного полноватая, но такая же добродушная. Сын – мальчик лет десяти тоже постоянно улыбался, но не произнес и слова пока я был в Городе. Внешне он был похож больше на отца, чем на мать.
- Интересная история, - кивнул Мэр, - все произошло пятнадцать лет назад.
С Сыном Садовника мы были ровесники. С детства он отличался непохожестью и некоторой неуклюжестью. А становясь старше, он все более и более пренебрегал и всячески игнорировал правила и традиции. Мы, весь город, старались относиться к нему снисходительно, из-за его неумения вести правильный образ жизни и быть счастливым, но от этого в нем только сильней проявлялись отрицательные черты характера. Он совсем забросил сад своего отца, постоянно отлучался из Города и бродил где-то в окрестностях, таская с собой бумагу и уголек. Он что-то писал и рисовал, но это была скорей всего несуразица, совсем не нужная гражданам Города. Но мы бы могли и это вытерпеть, если бы Сын Садовника в открытую не пошел против устоев. Он решил заняться гончарным искусством, да и не традиционным, а каким-то новым и не понятным. Совсем ненужным Городу. Он обвинял нас в косности и глупости, но мы не могли его винить или упрекать. Мы дали ему выбор: изолятор или изгнание из города. Он выбрал второе.
- Но почему Сын Садовника не мог изобретать свои изделия из глины? – Я окончательно запутался.
- Как это! – Воскликнул Мэр. – Нельзя так! Еще от самых первых поселенцев этой земли, к нам пришел закон, который запрещает придумывать что-то новое в больших количествах. Гражданин Города имеет право придумать всего одну материальную или духовную вещь за всю жизнь и сделать ее общедоступной.
- Но почему? – Мое удивление переходило в шок.
- Потому что чем больше нового, тем больше сил требуется это новое ввести в жизнь, и тем больше охота нового, так как то, что было до этого, становится старым. От сюда получается бег по кругу, причем каждый круг ты стараешься бежать все быстрей и быстрей. Все новое – это неизвестное и малопонятное, а, следовательно, и не стабильное. А одно из критериев счастливой жизни – стабильность. Поэтому все жители Города счастливы.
- А что же успел сделать Сын Садовника?
- Ну, первое что он сделал – вывел новый вид фиалок. На этом и должны были закончиться его нововведения, дальше он мог ухаживать за растениями, которые уже есть в саду, или размножать свои алые фиалки. Но он начал писать, затем рисовать и ваять сосуды невиданной формы!
Теперь мне стало понятно, почему жители так однообразно живут. И это их выбор. Они счастливы.
Вечер перешел в ночь. Меня положили спать в последней – четвертой комнате. Там была кровать и окно. И ничего больше.
Проснулся я от ужасной жажды. Сначала даже не понял где я. Когда третий раз просыпаешься на новом месте, то мысли разбегаются, на все предметы в комнате, пытаясь собрать их сумму, которая и будет ответом на вопрос «Где я?». Вам может показаться, что в пустой комнате глаза не разбегаются и ответ приходит сразу, но я определенно проснулся не там, где засыпал.
С начала я увидел шторы из ситца. На стене по правую руку ковер с непонятным закрученным узором, у левой стены стоял низкий столик, на котором были навалены продукты и разлита вода. Ближе к окну был чемодан и стул с одеждой. Это была комната гостиного дома. Я запутался в конец.
Немного пошатываясь, я пошел на поиски хозяйки. Увидев меня она обрадовалась и скорее пошла ставить чайник и разогревать еду. Я начал расспрашивать, что произошло.
Оказывается, я отравился. Дыней. Но это была вовсе и не дыня, мне подсунули что-то другое. Пролежал я в бреду шесть дней.
Начал расспрашивать о Ноне. Оказалось, никакой девушки не было. Все это были игры моего отравленного мозга. Все две с половиной недели моей интереснейшей и счастливейшей жизни были всего лишь шестью днями борьбы моего организма с токсином.
Первые дни после выздоровления страшно было думать и вспоминать об этом, но потом я понял, что это был первый шаг к созданию моей новой жизни. Жизни непонятной, неизвестной, нестабильной, но счастливой. Жизни с ежедневными новыми открытиями, жизни с той женщиной, которая каждый день была новым путешествием.
