Глава 1Название: Приключения Икара, невидимого полтергейста
Автор: After the Rain
Перевод: Анжелика Вегерле
Бета: Нари
Гамма: Нати
Ссылка на оригинал: http://www.riddikulus.org/authors/atrain/AIIP.html
Рейтинг: PG-13
Жанр: юмор
Краткое содержание: Сохатый записывается на Маггловедение, Бродяга западает на МакГонагалл, Хвост обнаруживает, что его анимагическая форма благоприятствует воровству, а Лунатик объясняет, что он тут совсем не при чем.
Дисклеймер: «Гарри Поттер» принадлежит Дж.К. Роулинг, а «O Mistress Mine» – Шекспиру (если он сам в свое время это у кого-нибудь не стащил).
Часть первая,
в которой я выступаю в роли «злого гения»
Во всем виноват Джеймс Поттер. Именно с него все и началось.
Джеймс никогда особо не интересовался Маггловедением. Так продолжалось до середины пятого курса, пока его внимание не привлекла некая мисс Эванс. Тогда он набрал в школьной библиотеке целую кучу книг, сумел нагнать тоску на всех знакомых с этим предметом, заставляя объяснять ему прописные истины маггловского быта, и даже сумел как-то убедить преподавателей, чтобы они позволили ему сдавать С.О.В. Будучи своего рода гением, он сдал экзамены и в начале шестого курса записался на Продвинутое Маггловедение. А так как Джеймс, как и большинство гениев, периодически вел себя как идиот, он постарался поразить Лили своими новыми знаниями.
Спустя две недели после начала семестра он подсел к ней за стол в гостиной Гриффиндора и внезапно произнес:
– А вашему премьер-министру не надоедает есть исключительно элкетричество и морковку?
Я едва не свалился с кресла и, прикрывшись учебником астрономии, начал напряженно прислушиваться к их беседе. Мы с Питером Петтигрю, будучи в некотором роде друзьями Лили, постоянно рекламировали ей Джеймса. В результате она иногда снисходила до разговора с ним, хотя он часто все портил.
– С чего, – холодно, но вежливо спросила Лили, – ты это взял?
– Сегодня на уроке нам рассказывали о том, как премьер-министр магглов живет внутри велетизора и что все там питается от элкетричества, приходящего по проводу.
– Телевизора, – рассеянно поправила Лили, – и… А, ладно. – Она поняла, что, если продолжит поправлять Джеймса, никогда не доберется до самого оригинального. – А причем тут морковь??
– Ну, ведь веле… м-мм, телевизор наполовину кролик, так? Профессор О‘Мэлли говорил, что у него наверху кроличьи уши.
Лили продолжала держаться на зависть серьезно. Я же не смог сдержать смешок.
Джеймс подошел к моему стулу и попытался вырвать из моей руки учебник астрономии.
– Над чем это ты смеешься, Лунатик?
– Ни над чем. Я просто… г-мм… подумал, как странно, что орбита одного из спутников Сатурна так сильно отличается от других. – Состроив невинное выражение лица, я зачитал первый попавшийся абзац.
К сожалению, Джеймс уже слишком хорошо знал мое Невинное Лицо.
– Я что, опять глупость сказал, да? И что было неправильно?
– Ну ладно, я тебе объясню, но с одним условием. Ты одолжишь мне свою мантию-невидимку и возьмешь меня с собой на следующий урок Маггловедения.
Я не изучал этот предмет; Древние руны и Уход за магическими существами привлекали меня намного больше, а поскольку я, в отличие от друзей, не обладал способностью запоминать прочитанное с первого взгляда, то и не видел смысла наваливать на себя безумное количество дополнительных уроков. Но сегодня я подумал, что, возможно, упускаю что-то интересное.
– По рукам, – кивнул Джеймс. – Но ты должен рассказать мне все, что знаешь о телевизорах… мальчик-полукровка.
На самом деле я был
полукровкой при наличии двух родителей-магов, а единственной маггловской родственницей, которая была мне особенно близка, являлась бабушка Каролина. Кстати, ее нельзя считать типичной представительницей магглов. Она более двадцати лет прожила с волшебником, предпочитала носить мантии (говорила, что они намного удобнее платьев) и могла выпить столько Огденовского огневиски, что любой волшебник на ее месте уже давно бы свалился под стол. Тем не менее у нее был телевизор, благодаря чему я, по крайней мере, не сажал туда никаких премьер-министров.
И я поделился с Джеймсом всеми своими знаниями, которых, честно говоря, было не так уж много.
***
… – Штепсель – это такая штуковина с зубцами, которую ты вставляешь в стену и…
– Ты запихиваешь в стену рога?? – Похоже, Джеймс полностью сжился с недавно обретенной анимагической формой.
– Да нет, не рога, а зубцы… – Я уже начал жалеть, что пообещал поделиться с ним всей этой технической информацией…
***
Джеймс сдержал свое слово, и уже к концу недели я сидел в мантии-невидимке на Маггловедении.
Этот предмет считался самым простым, особенно для магглорожденных учеников, и большинство шестикурсников вместо занятий перешептывались и обменивались записками. Питер рисовал карикатуры на одноклассников на полях учебника, Сириус, ходивший на эти уроки назло своим родственникам, облокотился на локоть и откровенно скучал. На самом деле, единственным человеком, кроме Джеймса, кто действительно изучал этот предмет, была странноватая кузина Сириуса, Беллатрикс, которая напряженно выпрямившись сидела за первой партой и сжимала в руках тетрадь с крупными красными буквами на обложке: «ЗНАЙ СВОЕГО ВРАГА».
В класс вошел профессор О’Мэлли с завернутым в кусок ослепительно белой ткани свертком. Размером и формой сверток напоминал кувшин, и у профессора было такое выражение лица, будто он нес, по меньшей мере, Святой Грааль.
– Сегодня я приготовил для вас кое-что особенное, – провозгласил он. – С огромным трудом и понеся нешуточные затраты, мне удалось достать для вас один из редчайших маггловских артефактов, не имеющий аналога в волшебном мире, хотя вам он, возможно, покажется похожим на некую разновидность котла.
Следующие десять минут он разглагольствовал об истории котлов, сумев усыпить почти половину класса, а затем вытянул вперед держащую сверток руку. Те студенты, которые не успели уснуть, затаив дыхание смотрели, как профессор снимает покров из белого шелка и выносит на всеобщее обозрение…
Блендер.
«Только… бы… не… засмеяться…». Я изо всех сил прикусил палец и старался не смотреть на магглорожденных учеников, впавших в тихую истерику.
– Сэр, – оторвавшись от конспекта, который он старательно строчил в тетради, спросил Джеймс, – а зачем маггловскому котлу нужна шляпа?
Профессор О’Мэлли пустился в объяснения, что это, собственно говоря, не шляпа, а крышка, которая делает сей прибор абсолютно безопасным. Маггловский котел используется для приготовления редких, быстро испаряющихся зелий, одно из которых – известное как
Маргарита * – способно вывести из строя даже взрослых волшебников.
Тут я не выдержал и засмеялся. Ученики с недоумением смотрели на совершенно
пустой стул, на котором я сидел. Я понял, что, поскольку я пришел на Маггловедение отнюдь не ради знаний, надо срочно уносить ноги, иначе шутка грозит обернуться большими неприятностями. К несчастью, пытаясь незаметно выскочить из класса, я споткнулся о стул.
– Пивз? – Профессор О’Мэлли, протирающий очки, смотрел в тот угол, в котором я затаился. – Это ты? Покажись!
Хотя Пивз существо и непослушное, я ни разу не видел, чтобы он отказался повиноваться прямому приказу учителя. Мне в голову пришла отличная идея.
– Нооооовыыый поооолтееергеееейст! – Я, как мог, постарался изменить голос. – Неееевииидииимыыый!
–
Невидимый полтергейст? – Взгляд О’Мэлли стал более пристальным. – Как тебя зовут? Откуда ты взялся? Почему срываешь мой урок?
Я не смог придумать правдоподобные ответы на все эти вопросы, поэтому взял мел и кинул его в противоположную стену. Пока все смотрели на внезапно взлетевший кусочек мела, я быстро выскочил из класса, хлопнув дверью в самом что ни на есть полтергейстском стиле.
Вернувшись в гриффиндорскую башню, я растянулся на кровати с коробкой шоколадных лягушек и книгой «Мантикора-убийца». Спальня редко оказывалась в моем полном распоряжении, и я искренне наслаждался тишиной и спокойствием. Правда, не слишком долго – через несколько минут в комнату ворвался запыхавшийся Сириус и, хлопнув меня по плечу, закричал:
– Ты… злой… гений!..
Это была наивысшая похвала, какую только можно дождаться от такого испорченного человека, как Бродяга.
– Стараюсь, – скромно ответил я.
– Ну, что мы дальше заставим его делать? – спросил Джеймс, потирая руки.
– Дальше?? – Кажется, я начинал понимать,
что я выпустил на свободу.
– Ну конечно! – ответил Джеймс. – Все обсуждают, что еще выкинет новый полтергейст. У него появились
поклонники. Мы не можем их разочаровывать.
Сириус рассудительно кивнул.
– Это будет самая шикарная шутка после той, когда мы подлили зелье Бесконечного Танца слизеринцам в тыквенный сок.
В спальню ввалился Питер:
– Всем интересно, как зовут нового полтергейста! Что им сказать?
– Я бы назвал его Ибрагимом, – мечтательно протянул Джеймс. – Ибрагим Невидимый…
– Он что, мусульманский полтергейст?? – удивился Питер.
– А почему бы и нет? Должны же быть у полтергейстов религиозные отличия…
– И что, ему придется падать ниц и возносить молитвы по пять раз на дню? – скептически заметил Сириус. – Тогда Пивз не упустит возможности шлепнуть твоего Ибрагима по самой… х-мм… выдающейся части тела.
– Да, не пойдет. Давайте назовем его Икаром!
Я оторвался от «Мантикоры-убийцы» и нахмурился:
– Это не тот Икар, греческий малый, который подлетел слишком близко к Солнцу и свалился?
– Ага. И что?
– А то. Надо быть осторожными с символичными именами. Иногда они срабатывают так, как ты и не думал, и могут тяпнуть тебя за зад. Поверь мне, я знаю, о чем говорю.
Питер с интересом смотрел на меня.
– Ты никогда не говорил нам, что оборотень тяпнул тебя за зад!
Я вздохнул.
– Он укусил меня за ногу. Это была метафора. Кстати, это мой полтергейст, и у него должно быть нормальное, красивое имя. Например… ну не знаю… Например, Боб.
– Мы не можем назвать его Невидимым Бобом, – запротестовал Сириус.
– Это еще почему?
– У привидений должны быть говорящие имена! – рассвирепел Сириус. – Толстый Монах, Кровавый Барон, Почти Безголовый Ник, Плачущая Миртл. Это
традиция. Мы не можем ее игнорировать!
– Профессор Бинс, – заметил я.
– Привидения зовут его Мямля Гарольд. Мне Ник рассказал.
– Значит, нашего полтергейста будут звать Икар! – триумфально подытожил Джеймс.
В три часа ночи я вспомнил о Серой леди. Ненавижу, когда так получается.
* Популярный в США мексиканский коктейль из текилы и сока лимона или лайма с добавлением ликера. Подается с мелко раздробленным льдом.
Глава 2Часть вторая,
в которой Бродяга встречает Женщину Своей Мечты, Сохатый и Хвост организуют бизнес, а мисс Эванс поначалу совсем не до смеха
Сплетни о невидимом полтергейсте быстро распространялись по замку, приводя в щенячий восторг первоклашек и пугая остальных учеников. В свою очередь, Пивз был ужасно недоволен этим вторжением на его законную территорию. Он устроил серию представлений, распуская хвост, как заправский павлин, только в роли перьев выступали шутки. Рискнув выйти в коридор, ты мог быть уверен, что тебя обольют чернилами, или книги вылетят из твоих рук, или же ты поскользнешься на банановой кожуре. (Утонченность, как говорил Почти Безголовый Ник, отнюдь не являлась сильной стороной Пивза.)
Икар Невидимый не преминул приложить руку к творящимся безобразиям, однако действовать предпочитал изящнее и исподтишка. Он заколдовывал дверь, ведущую в слизеринскую гостиную, так что каждый раз, когда кто-нибудь заходил в нее, она пела «Не дразни барсука». Это был неофициальный гимн Хаффлпафа и, по мнению создателя данной шутки (меня), это гарантировало нас от подозрений.
Толстый монах однажды признался, что ему «почти нравится этот молодой парень Икар», однако остальные привидения были не в восторге от новоприбывшего. Кровавый барон целыми днями летал по замку, пытаясь поймать Икара, время от времени бросая по сторонам грозные взгляды в надежде, что увидит, наконец, своевольного полтергейста и разберется с ним. И даже наш родной Почти Безголовый Ник однажды вечером загнал нас с Джеймсом в угол и провел воспитательную беседу.
– Не хотел бы показаться невежливым, но, уважаемые, ситуация в замке выходит из-под нашего контроля. Не могли бы вы найти другое приложение своим выдающимся способностям, и…
– Какое еще приложение? – я постарался наивно похлопать ресницами и состроить самое невинное выражение лица, будто понятия не имел, что только что натворили Джеймс и Питер под прикрытием мантии-невидимки.
– Прошу прощения, но каждому, кто слышит о неком… г-мм… необычном явлении, например, внезапно появившемся в замке невидимом полтергейсте, на ум приходят ваши имена.
– Не понимаю, причем тут мы, – твердо заявил Джеймс. – Ноги этого полтергейста наверняка растут из Хаффлпафа. Ты же слышал песню.
– Извините меня, господа, но ваша репутация ни для кого не секрет, – ответил Ник, призрачная улыбка играла на его серебристых губах. – Нынешняя молодежь, как я не раз говорил, не может похвастаться высокими моральными устоями. Я вспоминаю времена короля Эдварда, четвертого из носивших это имя, и… Но я отвлекся. Что я собирался сказать вам, передвижения по коридорам становятся небезопасными, а сорванные уроки, по моему мнению…
Но Джеймс, только и ждущий момента продемонстрировать свои новые
телевизионные знания, пополненные моим рассказом о каком-то фильме, не дал ему договорить:
– Ты не в состоянии иметь собственное мнение! Ты давно умер! Тебя просто нет! Ты прекратил существование! Тебя разобрали на части и вернули Создателю! Ты лишен жизни и не имеешь отношения к нашему миру! Ты стал историей! Ты упал за завесу тьмы! ТЫ – БЫВШИЙ РЫЦАРЬ!
Призрачные глаза Ника округлились.
– Извини моего друга, – быстро попросил я, – он только что открыл для себя новый пласт маггловской культуры и пытается приобщить к ней окружающих.
Ник, прирожденный дипломат, поклонился и растворился в стене. А вот профессор МакГонагалл оказалась более прямолинейной.
– В этом замке нет и не было никаких невидимых полтергейстов, – твердо заявила она в начале очередного урока Трансфигурации. – Каждый, кто посмеет упомянуть эту чушь еще хоть раз, лишиться десяти баллов.
Не было нужды оглядываться на Джеймса и Сириуса, чтобы понять, какую ошибку только что совершила наш декан. Мои друзья пришли в восторг от брошенного вызова.
Джеймс сумел уйти с урока, трансфигурировав один из стульев в гиену и дав ей себя укусить. (Если вы спросите меня, почему он просто не сказал МакГонагалл, что ему нужно в туалет, я напомню вам свое мнение о гениях и идиотах). Сириус, единственный из нас, кто был достаточно смел, постарался отвлечь трансфигурированную зверюгу, а мы с Питером попытались превратить ее обратно в стул. Переполох, вызванный нашими усилиями, занял достаточно времени, и Джеймс успел сбегать за мантией-невидимкой и, незаметно вернувшись в класс, принялся бросаться в учеников ластиками и кусочками мела.
– Мистер Блэк! – раздраженно велела МакГонагалл. – Выйдите в середину класса и отдайте мне вашу палочку!
Сириус подчинился. А кто не подчинится МакГонагалл, когда она в подобном настроении? Пока декан отчитывала Сириуса, Джеймс незаметно отбежал в другой угол и вылил целый кубок ледяной воды на Друзиллу Деборн, самую неприятную девочку в нашем классе.
Крик Друзиллы заставил меня усомниться, не было ли среди ее предков баньши, а лицо профессора МакГонагалл приняло изысканный алый оттенок.
– Мистер Люпин и мистер Петтигрю! Подойдите ко мне!
Мы послушно подошли и отдали ей наши палочки. Нас троих усадили в первом ряду и велели вместо урока двести раз написать фразу «Мы больше не будем хулиганить на уроках».
А потом произошли сразу две вещи. Большой цветок в глиняном горшке, служивший сомнительным украшением класса, поднялся в воздух и завис на высоте шести футов, а стул-гиена бросился на него, высоко подпрыгивая и пытаясь укусить.
Профессор МакГонагалл вперилась в нас троих взглядом, которому позавидовал бы василиск. Она явно пыталась сообразить, как, ради всего святого, мы могли вытворять подобные фокусы, лишившись палочек.
– Раздумываете о личном досмотре, профессор? – с издевкой спросил Сириус.
Класс замер. Такое не простилось бы даже Блэку. Или простилось бы?..
МакГонагалл уперла руку в бедро и окинула Сириуса оценивающим взглядом.
– Только в ваших мечтах, мистер Блэк, – протянула она. – В ваших самых смелых мечтах.
Класс взорвался. Краем уха я услышал насмешливое фырканье, а потом тихий стук захлопнувшейся двери. Несомненно, это Джеймс тихо ретировался, воспользовавшись моментом всеобщего смеха.
А гиеностул продолжал совершать дикие прыжки, каждые пять секунд замирая на месте.
***
– Мне кажется, я влюбился, – объявил Сириус, когда мы покинули кабинет Трансфигурации, предварительно получив неделю отработок. Выждав пару секунд, он нахмурился. – А почему вы не спрашиваете, в кого?
– Хорошо, – покорно кивнул Питер, – в кого ты влюбился?
– В Минерву, – мечтательно вздохнул Сириус. – Какая женщина…
К нашему немалому удивлению, было похоже, что Сириус – бесконечно чувствительный к обаянию любой представительницы женского пола, оказавшейся в зоне его досягаемости, – на самом деле влюбился. Он вернулся в класс помочь МакГонагалл убрать учиненный цветком и гиеной беспорядок, на отработках старательно выполнял ее указания и избегал любых поступков, могущих вызвать недовольство нашего декана.
Минерва, кажется, пребывала в блаженном неведении, что ей удалось сделать то, за что большинство девочек школы готовы были продать свои души, но однажды я уловил на ее лице насмешку, ясно показавшую мне, что я недооценил наблюдательность МакГонагалл и сложившаяся ситуация ее весьма забавляет.
Перерождение Бродяги длилось уже несколько дней, и понятно, почему Джеймс выбрал Питера, а не Сириуса, для участия в одном прибыльном деле.
Я ни о чем не подозревал, пока не застал этих двоих за столом в гостиной Гриффиндора, склонившимися над пергаментом с крупной надписью, гласившей:
«ОХОТНИКИ ЗА ПРИВИДЕНИЯМИ, ИНКОРПОРЕЙТЕД.
Всего за десять кнатов мы укажем вам самый безопасный путь к нужному вам классу и поможем миновать все ловушки Пивза, а также дадим стопроцентную гарантию неприкосновенности от Икара Невидимого!»
– Но…но… Это вымогательство! – запротестовал я. – Вы собрались заниматься рэкетом?! Только представьте, какие у вас будут неприятности!
– Мы всего лишь хотим помочь, – пожал плечами Джеймс.
Питер кивнул:
– Все законно! В этом замке действительно есть полтергейст, и он причиняет всем множество неудобств.
– Ага, и кто, кроме нас, в этом виноват?
– Это не важно, – отмахнулся от моих доводов Джеймс. – Мы же не говорим Пивзу, чтобы он ко всем приставал. Нет, он делает это по собственной инициативе. А Карта Мародеров есть только у нас, так что мы сможем увидеть, где сейчас хулиганит Пивз, и провести любого ученика абсолютно безопасным путем. Нет ничего плохого в том, чтобы продавать информацию.
– Да неужели? – саркастично спросил я.
– Ну конечно, – убеждал меня Питер. – Вот ты же хочешь стать учителем, да? А чем, по-твоему, занимаются учителя, как не продают информацию?
– Это совсем другое! – запротестовал я. – Цель учителя – учить своих учеников, пока они не будут знать все, что знаешь ты, и тогда ты перестанешь их учить. Вы же предлагаете бесконечный источник информации, люди вынуждены будут обращаться к вам вновь и вновь.
– Ну, хорошо, а как же быть с издателем «Ежедневного Пророка»?
– А с ним что не так?
– У него тоже есть бесконечный источник информации, не так ли? И люди покупают его газету каждый день, правильно? – Питер сокрушенно покачал головой и прищелкнул языком. – Лунатик, я в тебе разочарован. Как ты можешь обвинять преуспевающего журналиста в рэкете?!
И тут я сдался. Переговорить Питера невозможно; если бы он родился в античной Греции, наверняка стал бы одним из софистов, бродивших по Агоре и убеждавших каждого встречного, что его отец был собакой. (Кроме того, они предложили мне часть прибыли, а я не сказать, чтобы очень продажный, но…).
Я придвинул стул и уселся с ними, а спустя пару минут к нам присоединился Сириус, судя по крайне мечтательному выражению лица, только что вернувшийся с очередной отработки. Это был прекрасный вечер, ощутимо поправивший наше материальное положение, но все прекратилось с приходом ворвавшейся в гостиную Неприятности. У Неприятности были ярко-рыжие волосы, обрамлявшие личико восхитительными локонами.
– И что ЭТО означает, Джеймс Поттер? – требовательно спросила она. – Лизи и Джонни говорят, вы взяли с них взносы на
полтергейстскую страховку?!
– Ну и в чем проблема? – пожал плечами Джеймс. – Ведь Икар их не тронул?
– Ну, разумеется, нет, поскольку ОН НЕ СУЩЕСТВУЕТ! Ты СОЗДАЛ ЕГО, а теперь ЭКСПЛУАТИРУЕШЬ несчастных детей, да тебе должно быть СТЫДНО! Ты... ты… ты просто жулик!
– Мадам, вы ранили меня в самое сердце! – паясничал Джеймс. – Уверяю вас, полтергейст существует, и ваше сомнение в законности нашего маленького предприятия совершенно напрасно! И потом, когда это мы кого-то обманывали?!
– А как насчет того случая, когда вы после урока зельеварения стащили свои неудачные зелья, перелили их в красивые флаконы и начали продавать как редкие духи? А?!
Питер пожал плечами.
– Некоторые из них очень неплохо пахли, и наши клиенты были довольны, пока не пришла ты и все не испортила.
Лили нахмурилась.
– К твоему сведенью, я староста и честно выполняю свои обязанности, в отличие от некоторых! – (Взгляд, которым она меня одарила, мог прожечь в камнях дыры не хуже маггловской кислоты). – Неужели вы не понимаете, как опасно давать людям неизвестные зелья?! Я до сих пор не знаю, что было во флаконе, который Фабиан Преветт отослал в подарок своей сестре, но сомневаюсь, что что-то хорошее!
– Там было зелье Плодородия, – признался Питер, – только не думаю, что оно бы сработало. В учебнике не было написано, что это зелье должно издавать запах сирени. Но на всякий случай я спросил Фабиана, как его сестра относится к младенцам. Он сказал, что нормально, так что вряд ли оно повредит.
– ПОВРЕДИТ?! – Лицо Лили приобрело угрожающе-алый оттенок, и я внезапно вспомнил, что она увлечена борьбой за равноправие полов и была очень возмущена, когда мы обсуждали на уроке возможный вред от противозачаточных зелий. И лихорадочно придумывал, чем бы ее отвлечь, пока она не разразилась пространной речью, больше подходящей для заседания Визенгамота, нежели мирного вечера в нашей гостиной. Обстановку разрядил Сириус.
– Как вы считаете, профессору МакГонагалл нравятся духи? – задумчиво спросил он. Вопрос прозвучал столь неожиданно, что Лили смолкла.
Джеймс застонал.
– Если и нравятся, то уж точно не те, что мы продавали. Только представь МакГонагалл с корзинкой, полной
котят!
Сириус прикрыл глаза.
– Замечательная картина! Полосатая кошка и угольно-черные котята…
Я закашлялся.
– Не обращайте на него внимания. Кажется, Пивзу все же удалось треснуть Сириуса ведром по голове.
Джеймс торжественно кивнул.
– Какой трагический конец для столь многообещающего молодого волшебника! А ведь всего десять кнатов могли его спасти. Моя дорогая мисс Эванс, искренне рекомендую вам позаботиться о полтергейстской страховке заранее, дабы избежать столь печальной судьбы. Как знать, не случиться ли это и с вами?..
– Вы ненормальные, – покачала головой Лили. – Чтоб я больше не слышала о ваших предприятиях! – Развернувшись, она быстрым шагом направилась к лестнице в спальни девочек. Однако выдержка изменила ей, и, едва рыжие локоны скрылись за дверью, мы услышали ее громкий хохот.
Джеймс самодовольно улыбнулся.
– Я праздную успех, джентльмены!
– На твоем месте я не был бы так уверен, – заметил я. – Есть небольшая разница, когда смеются
с тобой или
над тобой. Боюсь, Лили все же смеялась [i]над[/i] тобой.
---------------------------------------------------------
Спасибо всем, кто читал мой перевод и, в особенности, оставлял отзывы!
Vinsent Black, спасибо! :=))) Комплимент переводу порадовал безмерно :-)
Олеандр, насчет богохульства - если честно, я так не думаю. Рада, что вам понравилось.
Ст. Олух Бен К., в психушку не надо ;-) Чтобы не волновать коллег, продолжение выкладываю в выходной ;=))
Глава 3Часть третья,
в которой некоторые открывают для себя прелести порнографии, а Фауст учится танцевать
На следующих выходных Сириус и Джеймс потратили добытые нечестным путем средства и приобрели, помимо всего прочего, журнал под названием «Сладострастные вейлы».
– Где вы его достали? – восхищенно спросил Питер.
– В киоске в Хогсмиде, – откликнулся Сириус, внимательно изучающий фото на развороте. Кажется, он успел позабыть о своем увлечении МакГонагалл. – Там даже не спросили, совершеннолетний ли я.
Пока мои друзья скрупулезно изучали журнал, я старательно изображал из себя Опытного Человека, Который Выше Всех Этих Земных Радостей. У меня была своего рода подружка – Адель, дочь одного из бывших коллег отца по Шамбатону. Мы влюбились друг в друга, проведя вместе две сумасшедших недели на летних каникулах, и с тех пор наши отношения состояли в бесконечном обмене длинными письмами на французском. Подозреваю, что менее застенчивый и не столь стесненный в средствах молодой человек был бы не удовлетворен подобным положением дел, но для меня ситуация выглядела вполне нормально. Мне не пришлось рассказывать Адель о моих проблемах с луной, а наша переписка позволила мне пару раз свалять дурака, поскольку я не забывал о специфических значениях слова
baiser (1).
Невзирая на тот факт, что Адель проживала в другой стране, я чувствовал себя обязанным вести себя, как подобает Верному и Преданному другу, иными словами – не интересоваться сладострастными вейлами.
– Это не настоящие вейлы, – небрежно бросил я, откидываясь на подушку, – обычный колдомонтаж.
– С чего ты взял? – удивился Питер.
Я взял журнал и разразился длинной речью о признаках ненастоящих колдографий. В предмете я не разбирался абсолютно, но эта хитрая уловка дала мне возможность рассмотреть представленных вейл во всех подробностях.
Тем временем Сириус вытащил другие покупки, сделанные в газетном киоске.
– «Полли Паффскин, истории в картинках»? – ухмыльнулся Джеймс. – Бродяга, ну наконец-то ты нашел подходящее для себя чтение!
– Это подарок на день рождение моей кузине Нимфадоре, тупица! Ей будет три годика. – Сириус взял школьную сумку и начал рыться в ней. – Никак не найду открытку… Не видели, куда я ее положил?
– Что ты ищешь? – рассеянно переспросил Питер.
– Открытку ищу, на ней нарисован фиолетовый единорог. Я ее подписал:
«Собирался купить тебе «Плейвитч», но, думаю, тебя не интересуют мужчины, и эта книжка понравится тебе больше. С любовью от Сириуса».
– Не слишком ли… Ээээ..
risque (2) для трехлетнего ребенка? – спросил я.
– Понимаешь, – задумчиво ответил Сириус, – она пока и читать-то не умеет. А от возмущенной Андромеды я так и так по башке получу. Она моя единственная приличная родственница, но ее так легко завести. – Он посмотрел на разбросанные в тщетных поисках открытки вещи. – Ладно, сама найдется.
***
Питер нашел чтение «Сладострастных вейл» таким занимательным, что даже прихватил журнал с собой на следующий день, когда настала наша очередь изображать Икара.
В последние недели Джеймс и Сириус фактически монополизировали мантию-невидимку, и я вынужден был решительно напомнить им, что Икар – мое детище, а кроме того, я обладал значком старосты и полномочиями устроить им на редкость «веселую» жизнь. Думаю, именно второе заставило их заколебаться.
Идея, которую я собирался осуществить, осенила меня во время прогулки по одному из редко посещаемых коридоров замка. В одну из заброшенных башен вела широкая лестница, подножие которой украшали статуи Фауста и Елены Троянской. Когда я последний раз проходил мимо, то внимательно осмотрел пыльные монументы и обнаружил, что они никак не прикреплены к своим каменным основаниям. И я сразу же придумал, как этот факт можно использовать для создания поистине фантастической атмосферы, и при первой же возможности поделился своей мыслью с Питером.
Под покрытием мантии-невидимки Питер подошел к Фаусту и, обхватив его руками, попытался выдвинуть статую из каменной ниши. Мне же, отличнику по заклинаниям, предстояла куда более сложная задача. Я протиснулся к одной опоре на лестничном марше, нашел шаткую, но не заметную постороннему глазу нишу как раз над горгульей и заклинанием заставил Елену Троянскую «сойти» с постамента, на котором она была установлена. Она слегка покачнулась, и Питер, не удержавшись, врезался в нее вместе со своим Фаустом, едва не уронив сию прекрасную женщину, но я взмахом палочки сумел удержать падение. Обе статуи встали напротив друг друга, и мы попытались заставить их танцевать. Поначалу их движения были отрывистыми и неуверенными, будто Фауст пытался изобразить вальс, а Елена – танго, но в конце концов нам удалось полностью согласовать их движения, и «каменный» танец приобрел некую грациозность.
Неожиданно раздавшиеся наверху лестницы шаги явно свидетельствовали о том, что мы вот-вот получим куда более многочисленную зрительскую аудиторию, чем могли бы надеяться. Группу студентов-семикурсников, направляющихся к полузабытой башне, возглавлял профессор Флитвик. Судя по всему, планировался урок погодных заклинаний. К несчастью, все студенты были слизеринцами, нашими заклятыми врагами. Фауст резко замер на месте, и я почти увидел паническое выражение на лице Питера.
– Ты же невидим. Невидим! – прошептал я из своего угла. Через секунду Фауст опять пустился в пляс.
Ученики остановились как вкопанные, уставившись на танцующие статуи.
Вряд ли кто-нибудь стал приравнивать шутку к искусству, к такому как театр или балет, например, но могу без преувеличения заявить - то, что сделали в тот вечер мы с Питером, является произведением истинного искусства. Разумеется, большое значение имела помощь аудитории, поскольку выражение удивления на их лицах и заставило меня задуматься о продолжении.
Профессор Флитвик наколдовал музыку, нечто щемяще-грустное викторианской эпохи, звуки которой привлекли нескольких призраков. Почти Безголовый Ник и Толстый Монах начали петь на удивление глубокими, сочными голосами.
Где ты, милая, блуждаешь,
Где ты, милая, блуждаешь?
К голосам приведений присоединился голос живого человека – Селестины Варбек, позже ставшей знаменитой Поющей Колдуньей, а пока нашей одногодки.
Что ты друга не встречаешь,
И не вторишь песне в лад?
Почти Безголовый Ник поклонился Серой Леди, и они присоединились к танцующим статуям и закружились в водовороте туманных юбок и призрачных ботинок.
Брось напрасные скитанья,
Все пути ведут к свиданью, –
Это знает стар и млад.
Симон Вилкс протянул руку ошеломленной Нарциссе Блэк. В следующую секунду Эван Розье закружил в танце ее сестру, Беллатрикс, за ними последовали еще несколько студентов Слизерина.
Нам любовь на миг дается.
Тот, кто весел, пусть смеется:
Счастье тает, словно снег.
Даже если через сотни лет я забуду все о своих школьных днях, эту сцену хотел бы помнить вечно: клочья пыли, кружащиеся в воздухе и переливающиеся разноцветными огнями в лучах ноябрьского солнца; обрывки тумана, витающие вокруг мрамора и тел во плоти, вовлеченных в таинственный танец; и слизеринцев, спустя много лет мертвых или проклятых, но сейчас неотрывно следящих за мерно двигающимися парами.
Можно ль будущее взвесить?
Ну, целуй – и раз, и десять:
Мы ведь молоды не век. (3)
Едва стихли последние слова, Толстый Монах осенил себя крестным знамением и пробормотал:
– Помяните Творца в молитвах во дни своей юности, да не наступят темные времена. Благослови нас Господь.
Танцоры расступились и стояли молча, застенчиво пряча глаза; мы с Питером вернули статуи на их постаменты. Ученики продолжили свой путь; когда они скрылись из виду, мой собрат по хулиганству стянул мантию-невидимку, а я смог, наконец, покинуть свое тесное убежище.
– Хорошо, что остальных с нами не было, – прошептал Питер. – Я, конечно, их обожаю, но…
Я согласно кивнул:
– Но они бы не удержались и сделали слизеринцам какую-нибудь гадость, тем самым все испортив.
Когда мы возвращались в гостиную, Питер неожиданно замер и принялся нервно ощупывать мантию-невидимку.
– Нет… – простонал он.
– Что случилось?
– Кажется, я уронил журнал, пока танцевал со статуей. Придется сбегать и поискать его.
Мы вернулись к полузабытой лестнице как раз вовремя, чтобы увидеть Бардольфа Эйвери и Северуса Снейпа, удирающих по коридору вместе с нашим журналом, полных ликования от того, что их столь неожиданно посетила Порно-фея.
(1) baiser
(франц.) –
глагол: целовать,
(груб.) – иметь половые сношения, обладать.
(2) risque
(франц.) – рискованный; непристойный, сомнительный (об остроте, шутке, истории и т.д.).
(3) Шекспир, Двенадцатая ночь, или что угодно (пер. Э.Л. Линецкая). (http://www.lib.ru/SHAKESPEARE/12th_1.txt)
Глава 4Часть четвертая,
в которой Питер находит новое применение своей анимагической форме, а Пивз получает возможность отомстить
- Что будем делать? – шепнул Питер.
Насколько я понимал, у нас было два варианта. Мы могли догнать Эйвери и Снейпа и потребовать, чтобы они вернули наших «Сладострастных вейл», или же признаться Джеймсу и Сириусу, что потеряли журнал, извиниться и пообещать купить другой. Первый вариант гарантировал немедленную болезненную смерть, а вот второй – нет. По-моему, тут и говорить не о чем.
Но я не принял в расчет Питера.
- Я не хочу идти к ним и говорить, что опять все испортил, - запротестовал он, с мольбой глядя на меня. – Лунатик, я так от этого устал! Почему я не могу ничего сделать правильно?
- Все ты нормально делаешь, - машинально ответил я, в глубине души осознавая, сколько раз мы уже это обсуждали. – Ты здорово заставил статую танцевать, а еще ты хорошо рисуешь и…
- Да.
Ты это знаешь. Но почему-то то, что я делаю правильно, обычно
не считается.
В его словах был определенный смысл.
- И что же нам делать? – спросил я.
- Ну… Мы могли бы незаметно ускользнуть в деревню и достать другой журнал. У нас же есть мантия-невидимка, а тетя прислала мне немного денег на карманные расходы.
- Ты сумасшедший.
- Почему?
Жаль, но я не смог мотивировать – почему.
- Ну, ладно.
Под прикрытием мантии-невидимки мы пробежали к тайному ходу у Дракучей Ивы, выскользнули из окна Визжащей Хижины и прошли вниз по улице к газетному киоску, старательно делая вид, что занятия уже закончились и мы выбрались на прогулку во время обеденного перерыва.
- Ну вот, - произнес я, - иди покупай журнал, а я покараулю, чтобы нас не засекли учителя.
- Я не могу подойти к прилавку и потребовать «Сладострастных вейл»! – слегка запинаясь, ответил Питер. – Сам покупай!
- Я тоже не пойду! Вообще-то это ты потерял журнал, и к тому же это была твоя идея – пойти и купить другой!
- Но ты выглядишь почти как совершеннолетний, а я – нет!
К сожалению, я был вынужден признать, что он прав. Входя в магазин, я точно знал, что чувствовал Ник по дороге на эшафот. За прилавком стояла грозная пожилая женщина, и хуже этого уже ничего не могло быть.
- Д..дай..дайте мне, пожалуйста, пачку жвачки, - заикаясь, произнес я, надеясь, что мне удастся запрятать «Сладострастных вейл» в числе прочих не вызывающих подозрения покупок, - вечерний номер «Ежедневного Пророка», «Приключения Мартина Миггса, сумасшедшего маггла» и ..г-мм.. «Сладострастныхвейл».
- Чего?! Говори разборчивее!
Я почувствовал, что краснею.
- М-мм.. «Квиддич в картинках»!
За моей спиной послышался стон Питера.
Бормоча что-то о нынешней молодежи, не желающей понимать, какого быть старой и глуховатой, ужасная продавщица выложила журналы, которые я попросил. Я уже было собрался с силами, дабы сделать вторую попытку, но тут заметил толстую бурую крысу, метнувшуюся под прилавок и вцепившуюся зубами в вожделенный экземпляр «Сладострастных вейл».
Едва Питер добежал до порога, я, бросив на прилавке свои журналы, кинулся за ним, подхватил его вместе с вейлами и не останавливался до самых хогвартских ворот, где рухнул на увядающую траву, смеясь и задыхаясь.
Питер вернулся в человеческий облик и самодовольно усмехнулся:
- Видел? Легче легкого! - Будто это не он отказывался отправляться за покупкой пару минут назад. – Нет ничего проще!
- Просто для
тебя, - парировал я. – Ты забыл, что
я не могу превращаться по собственному желанию? А даже если бы и мог, я уж точно не такой незаметный. Думаю, большинство людей обратило бы внимание, если бы к ним в магазин забрался довольно большой волк и попытался стащить журнал с колдографиями девчонок!
- Да ладно тебе! Это было круто!
Я сгреб в охапку пожелтевшие листья и швырнул ими в Питера.
- И опасно! Ты помнишь слова Дамблдора? Никогда больше не дам втянуть себя в подобные приключения.
- Эй! – он недовольно скривился. – В листьях был слизняк!
- Я не виноват! – запротестовал я, но тут же получил ответный бросок листьями в лицо.
Еще с полчаса мы веселились, осыпая друг дружку пожухшими листьями, пока я случайно не взглянул на журнал, который мы стянули.
- Кажется, у нас проблема, - объявил я.
- Чего?
- Это ноябрьский выпуск. А у Сириуса был за октябрь.
- Ну, мы можем сказать ему, что этот журнал заколдован, и автоматически обновляется каждый месяц, - предложил Питер. (Если вы думаете, что в подобную историю никто бы не поверил, вы не знаете Питера. Когда он всерьез берется за дело, он может уболтать вас до того, что вы поверите – небо оранжевое, солнце зеленое, а дух Мерлина сейчас освободиться из камня, в котором он заточен, и поразит вас, если вы немедленно не дадите Питеру списать свою домашнюю работу по истории магии).
- Тогда нам придется воровать ему новый номер каждый месяц, - заметил я.
- Логично. Может, мы скажем, что…. Что это особые вейлы, профессионалки само-трансфигурации?..
- Ага, и дадим Сириусу дополнительные
идеи о МакГоннагол. А уж в поощрении он точно не нуждается…
Мы все еще обсуждали всевозможные варианты поведения, когда подошел Джеймс, пребывающий в отличном настроении после удачной квиддичной тренировки. Питер сразу решил, что моя неудача в газетном киоске слишком хороша, чтобы не поделится ею с другом, так что в конце концов получилось по-моему и мы во всем признались другу. (Мы только не сказали, что тот журнал попал в руки Снейпа и Эйвери. Просто решили, что это окажется вредно для Джеймса – повышенное давление очень опасно для здоровья.)
- Подложите новый журнал в вещи Бродяги. Ставлю десять сиклей – он не заметит разницы, - посоветовал Джеймс. – Спорим?
Я покачал головой.
- Нет уж, найду деньгам лучшее применение. К тому же, полностью согласен с тобой.
Мы рискнули, и Сириус, естественно, ничего не понял.
- Забавные существа эти вейлы, - философски протянул Джеймс. – Они и впрямь горячи и все такое, но, если посмотришь на них как следует, начинаешь понимать, что они все одинаковые.
***
Со временем нам стало не так интересно разыгрывать всех Икаром-невидимкой, и даже Пивз, кажется, перестал на нас дуться… но оказалось, ему никогда нельзя доверять. Прошло несколько недель, и вот однажды утром, за завтраком, я поднял голову и увидел Пивза, стремительно пересекающего Большой Зал. Он был похож на почтовую сову, ну или весьма смахивал на таковую – насколько уж сову может напоминать маленький человечек в клетчатом костюме. В руках Пивз сжимал потерянный нами номер «Сладострастных вейл», который он и выронил на стол, рядом с тарелкой МакГоннагол… вместе с открыткой. Даже со своего места я разглядел нарисованного на открытке фиолетового единорога.
Я ткнул локтем Джеймса и Питера и кивком указал на преподавательский стол.
-
Собирался купить тебе «Плейвитч»…, - едва слышно шепнул я друзьям.
Глаза Джеймса расширились, едва он осознал мои слова.
-
… но, думаю, тебя не интересуют мужчины, и эта книжка понравится тебе больше...
-
… С любовью от Сириуса, - простонал Питер, роняя бутерброд. – О, нет…
- О, да. – Усмехнулся Джеймс, глядя на поднимающуюся из-за стола МакГоннагол. Щеки декана приобрело изысканный алый оттенок.
Я бросил взгляд на Сириуса, который не отрывался от кроссворда в «Ежедневном Пророке». Он машинально помешивал овсянку, пребывая в блаженном неведении, и смотрел на окружающий мир как Ева за минуту до появления змеи, которая покажет ей запретный сад (если, конечно, не считать того, что Сириус не являлся привлекательной обнаженной женщиной).
- Вопрос в следующем, - негромко заметил я, - мы предупреждаем Бродягу или подождем, когда ему попадет?
- Ну и какие же мы друзья после этого? – нахмурился Джеймс. – Конечно, подождем!
МакГоннагол, все еще сжимающая в руке номер «Сладострастных вейл», окинула Большой Зал острым взглядом ястреба, готового напасть, едва заметив малейшее шевеление в траве. Мы с Джеймсом немедленно состроили невинный вид, а Питер спрятался за раскрытой газетой, готовый и под стол залезть, если вдруг декан решит напасть на нас.
К нашему немалому удивлению, МакГоннагол направилась к слизеринскому столу. Снейп выглядел абсолютно бесстрастным, однако выражения лица Эйвери хватило для того, чтобы подозревать их обоих. Мрачная декан схватила обоих слизеринцев за плечи и вывела из Большого Зала. И мы, наконец, вздохнули свободно.
- Почему она схватила именно их? – удивился Джеймс. – Нет, я конечно понимаю, что ни один глупец не стал бы подбрасывать такой журнал вместе с открыткой, на которой его подпись, но почему Эйвери выглядел таким виноватым?
И мы с Питером с жаром принялись объяснять ему, что на самом деле произошло с «Сладострастными вейлами».
Джеймс сморщил нос и попытался подвести итог:
- То есть вы считаете, что и они потеряли этот злосчастный журнал, а Пивз его подобрал, или…
- Нет, - твердо прервал его я. – Для подобного шага Пивзу не хватило бы деликатности. – Нет, слизеринцы явно нашли открытку, и вложили ее в номер.
Питер бросил на меня проницательный взгляд.
- Полагаю, друг мой, ты не чувствуешь себя виноватым, наслаждаясь подобным поворотом событий?
- Ну... Может быть, чуть-чуть.
- Виноватым за что? – переспросил Сириус, откладывая кроссворд.
Джеймс посмотрел на Питера, Питер повернулся ко мне, я взглянул Джеймсу в глаза.
- Сам объясняй.
К тому времени, когда мы почти закончили свой рассказ, половина стола Гриффиндора в изумлении воззрилась на нас, а когда мы добрались до надписи на попавшей к МакГоннагол открытке, даже Лили не смогла сдержать усмешку. Я не думал, что она будет веселиться, узнав, что Снейп и Эйвери пострадали из-за нас, но Джеймс так забавно изобразил округлившиеся глаза виноватого Эйвери… Да. В конце концов мой друг преуспел. Эта девушка смеялась
с ним, а не
над ним.
- Ну, друг, ты попал, - пробормотал Сириус, и мы потихоньку встали и направились прочь из зала, оставляя их наедине. - Удачи…
Последние слова Джеймса, которые донеслись до моих ушей, представляли собой очередной потрясающий факт из жизни магглов.
- Знаешь, я восхищен! Ваши ижнееры удивительно талантливы. Профессор О’Мелли рассказал нам сегодня, что они придумали завивать хвост фелетона, и ваши голоса успевают стать тише, пока идут через стену. Иначе, мне кажется, разговор по фелетону напоминал бы получение Вопиллера. Правда же?..
